Церковь в Бретани в период раннего средневековья (VI–IX вв.) Артеев Михаил Владимирович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I Политическая история Бретани в раннее средневековье 30

1. Римская Арморика 30

2. Переселение бриттов в Арморику: причины, хронология, периодизация, итоги 44

3. Бретонцы и франки в эпоху Меровингов 54

4. Политическая история Бретани в эпоху Каролингов 71

Глава II Организация Бретонской церкви в эпоху Меровингов и Каролингов 92

1. Христианизация римской Арморики 92

2. Особенности организации Римско-католической церкви и церквей кельтских регионов Европы 96

3. Бретонская церковь в эпоху «святых» 106

4. Церковная организация Бретани в эпоху Каролингов 118

Глава III Монашество и монастыри в Бретани в эпоху раннего средневековья 137

1. Монашество и монастыри на христианском Западе на рубеже античности и средневековья. Монашество и монастыри в кельтском мире 137

2. Peregrinationes британских монахов и возникновение первых бретонских монастырей 152

3. Становление в Бретани бенедиктинского монашества 169

Заключение 180

Список использованных источников и литературы: 189

Приложения 212

• Римская Арморика
• Бретонцы и франки в эпоху Меровингов
• Бретонская церковь в эпоху «святых»
• Становление в Бретани бенедиктинского монашества

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Необходимость изучения церковной истории Бретани периода раннего средневековья вызвана, во-первых, практически полным отсутствием в отечественной историографии работ о политической, событийной истории Бретани, бретонской церкви и бретонского монашества данной эпохи, а также переводной литературы по данной проблематике. Кроме того, и в зарубежной (главным образом, во французской) исторической науке недостаточно представлены обобщающие труды по истории церкви в раннесредневековой Бретани; во-вторых, теоретико-мировоззренческими причинами. Состоят они в том, что результаты данного исследования могут дать пищу для размышлений о национально-этнических и региональных особенностях развития христианства, христианской церкви, религиозной культуры. В частности, возникает вопрос о праве на существование термина «кельтское христианство». Исследование представляет собой определенный вклад в решение такой масштабной историко-социологической задачи как установление общего и особенного в развитии обществ Центра и обществ Периферии древней и средневековой Ойкумены.

Степень научной разработанности проблемы. Необходимо отметить, что медиевистика имеет для бретонского национального самосознания особое значение: на протяжении всего средневековья (в отличие от Нового времени) Бретань была фактически самостоятельным по отношению к Франции политическим образованием. Изучение ее истории в раннее средневековье важно в этом смысле вдвойне: истоки всей суммы отличий бретонцев от французов лежат именно там; кроме того, именно в эту эпоху Бретань, пусть и кратковременно, возвысилась до статуса королевства. Поэтому становление региональной историографии средневековья в Бретани шло рука об руку с развитием бретонского национализма; и церковь, наряду с артуровским рыцарством и бретонским языком, стала одним из символов национальной идентичности бретонцев¹.

Первый научный этап изучения истории раннесредневековой бретонской церкви приходится приблизительно на вторую половину XIX в. – первые три десятилетия XX в. Он отмечен фундаментальным трудом А. Ля Бордери (1827– 1901) «История Бретани»², где тематика церковной истории занимает одно из первых мест, а также специальными работами Ж. Лота (1847–1934), Ф. Дюина (1874–1924), А. Оэкса (1882–1916) и Р. Ларжийера (1891–1926)³. Они носили в

¹ См.: Guyomar J.-Y. Le bretonisme. Les historiens bretons au XIXe sicle. Rennes, 1987; Cornette J.
Histoire de la Bretagne et des Bretons: Des Lumires au XXIe sicle. P., 2008.

² La Borderie A. Histoire de Bretagne. T. 1. Rennes, 1896; T. 2. Rennes; P., 1898.

³ Loth J. L'migration Bretonne en Armorique du Ve au VIIe sicle de notre re. Rennes, 1883; Duine F. Le
schisme breton. L'Eglise de Dol au milieu du IXe sicle, d'aprs les sources // Annales de Bretagne. T. 30.

целом позитивистский характер, что выражалось в чрезмерном доверии перечисленных авторов к сведениям источников, главными из которых были жития бретонских святых. Это имело и несомненно положительное влияние на прогресс исторических исследований, поскольку такой подход стимулировал исследователей к изданию источников, в связи с чем особо следует отметить заслуги А. Ля Бордери и Ф. Плена⁴. Основная масса житий святых и картуляриев была издана именно в это время. При этом, отношение к сведениям источников менялось от свойственного историографическому романтизму доверия у старшего поколения (Ля Бордери, Лот) до умеренного критицизма (Дюин, Оэкс, Ларжийер), порожденного необходимостью обороняться от гиперкритики парижских «хартистов». Отметим, что полемика с ними носила не только научный характер, но фактически шла по линии «метрополия – национальная окраина», поскольку критики были парижанами, а критикуемые – бретонцами. В этот период произошло организационное оформление бретонской историографии, где ведущую роль играла медиевистика: возникли общества археологии и истории департаментов Кот-дю-Нор (1842 г.) и Иль-де-Виллен (1844 г.), стали издаваться журналы «Revue de Bretagne et Vende» (1867–1900), «Revue celtique» (с 1870), «Annales de Bretagne» (c 1886), а также разнообразные бюллетени и записки указанных обществ. И у истоков большинства этих начинаний стоят фигуры А. Ля Бордери и Ж. Лота.

В последующие пять десятилетий заметные работы по истории раннесредневековой Бретани и ее церкви в бретонской историографии не появлялись. Однако именно в этот период начинается активное изучение истории полуострова в Великобритании, где выходят работы Н. Чедвик (1891– 1972) и Э. Боуэна (1900–1983)⁵, написанные в сравнительно-историческом ключе: в условиях острого недостатка источников по истории раннесредневекового Уэльса и Ирландии новые результаты было возможно получить только с привлечением бретонского материала, вписав историю полуострова в общекельтский контекст. Благодаря им в исследования бретонского христианства был внесен зародившийся в британской историографии еще в XIX в. концепт «кельтской церкви», отличающейся от

1914. P.424-472; Duine F. Memento des sources hagiographiques de l’histoire de Bretagne. Rennes, 1918; Oheix A. L'histoire de Cornouaille d'aprs un livre rcent // Bulletin de la Socit archologique du Finistre. T.XXXIX. 1912. P. 3-24; Largillire R. Les saints et l'organisation chrtienne primitive dans l 'Armorique bretonne. Rennes, 1925; Largillire R. Les minihys // Mmoires de la Socit d'histoire et d'archologie de Bretagne. T. 8. 1927. P. 183-216.

⁴ Издания эти не были свободны от недостатков. Даже Ж. Лот в письме Ф. Дюину был вынужден
сравнить деятельность Ф. Плена в археографии со «слоном в посудной лавке» (Цит. по: Merdrignac B.
Les sources hagiographiques du haut Moyen ge. L'exemple de la Bretagne // Revue d'histoire de l'glise de
France. T. 86. 2000. P. 439).

⁵ Chadwick N.K. Early Brittany. Cardiff, 1969; Bowen E.G. Saints, seaways and settlements in the Celtic
lands. Cardiff, 1977 (первое издание вышло в 1969 г.).

римской церкви децентрализацией, подчеркнуто монашеским характером и аскетизмом, а также способом исчисления дат Пасхи, формой тонзуры и другими менее значительными деталями.

Современный этап изучения церковной истории раннесредневековой Бретани начался в конце 1970-х гг., когда научной зрелости достигает новое поколение бретонских ученых, связанных, главным образом, с Университетом Ренн-2: Б. Танги (1940–2015), Б. Мердриньяк (1947–2013), Ю. Гийотель (1941– 2004), А. Шедевилль (1935–2010)⁶, Г. Ле Дюк (1951–2006), Ж.-Л. Дёффик (р. 1953), Ж. ан Ирьен (р. 1937), Н.-И Тоннер (р. 1946)⁷ и др. Компанию им составило и новое поколение британских историков-кельтологов: Д. Дамвилл, В. Девис и Дж. Смит⁸. В начале 1980-х гг., вдохновленные библиотекарем Ландевеннекского аббатства Марком Симоном (1924–2015), они создали бывшее вначале неформальным сообщество для подготовки празднования 1500-летия с даты основания этого монастыря. Последовало проведение конференции, издание монументального сборника статей⁹, а также последующая трансформация этой коллаборации в «Centre International de Recherche et de Documentation sur le Monachisme Celtique» (CIRDoMoC), который с 1990 г. начал издавать ежегодник «Britannia Monastica» и готовить новые издания источников, устраняя при этом те недостатки, которые были свойственны археографии вековой давности. Следует отметить, что на этот раз они получили полную поддержку от столичных ученых в лице крупнейшего специалиста по истории раннесредневековой Франции П. Рише¹⁰. В 1990-х – 2010-х на смену основателям CIRDoMoC стали приходить их ученики: А.-И. Бурже, специалист по агиографии XI–XII вв.¹¹, И. Морис, защитивший диссертацию о деятельности ландевеннекского скриптория¹², А. Ленван,

⁶ Шедевиль и Гийотель являются авторами прекрасного очерка истории раннесредневековой Бретани
(Chdeville A., Guillotel H. La Bretagne des saints et des rois V-X sicle. Rennes, 1984).

⁷ Автор еще одной обобщающей работы, но географически более ограниченной: Tonnerre N.-Y.
Naissance de la Bretagne. Gographie historique et structures sociales de la Bretagne mridionale (Nantais et
Vannetais) de la fin du VIIIe sicle la fin du XIIe sicle. Angers, 1994.

⁸ В. Девис – специалист по истории Уэльса и автор великолепной монографии о бретонском
крестьянстве, написанной на материалах Редонского картулярия (Davies W. Small worlds: the village
community in Early Medieval Brittany. Gloucester, 1988). Напротив, в центре внимания монографии Дж.
Смит – бретонская и франкская знать и характерные для них практики, связанные с культом святых
(Smith J.M.H. Province and empire: Brittany and the Carolingians. Cambridge, 1992).

⁹ Landvennec et le monachisme breton dans le haut Moyen ge: actes du colloque du 15e centenaire de
l’abbaye de Landvennec, 25-27 avril 1985. Landvennec, 1986.

¹⁰ История этой организации отражена на ее сайте: URL: (дата обращения 14.06.2016).

¹¹ С биографией и библиографией можно ознакомиться в блоге, который он ведет: URL: (дата обращения 14.06.2016).

¹² Morice Y. L’abbaye de Landvennec des origines au XIe sicle travers la production hagiographique de
son scriptorium: Culture monastique et idologies dans la Bretagne du Haut Moyen Age: these pour
l'obtention du grade de docteur de l'universit Rennes 2. Rennes, 2006.

изучающая историю бретонских епархий¹³. Непременной частью исследований по истории церкви стали археологические раскопки, проведение и публикация результатов которых связаны с деятельностью П.-Р. Жио и А. Бардель. Их результаты, ономастические изыскания, методы т.н. «новой филологии» позволили по-новому взглянуть на ряд проблем церковной истории Бретани в раннее средневековье, связанных, прежде всего, с развитием сети монастырей, церквей, епископских кафедр, и взаимоотношений бретонской церкви с внешним миром.

В отечественной историографии, за исключением нескольких работ А. Я. Шевеленко, написанных преимущественно в 60-70-е гг. XX в. в рамках характерной для медиевистики советского периода проблематики социально-экономической истории и классовой борьбы¹⁴, об истории Бретани, бретонской церкви и бретонского монашества не написано практически ничего.

Несмотря на заметные успехи в исследовании Бретонской церкви раннего средневековья, многие аспекты ее истории в обозначенный период продолжают оставаться мало или вообще неисследованными. Это относится, прежде всего, к проблемам, обозначенным ниже в разделах «Научная новизна» и «Основные положения, выносимые на защиту».

Объектом исследования в диссертации выступают религиозные институты бретонского общества периода VI–IX вв., а именно: церковь и монашество.

Предметом исследования являются христианизация Бретани, развитие церковной организации и монашеских общин на её территории во взаимосвязи с политической историей региона, без изучения которой невозможно понять характерные черты церковной и монашеской жизни полуострова.

Необходимо отметить, что обозначающий объект исследования термин «Бретонская церковь» требует дополнительного пояснения. Ни одна из Церквей Запада в эпоху раннего средневековья не была юридически самоуправляющейся, поместной в том смысле, в каком была таковой, например, Галликанская церковь Франции с XV в. Тем не менее, они функционировали именно так – фактически независимо от Рима, который не

¹³ Lunven A. Construction de l’espace religieux dans les diocses de Rennes, Dol et Alet/Saint-Malo:
approches historique et archologique de la formation des territoires ecclsiastiques (diocse, paroisse et
cadres intermdiaires) entre le Ve et le XIIIe sicle: these pour l'obtention du grade de docteur de l'universit
Rennes 2. Rennes, 2012; Lunven A. Du diocse la paroisse. vchs de Rennes, Dol et Alet/Saint-Malo
(ve-xiiie sicle). Rennes, 2014; etc.

¹⁴ Шевеленко А.Я. Установление феодальных отношений и антифеодальные движения в Бретани
раннего средневековья: автореф. дисс. …канд. ист. наук. М,. 1962; Он же. Из истории возникновения
бретонской деревни в галльской Арморике // Средние века. 1962. Вып. 22. С.3-24; Он же. Начальные
формы феодальной собственности в Бретани // Европа в Средние века: экономика, политика,
культура. К 80-летию академика С.Д. Сказкина. М., 1972. С. 32-46; Он же. Торжество феодальной
собственности в Бретани IX столетия // Французский ежегодник. 1971. М., 1973; Он же. Феодальные
территории и феодальная надстройка в Бретани IX–XI вв. // Французский ежегодник. 1978. М., 1980.
С. 126-148.

мог осуществлял над ними прямой контроль, да и скорее всего не имел такого намерения. Папа был верховным арбитром, высшим иерархом, который единственный имел право посылать паллий – символ региональной церковной власти митрополитам (архиепископам). К нему могли обращаться, но его же могли и игнорировать. Фактически же, испанские, галльские (иногда совместно, иногда порознь с германскими), английские епископы собирались на общие синоды (обычно под руководством короля), где происходили рукоположения епископов и суды над ними, разбор тяжб и жалоб, свидетельствовались грамоты, принимались каноны и другие судьбоносные для Церкви данного региона решения (например, о введении в монастырях правил св. Бенедикта). Бретонские епископы с 849 г., после «схизмы Номиноэ», поступали точно так же, хотя это и противоречило каноническим нормам. Что касается эпохи VI–VIII вв., то изолированное существование церкви в Бретани за пределами Турской провинции и Галльской церкви вообще, также дает основания для употребления понятия «Бретонская Церковь», но в данном случае еще не для обозначения образования, имеющего некое институциональное единство, а как способ выделить совокупность элементов церковной организации, сформировавшихся на территории Бретани и обладавших региональной спецификой.

Хронологические рамки исследования. Исследование охватывает период с VI по IX в. Нижняя граница объясняется тем, что именно к VI в. относятся первые недвусмысленные сведения о наличии в Бретани священников, епископов и монахов. Возможные и даже вероятные следы христианства в Арморике в V столетии относятся, скорее, к предыстории, чем к истории Бретонской церкви. Верхняя граница, как можно заметить, не совпадает с общепринятой для обозначения конца раннего средневековья. Тем не менее, есть несколько причин для ограничения рассмотрения истории Бретонской церкви концом эпохи Каролингов:

- во-первых, на рубеже IX–X вв. коренным образом изменилась
политическая обстановка: и империя Каролингов, и Бретань пережили
политическую дезинтеграцию, что не могло не повлиять на Церковь,
лишившуюся королевского/герцогского патроната. В 939 г. в Бретани вновь
возникло герцогство, но преемником каролингской Бретани его назвать нельзя.
Набеги викингов, создавших в Нормандии и в устье Луары свое государство,
привели к тому, что ряд кафедр перестал регулярно замещаться. Наступил
кризис церковной организации региона;

- во-вторых, все части каролингского мира в X в. пережили в комплексе с
политическими и социально-экономические изменения, получившие в западной
литературе наименование «феодальной революции» или «феодальной
мутации». Сформировалась феодальная иерархия, сословные группы
кастелянов и рыцарей, феодальные линьяжи, вассальные связи с системой

феодальных держаний, исчезло свободное крестьянство. Ряд черт новой эпохи угадывался уже в IX в., что видно на примере Редона и его сеньории, но в целом церковным институтам в X–XI вв. пришлось существовать уже в совершенно новой социальной среде;

- в-третьих, имеющиеся у нас источники весьма немногословны об
истории региона именно в X в. Агиография в этом столетии прекращает
создаваться, картулярий Редона, наиболее достоверный из всех
раннесредневековых бретонских картуляриев, для X в. содержит огромные
лакуны. Очевидно, что все это есть отражение того глубокого кризиса, в
котором оказалась Бретонская Церковь в X в. в противоположность веку IX, на
которой приходится расцвет церковной культуры этого региона.

Разумеется, поскольку современная медиевистика не может обойтись без поисков структур «большой длительности», автору пришлось во всех трех главах углубляться во времена античности для объяснения причин тех явлений, которые явно проявили себя в истории Бретани раннего средневековья.

Географические рамки исследования. Исследование сфокусировано на Бретани – регионе, который в античное время именовался Арморикой. В эпоху Меровингов граница между бретонскими и франкскими землями проходила по реке Виллен, в IX в. она значительно отодвинулась к востоку, включив в себя области Ренна, Нанта, Реца, западную часть Анжу и полуостров Котантен. Однако задачи работы потребовали обращения также к истории церковных институтов Ирландии, Уэльса и Франкского государства.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в установлении закономерностей и тенденций исторического развития церкви в Бретани в период с VI по IX вв. Достижение этой цели предполагает выполнение ряда исследовательских задач:

- определить место Арморики в Римской империи, особенности ее
развития, в том числе, в условиях системного кризиса античного общества,
начавшегося в III в., и сопровождавшего его переселения народов,
особенностей христианизации этого региона;

осуществить периодизацию политической и церковной истории Бретани в раннее средневековье и выявить стоящие за нею факторы;

выявить причины, хронологию и итоги переселения бриттов в Арморику на рубеже античности и средневековья; реконструировать процесс образования государств бриттов в Арморике, их политическую историю и взаимоотношения с Меровингами в VI–VII вв.;

определить характер взаимоотношений бретонцев и франков в эпоху Каролингов (конец VIII–IX вв.), основные черты политической истории Бретани этого периода;

- определить основные черты церковной организации и монашеской
жизни, характерные для Уэльса (в какой-то мере для Корнуолла и пост-римской

Британии вообще) и Ирландии, провести сравнительный анализ полученных данных с основными чертами, выявленными для Бретонской церкви, с учетом существующей в историографии проблемы «кельтского христианства»;

- реконструировать и объяснить основные черты, характерные для
церковной организации и монашества в Бретани в эпоху Меровингов;

- описать и объяснить изменения, произошедшие в Бретонской церкви в
IX в., в частности, формирование ее епархиальной организации и
возникновение на территории Бретани бенедиктинских монастырей.

Методология исследования. Для достижения поставленных
исследовательских задач были применены следующие методы: нарративный,
заключающийся в изложении событий согласно тому, как они описаны в
повествовательных источниках (в нашем случае, главным образом, в хрониках),
явившийся незаменимым при написании очерка политической истории;
историко-сравнительный, который позволил сопоставлять традиции, практики,
существовавшие в Бретонской церкви, с теми, которые были характерны для
христианства и церквей Ирландии, Уэльса и франкской Галлии; историко-
генетический, который, вместе с историко-сравнительным методом, дал
возможность выявить истоки различных, характерных для бретонского
общества и церкви явлений, а именно: отсутствие епархиальной структуры,
кланово-родовой характер монастырей, сильный отшельнический элемент в
монашестве; историко-структурный, позволяющий взглянуть на бретонское
общество и церковь как на структурно-функциональное единство, где
существует взаимосвязь элементов, и в то же время определить место Бретани в
мир-системе раннесредневекового Запада; текстологический,

использовавшийся при анализе ряда письменных источников, в особенности агиографических сочинений, для выявления разновременных слоев информации и определения ее ценности для задач исследования; реконструктивный, применяющийся при интерпретации археологических данных.

Источниковая база. Для решения поставленных задач к анализу были привлечены разнообразные источники. В целом, существующую базу источников следует охарактеризовать как во многом неполную и фрагментарную. К этому следует добавить, что большую часть ее составляет чрезвычайно сложная для анализа бретонская агиография, испытывающая до сих пор недостаток научно изданных текстов. Все это, очевидно, и стало одной из причин слабой изученности данного региона в отечественной медиевистике.

Использованные в диссертации источники можно разделить на три основных типа: письменные, археологические и топонимические.

Среди письменных источников, на анализ которых опирается абсолютное большинство выводов диссертации, есть как те, которые были созданы за пределами Бретани, так и бретонские по происхождению. Последнее

представляется особенно важным, поскольку позволяет взглянуть на историю региона не только извне, но и изнутри, сделать более объективные и стереоскопичные выводы.

Бретонский актовый материал представлен картулярием Редонского аббатства¹⁵. Он был создан в XI в. на основе грамот, включая акты IX – начала X вв., которые содержали пожалования монастырю от правителей франков и бретонцев, записи даров от местной знати (махтиернов), сделок с крестьянами и священниками, судебных решений. К документальным источникам примыкает такой любопытный и важный для изучения истории Западной Римской империи периода ее распада документ как «Notitia Dignitatum» (перечень важных государственных должностей и войск Римской империи)¹⁶. Он позволяет реконструировать историю Арморики периода Великого переселения народов.

Нормативно-правовые источники, использованные в диссертации, представлены капитуляриями франкских императоров и решениями поместных, провинциальных и епархиальных синодов¹⁷.

Из нарративных источников наибольшей ценностью для темы исследования обладают истории и хроники. Это позднеантичные и ранневизантийские сочинения Евтропия, Аврелия Виктора, Зосимы, Иордана, Прокопия, «Галльская хроника 452 года»¹⁸. Исторические и хроникальные тексты, созданные в государстве франков: «Десять книг историй» Григория Турского, «Хроника Фредегара», «Мецские анналы», «Большие Лоршские анналы», «Бертинские анналы», «Хроника Регинона», «Аквитанская хроника», «Ангулемские анналы», «Фонтенелльская хроника», «История» Нитхарда», анонимная биография императора Людовика и некоторые другие¹⁹. Также была

¹⁵ Cartulaire de l'abbaye de Redon en Bretagne / Ed. par A. de Courson. P., 1863.

¹⁶ Notitia dignitatum: accedunt Notitia urbis Constantinopolitanae et laterculi prouinciarum / Ed. O. Seeck.
Berlin, 1876.

¹⁷ Capitularia regum Francorum / Ed. A. Boretius (Monumenta Germaniae Historica (далее – MGH). Leges).
T.1. Hannover, 1883; Capitularia regum Francorum / Ed. A. Boretius et V. Krause (MGH. Leges). T.2.
Hannover, 1897; Concilia aevi Carolini, 742-817 (MGH. Concilia. T.2.1); Die Konzilien der karolingischen
Teilreiche, 843–859 / Hrsg. W. Hartmann (MGH. Concilia. T.3); Concilia Galliae. A.314-506 / Ed.
C. Munier. Turnhout, 1963; Concilia Galliae. A.511-695 / Ed. C. de Clercq. Turnhout, 1963.

¹⁸ Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. Происхождение
римского народа. О знаменитых людях. / Пер. с лат. В. С. Соколова // Римские историки IV века. М.,
1997. С.77-224; Евтропий. Краткая история от основания Города. / Пер. А. И. Донченко // Там же.
С.5-76; Зосим. Новая история / Пер., комм., указ. Н.Н. Болгова. Белгород, 2010; Иордан. О
происхождении и деяниях гетов (Getica) / Вступ. ст., пер., комм. Е.Ч. Скржинской. СПб., 1997; Corpus
scriptorum historiae Byzantinae / consilio B.G. Niebuhrii. P.2. Procopius / ex. rec. Guilielmi Dindorfii.
Vol. 2. Bonn, 1833; Chronica Gallica a. CCCCLII // Chronica minora sec. IV, V, VI, VII. Vol. I / Ed.
Th. Mommsen. (MGH. Auctores antiquissimi. T. 9). Berlin, 1892. P. 615-666.

¹⁹ Григорий Турский. История франков / Пер. и ст. В.Д. Савуковой. М., 1987; Хроники Фредегара /
Пер. с лат., коммент., вступительная статья Г.А. Шмидта. СПб.; М., 2015; Annales Mettenses priores /
ed. B. de Simson. (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T. 10). Hannover; Leipzig,
1905; Annales regni Francorum inde a. 741 usque ad 829, qui dicuntur Annales Laurissenses maiores et
Einhardi / Ed. F. Kurze. (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T. 6). Hannover, 1895;

использована написанная англосаксом Бедой Достопочтенным «Церковная история народа англов»²⁰. Содержащиеся в этих источниках сведения более-менее одновременны их письменной фиксации, поэтому сомнений в их достоверности, как правило, не возникает. Имеющиеся трудности связаны лишь с интерпретацией некоторых имен собственных V–VI вв.

Следует отметить, что на территории собственно Бретани в эпоху раннего средневековья произведения такого рода, очевидно, не создавались, если не считать «Нантской хроники»²¹, созданной во второй половине XI в., т.е. уже, по сути дела, в другую эпоху, к тому же в самой «небретонской» области Бретани. Таким образом, собственно бретонский исторический нарратив о раннем средневековье, бретонская версия событий эпохи отсутствует (точнее, она представлена гораздо более поздней мифологизированной версией), что оставляет неизвестными многие факты внутриполитической истории региона.

В отдельную группу следует выделить нарративные тексты риторического характера. Среди них первостепенное значение имеет «Плач о разорении Британии» Гильды Премудрого²², поскольку создан он был духовным лицом, бриттом по этнической принадлежности, и именно в то время, когда его соотечественники стали переселяться из Британии в Арморику. К такого рода литературе можно отнести также «Исповедь» св. Патрика²³, панегирик Авиту Сидония Аполлинария²⁴, «Похвалу императору Людовику» Эрмольда Черного²⁵.

Письма, использованные в диссертации, относятся как к позднеантичной эпохе (здесь они дополняют скудные сведения хроник о событиях и

Annales Bertiniani / Ed. G. Waitz. (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T. 5). Hannover, 1883; Reginonis abbatis Prumiensis Chronicon cum continuatione Treverensi / Ed. F. Kurze. (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T.50). Hannover, 1890; Annales Engolismensis // [Annales aevi Suevici] / Ed. G.H. Pertz (MGH. Scriptores (in folio). T. 16). Hannover, 1859 P. 485-487; Nithardi Historiarum libri IIII / Ed. E. Mller (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T. 44). Hannover; Leipzig, 1907; Vita Hludovici imperatoris // Scriptores rerum Sangallensium. Annales, chronica et historiae aevi Carolini / Ed. G.H. Pertz (MGH. Scriptores (in folio). T. 2. Hannover, 1838). P. 604-648; Chronicon Aquitanicum // Ibid. P. 252-253; Fragmentum Chronici Fontanellensis // Ibid. P. 302-304.

²⁰ Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Пер., вст. ст. и комм. В.В. Эрлихмана.
СПб., 2001.

²¹ La chronique de Nantes (570 environ – 1049) / d. R. Merlet. P., 1896. Автор хроники очевидно
использовал какие-то документы, хранившиеся при Нантской кафедре, например, переписку с Римом
по поводу бретонской «схизмы» 849-860-х гг.

²² Гильда Премудрый. О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды / Пер., вступ. ст. и

примеч. Ю.Н. Чехонадской. СПб, 2003.

²³ Libri Sancti Patricii: the Latin writings of St. Patrick / Ed. by N.J.D. White (Proceedings of Royal Irish
Academy. Vol. XXV. 1905). P. 5-26.

²⁴ Apollinaris Sidonii carmina // Patrologia Latina / Ed. J.-P. Migne (далее – PL). 58. Col. 678-694.

²⁵ Ermoldi Nigellum carmina in honorem Hludowici Caesaris Augusti // Scriptores rerum Sangallensium.
P. 489-499.

персоналиях)²⁶, так и к периоду правления Каролингов, где особое место занимают папские послания, относящиеся к вопросу о Дольской митрополии²⁷. Агиографическую литературу следует разделить на ту, которая была создана за пределами Бретани, и на собственно бретонскую агиографию. Первая играет в данном исследовании вспомогательную роль, предоставляя при этом, однако, богатый сравнительно-исторический материал. К источникам первой группы относятся жития египетских отцов монашества²⁸, галльских мучеников, епископов и монахов IV–VI вв.²⁹, кельтских святых – Патрика, Колумбана, Дубриция, Гильды³⁰, а также франкская агиография меровингского и каролингского времени³¹. Как и любые тексты о жизни святых и их посмертных чудесах, эти содержат многочисленные клише, топосы и «бродячие сюжеты», но за некоторыми исключениями (в частности, патрикианской традиции), они были созданы спустя весьма непродолжительное время после

²⁶ Письма бл. Иеронима (PL. 22. Col. 419), Сидония Аполлинария (Apollinaris Sidonii epistolae //
PL. 58. Col. 501-502), Виктриция (PL. 20. Col. 443-444), св. Патрика (Libri Sancti Patricii. P. 26-32),
епископов Льва, Виктория и Евстохия (PL. 54. Col. 1239), епископов Лициния, Мелания и Евстохия
(Duchesne L. Lovocat et Catihern, prtres bretons du temps de saint Mlaine // Revue de Bretagne et de
Vende. T. 57. 1885. P. 3-16).

²⁷ Письма Люпа, аббата Феррье (Lettres de Servat Loup, abb de Ferrires / Ed. par G. Desdevises du
Dezer. Paris, 1888); Гинкмара Реймсского (Hincmari Remensis Archiepiscopi epistolae // PL. 126. Col. 9-
280), папы Николая I (Epistolae Karolini aevi. T. IV / Ed. E. Perels. (MGH. Epistolae (in quart). T. 6).
Berlin, 1925) и папы Иоанна VIII (Epistolae Karolini aevi. T. V / Ed. P. Kehr (MGH. Epistolae (in quart).
T. 7). Berlin, 1925).

²⁸ Палладий, еп. Еленопольский. Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов.
СПб, 1850.

²⁹ Житие св. Мартина, епископа и исповедника // Сульпиций Север. Сочинения / Пер. и комм. А.И.
Донченко. М., 1999. С. 91-115; Constantius of Lyon. The life of Saint Germanus of Auxerre // Soldiers of
Christ: Saints’ lives from Late Antiquity and the Early Middle Ages / Ed. by Th.F.X. Noble and Th. Head.
Philadelphia, 1994. P. 75-106; Vita Lupi, episcopi Trecensis // Passiones vitaeque sanctorum aevi
Merovingici et antiquiorum aliquot / Ed. B. Krusch (MGH. Scriptores rerum Merovingicarum. T. 3).
Hannover, 1896. P. 117-124; Liber in gloria martyrum // Gregorii Turonensis Opera. P. 2. Miracula et opera
minora / Ed. B. Krusch (MGH. Scriptores rerum Merovingicarum. T.1). Hannover, 1885. P. 34-111; Liber
vitae patrum // Ibid. P. 211-294; Vita Beati Maurilii // Venantii Honori Clementiani Fortunati opera pedestria
Vol. 2 / Ed. B. Krusch (MGH. Auctores antiquissimi. T. 4). Berlin, 1885. P. 82-101; Russon J.-B. La passion
des enfants-nantais. Nantes, 1945.

³⁰ St. Fiech's metrical life of Saint Patrick // The most ancient lives of Saint Patrick / Ed. by J. O'Leary. 7th
ed. N. Y., 1904. P. 25-32; Liber Ardmachanus. The book of Armagh / Ed. by J. Gwynn. Dublin; L., 1913.
P. 17-30; Vitae Columbani abbatis discipulorumque eius // Ionae Vitae sanctorum Columbani, Vedastis,
Iohannis (MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. T. 37 / Ed. B. Krusch). Hannover,
1905. P. 1-294; S. Dubricius (Dyfrig) // Baring-Gould S., Fisher J. The Lives of the British Saints. The Saints
of Wales and Cornwall and such Irish Saints as have dedications in Britain. Vol. 2. L., 1908. P. 359-382;
Гильда Премудрый. О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды. С. 374-406.

³¹ Ex translatione et miraculis S. Reginae / Ed. O. Holder-Egger (MGH. Scriptores (in folio). T. 15. P. 1).
Hannover, 1887. P. 449-451; Monumenta S. Winnoci Bergensis / Ed. O. Holder-Egger // [Supplementa
tomorum I-XII, pars III. Supplementum tomi XIII] (MGH. Scriptores (in folio) T15.2). Hannover, 1888.
P. 774-789; Actus pontificum Cenomannis in urbe degentium / ed. par l'abbe G. Bisson et l'abbe A. Ledru.
Le Mans, 1902; Vita Eligii episcopi Noviomagensis // Passiones vitaeque sanctorum aevi Merovingici / Ed.
B. Krusch (MGH. Scriptores rerum Merovingicarum. T. 4). Hannover; Leipzig, 1902. P. 669-741; Vita
Ermenlandi abbatis Antrensis auctore Donato // Passiones vitaeque sanctorum aevi Merovingici / Ed.
B. Krusch et W. Levison (MGH. Scriptores rerum Merovingicarum. T.5). Hannover; Leipzig, 1910. P. 674-
710.

смерти их героев, часто теми, кто знал их лично, и в силу этого содержат указания на подлинные факты, обстоятельства и условия жизни соответствующей эпохи.

Бретонская агиография является в данном исследовании главным источником по истории церкви и монашества в Бретани. Произведения этого жанра следует классифицировать по степени достоверности содержащихся в них сведений, что обычно напрямую связано с тем, насколько отстояло время их создания от времени жизни соответствующего святого:

«Деяния редонских святых»³², созданные в Редонском аббатстве в конце IX в. непосредственным свидетелем возвышения аббатства и жизни его основателя Конвойона (возможно это был Ратвили, епископ Алета в 866– 878 гг.;

«Древнейшее житие св. Самсона Дольского»³³ – произведение с неясной датировкой, варьирующейся от начала VII в. до второй половины IX в.; автор принимает мнение Б. Мердриньяка о ранней датировке этого памятника (что не исключает последующих вставок в его текст);

жития св. Геноле, написанное Гурдистеном, Павла Аврелиана, авторства Гурманока, и Мало (Маклиава, Макута), создателем которого является дьякон Били, и еще одно его анонимное житие³⁴ – все они были созданы в IX в.;

«Житие св. Конвойона», созданное в XI в. на основе «Деяний редонских святых»; в связи с тем, что часть «Деяний» до нас не дошла, то этот текст имеет определенную ценность;

жизнеописания Бриока, Модеза, Нинноки, Леонора, Мевена, Тутваля (в трех версиях), Кунваля, Армеля³⁵, относящиеся к XI–XII вв., т.е. довольно поздние, но содержащие, как показывают исследования последних десятилетий, определенные пласты аутентичной информации.

³² The monks of Redon. Gesta Sanctorum Rotonensium and Vita Conuuoionis / Ed., transl. C. Brett.
Woodbridge, 1989.

³³ La vie ancienne de saint Samson de Dol / d., trad. et comm. par P. Flobert. P., 1997.

³⁴ Vita S. Winwaloei, primi abbatis Landevenecensis, auctore Wurdestino // Analecta Bollandiana. T. 7.
1888. P. 167-264; Vita Sancti Pauli episcopi Leonensis in Britannia Minori auctore Wormonoco // Analecta
Bollandiana. T. 1. 1882. P. 208-258; Vie indite de Saint Malo crite au IX sicle par Bili / Pub. par
F. Plaine. Rennes, 1884; Autre vie de Saint Malo crite au IX sicle par un anonyme / Pub. par A. de La
Borderie. Rennes, 1884.

³⁵ Vita S. Brioci episcopi et confessoris ab anonymo suppari conscripta // Analecta Bollandiana. T. 2. 1883.
P. 161-190; Saint Maudez: texte latin des deux vies les plus anciennes de ce saint et de son trs ancien office
/ pub. par A. de La Borderi. Rennes, 1891; Vita Sancte Ninnoce // Cartulaire de l'abbaye de Sainte-Croix de
Qiumperl / Ed. par L. Maitre et P. de Berthou. Rennes; P., 1904. P. 55-65; La Vie latine de saint Lunaire:
Textes, traduction, commentaires / Ed. par A. Carre et B. Merdrignac. Landevennec, 1992; Vita S. Mevenni
abbatis et confessoris in Britannia Armoricana ab anonymo fere suppari conscripta // Analecta Bollandiana.
T. 3. 1884. P. 141-156; La Borderie A. Les trois vies anciennes de saint Tudual: texte latin et commentaire
historique // Memoires de la Socit Archologique et Historique des Ctes-du-Nord T. 2. 1885-1886. P. 77-
122; Vie indite de saint Cunwal / Ed. par A. Oheix // Revue celtique. T. 32. 1911. P. 154-183; Vita Sancti
Armagili ex veteri breviario Leonensi // Ropartz S. Notice sur la ville de Plormel. P., 1864. P. 163-178.

Таким образом, бретонская раннесредневековая агиография с должной долей осмотрительности может быть использована для исторических реконструкций, предусмотренных задачами настоящего исследования, что, в сочетании с обращением к другим видам источников, делает предприятие по его написанию возможным.

Археологические объекты, о которых идет речь в диссертации, представляют собой практически исключительно поселения и постройки жилого, хозяйственного и культового назначения, а также вещи там найденные. В связи с тем, что автор диссертации не принимал личного участия в археологических исследованиях и не имел доступа к первичной археологической документации, данные этой науки были привлечены лишь в той мере, в какой они содержатся научной литературе (в монографиях, диссертациях, статьях³⁶), и лишь в иллюстративных целях.

Специальных исследований топонимики автор диссертации также не проводил ввиду того, что это совершенно самостоятельная область исследований, находящаяся на стыке истории, археологии, географии и лингвистики, требующая тщательного изучения всего комплекса актового материала, кадастров, переписей с IX в. и до наполеоновской эпохи, а также глубокого знания кельтских языков (галльского, бретонского, ирландского), каковым он не обладает. Однако те сведения, которые содержатся в научной литературе, весьма информативны относительно вопросов этнического состава населения, миграций и поселенческой структуры, каковая, в свою очередь, может вывести нас на вопросы и социальной, и церковной организации³⁷. При

³⁶ Преимущественно на археологическом материале построены работы Б. Канлиффа и П. Галлиу
(Cunliffe B. Facing the Ocean: the Atlantic and its people. Oxford, 2001; Galliou P. L'Armorique Romaine.
Braspars, 1984). Первая посвящена европейской Атлантике от каменного века до плаваний Колумба
вообще, вторая – римскому периоду в истории Бретани. Отдельный раздел, посвященный
материальной культуре бретонцев VI–IX вв., написанный П.-Р. Жио и Ф. Гигоном, имеется в
монографии «Заселение бриттами Бретани» (Giot P.-R., Guigon P., Merdrignac B. The British settlement
of Brittany: the first Bretons in Armorica. Stroud, 2003. P. 199-282). Важные археологические
материалы, касающиеся аббатства Ландевеннек, приведены в диссертации И. Мориса (Morice Y.
L’abbaye de Landvennec des origines au XIe sicle travers la production hagiographique de son
scriptorium: Culture monastique et idologies dans la Bretagne du Haut Moyen Age: these pour l'obtention
du grade de docteur de l'universit Rennes 2. Rennes, 2006. P. 357-394, 581-586), а также в статье А.
Бардель и Р. Переннека (Bardel A., Prennec R. Les anciens fours cloches de l'abbaye de Landvennec //
Britannia monastica. Vol. 8. 2004. P. 143-160). Результаты исследований монастыря на о. Лавре
приведены в статье П.-Р. Жио (Giot P.-R. "Insula quae Laurea appellatur". Fouilles archologiques sur l'le
Lavret // Landvennec et le monachisme breton dans le haut Moyen ge: actes du colloque du 15e
centenaire de l’abbaye de Landvennec, 25-27 avril 1985. Landvennec, 1986. P. 219-238).

³⁷ Помимо работ А. Ленван, указанных выше в сноске №13, приведем ряд более ранних работ,
построенных преимущественно на анализе топонимики: Largillire R. Les saints et l'organisation
chrtienne primitive dans l 'Armorique bretonne. Rennes, 1925; Largillire R. Les minihys // Mmoires de la
Socit d'histoire et d'archologie de Bretagne. T. 8. 1927. P. 183-216; Tanguy B. La limite linguistique dans
la pninsule armoricane l'poque de l'migration bretonne (IVe – Ve sicle) d'aprs les donnes
toponimiques // Annales de Bretagne et de Pays de l'Ouest. Vol. 87. 1980. P. 429-462; Abalain H. Noms de
lieux bretons. P., 2000; Gendry M. Les minihis en Bretagne entre le IXe et le XIIe sicle: des territoires
monastiques sacraliss? // Annales de Bretagne et des Pays de l’Ouest. Vol. 117. 2010. P. 25-55.

этом следует обязательно отметить, что данные топонимики, будучи, как и данные археологии, сами по себе объективными, могут интерпретироваться очень неоднозначно, что снижает их общедоказательную силу.

Научная новизна. В настоящем диссертационном исследовании впервые:

1. в отечественной историографии представлен очерк политического развития Бретани (Арморики) от античности до распада империи Каролингов;

2. в научный оборот отечественной медиевистики введены следующие источники: «Древнейшее житие св. Самсона Дольского», жития Бриока, Модеза, Леонора, Мевена, Тутваля (в трех версиях), Кунваля, Армеля;

3) в отечественной медиевистике проанализировано становление
структурных основ христианской церкви в Бретани, в частности, ее
епархиальной организации, выявлены факторы, влиявшие на этот процесс, и
его этапы; высказаны суждения о времени возникновения епископских кафедр
в регионе;

4) в европейской медиевистике проанализирован процесс развития
бретонского монашества в VI–IX вв., выявлены его факторы и предложена его
периодизация.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Научное значение диссертации в теоретической плоскости состоит в том, что выявлено влияние географического и социального фактора на политическую и церковную историю Бретани и других кельтских регионов раннесредневековой Западной Европы.

Научное значение диссертации в практической плоскости состоит в том, что ее результаты могут быть использованы при написании научных работ и учебных курсов по истории Церкви, монашества и агиографии, истории Западной Европы в целом и отдельных ее регионов (государств Меровингов и Каролингов, Бретани, Британских островов в раннее средневековье).

Основные положения, выносимые на защиту:

1) Бретань (Арморика) находилась на периферии западной цивилизации,
что было обусловлено, прежде всего, географическим фактором. Эта черта
проявлялась уже в античное время и стала еще более выраженной с началом
средних веков. При этом Бретань (Арморика) куда теснее была связана с
другими периферийными регионами Атлантического побережья Европы:
Ирландией, Уэльсом, Коруноллом, отчасти с Галисией, нежели с внутренними
районами Галлии;

2) сходство церковного устройства и организации монашества,
прослеживаемое между Бретанью, Ирландией и Уэльсом, является в меньшей
степени следствием этнического родства кельтских народов этих стран, в
большей степени – следствием схожести социальных условий, в которых они
формировались (отсутствие городов, централизованной власти, клановый

характер общества и элиты). Таким образом, еще раз подтверждается обоснованность сомнений в существовании особого "кельтского христианства";

3. в политической, а равным образом и в церковной истории Бретани в раннее средневековье выделяются два этапа, обусловленных воздействием внешнего фактора – франкской экспансией: Меровингский (конец V – начало VIII вв.), когда власть королей франков на крайнем западе их владений ощущалась крайне слабо, и Каролингский (вторая половина VIII–IX вв.), когда Бретань оказалась интегрирована в империю франков;

4. характерными чертами организации Бретонской Церкви и монашества в эпоху Меровингов были следующие: отсутствие епархиальной организации; соединение епископских кафедр с монастырями; преобладание мелких, не имевших значительных земельных и иных ресурсов монашеских общин и сообществ отшельников, где не было четкой границы между монахами, клириками и мирянами; контроль над ними со стороны бретонской кланов-племенной знати через родственные связи с монахами; разнообразие монашеских правил и литургических порядков;

5. в IX в. началась интеграция Бретани – как в социально-политическом, так и в церковном отношении – в состав западноевропейской цивилизации, олицетворяемой империей Каролингов. В истории Церкви это выразилось в формировании епархиальной структуры и возникновении бенедиктинских аббатств, ставших центрами крупнейших сеньорий, а также распространения письменной культуры. Процесс этот, однако, оказался незавершенным в силу указанного периферийного положения региона по отношению к остальному Каролингскому миру. Окончательное вхождение Бретани в феодальную Европу случилось в период правления в ней династии нормандских герцогов в XI– XII вв.

Апробация работы. Основные выводы настоящего диссертационного исследования нашли отражение в 8 научных публикациях автора, из которых 5 – в рецензируемых научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией при Минобрнауки Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук.

Результаты исследования также были представлены в виде докладов и выступлений на всероссийских и международных конференциях:

II Всероссийская с международным участием конференция «Британские чтения» (Саратов, Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского, 19-20 сентября 2013 г.);

III Международная научная конференция «Британия: история, культура, образование» (Ярославль, Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского, 1-2 октября 2015 г.);

Международная научная конференция «Лістападаскія сустрэчы – ХI» памяти академика Н. М. Никольского и академика В. Н. Перцева (Минск, Белорусский государственный университет, 12-13 ноября 2015 г.);

Всероссийская научная конференция «Историческая наука и судьбы историков: Преемственность и инновационные подходы» (Саратов, Саратовский государственный университет, 14 ноября 2017 г.);

а также в выступлениях на ежегодных научных чтениях в Воронежском государственном университете.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, разделенных на параграфы, Заключения, Списка использованных источников и литературы, а также Приложений.

Римская Арморика

Впервые на страницы письменных источников территория современной Бретани попадает в античную эпоху, а именно с того периода, когда она оказывается включенной в состав Римской империи 70 . Как сообщает сам завоеватель Галлии Юлий Цезарь, к приморским (ареморейским или армориканским) общинам, которые подчинились его легату П. Крассу летом 57 г. до н.э., относились венеты, венеллы, озисмы, кориозолиты, эсубии, аулерки и редоны (BG II, 34). Зимой 57/56 гг. они стали объектом массовых продовольственных реквизиций со стороны Красса, который со своим легионом зазимовал в области соседнего племени андов. Действия римлян вызвали массовое восстание, зачинщиками которого были венеты (BG III, 8-9). Восстание с большим трудом удалось подавать летом 56 г.; причем Цезарю пришлось призвать флот, чтобы захватить господство на море, которое до того принадлежало искусным мореходам-венетам, о которых автор «Записок о галльской войне» пишет, что «они сделали данниками всех, кто плавает по этому морю» (BG III, 8), а для войны с Цезарем даже сумели доставить вспомогательные войска из Британии (BG III, 9). В итоге приморские общины были разгромлены, старейшин венетов римляне казнили, а остальных продали в рабство (BG III, 16). В дальнейших событиях лично Цезарь участия не принимал, поэтому они описаны довольно скупо, но можно понять, что окончательного замирения Арморики не произошло: зимой 54/53 гг. там находился легион Луция Росция – вероятно, для предотвращения возможного мятежа (BG V, 24), – а в 52 г. во время восстания Верцингеторига на подмогу вождю галлов отправились отряды кориозолитов, редонов, озисмов, венетов, венеллов и других приморских племен (BG VII, 149).

Затем Арморика вновь надолго пропадает из поля зрения письменных источников, из чего можно заключить, что какие-либо заметные в масштабах всего Римского государства события там не происходили. Политическая стабильность благоприятствовала романизации, которая охватила всю Галлию, начиная с эпохи Августа. Ее уровень позволяют оценить исследования материальной культуры этой эпохи. Армориканские племена получили статус civitates, каждая из них получила город-столицу, построенную по принятым в Римской империи градостроительным канонам. На территории современной Бретани проживали племена озисмов, кориозолитов, венетов, редонов и намнетов, на землях которых были построены Vorgium (Каре), Fanum Martius (Корсёль), Darioritum (Ванн), Condate (Ренн) и Condevicnum (Нант) 71 . Административно civitates армориканцев входили в состав провинции Лугдунская Галлия (после административной реформы Диоклетиана – в Третью Лугдунскую)72. Насколько можно судить по специальной литературе, это были типичные римские провинциальные города с правильной планировкой и общественными сооружениями (театрами, термами, храмами, форумами, базиликами и т.п.), правда, весьма скромными по размерам и так плохо сохранившимися, что видимых следов их почти не осталось, в противоположность многим другим галльским городам73. Это не значит, что римский стиль жизни был чужд жителям Арморики. Бассейны, бани, мозаичные полы, даже театры и цирковые арены, которые обнаруживают при раскопках расположенных на побережье вилл, говорят об обратном. При этом, некоторые общие принципы организации сельских поселений и в удаленных от моря районах свидетельствуют, как считает Патрик Галлиу, об определенном уровне интеграции в галло-римское общество и сельской глубинки полуострова74. Правда, исследованы они еще недостаточно хорошо, чтобы делать окончательные выводы. Погребения демонстрируют куда более неоднородную картину: жители Арморики использовали при захоронении как римские, так и восточные практики, но большинство все же придерживалось традиций предков75.

Уровень романизации можно оценить по данным не только археологии, но и топонимики. Соответствующий анализ был проведен бретонским исследователем Бернаром Танги76. Оспаривая мнение, высказанное еще Жозефом Лотом, что кельтские топонимы на полуострове либо оставлены бретонцами (оканчивающиеся на -ac), либо дошли до нас в романизированной форме (оканчивающиеся на -), что является доказательством широкого использования аборигенным населением латинского языка в конце античности, Танги утверждает, приводя в качестве главного аргумента датировку фонетического сдвига в поздней латыни, имевшего следствием замену -ac на - временем, предшествующим переселению бриттов на полуостров, что местные галльские наречия преобладали над латынью в позднеантичную эпоху77.

Данные антропонимики, источником для которых служит эпиграфика, также подтверждают сравнительно низкий уровень романизации населения Арморики. Так, в надписях господствуют кельтские имена, не модифицированные по римскому образцу (т.е. без личного имени или указания на имя отца в генитиве)78. Наконец, еще одним свидетельством низкого уровня романизации Арморики является возрождение ряда элементов материальной культуры латенского времени – керамики, крепостей – в период кризиса на Западе Римской империи в III-V вв.79 Таким образом, утвержддение, что Арморика была наименее романизированной частью Галлии, представляется вполне справедливым.

По нашему мнению, это можно объяснить несколькими причинами. Арморика оказалась в стороне от главного пути, по которому шел обмен между Средиземноморьем и Северной Европой (прежде всего, с Британией). Путь этот пролегал через Рону и Рейн, что устанавливается по многочисленным находкам вдоль этого маршрута амфор, служивших тарой для средиземноморского экспорта, а также керамики (т.н. terra sigillata), производимой в самой Галлии, при практически полном отсутствии таковых вдоль атлантического побережья. Это было связано не только с тем, что этот путь был более безопасным по сравнению с путешествием по бурным водам океана (хотя и более длительным)80; основная масса потребителей всей этой продукции – легионеры, чиновники, германские варвары – проживали на востоке Галлии. Наконец, до Лондона, основного центра распространения достижений римской цивилизации в Британии, было удобнее добраться из устья Шельды, нежели с Атлантического побережья Галлии. Разумеется, торговля в этих краях не замерла, но она, судя по всему, носила достаточно скромные масштабы и велась товарами местного производства (соль, металлы, керамика, гарум, сельскохозяйственная продукция)81.

Не слишком комфортный для жителей Средиземноморья климат, отсутствие военной опасности, расположение в стороне от основных торговых путей не делали будущую Бретань местом, где, по мнению римских властей, стоило строить дороги, держать легионы и выделять земли для ветеранов. Это тоже ослабляло процесс романизации этого края.

Рядом историков предпринимались попытки оценить численность населения Бретани в римское время. Общепринятым является мнение, что оно значительно сократилось в период кризиса III-V вв. По одним оценкам, в эпоху ранней империи в Галлии проживало около 6 миллионов человек82, по другим – 2,5-3 миллиона 83 . В дальнейшем оно двукратно сократилось, что дает соответствующие цифры. Оценка населения Бретани в кризисные IV-VI столетия находится в районе 200-300 тыс. человек 84 , что вполне сопоставимо с численностью самых крупных германских племенных союзов, переселявшихся на территорию Римской империи85, или с населением Британии в этот же период (800 тыс. человек)86. Это означает, что полуостров не был пустынным, хотя и испытал определенную депопуляцию, но в то же время, там было достаточно много свободного места, чтобы переселенцы могли устроить свою жизнь, не вступая в конфликты с местным населением.

Бретонцы и франки в эпоху Меровингов

Политические события в Бретани и имена бретонских вождей становятся нам известны (правда, отрывочно) с середины VI в. – по мере того, как этот регион и его жители оказываются втянутыми во внутриполитическую жизнь Меровингской державы.

Мы не знаем точно, когда Арморика попала под власть франков и каков был характер этого подчинения. Очевидно, что Хлодвиг, покоривший большую часть Галлии после побед при Суассоне в 486 г. и Вуйе в 507 г., должен был задуматься о безопасности своих западных рубежей, даже если у него не было особого интереса к захвату полуострова. Отсутствие прямых данных об этом заставляет обратиться к косвенным свидетельствам. Таковое в распоряжении историков лишь одно: это уже приведенный нами пассаж из «Готской войны» Прокопия Кесарийского, где речь идет о загадочных арборихах, живших в V в. в «крайних пределах Галлии». Историки предлагают различные варианты их идентификации. Большинство видит в них армориканцев173, есть предположения, что это аланы174 или бритты175, или даже бруктеры, и дело вообще происходило не на западе Галлии, а в устье Рейна176. Бриттская версия дала основания Л. Флерио построить целую гипотезу о заключении между Хлодвигом и бриттами федератского договора вскоре после крещения короля франков в 497 г.

По нашему мнению, из текста Прокопия вытекают несколько неоспоримых вещей: 1) он отличает германцев177 от арборихов, а тех и других – от римлян; 2) он отличает «христиан», которыми являются арборихи, римляне и германцы (франки), от ариан; 3) арборихи и германцы (франки) в его время представляют собой один народ. Армориканцы в тексте Прокопия – это, скорее, римляне. Бритты, хотя и придерживались ортодоксального вероисповедания, на роль арборихов также не подходят, ибо никогда не сливались с франками в единый народ, ничего не известно о браках между ними. Остается какой-то другой варварский gens. В принципе, текст источника позволяет предположить любое племя, необязательно негерманское (коль скоро Прокопий называет германцами только франков, но не готов, бургундов, тюрингов и пр.), но наиболее правдоподобной кандидатурой представляются аланы, коль скоро мы знаем об их проживании на границе Арморики. У нас нет твердых данных о том, что аланы во второй половине V в. были христианами, однако, если судить по одной из надписей, оставленной св. Мартином Брагским, где аланы перечисляются среди народов, обращенных св. Мартином Турским178, событие это было уже достаточно давним, за пределами памяти живущего тогда поколения, что даже было таким образом мифологизировано. Несомненно, что процесс ассимиляции максимум двух десятков тысяч аланов галло-римским населением и франками протекал весьма быстро, о чем говорят данные антропонимики179 и отсутствие каких-либо упоминаний о политических притязаниях аланской элиты после установления в Галлии франкского доминирования.

Таким образом, гипотеза Л. Флерио не находит поддержки в источниках, что, однако, вовсе не означает отсутствия отношений между армориканскими бриттами и франками, в том числе, оформленных виде какого-то договора.

Мирный их характер, несомненно, говорит в пользу его существования180. Как пишет Бернар Мердриньяк: «Даже если “договор 497 года” остается гипотетическим, политика Хлодвига по созданию союза с бретонцами принадлежит к традиции заключения договоров с романо-бриттами, рекомендованной последними представителями имперской администрации в Галлии. Сиагрий создал альянс с вестготами-арианами Тулузского королевства. Эта смена политики оказалась для него фатальной. Таким образом, победа Хлодвига над противником наделила короля франков статусом защитника римской культуры, и сам этот факт мог завоевать для него сердца бретонцев»181.

Отрывочные сведения последующих нескольких десятилетий имеют отношение к церковным делам, ибо полуостров в любом случае оставался в рамках католической церкви, даже если его епархиальное и парохиальное устройство оказалось дезорганизованным182. Деятельность одного из создателей бретонской церкви, св. Самсона Дольского, оказалась переплетена с политикой, благодаря чему мы можем приподнять завесу безмолвия над ранней историей бретонских княжеств. Как сообщает его житие, Самсон высадился на северном побережье, где вскоре основал свой монастырь и кафедру. Оказалось, что его паства пребывает в печали, ибо власть здесь захватил «несправедливый и жестокий иноземный правитель» (iudex) Коммор, чем-то прельстивший короля Хильдеберта, с чьего дозволения он убил местного вождя (presul) Иону, а его сына Юдваля передал в руки короля франков. Самсон немедля отправился к Хильдерберту, чтобы освободить юношу, сотворил при его дворе несколько чудес, чем расстроил козни жены короля. Юдваль был выпущен из темницы и вместе с Самсоном отправился на острова Джерси и Гернси, где набрал войско. Благодаря молитвам святого, он одним ударом сразил в битве ненавистного Коммора и вернул себе власть надо всей Домнонией183.

Однако достоверность этого житийного рассказа не может быть принята за несомненную. Дело в том, что Григорий Турский, который был современником и очевидцем этих событий, предлагает несколько иную версию произошедшего. Сын Хлотаря, брата Хильдеберта, Храмн, сделанный отцом королем Аквитании, вступив в союз с дядей, затеял войну против отца и братьев. Проиграв ее, он был вынужден бежать в Бретань, к графу Хонооберу. Хлотарь же стал преследовать мятежного сына. В битве пал Хонообер, а Храмн был схвачен и сожжен. События эти датируются годом до смерти Хлотаря, т.е. 560 (История, IV, 16-17; 20-21). Как убедительно показал Т. Чарльз-Эдвардс, Хонообор (Chonoober) и Коммор – это одно и то же лицо184. В этом случае недоумение о действительных причинах разрыва союза между Коммором и Хильдебертом, которое может вызвать известие жития, исчезает: они до самого конца оставались союзниками, а противником и убийцей бретонского графа был Хлотарь. Здесь, правда, возникает новый вопрос: а как же быть с прямым указанием жития на Хильдеберта как на благодетеля св. Самсона? Наиболее правдоподобное объяснение заключается в том, что Хильдеберт, чьи владения прямо соприкасались с Бретанью, и который царствовал в эпоху становления бретонской церкви, был для кельтского духовенства своего рода местом памяти, героем, с которым связывались только положительные события в церковной истории страны185. Утвердившаяся после гибели Коммора новая династия Юдваля через житийный рассказ о св. Самсоне, наиболее чтимом бретонском святом, попыталась таким образом легитимизировать себя в глазах современников. Сделать такое предположение не препятствует тот факт, что Самсон был активен не только при Хильдеберте, но и при последующих королях186, и пользовался на них большим влиянием, на что указывает тот факт, что одного из сыновей Хильперика I назвали совершенно нетипичным для Меровингов именем Самсон187.

Еще один раз Коммор (Хонообор), но уже в другом варианте написания его имени – Кономор – присутствует в другом месте сочинения Григория Турского: там, где речь идет о событиях в Корновии (История, IV, 4). Правивший ею граф (comes) Ханаон убил трех своих братьев, а четвертого брата, Маклиава, заключил в оковы. Из темницы его вызволил епископ Нанта Феликс, видимо, при условии принесения им клятвы верности брату. Но Маклиав в итоге клятву нарушил и бежал «в другую область к графу Кономору», который сумел хитростью, распустив слух о его смерти, спасти Маклиава от преследователей. Через некоторое время он отправился в Ванн, где принял монашество и был рукоположен в епископы, тем более что его владения были захвачены братом. Однако после смерти Ханаона он вновь «отрастил волосы, взял жену, которую он оставил, сделавшись клириком, и захватил владения своего брата». Указания Григорий датировать проще: они происходили около 550 г. или чуть позже188, что не противоречит нашим предыдущим рассуждениям.

На этом, однако, возможные отождествления Коммора/Кономора не исчерпываются. Исходя из сообщения в житии Самсона, что он был чужеземцем (externus), его можно отождествить, как и делает большинство историков, с упомянутым в бриттских королевских генеалогиях человеком по имени Cynvawr, родившимся где-то в конце V в. 189

Бретонская церковь в эпоху «святых»

Если не считать загадочного Мансуэта, «епископа бриттов», то первыми известными нам бретонскими духовными лицами были священники Ловокат и Катихерн, которым было адресовано письмо, написанное митрополитом Тура Лицинием, епископами Ренна Меланием и Анжера Евстохием 368 . Оно было ответом на жалобу армориканского священника Спарата (видимо, галло-римского происхождения), упрекавшего бретонцев в том, что они проводили богослужения не в освященных церквях, а в случайных хижинах, используя при этом переносные алтари, и в участии в этих богослужениях женщин (вероятно, имелись в виду дьякониссы). Галльские иерархи осудили обе эти неканонические практики как угрожающие единству Церкви369.

Случай этот, по нашему мнению, интересен в следующих отношениях. Во-первых, он обнаруживает консерватизм и сельские корни бретонского христианства. Мы ясно видим, что среди бриттов еще сохранялись дьякониссы – практика, уже довольно давно запрещенная в римско-католической церкви. И очевидно, что бретонские священники вовсе не считали необходимым отправлять культ в специально предназначенных для этого зданиях, сохраняя традиции раннего христианства и британской церкви IV-V вв. Во-вторых, бродячий характер деятельности Ловоката и Катихерна заставляют видеть в них миссионеров, приобщавших к Телу Христову жителей армориканской глуши. В-третьих, показательно вмешательство в дело реннского епископа, который, видимо, считал, что бритты действовали на подведомственной ему территории. Но, как показал Б. Мердриньяк, Катихерн проживал на территории бывшей civitas кориозолитов, о чем говорит зафиксированный в источниках XIV в. топоним Langadiarn370. Отсюда следует, что к западу от Ренна не было епископа, во всяком случае, такого, полномочия которого были бы признаны галльским духовенством. А это, в свою очередь, с большой степенью вероятности свидетельствует об отсутствии на территории Бретани епископий при наличии, однако, некоторого количества приходов и священников, в том числе галло-римских, о чем говорят сама жалоба Спарата, а также данные топонимики (правда, интерпретация последних неоднозначна371).

Первые свидетельства существования среди бретонцев духовных лиц епископского чина относятся ко второй половине VI в. Правила, принятые на синоде галльских епископов, состоявшемся в Париже где-то между 556 и 573 гг., подписаны, кроме всех прочих, также Самсоном 372 . И хотя он обозначен в документе просто как епископ, нет никаких сомнений, что это Самсон Дольский, один из наиболее почитаемых бретонских святых, о котором уже шла речь в предыдущей главе в связи с его участием в конфликте между Кономором и Юдвалем. Каноны Турского синода 567 г. запрещали рукополагать в епископы в Арморике любого, будь то бретонец или римлянин, без разрешения митрополита (т.е. епископа турского) или других епископов провинции373. Вероятно, такие случаи были. Возможно даже указать на конкретное событие, ставшее поводом для принятия этого правила: а именно, рукоположение в епископы Ванна Маклиава, брата графа Корновии Ханаона, что, как уже указывалось в первой главе, имело место в 550-е гг.

Следует, однако, заметить, что все эти факты, строго говоря, не являются свидетельствами создания в Бретани епархий и кафедр. Канон синода 567 г. имеет отношение к ваннской кафедре, возникшей еще в римское время. Титул епископа, которым обладал Самсон, не был привязан к конкретной civitas и, если верить его считает Мердриньяк, Катихерн был еремитом-проповедником, проживавшим вместе со своим учеником, что обнаруживает использование бриттами в Арморике еще одной архаической практики – синцеллизма, – восходящей к египетским отшельникам III в. житию, был получен им из рук св. Дубриция еще в то время, когда святой (на тот момент он уже был в чине священника и успел побывать аббатом в двух монастырях) вел образ жизни отшельника где-то в Уэльсе374. Вскоре к нему, согласно житию, явился ангел, который повелел ему отправиться за море, чтобы стать там главою Церкви (in ecclesia maximus)375.

Под влиянием житийной литературы, корпус которой сформировался к концу раннего средневековья, в историографии утвердилось представление о том, что бретонские епископии возникли благодаря деятельности нескольких святых, выходцев из Британии и Ирландии, в период правления франкского короля Хильдеберта376. Однако какого-то доверия и критического разбора из дюжины текстов377, где так или иначе упоминается Хильдеберт (в различных вариантах написания его имени) в связи с прибытием и деятельностью "святых" заслуживают лишь жития свв. Самсона и Павла Аврелиана. Остальные – чаще всего слишком поздние (вплоть до XII вв.), опирающиеся скорее на агиографическую традицию, нежели на какие-то недошедшие до нас источники378.

В своем житии Самсон предстает, прежде всего, как основатель и настоятель монастырей. Еще будучи на Британских островах, он возродил одну из ирландских обителей379, руководил аббатством на острове Калди у побережья Уэльса380, и основал монастырь на Корнуолле381, а на Континенте главным его детищем был Дольский монастырь, где он и почил382. За исключением тех глав, где речь идет о его рукоположении, он не назван ни епископом, ни папой383, ни святителем (sacerdos), и лишь однажды говорится, что король Хильдеберт настоял на том, чтобы Самсону были возданы «апостольские почести» (honores apostolici)384. Во второй книге жития упоминаются крест и посох как символы, соответственно, епископской и аббатской власти Самсона, но, с нашей точки зрения, эта часть текста, где речь идет о посмертных чудесах святого, скорее всего, была написана спустя достаточно продолжительное время после первой385. Следует также заметить, что нам практически ничего не известно о преемниках св. Самсона. Отсутствует даже список епископов. В житии лишь упоминаются «блаженнейший папа» Тигерномагл и епископ Leucherus 386 . Первый, не исключено, жил во время составления второй книги жития, т.е., как мы предполагаем, во второй половине IX в. Все это, по нашему убеждению, говорит о том, что Самсон основал не кафедру, но монастырь. Скорее всего, некоторые из его преемников тоже носили титул епископа, но не столько в силу того, что Доль был епископией, сколько по той причине, что он основан был епископом, чудотворные мощи которого находились там же, привлекая страждущих духовного и телесного исцеления и придавая ему епископский статус.

Ю. Гийотель, исследовавший землевладение Доля на основании более поздних источников, показал, каким рассеянным оно было. Более 50 приходов общей площадью 43 тыс. га располагались анклавами на территории семи других епархий, протянувшихся до самого Руана. Причем привязаны они были к римским дорогам, активно использовавшимся и в меровингскую эпоху, что, по его мнению, еще раз доказывает, что приобретены эти земли были при Самсоне и его ближайших преемниках, а также, что Доль был прежде всего монастырем, а не центром епархии с четко определенными границами, который распространял свои владения387.

С Павлом Аврелианом бретонская церковная традиция связывала основание епископии в Леоне. Его житие было написано в 884 г. монахом Гурманоком (Вурманоком) из аббатства Ландевеннек. Несмотря на сравнительно позднюю дату составления, этот источник не является полностью фиктивным, хотя вычленить из него подлинную историческую информацию не легко. Согласно этому тексту, начало монашеской жизни Павла Аврелиана было связано с теми же местами, что жизнь св. Самсона – с аббатствами Лантвит и Калди388. В этом же житии мы сталкиваемся и с Марком Кономором, но он здесь предстает, судя по контексту, королем не названной по имени области в Британии, царствовавшим на британском берегу Ла-Манша. Он предлагает святому стать епископом, но тот, предпочитая отшельнический подвиг, бежит от такой чести 389 . Сначала он высадился вместе с учениками на острове Уэсан к западу от армориканского берега, а затем ангел указал ему перебраться на континент, что он и сделал, основав монастырь в местности Плудальмезо (Telmedovia) 390 . Здесь святой встретился с графом Витуром (comes Withur), который потом оказался его двоюродным братом, правившим этой землей по письменному приказу (praescriptione) императора Филиберта (Philibertus). Павел получил от него некую покинутую крепость (oppidum) и остров Бац, где были основаны новые обители, ставшие местом пребывания святого391.

Становление в Бретани бенедиктинского монашества

История Западной Церкви – это история реформ и реформаций. Практически каждое новое поколение ее деятелей обнаруживало перед собой порок и нестроения и начинало движение за очищение нравов и возвращение к изначальному идеальному состоянию. Период правления Каролингов, видимо, был первой эпохой, ставшей свидетельницей такого рода реформ.

Главными чертами каролингской реформы монашества было выведение монастырей из-под власти епископов и введение в них устава св, Бенедикта. Но следует отметить, что ни то ни другое не было абсолютным новшеством. Выведение монастырей из-под архиерейской опеки означало их переход под патронат королевской семьи. И примеры таких аббатств были и в эпоху Меровингов (например, Сен-Дени), но при новой династии это явление приобрело куда более широкие масштабы. Сен-Дени относился к категории т.н. «монастырей-базилик», которые возникали на месте пребывания мощей особенно почитаемого святого. Франкские аристократы и, прежде всего, члены королевской семьи, стремились быть похороненными рядом с ним, обретя тем самым его защиту и покровительство в загробной жизни, а также постоянное поминовение в молитвах монахов и паломников609. «Правило св. Бенедикта», первоначально в комбинации с уставами св. Колумбана, было введено именно в таких аббатствах. Произошло это во второй половине VII в.610 Как пишет М. Де Йонг, правила Бенедикта и Колумбана были привлекательны для основавших их королей и знати именно благодаря тому, что они позволяли аристократическим семьям господствовать над монастырями, контролировать их земельные комплексы, использовать их как источники своего родового могущества611.

Волею случая импульс для реформы был получен извне. В середине VIII в. англосаксонский миссионер Бонифаций основал в зарейнской Германии аббатство Фульда, которое вскоре после его смерти было взято под королевский патронат Пипином Коротким. К тому моменту Пипиниды-Каролинги уже обладали целой сетью родовых монастырей, но они располагались на довольно ограниченной территории, где находились родовые земли майордомов Австразии. Вмешательство короля Пипина в спор между архиепископом Майнца Луллом и аббатом Фульды Штурмом дало новой династии возможность получить лояльное ей аббатство за их пределами. В дальнейшем эта политика была продолжена: монастыри, в особенности крупные, изымались из-под епископской власти, их покровителем объявлялся король, который часть их земельного фонда передавал своим fideles в качестве бенефициев612. При этом собор в Вере, созванный в 755 г., постановил, что монастыри могут быть либо епископскими, либо королевскими; и таким образом, вплоть до конца IX в. светская знать была лишена возможности использовать этот церковный институт в своих интересах613.

Фульда была бенедиктинским аббатством. Бонифаций, будучи англосаксом, для которого важно было подчеркнуть прямую связь между английской церковью и Римом, воспринимал «Правило св. Бенедикта» как «Римское правило», которого придерживался сам папа Григорий I Великий, пославший Англии ее крестителя и апостола Августина 614 . Его авторитет привел к тому, что во франкских монастырях второй половины VIII в. бенедиктинский устав доминировал, но был далеко не единственным. Новые аббатства – такие как основанный Хродегангом, епископом Меца, Горз – жили по правилам Монте-Кассино, но он же основал и общину каноников, организованную по подобию монастыря, для которой сочинил свои собственный общежитийный устав615.

Следующий этап реформы начался практически сразу же после императорской коронации Карла Великого. Новый владыка Запада со всей серьезностью воспринял свою новую миссию, составной частью которой было исправление Церкви, которое должно было базироваться на исправлении текстов, лежавших в основе христианского культа 616 . Как пишет Н.Ф. Усков: «Идея унификации монашества формируется в рамках каролингской политики реформ во второй половине VIII – первой четверти IX в. Начатая как всеобъемлющее "исправление" и "улучшение" еще на Consilium Germanicum 743 г., обоснованная в особенности во "Всеобщем увещевании" Карла Великого (789), она достигает своей кульминации в правление Людовика Благочестивого. За усилиями по унификации монашества стояла новая, ориентированная на ветхозаветные образцы, концепция власти христианского правителя, который несет перед Богом ответственность за состояние "божественного культа" во вверенной ему стране»617.

Двигателем реформы стал Бенедикт Анианский, южный аристократ, принявший постриг уже в зрелом возрасте, который, к тому же, был воспитателем наследника, будущего императора Людовика Благочестивого. К тому времени, как считает М. Де Йонг, монашество стало оформляться как отдельное ordo имперского общества, свидетельством чему были отдельные монашеские синоды, первым из которых была ассамблея в Ахене в 802 г. За ней последовали соборы в Туре, Реймсе и Майнце в 813 г. и ахенские соборы 816 и 817 гг.618 На всех них ведущую роль играл «Второй Бенедикт». Результатом их работы стало принятие решений о том, что все монастыри империи должны жить в соответствии с правилами св. Бенедикта, а тем аббатам, которые были с ними не знакомы, они были зачитаны вслух619. Монахам было запрещено иметь личную собственность, покидать пределы монастырей по каким бы то ни было делам, обучать в монастырских школах детей, которые не предназначены были стать монахами, аббатам было предписано жить вместе с остальной братией, а не в отдельных дворцах. Наконец, что было едва ли не самым важным для людей того времени: в монастырях должны были служить в соответствии с «Литургией св. Бенедикта»620. Унификации были подвергнуты не только правила (regula) монашеской жизни, но и традиции (consuetudines) их соблюдения621.

Как отмечают исследователи, успех всех этих начинаний был частичным622. Изничтожение всех разнообразных монастырских обычаев для раннего средневековья было слишком амбициозной задачей. Тем не менее, именно реформа, начатая Бонифацием и продолженная Бенедиктом Анианским, дала толчок развитию бенедиктинского монашества и связанных с ним социокультурных практик на всех территориях, занимаемых Каролингской империей или находившихся под ее влиянием, в том числе и в Бретани.

Появление на полуострове первого бенедиктинского аббатства было связано с вторжением туда войск Людовика Благочестивого в 818 г., предпринятым с целью подавить мятеж Морвана. Как рассказывает житие св. Геноле, написанное аббатом Ландевеннека Гурдистеном, в начале 80-х гг. IX в., один из его предшественников, Матмонок, в 818 г. явился в лагерь императора Людовика в Призиаке, который там находился во время похода против Морвана. Аббат посетовал на строгость и противность правилам римской церкви ирландских обычаев, установленных в обители ее основателем, и попросил у Людовика ввести в Ландевеннеке устав св. Бенедикта, что и было сделано623. Несмотря на то, что в данном случае император и король франков прибыл в Бретань во главе войска, изложенные в источнике обстоятельства дела говорят о добровольном характере принятия Ландевеннеком бенедиктинской реформы.