Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические проблемы изучения структуры социологического дискурса 12
1.. Проблема исследования научной продукции в социологии науки 12
2. Социологическая модель дискурса 41
3. Социальная и смысловая структуры социологического дискурса 44
Глава 2. Эмпирическое исследование социальной и смысловой структур социологического дискурса: на примере журнала «Социологические исследования» 63
1. Эмпирическое конструирование смысловой структуры социологического дискурса 63
2. Эмпирическое конструирование социальной структуры социологического дискурса 85
3. Структурный изоморфизм социологического дискурса 101
Заключение 116
Литература 122
Приложение: «Показатели социальной структуры социологического дискурса» 141
- Проблема исследования научной продукции в социологии науки
- Социальная и смысловая структуры социологического дискурса
- Эмпирическое конструирование смысловой структуры социологического дискурса
Введение к работе
Современная Россия переживает период бурных интенсивных политических и экономических трансформаций, затрагивающих все области социальной жизни. Это не могло не отразиться на состоянии различных видов символического производства, в том числе и социологии. Для российской социологии 90-х характерно быстрое развитие социологических институтов, формирование новых исследовательских областей. Существенным для российской социологии является то, что, наряду с фундаментальными исследованиями, получили бурное развитие и прикладные, связанные с изучением различных рынков, управленческим и политическим консультированием, опросами общественного мнения, изучением массовых коммуникаций. В 90-е годы появляется целая серия новых периодических профессиональных изданий, значительно расширивших горизонты социологических публикаций.
Другим важным направлением развития отечественной социологии в 90-е годы является становление полноценного социологического образования и ее окончательная институционализация как научной дисциплины. Почти во всех университетах страны были созданы факультеты, кафедры, исследовательские лаборатории. Современные социологи получают образование не только в России, но и за рубежом, в ведущих мировых университетах. В принципе, институционализация социологии открыла для профессиональных социологов массу новых возможностей в самых разных фундаментальных и прикладных областях научной деятельности.
На фоне такого бурного развития дисциплины, когда открываются новые исследовательские области и интенсивный научный обмен способствует активному импорту новых концепций и подходов, язык социологической науки претерпевает быстрые и существенные трансформации. В этих условиях важным моментом является постоянная саморефлексия дисциплины, можно сказать, «самомониторинг» того, что происходит в социологии. Специфика социологии позволяет ей взять в качестве объекта исследования свое собственное функционирование и благодаря своему методу лучше понять открывающиеся возможности. Это можно назвать эпистемологической привилегией социологии. Как замечает П. Бурдьё, такой анализ дает возможность ученым «лучше понять социальные механизмы, направляющие научную практику, и стать "хозяевами и владельцами" не только "природы", согласно старой картезианской максиме, но, что не менее трудно, социального мира, в котором производится знание о природе» [131, р. 8].
В социологии науки принято выделять два конкурирующих направления, по-разному определяющих основания развития научного знания. В первом случае в качестве таких причин рассматриваются исключительно интелектуальные или логические факторы (эта позиция получила название интернализма), во втором — экономические, политические, культурные и т. п. (эту позицию принято называть экстернализмом).
Первая точка зрения (Р. Карнап, А. Койре, К. Поппер, Б. Рассел, и др.) тесно связана с классическими представлениями о науке, когда идеалом знания выступали математика и логика, знание которых предельно абстрактно и формально, а потому не подлежит объяснению через какие-либо вненаучные факторы. Вторая точка зрения (И. Лакатос, Р. Мертон, М. Поланьи, П. Фейерабенд, и др.) более поздняя и возникает в связи с критикой научного универсализма. Наука больше не полагается исключительно рациональным знанием. Оказывается, что в действиях ученых большую роль играют бессознательные навыки, пристрастия, связанные с их научными позициями и т. п. То есть внешние, внетеоретические факторы оказывают не меньшее ВЛИЯНРІЄ на науку, чем собственно логические.
В этом споре интерналисты обвиняют экстерналистов в том, что последние оставляют без внимания собственно содержание научного знания, его имманентность и автономность по отношению к внешним условиям. В свою очередь экстерналисты говорят, что интерналисты упускают из виду мотивы и цели научной деятельности, применение и распространение научного знания, заинтересованность тех или иных социальных групп в его развитии. В результате складывается два типа исследований, которые мало соприкасаются друг с другом: интерналисты изучают продукты научного производства, а экстерналисты — производителей (научные институты и коллективы).
Применительно к научному знанию, которое одновременно и автономно по отношению к производящим его ученым, и зависимо от них, существование деления интернализм/экстернализм является искусственным и отражает скорее историю самой социологии науки, нежели природу изучаемого объекта. Среди многих направлений, занимающихся исследованием науки, можно выделить синтетическую позицию, которая пытается интегрировать и гармонично совместить оба описанных выше подхода. Такими свойствами обладает концепция поля науки, разработанная П. Бурдьё. Его точка зрения состоит в том, что наука есть особый социальный мир по производству универсального знания1. Его позиция заключается в том, что поле науки есть особый социальный мир по производству универсального знания. Это мир так устроен (взаимный контроль конкурентов, длительное обучение, накопление навыков, эксперимент, математическая формализация и др.), что ему удается перевести случайные и частичные действия отдельных агентов в универсальные и воспроизводимые научные продукты (законы, формулы, аппараты и др.). Эта концепция вполне применима к анализу современной отечественной социологии.
Актуальность темы исследования обусловлена потребностью отечественной социологии в саморефлексии, в обращении ее метода исследования на себя, поскольку это выступает необходимым условием повышения эффективности социального познания. Изучение современного российского социологического дискурса вносит дополнительную рефлективность в понимание состояния и развития отечественной социальной науки, позволяя увидеть ее в новой перспективе.
Объектом диссертационного исследования служит социологический дискурс, понимаемый как целостная система социологических суждений, взятых вместе с социальными условиями их производства. Более конкретно, речь идет о социологическом дискурсе, реализованном в публикациях статьи журнала «Социологические исследования» за 1996 год. Предмет исследования — социальная и смысловая структуры социологического дискурса, т. е. социальные и смысловые условия, структурирующие содержание современного российского социологического дискурса.
В ходе работы была выдвинута гипотеза о существовании специфического отношения (изоморфизма) между содержанием социологического дискурса и социальными характеристиками авторов, производящих этот дискурс.
Целью диссертационной работы является изучение отношений между смысловым и социальным аспектами современного российского социологического дискурса. Для достижения поставленной был выдвинут ряд задач:
1) Построить социологическую модель дискурса, позволяющую одновременно исследовать две его взаимосвязанных структуры: смысловую и социальную.
2) Статистически проанализировать социологические тексты, формирующие актуальный российский социологический дискурс (на примере журнала «Социологические исследования» за 1996 год).
3) Определить отношения между социологами в пространстве их социальных характеристик.
4) Выявить формы капиталов, определяющие распределение социальных характеристик социологов в поле социологии.
5) Раскрыть специфику отношений (изоморфизм) между смысловым и социальным аспектами современного российского социологического дискурса.
Степень разработанности проблемы. В изучении дискурса накоплен большой теоретический и эмпирический материал, который может служить адекватной основой для формирования собственно социологического подхода к изучению этого явления. Дискурс является объектом изучения целого ряда гуманитарных дисциплин — философии, лингвистики, филологии, политологии, социологии и др. Нелегко перечислить все дисциплины и направления, которые способствовали исследованию этого вопроса. Наибольший вклад в эмпирическое изучение дискурса внесла лингвистика и смежные с ней области. Для нашего анализа большое значение представляют работы, относящиеся к лингвистике текста. Значительный вклад в изучение проблем теории текста внесли работы Р. де Вогранда, Т. ван Дейка, В. Дресслера, 3. Шмидта и др. Среди российских ученых следует отметить исследования Н.Д. Арутюновой, В.А. Звегинцева, З.Я. Тураевой. Проблемы когнитивной лингвистики рассматриваются в работах Т. ван Дейка, Дж. Лакоффа, и др. Для этого направления важны такие понятия как «репрезентация», «фрейм», «ге-штальт», «когнитивная структура». Анализу проблем социальной лингвистики посвящены работы Р.Т. Белла, В.И. Карасика, Ю.Н. Караулова, У. Лабова, А.Д. Швейцера и др. Что касается работ по психолингвисти ке, то следует отметить исследования А.А. Леонтьева и Р.Л. Солсо. В свете изучения дискурса стоит обязательно упомянуть дискурс-анализ, предложенный 3. Харрисом, для которого анализ дискурса выступал как метод анализа связанной речи или письма. В этом же направлении работал Д. Шиффрин. Такие дисциплины как этнометодология и конверсаци-онный анализ занимаются изучением повседневной речи. Это, например, работы Э. Гофмана, X. Сакса и др. В связи с указанными проблемами стоит еще упомянуть работы таких отечественных исследователей как Ю.С. Степанов, М.П. Сусов и др.
Среди работ, которые оказались важными для нашего исследования, стоит указать на исследования представителей французской школы анализа дискурса: Ж. Гийому, Д. Мальдиье, П. Серио и др. Не менее важную роль для нашего исследования сыграли философские работы Х.-Г. Гадамера и П. Рикёра, а также анализ языка и письма в структуралистской и постструктуралистской перспективе. Здесь надо упомянуть работы Р. Варта, Ж. Делёза, Ю. Кристевой, Ц. Тодорова, У. Эко и др. Примером содержательного анализа дискурса для нас служили работы М. Фуко и его понятие «эпистема». В плане изучаемых нами проблем необходимо обязательно указать на «деконструкцию» Ж. Деррида.
Понятие «изоморфизм» встречается уже в работах Э. Дюркгейма и М. Мосса, посвященных исследованию коллективных представлений. Они понимали изоморфизм как соответствие между коллективными представлениями и социальной формой организации группы. Э. Дюрк-гейм и М. Мосс считали, что понятия, составляющие системы классификации, «организованы согласно модели, которая дана обществом» [32, с. 29], и что между социальной и логической системами существует тесная связь. Сходное понимание отношения между представлениями и социальной организацией группы можно найти у К. Леви-Строса. В психологии к понятию изоморфизма обращались К. Левин и Ж. Пиаже. В лингвистике можно назвать Э. Сепира и Б. Уорфа, указывавших на существование изоморфизма между языком и культурными фактами. В современной социологии понятие изоморфизма можно найти в работах последователей институционалистского подхода в исследовании организаций (П. Димаджио, Дж. Мейер, У. Пуэлл, Б. Рован). Представители институционального подхода обращаются к исследованию проблем эффективности организаций, к которым неприменимы рыночные критерии.
Необходимо отметить, что диссертационная работа при определении изоморфизма следует линии, намеченной Э. Дюркгеймом и М. Моссом, а также К. Леви-Стросом. Особенность настоящего исследования состоит в том, что делается попытка статистически проверить гипотезу о существовании изоморфизма между смысловой структурой социологического дискурса и социальными характеристиками его агентов.
Научная новизна диссертационной работы состоит в следующем:
1) Построена социологическая модель российского социологического дискурса, охватывающая как смысловой, так и социальный аспекты.
2) Предложен метод изучения смыслов социологического дискурса, позволяющий перевести социологическое исследование дискурса с уровня контент-анализа на уровень изучения смысловых отношений, определяющих содержание социологических текстов. При этом в отличии от традиционных герменевтических методов, не допускающих формализацию и обобщение, сохраняется возможность использования статистической обработки полученных результатов.
3) Выявлены основные смыслы, циркулирующие в современном социологическом дискурсе.
4) Впервые в отечественной социологии, с помощью статистического анализа социальных характеристик авторов, изучен социальный аспект российского социологического дискурса.
5) Впервые эмпирически установлен факт изоморфизма между смысловым и социальным аспектами социологического дискурса.
Теоретико-методологические основы диссертации
Теоретическими основами исследования является генетический структурализм П. Бурдьё, отдельные положения феноменологической социологии А. Шютца и некоторые аспекты постструктуралистской методологии Ж. Делёза.
Методы сбора социологической информации включали семантический анализ социологических текстов, просопографический анализ2 активных свойств группы авторов-социологов. Эмпирическая часть диссертационной работы выполнена с использованием разработанного автором метода конструирования социологических различий, а также методов статистической обработки данных.
Эмпирическую базу диссертации составили результаты семантического анализа статей, опубликованных в журнале «Социологические исследования» за 1996 год. Помимо этого был собран массив данных по социальным характеристикам авторов этих текстов на основе печатных и электронных биографических справочников, интервью (как проведенных автором, так и опубликованных другими), и других доступных источников информации.
Основные положения, выносимые на защиту:
1) Смысловой аспект социологического дискурса может быть представлен социологически как совокупность устойчивых смысловых отношений, обусловливающих смыслы данного дискурса. Проявления этих смысловых отношений можно измерить как социологические различия, а саму смысловую структуру — статистически проанализировать как эмпирическую функцию распределения данных различий.
2) Социальный аспект социологического дискурса можно исследовать как совокупность устойчивых социальных отношений, обусловливающих его производство. Настоящие отношения проявляются как распределение «активных свойств» авторов дискурса, т. е. таких социальных характеристик авторов, которые придают им научную власть и влияние в поле социологии (ученая степень, административные посты, публикации в журналах, количество монографий и т. п.).
3) Смысловой аспект проанализированного в диссертационном исследовании социологического дискурса выражается в 17 смысловых схемах (обобщенных базовых смыслах). Эти смысловые схемы представляют собой кластеры 137 социологических различий, полученные с помощью многомерной статистики. Настоящие смысловые схемы являются необходимыми субъективными условиями и предпосылками изученных нами социологических суждений. В их число входят: «Восток/Запад», «советский/постсоветский», «коммунизм/демократия», «наука/государство» и др. (подробнее см. Таблицу «Смысловые схемы и обобщенные различия» во второй главе).
4) Распределение социальных характеристик авторов структурировано двумя видами «капиталов»3: научным и административным. В диссертационной работе научный и административный капиталы были выделены в результате статистической процедуры понижения размерности исходного многомерного пространства активных свойств как факторы, объясняющие различия между авторами.
5) Существует изоморфизм между смысловой и социальной структурами современного российского социологического дискурса. Это означает, что и смысловая и социальная стороны социологического дискурса устанавливаются отношениями одного типа. Иными словами, смысловые отношения социологического дискурса подобны социальным отношениям, обусловливающих производство социологического знания.
Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его методы и результаты могут быть использованы широким спектром социальных наук (философией и лингвистикой, социологией науки, литературы, массовых коммуникаций и т. п.). Кроме того, разработанные нами методы исследования дискурса могут быть применены в политологии, маркетинге, социальных технологиях и политическом анализе как инструмент изучения дискурса. Наконец, результаты могут быть использованы в преподавательской практике в спецкурсах по современной социологии науки, а также по истории социологии в России.
Апробация работы. Диссертация была выполнена под двойным руководством — Центра анализа социального и социализации Университета Париж-VIII и Сектора структурно-генетического социоанализа Института социологии РАН — в рамках международного проекта «Эксперты и конструирование публичной политики», а также научно-исследовательского проекта Сектора структурно-генетического социоанализа Института социологии РАН «Трансформация структуры социологического дискурса в современной России».
Диссертация прошла обсуждение на расширенном заседании Сектора структурно-генетического социоанализа Института социологии РАН.
Основные положения диссертации изложены в серии публикаций на русском и французском языках. Результаты исследования также представлялись на семинарах и научных конференциях: на научной конференции «Ломоносовские чтения-99» (Москва, МГУ, 1999); на международных семинарах «Эксперты и конструирование публичной политики» (Paris, IRESCO-CNRS; 2002, 2003); на семинаре Франко-российского центра при ИНИОН РАН в ноябре 2004 года.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих результаты исследования, заключения, приложения и библиографии (185 наименований).
Проблема исследования научной продукции в социологии науки
Понятиями «социология знания», «социология познания» и «социология науки» обозначают различные подходы и методы изучения социальных оснований знания. Переход от одного научного направления к другому знаменует собой не столько их поступательное развитие, сколько изменение социологической перспективы изучения познания, изменение самой конфигурации вопросов, задаваемых знанию вообще и к научному в частности.
Как мы уже отмечали во введении, исследование научного знания постоянно балансирует между двумя типами объясняющих факторов: внешних и внутренних. При этом можно наблюдать неоднозначность и при интерпретации собственно объекта изучения: либо привилегированным объектом признаются собственно научные тексты, либо социальные агенты и институты. Постоянное движение между двумя полюсами, которое можно наблюдать в истории философии и социологии науки, заставляет думать, что сам объект изучения требует исследования как плана содержания (смыслов, циркулирующих в текстах), так и плана социальных условий производства этих текстов. Проблема исследования социологического дискурса раскрывается как проблема необходимости исследования продукта, имеющего двойную природу: он подчиняется од новременно как условиям, определяющим производство смыслов, так и условиям, определяющим производство самих авторов этих смыслов.
Становление социологии знания как самостоятельной дисциплины обычно связывают с работами М. Шелера «Формы знания и общество» и К. Мангейма «Идеология и утопия». Проблематика их работ формировалась вокруг интеллектуальных конфликтов и дискуссий Веймарской республики. Социология знания воспринималась как наука, способная прояснить эти разногласия и объяснить ситуацию, выработать метод, позволяющий оценить взаимоисключающие идеологии и определить их истинность, хотя оба автора по-разному интерпретировали социологию знания и ее метод.
В своей социологии знания М. Шелер обращается к исследованию социально-антропологической обусловленности познавательной активности. При этом социология должна была служить инструментом для решения проблемы релятивизма знания и построения философской антропологии, которой доступно абсолютное знание. Как образно охарактеризовали эту позицию П. Бергер и Т. Лукман, «он [Шелер] бросает огромный кусок дракону относительности, но лишь для того, чтобы легче войти в замок онтологической несомненности» [9, с. 21].
Такая постановка проблемы связана с усилением релятивизма в науке и попыткой ее решения методами социологии: «Социология знания пытается решить эту проблему не посредством боязливого игнорирования данных о социальной обусловленности знания, — она стремится преодолеть растущее беспокойство тем, что вводит эти данные в рамки самой науки и использует их для корригирования научных выводов» [54, с. 220].
М. Шелер выделял «идеальные факторы» и «реальные факторы». По его представлению, «реальные факторы» создают условия для осуществления в истории «идеальных факторов», они определяют возможности появления идей, но при этом не влияют на их содержание. М. Шелер разделяет мнение, что социология знания может анализировать только внешние по отношению к знанию условия, но никак ни его содержание.
«Человек, — пишет М. Шелер, — способен к трем видам знания: к знанию ради господства или ради достижений, к сущностному, или образовательному знанию, и к метафизическому знанию, или знанию ради спасения. Ни один из этих видов знания не существует только для самого себя. Каждый вид служит преобразованию сущего — либо вещей, либо образовательной формы самого человека, либо абсолютного» [99, с. 5].
Восприятие мира индивидом зависит от того, какое положение он занимает в нем. М. Шелер называет это «относительно-естественным мировоззрением». Поэтому существуют очень разные картины мира. При этом социология знания дает метод, позволяющий интегрировать самые разные социальные перспективы, и тем самым может служить интеграции общества. В качестве носителя такого синтеза М. Шелер рассматривал элиту, под которой имел ввиду старую аристократию [79]. В отличии от него К. Мангейм в роли носителя нового позитивного знания об обществе рассматривал класс интеллектуалов, так называемую «свободно парящую интеллигенцию».
В понимании К. Мангейма, социология знания выступает как учение об «экзистенциальной обусловленности знания», стремящееся проследить зависимость теорий и типов мышления от социальных условий.
К. Мангейм выделяет два типа знания: идеологию (мышление правящих групп, тесно связанное с их интересами и позицией, которые не позволяют им увидеть определенные факты) и утопию (мышление подчиненных групп, тоже связанное с их позицией и интересами). Учение об идеологии занимается теми формами неправильного и ложного восприятия, которые есть более или менее сознательный обман и сокрытие (частичная идеология). Социология знания занимается тотальной идеологией, т. е. изучает те случаи, когда «общественная структура со всеми ее феноменами должна быть воспринята различным образом наблюда телями, помещенными в различных пунктах этой структуры» [54, с. 220]. Это те случаи, когда причиной частичности взгляда является не столько стремление скрыть подлинную ситуацию, а различия в структуре сознания субъектов, занимающих разное положению в социально-исторической сфере.
Социология знания анализирует прежде всего такие свойства знания, как реляционизм и партикуляризм. Реляционизм означает, что для понимания смысла высказывания его необходимо соотнести с определенной интерпретацией мира и с той социальной структурой, которая выступает предпосылкой этого видения мира. При этом реляционизм не означает, что дискуссии не могут привести к определенному решению. Эта точка зрения утверждает лишь, что в силу самой природы некоторых высказываний, их содержание не абсолютно, а должно соотноситься с теми социальными условиями, в которых они производятся. Партикуляризм означает, что мы понимаем границы определенной точки зрения: «С помощью последовательно проведенного анализа аспекта познания партикуляризация обретает путеводную нить и критерии соотнесения; степень постижения, присущая различным точкам зрения, становится доступной измерению и ограничению посредством изучения категориального аппарата, присущих им смысловых значений и т. д.» [там же, с. 237].
Социальная и смысловая структуры социологического дискурса
Общепринято, что социологическое познание фиксирует себя в тематических понятиях, но при этом поскольку исследователь не имеет возможности определить в исследовании все используемые им понятия «всякое точное определение устанавливается в отношении к неопределенному» [40, с. 13]. В силу такого структурного момента самой научной практики как «необходимость начала», условием действительности, т. е. практической возможности социологического исследования, «выступает нечто не-исследованное, не-отрефлексированное, не-помысленное, но вместе с тем бесспорное и понятное без понятия. Этот неопределенный горизонт (точнее совокупность горизонтов) вневременного наличия опредмечивается в постулатах, образующих эпистемологический "остов" или "концептуальный каркас" социологии — твердую опору и предел познания одновременно» [там же, с. 14]. Неисследованное условие действительности социологического исследования называют «присутствием» [25].
Присутствие — это «система постулатов социологии, выступающая местом их конечного обоснования в границах социально определенных установлений науки» [40, с. 18]. В ходе научной практики, т. е. в контексте задачи законченного объяснения социальной действительности, не-исследованное доксическое знание теряет свою концептуальную и он тологическую относительность и становится наблюдаемым и наглядным социальным фактом. «Присутствие "X" — социологический постулат, проявляющий чувственно-конкретное эмпирическое наличие "X", некоторое "положение дел", которое известно до социологии» [там же, с. 18]. Оно определяется имплицитно и эта имплицитная дефиниция есть смысловая схема «как сама собою разумеющаяся "вещь" или "природа" то, что всеми признается, считается необходимым, всем известно до какой-бы то ни было социальной науки и в силу этого делает возможным ее "начало"» [там же, с. 18]. Сложно что бы то ни было сказать о реализации «присутствия» в социальной действительности, «но вне зависимости от этого, для него зарезервирована важная структурно-функциональная позиция в системе социологического знания — позиция "неподвижных петель", обеспечивающих движение исследования» [там же, с. 20]. Поскольку «присутствия», т. е. предполагаемого самотождественного объекта социальной действительности не существует, то на его место заступают доксические представления исследователя (или смысловые схемы). Избежать абсолютной власти «присутствия» позволяет установка на рефлективность научной практики и действия по «объективации объективирующего субъекта» [13,129,131].
Как писал И. Кант: «Если рассудок вообще провозглашается способностью устанавливать правила, то способность суждения есть умение подводить под правила, т. е. различать, подчинено ли нечто данному правилу или нет» [36, с. 239]. Отсюда возникает известная проблема применения правила [18], которая заставляет думать, что «должно существовать нечто третье, однородное, с одной стороны, с категориями, с другой — с явлениями и делающее возможным применение категорий к явлениям» [36, с. 244]. Такое условие И. Кант назвал схемой. Следуя кантианской традиции можно сказать, что участие агента в социальной действительности всегда опосредствовано схемами. Правда не трансцендентальными, но историческими, т. е. имеющими социальный и измен чивый характер [96]. Эти схемы являются надындивидуальными структурами, выполняющими функции перцептивных и категориальных решеток. Смысловая схема — условие возможности видения, оценивания и выражения социального явления в качестве предмета исследования, наделенного определенным смыслом. Ансамбль смысловых схем есть историческое a priori социологии потому, что он подвержен историческим изменениям и имманентен (хотя и надындивидуален) самому социологическому производству.
Это позволяет утверждать, что конструктивная синтетическая практика социологического познания структурируется смысловыми схемами. Речь идет об отказе от образа социологического дискурса как построенного из понятий — элементарных кубиков «социологического мышления» — в пользу представления о социологическом дискурсе как ансамбле порождающих отношений или структур. Если рассмотреть динамику социологического дискурса, то смысловые схемы выступают в роли необходимых средств производства социологических суждений. С другой стороны, в статическом аспекте, смысловые схемы предстают как такая структура социологического дискурса, которая обусловливает единство идеализированного предмета, в случае нашего исследования — совокупности суждений, реализованных в статьях, опубликованных в журнале «Социологические исследования». Смысловые схемы служат источником специфического содержания идеальной социологической предметности и моделей, служащих относительным историческим a priori, функциональной предпосылкой формирования социологических концепций, гипотез и т. п. Таким образом, смысловые схемы это не только и не столько широкие обобщения смысловых структур социологического дискурса, но его предпосылки, фиксируемые нами в виде структурных инвариантов — устойчивых смысловых отношений.
Эмпирическое конструирование смысловой структуры социологического дискурса
Конструирование социологических различий как метод исследования социологического дискурса предполагает «деонтологизацию» текста и перенос акцента на феноменологию восприятия: «Прежде, чем со всей определенностью обратиться к наукам, романам, политическим дискурсам, к конкретному произведению того или иного автора или даже к книге, нам необходим материал, который мы могли бы трактовать в его первичной нейтральности. Этим материалом и будет множество событий в пространстве дискурса» [93, с. 28]. Социологический дискурс не может a priori восприниматься всеми агентами научного производства тождественно, и социологические различия редуцируют его полноту к сконструированным в процессе исследования смыслам. Устанавливая социологические различия, исследователь релятивизирует их с учетом возможности, что их интерсубъективные притязания на значимость могут быть оспорены другими исследователями. Субъективность восприятия не отменяет возможности исследования смыслов текстов, потому что даже если восприятие субъективно, то это еще не означает, что оно произвольно. Оно есть результат нахождения агента в поле социальной науки, поэтому оно подогнано под объект, в определенной мере оно сформировано самим объектом, т. е. социологическим производством.
Социологические различия не обладают общими свойствами со своим объектом. Они есть «... различия ситуаций, связок, локализаций, структурных отношений, которые важнее несущих элементов... » [140, р. 303]. Социологическое различие может быть конвенциональным, произвольным и немотивированным с точки зрения исходного текста, поскольку оно не воспроизводит, а лишь социологически репрезентирует этот текст. Социологическая репрезентация здесь имеет значение концептуального опосредствования. Научный текст выступает как система серий социологических различий, которые наблюдались и конструировались в соответствии с определенным методом. В данном случае социология сама производит свой предмет. Ансамбль социологических различий — это не отражение текста, но «замещение» его в целях исследования: «изучаемый текст постепенно замещается конструкцией, образованной из множества различий, скользящих к другим... Мы вносим неизбежные искажения в предмет исследования, прибавляя и/или убавляя смыслы социологической теории, но формируем однозначный "с точностью до..." социологический факт. Только после этого становится возможным сравнить один социологический факт ... с другим» [41, с. 78]. В этом смысле различие есть социологический способ исследования текста. Полученный ансамбль социологических различий есть научный текст, рассмотренный со специфической социологической точки зрения. Мы экспериментируем с социологическим текстом, чтобы увидеть, как он «реагирует» на изменения. Именно так текст можно понять социологически, т. е. определить его место в общей структуре дискурса.
Можно сказать, что «социологическое различие обладает производным, сконструированным характером» [41, с. 88]. Исследователь не только описывает, но и создает свой объект. Почему же в таком случае мы все-таки говорим об исследовании, а не об изобретении социологических различий? Социолог социологии является таким же агентом поля социологии, как и те, кого он исследует, следовательно, он занимает в поле определенную позицию, является носителем какой-то части смыслов поля и обладает способностью распознавать легитимные оппозиции поля. Причем эта его способность к различению есть результат интериори-зации объективных различий поля, ставших личностными свойствами (см.: [131]). Таким образом, подобный способ работы позволяет исследовать произведенные полем различия так, как они воспринимаются из определенной позиции поля социологического производства, в данном случае — нашей собственной позиции12. Второй момент, придающий этой конструкции характер факта, а не просто научной фикции, заключается в использовании метода экспертов при анализе различий текстов. Этот метод применялся на предварительном этапе анализа, когда строилась система различий для текстов. Для этого было отобрано 15 статей, которые анализировались несколькими экспертами (всего было задействовано 5 человек). Затем результаты анализа обсуждались на общих встречах, чтобы убедиться, что выделение различий имеет интерсубъективный характер, т. е. что получающаяся система различий соответствует представлениям об основных теоретических и эмпирических различиях, циркулирующих в дискурсе современной российской социологии.
В нашем исследовании различия обычно объективировались в виде бинарных оппозиций: Запад/Восток, левый/правый, государство/гражданское общество... Согласно постулату структуры [166], любой дискурс организуется и направляется подобными различиями13.
Впервые это доказал еще в пятидесятых годах XX века Чарльз Ос-гуд [164,165]. В качестве объекта — совокупности текстов — выступали статьи, опубликованные в журнале «Социологические исследования» за 1996 год14. Дело в том, что именно массив журнальных статей в силу (довольно жестких) стандартных универсальных требований к форме публикаций является наиболее устойчивой частью социологического производства, выражающей и распространяющей результаты социологических исследований. Он образует «архив» социологии, доступный каждому исследователю и представляющий собой набор схем образования понятий, суждений, предметов исследований [93]. Несмотря на непрерывное пополнение этого «архива» новыми результатами, он всегда конечен. Содержание социологического дискурса в каждый момент времени может быть сформулировано (и формулируется в энциклопедиях, учебниках и т. п.) в виде некоторого сжатого суммарного определения основных социологических смыслов.
Конструирование различий осуществлялось как многоуровневая система действий, включающая как герменевтические, так и собственно конструктивные элементы. На первом этапе тексты 99 статей подвергались процедуре «внимательного чтения» как варианта постижения «феноменологии текста». На этом этапе выделялись смысловые единицы текста (часто деление проводилось на уровне абзаца, но далеко не всегда). На втором этапе осуществлялась «деконструкция» каждой статьи, в результате которой выделялись элементарные различия (различия первого уровня), конституирующие текст. Третий этап был связан с конструированием обобщенных различий. Они строились в результате сопоставления элементарных различий и последующего их объединения в однородные смысловые группы. Так, намой фиксации смыслов, что необходимо, когда речь идет о статистическом анализе. 14 Из исследования исключались переводы, рецензии, круглые столы, а также обзорные статьи, посвященные творчеству того или иного социолога (как правило, это работы по истории западной социологии).