Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Ревизия теории социального действия в феноменологической социологии и теории фреймов 16
1. Категория смысла в феноменологической социологии и теории фреймов 18
1.1. Феноменологическая трансформация теории действия 21
1.2. Трансформация категории «смысл» во фрейм-анализе 30
1.3. Типизация, рефрейминг и транспонирование: оценка эвристического потенциала концептов 42
2. Обобщенная фрейм-аналитическая модель социального действия 57
2.1. Транспонирование повседневных контекстов 57
2.2. Контекст и интерпретация социального действия 62
2.3. Формализация транспонирования в модели социального действия 71
Результаты первой главы 76
Глава 2. Поворот к материальному измерению в теории социального действия79
1. Материальность в теории социального действия 81
1.1. Онтологическая интерпретация акторно-сетевого подхода 87
1.2. Модель циркулирующей референции 95
1.3. Методологическая интерпретация акторно-сетевого подхода 101
2. Релевантность материальных объектов во взаимодействии 108
2.1. Принцип избирательной связности событий и проблема референциальных цепочек 108
2.2. Спор о контексте: способы приписывания агентности объектам материального мира 114
2.3. Компетентностная модель действия 123
Результаты второй главы 141
Заключение 146
Список использованных источников
- Трансформация категории «смысл» во фрейм-анализе
- Транспонирование повседневных контекстов
- Модель циркулирующей референции
- Принцип избирательной связности событий и проблема референциальных цепочек
Трансформация категории «смысл» во фрейм-анализе
Согласно Шюцу, недостаточно было просто отождествить смысл социального действия с его целью, как это сделал Вебер. Необходимо соотносить его со всем корпусом человеческого опыта. В контексте задуманной ревизии Шюц формулирует свою проблему как выявление субъективного смысла, «который человек придает определенному опыту собственной спонтанной жизни». На первый взгляд такая формулировка не является радикальной трансформацией веберовского понятия смысла. Однако с учетом других базовых положений феноменологической социологии расхождения в трактовке смысла социального действия становятся заметными.
С одной стороны, смысл есть «результат интерпретации прошлого опыта, увиденного из настоящего сейчас при рефлексивной установке». Следовательно, процессы смыслообразования тождественны процессам рефлексивной будущие события в модусе свершившегося (modo praeterito и modo futuri exacti). В данном случае Шюц подчеркивает внутреннее субъективное конституирование смысла в процессах воспоминания или проектирования. Это индивидуальная операция.
С другой стороны, смысл передается в социальных типизациях, которые по своему происхождению не являются индивидуальными. «Лишь очень малая часть знания о мире рождается в личном опыте. Большая часть имеет социальное происхождение... Меня учат не только определять окружающую среду... но и строить типичные конструкты... Сюда относятся образы жизни, способы взаимодействия со средой, практические рекомендации по использованию типичных средств для достижения типичных целей в типичных ситуациях».32 Такая интерпретация смысла у Шюца соответствует типичному смыслу действия, который, согласно Веберу, является единственно возможной основой понимания (на основе которого можно сконструировать «чистый тип смысла» ).
Два обозначенных направления конституирования смысла приводят к проблеме интерсубъективности. С одной стороны, Шюца интересует субъективный смысл, которым человек наделяет собственный прошлый опыт, интерпретируя его из настоящего. В то же время «любая интерпретация этого мира основана на запасе предыдущих его переживаний, переживаний наших собственных и переданных нам нашими родителями и учителями, которые в форме «наличного знания» функционируют как схема референции» (курсив добавлен).34 При соединении этих направлений смысл оказывается не субъективно, а интерсубъективно полагаемым. Это первое следствие тезиса об интерсубъективности жизненного мира, который является аксиомой для феноменологической социологии Шюца.
Вторым следствием является проблема доступа к внутренней интерпретации действий Другим. Она разрешается через тезис о взаимности перспектив, который заключается в том, что Ego и Alter интерпретируют ситуации примерно одним и тем же образом, достаточным для реализации ими своих практических целей.35 Процесс интерпретации основан на коммуникации, потому что Я открыт Другому только через его «когитации», т.е. чувства и волеизъявления, которые он выражает при помощи своего тела: «Знание разума другого - если только исключить феномен телепатии - возможно только при посредстве событий, происходящих с телом другого или им производимых».36 Следовательно, в коммуникации Ego реконструирует смыслообразующие процессы Alter, и наоборот.
Теория Шюца подчеркивает интерактивный, взаимный, динамичный характер конституирования интерсубъективного смысла. Понятие «живого настоящего», объединяющее перспективы Ego и Alter, представляет темпоральное измерение доступа к субъективному смыслу, полагаемому Другим. «В подобным образом установленном Мы-отношении мы оба — он, обращаясь ко мне, и я, слушая его, — проживаем наше обоюдное живое настоящее, устремившись к мысли, которая должна быть реализована в рамках и посредством коммуницирующего процесса». Отношение лицом-к-лицу становится в теории Шюца универсальной моделью для всех других типов социальных отношений. Что это означает для переопределения смысла социального действия Вебера?
Смысл, как его представляет Шюц, в сущности уже не является субъективно полагаемым, поскольку, с одной стороны, он имплементирован в переживаниях сейчас живущих и ранее живших людей (корпус социального опыта) и, с другой стороны, он становится доступен непосредственно только в актах коммуникации. Интерсубъективизация смысла приводит к потере неокантианского трансцендентного измерения, т.к. он предстает как продукт О множественности реальностей. С. 11. коммуникации, актуализируемый непосредственно в ситуации. Отношение смысл-субъект приобретает трехчастную структуру: смысл, Ego, Alter. Поясним подробнее, что мы имеем в виду.
Социология Вебера корнями уходит в неокантианскую философию, где было разработано понятие ценности. Ценности не имеют самостоятельного онтологического статуса. По словам Г. Риккерта: «О ценностях нельзя говорить, что они существуют или не существуют, но только, что они значат (gelten) или не имеют значимости». Таким образом, они не относятся ни к миру физических вещей, ни к миру психических процессов, они идеальны. Для Вебера мир ценностей является источником смысла социальных действий людей. Смысл действия трансцендентен по отношению к самому действию. Характеристика действия возможна, следовательно, только в ценностном измерении.40
Транспонирование повседневных контекстов
Присутствие - это в первую очередь фреймированный опыт. С помощью фреймов происходит интерпретация того, что значит находиться в среде, созданной посредством медиации. По выражению профессора Мичиганского университета К. Хитер, «присутствие требует контекста». Фрейм репрезентирует контекст и определяет ситуацию, а также маркирует среду ее протекания. Хотя фрейм и представляет контекст, он не ограничивается только характеристиками ситуации, на основе которых осуществляется интерпретация (иначе структуралистские трактовки гофмановского фрейм-анализа были бы полностью справедливы). «Фрейм, однако, влияет на нечто большее, чем значение [деятельности]: он организует также участие в ней. В процессе деятельности ее участники обычно не только получают живое ощущение смысла, но и в какой-то степени бывают захвачены, увлечены и поглощены делом». Второй стороной понятия фрейма является понятие вовлеченности. Соответственно, присутствие можно также определить через вовлеченность.
Поясним это с помощью примера. Человек приходит на концерт. Он может ощущать себя присутствующим на выступлении, даже если исполняемая музыка не вызывает у него интереса. Релевантна форма опыта, а не его содержание. Однако форма и содержание находятся во взаимосвязи. Ощущение присутствия будет утеряно в двух случаях. Во-первых, если произойдет нарушение фрейма, например музыка не будет соответствовать обстановке. Человек приходит на академический концерт в филармонию, а вместо этого на сцене исполняют эстрадные песни. Как следствие будет потеряно ощущение присутствия на концерте классической музыки. Во-вторых, если музыка настолько не интересна слушателю, что теряется поглощенность (engrossment) деятельностью и внимание перемещается на окружающую среду (слушатель начинает наблюдать за публикой), ощущение присутствия на концерте будет потеряно и в этом случае. «Слушатель-европеец может точно знать, что исполняется индийская музыка, он даже может знать, что звучат инструменты сарод и табла, - и все-таки оставаться (и проявлять какие-то видимые симптомы этого) чуждым миру, в который его должно было погрузить слушание».119 Тем не менее, опыт как целое, а не только музыкальное исполнение удерживает внимание, поэтому присутствие ощущается, даже несмотря на скучную музыку.
В категориях фрейм-анализа присутствие может быть определено как фреймированная вовлеченность. Чтобы добавить к этому противоположный феномен отсутствия, необходимо использование концепта медиации. Для этого обратимся к дефиниции присутствия в посвященной этому вопросу литературе. Специалисты в области сетевой коммуникации (англ. Computer-mediated communication, CMC) М. Ломбард и Т. Диттон определяют присутствие как «перцептивную иллюзию не-медиации». Данное определение соответствует глубокой вовлеченности. Некто настолько захвачен средой, созданной посредством медиации, что у него возникает иллюзия не-медиации, т.е. он не осознает, что находится во фрейме медиации. Например, разговор по телефону для нас кажется настолько естественным, что мы просто забываем о наличии трубки.
В отношении феномена смысла мы обозначили медиацию как процесс связывания дискретных элементов социального мира, не обязательно относящийся к пространству и времени. Смысл мы определи через включенность в контекст. Его полюса задаются ситуациями минимальной и максимальной вовлеченности. Если мы вообще не вовлечены в деятельность, она кажется нам бессмысленной. Например, если мы не любители футбола, он расценивается нами как бесполезная трата времени. Однако при просмотре футбольного матча мы, как правило, не задаемся вопросом, зачем одиннадцать человек, одетых в цветные шорты и гольфы, бегают за каким-то круглым предметом.
Пласты социальной реальности связываются между собой с помощью различных средств, в результате чего возникает эффект присутствия. Максимальная вовлеченность в какую-то область действительности предполагает иллюзию, что разделенные локальности являются связанными без медиации. Мы забываем о том, что общаемся друг с другом посредством языка с еще большей легкостью, чем не замечаем телефонную трубку. Мы увлеченно играем в компьютерную игру, как будто между нами и персонажем нет экрана, и забываем о том, что игре предшествовал процесс транспонирования. Мы платим налоги, не задумываясь о том, что есть власть как медиум успешной коммуникации. Зря Латур удивляется, «как можно упускать из виду прочность бумаги, долговечность чернил, нанесенные на клавиши буквы, практичность степлеров и громкие удары штемпеля». Конечно, эти вещи делают возможной тотализацию, но только когда они незаметны (в противном случае они превращаются из проводников в посредников и всячески мешают взаимодействию). Осмысление деятельности основано на иллюзии не-медиации.
В аналитической схеме Гофмана иллюзии относятся к самостоятельно навязанным себе фабрикациям, самообману (self-imposed fabrications). Это не обязательно негативный феномен, обозначающий ошибочный ввод себя в заблуждение. Гофман указывает на то, что есть благонамеренные и эксплуататорские фабрикации. Они отличаются тем, что в первом случае обеспечивается соблюдение интересов индивида (и даже общества, добавляет Гофман), а во втором им наносится ущерб. Иллюзия не-медиации относится к
Латур Б. Об интеробъективности. С. 88. фабрикации, которая обеспечивает тесную связь между разделенными пластами социального мира. Если мы не способны забыть о проводниках нашего действия, мы не можем в полной мере ощутить присутствие, а значит действие не может быть осмыслено. «Есть некоторые основания полагать, что человек разными способами может активно противостоять собственной способности правильно выбирать фрейм и реалистично ориентироваться в мире» (Гофман, 2004: 174). Чтобы ощутить присутствие, нужно забыть о средствах, делающих это присутствие возможным, т.е. о фрейме медиации.
В результате фреймирования осуществляется интерпретация ситуации. Интерпретация предполагает применение определенного фрейма к конкретному событию. Если фрейм включает в себя две группы элементов (позицию наблюдателя и структуру контекста), то для сохранения смысловой целостности необходимо, чтобы у наблюдателя хотя бы до определенной степени сохранялась иллюзия не-медиации.
В примере с прослушиванием музыки мы указали на то, что присутствие на концерте может ощущаться, даже если не наблюдается максимальная вовлеченность в деятельность. Иными словами, фабрикация не-медиации может иметь разную степень. Человек, который на концерте жадно ловит каждый звук, полностью забывает о том, что сделало этот опыт возможным. Скучающий слушатель может равнодушно анализировать усилия музыкантов и работников сцены по погружению публики в мир искусства. В зависимости от степени фабрикации можно выделять и разные типы присутствия.
Модель циркулирующей референции
Например, в следующем пассаже: «Особенное значение имеет разница давлений, оказываемых посредниками и проводниками: последние, как нам известно, добавляют ситуации предсказуемости, тогда как первые могут вдруг создать в ней бифуркации с самыми неожиданными вариантами дальнейшего. В любой момент лекции что-то может выйти из строя, - микрофон, громкоговоритель, даже преподавательница. Если хоть один проводник превратится в посредника, вся ситуация, какой бы важной и контролируемой она ни была, может стать непредсказуемой» (курсив добавлен). Здесь неизбежно возникает вопрос об онтологии других.
Понять методологическую значимость различения «посредник / проводник» можно в контексте более фундаментального методологического требования: уравнивания человеческих и не-человеческих актантов, получившего название принципа обобщенной симметрии (general symmetry). Уравнять их значит постулировать, что в определенном отношении между ними нет разницы. Этот теоретический ход, понятый онтологически, создает достаточно шизофреническую картину мира.186 В пустой комнате (в которой нет людей) разворачивается прямо-таки мультипликационное взаимодействие оставленных без присмотра вещей, которое вмиг прекращается, стоит только в комнату зайти человеку. Действительно, если материальные объекты ничем не отличаются от людей в смысле их способности к взаимодействию, они должны общаться, так же, как и люди. Но так как мы не замечаем этого «общения», остается предположить, что они делают это украдкой, чтобы люди не дай Бог не заметили!.. Нет, не разворачивается. Уравнять человеческих и не-человеческих актантов не значит признать, что они онтологически такие же, как люди. Это не означает, что они
Латур Б. Пересборка социального. С. 282. Похоже, вопрос о соотношении методологического и онтологического в акторно-сетевом подходе возникает у любого исследователя, который работает с текстами Латура. См., напр., у И. Напреенко: «... является ли этот язык формальных реляций сугубо методологической наработкой или же он отражает некую онтологическую действительность?» Мы благодарны Юрию Рыкову за плодотворное обсуждение этих идей. действуют так же или в той же форме. Это означает, что с ними необходимо считаться, какими бы онтологически отличными они ни были.
В знаменитой дискуссии Латура и Каллона с представителем батской школы социологии научного знания Г. Коллинзом и его соавтором С. Иерли сторонниками акторно-сетевого подхода был высказан следующий аргумент: «Мы не утверждаем, что между ними [человеческими и не-человеческими актантами] нет никакой воспринимаемой разницы. Вопрос носит методологический характер» (курсив добавлен). В этом утверждении онтологическое и методологическое понимание исследуемого различения не противоречат друг другу, а одно логически вытекает из другого. Существует некая иная онтологическая действительность, не совпадающая с человеческой. Чтобы включить их обе в единый научный нарратив, необходимо приравнять их в методологическом отношении. Стирание грани между исследовательской позицией и онтологией мира придает акторно-сетевому подходу онтологическое звучание. «Латуровское распространение социологии на исследование ассоциаций, образующихся между разными типами сущностей, сближает его подход с другой дисциплиной, а именно онтологией; он становится исследованием бытия сущего. Иными словами, социальное и бытие выражают одно и то же в социологии ассоциаций». Таким образом, язык ANT - это методологическая наработка, призванная отразить работу онтологически
Call on М., Latour В. Don t throw the baby out with the Bath School! A reply to Collins and Yearley II Science as practice and culture I edited by A. Pickering. Chicago: University of Chicago Press, 1992. P. 356. В книге «Пересобирая социальное» Латур ссылается на эту дискуссию, еще раз подчеркивая онтологическую разницу между людьми и не-человеками: «... под коллективным мы понимаем не действие, выполняемое гомогенными социальными силами, а, наоборот, действие, в котором соединяются и связываются воедино различные типы сил, и именно потому, что они различны» (курсив добавлен) // Латур Б. Пересборка социального. С. 106. В русском переводе книги эта дискуссия фигурирует как «дискуссия о ванне». Более адекватным представляется перевод «Батская дискуссия» (Bath controversy), т.к. Латур и Каллон отсылают к батской школе научного знания. Однако если учесть, что в названии работы обыгрывается идиома «Не выплесни с водой младенца», основанная на омонимии английского слова «ванна» и названия города Бат, такой перевод вполне имеет право на существование, хотя точнее было бы сказать «дискуссия о ванночке» (ведь трудно выплескивать воду из ванны). Особенно с учетом общего иронического тона данного спора: статья Коллинза и Иерли носила название «Эпистемологический цыпленок» различных сущностей. Поэтому используемые в этой теории категории одновременно играют роль методологических схем и маркируют специфические онтологические регионы.
То же самое можно распространить и на различение посредников и проводников. Действительно, среди сущностей можно выделить такие, работа которых будут сильно отличаться от того, что мы обычно считаем работой. Несмотря на это, такие сущности следует рассматривать в качестве акторов, потому что они действуют, вносят изменения в наличное положение дел в мире. В этом отношении сломанный компьютер может совершать гораздо больше работы, чем, собственно, работающий. Под работой в акторно-сетевой теории подразумевается преобразование, перевод, изменение циркулирующих по референциальным цепочкам значений. Двойственность понимания другого не означает, что существуют только два типа действующих объектов (например, сломанные и работающие, или проводники и посредники). Она означает, что мы рассматриваем все сущности как производящие действие, независимо от их природы или вклада (методологическая часть аргумента).
В свою очередь, любой действующий объект тяготеет к одному из двух полюсов континуума, в рамки которого он помещен. Эта идея начинает разрабатываться Латуром в уже упомянутой дискуссии, где он различает сущности по степени их стабилизации, и получает свое полное развитие в книге
Об онтологическом характере этого различения свидетельствует предлагаемый Латуром «перечень ситуаций, когда активность объекта легко увидеть». Эти ситуации соответствуют описанию объектов как посредников не только потому, что того требует теория, но и потому, что в перечисленных ситуациях они действительно выступают посредниками (взаимодействие с инновациями или столкновение некомпетентного пользователя с технологией, несчастные случаи, поломки и забастовки). См. Латур Б. Пересборка социального. С. 112-116. Двойственная трактовка различения «проводники / посредники» является основанием для двойственного понимания сети, т.к. сеть представляет собой цепочку посредников. Латур явно указывает на это в тексте: «Сети действий (work-nets) давали бы возможность видеть труд, уходящий на прокладывание технических (работающих) сетей (net-works): первый термин обозначал бы активного посредника, второй - стабилизированный ряд проводников» (курсив в оригинале) // Там же. С. 185. Мы добавим, что первый термин характеризуют сеть как методологическую категорию, а второй - как онтологическую.
«Нового Времени не было» (We have never been modern).190 В этой работе континуум репрезентирует отношения между сущностью и существованием. Центральным критерием различения остается степень стабилизации: сущность -то, что уже получило устойчивость; существование - то, что находится в процессе стабилизации. Онтологические различия между проводниками и посредниками могут быть проанализированы с помощью этой модели. Близость тому или иному полюсу подразумевает целый ряд взаимосвязанных характеристик. Мы фиксируем их в таблице 1, основываясь на работах Латура, а также других исследователей.
Принцип избирательной связности событий и проблема референциальных цепочек
Следы могут быть видны сразу или проявлены в испытаниях. Они свидетельствует о работе, которая была сделана для производства действия. Эта работа выполняется как людьми, так и материальными объектами; последние являются другими, необходимым условием для того, чтобы действие могло восприниматься осмысленным. Акторы могут быть отнесены к одному из двух типов: посредникам или проводникам. Последние переносят значения, элементы референциальных цепочек, без изменений; первые трансформируют и модифицируют их. Методологический смысл данного различения заключается в том, чтобы рассматривать любые сущности как производящие действие, независимо от их природы (социальное / материальное) или вклада (поддержание / разрушение социального порядка). С онтологической точки зрения разница между посредниками и проводниками заключается в степени их стабилизации: первые еще не обрели устойчивости, тогда как вторые уже стабилизированы.
Задачей второго параграфа был поиск ответа на вопрос, что определяет релевантность материальных объектов во взаимодействии. Решение этой задачи включает рассмотрение способов приписывания агентности не-человеческим акторам.
Мы начали с того, что поворот к материальному проблематизирует понятие социальной ситуации как физического соприсутствия взаимодействующих индивидов. Включение не-человеческих акторов в качестве равноправных участников интеракции означает, что любое взаимодействие начинает рассматриваться как опосредованное с точки зрения языка его описания. В то же время материальные объекты, которые составляют физический контекст взаимодействия, не всегда определяют его специфику. Однако отнесение материальных объектов к контексту подразумевает, что люди и не-человеческие акторы обладают различной степенью агентности вследствие их различий, что противоречит основному методологическому постулату акторно -сетевой теории -принципу обобщенной симметрии. Далее мы рассмотрели два способа приписывания агентности материальным объектам, обозначив эту дискуссию как «спор о контексте».
Главным недостатком идеи контекста является то, что агентность оказывается либо на стороне среды, либо на стороне акторов, которые в нее помещены. Если мы рассматриваем материальные объекты как равноправных акторов, невозможно определить, какие из них составляют часть контекста, а какие действуют. Более того, в пределе такое понимание способности к действию редуцирует саму идею агентности. Акторно-сетевая теория предлагает концепцию распределенной агентности, в которой конфигурации агентности в данном конкретном взаимодействии представляют собой эффект взаимодействия разнородных акторов. Эта концепция подчеркивает идею совместного действия людей и вещей. Она также соответствует пониманию способности к действию в теории фреймов. Ее слабой чертой является невозможность вынести обоснованные суждения о релевантности материальных объектов во взаимодействии до самого действия. Поэтому следующим этапом рассуждения было применение концепции распределенной агентности к пониманию, что такое релевантность, во фрейм-анализе. Нас интересовало, в каких случаях материальные объекты являются релевантными, если речь идет о нормально функционирующих объектах.
В теории фреймов релевантными являются те объекты, которые способствуют фокусировке внимания на едином предмете. Это делает возможной осмысленную деятельность. С точки зрения акторно-сетевой теории все, что предшествует действию, рассматривается как выражение компетенции. Компетенция позволяет акторам интерпретировать ситуацию, в которой они находятся. Она не имеет ни чисто психологическую, ни чисто социальную природу; она распределена между человеческими и не-человеческими акторами. Поскольку понятие фрейма также не является сугубо когнитивным, далее мы рассматриваем фреймирование через призму распределения компетенции. Для этого мы работаем с ключевыми категориями фрейм-анализа: вовлеченностью и транспонированием (многослойностью деятельности).
Мы сопоставляем категорию вовлеченности с принципами выделения ситуаций из потока деятельности. Фокусировка коллективного внимания на едином предмете предполагает процессы вовлечения многочисленных участников, каждый из которых обладает определенной степенью компетенции по удержанию внимания. Вовлеченность - это не готовая сфокусированность на чем-то, а процесс налаживания и ослабления отношений заинтересованности в различных линиях развертывания действия (треугольник заинтересованности). Релевантной для взаимодействия является та сущность, компетенция удержания внимания которой является высокой. Компетенции распределяются между людьми и не-человеками, как правило, по преимущественному принципу. Мы вводим понятие компетентностного режима, для того чтобы обозначить, кому в данном взаимодействии делегирована способность сосредотачивать внимание. Компетенция материальных объектов игнорируется, когда она 1) недостаточно велика; 2) дублирует человеческую компетенцию; 3) уступает компетенции других объектов (отношения между ними составляют треугольники компетенции).
Делегирование компетенции не-человеческим акторам постепенно приводит к тому, что их компетенция убывает - данный принцип мы назвали законом убывающей компетенции. Он связан с многослойностью деятельности, которая описывается второй центральной категорией фрейм-анализа -транспонированием. Под транспонированием понимается систематическая трансформация события, вызванная его смысловой, пространственно-временной или актантной удаленностью от «оригинала». Чем больше дистанция до первоначального события, тем больше компетенции требуется для удержания внимания. Поэтому в общем случае транспонированная деятельность предполагает большую релевантность материальных объектов. В целом же она зависит от текущего компетентностного режима. Выбор того или иного режима, в свою очередь, определяется принципом экономии ресурсов: чем меньше усилий требуется определенному актору для поддержания должного фокуса внимания, тем скорее он будет определять компетентносный режим. Поэтому модель исследования релевантности материальных объектов во взаимодействии предполагает следующие шаги: 1) определение компетентностного режима; 2) изучение треугольников компетенции.