Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Основные проблемы историографии 16
1. Дискуссия о проблеме политических группировок Поздней республики 16
2. Проблема римской политической терминологии: optimates и partes 34
a) Optimates 37
b) Partes 44
Глава 2. Ранняя политическая карьера Цезаря: предпосылки создания личной группировки 52
1. Фамильные связи Цезаря и «вхождение» в политику 52
2. Optimates Цицерона и/actio paucorum Цезаря 68
Глава 3. Этапы складывания и структура/actfo Caesaris 88
1. Коалиция Цезаря, Помпея и Красса 88
2. Галльское проконсульство Цезаря 107
Глава 4. От /actio к partes: судьба группировки в период гражданской войны 122
1. Римская аристократия в 49-44 гг. и «конфликт обязательств» 122
2. «Борьба за наследство»: цезарианцы после смерти диктатора 139
Заключение 155
Список сокращений 161
Список использованной литературы 162
- Дискуссия о проблеме политических группировок Поздней республики
- Фамильные связи Цезаря и «вхождение» в политику
- Коалиция Цезаря, Помпея и Красса
- «Борьба за наследство»: цезарианцы после смерти диктатора
Дискуссия о проблеме политических группировок Поздней республики
Эпоха Поздней республики и зарождения Империи по сравнению с другими периодами истории Древнего Рима традиционно вызывает повышенный интерес как среди профессиональных антиковедов, так и среди неспециалистов. Во всем мире ежегодно выходит огромное количество исследований по самым разнообразным проблемам римской истории, пополняя и без того гигантскую накопленную базу некогда высказанных идей, гипотез и мнений. Это существенно ограничивает современного антиковеда в работе с историографией, вынуждая выбирать лишь наиболее значительные и авторитетные труды по избранной тематике. Более того, специфика избранной темы заставляет нас исключить из историографического обзора работы, которые не затрагивали проблему римских политических группировок.
Исследования, непосредственно использованные в настоящей диссертационной работе, можно разделить на две основные группы:
A. исследования по общим и частным вопросам римской политической истории эпохи крушения Республики (вторая треть I в. до н. э.);
B. специальные работы по истории Цезаря и тех, кто входил в его окружение, в его «партию».
А. Трехтомное сочинение «Римская история» Т. Моммзена, впервые опубликованное в 1854-1856 гг., тотчас же сделало его автора знаменитым . Одной из причин этого был специфичный язык, на котором была написана эта книга, — язык, вполне понятный как историкам-антиковедам, так и неспециалистам. Характерной особенностью работы Моммзена было сравнение исторических персонажей древности с политическими деятелями середины XIX в., что связано с несомненным влиянием существовавших в то время взглядов на сущность политической борьбы2. В связи с этим, история Поздней Римской республики рассматривалась им как непрерывная борьба двух противоборствующих группировок: «оптиматов», то есть правящей «аристократической партии», и «популяров» — оппозиционной «демократической партии» .
Г. Юлий Цезарь, таким образом, представляется у Моммзена лидером «народной партии», к которой тяготели также М. Красе и Гн. Помпеи . При этом, исследователь считал власть Цезаря-диктатора базирующейся на при чудливом смешении «идей демократии и монархии» . Взаимоотношения внутри победившей группировки Моммзен сводил к простой вертикали власти: «в своей партии Цезарь не имел товарищей, он был окружен одними только военно-политическими адъютантами, которые, как правило, были выходцами из армии и как солдаты были вымуштрованы так, чтобы никогда не спрашивать о причинах и целях, а только беспрекословно повиноваться» .
Г. Ферреро, автор труда «Величие и падение Рима», в своем сочинении также широко использует современные политические термины и проводит частые аналогии между политическими деятелями республиканского Рима и Европы конца XIX в. Так, в его глазах гражданская война между Цезарем и Помпеем — это результат «рокового столкновения консервативной политики и политики демократической»7.
Сходство взглядов Ферреро со взглядами Моммзена обнаруживается в их отношении к цезарианской «партии»: они оба считали ее «демократической» по своей сущности. Правда, Ферреро выделяет в ней два крыла, четко различающиеся по социальному и имущественному положению. Первое из них, по мнению исследователя, формировали представители высшего общества, такие как Требоний, М. Брут и другие, в том числе и Поллион . К другому крылу Ферреро относит, среди прочих, Долабеллу, Оппия и Бальба, которым он совершенно отказывает в наличии каких-лиоо политических принципов и идей .
В 1918г. появилась на свет монография Э. Мейера «Монархия Цезаря и принципат Помпея». Как видно из названия, автор противопоставляет Цезаря и Помпея в их взглядах на судьбы государства. Если первый, по мнению германского историка, в своей борьбе со старой республикой стремился к новому устройству, абсолютной монархии, то второй выглядит сторонником компромиссного варианта, то есть принципата10. Таким образом, в глазах Мейера идейным предшественником Августа был не Цезарь, а именно Помпеи1 .
Работа Э. Мейера, таким образом, была ответом на возвеличившую Цезаря «Римскую историю» Моммзена, но, при всей критичности по отношению к предшественнику, исследователь фактически продолжает его традицию. Сплошь и рядом Э. Мейер говорит о «демократах», «демократической программе», «партии популяров» и «народной партии»12. Поэтому, одним из ее «вождей» оказывается Г. Цезарь, что никак не противоречит монархической сущности его диктатуры.
Моммзен, Ферреро и Мейер, ставившие перед собой совершенно разные цели и задачи, тем не менее, похожи в одном: они пытались «приблизить» политических деятелей далекого прошлого к своим современникам, «раскрасить» их образы современными красками. Безусловным положитель ным моментом такого подхода была популяризация антиковедения, но по мере развития исторической науки он неизбежно подвергался резкой критике13. Хотя на протяжении всего XX столетия «двухпартийная схема» находила много сторонников среди историков14.
С начала XX в. на Западе зарождается новое направление в историо-графии, которое получило название просопографического15. В отличие от схемы Моммзена, которая предполагала наличие в событийной канве некого идеологического стержня, определявшего деятельность политических группировок, этот метод переносит главный акцент на эгоистичную сущность человека-субъекта политики. Центральной темой исследования становится, таким образом, не борьба идей или борьба идеологий, но соперничество личных амбиций и честолюбий. Поэтому у представителей просопографического направления место «партийной» борьбы занимает борьба клановых и семейных группировок16.
Основателями метода по праву считают М. Гельцера, Ф. Мюнцера и Р. Сайма. В 1912 г. вышла первая монография М. Гельцера, которая носила название «Нобилитет Римской республики»17. В ней Гельцер предложил оригинальную концепцию, согласно которой римский нобилитет складывался из сенаторского сословия и всадничества . Но главная заслуга этого исследователя состояла в том, что он обратил особое внимание на родственные, дружеские, клиентские и прочие персональные связи, в основе которых лежало понятие fides (Treue) 9. Гелыдер подчеркнул принципиальную важность этих отношений для римских политических деятелей, тщательно избегая употребления слова «партия» (Partei), вместо которого он использует римские тер-мины/actio, coitio, amici и други2 .
В частности, он показал, что нет никаких основании проводить параллели между римскими «популярами» и античной демократией . ер ман ьий исследиьсиель, говоря об ччипшмсиал.// іл ччіішіулярал//, имссі в виду нечто иное, чем статичные политические группировки, как это понимали lviOммзcH, Ф- ерреро и ivieйеjj. ішлому ідс-ісірь у Гельцерсі вbiстуiiaci, безус-ловно, представителем «популярной» традиции, но выражалось ли, прежде всего, в его политических методах, направленных на создание опоры не в сенате, а в народном соорании.
Одним из авторов «Реальной энциклопедии» Паули-гзиссова был чл іУіюнцер, подготовивший большое количество статей, посвященных римСЬКИМ пОЛИ1И4ЄСКИМ ДЄМІЄЛ/lIVl эII\JAH J. іозДНС14 реС/пубЛИКИ. Zs та JMHOl ОЛСтНлЯ работа подвигла его на самостоятельные изыскания, результатом которых стало издание в [у20 г. монографии «Римские аристократические партии и аристократические семьи» . г этой книге Ф. Мюнцер последовательно доказывает, что политическая жизнь гима эпохи Поздней респуолики определя лась прежде всего борьбой знатных родов за влияние и власть. В своем отношении к схеме Моммзена он идет гораздо дальше Гельцера, полностью исключая «оптиматов» и «популяров» из политической жизни Рима I в. до н. э. В понимании Мюнцера «партии» (Parteien) — это семейные или даже клановые группировки римских аристократов23. Поэтому, хотя он и сделал основной упор на событиях II в., уделив не так много внимания эпохе Цезаря и Цицерона, его монография носит первостепенную важность в плане методологии. Так, предпринятое Мюнцером исследование связей и взаимоотношений римских родов становится просто незаменимым пособием для изучения ранней политической карьеры Г. Юлия Цезаря, поскольку позволяет дать принципиально новое объяснение многим, казалось бы, тривиальным фактам.
Р. Сайм в своем классическом труде «Римская революция» рассматривал переход от республики к империи как своеобразный социальный переворот, двигателем которого была римская армия24. Он не отрицал существования «партийной» борьбы в Риме в конце Республики, но, отдавая дань разработкам Ф. Мюнцера, понимал ее, прежде всего, как соперничество аристократических лидеров, вокруг которых группировались сторонники, то есть, собственно, их персональные «партии»25
Фамильные связи Цезаря и «вхождение» в политику
В историографии весьма широкое распространение получил взгляд, согласно которому особенности ранней политической карьеры Г. Юлия Цезаря объясняются его родственными связями с «демократами» Г. Марием и Л. Цинной. К примеру, у Н. А. Машкина можно встретить такую фразу: «Семейные традиции связывали, таким образом, Цезаря с партией популяров» . Ту же самую мысль, но выраженную другими словами, высказывает и С. Л. Утченко: «Несмотря на знатность происхождения, семья Цезаря традиционно была связана с противниками сенатского режима, с теми, кого обычно считают представителями демократического крыла»".
Суть противоречия лежит даже не в том, что исследование политики римских популяров через призму современных представлений о демократии и демократах грешит однобокостью и лишь затрудняет наше понимание сути происходивших в Риме событий. Некоторые историки упускают из виду, что данные просопографии позволяют раскрыть родственные связи рассматри Баемой ветви семьи Юлиев Цезарей не только с лидерами марианцев, но и с видными сулланцами3. К примеру, мать Г. Цезаря, будущего диктатора, происходила из знатной семьи Аврелиев Коттов, представители которой выступили в гражданской войне на стороне Суллы.
Кроме того, исследователями явно переоценивается политическое влияние молодого Цезаря, которому они отводят весьма активную роль в лагере марианцев. Когда в 87 г. по неизвестным причинам умер его отец4, он вполне естественно попал под опеку Г. Мария, который был женат на его родной тетке. Это проявилось в том, что после того, как в конце 87 г. в тюрьме был доведен до самоубийства flamen Dialis Л. Мерула, Цезарь был назначен на освободившуюся должность Марием и Цинной, едва вступившими в полномочия кoнсулoв5.
Согласно многовековой традиции, кандидат на эту должность должен был происходить от родителей, сочетавшихся путем древнего патрицианского обряда конфарреации6, и сам состоять в таком браке (Тле. Ann. IV. 16; GAL I. 112; GELL. X. 15. 22-26; SERV. Aen. IV. 103, 374). Именно поэтому Цезарю пришлось расторгнуть помолвку с Коссуцией, которая происходила из всаднического сословия, и жениться на Корнелии, дочери патриция Цинны .
Безусловно, в обоих этих эпизодах главную роль сыграли не политические взгляды Цезаря, которые едва ли успели к тому времени оформиться, а родственная связь с Марием. Похоже, что у марианцев, уничтоживших в 87 г. цвет римской аристократии, просто не оставалось другого выбора. Цезарь был наиболее предпочтительной кандидатурой из крайне узкого числа реальных претендентов, удовлетворявших всем условиям . Авторитет его родственника Мария и отсутствие собственного политического опыта делало молодого Цезаря заложником политики марианцев.
Должность жреца Юпитера в силу традиций очень сильно ограничива ла того, кто ее исполнял, поскольку предполагала множество разного рода запретов, таких как, например, запрет покидать Рим даже на одну нoчь . Это обстоятельство заставляет по-иному рассмотреть перспективы Цезаря в случае окончательной победы марианцев в гражданской войне. Если предположить данный вариант развития событий, то Цезарь был бы существенно скован в политической деятельности, что практически лишало бы его шансов на столь блестящие карьерные успехи, которых он в конце концов добился.
Однако поражение марианцев в корне изменило ситуацию. Когда Сул-ла вооруженным путем захватил власть в Риме, родственные связи Цезаря с Марием и Цинной (несмотря на то, что оба они были к тому моменту уже мертвы) стали поводом для политических гонений против него. Требуя развестись с дочерью своего личного врага, диктатор желал прервать какое-либо отношение Цезаря к людям, которые лишь чудом не уничтожили его родных10. И, хотя за отказом не стояло никаких принципиальных мотивов", упрямство молодого аристократа привело к тому, что он был причислен к противникам диктатора, diversarumpartiumn .
Как это ни парадоксально на первый взгляд, но победа сулланцев в гражданской войне и ее последствия в гораздо большей степени, нежели действия марианцев, способствовали успешному развитию политической карьеры Цезаря. Дело даже не в том, что, лишившись жреческого сана 3, он мог без каких-либо ограничений претендовать на государственные должности, в том числе и на самые высшие. Вместе с установлением диктатуры доступ к магистратурам и военным командованиям получили многочисленные соратники Суллы, partes Sullanaex\ среди которых были родственники и друзья семьи Цезаря.
Именно родственные и дружеские связи спасли молодого аристократа от гибели в годы гонений на марианцев15. Как сообщает Светоний, помилования для Цезаря лично добивались у диктатора Мам. Эмилий Лепид, который стал консулом в 77 г., и М. Аврелий Котта, получивший ту же должность в 74 г.16 Хотя у Светония они оба названы как propinqui et adfines Цезаря, то есть, его «родственники и свойственники», просопография позволяет проследить родственные связи будущего диктатора только с одним из них.
М. Котта, как и консулы 75 и 65 гг. Гай и Луций Котта, был родным братом Аврелии, матери Цезаря . С этими Коттами, впрочем, определенным образом был связан и Мам. Лепид, который происходил из семьи Ливиев Друзов, но был усыновлен М. Эмилием Лепид ом, консулом 112 г. Однако, по крови он приходился братом М. Ливию Друзу, возмутителю Союзнической войны . Одним из ближайших друзей последнего был Г. Котта, стар тп ший из братьев . После убийства Друза в 91 г. и гонений против его сторонников этот Котта по причине близких отношений с ним был отправлен в изгнание (Cic. De orat. III. 11; Brut. 305; APP. ВС. 1.37). Надо полагать, именно протекция брата Марка позволила ему вернуться в Рим после прихода Суллы к власти (Ср.: CiC. Brut. 311).
Как кажется, немаловажную роль в помиловании Цезаря диктатором Суллой сыграл тот факт, что Мам. Лепид и Г. Котта были членами коллегии понтификов. Лепид, по всей видимости, был кооптирован в коллегию вместо своего родного брата М. Друза, убитого в 91 г.21, а Котта, возможно, стал понтификом после своего возвращения в Рим . В состав коллегии, кроме них, входили такие видные сторонники Суллы, как Кв. Метелл Пий, великий понтифик с 82 г.. Кв. Метелл Критский, П. Сервилий Исаврийский, М. Лукулл, Кв. Катул и другие23, причем, Метелл Пий, Сервилий и Лукулл приходились диктатору родственниками24, что весьма красноречиво свидетельствует о степени их приближенности к нему.
Именно по этой причине даже после изгнания и конфискации имущества Цезарь, фактически занесенный Суллой в число личных врагов, не оказался в полной изоляции25. Ему представилась возможность проявить себя в Азии, где вели военные действия промагистраты, тесно связанные с Суллой. Сначала Цезарь оказался под командованием пропретора М. Минуция Терма26, из рук которого даже получил дубовый венок, corona civica, а затем попал в лагерь понтифика П. Сервилия Исаврийского в Киликии, где, впрочем, пробыл совсем недолго (SuET. lul. 3. 1).
Итак, несмотря на серьезные разногласия с диктатором, карьера Цезаря развивалась по вполне привычному для Рима сценарию. Очевидно, что личные связи во взаимоотношениях между представителями римской аристокра тин гораздо больше значили, нежели собственно политические разногласия27.
Поэтому для бывших подначальных Суллы Цезарь не мог быть противником, оставаясь членом высшей касты, одним из «своих»28.
Коалиция Цезаря, Помпея и Красса
По-видимому, Цезарь уже давно осознал, что лучший способ преодолеть сопротивление «клики немногих» — это создать свою собственную могущественную /actio1. Помпеи, похоже, лучше кого бы то ни было подходил на роль вероятного партнера. Как и Цезарь, Помпеи не был связан родственными узами с претендующим на главенствующее положение в государстве «кланом» Катула, Катона и других — недостаток, который позволяла компенсировать огромная популярность среди народных масс . Оба они достигали должностей не как естественное следствие своих связей и положения, а за счет благоволения народа4. Даже свое первое консульство Помпеи получил, держа при себе верные легионы, полагаясь скорее на страх, который внушала вооруженная сила, нежели на свой авторитет в сенaте5.
Помпея и Цезаря сближало и то обстоятельство, что оба они отличались в молодости независимостью суждений и поступков, не боясь оппонировать даже самому диктатору Сулле6. Возможно, поэтому они воспринимались влиятельными сенаторами как выскочки, недостойные высоких почестей, а их честолюбивые замыслы подвергались в сенате обструкции и не достигали своего осуществления.
Кроме всего прочего, Помпея и Цезаря объединяли и общие враги из той же /actio раисогит1 . В 67-66 гг. одним из главных критиков законопред-ложений Габиния и Манилия, принимавшихся в интересах Помпея, был Кв. Катул . В 65-62 гг. он предпринимал нападки уже на Г. Цезаря (Ршт. Crass. 13. 2; SUET. lul. 11. 1). Далее, среди противников Помпея Плутарх называет консула 67 г. Г. Кальпурния Пизона . Но в 63 г. последний ведет от кровенно враждебную политику и по отношению к Цезарю. Причем, поводом для ненависти был недавний судебный процесс, на котором Пизон предстал как обвиняемый во взяточничестве, а Цезарь — в качестве обвинителя (SALL. Cat. 49. 1-2).
Некоторые исследователи просопографического направления при изучении родственных связей Цезаря уделяют чрезмерное внимание его второму браку, считая это событие одной из причин его тяготения к Помпею в начале 60-х гг.10 Действительно, через год после смерти Корнелии, его первой супруги, Цезарь взял в жены Помпею, с которой скандальным образом развелся в 62 г. (SUET. lul. 6. 2; PLUT. Caes. 5. 7; 10. 1-9). Однако, как показывают их же просопографические изыскания, эта женщина была весьма и весьма дальней родственницей Гн. Помпея Магна11, Брак приблизил Цезаря скорее не к Помпею, а к покойному Л. Сулле, родной внучкой которого была эта Помпея12.
Тот факт, что после заключения этого брачного союза Цезарь поддерживает инициативы в пользу Помпея, объясняется не более, чем совпадением13.
Одна из первых точек соприкосновения интересов Цезаря и Помпея обнаруживается уже в 67 г., когда именно Цезарь едва ли не единственный из всех римских сенаторов открыто поддержал законопроект А. Габиния (Ршт. 25. 4). Через год он вместе с М. Цицероном выступил в поддержку законопроекта Г. Манилия (Dio CASS. XXXVI. 43. 2), который предусматривал вручение Помпею чрезвычайных полномочий для войны с Митридатом.
Плутарх считает, что побудительной причиной такой политики Цезаря был не сам Помпеи, а скорее римский народ, расположение которого он стремился таким образом заполучить (РшT. Pomp. 25. 4). Этот тезис повторится у него применительно и к ситуации 62 г., но теперь Цезарь выгораживает П. Клодия, чтобы «угодить народу» (Ршт. Caes. 10. 10). Судя по всему, Плутарх в обоих приведенных случаях приводит точку зрения политических оппонентов Цезаря. К примеру, теми же мотивами Аппиан объясняет поведение Цезаря на судебном процессе против Клодия (АРР. ВС. II. 14).
На самом деле, для Цезаря были важны оба этих обстоятельства14. С одной стороны, он не мог отказываться от столь важной составляющей победы на выборах, как популярность среди народных масс, а с другой стороны, и Помпеи был так же зависим от нее. В этом плане Помпеи был естественным союзником Цезаря, вынужденным опираться на те же самые силы15. Для родовитой аристократии они оба были чужаками, поскольку не были связаны с ней родственными узами, не входили в «клан». Возможно, поэтому нападки на них были вызваны не какими-то вразумительными причинами, а скорее личной антипатией16.
После открытого разрыва с влиятельными сенаторами в 65 г. Цезарь сам оказался в положении Помпея, поэтому его политика приобрела новые оттенки. Теперь он использует любую возможность показать свое расположение к отсутствующему в Риме полководцу. Причем, во всех эпизодах поводы были достаточно незначительными и порой откровенно проигрышными. Складывается впечатление, что Цезарь поддерживал любую инициативу, выдвигаемую в интересах Помпея.
Как сообщает Веллей Патеркул, в 63 г. народные трибуны Т. Лабиен и Т. Ампий Бальб выступили с предложением устроить праздничные игры в честь побед Помпея на Востоке17. Однако, у Диона Кассия мы узнаем, что за этой акцией стоял также и Г. Цезарь (Dio CASS. XXXVII. 21.4). Новые параллели возникают, если вспомнить, что один из народных трибунов, а именно — Лабиен, незадолго до этого инициировал судебное преследование Г. Рабирия, которое поддержал Цезарь (SUET. lul. 12.1; Dio CASS. XXXVII. 37. 1).
В 62 г., едва вступив в должность претора, Цезарь потребовал от Кв. Катула отчета о восстановлении Капитолия (SUET. lul. 15. 1). Имя Помпея всплыло, когда стало известно, кому именно Цезарь предлагал передать, отстранив Катула, эту почетную обязанность (DiO CASS. XXXVII. 44. 1-2). Из-за «единодушного сопротивления оптиматов» Цезарь не дал делу ход (SUET, lul. 15. 1), но вскоре поддержал Кв. Метелла Непота, родственника Помпея18, выступившего, по,словам Светония, «с самыми мятежными законопредложе-ниями»19. По всей видимости, речь шла о вызове в Италию Помпея для борьбы с катилинариями, что называли лишь благовидным предлогом для передачи ему верховной власти над Римом (PLUT. Cat. Min. 26.2-3; ср.: DiO CASS. XXXVII. 43. 1). В итоге и Цезарь, и Метелл были отстранены от должности специальным постановлением сената и едва не подверглись наси-лию20.
Благоприятную почву для союза с Помпеем создала ситуация 62 г, Вернувшись в столицу после долгого отсутствия, Помпеи оказался в сложном положении, которое П. Грималь называет «странной политической изоляцией»21, причину которой следует видеть в его неуклюжей политике, создавшей ему множество врагов в Риме.
Во-первых, совершенно некстати пришлась ссора с Метеллами, ведь еще во время войны с пиратами Помпеи скверно обошелся с Метеллом Крит 22 точным основанием дошедшие до него слухи и не объясняя причин, послал разводное письмо своей жене Муции , которая приходилась Метеллу Целеру и Метеллу Непоту, его бывшим легатам, единокровной сестрой . Вместо прежнего сотрудничества, проявившегося в 80-62 г. , Помпеи получил двух новых врагов в сенате. В довершение того, старший из братьев, Целер, в 61 г. победил на консульских выборах (Сю. Att. I. 17. 9). Эту проблему Помпеи попытался решить еще в 61 г, тривиальным образом, пожелав породниться с М. Катоном32. Но тот, почувствовав подвох, отказался, чем вынудил Помпея искать другие пути3 . Безвыходность его положения подчеркивается тем обстоятельством, что он был вынужден пойти на союз с П. Клодием, одним из самых отчаянных народных вожаков Рима (РшT. Cіс. 31.2; Pomp. 46. 4).
Не вполне понятны причины, толкнувшие М. Красса к союзу с Помпе-ем и Цезарем34. В 60-х гг. он был одним из влиятельнейших сенаторов в Риме . В отличие от Цезаря и Помпея, чья сила заключалась в чрезвычайной популярности среди народных масс, Красе обладал реальным авторитетом в сенате, что позволило ему в 65 г. даже занять должность цензора вместе с самим Кв. Катулом (Ршт. Crass. 13. 1; ср.: Ibid. 35. 4; Pomp. 22. 3).
Его взаимоотношения с Цезарем складывались по-разному. В начале 70-х гг. они воспринимали друг друга как соперники (PLUT. Crass. 7. 5), но затем их отношения заметно потеплели. Сообщения античных авторов позволяют датировать период сближения Красса и Цезаря уже концом 66 г. Именно к этому времени относится заговор, в котором, по словам Светония, оба они должны были сыграть ключевые роли (SUET. Iul. 9. 1-2). Факт их участия в этом заговоре справедливо подвергается сомнению, тем более что об этом совершенно ничего не знают ни Саллюстий, ни Дион Кассий. Однако для нас важно следующее обстоятельство: для противников Цезаря и Красса, на совести которых, несомненно, лежала ответственность за распространение таких слухов , их сотрудничество в этот период не представлялось чем-то необычным. К тому же, в 65 г. и Цезарь, и Красе оказались замешанными в одной и той же авантюре, связанной с египетскими делами.
Цезарь и Красе были также названы в числе людей, тем или иным образом связанных с заговором Катилины (РшT. Crass. 13.3; Caes. 7.5; Cic. 15.4; АРР. ВС. П. 6). Характерно, что и в этот раз слухи исходили от их политических противников, среди которых вновь фигурируют имена Кв. Катула и Г. Пизона, общего врага Помпея и Цезаря, а также М. Цицерона37, в качестве консула возглавившего борьбу против заговорщиков (PLUT. Crass. 13.4; Caes. 7.5).
«Борьба за наследство»: цезарианцы после смерти диктатора
Гибель Цезаря вновь расколола римское государство, поставив общество, как и пять лет назад, перед необходимостью выбора. Но если в январе 49 г. обе стороны будущего столкновения четко идентифицировались с двумя лидерами, то теперь и фигуры разыгрывающих новой политической игры, и контуры возможных коалиций представлялись крайне неопределенными. Общество поляризовалось, но дело обстояло гораздо сложнее, нежели просто разделение по принципу отношения к деянию мартовских ид 44 г. Представители римской политической элиты, вне зависимости от того, насколько они были приближены к диктатору и какие эмоции вызывало у них его убийство, пытаются строить свою политику «с чистого листа». Одни публично отреклись от Цезаря, другие этого не делали, но своими действиями фактически приблизились к этому. Лишь немногие из них продолжали защищать интересы диктатора и после его смерти. Даже в понимании древних авторов понятие «цезарианская партия», partes Caesaris, претерпевает значительные метаморфозы, обозначая теперь очень узкий круг людей1.
Одним из главных источников, чьи данные сохраняют для нас первостепенное значение, является литературное наследие Цицерона. Впервые словосочетание partes Caesaris встречается в Филиппиках, где автор избегает четких определений. В V-й речи Цицерон, обвиняя Антония в необъективности при оценке политической ситуации, заявляет: «Ведь именно сейчас он постоянно говорит, что идет явная борьба партий. Каких партий? Одни побеждены, другие — среди цезарианцев. Нам хотелось бы думать, что стороне Цезаря дали сражение консулы Панса и Гирций, а также Г. Цезарь-сын. На самом же деле эта война разгорелась не из-за раздора партий, но из-за нечестивых надежд падших граждан» .
В ХІІІ-й Филиппике Цицерон развивает свою мысль: «Но если существует соперничество партий, имя которых совершенно уничтожено, то могут ли Антоний и Вентидий претендовать на цезарианскую партию более обоснованно, чем, во-первых. Цезарь, молодой человек, исполненный благоговения и памяти о своем отце, а, во-вторых, Панса и Гирций, которые словно командовали двумя флангами Цезаря, когда они на самом деле назывались партией? Что же это за партии, когда одна обещает авторитет сената, свободу римского народа и благополучие государства, а другая — убийство честных и разделение Города и Италии?» Хотя Цицерон враждебно относится ко всему, что связано с именем Цезаря, он не мог отрицать факта существования группы людей, которых в Риме называли «цезарианцами» (partes Caesaris). В V-й Филиппике он очень хотел бы провести знак равенства между «цезарианской партией» и противниками сената, то есть, М. Антонием и его приверженцами. Однако в более поздней ХШ-й Филиппике у Цицерона «цезарианцы» — это все же Октавиан, Панса и Гирций.
В своей частной переписке Цицерон был более всего искренен, поэтому в его публичных речах мы можем видеть желаемое, тогда как в письмах — действительное. Сопоставим текст двух писем, где встречается словосочетание partes Caesaris. Так, в письме М. Юнию Бруту, датируемом 12 апреля 43 г., Цицерон пишет: «... вижу, ты опасался того, чего следовало опасаться, — чтобы цезарианская партия (как даже теперь ее называют) не особенно взволновалась» . В данном случае автор письма говорит о реакции на свое выступление в сенате, состоявшееся за несколько дней до того. Напомним, что Цицерон вынес предложение поручить войну против П. Долабеллы одному из инициаторов заговора Г. Кассию, успешно действовавшему в Азии . Тогда против него резко высказался консул Г. Вибий Панса (ClC. Brut. П. 4. 2).
Вновь о «цезарианской партии» и вновь не оставляя без внимания имя Пансы говорит Г. Азиний Поллион в письме Цицерону, которое датируется концом мая 43 г. Тревожные новости из-под Мутины, где М. Антонию, осадившему в этом городе Д. Брута, дали несколько сражений консулы Панса и Гирций, подвигли Поллиона сделать заключение о погибших «предводителях и ветеранах цезарианской партии», duces et veterani Caesaris partium6. В том же письме он пишет: «... войско Пансы истреблено; Панса умер от ран; в том же сражении погибли Марсов легион, и Л. Фабат, и Г. Педуцей, и Д. Карфулен; но в сражении, данном Гирцием, истреблен и четвертый и в равной степени все легионы Антония, а также Гирция; четвертый же, после того как он захватил даже лагерь Антония, был истреблен пятым легионом; там погибли также Гирций и Понций Аквила; говорят, и Октавиан пал...» . По всей видимости, относительно «ветеранов» разночтений быть не может: речь идет о солдатах четвертого и Марсова легионов, покинувших Антония в ноябре 44 г. Под «предводителями» Поллион, должно быть, понимает Г. Вибия Пансу и А. Гирция, действующих консулов, а также Октавиана, который получил от сената пропреторские полномочия для борьбы с Антонием.
Итак, выражение partes Caesaris в обоих рассматриваемых письмах, в отличие от Филиппик, имеет вполне конкретный смысл. Здесь определенно говорится о тех, кто прежде был тесно связан с Цезарем, о его старых друзьях («близких») и его приемном сыне, на кого Цицерон в публичных речах мог лишь делать намеки. Это касается и многие годы поддерживавших с ним переписку Пансы и Гирция (Ср.: ClC. Att. XI. 14. 3), и до определенного времени находившегося под его влиянием Октавиана. В 44-43 гг. именно этих людей Цицерон рассматривал как наиболее вероятных своих союзников.
Интересно, что Поллион к категории duces partium Caesaris не относил ни себя, ни М. Антонияо. Этим понятием он охарактеризовал людей, посто янно пребывавших в 43 г. в Риме и входивших в состав сената. 12 апреля 43 г., когда было написано это письмо, и Антоний, и Поллион находились вне Рима: один был под Мутиной, другой — в Ближней Испании. По всей видимости, такое узкое значение словосочетания partes Caesaris было известно и Поллиону, и М. Бруту, другому респонденту Цицерона.
Г. Поллион и Л. Планк, назначенные диктатором провинциальными наместниками, после мартовских ид 44 г. пытаются дистанцироваться от своего «цезарианского» прошлого. Остро переживая свою вину в гибели прежнего государственного устройства , они теперь всячески демонстрировали свою готовность защищать существующий строй и противодействовать новому установлению монархии. «Если дело идет к тому, чтобы все снова было во власти одного, объявляю себя недругом ему, кто бы он ни был...» — заявляет Поллион в письме Цицерону (CiC. Fam. X. 31.3).— «...Считай, что именно я являюсь, во-первых, величайшим сторонником мира...; затем, во-вторых, я готов отстаивать свободу и для себя и для государства» 0.
В том же ключе высказывается и Планк. В письме римским должностным лицам, сенату, римскому народу и плебсу в марте 43 г. он сообщал: «Сам я настолько готов духом либо оборонять провинцию, либо идти, куда зовет государство, либо передать войско, вспомогательные силы и провинцию, что не отказываюсь даже от того, чтобы весь удар войны был направлен против меня, если только я своей гибелью могу либо укрепить благополучие отечества, либо задержать опасность» (Сю. Fam. X. 8. 6). Да и Цицерон, предвидя возможность его присоединения к Антонию и Лепиду, писал Планку: «Отделись, прошу, наконец, от тех, с кем тебя соединило не твоё суждение (tuum iudicium), но оковы, наложенные обстоятельствами»".
Сложнее дело обстоит с М. Эмилием Лепидом, одним из трех главных участников второго триумвирата12. С одной стороны, он был тесно связан с М. Антонием: как отмечает Плутарх, Лепид «считался другом Антония и с его помощью извлек немало выгод из дружбы с Цезарем» (PLUT. Ant. 18. 1; ср.: Dio CASS. XLV. 10. 6). Это было одной из причин его тяготения к Антонию. Более того, с недавних пор их связывали и родственные узы. Как сообщает Дион Кассий, Антоний, видя усиление Лепида после мартовских ид 44 г., обручил свою дочь с его сыном13. Античные авторы обращают внимание на действенность этой меры (Ср.: Cic. Fam. XII. 2.2; Dio CASS. XLVI. 52. 2).
Люди, которые были знакомы с Лепидом, давали ему совершенно противоположные оценки. К примеру, Планк говорит о честности его взглядов, bene sentiens (CiC. Fam. X. 18. 2). Сам Антоний в письме сенату называет Ле-пида справедливейшим, piissimus homo (CiC. Phil. XIII. 19. 43). Однако, в одном из писем Децим Брут называет Лепида «очень ветреным человеком», hominem ventosissimum, и утверждает, что «Лепид никогда не поступит правильно» . О тех же качествах Лепида говорит и Цицерон в письме М. Бруту: «Легкомыслие, непостоянство и всегда недоброжелательное отношение к государству» (CiC. Brut, П. 2. 1). И, действительно, его поведение после мартовских ид 44 г. кажется весьма непоследовательным.
Такая непоследовательность объясняется тем, что Лепид был человеком малоискушенным в политических делах и поэтому сильно зависимым от чужого мнения . С другой стороны, его политическую неопытность усугуб ляла импульсивность в поступках16. Именно Лепид впервые озвучил лозунг мести за Цезаря, исходивший, по всей видимости, от солдат легиона, которым он командовал17. Тем не менее, вскоре он забывает про это, подпав под влияние более расчетливого Антония
В марте 43 г., то есть до начала главных событий Мутинской войны, когда исход представлялся еще трудно предсказуемым, Поллион сообщал Цицерону, что «Лепид выступал на сходках и писал всем, что он согласен с Антонием» (Ос. Fam. X. 31. 4). Но уже в самый разгар Мутинской войны ярко проявилась его осторожность и даже боязнь предпринять решительные действия. В район ведения боевых действий Лепидом был послан отряд во главе с М. Юнием Силаном, которому не были даны четкие указания, к какой из противоборствующих сторон он должен присоединиться. Однако Силан, «хорошо зная предпочтения» Лепида, присоединился к Антонию (DiO CASS. XLVI. 38. 6; 7).
Поражение Антония под Мутиной только укрепляет настроение Лепида. Он идет на переговоры с Планком, своим бывшим недругом (CiC. Fam. X. 11. 3) и заверил его, что «начнет военные действия против Антония, если не сможет преградить ему доступ в свою провинцию...» (Ibid. 15.2). Даже после того, как армия Антония вошла в соприкосновение с его легионами, Лепид не проявил, по словам Плутарха, никакого дружеского участия и продолжал упрямствовать, ожидая подхода Планка с войском19.
