Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Предпосылки и условия зарождения советской национально-культурной идентичности 22
1.1. Национально-культурная идентичность как философско-политическое и историко-культурное явление 22
1.2. Идейные истоки советской идентичности 38
Глава II. Советская идентичность в ранний период развития культуры государственности 70
2.1. Средства функционирования советской идентичности: мифологизация истории и языковые концепты 70
2.2. Русско-советская идентичность как идейное ядро формирования национальной идентичности 95
Глава III. Эволюция форм советской идентичности в эпоху постсталинизма 131
3.1. Историко-культурный контекст эволюции советской идентичности 131
3.2. Национально-культурные тенденции позднего СССР 166
Заключение 175
Список использованной литературы 181
- Национально-культурная идентичность как философско-политическое и историко-культурное явление
- Средства функционирования советской идентичности: мифологизация истории и языковые концепты
- Историко-культурный контекст эволюции советской идентичности
- Национально-культурные тенденции позднего СССР
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Национальный вопрос во все времена оставался одним из самых сложных вопросов в развитии культуры и цивилизации. Зачастую он становился важным аргументом в борьбе за идеологическое и политическое господство, часто – объектом манипулирования со стороны представителей власти. В период зарождения и развития советской культуры и вплоть до распада СССР национально-культурная идентичность как идейно-культурное явление в значительной степени определяла развитие страны. Идеология СССР нуждалась в четком обосновании, и, что немаловажно, в эмоциональной подоплеке. Однако нельзя понимать советскую идентичность односторонне: в своем проявлении она имела много различных форм, которые часто пересекались и порой противоречили друг другу, но всегда были отражением новой советской социокультурной реальности в целом. Как идейно-культурное образование национально-культурная идентичность подкрепляла собой устойчивость советской государственности, являлась мобилизатором народных масс в кризисные периоды развития страны. Идентичность как фундамент, имеющий глубокие корни в русских традициях и культуре, способствовала скреплению нации при высокой степени коррекции со стороны власти, в частности лидеров СССР, для поддержания существующего строя и обоснования перспектив развития страны.
Попытка осмыслить природу советской идентичности как идейно-культурного явления предполагает культурологическую рефлексию тех социально-политических процессов, которые лежали в основе становления и развития, а затем – кризиса советской культуры. Рефлексия как метод анализа обладает значимостью при использовании ее опыта для прогнозирования культурного и социально-политического развития. В этой связи становится актуальным обращение к наследию культуры советского государства с тем, чтобы проанализировать логику развития национально-культурной идентичности во всем ее многообразии. Изучение данной проблематики в исторической ретроспективе позволяет определить возможности использования имеющегося опыта, дающего возможность избежать ошибок в управлении страной и государством в настоящем. Об исторической рефлексии как методе философии истории и средстве анализа реальности говорит, в частности, А.А. Хлевов, отмечая, что история в современном понимании есть «философствующая и саморефлексирующая история».
Реальность демонстрирует позитивные и негативные аспекты использования идеологии национально-культурной идентичности для развития разных стран, что не может не наводить на мысли о необходимости обращения к философско-культурологическому осмыслению самого феномена идентичности. Многообразие форм национально-культурной идентичности
не позволяет говорить о ней, как о неизменном культурном явлении. Скорее, это – подвижный исследовательский конструкт. Безусловно, советская идентичность представляется процессом эволюции универсального и локального в культурном развитии, где она являет собой лишь частное образование в общем развитии конструктивистской универсалии «национально-культурная идентичность». С этой точки зрения опыт исследования позволит внести новые моменты в осмысление идентичности как идейно-культурного феномена цивилизационного развития.
Вместе с тем, в исследовании советской идентичности легко прослеживается историческая преемственность в сохранении и трансляции культурных ценностей и смыслов, что дает основание считать советскую идентичность не случайным явлением действительности, а закономерным процессом развития русско-советской ментальности. В этом состоит диалектика изучаемого вопроса: культурные предпосылки создали феномен советской идентичности, спродуцировавшей новые социокультурные образования и послужившей модификатором русской идентичности. В этом процессе значительную, если не определяющую, роль сыграл русский язык как феномен культуры, как проявление национального своеобразия и фактор межкультурного общения.
Анализируя процесс и факторы развития советской культуры, легко понять, насколько многолика национально-культурная идентичность, и как разнопланово она может быть использована для идейно-политической аргументации. Трансформация форм советской идентичности проходила различные этапы: от фактического отрицания нации (интернациональная идентичность) до утверждения нации в качестве важной составляющей официальной идеологии (идея русско-советской культурной идентичности); от множественности проявлений (большевизм, национал-патриотизм) до фактического господства одной наиболее яркой идеи (русоцентризм, «имперская идея»); от борьбы плюрализма национально-культурных идей до их слияния и унификации. Это позволяет судить о некоторой неустойчивости данного феномена, его зависимости от социокультурной ситуации и идейно-политического контекста. Обращаясь к анализу форм советской идентичности, автор отмечает, что вполне осознает всю ответственность за ту идеологическую и идейно-культурную составляющую диссертационного исследования, которая неизбежно сопровождает любой культурно-исторический, историко-философский и философско-политический анализ и стремится руководствоваться исключительно соблюдением принципа объективности.
Степень разработанности темы исследования. Категория «идентичность» вошла в научный оборот не так давно и в самом общем виде означает «тождественность», «одинаковость». При переносе на человека одной из коннотаций «идентичности» становится качество, которое характеризует связь личности, группы, общности с социальным и культурным миром, ее
субъективную принадлежность к определенной социокультурной реальности, нации и т.д.
В данной диссертационной работе за отправную точку принято понятие «национально-культурная идентичность», этническая идентичность выступает составным звеном данного концепта и органично включена в него. Разграничение понятий «национально-культурная идентичность» и «этническая идентичность», в рассмотрении «национальной идентичности», обусловлено тем, что нация и национально-культурное содержательно шире этноса и этно-культурного. Нация – это фундаментальная форма общественной жизни, в то время как этнос предполагает рефлексию личностью своего происхождения, своих корней. Анализ национальной идентичности позволяет понять духовно-культурную уникальность личности и группы, сформировать некий национальный идеал, к которому следует стремиться. Национально-культурная идентичность обретается посредством постепенного приобщения человека к миру культуры и проявляется как общность «картины мира», чувство принадлежности к единому исто-рико-культурному базису. Национальная идентичность тождественна национально-культурной идентичности, поскольку нация конструируется на тех культурных пластах (включая этнические), которые наполнили ее в процессе развития.
Первое осмысление национальных вопросов началось задолго до появления самого понятия национально-культурной идентичности. Возникновение, собственно, понятий «нация» и «идентичность» связываются с периодом Нового времени. В европейской науке изучение национально-культурной проблематики, включая соответствующие формы идентичности как духовных феноменов, получило особый размах во второй половине XIX в. (Отто Бауэр, Эрнст Ренан, Д.Мадзини). Вместе с тем классическая социальная теория (М. Вебер, Э. Дюркгейм) не уделяла должного внимания исследованию национально-культурной идентичности, поскольку теории рационализации социального развития, равно как и материалистические учения, не могли убедительно объяснить данный феномен.
Научно-философское осмысление национально-культурной идентичности в трудах отечественных мыслителей XIX – первой половины ХХ в. (Н.А. Бердяев, Н.Я. Данилевский, В.С. Соловьев, П. А. Сорокин, А.С. Хомяков) происходило через различные смысловые концепты. Например, у Н.Я. Данилевского это – явление масштаба отдельного организма или цивилизации, у П. Сорокина – единство культурного и территориального.
Вопросы нации и ее идентичности, национально-культурного самоопределения, получившие широкое обсуждение в идейно-политических течениях большевизма и либеральной демократии, рассмотрены в работах В.С. Гусаковой, А. Гоголевского, В.А. Китаева, В.И. Приленского.
В Советской России фактически отрицались концепции национально-культурной идентичности, альтернативные марксистско-ленинской теории
нации. «Буржуазная» этническая идентичность противопоставлялась интернациональной идентичности и бесклассовому обществу, считалась пережитком культуры прошлого и средством манипулирования народными массами правящим классом капиталистов. Учеными, изучавшими в постсоветскую эпоху данные вопросы, являются М.С. Джунусов, М.Н. Руткевич.
Кризис советской идеологии привел и к пересмотру взглядов на национальный вопрос. Насущная потребность всестороннего и поликонцептуального исследования данного феномена определялась широко распространившимися на постсоветском пространстве центробежными, этно-сепаратистскими тенденциями, ярко проявившими себя в 1990-е г. В связи с этим, данная проблематика активно развивается в работах А.Г. Здравомыслова, В.С. Малахова, А.И. Миллера, М.Ю. Тимофеева, В.А. Тишкова.
Проблемам интерпретации национально-культурной идентичности как феномена и ее проявления на постсоветском пространстве посвящены работы современных отечественных исследователей Э.А. Позднякова, В.А. Михайлова.
Наконец, в теоретизации понятия «национально-культурная идентичность», важно обратить внимание на труды зарубежных исследователей в области классификации данного феномена. В 1950-70-е гг. ХХ в. в данном направлении работали К. Дойч, Э. Смит («Теории национальной идентичности»), а также Э. Геллнер («Нации и национальная идентичность»), Б. Андерсен («Воображаемые сообщества»).
В целом, в современной научной литературе представлено несколько подходов к трактовке национально-культурной идентичности как социально-духовного явления. Основными из них служат примордиалистский (Э. Азар, Ю.В. Бромлей, С.М. Широкогоров) и конструктивистский (Б. Андерсен, Э. Геллнер, Э. Смит, В.А. Тишков) подходы. В рамках примордиа-лизма свои теории развивали представители биологической линии (например, Пьер Ван Ден Берге) и ученые, объясняющие процессы этнической солидарности с помощью внебиологических факторов. В первом случае отдельного внимания заслуживает наследие Л.Н. Гумилева, посвятившего изучению этнической и суперэтнической (национальной) проблематике ряд фундаментальных работ. В последнем случае выделяются культурно-историческая версия примордиализма (Ю.В. Бромлей, М. Вебер) и социально-психологическая версия (В.А. Авксентьев, Дж. Бартон).
В конструктивизме (У. Альтерматт, Э. Геллнер, В.А. Тишков) национально-культурная идентичность трактуется как идеологическая составляющая любого государства. Особое значение для развития конструктивизма имела теория Б. Андерсена о «воображаемых сообществах», предполагающая, что национально-культурная идентичность суть конструируемое явление, а средством конструирования выступают СМИ.
Помимо выделенных основных теоретических линий, существуют также социально-классовый подход, наиболее ярким представителем кото-
рого был В.И. Ленин; коммуникационный подход, представленный К. Дой-чем и Э. Гидденсом; экономический подход, отраженный в работах Э. Геллнера; инструменталистский подход (Г.Г. Дилигенский).
Исследование предпосылок становления и развития советской идентичности можно обнаружить в работах авторов, изучающих русскую идентичность как культурный феномен. Наиболее фундаментальными здесь можно считать воззрения А.К. Дегтярева, А.Г. Дугина, однако, как нам представляется, данные авторы рассматривают национально-культурную идентичность без учета всей совокупности факторов, редуцируя ее развитие к какому-либо одному фактору. Русская идентичность как феномен изучалась и в работах В.В. Прибыловского. Размышления о русской идентичности и ее особенностях, в том числе, в советский период, получили развитие в работах зарубежных авторов: Д. Данлопа, А. Синявского, Р. Элмонда. Нельзя с уверенностью утверждать, что исследования данных авторов обладают высокой объективностью, поскольку подвержены воздействию идеологической составляющей, распространенной в годы «холодной войны», но эти источники, безусловно, интересны для изучения и могут предоставить широкий фактологический материал. Также русская идентичность, в той или иной степени, изучалась К. Добби, Берховичем и Ленгли.
Национально-культурная идентичность и социализм, как две идейные и культурные составляющие советской эпохи, изучались В.П. Булдаковым.
Рассмотрение видов и форм национально-культурной идентичности являет собой проблемное поле ряда культурологических (культурно-исторических, социально-культурных, философско-культурных) исследований, но по данному вопросу не представлено сколь-либо четкой теоретической линии. Так, изучается либеральная идентичность (М. Канован, Д. Миллер, М. Мур), патриотическая идентичность (Ю. Хабермас), этническая, гражданская, радикальная идентичности (Э. Смит).
Концепция «банальной идентичности» М. Биллига представляет собой своеобразную точку зрения на развитие этнокультурной идентичности как феномена.
Тематика влияния национальной идентичности на процесс государственного и общественного развития освещается А.А. Хлевовым. Автор фиксирует тот факт, что стремление навязать новую (или другую) историю приводит к размыванию прежней национальной идентичности. Он также отмечает, что национальная идентичность является наиболее весомым аргументом в процессе конструирования глобального миропорядка.
Для диссертационного исследования методологическое значение имеют работы авторов, выстроивших концептуальные положения о мифологизации истории и культуры как факторах развития общественной идентичности. В данном исследовательском поле создали свои работы А.К. Дегтярев, Я. Стрельцова, О. Аронсон, Э. Смит.
Отдельно стоит отметить труды молодых ученых, изучающих феномен этно-культурной идентичности: теме «национальная идентичность как
духовный феномен и его роль в социально-культурных процессах» посвящены работы К.В. Аршина, Б.Л. Белякова, А.К. Дегтярева, Е.В. Извековой, А.М. Монакова, А.А. Смирнова; теме русской национальной идентичности посвящены работы А.Н. Дьяченко, О.Ю. Малиновой, В.А. Топоркова, С.В. Шишкова.
В современной науке вопросам методологии изучения этнокультурной идентичности, в том числе, проблемам ее классификации, соотношения общего и особенного в ней как духовном явлении уделено внимание в исследованиях авторов М.Х. Фарукшина, Э.Р. Хафиятуллиной, Д.В. Щегловой. Поиском методологических оснований изучения идентичности в русле модернизма занимаются авторы Э. Смит, А.А. Сошников, М.А. Фабрик. Исследование особенностей русской идентичности произведено в работах С.Г. Галагановой, М.С. Козырева, Е. Косова, О.В. Рябова, Д.В. Топчего. Непосредственно вопросы советской идентичности поднимаются в работах Т.П. Довгого, М.И. Дробжев. Перечисленные работы, между тем, не обладают фундаментальным характером, а, скорее, носят проблемно-постановочный характер. В этой связи стоит также говорить об имеющихся методологических пробелах в изучении национально-культурной идентичности как духовного феномена в конкретно-историческом контексте, в том числе, в советскую эпоху. Попыткой создания целостных концепций национальной идентичности как идейно-политического и культурного явления,обла-дают работы Ю.Д. Гранина и Х.Э. Мариносяна, И.Ю. Ерохина, Б.Г. Капустина, В.И. Красикова. Способом осмысления национально-культурной идентичности как идейно-политического явления являются диссертационные работы А.Ф. Зорина, Ю.И. Лаптевой, В.С. Малахова, Т.Л. Полянни-кова, Б.Т. Раджабова, В.Л. Шаровой, Чжан Се Хо.
Указанный комплекс работ составляет своеобразный базис для исследования феномена национально-культурной идентичности. Обзор научной литературы по проблеме исследования позволил автору диссертации заключить, что советская идентичность как феномен недостаточно исследована культурологами и представителями других гуманитарных наук. Чаще всего она изучается, как составное звено русской идентичности, то есть, непосредственно, советская идентичность изучена слабо. Фактически отсутствуют работы, посвященные изучению различных форм советской идентичности и многообразию ее проявлений. Это обусловило постановку цели и задач настоящего исследования.
Источниковую базу данного исследования составили советские журналы, газеты, книги советских писателей, а также мемуары русских эмигрантов.
Объект исследования – формы суперэтнической идентичности.
Предмет исследования – формы советской национально-культурной идентичности как идейно-культурного феномена и их эволюция.
Цель диссертационного исследования – на основе анализа эволюции форм советской идентичности выявить ее сущностные черты и
роль в идеологическом и социально-политическом развитии культуры Советского Союза.
Для достижения поставленной цели в диссертации были поставлены следующие задачи:
1. изучить историко-культурные и идейные истоки советской
идентичности;
-
выявить своеобразие советской идентичности на различных этапах развития советской культуры и государственности;
-
изучить историко-культурные и идеологические основы, а также формы и технологии национальной политики по формированию советской идентичности;
-
определить роль отдельных лидеров СССР в инициации и развитии различных форм национально-культурной идентичности как консолидирующей культурной идеи советской государственности;
5. выявить потенциал национально-культурной идентичности как
идейно-культурного феномена в управлении развитием государственности.
Гипотеза исследования: Советская идентичность во всем многообразии форм представляет собой идейно-культурный феномен, вызревший как из ядра русской ментальности, так и на основе искусственно созданных семантико-культурных концептов с целью укрепления советской государственности. В результате своего развития советская идентичность способствовала модификации русско-советской ментальности и формированию нового национального образования в виде советской нации.
Методологическую основу исследования составили следующие подходы и методы:
в изучении сложных процессов, составляющих содержание советской культуры, в контексте которой возникали те или иные формы национальной идентичности, используется системный подход;
в понимании национальной идентичности как пластического и изменчивого образования, сохраняющего некие стержневые элементы, применяется конструктивистский подход;
в рассмотрении вопросов исторической эволюции советской национальной идентичности применяется диахронный метод;
в сопоставлении различных форм национальной идентичности Имперской России и СССР используется сравнительно-исторический метод;
в раскрытии внешних обстоятельств, определяющих трансформации советской идентичности, применяется историко-контекстуальный анализ;
в рассмотрении смысловой и знаковой стороны различных проявлений советской национальной идентичности используется семиотический метод;
в изучении идеальных форм советской национальной идентичности применяется типологический метод;
Работа, будучи культурологическим исследованием, носит в том числе и междисциплинарный характер. Автором привлекается материал и методологический инструментарий истории, политологии и социологии.
Положения, выносимые на защиту:
-
Советская идентичность как идеологическое явление взаимосвязана с формами функционирования власти, культурными и политическими институтами и базируется на интересах групп, поддерживающих данный политический строй. Истоками советской идентичности послужили русская идентичность как идейное ядро, с одной стороны, универсалистский идеал марксистской мысли, с другой стороны, и движения, ориентированные на национальное строительство, сформированные в рамках идеологии большевизма, с третьей стороны. В результате сочетания этих составляющих возникла советская идентичность во всем многообразии институциональных и внеинституциональных форм.
-
Советская идентичность в философско-культурологическом плане не представляет собой неизменного духовного образования, а отражает эволюцию идеологических концепций и национальных идей в соответствии с запросами времени и потребностями советской властной элиты. Формы советской идентичности разнообразны: большевизм, русский коммунизм, национал-патриотизм, русоцентризм, русский социализм. Начиная со второй половины 1920-х г г. , нарастает «национализация» марксистско-ленинской идеологии, в результате чего возникает смесь русской идентичности с русским коммунизмом, который является неотъемлемой частью советской идеологии, и далее, идейная траектория развития советской идентичности все более усложняется.
3. Национальные идеи использовались лидерами советского
государства в целях создания подходящей идеологической составляющей в
рамках господствующего строя и, соответственно, могут быть расценены
как инструмент управления развитием государственности. Советская
идентичность, являясь фактором культурного и политического развития
страны, способствовала интеграции народных масс на основе
национальных и историко-культурных ценностей через различные формы
своего выражения. Данный процесс происходил на основе трансформации
имперской модели государства через реформирование личностной и
коллективной идентичности русско-советской нации. Изначально
формирование советской идентичности строилось на нивелировании этно-
национального компонента. Далее, при Сталине, фактор советской
национальной идентичности стал одним из определяющих. На
последующих этапах лидеры СССР руководствовались фундаментальным
принципом, согласно которому советское общество являлось единой и
сплочённой совокупностью свободных и равных граждан. Самой
амбициозной и долгосрочной целью руководства СССР в постсталинский
период было продолжение создания «нового советского человека», который
представляет собой высшую цель в марксистко-ленинском учении о государстве.
4. Советская идентичность в качестве средств своего
функционирования использовала семантико-культурные концепты, такие
как героизация и мифологизация истории, смысловые экспликации,
языковые символы. Ярким примером служит введение в оборот и
употребление термина «советский»: он не означает Россию в собственном
смысле слова, но и не отрицает ее как собственную основу; верное
определение, которое можно дать прилагательному «советский» в данном
случае, является одной из современных философско-политических
категорий, включающей и одновременно превышающей предел категории
«Россия», хотя, и исходящей из нее.
В СССР пересматривается и опровергается теория, согласно которой язык является дискриминационным элементом в национальной общности. Язык ставится во главе советской идеологии, наряду с принципом классовой принадлежности. Русский язык – этнический язык, наделяется дополнительным статусом сверхъязыка, который представляет и объединяет все народы СССР. В постсталинский период структура сталинских установок быстро растворяется, и многие ключевые термины, касающиеся советско-русской идентичности предыдущих поколений, заменяются или ликвидируются в терминологии официальной доктрины. Так, например, в русском языке акцентируется его роль, как языка межнационального общения.
5. Сущностными чертами советской идентичности выступают такие
смыслообразующие идейные образования, как русская идея и духовная
направленность, мессианство, симбиоз национально-культурной
идентичности, социализма и патриотизма, культурная и языковая доминанта
русского этнического компонента. Фактическая культурная и языковая
доминанта русской этнокультурной составляющей может быть
охарактеризована как включение различных этносов в орбиту советской
нации, где русский компонент является своеобразным аттрактором и
связующим звеном. Сама Россия, хотя и находится внутри мегаструктуры
(СССР), но одновременно является ее основой. Советская целостность
поглощает собой великорусскую о с н о ву, но одновременно находится в
положении подчиненного субъекта. Таким образом, советская
мегаструктура превосходит русскую макроструктуру, но, в свою очередь,
определяется ею.
6. Национально-культурная идентичность как идейно-культурное
явление, обладая высоким потенциалом мобилизации масс, выступает
мощным ресурсом социального и государственного управления. Данный
потенциал состоит в возможности создания технологий, позволяющих
влиять на генезис национальной идентичности, с целью ее коррекции и
направления национального чувства в русло интересов государства и
национальной культуры в целом.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем:
внесен вклад в культурологическое осмысление национального вопроса как фактора идейно-культурного развития государства;
впервые проанализировано широкое многообразие форм советской идентичности и их эволюция в условиях становления и развития культуры советской государственности;
на основе анализа форм советской идентичности выявлен ряд ее сущностных черт и разработана концепция ее эволюции;
выявлен механизм распространения и функционирования советской идентичности;
по-новому осмыслена консолидация государства и народа на основе идеи русско-советской культурной идентичности;
на материалах анализа форм советской идентичности дана характеристика потенциала национальной идентичности как идейно-культурного феномена в управлении развитием государственности. Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическое
значение проведенного культурологического анализа выражается в возможности использовать новые теоретические конструкты в приращении социокультурного и философского знания, в применении их в качестве научного инструментария при решении теоретических проблем управления. Научно-практическое значение полученных результатов состоит в возможности оптимизировать процесс социально-культурного, а также социально-политического управления на основе полученных выводов. Результаты исследования могут быть использованы в разработке государственных программ в различных сферах, регулирующих национальные отношения. Основные положения и выводы исследований могут быть применены в ходе разработки образовательных программ и курса лекций по культурологии, философии, истории и социологии политики, социологии управления и смежным дисциплинам.
Апробация работы. Основные положения диссертации Промежуточные результаты научного исследования обсуждались на конференциях и семинарах: «Актуальные проблемы документоведения и архивоведения: вызовы времени» (19-21 мая 2016. Пгт Гурзуф РК, РФ), научный семинар «1917 год в России: социалистическая идея, революционная мифология и практика» (Уральский федеральный университет 12 – 13 ноября 2016 г. в г. Екатеринбурге), II Всероссийская научно–практическая конференции с международным участием «Актуальные проблемы документоведения и архивоведения: вызовы времени» (пгт. Гурзуф Республики Крым 18–20 мая 2017 г), международная научная конференция «Эпоха социалистической реконструкции: идеи, мифы и программы социальных преобразований». (Уральский федеральный университет 8–10 сентября 2017 в г. Екатеринбурге), международный симпозиум «Наука о культуре и императивы глобальной цивилизации.
Процессы регионализации культуры: pro et contra». (12 – 13 октября 2017 г. на базе Санкт-Петербургского государственного университета). Отражены в 5 публикациях, в том числе 3 – в изданиях, рецензируемых ВАК.
Особенности понятийного аппарата исследования, в первую очередь, обусловлены спецификой термина «национализм», который в зарубежной научной традиции имеет широкое хождение и преимущественно безоценочный смысл, применяясь в отношении обозначения культурных средств манифестации той или иной «нации», включая национально-культурную политику, процесс национального строительства, национальные убеждения того или иного деятеля или группы и т. п. Однако, учитывая негативный оттенок данного термина в русскоязычной научной традиции, в диссертации он заменяется на аналогичные по смыслу термины и формулировки: «национальный», «национально-культурная политика», «национальный вопрос», «национально-ориентированный» и т.п . В свою очередь, использование термина «национализм» и «национал-», как части сложносоставных слов, в диссертации встречается и, в зависимости от контекста, обусловлено соотнесением с некоторыми направлениями русской эмигрантской мысли, а также в отношении отдельных течений позднесоветского времени, а кроме того, в соотнесении с нездоровыми и крайними проявлениями националистических идей и движений.
Другая особенность понятийного аппарата исследования обусловлена смысловой близостью терминов «этнический» и «национальный» («национальность») в русском языке. Во избежание неправильной трактовки текста в диссертации сфера этноса и этнического обозначается только терминами «этнос» и «этнический», либо данные термины приводятся в скобках. В свою очередь к обозначению сферы нации относятся все однокоренные слова и формулировки, включая «национальный», «национально-культурный», «национальность» и т.п .
Соответствие темы диссертации требованиям Паспорта специальностей ВАК. Диссертационная работа выполнена в рамках специальности 24.00.01 – «Теория и история культуры» Паспорта специальностей научных работников ВАК Министерства образования и науки РФ. Содержанием специальности 24.00.01 – «Теория и история культуры» является исследование проблем современного состояния теории и истории культуры на ее различных исторических этапах. Тема соответствует области исследований «Исторические науки, искусствоведение, культурология»: 1.6. «Культура и цивилизация в их историческом развитии»; 1.9. «Историческая преемственность в сохранении и трансляции культурных ценностей и смыслов»; 1.11. «Взаимоотношение универсального и локального в культурном развитии»; 1.13. «Факторы развития культуры»; 1.18. «Культура и общество»; 1.19. «Культура и этнос»; 1.22. «Культура и национальный характер»; 1.25.
«Язык как феномен культуры, как проявление национального своеобразия и фактор межкультурного общения».
Особенности понятийного аппарата исследования, в первую очередь, обусловлены спецификой термина «национализм», который в зарубежной научной традиции имеет широкое хождение и преимущественно положительный смысл, применяясь в отношении обозначения «нации», т. е . национальной (надэтнической) сферы, включая национально-культурную политику, процесс национального строительства, национальные убеждения того или иного деятеля или группы и т. п. Однако, учитывая негативный оттенок данного термина в русскоязычной научной традиции, в диссертации он заменяется на аналогичные по смыслу термины и формулировки: «национальный», «национально-культурная политика», «национальный вопрос», «национально-ориентированный», «национально-направленный» и т. п. В свою очередь, использование термина «национализм» и «национал-», как части сложносоставных слов, в диссертации встречается и, в зависимости от контекста, обусловлено соотнесением с некоторыми направлениями русской эмигрантской мысли, а также в отношении отдельных течений позднесоветского времени, а кроме того – в соотнесении с нездоровыми и крайними проявлениями националистических идей и движений.
Другая особенность понятийного аппарата исследования обусловлена смысловой близостью терминов «этнический» и «национальный» («национальность») в русском языке. Во избежание неправильной трактовки текста, в диссертации сфера этноса и этнического обозначается только терминами «этнос» и «этнический», либо данные термины приводятся в скобках. В свою очередь, к обозначению сферы нации относятся все однокоренные слова и формулировки, включая «национальный», «национально-культурный», «национальность» и т. п.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Объем работы составляет 173 страницы. В списке литературы 235 наименований, в том числе 101 на иностранных языках.
Национально-культурная идентичность как философско-политическое и историко-культурное явление
Национально-культурный вопрос можно назвать одним из насущных вопросов в истории современных государств в течение последних двух столетий. Начиная со времени Вестфальского Мира29, замысел нации становится фундаментом для государственного строя и его последующего развития. Национальный вопрос, в том числе, считается ключевым элементом современных государств и основой их идентичности. Однако окончательное и исчерпывающее определение «нации» – это нелегкая задача, решению которой посвятили себя целые поколения интеллектуалов и учёных.
Если, с одной стороны, можно относительно легко сформулировать понятие «нации», как совокупности определенных элементов 30, то, с другой стороны, объяснить суть данных элементов, довольно сложно, так как список факторов, объединяющих общество, является весьма многочисленным. Де-факто национально-культурная идентичность является результатом сложного взаимопроникновения разных понятий идентичности, которые накладываются друг на друга, и из которых в результате складывается некий «зонт» или общий «сосуд».
В принципе, любой фактор может оказаться связующим для определенного политического сообщества. Как правило, таким фактором выступают язык или религия, которые указывают на этническую или религиозную однородность. Простой исторический анализ демонстрирует нам, что многие государства, начиная с XVII в. и по настоящее время, являли собой идеальный пример совпадения территории и проживающей на ней однородной этнической группы. Даже если на протяжении XX в. после распада Европейских и Азиатских Империй большая часть мировых государств носила многонациональный характер, они все равно официально считались национальными государствами 31.
Учитывая частое несовпадение между территорией и одной культурно-лингвистической группой современных и прошлых государств, необходимо понять, что же в таком случае их объединяет. Ключевой задачей становится определение того, что же является фундаментом государства. Тут же следует отметить, что эволюция национальных государств за последние двести тридцать лет была отмечена тремя глобальными событиями, которые глубоко повлияли на образование государственных институтов, определив различные этапы их исторического развития.
Первым таким событием стала французская революция 1789 г. Начиная с этого момента, на Европейском континенте зарождаются романтические национальные движения, которые, в свой черед, порождают ирредентизм и этнические движения (как это было в Италии, на Балканах или в Германии). Этот этап длится около 100 лет: со времени Венского Конгресса и до начала Первой Мировой войны и может считаться романтической фазой в формировании национальных государств. В это время основой для возникновения национальных государств считалось полное совпадение между территорией и единой народностью. Подобный мистический союз, продиктованный историей и судьбой32, являлся идеальной картиной либеральных государств на протяжении всего XIX в. Второй этап начался по окончании Первой Мировой Войны. С окончанием либеральной эпохи и утверждением так называемого «государства с массовым сознанием» понятие национально-культурной идентичности тоже претерпевает изменения. Несмотря на то, что национальные государства все еще существуют с технической точки зрения, на смену старому романтическому понятию идентичности в первой половине XX в. приходит национально-культурная идентичность, основанная на определенных идеологических доктринах, рожденных в контексте различных тоталитарных и авторитарных систем. Третья фаза, начавшаяся во второй половине XX в., продолжается до сих пор: это глобализация экономической и гуманитарной деятельности и ее феномены, которые ставят под сомнение само существование национальных государств, значение которых начинает утрачиваться. Здесь необходимо указать, что между второй и третьей фазой нет четкой хронологической границы, эти фазы «наплывают» друг на друга и зона перехода между ними равна нескольким десятилетиям. Так случилось с советской культурой, которая достаточно долго прибывала во второй фазе национального строительства. Соответственно, наше исследование будет сконцентрировано на втором периоде, во время которого фундаментом для государства и его национально-культурной идеи является не язык или этнос, а идеологическая доктрина.
Для того чтобы лучше понять этот период необходимо остановиться на нем подробнее, включая учет генетических связей с предшествующим временем. В начале XX в. цивилизованный мир сталкивается с глубоким кризисом культуры, включая кризис в сфере сознания, выразившийся в конфликте веры и рациональной мысли, а также в противостоянии различных идеологических ориентаций. Колоссальный научный прогресс в девятнадцатом веке мало-помалу изменил видение мира в попытке обнаружить механическое устройство вселенной и вступил в противоречие с традиционным христианством, которое было признано «несовместимым […] с современным осознанием природы и мира33». Результатом этого стала фаза конфликта между религией, и сопряженными с ней государственными системами, и либеральными течениями того времени34, а вскоре и с зарождающимся социализмом. Последний бросил еще более радикальный вызов религии.
Кроме того, не стоит упускать из виду тот факт, что в контексте научного мировоззрения и материализма осуществлялись попытки удовлетворить все более субъективные религиозные нужды населения в момент тяжелого кризиса традиционных ценностей 35. Замысел «духовной миссии», бывший когда-то прерогативой христианства, становится основой для бесконечных направлений мысли, которые используют эту идею (можно привести здесь примеры из трудов Освальда Шпенглера, Достоевского, и идеи панславизма). Именно в таком историческом контексте, характеризующемся насильственным бунтом против истеблишмента и общими экзистенциальными поисками, и закладываются основы для последующего развития тоталитарных идеологий и их менее строгих вариаций. Первые две декады двадцатого века свидетельствуют о быстром развитии этой тенденции, достигшей своего пика во время Первой Мировой Войны. Всё это и станет источником сначала для советского коммунизма, а затем для итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. Таким образом, в первой четверти двадцатого века, согласно мнению В. Гуриана, начинается эпоха «политических религий»36.
«Политическая религия» – это ключевая концепция социо-исторического развития на протяжении двадцатого века. Разработка политической религии в некотором роде служит для того, чтобы дать ответ на вопросы, возникшие после разрыва между культурой и техникой, и таким образом она нужна для того, чтобы возобновить старинную гармонию между наукой и верой, которые современный мир очень четко разграничил между собой. Основополагающим (т.е., тем элементом, который превращает их в религии) в новых политических религиях становится эсхатологизм, сплетающийся с особой идеей, которую несут определенные политические общества, и во имя которой враги должны быть побеждены.
Следующим элементом, который объединяет тоталитарные режимы, является стремление преодолеть модель существующих обществ с сильным классовым дроблением для того, чтобы создать универсальное однородное общество 37. В каждом случае, включая различные версии тоталитарных идеологий, здесь имеет место фундаментальная тенденция – это сосуществование двух компонентов – рационального и иррационального. Культ вождя является типичным явлением, с которым сочетается использование идей расы или класса (включая их «псевдонаучные» версии) в качестве объединяющих для национально-культурной или интернационально-культурной идентичности38.
С середины XIX в. и до первых двух десятилетий ХХ в. можно наблюдать появление ряда интеллектуалов (ставших классиками политической мысли начала XX в.), которые участвуют в процессе происходящих изменений и фиксируют метаморфозы протестов против либеральной демократии от истоков и до формирования «политических религий». Таковы случаи Макса Вебера, Вильфреда Парето, Дюкхайма и Гаэтано Моска. Последнему вместе с Сорелем мы обязаны заключительным вкладом в разработку религиозной политики, в которой еще более четко стала заметна иррациональная составляющая. У Сореля ключевым моментом становится революция как инструмент уничтожения фундамента предыдущего социального устройства посредством деятельности общественного авангарда и великого лидера, тогда как Гаэтано Моска, в свою очередь, подчеркивал элитарный характер каждого общества или социальных перемен.
Взгляды Ленина прошли этапы, описанные Парето и Сорелем, где марксистская теория преобразуется и достигает революционного замысла, осуществленного меньшинством (или революционно настроенной частью общества), задача которых – привнести новую революционную веру в массы. Случай этот особенно важен, так как именно Ленин заложил основы того, что потом стало советским коммунизмом. Шаг за шагом вырисовывается замысел достижения власти посредством революции и поддержания её через диктатуру. Таким образом, утверждается роль меньшинства, оберегающего «истину» и подчиняющего любого несогласного с ней. С этого момента все враги называются общим словом «контрреволюционеры». Здесь же следует подчеркнуть фундаментальное отличие Ленина от русских социалистов, проявившееся сперва в 1903 г., а затем – в 1923 г., когда создается партия, целью которой стало достижение власти посредством революционных действий.
Средства функционирования советской идентичности: мифологизация истории и языковые концепты
К истории как к объекту изучения относятся с пренебрежением в течение всего первого десятилетия советской эпохи: руководство того времени не уделяет данному вопросу должного внимания. Следовательно, в какой-то степени переосмысливается также понимание родины. «Родина» – советское государство, в котором живешь в настоящий момент. Все, что произошло раньше, необходимо подвергнуть забвению. Царская Россия – это не родина, а пережиток прошлого. Хотя Сталин и подготавливал почву для «революции внутри революции», вплоть до начала 30-х гг., он придерживается все того же традиционного советского пути. Однако именно в это время у Сталина можно проследить первую большую двойственность идей: если, с одной стороны, еще в 1931 г.100, он категорически отказывается признавать прошлое страны, то с другой стороны, в той же речи он также упоминает о крайней необходимости защитить независимость современного государства от любого возможного врага. Итак, монархическая родина мертва, но не «родина» в широком смысле: вторая, по крайней мере, существует, она ценна, и ее необходимо защищать. Однако родина, как и любая другая целостная структура, без прошлого бессильна: прошлое является основным материалом, который необходим для создания мифа. Именно в этом направлении начинается теоретизация в период с конца 20-х г. и до начала 30-х г. Горький в то же время, когда начинается первая пятилетка, вместе с другими мыслителями отмечает необходимость наглядных примеров для общественной пропаганды. Другими словами, настало время преодолеть ту степень коммуникативной абстракции, которая характеризует революционную мистику до сего времени, чтобы приблизиться к более конкретным примерам, способным оказывать большее влияние на коллективную психологию. Очень быстро вновь утверждается концепт «героя», который неоднозначно связан с различными формами дореволюционной национально-культурной идентичности101.
В связи с этой необходимостью начинается теоретическая работа по восстановлению прошлого. Восстановление истории как идеологического инструмента в то время было совершенно необходимо советскому государству. Но не истории: ее надо было подсластить, идеализировать и преобразить в масштабах мифа. Следовательно, был необходим миф. И тут можно сделать вывод о том, что даже СССР, несмотря на то, что он родился как эксперимент по преодолению материальных и духовных границ человека, чтобы увековечиться, в конце концов, прибегает к тем же проверенным временем инструментам. Первым шагом в этом направлении стало новое изложение истории революции, которая, в свою очередь, ведет к разработке чего-то нового, воображаемого, пропагандистского, созданного из новых легенд и новых героев, выбранных из числа отличившихся в период революции и в последние 10 – 15 лет. Мы можем сказать, что в этот период такие мыслители как Горький, выдвигают на передний план «полезное прошлое» России102, т.е. такое, которое можно немедленно использовать в воспитательных целях, не прибегая к другим примерам более далекой истории, выходящим за рамки революционной эпохи. Таким образом, в эти годы происходит начальное восстановление героического патриотизма.
Героизм как выражение развития, представленный революционным процессом, – явление новое. При этом, восприятие героической мифологии правящим советским классом имеет основополагающую важность в генезисе советской идентичности, так как является неотъемлемой частью процесса, представляющего собой перенесение коммунистической идеологии из сферы отвлеченных идей в реальность. С этого момента отвлеченный и нейтральный идеал (т.е. лишенный специфических личностных черт определенного народа) марксизма-ленинизма приобретает историческую конкретность. Это новое течение прекрасно совпадает с философией Сталина. Таким образом, философия истории трансформируется: если изначально большевики считали основополагающей роль какого-либо правящего класса (согласно учению Ленина) или роль всего народа (народническая философия), то теперь при Сталине историческое становление может осуществляться при определяющем участии отдельных людей, наделенных определенными чертами и являющихся двигателем истории.
История со своими главными действующими лицами, теперь считается весомой реальностью в советской шкале ценностей. Более конкретное свидетельство протекающего процесса мы находим в 1931 – 1933 гг., когда компетентные государственные органы СССР решают переиздать учебники по истории, подчеркивая при этом крайне плохое знание студентами истории. В спорах, длящихся годами, обнаруживается необходимость того, чтобы советская молодежь знала об исторических процессах, происходивших в стране, и была способна видеть их в перспективе. Все это нужно, чтобы лучше понимать и ценить текущую историческую ситуацию страны. Изучение истории как воспитательного инструмента было направлено на развитие национального и патриотического сознания. Но, на самом деле, сталинская мысль начала 30-х гг. идет дальше и отражает новое понимание исторических событий. Поддержку оказывают не только национальной истории, но и исторической науке вообще. Средневековая, современная и античная история; все полезные события и явления служат созданию исторической перспективы и порядка вещей, где все имело бы свое место. Особенно это касается культуры советского государства, которое таким образом может быть лучше понято в свете истории человечества, начиная с его первых вех. В конечном счете, можно отметить возвращение к старой, традиционной модели образования на организационном уровне, восходящей к дореволюционному периоду. С этого времени новая идеологическая система пользуется инструментами прошлого в своих собственных целях.
Новое, широкое видение истории с одной стороны, и, с другой, поиск примеров для создания повествования с легендарным и героическим сюжетом являются результатом так называемого «открытия прошлого»103 правящим классом. На социальном и политическом уровне это можно считать показателем краха предшествующей революционной методики по просвещению масс. Спустя более 10 лет после Октябрьской революции Сталин и его соратники пришли к противоречивому результату: несмотря на кардинальные изменения, в ходе которых была установлена социалистическая форма государства, по своей природе намного более современная и подготовленная (в отличие от слабого царского аппарата) к национализации масс, способность к мобилизации была еще очень ограничена, более того, абсолютно недостаточна в сравнении с тем уровнем, который теперь был нужен Сталину. Из этого явствует неудача марксистско-ленинской доктрины по созданию советского народа или, по крайней мере, лишь частичный её успех: коммунистическая идеология в своем творческом порыве именно из-за своего универсализма не смогла обеспечить национальную мобилизацию. Поэтому был нужен более глубокий, ощутимый фактор, способный сплотить и придать энергию социополитическому строю, созданному в 1917 г. Это мог быть даже обычный традиционный патриотизм, утерянный ранее. С этого времени задача правительства состоит в восстановлении такого фактора. Таким образом, к середине 30-х гг. мы наблюдаем особую ситуацию, когда центр тяжести в СССР решительно перемещается в сторону национально-культурной идентичности и патриотизма. Это возвращение к более раннему источнику, источнику человеческих чувств, когда неудачная пропаганда современного «социологического» типа в его послереволюционной форме уступает место героической мифологии старого склада.
И все-таки остается неуточненным, что же есть «нация» в первые десятилетия советской власти. Как часто бывает, этот ключевой момент остается без внимания. Можно предположить, что это советская родина, учитывая, что слово «Россия» в сталинской статье нигде не встречается. До этого Устрялов употребил словосочетание, которое, возможно, выражает конечный идеал национал-большевистской мысли: «советский народ». В этой концепции советский народ, конечно, означает не столько существующее советское государство, сколько его идеальное воплощение. Советский народ, по Устрялову, является историческим синтезом, вбирающим и превосходящим сумму своих частей. Это идеальное сочетание всех отдельных составных частей империи в одном большом отечестве, чье сердце и душа – в русском народе.
Это родина, однако, не «русская», а скорее «советская». Россия, безусловно, является самой важной и главной составной частью, но лишь как отправная точка, от которой можно добраться до другой, более совершенной реальности. Этой более совершенной реальностью является именно советский народ, понимаемый как современная историческая эволюция старого русского государства. Термин «советский» при этом приобретает особое значение: он не означает Россию в собственном смысле, но и не отрицает ее как собственную основу. Верное определение, которое можно дать прилагательному «советский» в данном случае, является следующим: «советский» – это одна из современных политологических категорий, включающая в себя и одновременно превышающая предел категории «Россия», хотя, и исходящей из нее.
Историко-культурный контекст эволюции советской идентичности
Смерть «вождя всего прогрессивного человечества» (второго после Ленина), учитывая его влияние на историю Советского Союза, представляется поворотным моментом в развитии советской идеологии и форм национально-культурной идентичности, которые она воплощала в себе. Целая страна вдруг осталась без лидера, который формировал существование целого поколения. Но с уверенностью можно сказать, что смерть Сталина привела к пересмотру концепцию идентичности и советского патриотизма после почти двадцати лет утверждения национально-культурной идентичности, формируемой при его руководстве. Теперь, исходя из анализа государственной идеологии 50-х гг., то есть, непосредственно после смерти Сталина, сразу становится заметно, как этнические группы становятся основной частью многонационального государства, и как руководящий класс пытается справиться с ситуацией.
Постоянные стремления власти в основном направлены на преодоление конкретной национально-культурной самоидентификации в пользу «советской самоидентификации», которая возведена на вершину всего. Как уже было замечено в прошлом, в послевоенный период встречается та же задача: определить советскую самоидентификацию таким образом, чтобы дать ей моральную основу, которая оправдывала бы существование многонационального макро-государства. Часть советской номенклатуры и культурной элиты считали, что существование мощного советского государства является лучшей защитой восточных славян от либеральной идеологии, которая доминировала во внешнем мире158. Эта точка зрения была четко связана с идеологической концепцией славянофильства и этноцентризма и показывала степень развития советской самоидентификации. Тем не менее, есть и другие категории мышления внутри правящего класса с более тонким и нейтральным видением национального самоопределения страны, представляющие её в большей степени в виде политических структур и фундаментальных социальных ценностей.
Прежде чем вычленить разные состояния советской идентичности и патриотизма в постсталинскую эпоху, нужно отметить процесс ее общего расширения. Такое расширение типично для всех идеологий, культур всех стран и религий: первоначально только очень малая часть всего общества (а именно социально-культурная элита) является представителем идеологических ценностей, которые являются определяющими для этой идентичности. Речь идет об «основателях», то есть исходном сообществе, каким могла бы быть большевистская партия Ленина до Октябрьской революции. После тяжёлых событий, принесённых войной или революцией, это сообщество пришло к власти. С этого момента и впредь, его ценности постепенно принимаются всё более широкими слоями общества, и таким образом, основа поддержки власти и официальных институтов всё более расширяется. Этот механизм приводит к увеличению числа «примыкающих» и отстраняющихся. Что касается возникновения и развития национальных движений в рамках советской идеологии, необходимо подчеркнуть, что постепенное расширение советской самоидентификации заканчивается включением в нее так же и взглядов консервативных слоев национальной буржуазии159, которые привносили свои консервативные ценности в институциональные. И всё же даже при этом явлении расширения самоидентификации, некоторые группы являются более интегрированными и более верными, чем другие, что является началом утверждения новых «рыцарей» системы, т.е. классов и этнических групп, находящихся в большей гармонии с национальной идеей, тогда как другие являются менее надёжными и незначительными. Чтобы в полной мере понять эволюцию национальной идентичности в Советском Союзе в эпоху постсталинизма, нужно иметь в виду два основных момента. Во-первых, граница, разделяющая общество и государственную власть не очень чётко очерчена. Во-вторых, крайняя гибкость национального чувства позволяет проявляться не только лагерю консерваторов, но и реформистов.
Эпоха Хрущёва представляет первый важный момент идеологической национальной эволюции после смерти Сталина. Самый первый акт во внешней политике производит Молотов, который влияет на конец Корейской войны160. Так же положительный эффект имело предложение президента Эйзенхауэра в отношении сотрудничества по европейскому вопросу161. Ещё больший эффект толчка имеют действия по внутренней политике: уже с лета 1953 г., после ареста Берии, начинается постепенное смягчение пенитенциарной системы, которое ведет к массовому освобождению сотен тысяч заключённых. Именно, исходя из этого события, можно понять природу и особенности национальной идентичности в эпоху постсталинизма в СССР. И. Брудный считает десятилетие между 1953 и 1964 гг. переломным моментом, так как это был конец «террора», характерного для эпохи Сталина. Он ликвидируется не только физически, но и концептуально, поскольку при Хрущёве отвергается основной принцип, на котором базируется сталинизм: принцип, согласно которому диктатура пролетариата считается «необходимым злом», так как является отражением усиления классовой борьбы. В соответствии с новой политической линией всё это рассматривается как чуждое партийной доктрине и таким образом утверждается фундаментальный принцип, согласно которому советское общество является единой и сплочённой совокупностью свободных и равных граждан без каких-либо различий между ними 162. С освобождением большого числа политических заключённых и с окончанием политики террора появляются предпосылки для быстрого возникновения обширного спектра идей и социополитических ориентаций. В каком-то смысле, можно сказать, что, начиная с середины 50-х гг., благодаря снижению авторитарности политического контекста, формируется интеллектуальная традиция, не слишком отличающаяся от той, которая существовала в СССР в 20-е годы, то есть до прихода Сталина. Этот новый интеллектуальный генезис подтверждается расцветом публицистики и многих периодических изданий, через которые выражают себя старые и новые поколения поэтов и мыслителей. Следует заметить, что после десятилетия относительной свободы слова, из широкого моря существующих публикаций выделяются два значимых издания, повлиявших на эволюцию национально-культурной идентичности в Советском Союзе. Речь идёт об изданиях «Новый мир» (печатался с конца 50-х гг.) и «Октябрь»163. Первый носил либеральный характер и был против любого возвращения к сталинским идеалам. Второе издание было более жестким и консервативным, настроенным оппозиционно по отношению к реформам Хрущева. В действительности нужно помнить, что обе стороны современной идеологии, идеологии консервативной и реформаторской, являются в конечном итоге благодатной почвой для интеллектуального формирования или развития национально-культурной идентичности. В качестве ключевого персонажа мы должны упомянуть такую фигуру как Всеволод Анисимович Кочетов, который наилучшим образом представляет консервативный образ мысли в рамках советской элиты в годы правления Хрущева.
Кочетов в некотором смысле являлся типичным советским интеллигентом-консерватором, который происходил из провинции; военный репортёр с 30-х годов, после войны он работал литератором. После нескольких лет в роли главного редактора «Литературной газеты»164, в 1961 г. он, в конце концов, становится редактором ежемесячного журнала «Октябрь». Это периодическое издание всего за несколько лет станет ориентиром консерватизма, который видит в чрезмерной щедрости хрущёвских реформ большую опасность для государства. Главным образом, со страниц «Октября» критикуется именно отсутствие контроля в советском обществе, что делает систему уязвимой для атак со стороны западных агентов и проникновения либеральной мысли. Центральным фактором является язык, использованный Кочетовым в журнале, и прежде всего в его последней работе165, который при близком рассмотрении напоминает тот, что использовался в сталинскую эпоху, поскольку он сфокусирован на поляризации между чистым советским обществом и присутствием «классового врага», угрозы родине, приходящей из западного мира.
Национально-культурные тенденции позднего СССР
Общая характеристика советского государства 70-х годов – это все-таки развитый процесс русификации советского общества. Хотя к окончанию десятилетия лингвистическая и культурная русификация уже завершилась, необходимо в любом случае сказать, что миллионы граждан стали частью русскоязычного общества, и русский язык также был средством объединения всех народов, входящих в Советский Союз. Вопрос национального строительства, хотя бы внешне, уже остался в прошлом. Брежнев в период своего правления был более осторожен по сравнению с Хрущевым и не строил гипотезы касательно исчезновения федеральной структуры государства и перехода к объединенной российской республике. Но все-таки он считал вопрос о построении единой нации уже решённым, как он сам это объявит в октябре 1972 по случаю 50-й годовщины основания Советского Союза.
Однако, накануне разработки новой конституции (1977 г.) ситуация в обществе была очень сложная: были трения по поводу доминирования в государстве российского компонента, сопровождаемые постепенным осознанием этого национальными (этническими) меньшинствами, которые становились всё более самостоятельными в культурном плане, по сравнению с предыдущими поколениями.
Общая картина внутренней ситуации СССР характеризуется продолжением политики включения национально направленных движений в советский аппарат, даже во второй половине брежневского периода. В этом контексте круговорот национальных идей не останавливается. В основном, история развития национально-культурной идентичности в Советском Союзе между 1975 и 1982 гг. характеризуется отказом государства признать существование автономной и независимой от государства национально-культурной идентичности (то, что служит причиной изгнания из страны диссидентов, таких как Солженицын) и, как следствие, продолжением процесса включения национальных (надэтнических) контролируемых движений внутрь собственных институтов192.
Более отчетливой представляется поддержка, которую центральная власть оказывает писателям, устанавливая систему премий и знаков отличий. Данные, полученные у Брудного, раскрывают масштабы поддержки литературных работ интеллектуал – строителей нации, кооптированных режимом этого промежутка времени: «Многие из этих писателей печатались тиражом в пределах от 450 000 до 2 100 000 экземпляров, включая 23 писателей, которые печатались более чем миллионным тиражом и 20 писателей, работы которых были изданы последовательными частями в Роман Газете193 [...] Другим важным моментом комплексной политики был резкий рост тиража трёх основных российских национальных журналов: «Наш современник», «Молодая гвардия» и «Москва» [...] Между 1971 и 1982 годом все эти три журнала увеличили свой тираж на 100 %. «Наш современник» лидировал со впечатляющими 236 % роста своего тиража»194. Эти данные выражают лишь одну сторону активности советского государства по продвижению национальной культуры внутри общества.
В целом, кроме литературы, необходимо также учитывать политику вложения в искусство в целом. Можно привести пример с живописью, где работали такие художники, как Глазунов, Юрий Ракша и Александр Шилов, которым даётся возможность издавать собственные произведения в стране. Согласно Джону Данлопу, в конце концов, можно было бы обобщить идеологическую динамику внутри СССР, согласно схеме, включающей в себя «государственников» и «возрожденцев». Разница заключается в том, что первые отдают преимущество связи с официальным государством и ищут в нем легитимности, являясь, хорошо это или плохо, продолжателями великих имперских традиций. Тогда как «возрожденцы» в своих работах размышляют об обширном национальном (надэтническом) космосе; они, не покидая родину (как диссиденты), хотят видеть радикальные изменения в современных им официальных институтах, начиная от их формы, которая должна быть монархической195.
Позиции, подобные национально-ориентированным интеллектуалам большевистского движения 30-х годов, появляются в 1977 г. благодаря работе Сергея Семанова, который в своём произведении «Сердце Родины»196 выражает собственное и общее видение российской истории. В работе можно увидеть прославление национальной военной мощи как доминирующего элемента, который не делает различий между эпохой царей и советской эпохой. Поэтому это кажется повторением обычной схемы, которая демонстрирует ведущую нить, придающую единый смысл всей российской истории, позволяя, таким образом, объединить марксистско-ленинскую доктрину и русскую идентичность. Несмотря на это, как отмечает ученый Данлоп, анализ показывает, что та же самая схема изменилась. Тогда как во времена Сталина, существует ещё определенный баланс между национальным (надэтническим) компонентом и социалистическим, напротив, в 70-х гг. , видно ясное превосходство национального компонента в ущерб социализму.
В национал-большевизме Семанова примечателен очень сильный ксенофобный компонент, помимо радикальной критики космополитичного и универсалистского компонента марксистской доктрины. Семанов анализирует советскую историю длительного периода и интерпретирует первые 15 лет СССР как фазу декадентства, возникшего в результате коммунистического, «левого» элемента под влиянием иностранного компонента, в котором преобладает «нерусский» элемент. Другими словами, он подтверждает более радикальное и чистое видение национал-большевистской традиции со времен Устрялова: настоящая социалистическая революция – это та, которая взяла «национальное» направление, тогда как революция, которая пытается идти по пути утопии универсализма и космополитизма – не есть настоящая революция, и она вполне справедливо ликвидирована Сталиным.
Теперь, избегая дальнейшего анализа мыслей Семанова и других, можно отобразить идентичность национал-большевизма 70-х годов и увидеть, что, в общем, центральные моменты такой доктрины частично совпадают с типичными моментами крайних правых «современных», а именно с националистской идеологией как плодом современности, пренебрегшей некоторыми традиционными ценностями (как религия и монархия), сохраняя при этом другие. Миф о военной силе и мощи, объединенный с агрессивной установкой во внешней политике – это необходимые условия, которые сопровождаются отрицательной оценкой Запада и «нерусского» компонента в нём. К этому добавляется отрицание расового смешения, так же, как и культ героизма и забота о будущем нации. Именно этот последний момент может быть рассмотрен как самый важный общий знаменатель между национал-большевиками («возрожденцами»). Экзистенциальный характер конфликта вокруг религии преимущественно показывает истинную природу национал-большевистской идеологии. Последняя занимает нейтральную позицию в отношении церкви, то есть ни против (как марксизм-ленинизм), ни «за». Это отличает национал-большевиков от других групп, которые рассматривают религиозную веру как основополагающий фактор.
Наиболее популярной теорией среди западных ученых и диссидентов того времени считалась та, которая утверждала, что великой силой, которая вела бы страну после окончания коммунизма может быть русская православная церковь. Предполагался постепенный переход, в период которого национал-большевистский режим образует симбиоз с существующими социалистическими институтами, а в качестве итога же предполагался рост религиозных сил. Если говорить политическим терминами, речь шла о приближении неофициальной национально-культурной идентичности к официальной.
Знаковым событием национального возрождения духовно-религиозного компонента идентичности в позднем Советском Союзе явилось празднование Куликовской битвы, которая напоминает о победе русских князей над монголами, произошедшей 600 лет до того. Эта победа становится символичной, когда Россия задаётся вопросом о собственных славянских и православных корнях. Дебаты, которые сопутствуют празднованию в 1980-82 гг., являются симптомом экзистенциального кризиса, растущего в рядах интеллигенции. Торжества по случаю годовщины победы в Куликовской битве проясняют степень насущности вопроса о форме, которую должно принять русское государство. Учитывается социальный кризис, который всё-таки разрастался, советская система, рожденная революцией 60 лет назад, стала предметом открытой дискуссии. Некоторая часть российского интеллектуального мира была убеждена, что возрождение страны станет возможно только через процесс обновления, который заключает в себе обязательное оставление старой марксистско-ленинской доктрины и замену её на русское православие с его большей жизненной энергией. Об этом свидетельствует позиция Арсения Гулыги, философа-консерватора, принадлежащего к национальному течению, утверждавшего, что самая важная вещь, которая отражается на судьбе любой нации – степень ее связанности, в общность людей, которые составляют нацию.