Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ПОСТМОДЕРНИСТСКОЕ ИСКУССТВО: СМЫСЛОВОЕ ПОЛЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
1.1. Постмодернистская эстетико-философская картина мира как основа существования художественного произведения 12
1.2. Новые принципы организации литературного произведения в неклассическом искусстве 33
1.3. Некоторые особенности русской постмодернистской литературы в контексте культуры XX века 54
ГЛАВА 2. НОВЫЕ МОДЕЛИ МЫШЛЕНИЯ В РУССКОЙ ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
2.1. Особенности литературных приемов Т.Толстой 66
2.2. Категория «времени» в прозе А.Битова 73
2.3. Негативные аспекты русского национального характера (С.Довлатов, Вик. Ерофеев) 79
2.4. Искаженное видение мира в русской постмодернистской литературе 94
2.5. Категория неопределенности и эллиптические конструкции (А.Битов, В.Набоков и Саша Соколов) 114
2.6. Карнавализированная советская историография, антикаллизм и шизоана-лиз (на материале произведений В.Сорокина «Голубое сало», «Лед» и Саши Соколова «Палисандрия») 129
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 148
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 155
- Постмодернистская эстетико-философская картина мира как основа существования художественного произведения
- Особенности литературных приемов Т.Толстой
- Искаженное видение мира в русской постмодернистской литературе
Введение к работе
Актуальность исследования. Еще в 60-х годах XX века одной из главных тем, обсуждавшихся лингвистами, социологами и философами (Р.Барт, Ф.Гваттари, Ж.Делёз, Ж.Деррида и др.), было осознание факта вступления развитых стран в новую эпоху, переход в другую стадию развития, которую назвали постиндустриальным обществом. Представителями ушедшего столетия эта эпоха воспринималась главным образом как информационная эра с доминирующей ролью новых технологий передачи, обработки и хранения разнообразных данных. Многие исследователи не предполагали, что развитие техники может быть столь быстрым, поскольку речь шла о далеком будущем, а выдвинутые предположения воспринимались не иначе как футурологические прогнозы.
Немаловажным фактом можно считать и то, что информационные технологии не являются лишь элементами сфер деятельности, относящихся к производственному процессу, поскольку они проникли в жизнь общества и отдельных его представителей. Сформировались и соответствующие современной реальности мышление и восприятие мира. В качестве последнего выступает постмодернизм. Термины, которые употреблялись специалистами узкого плана, стали частью речевого багажа культурологов, социологов, литературоведов и историков.
Особый тип мышления – постмодернистское мировосприятие – стало основой для создания новых мировоззренческих принципов и в искусстве.
В данном исследовании рассматривается русская постмодернистская литература, насчитывающая к настоящему времени тридцатилетнюю историю. Об этом культурном феномене написано уже множество работ, однако в полном объеме постмодернистская литература все еще остается предметом внимательного изучения. Причин этому несколько: во-первых, обширность массива текстового материала, долгое время не публиковавшегося (а значит и исследование текстов было задачей затруднительной, если не невозможной). Во-вторых, количество произведений регулярно пополняется.
Актуальность данного исследования заключается в том, что в нем рассматриваются не только многие современные понятия («хаоса», «интертекстуальности», «плюралистичности мышления», «пустоты» и т.д.), но и процессы их осмысления. В полной мере оценить состояние эпохи постмодерна невозможно без открытия смыслов, характеризующих адекватно как процессы в искусстве, так и специфику художественного дискурса в литературе. В своей работе автор вычленяет смысловое поле функционирования литературного произведения и представляет новые модели мышления в постмодернистской литературе, тем самым подчеркивая актуальность исследования.
Степень научной разработанности проблемы. При работе над исследованием автором использовались:
Работы по теории культуры М.Кагана, Г.Кнабе, Н.Когана, Ю.Лотмана, Ю.Тынянова, В.Шкловского и др., а также исследователей истории культуры: М.Бахтина, П.Гуревича, Н.Данилевского, В.Розанова и Э.Соловьева др.
Труды, представляющие собой теоретическую основу постструктурализма, деконструктивизма и постмодернизма: Р.Барта, Ж.Бодрийяра, В.Вельша, Ф.Гваттари, Ж.Делёза, Ж.Деррида, Ф.Джеймисона, П.Клоссовски, Ж.-Ф.Лиотара, Ж.Липовецки, У.Эко и др.
Научные работы отечественных исследователей данной проблемы: Ю.Борев, В.Бычков, П.Гуревич, С.Зенкин, И.Ильин, Е.Красильникова, М.Можейко, В.Руднев, И.Скоропанова и др.
Литературоведческие и лингвистические работы Р.Барта, Ж.Деррида, Э.По, И.Рат-Вега, У.Эко и Ю.Лотмана, Н.Маньковской, В.Руднева, И.Шайтанова и др.
Культурологические и философские работы Н.Ворониной, И.Ильина, Ж.-Ф.Лиотара, М.Лотмана, М.Маклюэна, И.Шайтанова и др.
В качестве материала для данного исследования использовались произведения русских писателей-постмодернистов, написанные с конца 1960-х по 1990-е гг.: произведения А.Битова: «Птицы, или Новые сведения о человеке», «Что было, что есть, что будет», «Человек в пейзаже» и др.; Д.Галковского «Бесконечный тупик»; рассказы и повести С.Довлатова: «Зона», «Заповедник» и др.; произведения Т.Толстой: «Кысь», «Сюжет» и др.; роман «Энциклопедия русской души» Вик. Ерофеева и др.
Объект исследования. Культура русского постмодерна и литература 1970 – 1990-х гг. в контексте постиндустриального общества.
Предмет исследования. Динамика русской постмодернистской литературы: культурологический аспект.
Цели и задачи исследования обусловлены необходимостью изучения особенностей русской постмодернистской литературы в контексте культуры XX века.
Автор исследования ставит следующие основные задачи:
1. Рассмотреть эстетико-философскую картину мира как основу существования художественного произведения.
2. Аргументировать необходимость появления новых принципов организации литературного произведения.
3. Показать некоторые особенности постмодернистской литературы в контексте культуры XX века.
4. Рассмотреть особенности мышления в русской постмодернистской литературе на материале произведений А.Битова, С.Довлатова, Вик. Ерофеева, В.Набокова, Саши Соколова, Т.Толстой и др.
5. Изучить особенности русской постмодернистской литературы на материале разных авторов.
Научная гипотеза основывается на предположении, что русская постмодернистская литература является самостоятельным эстетико-культурным направлением, имеющим свои специфические особенности, малопонятные представителям постмодернистской литературы запада в силу использования русскими авторами узкоспециальных тем. Они связаны с бытовыми особенностями жизни в СССР (до 1991 года) и в России (с 1991 года). Представители западной постмодернистской литературы и ее теоретики оказали на русских писателей второй половины XX века в основном косвенное влияние. Творчество таких авторов, как А.Битов, Вен. Ерофеев, Вик. Ерофеев, Саша Соколов и др. развивалось (по крайней мере, на раннем этапе) стихийно, а динамика развития этого процесса становится важной при исследовании культурно-эстетической реальности литературного творчества и его восприятия.
Методологическая база исследования. В настоящем исследовании нельзя не сопоставить появление в культуре такого феномена, как постмодернизм и распространение новых информационных технологий. Они имеют некоторое генетическое родство, анализ которого возможен лишь с помощью понятий, являющихся инструментом постмодернистской философии. Для этого в работе использовались:
метод семантического анализа, способствующий выявлению такого свойства русской постмодернистской литературы, как языковая игра. Большинство русских постмодернистских авторов являются виртуозными мастерами по созданию необычных лексических гибридов: «ломтевоз» (В.Сорокин), «сепаратности» и «плоскоступность» (Вен. Ерофеев), «конеслон» (Саша Соколов) и др. Понять эти термины можно лишь благодаря семантическому аспекту исследования русской постмодернистской литературы;
метод интерпретации, способствующий выявлению таких ключевых положений постмодернистской философии, как множественность истины и множественность интерпретации. Последнее представляет собой несколько вариантов видения предмета, которые составляют в совокупности общее мнение о данном предмете;
сравнительно-исторический метод, на базе которого можно проследить на протяжении тридцати лет развития такие особенности русской постмодернистской литературы, как связь с соцреализмом и частое внедрение в современные тексты эпизодов (часто в завуалированной форме), основанных на советских реалиях. Это дает новое, иногда карнавализированное, представление о советских реалиях, доказывающее специфичность русской постмодернистской литературы в контексте общемировой культуры;
интегративный метод, дающий возможность использовать методы разнообразных наук для разрешения проблем, сформулированных в начале данного исследования.
Научная новизна исследования заключается в изучении свойственных современной социокультурной реальности типов мышления, утвердившихся в русской литературе благодаря косвенному влиянию теоретических работ французских основателей и последователей постструктурализма, деконструктивизма и постмодернизма. Эти типы мышления помогают выработать новый взгляд на реальность, человека, общества, культуру и историю. В связи с этим:
– доказывается зависимость появления новых принципов организации литературного произведения от внедрения новых, ризоматических моделей мышления, свойственных второй половине XX века;
– аргументируется утверждение, что появление русской постмодернистской литературы было явлением, противопоставившим себя соцреализму;
– утверждается, что русская постмодернистская литература и на раннем этапе была полноценным явлением в отечественной культуре XX века, несмотря на то, что главные его представители не имели официального статуса;
– в работе рассмотрены узкоспециальные темы (категория «времени» в постмодернистской прозе А.Битова, особенности письма Т.Толстой и др.);
– доказана важность роли антропологического аспекта при изучении постмодернистских произведений С.Довлатова и Вик. Ерофеева.
Все это позволяет сформулировать положения, выносимые на защиту:
1. Русская постмодернистская литература на сегодняшний день выражает изменения, которым в XX веке подверглась эстетико-философская картина мира, чем обусловлено появление новых принципов организации литературного произведения: плюралистичность и множественность истины, категория неопределенности, эллиптические конструкции, симулякры, пастиш, а также метод шизоанализа.
2. Изучение произведений представителей русской постмодернистской литературы дает возможность выявить разнообразие, свойственное культуре на данном этапе, а также проследить динамику ее развития: от структурализма к постструктурализму и от линейного к нелинейному и неортодоксальному типу мышления.
3. Появление новых информационных технологий оказало огромное влияние на культуру и привело к тому, что особенностями русской постмодернистской литературы на современном этапе в основном являются: жанровая полистилистика, антикаллизм и стремление к явлению супраординатности, т.е. максимальной приближенности персонажа к чертам, свойственным реальному человеку.
4. Основываясь на необходимости выразить свое понимание картины мира, русские постмодернистские писатели внесли в русскую литературу новый нелинейный, фрагментированный тип письма, сделали возможным разнообразить литературу стилистически и в жанровом отношении путем привлечения необычных моделей творчества, образцом чего могут служить «примечания к примечаниям к примечаниям к тексту, вынесенному за рамки издания» Д.Галковского.
Практическая ценность исследования. Актуальность темы исследования позволяет использовать материалы и выводы диссертации в общих и специальных курсах культурологии, истории и теории культуры, философии культуры и литературоведения.
Апробация работы. Основные идеи и результаты настоящего исследования были использованы в выступлениях на конференциях молодых ученых (Саранск, 2002 – 2006), на Огаревских чтениях (Саранск, 2003 – 2005), что отражено в 11 публикациях автора.
Структура работы. Диссертация изложена на 169 страницах, состоит из введения, двух глав и заключения. Библиографический список включает 200 наименований.
Постмодернистская эстетико-философская картина мира как основа существования художественного произведения
Постмодернизм - явление в культурной и общественной жизни последних тридцати лет XX века, продолжающееся и по сей день. Его возникновение связано с рядом факторов. В 70-е годы прошлого столетия стало ясно, что традиционное понимание искусства зашло в тупик, и появилась необходимость в переосмыслении всего того, что человечество создало в сфере культуры. И.Ильин пишет: "Своего пика постмодернистское мироощущение достигло на Западе в 80-е гг., причем это (судя по всему, оно и сейчас таково) было очень двойственным чувством: с одной стороны, ощущалась исчерпанность постмодернистских представлений, с другой — ничего нового им на смену не пришло, более того, создавалось впечатление, что постмодернизм втягивал в поле своего воздействия все новые и новые сферы культурного сознания" [72, с. 170].
Не случайно Ж.-Ф.Лиотар дал своей книге "Состояние постмодерна" дополнительный подзаголовок "Доклад о знании", тем самым настраивая читателя на мысль, что исследование посвящено, как замечает Н.Кацук, "анализу состояния знания в наиболее развитых обществах" [79, с. 615]. Последние вышли на новую ступень развития, что характеризуется и новым пониманием самого термина "эпоха". Ж.Деррида в книге "О грамматологии" пишет: "За словом "эпоха" мы видели и структурный образ, и историческую целостность .. Вся эта минувшая эпоха была устроена как текст - в том смысле слова, который нам еще предстоит определить" [55, с. 111-112].
Но о постмодернистской философии в полном понимании этого слова говорить сложно, поскольку постмодернистскому мышлению с его усколь 13 зающим характером претит любая четко структурированная формулировка. М.Можейко пишет о восприятии постмодернизма как типа философствования, "содержательно-аксиологически дистанцирующегося не только от классической, но и от неклассической традиций и конституирующего себя как постсовременная, т.е. постнеклассическая философия" [109, с. 600].
Сам термин "постмодернизм" был впервые использован в книге Р.Паннвица "Кризис европейской культуры", вышедшей в 1917 году. Ж.-Ф.Лиотар оказал термину "postmodern" большую услугу. Начав в своих работах дискуссию о мировоззренческих проблемах современности, он постепенно превратил это слово из сугубо культурологического, искусствоведческого понятия в понятие, распространившегося и на философию, тем самым открыв новые возможности в его использовании. О постмодернизме писали и продолжают писать многие современные философы (Р.Барт, Ж.Делёз, Ж.Деррида и др.), зачастую используя термины "постмодернистский" и "постмодерный" как равнозаменяемые. В последнее время в культурологии наметилась тенденция рассуждать о явлении постмодернизма как о культурном феномене, не ограничивающемся хронологическими рамками XX века. Исследователи называют постмодерными идеи представителей поэтической и философской мысли ушедших столетий, объясняя это тем, что уже в прошлом веке в творчестве многих авторов наметился отказ от определенных устаревших течений и традиций ради развития новых форм выражения возникавших в уме образов и теорий. В какой-то степени это верно, поскольку постмодернистское мышление - это своего рода особая способность видеть мир во всем его многообразии, стараться чутко реагировать на все его проявления и пытаться дать случающемуся объективную оценку. Явление постмодернизма - именно тот инструмент, который предоставляет человечеству возможность осмыслить современность. Но от подобной экспансии термина все же следует отказаться, определив его хронологические рамки лишь последними тридцатью годами XX века. По мнению сторонников постмодерного мышления, искусство (литература, в частности) движется к тупику, но движение это может продолжаться достаточно долго. У.Эко пишет по этому поводу: "Постмодернизм - это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмысливать: иронично, без наивности" [189, с. 461].
Вхождение человечества в эпоху постмодерна предполагает и определенные перемены в мире эстетики. В литературоведении это проявилось в восприятии литературного произведения (впрочем, не только литературного), как многосюжетного явления, о чем писал французский философ Р.Барт, пытавшийся в 1970-е годы осмыслить понятие авторства.
Процесс осмысления привел его к постулированию тезиса "смерть автора". Он выразился в том, что любой новый текст является коллажем предыдущих, прошлых текстов (при этом следует принимать во внимание тот факт, что, по мнению Р.Барта, текстом называется и сам жизненный процесс как познание чего-то нового и неизведанного), различных впечатлений от книг, музыкальных произведений, картин и т.д., собираемых автором на протяжении многих лет, что и формирует, по мнению Барта, новый образ мысли, реализующийся позже в виде нового текста. Работы исследователя оказали значительное влияние на современную научную мысль. Ученый пишет: "Ныне мы знаем, что текст представляет собой не линейную цепочку слов, выражающих единственный, как бы теологический смысл ("сообщение" Автора-Бога), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным, текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников" [12, с. 388]. Ж.Деррида сумел даже в заглавии одной из книг использовать несколько зашифрованных цитат. Он пишет: "Данное заглавие, "Back from Moscow, in the USSR", представляет собой целое соцветие цитат" [54, с. 13].
По мысли Ж.Деррида, мир - это безграничный текст, т.е. единственно возможная модель познания реальности, которую необходимо переосмысли 15 вать, анализировать, интерпретировать и пояснять. С этой точки зрения философы постмодерна рассматривают кризис политических идеологий и переоценку устаревших элементов миропонимания как зачаток новых постмодернистских текстов, хотя и непростых для чтения.
Мир как текст - концепция сложная для восприятия. В таком случае и предметы быта, как бы безобидно они ни выглядели, также являются своего рода текстом. И.Ильин пишет: "Рассматривая человека только через призму его сознания, т.е. исключительно как геологический феномен культуры и, даже более узко, как феномен письменной культуры ... , постструктуралисты готовы уподобить самосознание личности некоторой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры" [73, с. 21].
Поэзия и проза начинают новый этап развития, характеризующийся отказом от прошлых шаблонов и отречением от сентиментальности. Человек, изучающий многие современные произведения, не погружается в мир всем понятных образов, выработанных традицией, а наслаждается самим построением фраз, вычурностью форм и занят исключительно интеллектуальной игрой, которую ведет автор со своим читателем. Для последнего подобное необычное творчество связано с поэтическим мышлением лишь условно и вызывает скорее ассоциации с неким подобием мозаики.
Особенности литературных приемов Т.Толстой
Т.Толстая - писательница, которую, наравне с А.Битовым, нельзя определить как автора, чье творчество однозначно принадлежит постмодернистской ветви современной русской литературы, но некоторые ее произведения вполне укладываются в рамки постмодернистской эстетики.
Писательница любит создавать рассказы ностальгического типа, основанные с одной стороны на детских воспоминаниях, а с другой стороны, отличающиеся умелым вплетением в текст элементов искусственно додуманного, вымышленного. Москва и Ленинград 50-х и 60-х годов - вот самые известные временные отсеки ее прозы, на фоне которых происходят драмы и события «бытового характера».
Упреки в адрес Толстой в насыщенности письма, излишней переполненности произведений непрерывными абзацами (такие замечания и теперь изредка можно заметить в критической печати) возможно и справедливы. Писательница словно пытается заполнить созданный в воображении мир как можно плотнее, сделав его разнообразным и стилистически насыщенным.
Н.Воронина отмечает, что культура - «генератор структурирования мира, окружающего человека» [31, с. 9]. Можно добавить, что в некоторых случаях культура является и генератором случайных чисел, имеющих важное значение для адекватного функционирования окружающего.
Подчас Толстая пишет произведения в какой-то степени фантастического характера, но ясно, что выдержаны они в рамках свойственного ей жанра, и создается ощущение, будто и в фантастической литературе она остается верна своему хорошо узнаваемому стилю. Конечно, роман «Кысь» трудно назвать фантастическим в традиционном понимании этого термина. Это скорее произведение, больше относящееся к жанру классического ска 67 зонного абсурда, королем которого до сих пор считается Ч.Л.Доджсон (Льюис Кэрролл). Хотя и принадлежность писательницы к абсурду, наверное, также формальна.
Другим рассказом такого типа является «Сюжет», события которого заставляют вспомнить произведение «Фотография Пушкина» другого писателя - А.Битова.
И в первом, и во втором случаях авторы (не чуждые постмодернистского взгляда на искусство) берут за основу определенный момент в истории и, остановив время, стараются додумать возможное развитие событий будущего в виде альтернативного потока.
У А.Битова отправным событием является 2099 год - год торжественного 300-летия Пушкина, когда Игорь Одоевцев (потомок поэта, хотя и «незаконная ветвь» [19, с. 423]) оказывается вынужденным отправиться в прошлое, чтобы зафиксировать А.Пушкина на фотографическом снимке, причем выясняется, что поставленная задача неосуществима, ибо время и пространство всеми силами сопротивляются и не дают возможность Игорю сделать то, ради чего он совершает путешествие.
Игорь Одоевцев сделал попытку раздробить единое Время, вычленить из него отдельное звено и попытаться зафиксировать прошлое, но окончилось все полной неудачей.
Рассказ Т.Толстой «Сюжет» так же является вымыслом от начала до конца и построен на желании поиграть с читателем и его эрудицией. И.Скоропанова, говоря о подобных произведениях, употребляла фразу «постмодернистский палимпсест» [144, с. 86]. Термином «палимпсест» обычно называют рукопись, созданную на пергаменте смытого или соскобленного чужого текста. В данном случае можно условно сказать, что ее рассказ -«продолжение» книги П.Щеголева о дуэли и смерти Пушкина, а точнее вариант развития событий. Читателю словно дается возможность узнать, что было бы, если бы Пушкин не погиб в 1837 году. Писательница, словно желая опровергнуть утверждение, будто время необратимо, пытается вообразить себе последствия случившегося в ином ракурсе.
С первых же строк Татьяна Толстая объясняет то, что станет главной причиной происходящих далее событий: «Допустим, в тот самый момент, когда белый указательный палец Дантеса уже лежит на спусковом крючке, некая рядовая, непоэтичная птичка Божия, спугнутая с еловых веток возней и топтанием в голубоватом снегу, какает на длань злодея. Кляк!» [159, с. 329]. И Дантес промахнулся...
Описывая в начале рассказа состояние раненого Пушкина, привезенного домой после дуэли, Толстая опиралась на знаменитое исследование П.Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», о котором и по сей день специалисты отзываются как об одной из самых авторитетных и капитальных работ.
«Меж тем, Пушкин в забытьи, - пишет Толстая, - Пушкин в жару, мечется и бредит; Далв все таскает и таскает з дом моченую морошку, силясь пропихнуть горьковатые ягодки сквозь стиснутые зубы страдальца» [там же, с. 330]. Упоминание морошки отсылает читателя к страницам книги Щеголе-ва, который, повторяя слова доктора Спасского (он вместе с доктором В.Далем, автором знаменитого словаря, присутствовал у постели умиравшего), приводит воспоминания о последних часах жизни поэта. Известно, что Пушкин в последние часы жизни «открыл глаза и попросил моченой морошки. Когда ее принесли, то он сказал внятно: позовите жену, пускай она меня покормит ..,» [188, с. 168-169].
Далее Т.Толстая дает волю фантазии и пытается описать, какие именно образы могли тесниться в голове раненого поэта: «Пушкину грезятся огни, стрельба, крики. Полтавский бой, ущелья Кавказа, поросшие мелким и жестким кустарником, один в вышине, топот медных копыт ... Грибоедовская телега, ему мерещится прохлада пятигорских журчащих вод ... Даль заволакивает дымом, кто-то падает, подстреленный на лужайке, среди кавказских кустиков, мушмулы и каперсов; это он сам, убит; - к чему теперь рыданья, пустых похвал ненужный хор? - шотландская луна льет печальный свет на печальные поляны ... » [159, с. 330-331].
Придав данному отрывку текста сбивчивую и напоминающую бред форму, Т.Толстая имела целью дать читателю картину состояния, в котором пребывал раненый поэт, в чьи слова на протяжении всех дней болезни внимательно вслушивались многочисленные свидетели: навещавшие его знакомые и пребывавшие у постели неотлучно верные друзья. Правда, в рассказе описывается бред невысказанный - он звучит лишь в сознании поэта и не выражен в словах.
Рассуждая о воссоздании подробностей такого рода, нельзя не упомянуть и прославленного мастера художественной реконструкции -Ю.Тынянова, который в своем романе «Смерть Вазир-Мухтара», посвященном Грибоедову, сделал интересную попытку воссоздать тот момент, когда Пушкин (находившийся в то время на Кавказе) встретил на пути телегу, перевозившую останки Грибоедова, причем сделаны записи Тынянова были тоже в обрывочном стиле, словно вырванные из чьего-то черновика: «Конь брел. - Кляча, - сказал Пушкин, затянул ремни у бурки, надел башлык на картуз. Дождь лил... "Мгновенная прекрасна... Поручим себя провидению. Бурка не промокнет. Гроб каков. Ящик!" ... » [165, с. 479].
Следует, однако, повториться: Т.Толстая в своем рассказе описывает возможные события, ведь по ее замыслу, Пушкин во время дуэли не был смертельно ранен. Последнее было участью Дантеса.
Отрывочная форма, избранная писательницей в начале рассказа, заставляет вспомнить включенную Щеголевым в свою книгу главу, содержащую выписки из дневника А.Тургенева, форма записей которого отличается обрывочностью, нарочитой неправильностью, неграмотностью (с точки зрения изящества слога) и краткостью. Это нечто вроде чернового конспекта. Вот какую запись сделал Тургенев 18 января 1837 года: «Писал к Булгак. Все до обеда дома, обедал у Путят. Вечер у кн. Мещер-х Лужиной и Всевол. урожд. кн. Трубец. Оттуда к Люцероде, где долго говорил с Нат. Пушкиной и она от всего сердца, потом с Шереметевой (Мартыновой) ... » [188, с. 245]. Это записи, сделанные до дуэли Пушкина с Дантесом. А вот отрывок из того же дневника, но относящийся уже к последуэльным событиям - 28 января: «Луи справлялся: хуже. В 10 часов я уже был опять у Пушкина. Опасность увеличилась ... Обедал у Путят. Потом опять к Пушкину и домой и к П. ... » [там же, с. 245].
Искаженное видение мира в русской постмодернистской литературе
XX век принес с собой новые взгляды на искусство и культуру. Сфера последней обогатилась новыми ответвлениями и стала вмещать в себя знания из различных областей, тесно соприкоснувшись с социологией и антропологией. Недаром многие известные писатели прошлых веков (М.Булгаков, А.Конан Дойл, А.Чехов и др.) были врачами, а значит, в какой-то степени практикующими антропологами. Это лишний раз доказывает, в какой тесной связи находятся околокультурные области социологии и антропологии (в частности медицина) со сферой искусства. Процесс врачевания, рассмотренный в широком значении, способен дать широкое наблюдательное поле для любознательного исследователя, интересующегося человеческими отношениями в их широком понимании. Писательница Л.Улицкая, к примеру, получила в свое время социологическое образование, что сильно повлияло на ее мировоззрение, дав богатую пищу для творчества.
Одной из особенностей русской постмодернистской литературы является ее тесная связь со сферой социологии и антропологии. Неслучайно многие современные писатели проявляют пристальный интерес к проблемам различных психических или физиологических деформаций у людей и животных, Эту тему развивают в некоторых своих произведениях А.Битов, В.Сорокин, Т.Толстая и Л.Улицкая.
Если рассуждать о психических странностях человека, то можно с уверенностью сказать, что в стилистическом (а порой и в семантическом) аспекте язык выводимых писателями персонажей особенно сильно трансформируется при описании пограничных состояний человеческого сознания (т.е. связанных с моментами различных переживаний, эмоциональными всплесками, вызванными, к примеру, чувством страха, страсти, паники и т.д.). Отсюда стремление постмодернистских авторов к созданию хорошо запоминающихся словесных гибридов (лексических единиц, образованных с помощью соединения разнородных элементов различных слов), необычных словосочетаний. Именно в этом интересе постмодернизма к пограничным состояниям кроется объяснение того, почему именно вторая половина XX века дала рождение новой стадии эволюционного движения литературы. Предшествовавшие периоду постмодерна годы были богаты событиями, способными трансформировать мировоззрение людей, ставших свидетелями двух мировых войн, исказивших светлый образ действительности.
С точки зрения интереса к сложностям антропологического характера (не говоря о ценности произведения в стилистическом отношении) вызывает любопытство роман Т.Толстой «Кысь» (описывающий Россию после ядерного взрыва, вызвавшего полную неразбериху и превратившего жителей страны в людей с первобытными представлениями о реальности). Со страниц на читателя набегают десятки мутантов, деформированных людей и животных, летающих зайцев, «перерожденцев» (наглого вида мужиков в валенках, запрягаемых вместо лошадей в повозки), любящих курить болотную траву под названием «ржавь» (которую, впрочем, можно не только курить, но и использовать для приготовления вкусных настоек и чернил, а можно даже красить с ее помощью нитки для шитья).
«Ночная вьюга улеглась, - пишет в начале романа Толстая, - снега лежат белые и важные, небо синеет, высоченные клели стоят - не шелохнутся. Только черные зайцы с верхушки на верхушку перепархивают. Бенедикт постоял, задрав кверху русую бороду, сощурился, поглядывая на зайцев. Сбить бы парочку - на новую шапку, да камня нету.
И мясца поесть бы неплохо. А то все мыши да мыши - приелись уже. Если мясо черного зайца как следует вымочить, да проварить в семи водах, да на недельку-другую на солнышко выставить, да упарить в печи, -оно, глядишь, и не ядовитое. Понятно, если самочка попадется. Потому как самец, его вари, не вари, - он все такой же. Раньше-то не знали, ели и самцов с голодухи. А теперь дознались: кто их поест, - у того на всю жизнь в грудях хрипы и булькотня. И ноги сохнут. И еще волос из ушей прет: черный, толстый, и дух от него нехороший» [158, с. 6].
В.Сорокин в романе «Голубое сало» описывает целое скопище существ, отличающихся какими-либо физическими недостатками, с особой подробностью давая детали при «каталогизации» непонятно с какой целью клонированных писателей (Ахматова-2, Достоевский-2, Набоков-7, Пастернак-!, Платонов-3, Толстой-4, Чехов-3). В ряду подобных существ, поражающих читателя своей неправдоподобностью, находится и «шестидесятикилограммовый персидский клон-кот ... » [147, с. 20]. В своем творчестве писатель породил целый выводок фантастических тварей.
Ярким результатом работы воображения В.Сорокина является особый вид почтового сообщения - клон-голубиная почта: «...потрясающее изобретение наших военных ... Клон-голубятней заведует ефрейтор Неделин. Она запирается на стальную дверь. И в этом есть резон .. Существа, которых выращивает кривоногий Неделин ... размером с орла, их желтые глаззззззззза светятся в темноте. Роговой клюв может спокойно проломить череп ефр ейтору . Неделину. Твари растут как грибы ... . Они морозостойки, неприхотливы и далънобойны.
И никогда не спят.
Если такой ублюдок столкнется в воздухе с настоящим голубем, он разорвет его налету, проглотит и полетит дальше» [там же, с. 15].
В романе «Голубое сало» таких неожиданных эпизодов множество. В связи с данной темой вызывает большой интерес написанный клонированным Л.Толстым текст, при создании которого В.Сорокин показал немалое мастерство по части умения создавать оригинальные стилизации под прозу различных авторов (далее он включает тексты клонированных А.Платонова, Ф.Достоевского и т.д.). В рукописи клонированного Л.Толстого (описавшего поместье князя Арзамасова и его охоту на медведя) Сорокин пытается оперировать категориями, близкими великому писателю: охота, патриархальность, близость деревенского жителя к природе и т.д. Следует заметить, что вместо собак в произведении лже-Толстого используются необычные существа, которых В.Сорокин назвал «давилы».
Старый князь Арзамасов обратился к скотнику Гавриле с просьбой привести к нему трех давил, с которыми ему и сыну Борису предстояло отправиться на медведя. «Гаврила заскрипел мерзлыми воротами, скрылся в хлеву и тотчас вывел на цепях трех давил - Шкворня, Сигея и Ноздрю. Завидя охотников, давилы завопили на все лады и рванулись к господам» [там же, с. 95]. Арзамасов, ужасно любивший своих подопечных, сразу же ощутил удивительную радость при виде существ, с которыми собрался «давить» медведя. После того, как Гаврила подвел этих диковинных животных к старому князю, давилы «подползли к нему на четвереньках и стали лизать его высокие, блестящие от сала сапоги» [там же, с. 95].
Желая поделиться с сыном Борисом радостью при виде своих хорошо выдрессированных и верных служителей, князь поинтересовался: «Ну, что скажешь? - старый князь с усмешкой посмотрел на сына. - Хороши мои давилы?» ([там же, с. 95]), на что от Бориса был получен утвердительный ответ: «Хороши, - ответил Борис, беря за изодранное ухо Сигея и поворачивая к себе его смоляную лохматую голову...» [там же, с. 95].
Тут речь зашла о другом «давиле» - том, которого называли «Свищ». Князь ответил, что продал Свища за тысячу рублей некоему Семену Васильевичу, хотя Свищ был давилой прекрасным, с чем не мог не согласиться Борис: «Свищ один мог шатуна задавить, - сказал сам себе Борис, сразу вспомнив рыжеволосого, конопатого Свища, любителя говяжьих костей и тоскливых повечерних песен без слов» [там же, с. 96]. Наделив одного из давил склонностью к слушанию песен, Сорокин продолжает фантазировать и наделяет этих непонятных существ пальцами, похожими на человеческие: «Ноздря, узнав Бориса, прыгнул, гремя искусанной цепью, ему на грудь, вцепился в плечи узловатыми черными пальцами и, радостно визжа, потянулся своей щекастой задубевшей мордой к румяному лицу князя» [там же, с. 96].
Описывая давил, Сорокин хотя и обходится с этими существами иронично, делает это с некоторым восхищением, словно рассуждает о собственной любимой собаке: «Ноздря был матерым сорокалетним давилой, сокрушившим ребра не одному десятку медведей и прозванному так за свою отроческую привычку жадно вылизывать по утрам господам и прислуге ноздри. От других давил он отличался неимоверно широкой грудью, волосатыми, длинными мускулистыми руками, беспокойные пальцы которых непрерывно теребили растянутые соски на его груди» [там же, с. 96].
