Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные субъекты правового регулирования отношений в рамках эллинистической системы 33
1. Монархии: способы легитимизации царской власти и роль в правообразовании 33
2. Полис как субъект правовых отношений в рамках эллинистической системы 73
3. Римская республика как особый субъект правовых отношений эллинизма 104
Глава II. Становление основных принципов регулирования отношений в рамках эллинистической системы 122
1. Роль Коринфского конгресса в оформлении основных принципов регулирования отношений в Эллинистическом мире 122
2. Роль религиозных норм в становлении правового регулирования в Эллинистическом мире 142
3.Значение принципа баланса сил в правовом регулировании отношений в рамках эллинистической системы 161
Глава III. Институты регулирования отношений между субъектами эллинистической системы 172
1. Институты асилии, проксении и исополитии в эллинистическую эпоху 172
2. Договор как источник права в регулировании отношений между субъектами эллинистической системы 191
3. «Право войны» и военные преступления 227
4. Формирование правового режима морских пространств 272
5. Регулирование торговли и финансовой деятельности 306
6. Правосудие в Эллинистическом мире 342
Заключение 376
Библиография 389
Список сокращений
- Монархии: способы легитимизации царской власти и роль в правообразовании
- Полис как субъект правовых отношений в рамках эллинистической системы
- Роль Коринфского конгресса в оформлении основных принципов регулирования отношений в Эллинистическом мире
- Институты асилии, проксении и исополитии в эллинистическую эпоху
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одной из интереснейших проблем историко-правовой науки была в прошлом и остается по сей день история формирования правовых институтов регулирования отношений в рамках системы эллинистических государств, во многом определивших общий уровень правовой культуры античного общества. Эллинизм, отличавшийся весьма интенсивными новациями всех сфер общественной жизни, предоставил будущим поколениям блестящий пример трансформации основ политической и правовой системы классического античного общества, дающий современным специалистам неоценимый фактический материал для сравнительно-правового анализа.
Само понятие «эллинизм» вошло в научный оборот после опубликования работы И.Г. Дройзена «История Эллинизма» (1836-1843 гг.) в качестве обозначения эпохи, которая началась с воцарения Александра Македонского и закончилась с включением государства Птолемеев в состав Римского государства (336 - 30 гг. до н. э.). На данный момент проблема хронологии эллинизма остается одним из активно дискуссируемых вопросов. Начало эллинизма приурочивается и к Херонейской битве 338 г. до н. э., но большинство современных ученых начинают отсчет от года смерти Александра Македонского *. Нет до сих пор единого научного подхода и в трактовке содержания данного понятия. В широком смысле оно включает характеристику взаимодействия эллинских и восточных элементов экономического строя, социальных и политических отношений, учреждений, обычаев, верований, а также политических и правовых институтов. Отсутствие общепринятого определения стимулирует дальнейшее изучение проблем эллинизма, в том числе особенностей правового регулирования в
1 Сергеев B.C. История Древней Греции. СПб., 2002. С. 485.
4 рамках системы эллинистических государств, что должно способствовать конкретизации данной научной категории с позиций правовой науки.
Эллинистическая эпоха характеризуется качествами, которые позволяют считать её одним из важнейших этапов формирования институтов правового регулирования. К сожалению, в современной правовой науке отсутствует объективная оценка уровня и степени развития таковых. Более того, исторические корни многих известных современному праву институтов относятся к более близким к современности и более доступным для изучения историческим периодам. В результате игнорирования достаточно широкого круга, пусть и специфических с точки зрения ортодоксальной юридической науки, источников, каковыми являются постановления городских советов, послания монархов, религиозные посвящения и древние межгосударственные договоры, сохранившиеся в виде эпиграфических памятников, исключается из сферы научного познания целый этап в развитии регулирования отношений в античном мире на важной ступени его развития в эллинистический период.
Отсутствие систематизированных источников, наподобие Corpus iuris civilis, характерных для римского частного права, еще не дает оснований отрицать сам факт достаточно высокого развития регулирования публично-правовых отношений в античную эпоху в целом и в период эллинизма, в частности. Именно эллинизм в этом смысле привлекает особое внимание в силу характерной для него интенсивности развития космополитичного, многонационального общества, при изучении которого неизбежно возникают ассоциации с современным этапом в развитии человеческой цивилизации.
Космополитизм, будучи господствующим мировоззрением эллинистического общества, подразумевал под каждым рядовым человеком не просто подданного или гражданина конкретного государства, а «гражданина мира». Бурное развитие товарно-денежных отношений способствовало интенсивным перемещениям капитала, товара и людей из одного конца
5 эллинистической системы в другой. Высокий темп жизни общества обусловил ускоренное развитие институтов правового регулирования, призванных обеспечить эффективное сосуществование государств с различной формой правления, территориального устройства и пестрым национальным составом в рамках единого Эллинистического мира. Безусловно, историческая память о подобном примере государственно-правового строительства несет неоценимо важную информацию для современного общества, характеризующегося признаками глобализации. Одновременно уроки, которые вынесла античная цивилизация из данного «эксперимента» имеют непреходящее значение для любого исторического этапа, характеризующегося схожими признаками развития общества.
В развитии регулятивной базы отношений в рамках эллинистического общества прослеживаются определенные этапы. Первый этап связан с деятельностью Филиппа II Македонского и работой созванного им в 337 г. до н. э. Коринфского конгресса, в ходе которого были оформлены основные принципы правового регулирования в рамках системы государств, образовавших Коринфскую Лигу. К данным принципам относятся: сосуществование государств с различной формой правления в рамках одной системы; признание монархии в качестве приемлемой для греческого общества формы правления; осознание важности создания общей регулятивной базы, способной обеспечить реализацию общих для всего Греческого мира целей.
Содержание второго этапа определяется деятельностью Александра Великого по созданию единой империи. Если для македонской монархии это являлось логическим продолжением общей стратегической линии, то для греческого общества полный отказ от суверенности и равенства в правах в пределах объединения независимых государств означал бы коренную ломку устоев политической жизни и правовой системы. Оставшийся не завершенным эксперимент построения великой империи выходит за рамки уже сложившейся традиции сосуществования государств в рамках единой политико-правовой системы. Поэтому исследование данного этапа
предполагает самостоятельную научную традицию, которая представлена целыми школами антиковедения.
Третий этап, отсчет которого начинается со смерти Александра Великого, характеризуется тем, что так окончательно и не сложившаяся многонациональная империя развалилась на отдельные государства. Сам процесс распада империи, рассматриваемый исследователями зачастую как факт дележа великого наследства Александра его соратниками, с точки зрения правовой практики, являет собой пример столкновения двух систем регулирования: внутригосударственного наследственного права и «права войны», изначально рассчитанного на реализацию в рамках межгосударственных отношений. Это, в свою очередь, породило совершенно новые механизмы распределения и разграничения властных полномочий, а также способы легитимизации самого процесса создания новых государственных образований. Энергия личной инициативы диадохов преобразовала за невиданно короткий период времени политическую карту огромного региона: от Балканской Греции до границ Индии. Сложно предполагать, что эта инициатива опиралась лишь на силу греко-македонского войска. Без опоры на быстро развивавшееся обычное право и формировавшиеся на его базе более развитые регуляторы, отличавшиеся высокой степенью формальной определенности и специализацией, это было бы невозможно. Во всяком случае, результат преобразований не был бы столь блестящим. Целая система государств, получившая в науке название «эллинистической», просуществовала триста лет, обогатив мировую цивилизацию невиданным до того размахом свершений в сфере государственного и правового строительства. Эллинистическая система на всем протяжении своего существования отличалась высоким динамизмом развития. Входившие изначально в ее состав государства меняли свои границы, теряли провинции, которые в ходе развития сепаратистских тенденций приобретали государственную самостоятельность. Однако «ядро» системы большую часть истории эллинизма включало Македонию, государство Селевкидов, государство Птолемеев,
7 греческие полисы, Пергам, Понт, Вифинию, Каппадокию, Греко-Бактрию. Причем наиболее выражена и подтверждена документально характеристика политических и правовых институтов крупнейших монархий и греческих полисов. Именно этот материал дает научное основание для конкретных выводов.
Наконец, последний этап отмечен внедрением Рима в политическую жизнь региона, что привело к очередной революционной трансформации основ взаимоотношений в рамках эллинистической системы и их правового упорядочения. Столкновение двух политических концепций, мировоззрений и совершенно различающихся взглядов на правила построения взаимоотношений государств дало импульс к дальнейшему развитию правового регулирования через обогащение новым опытом. Вопрос о том, можно ли распростанять понятие эллинизма на само римское общество, опять же остается открытым в современной науке. Для данного исследования важно, что Римская республика являлась активным субъектом правовых отношений, распространявшихся на традиционно эллинистические государства. Влияние Рима и эллинистических государств Восточного Средиземноморья было взаимным. Правовая практика эллинизма внесла значительный вклад в формирование римской правовой культуры.
Главной особенностью регулирования отношений в рамках
эллинистической системы было сочетание трех правовых традиций: архаической, классической и той, что была порождена непосредственно самой эпохой эллинизма.
Характер восприятия государственной власти и её взаимоотношений с обществом, безусловно, несет черты македонской архаической традиции. Классический элемент привнесен Грецией. Он подразумевает доминирование демократических начал во всех сферах регулирования, в том числе и в межгосударственных отношениях. Что касается последней традиции, под нею понимается активное использование механизмов и целых институтов регулирования, свойственных для азиатских государств, включенных в
8 конце IV в. до н. э. в единую эллинистическую систему. Главным из подобных институтов была абсолютная монархия, не только ставшая формой правления наиболее значительных эллинистических государств, но и полностью определившая целевую направленность правового регулирования. Воля монархов во многом стала доминирующим фактором правообразования. Однако регулирование отнюдь не страдало в силу этого субъективностью. Монархи, сами будучи носителями греко-македонской правовой традиции, активно внедряли ее в политическую практику своих полуазиатских государств. В результате античная цивилизация получила уникальный сплав политической и правовой культуры. В свою очередь, Рим, завоевав Восточное Средиземноморье, стал проводником этой культурной традиции в современном праве.
Исходя из сказанного, объективно оправданной представляется задача современной науки проследить основные тенденции в развитии регулирования отношений между основными субъектами эллинистической системы, выявить главные закономерности его эволюции в результате римской экспансии. Привычная для исследователей эллинизма позиция восхищения масштабностью эпохи, ее историческими деятелями должна уступить место детальному изучению конкретных институтов государства и права. Таким образом, актуальность исследования данной темы определяется важностью для современной историко-правовой науки выявления закономерностей становления и развития правового регулирования в древнем мире на примере системы эллинистических государств. Во-первых, рассматриваемый период занимает особое место в истории развития права в целом как явления человеческой цивилизации, и в частности развития античного права. Во-вторых, до сих пор нет обобщающих работ, анализирующих и комплексно рассматривающих проблемы становления и развития правового регулирования в рамках эллинистической системы. В-третьих, вводимые в научный оборот историко-правовой науки, использовавшиеся ранее лишь в антикове-дении источники познания позволяют расширить границы исследования
9 механизмов и способов правового регулирования, выявить их исторические корни, проследить закономерности развития и трансформации в результате взаимного влияния с римской правовой культурой.
Объектом данного исследования является правовое регулирование отношений в рамках системы эллинистических государств, сложившихся и развивавшихся на протяжении трехсот лет.
Предмет исследования составляют основные закономерности становления и развития свойственных античности конкретных правовых институтов регулирования отношений между субъектами эллинистической системы, их поэтапная трансформация в связи с политическими преобразованиями, характерными для эллинистической эпохи.
Цель и задачи исследования. Учитывая научное и практическое значение проблемы, а также недостаточную ее изученность, в диссертации поставлена цель: исследовать основные закономерности формирования и развития механизма правового регулирования отношений в рамках эллинистической системы; доказать наличие в изучаемый исторический период объективно существовавшей развитой системы взаимосвязанных элементов: субъектов, осуществлявших правотворческие функции, а также создаваемых, признаваемых и реализуемых ими принципов, правовых обычаев и норм договоров, посредством которых осуществлялось данное регулирование.
В ходе работы решались следующие задачи:
- определить характер изменений в системе регулирования правовых
отношений эллинистической системы по сравнению с архаическим и класси
ческим периодами развития античного общества;
- выявить предпосылки, определившие высокий темп развития
механизма правового регулирования отношений между основными
субъектами эллинистической системы;
- проследить основные тенденции в развитии механизма регулирова
ния и суть трансформации обычной практики в определяемую четко
фиксированными нормами развитую систему регулирования;
- показать влияние на природу обычая и его регулятивных свойств процесса расширения сферы его действия в пространстве;
- раскрыть сущность трансформации обычая от основного регулято
ра межполисных отношений к источнику правового регулирования
отношений в рамках целостной системы эллинистических государств;
- показать основные закономерности нормообразования в сфере
регулирования отношений в рамках эллинистической системы;
проследить влияние характера основных субъектов эллинистической системы на закрепление принципов регулирования отношений между ними;
дать оценку той роли, которую играло регулирование межгосударственных отношений в формировании целостного механизма правового регулирования в рамках системы эллинистических государств;
- определить специфику формального закрепления отдельных
элементов механизма правового регулирования;
доказать наличие в эллинистическую эпоху объективно существовавшей развитой системы взаимосвязанных элементов механизма правового регулирования, включавшей общепризнанные принципы, обычаи и нормы договоров, а также устоявшуюся практику их реализации и порождаемый ею особый порядок регулирования отношений в рамках системы эллинистических государств;
обосновать целесообразность включения в научный оборот ранее не привлекавшихся источников истории становления и развития системы правового регулирования античной эпохи.
Хронологические рамки исследования охватывают конец 30-х гг. IV в. до н. э. (первые сессии Коринфского Конгресса), а также период с 223 г. до н. э. по 30-е гг. I в. до н. э., то есть, с момента начала раздела империи Алексндра Македонского на отдельные государства до утраты ими незави-
симости в результате военной экспансии Рима и соответствующей трансформации всего механизма правового регулирования. При определении хронологических рамок исследования учитывались следующие аспекты: необходимость изучения роли Коринфского конгресса в оформлении ведущих принципов правового регулирования, а также обозначенная темой исследования важность исследования тех этапов истории эллинистического общества, которые характеризуются признаками сосуществования самостоятельных государств в рамках единой эллинистической системы.
Методологические основы исследования.
Сложная природа процесса становления и развития правового регулирования эллинистической эпохи, трансформации обычной практики и приобретения ею признаков универсальности, общеобязательности, нормативности требуют комплексного изучения, предполагающего опору на совокупность научных методов, составляющих основу историко-правового исследования. К таковым относятся конкретно-исторический, сравнительно-правовой, историко-типологический, сравнительно-исторический, системный методы, а также комплексный подход к анализу изучаемых явлений и закономерностей их развития.
В процессе исследования проблемы автор руководствовался диалектическим пониманием процесса исторического развития регулирования общественных отношений, признанием причинно-следственной обусловленности, закономерности его конкретных этапов и тенденций.
Важное методологическое значение имеет идея системного подхода. Выступающее в качестве объекта данного научного исследования правовое регулирование отношений осуществлялось в рамках конкретной системы эллинистических государств, одновременно составлявшей часть общей античной цивилизации. Системный подход позволяет выявить основные тенденции в развитии всех соответствующих институтов и проследить их опосредованность общими закономерностями развития государства и права античной эпохи.
Комплексный подход обусловил необходимость включения в сферу научного анализа как непосредственно самих институтов системы регулирования, так и основных ее субъектов, и исторических предпосылок, определивших её специфику.
Принцип научной объективности и достоверности потребовал всестороннего и глубокого изучения используемого документального материала, проверки и сопоставления мнений и суждений, анализа источников, их критической оценки с позиций научных достижений.
Важное значение для данного исследования имела опора на сравнительно-правовой метод, включавший приёмы сопоставления институтов регулирования, использовавшихся о взаимоотношениях эллинистических государств и свойственных для римской политико-правовой практики. Это позволило воссоздать объемную картину регулирования, характерного для античной эпохи, доказать разнообразие и высокий уровень развития его механизмов и средств.
Теоретическую основу исследования составили труды известных исследователей в области истории эллинистической государственности, права и межгосударственных отношений. Степень научной разработанности темы исследования определяется ведущейся в рамках историко-правовой науки полемикой по поводу возможности применения современных определений и классификаций по отношению к институтам регулирования правовых отношений, существовавшим в древности, и, в частности, в античный период. Так, часть авторов исходит из того, что понятие международного права в культуре эллинистической эпохи так и не сложилось1. Однако это еще не дает основания для отрицания развитого правового регулирования отношений в рамках эллинистической системы как явления конкретного и самостоятельного. Кроме того, сам факт наличия и развития специальных правил в античной правовой практике
1 Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств 280-220 гг. до н.э. - Казань, 1980. С.56.
13 полностью признается в современной научной литературе1. Более того, именно для эллинистической эпохи характерно выделение специальных органов, занимающихся выработкой процедурных правил правовой практики . Хотя говорить о существовании сложившейся более или менее устойчивой системы правового порядка во взаимоотношениях государств в данный период вряд ли возможно, это не исключает выработки вполне конкретных норм и правил3.
К сожалению, в отечественной науке пока ещё не сложилось традиции методичного изучения права Древней Греции, как это имеет место в отношении римского права. В основном его отдельные институты являются предметом исследования историков, интересующихся особенностями правовой культуры античного общества. И здесь отечественная наука идет по стопам зарубежных научных школ, преимущество которых в доступности систематизированного эпиграфического материала. Именно его наличие обеспечивает самостоятельность исследований, обоснован-ность выдвигаемых концепций. Всю имеющуюся на данный момент научную литературу, способную хоть в какой-то мере пролить свет на проблемы правового регулирования в эллинистическую эпоху, можно условно разбить на три группы: обобщающие фундаментальные труды специалистов антиковедения, специализированные исследования, также принадлежащие историкам и посвященные отдельным общественным институтам, государствам или событиям, и, наконец, работы ученых-правоведов, в той
1 Тарн В. Эллинистическая цивилизация. - М., 1949. С. 90; Пацация М.Ш. К вопросу о
происхождении международного права /ЮгуаС,. Ежегодник истории права и правоведения. -М., 2000. Вып. 1. С. 65.
2 Бокщанин А.Г. История международных отношений и дипломатия в древнем мире.
М., 1945. С. 48; Adcock F.E., Mosley DJ. Diplomacy in ancient Greece. - London, 1975. P. 76-77; Левин Д.Б. История международного права. - M, 1962. С. 15.
3 Ротермель Л.Р. Проблемы межгосударственных отношений в Восточном
Средиземноморье в эпоху эллинизма в работах западногерманских историков 1960-1970-х гг. // Античный вестник: Сб. науч. трудов / Под ред. А.А. Елагиной. -Омск, 2002. Вып.VI. С.38.
14 или иной степени касающиеся предмета нашего исследования1. Однако надо иметь в виду, что в них дается лишь обзорное освещение древних правовых институтов. Так, например, освещение характера межполисных отношений в основном укладывается в рамки работ, посвященных в целом истории греческого права, либо в труды, отражающие представления о «свободе» в различных областях идеологии или исследующие конкретные исторические события. В.М. Исаева в связи с этим конкретным вопросом выделяет два типа исследований, которые соответствуют двум видам интерпретации межполисного права - общему, абстрактному подходу, основанному на изучении правовых институтов, и локальному, дающему юридическую характеристику конкретных фактов . Однако оба подхода предполагают изучение политики полисов классического периода или самого начального этапа становления эллинистической системы, когда полисы находились лишь на стадии включения в новую для них схему межгосударственных отношений.
В определенной степени эти недостатки компенсируются работами некоторых современных исследователей, затрагивающих пролемы правовых отношений в рамках эллинистической системы. К таковым следует отнести исследования Ф. Эдкока, Д. Мосли, А.Г. Бокщанина, В.Д. Жигуни-на, В.И. Кащеева3.
Обобщающие же труды принадлежат И.Г. Дройзену, Э. Виллю, В. Тарну, Г. Бенгтсону, М. Ростовцеву и другим авторам. «История эллинизма» И.Г. Дройзена, вышедная в свет в XIX в., отличается широким охватом событий, что дает возможность наметить цепь общих тенденций
'История дипломатии / Под ред. В.А.Зорина и др. - М., Т.1. 1959; Мартене Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов.-М., Т. 1. 1996.
2 Исаева В.И. Принципы межполисных отношений конца V - середины IV в. до н.э. //
Античная Греция: проблемы развития полиса /Под ред. Е.С. Голубцовой и др.- М., 1983. Т. 2. С. 78.
3 Adcock F., Mosley D.J. Diplomacy in ancient Greece...; Бокщанин А.Г. История
международных отношений...; Жигунин В.Д. Международные отношения
эллинистических государств 280-220 гг. до н.э. - Казань, 1980; Кащеев В.И.
Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220 -146 годах до н.э. -
М., 1993.
15 в развитии эллинистического общества. Появившийся в последующем целый ряд аналогичных исследований свидетельствовал о росте интереса специалистов к данному периоду истории. Работы германского историка-античника Г. Бенгтсона являются как бы связующим звеном между устоявшейся традицией XIX в. и исследовательскими поисками XX в1.
Среди трудов российских авторов наиболее фундаментальными были и остаются «История Эллинистического мира» и «Социальная и экономическая история Эллинистического мира» М. Ростовцева, написанные, правда, после его эмиграции и изданные в Англии в 20 - 40-х годах XX века. Хотя в этих работах основное внимание уделяется социально-экономическим и политическим аспектам эллинистической истории, в них приводится развернутая характеристика института монархии, и, что весьма важно, основы существования всей системы эллинизма, принципа «баланса сил», а также дается оценка основных способов государственного регулирования в сфере экономических отношений.
К разряду значительных исследований относится труд Е. Груэна «Эллинистический мир и приход Рима», содержащий анализ средств и методов закрепления римского влияния в регионе и последствий трансформации традиционных взаимоотношений эллинистических государств2.
Перечисленные авторы не ставят своей прямой задачей освещение именно правовых аспектов жизни эллинистического общества. Однако, взяв к рассмотрению фундаментальные вопросы становления, развития и функционирования эллинистической системы, они, так или иначе, касаются роли правовых институтов в этих процессах. В частности, анализируют сущность и особенности эллинистической монархии,
'DroyscnJ. G. Geschichte des Hellenismus. - Tubingen, 1952. Т. I; 1952. Т. II; 1953.
Т. Ill ; Rostovcev M. A History of Ancient World. - Oxford, 1928. Vol. I. - II;
Rostovtzeff M. The Social and Economic History of the Hellenistic World. - Oxford,
1941. Vol. I-II; Tarn W.W. Hellenistic civilisation. - London, 1930; Will Ed.
Histoire politique du monde hellenistique (323-30 av. J.-C). - Nancy, 1966. T.I; 1967.
T. II; Bengtson H. Die Strategie in der hellenistishen Zeit. - Munchen, 1944;
Bengtson H. Gestalter der Alten Welt. - Munchen, 1989. 2 Gruen E. The Hellenistic world and the coming of Rome. - Berkeley ets., 1984. Vol. I-II.
её роль в формировании совершенно нового общественного организма, сочетающего в себе признаки античной и восточной культур, отличающегося весьма высокими темпами развития. Кроме того, особенностью большинства работ и, соответственно, стиля авторов является свободное оперирование правовой терминологией при характеристике правового регулирования исследуемой эпохи1. Это отличает большинство названных работ от исследований многих отечественных авторов, предпочитающих искать другие, более аморфные формы выражения юридического содержания описываемых явлений и институтов. Между тем именно опора на юридические понятия, правда, с учетом их временной обусловленности, позволяет более точно выражать суть описываемых явлений и закономерностей их развития.
А. Хойсс в работе «Государства и властители эллинизма» касается правовых аспектов взаимоотношений эллинистических монархий между собой и с греческими полисами. Заслуживает внимание стремление автора проследить преемственность в развитии правовой традиции взаимоотношений государств от времени господства в этой практике классического полиса до периода преобладания эллинистической монархии.2
А. Хойсс, P.M. Бертхольд и другие исследователи уделяют достаточно пристальное внимание в своих работах эксплуатации эллинистическими монархами привычных для эллинов правовых категорий «свободы», «автономии». P.M. Бертхольд в работе «Родос в эпоху эллинизма» на примере Эвмена Пергамского характеризует тактику оперирования этими понятиями в качестве рычагов для «выдавливания» из Европы своего политического оппонента Антиоха III .
Целый массив исследовательской литературы посвящен взаимоотношениям эллинистических государств с Римом и вообще
1 См. например: Gehrke H-J. Geschichte des Hellenismus.-Munchen. 1990. S.206-207. 2Heuss A. Stadt und Herrscher des Hellenismus II Klio. - Wiesbaden, Beiheft 39.
1963. 3 Berthold R.M. Rhodes in the Hellenistic Age. - Ithaca; London, 1984. P. 150.
политике Рима в Восточном Средиземноморье. Э. Бэдиан, анализируя тактику Рима в регионе, называет её не иначе, как империалистической, что, однако, не означало прямой аннексии1. Данная точка зрения не является неоспоримой. П. Грин критикует показной филэллинизм римских легатов, не способный прикрыть подлинных целей римской мировой политики. Ему вторит P.M. Бертхольд . В то же время В. Капелле анализирует роль греческой этики в формировании римской идеи империализма и связывает этот процесс с развитием идеи абсолютного права, которое распростра-няется на все времена и народы . Схожей тематике посвящено творчество М. Олло. Он подробно исследует взаимоотношения римлян с крупнейшими эллинистическими монархиями Антигонидов и Селевкидов4.
Правообразующая роль эллинистической монархии и ее значение в формировании устоев эллинистического общества были столь велики, что позволяют сделать её предметом специальных научных исследований. В этой связи привлекают внимание труды Э. Бикермана. В его работе «Государство Селевкидов» как раз и анализируется институт эллинистической монархии, его происхождение и формы легитимизации, роль армии в этом процессе. Все это несет определенную правовую информацию. А проводимый Э. Бикерманом анализ эпиграфического материала дает базу для обобщающих выводов5. Аналогичный характер носят работы Э.Р. Бевэ-на, P.M. Эрингтона6.
1 Badian Е. Romischer Imperialismus in der Spaten Republik. Stuttgart, 1980; Badian E.
Studies in Greek and Roman histori.- Oxford, 1964.
2 Green P. Alexander to Actium.: The historical evolution of the Hellenistic age. -Berkeley;
Los Angeles, 1990. P. 311; Berthold R.M.Rhodes in the Hellenistic Age... P. 150-151. 3Capelle W. Griechische Ethik und romischer Imperialismus// Ideologie und Herrschaft in der Antike. - Darmstadt, 1979. S. 242-243.
4 Holleaux M. Rome et la conquete de l'Orient. Philippe V et Antiochos Ie Grand II
Etudes d'epigraphie et d'epigraphie et d'histoire GRECQUES. - Paris, 1957. T. V; Holleaux M. Rome, la Grece et les Monarchies Hellenistiques au III siecle avant J.-C. (273-205 ). - Paris, 1969.
5 Bickermann E. Institutions des Seleucides. -Paris, 1938.
6Bevan E.R. The House of Seleucus B.C. 326-64. -London, 1966. Vol. I; 1966. Vol. II; Errington R.M. Antiochus the Great II САН. 1989. Vol. 8; Errington R.M. Geschichte Makedoniens: Von den Anfangen bic zum Untergang des Konigreeches. -Munchen, 1986.
Особое место занимают работы, посвященные анализу политической деятельности конкретных эллинистических монархов. Они позволяют определить значение личностного фактора в развитии и трансформации конкретных правовых институтов. В многочисленных работах Г. Бенгтсона, базирующихся на обзоре эпиграфических данных, в том числе юридического содержания, характеризуется роль «права войны» и наследственного права в обосновании территориальных претензий монархов1.
Как видим, в той или иной степени исторические исследования дают возможность выявить определенные закономерности правовой практики регулирования отношений в Эллинистическом мире. К сожалению, недостаток специальной юридической литературы не позволяет кардинальным образом устранить главный пробел подобных исследований: отсутствие четкой характеристики и систематизации существовавших в то время специальных юридических институтов. В соответствии с требованиями исторической методологии дается трактовка греческих и латинских терминов, но отсутствует конкретная характеристика их содержания. Это вполне объяснимо, поскольку сами институты еще находились в процессе формирования и единые подходы к их определению не всегда успевали сложиться именно в данный исторический период. Однако заметим, что эпоха ярко выраженного практицизма ценила не столько классификационные определения, сколько действенность правовых механизмов. И задача их научной характеристики и систематизации лежит уже на современной науке истории права. Именно в её рамках исторические факты путем анализа и обобщений преобразуются в доказательную базу присутствия и функционирования конкретных правовых институтов, ведь многие из них первоначально возникли как политические и даже идеологические.
Bengtson Н. Die Inschriften von Labranda und die Poiitik des Antigonos Doson. -Muncheiv 1971. S. 28; 31.
Источниковую базу исследования составляют источники двух категорий: 1) источники как форма правообразования; 2) источники познания истории становления и развития правового регулирования.
К первой категории относятся дошедшие до нашего времени в виде эпиграфических памятников документы правового характера: решения городских собраний, царские постановления, межгосударственные договоры, проксенические декреты.
Так, собрание надписей и царской корреспонденции В. Дитен-берга и К.Б. Веллеса дает богатый материал для обобщения и классификации разнообразных форм регулирования взаимоотношений между эллинистическими государствами, а также их владык с храмами, частными лицами, свободными полисами, военачальниками и так далее. Следует учитывать, что не только документы, несущие в самом своем названии юридические наименования, например декреты, имеют непосредственное отношение к правовому регулированию. Многие письма царей по характеру содержащихся в них предписаний и предполагаемым последствиям их реализации, а также по стилю делового языка носят форму законодательных установлений. Еще одна категория корреспонденции касается политического диалога с соседними государствами и является неоценимым источником для выявления средств и методов регулирования отношений в рамках эллинистической системы. Таковой является переписка царей со свободными полисами, которые постоянно балансировали на грани сохранения собственного суверенитета и подчинения воле сильных эллинистических государей. Все это позволяет выявить пути, использовавшиеся эллинистическими династиями для укрепления своего влияния на международной арене .
Для исследователей особую проблему составляет то, что на данный
1 Dittenberger W. Silloge inscriptionum Graecarum. Editio tertia. - Leipzig, 1915 - 1924. Vol. I-IV; Dittenberger W. Orientis Graeci Inscriptiones Selectae. - Liepzig, 1903 -1905. Vol. I-II; Welles C.B. Royal correspondence in the hellenistic period. A study in gric epigraphy. - London; New Haven, 1934.
20 момент нет общего собрания эпиграфических материалов, что позволило бы воспроизвести единую источниковую базу по истории отношений эллинистических государств и способам их регулирования. Характеризуя состояние источников по истории отношений монархов с полисами, Ю. Зай-берт справедливо отмечает, что речь в данном случае идет о принципиальных методологических вопросах, историко-юридической проблеме, которая должна решаться с позиции именно юридических критериев1. К сожалению, данные источники активно анализируются лишь специалистами в области античной истории и ускользают от внимания историков права. Большинство подобных документов не сохранились в оригинале. Часть из них дошла до нас благодаря распространенной в делопроизводстве царских канцелярий, святилищ, городских советов практике воспроизведения важных документов на камне. И лишь незначительное число сохранилось в полном объеме . Все они разбросаны по многочисленным публикациям, помимо названных выше собраний В. Дитенберга и К.Б. Веллеса.
Сюда же можно отнести аналогичное собрание текстов под редакцией Р.К. Шерк «Рим и Греческий Восток до смерти Августа», изданное сравнительно недавно, в 1984 г. Сама тематика работы уже позволяет отнести собранные в ней материалы к конкретному классификационному признаку и дает базу для обобщения политико-правовых средств и приемов Рима в ходе установления его господства в Восточном Средиземноморье3.
Наконец, значительный блок юридического материала представлен межгосударственными договорами, современная хронологическая систематизация которых проведена X. Шмиттом и Г. Бенгтсоном 4.
'Seibert J. Das Zeitalter der Diadochen. - Darmstadt, 1983. S. 174-175. 2Бикерман Э. Государство Селевкидов: Пер. с франц. - М., 1985. С. 179-180.
3 Rome and the Greek East to the death of Augustus I Ed. By Sherk R.K. - Cambridge
ets., 1984.
4 Die Vertrage der griechisch-romischen Welt von 700 bis 338 v. Chr. I Bearbeitet von H.
Bengtson. - Munchen; Berlin, Bd. 2. 1962; Die Vertrage der griechisch-romischen Welt von 338 bis 200 v. Chr. / Bearbeitet von H. H. Schmitt. - Munchen, Bd. 3. 1969.
21 Источники познания истории становления правового регулирования в рамках эллинистической системы представлены трудами античных авторов, многие из которых до сих пор в полном объеме не изучены или вообще не были востребованы историко-правовой наукой. Особое место среди таковых занимают работы Арриана, Полибия, Тита Ливия, Аппиана, Юстина (Помпея Трога), Диодора Сицилийского.
Наиболее важное место среди перечисленных источников по праву занимает греческий историк и дипломат Полибий из Мегалополя. Его фундаментальный труд «Всеобщая история» имеет неоценимое значение для специалистов, интересующихся вопросами политической истории, культуры и права эллинизма. Из сорока книг «Всеобщей истории» полностью дошли до нас всего пять, остальные в той или иной мере сохранены в эпитомах. Содержащиеся в них сведения позволяют наметить общий ход событий на протяжении 53 лет, с 220 по 168 гг. до н. э., начиная с описания союзнической войны в Элладе и заканчивая римским завоеванием Македонии. Дипломатическая деятельность самого Полибия1, свежесть впечатлений от активной перестановки сил на политической карте Средиземноморья способствовали проявлению стремления проанализировать характер имевших место событий. Читатель невольно обращает внимание на то, как последовательно в ходе повествования от событий в Азии к событиям в Балканской Греции меняется характеристика деятельности эллинистических владык, например Селевкидов. Здесь проглядывает начинающее укореняться представление об эллинистической монархии как государственной форме, не имеющей будущего. Совершенно другая судьба предназначена политической системе Рима, складывавшейся на протяжении
1 Подробнее о Полибий и его «Всеобщей истории» см.: Илюшечкин В.Н. Эллинистические историки // Эллинизм: восток и запад / Отв. ред. Е.С.Голубцова. -М., 1992. С. 280-296; Marsden Ed.W. Polybius as a military Historian II Polybe. Entretiens sur l'Antiquite Classique. - Geneve, 1973. T. XX. P.267-301; Brown T.S. Polybius' Account of Afltiochus III II Phoenix. 1964. Vol. XVIII. № 2. P. 124-136; Walbank F.W. Polybius. - Berkeley ets., 1990.
22 долгого периода и олицетворявшей идею «смешанного правления»1. Полибий имеет в виду переплетение элементов монархии (консулы), аристократии (сенат), демократии (комиции) (см.: Polyb. VI. 11. 11-13). Жизнеспособность римского государства была для Полибия очевидна. Исход соперничества эллинистических монархий и Рима послужил для Полибия ещё одним доказательством того, что идеальный государственный порядок последнего выше и победоноснее.
Полибий признает, что Римское государство по праву пользуется своими успехами, как продемонстрировавшее замечательный образец военного подвига и политической выносливости. Они столь очевидны для него, что он даже и не думает противопоставлять им политические достижения Греции даже в более благоприятные для нее исторические периоды. Он также откровенно игнорирует идеологические достижения греческой мысли, наподобие «Государства» Платона, как не способные быть сопоставимыми с реальными свершениями Рима2.
Но, несмотря на просматриваемые у Полибия столь откровенно проримские настроения, он довольно объективно оценивает уровень правовой культуры римлян на начальном этапе их восточной политики, подчеркивает их неопытность и неискушенность в дипломатическом этикете.
Именно у Полибия конкретнее всего обозначены такие понятия, как «право копья», «законы войны», и рассказывается о том, как Рим начинает выступать в роли мирового арбитра. Таким образом, именно Полибий является наиболее приближенным к исторической эпохе и насыщенным по содержанию источником. Все это позволяет вслед за В. Дюрантом назвать Полибия величайшим из эллинистических историков и единственным греком, достойным войти в триумвират с Геродотом и Фукидидом .
1 Илюшечкин В.Н. Эллинистические историки... С. 294.
2 См.: Sinclair Т. A. A history of greek political thought.-London, 1967. P. 268-269.
3 Дюрант В. Жизнь Греции. - М., 1997. С. 618.
Что касается «Римской истории от основания города» Тита Ливия, здесь присутствует освещение тех сторон политики эллинистических государств, которые в той или иной мере имели отношение к интересам Рима в регионе Восточного Средиземноморья. Дипломатическая сторона происходящего, в основном передаваемая Ливием по Полибию, как бы оттеняет военные свершения римских полководцев и легионов. Изложение событий, касающихся взаимоотношений Рима с эллинистическими государствами, начинается с XXVII книги. К сожалению, на XLV книге повествование обрывается. Остальная часть труда не сохранилась. Однако известно, что, возможно, в книге LVII содержался интереснейший факт передачи целого государства Пергама царем Атталом по завещанию римскому народу. Далее, в LIX книге описывалась борьба за это «наследство» между римлянами и сыном Эвмена Пергамского Аристоником.
Следующим источником, касающимся взаимоотношений Римской республики с эллинистическими государствами, являются «Сирийские дела» Аппиана. Этот труд неоценим для изучения отдельных институтов эллинистического «права войны» и его эволюции под влиянием Рима. Наличие в «Сирийских делах» подробной версии заключения Апамейского договора и других примеров правовой практики позволяет провести сравнение этих сведений и их оценки с аналогичными в трудах Полибия и Ливия.
Существенный интерес для исследования представляет «Эпитома сочинения Помпея Трога» Юстина. Юстин является единственным автором, рассказывающим о разграничении властных полномочий между полководцами Александра после его смерти, о дележе его «наследства» и войне коалиции греческих государств с Антигоном1, что непосредственно касается проблемы формирования отношений в рамках создававшейся системы государств на основе принципа status quo.
1 ХабихтХ. Афины. История города в эллинистическую эпоху.-М., 1999. С. 131.
«Сравнительные жизнеописания» Плутарха позволяют пополнить знания особенностей развития политических и правовых отношений античного общества благодаря анализу биографий Эвмена, Деметрия Полиоркета, Пирра, Филопемена, Фламинина, Помпея. Жизнеописание последнего дает прекрасный материал для иллюстрации борьбы римлян с пиратством, которая приняла форму настоящей войны. В рассказе о Фламинине излагается история войн Рима с Македонией и Сирией. При этом описываются процедуры заключения мира, некоторые тонкости общения с греческими союзниками и пресловутое «провозглашение свободы Греции» на Истмийских играх. П. Грин характеризует Плутарха как идеалиста пуританина с сильным отвращением к эллинистической роскоши и соответствующему романтичному восхищению последними оплотами греческого полисно-государственного индивидуализма1. Тем не менее, можно и нужно использовать для анализа приводимые им факты.
Важная для понимания тактики Рима в отношении подконтрольного эллинистическим монархам населения проблема может найти фактическое подкрепление в «Иудейских древностях» Иосифа Флавия, который воспроизводит последовательность распространения римской юрисдикции на бывших вассальных территориях Селевкидов.
«Описание Эллады» Павсания содержит примеры внедрения Рима в практику судопроизводства эллинистических государств.
Определенный интерес в качестве источника представляет «Бре-виарий от основания города» Евтропия, который упоминает о знаменитом завещании Аттала Пергамского, сделавшем своим наследником народ Рима, и о подобном же акте Никомеда Вифинского. Книги «Географии» Страбона также восполняют пробелы в сведениях, касающихся темы исследования, например, в XIV книге рассказывается о пиратстве.
Не следует забывать о значении Библии в качестве серьезного источника, дающего информацию, например, о политике Селевкидов в
1 Green P. Alexander to Actium... P. 286 .
25 Палестине. Три книги Маккавейские содержат сведения, касающиеся соперничества и борьбы Птолемеев и Селевкидов за пограничные территории и политико-правового статуса таковых после заключенного с Римом Аппамейского договора. Правда, надо учитывать особенность Библии как источника: тексты, сохранившиеся в Первой книге Маккавеев, подверглись двойному переводу: с греческого на еврейский и с еврейского на греческий . Это означает возможность искажений вследствие чисто технической обработки текста.
Именно историографическая традиция в лице перечисленных авторов и произведений дает основной материал для выводов по проблеме регулирования отношений между субъектами эллинистической системы и уровня правовой культуры эллинистического общества.
Эллинизм завоевал Восток посредством армий Македонии и ее собственных учреждений. Таким образом, это история двойного завое-вания . Задача современной научной критики состоит в том, чтобы собрать сохранившиеся лишь во фрагментах свидетельства древних историков и попытаться восстановить на их основе последовательность событий, используя каждый признак, каждый элемент научного знания, затерянный в массе эпиграфического материала или других источников. Активное приобщение этих источников к числу историко-правовых способно значительно обогатить современные представления об эллинистическом праве.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нём впервые предпринята попытка, на ранее не привлекавшихся историками права источниках, комплексно исследовать практически не изученную и представляющую значительный научный интерес проблему становления и развития правового регулирования отношений в рамках системы эллинисти-
Бикерман Э. Государство Селевкидов... С.179. 2Jorguet P. Alexander the Great and the Hellenistic World. - Chicago, 1985. P. 392.
26 ческих государств, составившего в последующем основу для формирования соответствующих современных правовых институтов.
В имеющихся на данный момент монографиях и диссертационных исследованиях обозначенная проблема не рассматривается в качестве самостоятельного предмета исследования. В значительной степени данной работой восполняется пробел в системе знаний истории права относительно источников познания закономерностей становления и развития механизма правового регулирования в античную эпоху; критически анализируется весь комплекс литературы по указанной и смежной с ней проблематике и определяется круг вопросов, которые нуждаются в дальнейшем изучении. Научная новизна определяется расширением круга источников, привлечением нетрадиционных, ранее не востребованных историками права документов и материалов правового характера.
В отличие от работ, попутно затрагивающих некоторые аспекты развития регулирования, приводимое исследование носит системный комплексный характер, нацелено на преодоление односторонности и схематичности в освещении и оценках рассматриваемых вопросов. Оно является первым обобщающим трудом, в котором ставятся и раскрываются проблемы становления и развития правового регулирования отношений между ведущими субъектами эллинистической системы.
Основные положения и выводы, выносимые на защиту:
1. Развитие современной истории права невозможно без постоянного расширения базы источников, вводимых в научный оборот. Античность, обогатившая человеческое общество феноменом римского права, не исчерпывает им свой потенциал правового строительства. Она предоставляет исследователям достаточный арсенал сведений об источниках право-образования и источниках познания регулирования не только частных, но и публично-правовых отношений древности. Примером являются не востребованные на сегодняшний день специалистами в области истории права эпиграфические свидетельства, содержащие данные о межгосударственных
27 договорах, различного рода соглашениях и судебных решениях. Следует признать, что основательные выводы о закономерностях становления институтов современного европейского права нельзя делать без учета и подробного изучения данных источников.
Подробного анализа требуют также ранее не привлекавшиеся в качестве источника познания сообщения античных авторов, имеющие правовое содержание. Абстрагируясь от исторического характера повествования, необходимо выделить свидетельства, позволяющие характеризовать процесс становления и развития правовых институтов и механизмов регулирования. Труды Полибия, Тита Ливия, Аппиана, Диодора Сицилийского и других приводимых в исследовании авторов можно обоснованно включать в научный оборот истории права и активнее использовать в качестве источников познания.
Следует признать, что античная эпоха, породившая развитое частное право, не могла не характеризоваться признаками не менее развитого публичного права. Суть проблемы познания такового лишь в отсутствии на сегодняшний день сохранившихся систематизированных памятников права, как это имеет место быть в отношении римского частного права. Подобное положение ставит перед исследователями задачу по сбору разрозненных источников и обобщению их материала на научном уровне. На решение этой задачи как раз и направлено данное исследование, цель которого доказать существование развитого механизма правового регулирования, опосредовавшего взаимоотношения в рамках системы эллинистических государств, факт которого зафиксирован сообщениями античных авторов и сохранившимися эпиграфическими данными.
4. Суть ведущейся на уровне межпредметных связей дискуссии
сводится к вопросу о допустимости применения современной правовой
терминологии для характеристики начального этапа становления право
вого регулирования отношений между государствами с разной формой
правления и территориального устройства. Анализируемые в данном иссле-
28 довании источники, свидетельства античных авторов позволяют констатировать наличие в античную эпоху, и особенно в эллинистический период, процесса активного развития регуляторов правового характера. Это дает возможность утверждать, что именно данный отрезок времени на исторической «шкале развития права» характеризуется ускоренными темпами трансформации свойственной для древности обычной практики регулирования отношений между государствами в механизм, основанный на общепринятых принципах, а зачастую уже и на фиксированных нормах поведения, образующих достаточно сложную, но при этом четко обозначенную систему регулирования. Современный исследователь должен четко представлять себе, что исторические корни многих современных институтов публичного права восходят к античной правовой традиции. Нет необходимости постоянно применять современный понятийный аппарат при характеристике механизма правового регулирования эллинистической эпохи. Однако существует потребность восполнить пробел в научном знании об исторических закономерностях становления и развития правового регулирования. Поэтому оперирование современной юридической терминологией и категорийным аппаратом допустимо, а в некоторых случаях, неизбежно в рамках задачи выявления содержания генезиса конкретных правовых институтов.
5. Эпоха эллинизма создала особо благоприятные условия для ускорения процесса становления правовых отношений в силу невиданных до того темпов общественного и политического развития, масштабных преобразований на политической карте огромного региона от Средиземноморья до Индии. Поэтому эллинизм должен занять свое место в научной периодизации истории права как специально обозначенный этап. При этом необходимо проводить различие в значении отдельных периодов самой эпохи эллинизма для истории формирования тех или иных институтов правового регулирования. Так, важно понимать суть направленности процессов государственного и правового строительства в следующие периоды: предшествовавший завоеваниям Александра Великого; связанный непосред-
29 ственно с деятельностью Александра; охватывавший время раздела империи и продолжавшийся до появления в регионе Восточного Средиземноморья Римской республики; характеризующийся активным присутствием римлян на политическом и правовом поле вплоть до установления римской юрисдикции над государством Птолемеев. Следует учитывать, что общая направленность развития правового регулирования связывает три периода, характеризующихся признаками построения и совершенствования единой базы правового регулирования в рамках системы государств с разными формами правления, территориального устройства и политического режима. Исключением является временя правления Александра Великого, деятельность которого была непосредственно направлена на создание единого государства. Поэтому исследование того или иного этапа эллинизма требует применения различной методики и собственного арсенала источников. Именно изучение построения механизма правового регулирования в рамках системы эллинистических государств, сложившейся после смерти Александра Великого, представляется наиболее интересным, так как данная тема лишь фрагментарно затронута в исследовательской литературе.
6. Одним из важнейших условий усложнения и ускорения развития регулирования отношений в рамках эллинистической системы стало расширение круга их субъектов. В роли субъектов впервые в истории в исследуемый период на равных выступают городские общины и монархии. Со II в. до н. э. активным участником данных отношений становится Римская республика. Благодаря такому разнохарактерному составу ведущих субъектов отношения в рамках эллинистической системы и свойственные им регуляторы отличаются сочетанием признаков, характерных сразу для трех политико-правовых традиций: греческой, римской, азиатской. Поэтому правовое регулирование характеризуется гибкостью, сочетанием принципов демократизма и единоначалия, учетом как интересов всего эллинистического общества, так и индивидуальных интересов монархов, что обеспечивает гарантиро-ванность правовых средств и их высокую эффективность.
7. Для эллинистической эпохи характерно ускорение перехода
религиозных норм в разряд развитых регуляторов правового характера, что
наглядно прослеживается на примерах эволюции институтов асилии,
сакрализации власти монархов. Религиозные нормы, активно восполняя
недостаток правового регулирования, одновременно служили базой для
выделения и оформления конкретных правовых норм. Присущая рели
гиозному праву развитая формализация правил поведения, регулирующих
взаимоотношения эллинов, служила образцом правотворческому процессу,
осуществлявшемуся в повседневной светской практике.
Наиболее активно происходило развитие регуляторов, связанных с определением статуса морских пространств, что диктовалось региональными особенностями и экономической необходимостью. Именно в данной сфере раньше всего проявились примеры прямого правотворчества, нацеленного на урегулирование публичных отношений. Оно осуществлялось ведущими морскими державами, как например Родосом, и выражало их стремление играть ведущую роль в морской торговле и поддержании баланса сил на море. Можно считать, что именно морское право в его зачаточном состоянии стало первым примером цивилизованного регулирования отношений между государствами в античную эпоху.
В эллинистическую эпоху в силу переустройства политической карты всего региона получила активное развитие практика межгосударственных договоров. Разнообразие их форм, сложная структура содержания, упорядоченность процедур заключения стимулировали развитие юридического делопроизводства. Договорами обеспечивалась правовая регламентация всех форм взаимодействия государств, согласованное упорядочение отношений, относящихся к совмещенному предмету регулирования. Договоры эллинистической эпохи отличает наличие гарантий их реализации, в первую очередь, посредством арбитража, благодаря чему имел реальную силу принцип добросовестного выполнения взаимных обязательств.
Важнейшим показателем наличия развитой системы регулирования отношений в рамках эллинистической системы является характерная для эллинизма практика судопроизводства. Её особенность составляла объективно существовавшая и осознававшаяся большинством государств потребность сохранения паритета сил в регионе. Отсюда проистекали основные принципы судопроизводства: равноправие сторон в ходе осуществления судебной процедуры, независимо от политического статуса и потенциала конкретного государства; обязательность решений судебных комиссий для тяжущихся сторон, осуществление процедуры доказывания путем ссылки на общепризнанные нормы.
Существовавшее задолго до эллинизма «право войны» получило на данном этапе свое логическое оформление. Это выразилось в признании норм, порожденных войной в качестве ведущего фактора политической жизни эллинистических государств, общепризнанного регулятора, активно применявшегося в судебной практике. «Право войны» наряду с религиозным правом и договорной практикой являлось ведущим регулятором отношений в рамках эллинистической системы, что позволяет выделить его в самостоятельную научную категорию.
Важнейшим стимулом развития правового регулирования в эпоху эллинизма являлась необходимость экономического сотрудничества государств. Именно в данной сфере получили развитие регуляторы, нацеленные на обеспечение интересов не только целых государств, но и индивидов, непосредственно участвовавших в межгосударственном торговом обороте и в финансовых отношениях. Это позволяет говорить о развитии элементов и принципов частного права в общей системе правового регулирования.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в постановке новых теоретико-методологических проблем изучения истории развития правового регулирования античной эпохи, формирования отдельных его механизмов и институтов.
В научный оборот вводятся документы и информация, позволяющие внести изменения в систему традиционных взглядов на общий процесс развития практики регулирования как публично-правовых, так и частноправовых отношений, закономерностей их развития.
Основные положения, материалы и выводы работы могут быть использованы в преподавании истории государства и права зарубежных стран, римского права, международного публичного права и других гуманитарных наук в средних и высших учебных заведениях.
Положения диссертационного исследования также могут быть применены при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам истории права, римского права, при подготовке соответствующих учебных пособий.
Апробация работы. Тема диссертации утверждена кафедрой истории государства и права Московской государственной юридической академии.
Основные положения диссертации изложены автором в докладах и выступлениях на всероссийских и международных конференциях в Великом Новгороде, Сочи, Самаре (Российское историко-правовое общество), а также в публикациях.
Структура диссертации определяется ее целями, задачами, логикой исследования и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы.
Монархии: способы легитимизации царской власти и роль в правообразовании
Эллинистический период дает уникальную возможность для историков права проследить возникновение, становление и эволюцию весьма разнохарактерных субъектов правовых отношений, задействованных в едином политико-правовом пространстве, самим своим существованием порождавших новые институты правового регулирования.
Одной из важнейших тенденций развития правового регулирования общественных отношений античности является усиление роли такого правообразующего фактора, как воля монарха. Нельзя забывать, что наиболее значительные эллинистические государства были монархиями. К таковым относятся монархии Антигонидов, Селевкидов, Птолемеев, Атталидов. Менее крупные монархии, располагавшиеся на окраинах эллинистической системы, например Каппадокия, Понтийское царство, Вифиния, а также постепенно отделившиеся от государства Селевкидов Греко-Бактрия и Греко-Индия, в значительной мере несли на себе признаки эллинизации, а потому характеризовались зачастую теми же особенностями легитимизации власти и роли в правообразовании. Следует сразу оговориться, что исследование степени участия представителей последних двух монархий в формировании общей базы правового регулирования эллинистической системы затруднена в силу отсутствия источников правового характера, имеющих отношение к ним. С достаточной степенью основательности, благодаря сообщениям античных авторов, можно судить только о формах их взаимодействия с центральной властью, то есть с Селевкидами, и о политических способах формирования самостоятельной государственности.
Не вызывает сомнений тот факт, что в эллинистических монархиях законодательная инициатива принадлежала царям1. При этом монарх зависел от общественного признания и не был в состоянии подменить его собственным правом . Возникает ряд вопросов: в какой мере эллинистическая монархия являлась правообразующим фактором; в какой степени она признавалась таковым в общественном мнении; каковы были способы легитимизации царской власти? Отталкиваться следует от того факта, что эллинистическая эпоха в отличие от многих других исторических периодов имеет конкретную временную границу и связана с совершенно конкретными историческими событиями. Поэтому эллинистические монархии имеют единое происхождение, а их становление происходило примерно по одному и тому же «сценарию». Безусловно, при такой близости «родовых корней» сам институт монархии не мог не оказать влияния в целом на развитие правовых отношений. Александр Великий и его преемники являлись носителями сразу двух политико-правовых традиций: греческой и македонской. Еще Филиппу II, а затем и самому Александру стоило больших усилий совместить их и сделать единой основой своей власти. Тем более, что монархия не имела в глазах греков классического периода ни малейшей привлекательности. Это был институт, связанный с Азией и с варварами . Завоевания Александра разорвали границы Греческого мира. Расширившаяся среда обитания греков, огромные царства не предполагали полисной организации и не могли управляться посредством полисных учреждений. Монархия проявилась как инструмент македонской политики. Власть монарха получает легитимность не просто на основе «права войны» или наследования, но также через великодушие, защиту подданных, справедливое правосудие, обеспечение стабильности общества. Таково, по крайней мере, было мнение интеллигенции. Две основных проблемы связаны с эллинистическими монархиями. Первая заключается в том, что монархи были греко-македонского происхождения. Сам этот факт бросает вызов принципам управления негреческими народами. Вторая подразумевает несоответствие, и даже противоречие монархии как формы правления греческим политическим традициям. А традиции эти демонстрировали свою живучесть даже на завоеванных территориях, где обосновались эллины.
Итак, в ходе завоевания Азии неизбежно возникла задача: подвести под только что сформированную схему греко-македонской государственности восточную идею абсолютизма. Надо сказать, что лишь на первый взгляд ее решение кажется возможным только путем механического, силового навязывания чуждых античному обществу идеалов. На самом деле античное мировоззрение было уже готово к более или менее безболезненному их восприятию. Так, философия в лице пифагорейцев и стоиков, политическая публицистика в лице Ксенофонта и Исократа уже развивали концепцию сильной личности, в соответствии с которой монарх представляет собой живой и одушевленный закон (nomos empsychos)1.
На этапе становления эллинистического общества этот закон отождествлялся, хотя и не всегда безоговорочно, с именем Александра. В его личности совместились идеалы непобедимого полководца и мудрого правителя. Однако первоначально не всем сподвижникам его прозорливая политика казалась приемлемой. Македонская аристократия цеплялась за свои родовые привилегии, ставившие её на один уровень с царем. А греческая элита никак не могла отрешиться от демократических принципов, составлявших основные устои ее жизни. Отсюда те яркие примеры противостояния политике молодого царя, которые известны как заговор пажей, заговор Филоты и откровенное роптание
Полис как субъект правовых отношений в рамках эллинистической системы
Одним из наиболее спорных вопросов при выявлении круга субъектов правовых отношений в рамках системы эллинистических государств является определение места и роли в них городских общин. Хотя, по признанию современных исследователей, важнейшей чертой эллинистической эпохи было стремление греческого общества преодолеть кризис полисного строя и выйти за его узкие рамки, тем не менее, полис сохранил свое политическое значение как важный и неотъемлемый элемент эллинистической государственности1. Более того, его политическое положение в границах эллинистических и, прежде всего, азиатских государств породило новые правовые формы взаимодействия и регулирования как внутригосударственных отношений, так и межгосударственных. Следует отметить, что природа полиса в ее политическом, правовом, социальном и экономическом выражении является одной из самых популярных тем антиковедения. Но, несмотря на обилие соответствующих исследований, остается открытым ряд вопросов. К таковым относится содержание правовых отношений полисов с монархиями, а также с другими независимыми полисами и в рамках полисных объединений. Задача исследования этих проблем лежит уже на историко-правовой науке.
Судьба полисов и их правовой статус определялись исторической традицией и принадлежностью к определенному региону эллинистической системы. На Востоке полисы в основном были включены в состав территориальных держав. Для Балканской Греции было характерно создание Федеративных государств. Все это исследователями рассматривается как этап, предшествовавший окончательной политической интеграции эллинского мира в рамках единой системы в ходе подчинения их Риму .
Примером нового типа полисных объединений являлись союзы, наиболее значительными из которых были Этолийский и Ахейский.
Этолийский союз, возникший в конце IV в. до н. э., включал в себя Мессению, Элиду и отдельные общины Пелопоннеса и Средней Греции. B.C. Сергеев обращает внимание на то, что Этолийский союз принципиально отличался от симмахии: он имел федеративное устройство, основанное на признании равноправия и полной автономии входивших в него членов. Ни один член союза не имел гегемонии над другими. Все входившие в союз общины сохраняли свой политический строй и самоуправление. Высшая власть принадлежала общесоюзному собранию, собиравшемуся один раз в год в городе Ферме в Этолии. В работе собрания могли принимать участие все граждане союзных общин.
Военная власть находилась в руках стратега и была ограничена специальной коллегией апоклетов . О том, что федерация формировалась далеко не всегда мирным, добровольным путем, свидетельствует присоединение к Беотии после военного поражения в 245 г. до н. э. фессалийских областей. Это доказывает разнообразие способов и методов создания федераций. Следует отдавать себе отчет в том, что признаваемый в современном праве важнейшим для федеративного устройства признак добровольного объединения не всегда следует распространять на исторические примеры. В любом случае, для Этолийского объединения полисов была характерна совокупность признаков, прямо указывающих на его федеративное устройство: наличие общего законодательного органа — народного собрания, ведавшего вопросами войны и мира; самостоятельность городов в вопросах местного самоуправления. Для Этолийской федерации была характерна симполития - слияние гражданств входящих в нее городов. А.Б. Ранович при оценке данного признака обращает внимание на то, что уверенности в полном слиянии гражданств нет. Однако по договору от 272 г. до н. э. об оборонительном союзе с Акарнанией, обе стороны получали право приобретения земли на территории союзника и право эпигамии (єтиуаціос), то есть возможность заключения браков между гражданами союзных общин2.
По такому же образцу в целом строился и Ахейский союз. Города, помимо федерального, имели собственное гражданство, свои законы, свою собственную судебную систему, могли, в отличие от городов Этолийского союза, самостоятельно чеканить монету, пользовались внутренней автономией. Союзное собрание формировалось по принципу делегирования отдельными городами своих представителей в количестве, пропорциональном численности населения. В этом аспекте федеративного устройства, как верно отмечает B.C. Сергеев, Ахейский союз пошел дальше, чем любое греческое государство. Греция не выработала настоящей системы представительства, но ближе всего к ней подходила система Ахейского союза1. Руководство внешней политикой находилось в руках федерального центра, представленного союзным собранием.
Роль Коринфского конгресса в оформлении основных принципов регулирования отношений в Эллинистическом мире
Одна из отличительных особенностей эллинизма заключается в том, что вновь возникавшие субъекты отношений в рамках эллинистической системы, с одной стороны, пытались строить правовую базу своего суверенитета на традиционных, хорошо известных античному миру институтах, а с другой стороны, уже самим своим существованием привносили в античную политико-правовую традицию ранее неизвестные формы государственной власти и механизмы ее закрепления. Именно в этот период наиболее остро встал вопрос о преемстве прав и обязательств ранее существовавших государств.
Можно считать, что толчок этим процессам был дан деятельностью Филиппа II Македонского. Идея преемства прав и обязательств четко прозвучала на Коринфском конгрессе в 337 г. до н. э., когда Филипп II, с одной стороны, путем военно-политического давления навязал грекам свою волю, с другой - «смягчил» ситуацию, придав собственным политическим целям форму воплощения на практике «греческой мечты».
Уже тогда объектом преемства прав четко выступала территория, применительно к которой сменялось государство. Имеется в виду территория Балканской и Малоазийской Греции и Македонии в совокупности. Для данного объединения недостаточно было политической воли македонского царя, даже с учетом его военного потенциала, превосходящего греческий. Необходима была объединяющая идея, продуманная, исторически и политически оправданная. Таковой могла стать лишь давняя мечта греков окончательно взять реванш в противостоянии с персами. Филипп II возложил на себя миссию организации грандиозного похода на Восток, опираясь на идею отмщения персам за Греко-персидские войны. Таким образом, Македония выступила правопреемницей политических и в определенной степени идеологических обязательств Балканской Греции по отношению к малоазийским грекам и всему Греческому миру вообще. Можно считать этот дипломатический шаг первым на пути поглощения Македонией государственно-правового суверенитета греческих государств. Однако не следует безоговорочно рассматривать данный процесс в качестве начала создания единого государства. Намерения Филиппа II даже в самом радикальном их выражении всегда были опосредованы трезвой оценкой реальной политической ситуации. Поэтому однозначно можно говорить лишь о конкретных шагах по консолидации греческих государств в рамках политического объединения, отличительной особенностью которого должно было стать признание македонской гегемонии.
Общественное мнение афинян было уже подготовлено к восприятию идеи объединения греков и общей войны против варваров. Значительную роль в этом сыграла деятельность и ораторское искусство Исократа, который в письмах убеждал Филиппа II положить конец безумию и имперским амбициям, которые портят взаимоотношения между греками, примирить их, привести к согласию и объявить войну Персии .
Помимо приукрашенного панэллинизмом фасада, политика македонского царя имела и чисто прагматические цели. Усиление тенденций македонского агрессивного экспансионизма и необходимость обеспечить безопасность приобретенной Филиппом Фракии посредством перенесения границы государства как можно дальше - вот то, чем он руководствовался в своих действиях.
Македонский царь не был абсолютным монархом, это была монархия, ограниченная традицией. Филипп стал первым царем, власть которого вышла за рамки македонских законов. В международных отношениях он представлял Македонское государство, однако, был ограничен в своих решениях контролем граждан. Тогда как по древним греческим законам монархия представляется монархом, а государство без монарха представлено гражданами. Переговоры в таких государствах ведутся от имени граждан, например афинян. А в монархии - от имени правителя. Филипп распространял влияние Македонии как только мог, он создавал свое персональное государство.
При всем том Филипп вел себя осторожно. Э.Д. Фролов замечает, что действия царя, направленные на создание нового политического порядка, отличались большой продуманностью и гибкостью . Царь не форсировал события и не пытался напрямик, используя военный успех, включить греческие государства в состав Македонской державы. Он не мог не сознавать, что надолго сохранить господство над Грецией - страной многолюдной, экономически и социально более развитой, чем Македония, вдобавок привыкшей жить в условиях политической свободы и независимости, - все равно не удалось бы. Разумнее было попытаться создать такую систему отношений, которая позволяла бы македонскому царю, сохраняя фактическое господство, одновременно выступать в роли и на правах естественного арбитра.
Институты асилии, проксении и исополитии в эллинистическую эпоху
В рамках проблемы становления правового регулирования отношений в границах эллинистической системы значительный интерес представляет исследование закономерностей и особенностей развития зародившихся еще в архаический и классический периоды античной истории институтов асилии, проксении и исополитии.
Институт асилии, восходящий к обычаю архаической эпохи, признавался всеми эллинистическими государствами, что лишний раз подчеркивает связь политики и государственного права с религиозным правом. На что еще и могли ссылаться главы государств, политики, полководцы, представлявшие невероятно широкий спектр политических сил, отстаивавшие часто полярные позиции, как не на нормы, освященные древностью и религией. Отсюда то значение, которое придавалось демонстративному покровительству наиболее почитаемым святилищам, устройству празднеств в честь общеэллинских культов, священным клятвам, скреплявшим договоры и являвшимся правовой гарантией их соблюдения. Известно послание Селевка II в Дельфы и Смирну в святилище Афродиты Стратоники. По сути это декрет, гарантирующий Смирне и святилищу Афродиты безопасность, неприкосновенность. Текст был начертан на стене здания городской магистратуры (OGIS. 228). К 203 г. до н. э. относятся письма Антиоха III в Амизон, провозглашающие неприкосновенность святилища Аполлона и Артемиды. Сюда же можно отнести письмо в Амизон самого царя или его официального представителя с подтверждением неприкосновенности храма (Welles. 38, 39, 40). Эти письма также носят характер царских декретов.
Подобное покровительство, собственный авторитет и широкие политические связи святилища использовали прежде всего для самосохранения в условиях постоянных войн. Этому же служил специальный институт асилии (осстоАла). Он подразумевал личную неприкосновенность и защиту от репрессалий (права поступать с побежденными по законам военного времени: продавать в рабство, разорять). Антиковедами асилия традиционно определяется как дарованное государством иностранцам ручательство в безопасности их личности и имущества от посягательств всякого рода1.
В таком виде это понятие сложилось задолго до эллинизма. Еще в архаическую эпоху в условиях отсутствия развитых процессуальных средств защиты священные алтари, храмы и прилегающая к ним территория, священные рощи считались местом неприкосновенным. Это правило распространялось и на всех людей, подле них находящихся. С развитием государственных и правовых институтов этот обычай, освященный древностью и религией, не утратил своего значения. Напротив, он был формализован и стал общепринятой нормой, носившей как внутригосударственный, так и межгосударственный характер. Нарушителей данной нормы, например, расправившихся с теми, кто искал спасения у божественных алтарей, постигала кара богов и государства, несущего ответственность за неприкосновенность сакрального места. Она выражалась в том, что виновные объявлялись нечестивцами и величайшими преступниками, изгонялись из государства, если вообще оставлялись в живых. Причем, кара постигала их не только при жизни, но даже и после смерти: их кости не придавались земле, а некоторые поколения потомков также могли нести бремя изгнания.
Древнейшим местом убежища считалось святилище Гераклидов в Афинах. Широко известны были также убежище Афины Халкиойкской в Спарте, храм Аполлона в беотийском городе Делии, о котором Ливии говорит: «Здешнее капище и священная роща при нем пользовались той неприкосновенностью и тем заветным правом, коими обладают храмы, называемые у греков "убежищами"» (Liv. XXXV. 51. 1-2). Некоторый скептицизм Ливия не случаен. Ф. Любкер отмечает, что на римской почве этот обычай привился менее, хотя предание говорит об убежище, устроенном уже Ромулом для увеличения населения только что построенного Рима (Liv. I. 8). Это была дубовая роща на Капитолийской горе в долине между кремлем и Капитолием. Причиной меньшей распространенности обычая асилии среди римлян Ф. Любкер называет практический взгляд римлян на государство1. Заметим, что и в отношениях с богами, как известно, римляне руководствовались более соображениями практицизма, чем священного трепета, свойственного религиозному сознанию греков.
