Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основания изучения татуирования 29
1.1. Современные научные подходы к изучению татуирования 29
1.2. Программа диссертационного исследования 44
1.3. Типология обществ «традиционное vs современное»: её объяснительные возможности для анализа татуирования 48
1.4. Татуирование в традиционных и современных обществах: принципы сравнительного анализа 51
1.5. Татуирование и дилемма «социальная структура/индивид» 63
1.6. Элементы интегративной теоретической модели татуирования: идентичность, телесность, гендер, потребление 67
1.7. Татуирование в традиционных и современных обществах: инте-гративная теоретическая модель 101
Глава 2. Татуирование в традиционных обществах: методология изучения и характеристика феномена 106
2.1. Метод анализа литературных источников 106
2.2. Метод анализа научных источников 108
2.3. Этнографический метод 132
2.4. Основные выводы 143
Глава 3. Татуирование в современных обществах: методология изучения и характеристика феномена 145
3.1. Татуирование в «большом» обществе 145
3.1.1. Вклад К. Сандерса в изучение татуирования в «большом» обществе США 145
3.1.2. Постановка исследовательских вопросов и обоснование методики изучения татуирования в российском «большом» обществе 148
3.1.3. Анкетирование: татуированные как особая группа потребителей 150
3.1.4. Глубинное интервью: субъективная мотивация к татуированию 157
3.2. Татуирование в «закрытых» социальных группах 190
3.3. Татуирование в «большом» обществе и в тюрьме: сравнительный анализ 233
Заключение .Концептуально-объяснительная и функциональная модели татуирования 243
Приложения 245
- Современные научные подходы к изучению татуирования
- Элементы интегративной теоретической модели татуирования: идентичность, телесность, гендер, потребление
- Анкетирование: татуированные как особая группа потребителей
- Татуирование в «большом» обществе и в тюрьме: сравнительный анализ
Современные научные подходы к изучению татуирования
Основной задачей исторических исследований развития татуирования в современных западных обществах является представление хронологии событий и их периодизация.
В западных исследованиях существует несколько вариантов периодизации процесса. Европейские авторы преимущественно сосредоточиваются на развитии татуирования на европейском континенте, в то время как исследователи татуирования на североамериканском континенте предлагают более масштабный анализ татуирования, демонстрирующий сходство развития процесса на обоих континентах.
В качестве первого типа - европейских исследований – приведём периодизацию, предложенную польским историком А. Ельски.
Согласно Ельски, первая волна моды на татуирование возникла в Европе в XVIII-XIX вв. вследствие появления в Европе первых татуированных «дикарей», завозимых европейскими мореплавателями. К концу XIX в. демонстрация публике «татуированных» (к тому времени уже не только океанийских аборигенов, но и некоторых европейцев) превратилась в прибыльный бизнес и приносила участникам и организаторам показов немалый доход77.
Вторая волна моды на татуирование сопутствовала возникновению моды на «японское» и развилась вскоре после посещения в 1881 г. Японии принцем Уэльским Эдуардом, который сделал себе традиционную японскую татуировку. Этот факт быстро просочился в прессу, стал «достоянием общественности» и способствовал изменению отношения к татуировке. Теперь татуирование воспринималось уже не как проявление цирковой культуры, но как достойный подражания образчик вкуса. Мода получила умеренное распространение первоначально в аристократических кругах, а затем и в кругах богемы78.
Третья волна моды на татуирование зародилась в 60-е гг. XX в. преимущественно в США79 и по времени совпала с возникновением целого ряда контркультур и субкультур: музыкальной (рока, затем панка и панк-рока) и байкерской.
К концу 70-х гг. возникает художественное течение «боди арт», частью которого становится татуирование, и к концу 80-х гг. татуирование окончательно выходит за пределы контркультур80, становится популярным среди звёзд Голливуда, шоу-бизнеса и спорта, а в настоящее время практикуется всеми без исключения социальными слоями и является одной из многочисленных телесных практик в США и Европе. Таким образом, можно говорить о четвертом этапе развития татуирования в «большом» обществе.
Ряд североамериканских специалистов по истории татуирования (R. Brain, 197981, V. Ebin, 197982, A. Rubin, 198883, J. Caplan, 200084, M. DeMello85, S. Gilbert, 200086) предлагают более систематизированную и дифференцированную периодизацию процесса.
Выделяются шесть основных этапов: (1) эра колонизаторов/пионеров (1760-1870 гг.); (2) эра цирка/карнавала (1880-1920 гг.); (3) эра рабочего класса (1920-1970 гг.); (4) эра протеста (1950-1970 гг.); (5) эра new-age (1970-1990 гг.); (6) эра супермаркета (с 1990 г. по настоящее время).
В обобщенном виде описание этапов представлено в работе М. Аткинсо-на87.
Несмотря на то, что акцент в данной периодизации татуирования делается на развитие процесса в Северной Америке, предложенная периодизация, по мнению М. ДеМелло, крупнейшего американского историка татуирования, обоснованно отражает и характер развития татуирования на европейском континенте88, и, таким образом, может считаться универсальной для Запада в целом.
Первые два этапа - (1) эра колонизаторов и (2) эра карнавала - содержательно совпадают с описанными Ельски, поэтому нам нет нужды повторяться. Особенности же последующих четырех этапов нуждаются в пояснении.
В связи с этим обратимся к характеристике третьего этапа развития татуирования – «эры рабочего класса» (1880-1920 гг.).
К 20-м гг. XX в. в крупных городах североамериканского континента (Нью-Йорк, Чикаго, Бостон, Лос Анджелес, Торонто) открывается значительное количество тату-салонов, основными клиентами которых становятся военнослужащие, криминалитет, рабочий класс и социальные маргиналы. Тату-салоны располагаются в наименее респектабельных частях городов – в районах, характеризующихся нищетой и преступностью89. Татуирование «эры рабочего класса» порывает со своими «карнавальными» корнями, и североамериканские художники постепенно формируют свои собственные стили тату-изображений, одним из которых становится патриотический стиль, ныне известный как «традиционный», или стиль «old school»90. Появляются первые «флэш-листы» - альбомы с готовыми дизайнами татуировок91. Типичными изображениями становятся: военная символика, кинозвезды, любовные посвящения с сердцами и именами возлюбленных, герои мультфильмов, черепа и кинжалы, орлы, змеи и флаги92. Татуирование становится популярным массовым явлением в среде вышеперечисленных социальных групп.
Четвертый этап (1950-1970 гг.), или эру протеста, М. Аткинсон связывает с расцветом тюремной татуировки. При этом автор утверждает, что татуирование как проявление политического инакомыслия коренится в истории татуировки в контексте развития пенитенциарных систем разных стран.
Если начиная с античности вплоть до Нового времени, татуировка преступников наносилась насильственно (о чем мы говорили выше) и типологически выступала как акт наказания, то в период 1950-1970-х гг. татуировка, наносимая добровольно членами преступных сообществ, начинает существовать как жест социального протеста. Например, французские и английские заключенные в этот период часто татуируют вокруг шеи пунктирные линии с надписью «резать здесь» в качестве насмешки над контролем пенитенциарного учреждения над своей жизнью. Татуировки становятся знаком социального противостояния; они преобразовываются в своеобразный субкультурный кодекс сопротивления членов преступной группы. - Тела преступников не могли быть физически освобождены, в буквальном смысле, в силу того, что были заключены в стенах исправительных учреждений, но посредством татуировки могли получить символическое освобождение93.
По мнению ряда историков (М. DeMello 200094, J. Gray 199495, D. Hebdige 197996, C. Sanders 198997), именно тюремная татуировка как способ протест-ного поведения повлияла на акцепцию татуирования такими протестными субкультурами «большого» общества, как байкеры и рокеры. Именно этот протестный характер татуировки в сочетании с социально неодобряемой, а зачастую и социально опасной формой поведения членов этих субкультур, привели к тому, что в общественном сознании укоренилась прочная ассоциация татуирования с преступностью и девиантностью98.
Начало пятого этапа развития татуирования (1970-1990), эры new age, М. Аткинсон связывает с социокультурными структурными изменениями внутри североамериканского общества. Появление новых дискурсов телесности отражает повышение культурного самосознания, порожденного расовыми, секс и гендерными политическими движениями; тело становится популярным плацдармом для «делания политики идентичности»99.
Как отмечает историк и социолог М. Миффлин100, одной из наиболее значимых социальных групп, вовлеченных в процесс татуирования, становятся женщины: в контексте идеологии сексуальной революции 70-х гг. феминистское движение бросает вызов оценке женщины как слабой и беспомощной, а женское татуирование становится способом утверждения женской самостоятельности, сексуальной раскрепощённости, освобождения от гендерных стереотипов101.
Именно женщины, как утверждает ряд авторов (M. Atkinson and K. Young 2001102; M. Mifflin 1997103; C. Wroblewski 1992)104, посредством татуирования себя ставят под сомнение культурные стереотипы женственности, и именно женское татуирование эры new age разрушает устойчивость культурных ассоциаций между татуировкой и рабочим классом, матросами, цирковой культурой, тюрьмой, уличными бандами и байкерами. Поскольку, как утверждает
М. Аткинсон, женщины требовали от тату-мастеров более женственных образов, чем те, которые были характерны для сформировавшегося к этому времени «традиционного» западного тату-искусства, более персонализированных изображений и более высокого качества исполнения, их участие в развитии тату-культуры трансформировало идеологию, лежащую в основе практики татуирования в «большом» обществе.
Элементы интегративной теоретической модели татуирования: идентичность, телесность, гендер, потребление
Рубеж XIX-XX вв. ознаменовался тем, что социология перешла от построения «всеобъемлющих теоретических систем» к теоретическим построениям «среднего уровня». Этот процесс в целом отражал растущее перемещение интереса социологов от социального макромира к социальному микромиру164.
Это перемещение интереса выразилось в том, что в фокус исследовательских интересов попали и процессы, связанные с идентичностью индивидов, телесным, гендерным и потребительским поведением людей, которое стало рассматриваться социологией не как обусловленное индивидуальными психическими процессами (как в психологии), но как обусловленное социально.
Теории идентичности Определение и виды идентичности
Согласно Н. Аберкромби Н, С. Хиллу и Б.С. Тёрнеру, идентичность – «это понятие, обозначающее осознание индивидом себя, того, кем он является. Идентичность всегда предполагает как сходство с другими людьми, так и отличие от них»165.
Идентичность как философская категория известна со времён античности, однако превращение её в категорию анализа, используемую социальными дисциплинами, происходит только в первой трети XX в., и одной из первых научных разработок теории идентичности мы обязаны Э. Эриксону166. Будучи учеником З. Фрейда, Эриксон опирался на работы учителя по психоанализу, в которых последний использовал понятие «идентификации». Однако, «идентификация» используется Фрейдом как характеристика процесса, тогда как идентичность в понимании Эриксона – это продукт, результат серии последовательных идентификаций, завершающихся конструированием «окончательной идентичности», закрепляющейся к концу подросткового возраста167. Впоследствии такое различение «идентификации» и «идентичности» вошло в научный аппарат современных социальных наук168
Подход Э. Эриксона оказал существенное влияние на дальнейшую концептуализацию идентичности в социальных науках. Согласно сложившейся со временем традиции, современные социология и социальная психология выделяют два типа идентичности: идентичность как принадлежность к «мы-группе», или «ин-группе» (социальная идентичность) и «Я-идентичность» (личная идентичность). Социальная идентичность понимается как социоструктурный «процесс определения себя через членство в социальной группе»169 или как «идентичность для других»170. Личная идентичность понимается как механизм формирования «самости», утверждения собственной, независимой от группы онтологии. Личная идентичность определяется как «идентичность для себя»171
Критика деления идентичности на личную и социальную
По мнению критиков жёсткого разделения идентичности на личную и социальную, характерного, например, для теории идентичности Г. Тэджфела и теории самокатегоризации Дж. Тёрнера, подобное деление проблематично. По мнению Г. Брэквелл, идентичность сама по себе является продуктом коммуникации биологического продукта с социумом; личная идентичность также является социально обусловленным конструктом172. «Любая индивидуальная идентичность опирается на социально признанные категории», - утверждает К. Дюбар173. «Самость», т.е. личная идентичность, достигается только через коммуникацию и взаимодействие с другими. Личная идентичность – это сознание себя, которое является одновременно и сознанием других: их ожиданий, обращённых на нас, и порождаемой ими ответственности»,- пишет Я. Ассман174. Идентичность,- утверждает А. Лэнгле,- интерсубъективна, поскольку формируется посредством «встречающего взаимообмена с другими»175
Эта постановка вопроса восходит к феноменологии Э. Гуссерля, экзистенциализму Ж.П. Сартра и символическому интеракционизму Дж. Мида.
По Гуссерлю, Эго (Я) формируется, исходя из коммуникативного пространства, которое возникает при участии Другого, который дан индивиду как субъект, познающий мир, и поэтому может восприниматься индивидом как тот, кто воспринимает его самого. Другой обеспечивает существование универсального смыслового пласта, который является необходимым условием конструирования эго-идентичности176. По Ж.-П. Сартру, «Другой присутствует в каждой клеточке моего сознания, он пронизывает его насквозь, вот почему я готов принять себя таким, каким я предстаю перед взглядом Друго-го»177.
По Дж. Миду, в системе «Я», в системе идентичности, существует две подсистемы: «I» и «Me». общества. «I» есть непосредственный, нерефлексивный элемент Я. «Me» - представляет собой интернализированную индивидом совокупность социальных установок Другого (общества) по отношению к индивиду, выполняющую функцию его социализации и связанной с ней деятельностью индивида как члена группы178.
Несмотря на критику деления идентичности на личную и социальную, деление это аналитически оправданно. Главным критерием, оправдывающим проведение различия между двумя типами идентичности, являются их функции в когнитивной структуре «Я-образа». Социальная идентичность связана с осознанием человеком своей принадлежности к группе, а личная - своей уникальности179.
Идентичность и социальная стратификация
По мнению Дж. К. Кауфман, идентичность всегда отражает социальную стратификацию и распределение власти в обществе180. В связи с этим принципы сравнительного анализа татуирования в традиционных и современных обществах, могут быть одополнены положениями теорий идентичности в этом контексте. Для традиционного общества характерно аффективное, нерефлексивное доминирование «мы-идентичности» через идентификацию с социальной ин-гуппой. Для современных обществ характерно сосуществование в структуре личности двух типов идентичности: социальной (через идентификацию с ин-группой) и личной (через рефлексивное осознание собственной автономии).
Развитие идентичности в исторической ретроспективе
В 1941 г. Э. Фромм писал: «Первичные узы блокируют человеческое развитие. Они стоят на пути развития его разума и критических способностей; они позволяют ему осознавать себя и других лишь в качестве членов племени, социальной или религиозной общины, а не в качестве самостоятельных человеческих существ. Другими словами, первичные узы мешают человеку стать свободным творческим индивидом, самостоятельно определяющим собственную жизнь. Но это лишь одна сторона дела, а есть еще и другая. Та же идентичность с природой, племенем, религией даёт индивиду ощущение уверенности»181.
Вместе с тем, говорит Фромм, в ходе исторического развития обществ растущая индивидуализация приводит либо к подчинению, либо к спонтанной активности. Этот процесс развивается на основе растущей свободы индивида. Индивид становится более свободным, он может развивать и выражать свою сущность, не стесненную больше теми узами, которые ограничивали её прежде. Но при этом он освобождается от мира, дававшего ему безопасность и покой. Процесс индивидуализации - это процесс усиления и развития его личности, его собственного «я»; но в ходе этого процесса утрачивается идентичность с остальными людьми. Прогрессирующее отделение может привести к изоляции, которая перерастает в потерянность и порождает интенсивную тревогу и неуверенность; оно же может привести и к принципиально новой близости: к солидарности с другими людьми, если человек окажется в состоянии развить в себе творческую активность, которая является предпосылкой этого нового типа связанности с миром. Таким образом Э. Фромм представляет динамическое развитие идентичности от традиционных обществ к современным и даёт психологическое объяснение потребности современного индивида не только в личной, но и в социальной идентичности.
Анкетирование: татуированные как особая группа потребителей
Временные рамки исследования. Данное исследование мы проводили с октября 2014 по октябрь 2016 г.
Построение выборочной совокупности. В качестве эмпирического объекта первого этапа исследования мы выбрали молодёжь в возрасте от 17 до 30 лет, получающую высшее образование.
Устанавливаемые возрастные рамки обусловлены данными, полученными посредством примененных нами методов невключённого наблюдения и анализа документов, использованных на подготовительном этапе исследования.
Так, при посещении нами тату-салонов, тату-фестивалей и тату-конвенций стало очевидно, что именно молодёжь составляет основную аудиторию реципиентов тату-культуры. Анализ документов – сайтов тату-салонов, тату-форумов – только подкрепил первоначальное впечатление и позволил сформулировать гипотезу: именно в этот период происходит наиболее активное включение в поле тату-культуры.
Поэтому выборку мы решили формировать из представителей московских студентов. Сразу следует оговориться, что мы приняли решение, что данное исследование будет носить пилотный характер, не будет основным в отличии от интервью, и его целью будет проиллюстрировать ряд положений разработанной нами теоретической модели. Поэтому выборку решено было сделать целевой, в связи с чем полученные данные не могут быть экстраполированы на генеральную совокупность.
При формировании выборки мы предположили, что уровень общей культуры может оказывать влияние на приобщение студентов к тату-культуре. Мы исходили из соображения, что в ВУЗы с наивысшим рейтингом поступают студенты с наиболее высоким уровнем общей культуры, а в ВУЗы с наиболее низким рейтингом – студенты с наиболее низким уровнем. Поэтому нами было принято решение взять два вуза, один из которых занимает первое место в рейтинге московских вузов, а второй – последнее.
При выборе вузов мы использовали данные 2015 г. о рейтинге российских вузов Рейтингового агентства «Эксперт РА»335.
Первое место по данным «Эксперт РА» среди московских государственных вузов занял МГУ им. Ломоносова, а последнее – Российский новый университет. Методом целевого отбора в выборку нашего исследования попали студенты физического, биологического, химического, почвоведческого, информационных технологий, экономики и управления, журналистики и психологического факультетов двух вышеназванных вузов. Курсы с 1 по 5 вышеперечисленных факультетов и студенты отбирались методом доступных представителей.
Общая совокупность составила 200 респондентов. Гендерный состав респондентов представлен в Таблице 16.
Разработка анкеты. Разработка анкеты проводилась в два этапа. На первом этапе была сформирована априорная типология изучаемой совокупности потребителей татуировок, на втором этапе были сформулированы гипотезы относительно того, какие социальные факторы могут оказывать влияние на приобщение/не приобщение акторов к тату-культуре, и была произведена операционализация понятий в соответствии выделенными ключевыми категориями.
Разработка априорной типологии респондентов. При разработке анкеты прежде всего была разработана априорная двухуровневая типология изучаемой совокупности респондентов.
Г.Г. Татарова определяет априорную типологию как «предварительное, априорное (без привлечения эмпирических данных) разбиение социальных объектов на качественно однородные и социально значимые группы»336. Такое разбиение производится на основании каких-либо признаков, добавляет Г.Г. Татарова.
Главным признаком, на основании которого проводилась априорная типологизация респондентов нашей выборки, явилось наличие или отсутствие на теле респондента татуировки. Это первый уровень типологии: татуировка есть/татуировки нет. Далее мы предположили, что группа тех респондентов, у которых уже есть татуировка, может быть разделена на две подгруппы. Первая подгруппа – это те, кто хотел бы и дальше продолжить свою тату-историю; вторая подгруппа – это те, кто, имея татуировку, не планирует делать другие татуировки или мечтает вывести уже существующие. Также мы предположили, что группа тех, кто не имеет татуировок, может также быть разделена на две подгруппы. В первой подгруппе респонденты пока не имеют татуировок, но планируют сделать их в дальнейшем; во второй подгруппе респонденты не имеют татуировок и не планируют делать их в дальнейшем.
Таким образом, мы получили априорную двухуровневую типологию респондентов, представленную в Таблице 17.
Таким образом, в нашей выборке татуировки есть у 13%, и их нет у 87% респондентов.
Частотный анализ ответов выявил, что во 2-ю категорию попало только 0,5% от выборки, что не может рассматриваться как статистически значимая группа, пригодная для дальнейшего сравнительного анализа. В связи с этим эти 0,5% были исключены из выборки, и в результате мы сформировали три окончательные группы респондентов, по которым проводился сравнительный анализ их потребительского поведения. Первую группу, имеющую татуировки, мы назвали «Татуированные», вторую, не имеющую татуировок, но желающую их сделать, - «Желающие», третью, не имеющую татуировок и не желающую их делать, - «Не желающие». При этом двумя главными группами сравнения являлись для нас группа «Татуированные» и группа «Не желающие»; группа «Желающие», промежуточная, интересовала нас постольку, поскольку позволяла, как мы предположили, выявить тенденцию, отражающую процесс изменения потребительского поведения по мере возникновения интереса к тату-культуре у респондентов.
Данные по двум отобранным нами вузам не выявили принципиальной разницы между количеством татуированных в МГУ и Российском новом университете. Поэтому данные по двум вузам мы объединили и в дальнейшем анализировали как единую совокупность респондентов.
Выделение ключевых категорий анализа и операционализация понят ий. При составлении основных вопросов Анкеты мы априорно выделили четыре типа факторов, которые могут играть роль в приобщении/не приобщении респондентов к тату-культуре. (1) Ряд факторов мы обозначили как влияние ин-групп/аут-групп и отношение к ин-группам/аут-группам, (2) ряд факторов - как «телесная культура», (3) ряд факторов – как «духовная культура», (4) ряд факторов – как «культурная граница респондентов», оказывающая влияние на их восприятие тату-культуры. К факторам влияния ин-групп мы отнесли наличие/отсутствие татуировок у ближайшего окружения респондентов (родственники, друзья, а также «значимые другие») и уровень образования родителей респондентов, к аут-группам – группы, не являющиеся референтными для респондента, масс-медиа и прочие каналы внешней коммуникации. К факторам «телесной культуры» мы отнесли (1) занятия спортом, (2) интерес к модной одежде, (3) интерес к пластической хирургии, (4) занятия танцами, йогой и другими телесными практиками. К факторам «духовной культуры» мы отнесли (1) религиозность, (2) приобщённость к визуальной художественной культуре, (3) приобщённость к классической литературе, (4) отношение к классической культуре, (5) принадлежность к субкультуре. К факторам «культурной границы» мы отнесли (1) оценку тату-культуры как нарушающей/не нарушающей моральные устои общества, (2) отношение к татуированным людям в целом.
Татуирование в «большом» обществе и в тюрьме: сравнительный анализ
Сравнительный анализ будет включать в себя два параметра: социальные функции татуирования и тип идентичности, формируемый посредством татуирования. Для удобства восприятия информация будет представлена нами в табличной форме. В левом столбце перечислены все социальные функции татуирования) включая этапы дебюта и вовлечения в «большом» обществе), выявленные нами в Главе 3.1.
Как видно из Таблицы 45, социальные функции татуирования в «боль шом» обществе и тюрьме имеют больше сходства, чем различия. Основное различие, а именно функция поиска круга общения, которая отсутствует у татуирующихся в тюрьме, объясняется тем, что татуироваться заключённые начинают именно в стенах пенитенциарных учреждений. Это объясняется тем, что татуирование выступает как норматив тюремной субкультуры, в то время как татуирование в «большом» обществе нормативно не обусловлено.
Отдельного рассмотрения требует татуирование как демонстрация социального статуса. Если в «большом» обществе за демонстрацией социального статуса стоит демонстрация финансового благосостояния (большие татуировки стоят дорого), то в тюрьме социальный статус обозначает место в социальной иерархии, обусловленное криминальной карьерой преступника. По этой же причине разную смысловую нагрузку несёт и функция профессиональной реализации. Если в «большом» обществе она отражает стремление тату-мастера сделать карьеру художника, то в тюрьме профессиональная реализация понимается как криминальная карьера, о которой говорят соответствующие типы татуировок.
При этом наши выводы относительно тюремного татуирования требуют уточнения в силу тех системных изменений, которые произошли в российской тюремной субкультуре за последние 2 десятилетия.
Изменения в социальной структуре тюремных сообществ А.Н. Олейник связывает с изменением экономической ситуации в «большом» обществе, начиная с 90-х гг. XX в., когда РФ взяла курс на построение рыночной экономики, что повлекло изменение общей социальной ситуации. Основная суть изменений, по Олейнику, - коммерциализация всех сфер жизни. Поскольку, как утверждает А.Н. Олейник, «большое» общество и «закрытые» социальные группы находятся в состоянии конгруэнтности, т.е. они производны от одного и того же типа властных отношений, нормы «большого» общества проникают в «малое» общество тюрьмы, изменяя культурные коды тюремной субкультуры. В частности, это выражается в том, что приоритет меркантильных принципов распределения власти начал ощущаться в распределении социальных статусов «воров в законе», «авторитетов», «положенцев» и «смотрящих». Эти статусы стали покупными. «Значимость денег обесценивает факт принадлежности к тюремным кастам»357. Следовательно, статусные татуировки преступников, функцией которых выступала демонстрация социального статуса в иерархической системе тюремной субкультуры, утрачивают своё прежнее значение и служат скорее выражением дани отживающей традиции, чем несут подлинную смысловую нагрузку.
Размывание норм тюремной субкультуры отмечает и В.Тулегенов, влечёт, по его мнению, появление всё большего количества тюремных татуировок, которые не имеют никакой иной цели, кроме украшения358.
Таким образом, налицо значительное сближение социальных функций татуирования в «большом» обществе и в российской тюрьме.
Напомним, что основной исследовательский вопрос, ответ на который должно дать наше диссертационное исследование, состоит в следующем: что представляет собой феномен татуирования с социологической точки зрения и какой вклад в построение теоретической модели татуирования вносят существующие социологические теории.
Важнейшие современные социологические подходы к изучению татуирования, которые мы проанализировали, основаны на противопоставлении традиционных и современных обществ. Соответственно, татуирование в этих двух типах обществ, во-первых, рассматривается изолированно друг от друга, во-вторых, даже в случае их сравнения, татуирование в этих обществах зачастую трактуется как не имеющее традиционных оснований. В Заключении мы в резюмированной форме покажем, что это не так и продемонстрируем как различия, так и сходства татуирования в традиционных и современных обществах.
В исторической ретроспективе в современном татуировании выделяются различные этапы359. В связи с поставленной нами задачей сравнительного анализа татуирования в традиционных и современных обществах, мы ограничили «современность» 1989 г. (работы К. Сандерса) - 2015 гг. (когда мы закончили собственное исследование).
Мы осуществили историко-социологическую типологизацию социологических исследований татуирования в современных западных обществах, разработали интегративный подход, который включил в себя положения критической теории, теории культуры потребления, социологии тела, социологии гендера, теории идентичности и роли мотивации в её структуре, а также функциональный анализ. Основными концептами интегративного подхода являются: традиционные общества и современные общества, традиция, обычай и инновация, «идентичность», «телесность», «гендер», «власть рынка и медиа», «рыночный капитализм», «культура потребления», «рыночные механизмы регулирования поведения», «субкультурный эскапизм», «протестное поведение», «рефлексивные техники тела» и «обретение свободы» в рамках «конструирования идентичности», «конструирования себя».
В Таблице 46 мы представляем концептуально-объяснительную модель татуирования, «основанную на проанализированных нами ранее дополняющих друг друга отраслях и теориях социологии.