Содержание к диссертации
Введение
Глава I Социальный статус персидской аристократии 30
1.1. Феномен аристократии в Ахеменидской империи 30
1.1.1. Термин «аристократия»: теория и практика применения историками-востоковедами 30
1.1.2. Этос персидской аристократии 49
1.1.3. Персидская аристократия и имперская идеология Ахеменидов 58
1.2. Обозначение социального статуса представителей персидской аристократии 66
1.2.1. Определение тапа bandak как способ обращения Великого царя к своим подданным 66
1.2.2. Древнегреческая традиция применения выражения к царским подданным 81
1.2.3. Термин maOita и его применение для обозначения военно-политического и социального статуса 89
1.2.4. Термин кат и возможность его применения для обозначения персидской аристократии 96
Глава II Персидские аристократические семейства и их судьбы в контексте политической истории Ахеменидской империи 114
2.1. Род Ахеменидов: проблема происхождения и легитимации 114
2.1.1. Проблема происхождения рода Ахеменидов 114
2.1.2. Ахемениды и проблема легитимации власти 135
2.2. Шесть знатных персидских родов 149
2.2.1. Интафрен 150
2.2.2. Отан 159
2.2.3. Гобрий 171
2.2.4. Гидарн и Гидарниды 186
2.2.5. Мегабиз 196
2.2.6. Ардиманиш и Аспатин 203
Глава III Персидская аристократия как опора власти Великих царей 208
3.1. Персидская аристократия в тени местных элит 208
3.1.1. Мидия 208
3.1.2. Ликия и Лидия 211
3.1.3. Вавилония 214
3.1.4. Египет 216
3.2. Трансформация роли персидской аристократии 218
3.2.1. Правление Дария I и Ксеркса I 218
3.2.2. Артаксеркс I и персидская аристократия 235
3.2.3. Персидская аристократия при Дарии II 243
3.2.4. Артаксеркс II и усиление царской власти 249
3.2.5. Последние Ахемениды и судьба персидской аристократии 261
Глава IV Конфликты персидской аристократии с Великими царями 275
4.1. Конфликты Дария I и Ксеркса I с аристократией 275
4.1.1. Интафрен, Оройт и Арианд 276
4.1.2. Сатасп, Масист и Артабан 287
4.2. Конфликты аристократии с Артаксерксом I и Дарием II 303
4.2.1. Мятеж Мегабиза против Артаксеркса I 303
4.2.2. Мятеж Писсуфна против Дария II 307
4.3. Конфликты аристократии с Артаксерксом II, Артаксерксом III и Дарием III 310
4.3.1. Воцарение Артаксеркса II и мятеж Кира Младшего 310
4.3.2. Великое восстание сатрапов 317
4.3.3. Мятежи Артабаза и Оронта против Артаксеркса III 328
4.3.4. Персидская аристократия и конец Дария III 332
Заключение 334
Список сокращений 338
Список использованных источников и литературы 339
Приложения 393
- Термин «аристократия»: теория и практика применения историками-востоковедами
- Ахемениды и проблема легитимации власти
- Артаксеркс I и персидская аристократия
- Мятежи Артабаза и Оронта против Артаксеркса III
Термин «аристократия»: теория и практика применения историками-востоковедами
В отечественной и зарубежной историографической традиции у исследователей, занимающихся изучением истории Древнего Востока в целом, и Ахеменидской державы, в частности, сложилась крайне неоднозначная практика использования термина «аристократия», значение которого для нашей исследовательской работы имеет принципиальное значение. В начале данной части диссертационного исследования мы на ряде примеров продемонстрируем, в каких контекстах использовался термин «аристократия», затем проанализируем, какие смыслы в него вкладывают составители различных словарей, а в завершении дадим определение термина «аристократия», которое принято нами в этой работе.
Зарубежные исследователи конца XIX - начала XX веков, занимающиеся изучением истории Ахеменидской державы, используют различные термины для обозначения персидской политической верхушки. К примеру, Ю. Прашек в работе, посвященной истории мидийских и персидских племен до завоеваний Александра Македонского, не использовал термин «аристократия», а оперировал немецким термином adel, аналогом которого в русском языке является понятие «знать»91. У Ф.Х. Вайсбаха также фигурирует термин adel при переводе одного из спорных пассажей Бехистунской надписи (DB. I. 61-71)92. В книге В. Юдайха, посвященной греко-персидским отношениям в Малой Азии, также не встречается термин «аристократия»93. П.М. Сайкс в книге «История Персии» описывает мидийцев и персов с помощью термина noble94, а также словосочетания the Persian grandees95. В труде «Персия» он использует словосочетание Persian nobleman, описывая знатных персов как времен Ахеменидской империи96, так и Арабского халифата97. Кроме того, он использует уже знакомое нам словосочетание the Persian grandees98, когда речь заходит о реалиях Сефевидского Ирана. Ни в одной из двух книг автор не использует термин «аристократия», а, к примеру, Клисфена он также называет членом благородной семьи Алкмеонидов99.
Любопытно, что в работе А.Т. Джонса, посвященной древним империям, в том числе Ахеменидской и Римской, автор использует термин «аристократия» только в главах, посвященных Риму. Сообщая о персах времен Ахеменидской державы, он применяет словосочетание the Persian grandees100, а также noblest Persians101 и the noblest families102, когда говорит о семье, из которой вышла Парисатида. В англоязычной книге Э.Э. Герцфельда «Археологическая история Ирана» вовсе не используются вышеобозначен-ные термины. Исследователь лишь однажды осторожно использует выражение men of high rank103, описывая армию Шапура I, изображенную на рельефе из Бишапура. В работе Дж. Кэмерона «Ранняя история Ирана» термин «аристократия» встречается трижды104, но ни разу по отношению к персам. Понятие nobles отмечено единожды по отношению к эламитам. Строго говоря, исследователь вообще не использовал по отношению к персам термины типа «знать», «вельможа» и «аристократия», с помощью которых можно было бы охарактеризовать степень социального расслоения персидских племен. Аналогичная ситуация наблюдается и в книге Э.Ф. Шмидта, посвященной археологическим изысканиям в Персеполе. Единожды автор использует словосочетание persons high rank, описывая барельеф в Персеполе105.
В фундаментальной работе А. Олмстеда «История Персидской империи» наблюдается интересная тенденция, связанная с использованием терминов. Американский историк не использует термин grandees, который ранее так активно встречался у европейских исследователей, но зато у него можно найти словосочетание feudal nobles106, которым он обозначает прослойку, недовольную реформами Бардии, а также feudal chiefs107 для обозначения неких сил, выступивших против фараона Нектанеба, сотрудничавшего со спартанцем Агесилаем.
Помимо этого, американский историк использует термин «аристократия» для обозначения представителей греческих элит108, а также для описания индо-иранских завоевателей Митанни109 и знатных родов Месопота-мии.110 Непосредственно к персам А. Олмстед термин «аристократия» не применяет, а использует словосочетания Persian nobles111 и Aryan nobility112. Важно отметить: когда автор использует термин «аристократия» по отношению к представителям месопотамской знати, он указывает на то, что они скрупулезно следили за составлением своей генеалогии. На наш взгляд, это один из важных показателей, который характеризует аристократию, как особую прослойку общества.
Конструкция a Persian nobleman также встречается в книге Р. Кента «Древнеперсидский: грамматика, тексты, лексика». Автор использует словосочетание a Persian nobleman для описания знатного перса Отана, который помог Дарию I организовать заговор против Гауматы. Другие термины для обозначения социального статуса представителей персидской властной верхушки в книге не используются. Исходя из всего вышесказанного, можно констатировать, что многие выдающиеся зарубежные иранисты и специалисты по истории Древнего мира первой половины XX века не использовали термин «аристократия» при описании персидской правящей верхушки.
Однако назвать это устоявшейся традицией сложно. Уже в фундаментальной работе «Обзор персидского искусства от доисторических времен по настоящее время» можно найти словосочетания the Persian aristocracy113 и the Old Iranian aristocracy114. Во второй половине прошлого века исследователи все чаще и чаще называют аристократами знатных персов времен Ахеменид-ской державы115. К примеру, М. Рут пишет, что Геродот по ошибке называет Аспатина персидским аристократом, когда, по мнению исследовательницы, он был мидийцем116. В дальнейшем все больше и больше исследователей используют выражение «персидские аристократы». Оно неоднократно встречается у таких специалистов, как Р. Фрай117, П. Бриан118, Й. Везехофер119,
А. Курт120, Дж. Балсер121, К. Таплин122 и многих других. Можно с уверенностью констатировать, что на сегодняшний день в исследовательской среде словосочетание «персидская аристократия» является вполне приемлемым и общеупотребимым. На наш взгляд, в первую очередь это связано с тем, что в современном английском языке слово aristocracy имеет, примерно те же значения, что и в русском123, и зачастую может выступать синонимом понятий «знать» или «привилегированная часть общества».124 Сложно сказать, какое точно значение тот или иной исследователь вкладывает в понятие «аристократия», применяя его к древним персам, однако можно предположить, что зачастую оно выступает синонимом слов elite, noble, nobility, royal, high-class, upper class и т.д.
Что касается отечественных исследователей, то для начала необходимо привести несколько примеров употребления термина «аристократия» в работах дореволюционных историков. Так, З.А. Рагозина как минимум дважды использует термин «аристократия» в работе «История Ассирии»125. В первом случае исследовательница рассуждала о происхождении филистимлян и полагала, что они могли произойти от неких «искателей приключений», которые захватили семитские земли и образовали там «военную аристократию» или «владетельное сословие». Во втором случае речь идет об арийских племенах, которые после завоевания некоторых народов образовали «надменную аристократию». Даже, исходя из этих двух примеров, можно с осторожностью констатировать, что в тексте З.А. Рагозиной термин «аристократия» имеет некоторую негативную коннотацию и описывает слой общества, который образуется после захватнической деятельности, а затем стремится изолироваться от покоренного населения.
Ахемениды и проблема легитимации власти
Анализируя проблему легитимности власти персидских царей, Р. Рол-лингер выделяет три способа легитимации правления: легитимность посредством деяний534, легитимность за счет божественной воли и легитимность по происхождению535. Исследователь отмечает, что все три основания для законного правления имеют древние ближневосточные корни, хотя, на наш взгляд, подобные объяснения легитимности власти лежат в основе самой сути явления власти как таковой. К примеру, на тронах правителей майя можно найти иконографические сюжеты, повествующие о божественной и одновременно наследственной передаче власти от одного правителя к следующему536. Таким образом, основания легитимации власти, которые выделяет Р. Роллингер, зачастую являются универсальными для обществ и государств, где не существует механизма делегирования властных полномочий посредством выборов, в которых участвуют полноправные члены политии.
В другой статье исследователь, анализируя иконографию Бехистунской надписи в контексте монументальных памятников Древнего Востока, однозначно утверждает, что Дарий I узурпировал трон империи Теиспидов537 и был вынужден легитимизировать свою власть посредством создания грандиозного памятника, вобравшего в себя знакомые жителям Древнего Востока образы, символизирующие власть и сакральный статус нового монарха. В одной из недавних работ австрийский исследователь обращается к проблеме историописания в Персидской державе и, исходя из концепции о наличии отдельного Дома Теиспидов, рассуждает о различиях между царскими надписями, созданными при Кире II Великом и во времена Дария I, а также последующих Великих царей538. Автор приходит к выводу, что на протяжении всего правления Ахеменидов в царских надписях нарочито указывалось на легитимность правления нынешней династии539. При этом т.н. Теиспиды, как и цари из других династий, например, Ашшурбанапал, после появления Бехи-стунской надписи были исключены из традиции ахеменидского историопи-сания540.
Главная идея Р. Роллингера сводится к тому, что во времена т.н. Теис-пидов историческое сознание в целом и историописание в частности базировалось на месопотамских традициях, а после воцарения Дария I, которого автор считает узурпатором, этот канон был изменен главным образом для того, чтобы легитимизировать власть новой династии. Если рассматривать точку зрения исследователя с позиции цензуры и континуитета, то однозначно автор идет по первому пути, что, на наш взгляд, далеко небесспорно. Во-первых, вызывает однозначное сомнение наличие т.н. Дома Теиспидов и некоего канона историописания, который они использовали. Безусловно, персидский этнос, будучи агрессором, не имеющим собственной развитой письменной традиции, должен был обращаться к месопотамским и ближневосточным практикам репрезентации власти, которые развивались на протяжении нескольких тысячелетий. Что касается Бехистунской надписи Дария I, то, безусловно, она являлась апофеозом в развитии монументальных письменных памятников Древнего Ближнего Востока, с помощью которых новый правитель утверждал свое право на трон.
И здесь, в отличие от Р. Роллингера, мы склонны видеть эволюцию в способах репрезентации и легитимации власти, которая была обусловлена тем, что Дарий I, в отличие от Кира II Великого, уже однозначно осознавал себя главой государства, которым прежде не правил ни один царь в истории Древнего Ближнего Востока. Об этом свидетельствуют его грамотные административные реформы, а также, как отмечает сам Р. Роллингер, пространственные указания в Бехистунской надписи, которые говорят о том, что в руках Дария I оказалось самое большое государство за всю историю Древнего Ближнего Востока, обозримое современниками541. Таким образом, изменения в персидских царских надписях связаны в первую очередь не со сменой одной династии на другую, а с появлением государства нового типа или качества, которое требовало обновлений в сфере политической идеологии.
Подобные изменения история Древнего Востока знала не раз. К примеру, В. Сазонов пишет о том, как Саргониды создают первое на Древнем Востоке «деспотическое» государство, что приводит к серьезному изменению царской идеологии542. В свою очередь В.А. Якобсон отмечал, что концепция переходной царственности543, существовавшая в Месопотамии, была упразднена в правление Хаммурапи, когда Вавилон был объявлен «вечным обиталищем царственности»544. Отметим, что именно при Хаммурапи впервые удалось собрать в единое государство всю территорию Южной и часть Северной Месопотамии. Таким образом, мы видим, что политическая идеология требует серьезных изменений из-за создания качественно нового государственного образования, а не в момент появления очередной династии.
Резюмируя идею Р. Роллингера о наличии сильного царского Дома Те-испидов, надо сказать, что его аргументы нельзя назвать убедительными, так как исследователь не учитывал множество важных факторов. Во-первых, если мы даже допускаем, что т.н. Теиспиды существовали, то Кир II Великий и его сын Камбиз II были двумя правителями, которые не успели создать четкий механизм государственного управления новой империи, а главное – систему передачи власти545. Во-вторых, в Бехистунской надписи перечислены более 10 имен сподвижников Дария I, в том числе и шесть заговорщиков, которым Великий царь обещает протекцию. Если даже допустить, что Дарий I не был родственником Теиспа, то об этом могли знать очень многие представители персидской властной верхушки, и подобная фальсификация вряд ли осталась бы незамеченной.
Теперь обратимся к работам В.Ф.М. Хенкельмана и Б. Якобса. Аргументы в поддержку существования Дома Теиспидов В.Ф.М. Хенкельман выводит на основе анализа эламского материала из Персепольских фортификационных табличек. Особое внимание он уделяет деятельности дочери Кира II Ирташдуне, которая у Геродота встречается под именем Артистона (Hdt. III, 88; VII, 69, 72). Исследователь отмечает, что Ирташдуна, а также женщина по имени Ирдабана, активно участвовали в управлении собственными имениями и другими владениями, которые располагались на территории Персиды и Элама546. К примеру, в ряде персепольских документов содержатся распоряжения Ирташдуны, касающиеся распределения вина, пива и других продуктов547. В.Ф.М. Хенкельман полагает, что Ирташдуна была главной представительцей ветви Теиспидов после гибели Кира II, Камбиза II и Бардии548.
Он также солидарен с мнением М. Уотерса относительно эламской этимологии имени Кира и считает, что оно было принято персами в результате эламито-иранской аккультурации549. Рассуждая о взаимодействии Дария I c представителями династии Теиспидов, историк отмечает, что новый Великий царь не преследовал по отношению к ним политики damnatio memoriae, но и не старался особо часто о них упоминать550. При этом В.Ф.М. Хенкельман замечает, что Дарий I повелевал регулярно приносить погребальные жертвы Камбизу II и некой Упандуш (Upandu), которая предположительно ассоциируется с женой Камбиза Федимой551. И в этой ситуации, на наш взгляд, кроется определенное противоречие, которое остается В.Ф.М. Хен-кельманом незамеченным. Дарий I был частью персидской политической верхушки во времена Кира II и Камбиза II, и смог возвыситься в результате смуты, которая, по сути, началась сразу же после смерти сильного правителя в лице Кира Великого и продолжалась вплоть до проведения Дарием I административных реформ. Можем ли мы говорить о существовании мощной династии Теиспидов до военных успехов Кира II? На наш взгляд, нет, так как его предки были мелкими «вассальными» царьками, в одно время зависимыми от Ассирии, в другое – от Элама, а в третье – от Мидии. Безусловно, благодаря цилиндру Кира мы узнаем, что его отец, дед и прадед были царями Аншана, а соответственно имели богатый управленческий опыт и являлись династами, но лишь маленькой области Элама. К слову, А. Зурнаци недавно пришла к выводу, согласно которому Кир Великий именует себя и своих предков царями Аншана, чтобы легитимизировать свое правление в глазах месопотамского и эламского населения, связанного с этим городом552. По е мнению, титул «царь Аншана», используемый Киром Великим, не можем служить доказательством принадлежности Кира и его царской династии к эламитам553.
Артаксеркс I и персидская аристократия
После убийства Ксеркса I престол в результате дворцового переворота занимает его младший сын Артаксеркс I, в правление которого намечаются серьезные изменения во взаимоотношениях Великого царя с персидскими аристократами. Эта трансформация хорошо прослеживается на характере взаимоотношений Артаксеркса I cо знатным персом Мегабизом.
Сам сатрап Сирии Мегабиз, сын Зопира и потомок того самого Мега-биза, что участвовал в убийстве Гауматы, является очень показательной фигурой своего времени. После убийства Ксеркса I Мегабиз примкнул к заговорщику Артапану, сыну Артасира, однако быстро вновь переметнулся на сторону нового Великого царя Артаксеркса I и предал изменника (F14 34). Чем объяснить столь противоречивую позицию Мегабиза? А. Олмстед считал, что Мегабиз не хотел смены династии, однако, не указал конкретной причины такого нежелания869. Юстин же утверждал (Just. III, 1, 6.), что Бага-бакс (Мегабиз) был доволен существующим устройством дел в государстве. Мы полагаем, что в основе этого устройства лежал механизм легитимации власти сатрапов на местах посредством воли Великого царя. Таким образом, сатрапы как «хранители царства» в тот период были на вверенной им территории законными представителями монарха из династии Ахеменидов, и гибель царской династии могла серьезно пошатнуть их положение на местах. Именно поэтому, на наш взгляд, Мегабиз принял решение поддержать Артаксеркса I и сохранить существующий государственный порядок. Кроме того, Артаксеркс I был внуком Дария I, который и обещал протекцию знатным персам, поддержавшим его при свержении Гауматы. Ктесий неоднократно сообщает о желании Артаксеркса I казнить своенравного Мегабиза, однако каждый раз милует его и вновь призывает ко двору.
Примечательно и то, что именно Мегабиз был послан усмирять мас-штабнейшее восстание Инара в Египте (Hdt. III, 160; Thuc. I, 109, 3; Diod. XI, 74, 6; 75. 1; 77, 4; Ctesias FGrHist. 688, F 14, 37–38; Schol. Ar. Av. vs. 484; Plutus. vs. 178; Phot. s. v. ; Aristod. FGrHist. 104, F. 1.11). Судя по источникам, Мегабиз хорошо владел искусством военного дела. Ему удалось не только взять Инара в плен, но одолеть греческий экспедиционный корпус, прибывший к египтянам на помощь из Афин870. К тому же Мегабиз похоже обладал очень широкими полномочиями, т.к. он принял решение о помилование лидера восставших Инара, а также взятых в плен греков и египтян, несмотря на то, что они были причастны к убийству сатрапа Ахемена871 из рода Ахеменидов. Именно из-за этого между Артаксерком I и Мегабизом вскоре произошел конфликт, переросший в военное противостояние. Для нас важно отметить, что Мегабиз со своим войском одержал сразу две победы над превосходящими царскими вооруженными силами. Это ещ одно свидетельство, подтверждающее наличие у Мегабиза полководческого таланта. Подробней конфликт Мегабиза и Артаксеркса I будет рассмотрен в соответствующем параграфе. Здесь же важно отметить, что вернуть Египет в царскую юрисдикцию удалось именно Мегабизу, потомку знатного заговорщика, который выступил прочной опорой Великого царя Артаксеркса I, взошедшего на престол в достаточно смутное время и по факту отнюдь нелегитимно.
Несмотря на то, что Мегабиз помог центральной власти подавить восстание в Египте, при Артаксерксе I начинает ощущаться нехватка поддержки Великого царя со стороны персидской аристократии. Она выражается не только в мятеже Мегабиза и невозможности мобилизовать руками персидских аристократов мощное войско, но и в поиске новых способов укрепления царской власти. К примеру, в 450-е гг до н.э. Артаксеркс I отправляет в Спарту перса Мегабаза с крупной суммой денег, дабы склонить лакедемонян к войне с Афинами, которые поддержали восставших египтян (Thuc. I, 109, 4). А.С. Балахванцев считает, что это решение было необычным, шедшем вразрез со стандартной политикой Ахменидов872, но если следовать мнению Э.В. Рунга, то данное действие было частью становления персидской неофициальной дипломатии, которая впервые фиксируется в 480 г. до н.э873. На наш же взгляд, данное посольство в Спарту, а также синхронное с этим событием заключение договора с кочевыми южно-уральскими племенами да-хов были попытками Артаксеркса I найти новых союзников, посредством заключения личной унии с Великим царем без посредничества высшей прослойки персидской аристократии. Если договоренности со спартанцами достичь не удалось, то дахи, по мнению А.С. Балахванцева, охотно приняли предложение Артаксеркса I и его дары874. С этим же вектором внешней политики может соотноситься и факт нахождения на Боспоре халцедоновой печати Артаксеркса I875. Исследователи спорят, могло ли наличие печати указывать на подчинение Боспора Ахеменидам уже в период правления Артаксеркса I или же речь идет о дипломатических контактах876. Вторая позиция выглядит более правдоподобной, т.к., исходя из наших предыдущих умозаключений следует, что Артаксеркс I активно искал себе поддержку со стороны. К тому же представляется невероятным снаряжение военного похода на Боспор в тех внутриполитических условиях, которые имели место в царствование Артаксеркса I. М.Ю. Трейстер однозначно пишет, что найденные на Боспоре ахеменидские печати могут свидетельствовать как о торговых контактах, так и о связях дипломатического уровня, но никак о наличии военной экспансии персов на Боспоре877. По мнению же А.А. Завойкина, «имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют в основном лишь строить догадки о характере влияния Великой Персидской державы на Боспор»878. На наш взгляд, наличие царских печатей, которые сам А.А. Завойкин со ссылкой на Фу-кидида (Thuc. I. 129) и Ксенофонта (Xen. Hell. I. 4, 3; V. 1, 30) справедливо связывает со свидетельством царской воли,879 говорит о заинтересованности Артаксеркса I в установлении связи с государственными образованиями Боспора наподобие тех, что были заключены с дахами.
В эту же логику укладывается, указанное нами выше мнение И.П. Вейнберга, согласно которому Артаксеркс I был заинтересован в создании верной ему опоры, какой стала бы гражданско-храмовая община Палестины, если ей предоставить большие привилегии880. Кроме того, именно при Артаксерксе I был заключен Каллиев мир881, положивший, по сути, конец длительным Греко-Персидским войнам, а, следовательно, и активной внешней политики экспансионистского характера, направленной на расширение границ империи. Невзирая на противоречивые оценки исследователей относительно условий заключения Каллиева мира, на наш взгляд, можно однозначно утверждать, что после его заключения имперские амбиции царей Ахеменидской державы начинают истощаться. Следовательно, роль армии и персидской военной аристократии также постепенно снижается. Косвенно об этом свидетельствует и приходящийся на правление Артаксеркса I факт возвышения в Персии афинянина Фемистокла, который не только получил в наместничество Магнесию-на-Меандре, Лампсак и Миунт (Thuc. I. 138. 5), но и начал чеканить собственную монету882. И.Е. Суриков задается вопросом, почему в Персии Фемистокл преуспел более, чем любой афинянин, да и в целом эллин из Балканской Греции (кроме разве что Демарата)»?883 Исследователь связывает это непосредственно с личностью выдающегося афинянина и желанием персов заполучить такого человека не своей стороне884. Не умаляя аргументацию И.Е. Суриков, добавим лишь то, что возвышению Фемистокла также способствовала внутриполитическая ситуация в самой империи, характеризующаяся, как было показано выше, желанием Артаксеркса I искать новые формы поддержки царской власти.
Намек на смену политического курса в Персии после смерти Ксеркса I имеется непосредственно в самом образе Артаксеркса I, который передают античные авторы. Диодор Сицилийский сообщает, что Артаксеркс I после восшествия на престол наказал причастных к убийству его отца, поставил сатрапами своих друзей, сместил наместников, настроенных к нему враждебно, сам занимался доходами и подготовкой вооруженных сил, а также в целом был достаточно мягким правителем, чем снискал к себе почет со стороны персов (Diod. XI, 71). Диодору вторит Плутарх, который указывает на то, что Артаксеркс I превосходил всех персидских царей милосердием и величием духа (Plut. Artax. 1, 1), а также был мягкосердечен ( – Plut. Artax. 4, 3). Херонейский биограф вкладывает в уста Артаксеркса I выражение «царское дело не в том, чтобы брать, а в том, чтобы давать» (Plut. Mor. 173D). Он также приписывает ему ряд нововведений, согласно которым на охоте желающий может поразить зверя раньше царя, а провинившемуся вельможе больше не вырывали волосы и не наносили телесные повреждения, а бичевали сброшенное им платье и вырывали нити из снятой с него тиары (Ibid). По данным Аммиана Марцеллина, Артаксеркс I был добросердечен и вместо ушей приказывал отрезать у провинившихся персов шнурки, свисавшие с головного убора (XXX, 8, 4). О бичевании одежд у персов во времена Камбиза II cообщает также Дион Хрисостом (XXXVII, 45). К слову, М. Столпер, анализируя сведения античных авторов и вавилонских табличек, доказал существование у Ахеменидов обычая бичевания не самих вельмож, а их одежд, дабы подвергнуть унижению социальный статус провинившегося885. Все эти данные античных авторов, вкупе с ранее озвученными выводами, приводят нас к мысли о том, что Артаксерксу I пришлось серьезно пересмотреть политический курс в сторону гуманизации, ради получения поддержки со стороны знатных персов.
Мятежи Артабаза и Оронта против Артаксеркса III
После окончания «Великого восстания сатрапов» приемник Артаксеркса II, которым стал его сын Артаксеркс III, решил ограничить положение малоазийских «хранителей царства». Дидим в комментариях к «Четвертой речи против Филиппа» Демосфена (Schol. Dem. IV. 84b) сообщает о приказе Артаксеркса III, согласно которому сатрапы в Малой Азии должны распустить наемные войска, т.к. их стало дорого содержать. Воле монарха не подчинились Артабаз II, сын Фарнабаза II из династии Фарнакидов и Оронт.
Жизненный путь Артабаза II примечателен тесной связью с эллинами, а точнее с Ментором и Мемноном Родосскими. Отец Артабаза II Фарнабаз был женат на дочере Артаксеркса II Апаме (Xen. Hell. V, 1, 28; Plut. Artax. 23) и это однозначно добавляло преимуществ мятежному сатрапу. Взаимоотношения Артабаза II с греками начались достаточно рано. Афиней сообщает о распутных служанках карийца Глоса, правившего в Солах. Эти женщины перешли к женам Артабаза и Мемнона (VI, 69). Однозначно этот переход произошел после убийства Глоса, но о ком конкретно идет речь в этом фрагменте неясно. Е.О. Стоянов не исключает, что в данном пассаже может говориться об известном сыне Тамоса, который упоминается во многих источниках (Xen. Anab. I, 4, 16; 5, 7; II, 1, 3; 4, 24; Diod. XIV, 35, 3; XV, 3, 2–6; 9, 3–5; 18, 1; Polyaen, VII, 20).1097 Глос, сын Тамоса после верной и успешной службы персидскому царю решил поднять мятеж, стоивший ему жизни. Дата мятежа Глоса – спорный вопрос в историографии. Т.Б. Райдер относит его к 380–379 гг. до н.эн.э1099. Исходя из этой хронологии, следует, что в сообщении Афинея, скорее всего, говорится не о Глосе, сыне Тамоса, т.к., во-первых, он был не карий-цем, а египтянином, а во-вторых Ментор и Мемнон Родосские в 390–380 гг. до н.э., либо ещ не родились или же были детьми. На службе у Артабаза II братья-родосцы, судя по сообщению Демосфена, находились уже около 364– 362 гг. до н.э1100. Само восстание Артабаза II датируют 356 г. до н.э1101. Для борьбы с царем Артабаз II заручился поддержкой афинян во главе со стратегом Харесом, а также фиванцев, которых возглавлял Паммен (Diod. XVI, 22, 1-2; FGrHist. 105. F 1; Schol. Dem. III, 146a; IV, 84b; Polyaen. VII, 33, 1–2).
Вскоре Артаксеркс III направил в Афины письмо с требованием отозвать Хареса1102, иначе начнется война (XVI, 22, 2). Стратег был отозван. Паммен же, согласно Диодору (XVI, 34, 2), сначала поддерживал Артабаза II, но вскоре мятежный сатрап заподозрил его в измене и арестовал (VII, 33, 2). Демосфен также сообщает, как Артабаза II пленил Автофрадат, но вскоре он был освобожден (XXIII, 154–156). Смысл этого эпизода неясен, возможно, Артабазу II удалось договориться с Автофрадатом. К тому же, несмотря на мятеж, Артабаз II все же был родственником Великого царя и его вряд ли можно было казнить без санкции последнего. Побывав в плену у Автофрада-та и оставшись без греческой поддержки, Артабаз II, вместе с Мемноном, бежит в Македонию ко двору Филиппа II (Diod. XVI, 52, 3; Curt. V, 9, 1; Athen. VI, 69). На тот момент Мемнон и Ментор уже несколько лет были свойственниками Артабаза II (Dem. XXIII, 154; 157). Диодор уточняет: Арта-баз II женат на сестре братьев-родосцев, которая родила ему 11 сыновей и 10 дочерей. Вернуться к персидскому двору Артабазу II удалось благодаря Ментору, который показал себя профессиональным военачальником на службе Артаксеркса III1103. После этого Артабаз II выдал за Ментора замуж юную дочь Барсину, которая после смерти первого супруга стала женой Мемнона, а вскоре и Александра Македонского (Plut. Alex. 21, 8), которому она родила сына Геракла (Plut. Eum. 1, 3).
Удивительно, но Артабаз II пережил не только Артаксеркса III, но всех последующих ахеменидских царей. После завоевания Персидской державы Александром Македонским, Артабаз II стал верным поданным нового монарха. Арриан сообщает, что Артабаз II вместе с тремя сыновьями предстал перед Александром незадолго до завоевания Гиркании (Arr. Anab. III, 23, 7–9). Македонский царь принял перса и его детей с почестями, учитывая их знатность и верность Дарию Кодоману (Curt. I, 5, 1–10). Однозначно длительные связи Артабаза II c Мемноном и Ментором Родосскими отразились на его потомстве. Скорее всего, его дети знали древнегреческий язык и были воспитаны благородными мужами. Пример Артабаза II очень показатели. Заведя матримониальные связи с родосцами ещ в Ахеменидской империи, он смог практически безболезненно для себя и семьи перейти на службу к македонскому царю-завоевателю.
Относительно мятежа Оронта известно куда меньше. Демосфен упоминает имя сатрапа, когда говорит об эллинах, желающих пойти на службу Великому царю, чтобы воевать против Египта и Оронта (Dem. XIV, 31). В «Стратегемах» упоминается военная деятельность Оронта в Малой Азии. Учитывая, что о военных действиях Оронта во время его первого восстания никто не сообщает, сведения Полиэна уместно отнести к восстанию при Артаксерксе III. Диодор называл Оронта сатрапом Мизии (Diod. XV, 91, 1), а Полиэн повествует, как мятежный перс занял возле Сард холм Тмол, окружил его частоколом и предпринял успешную вылазку в тыл врага. После этого в Кимах гоплитское войско Оронта одержало победу над всадниками Ав-тофрадата, а затем ещ раз обратило царского военачальника в бегство (VII, 14, 2–4). Об Оронте, сыне Артасира, бактрийца родом упоминается в «Хронике Пергама». В документе говорится, что Оронт отпал от Артаксеркса, но после восстания получил контроль над жителями Пергама и переселил их на холм, на старое место города; затем передал город Артаксерксу, а после умер (OGIS, 264). О.Ю. Климов отмечает, что причины переселения пергамцев неясны, возможно, они связаны с войной против персидского царя1104. По мнению исследователя, ранее жители были выселены на равнину из стратегических соображений, т.к. пергамский холм являлся самым удобным местом для размещения гарнизона в целях контроля над рекой Каик1105. Возможно, что незадолго до кончины Оронт успел выполнить поручение монарха, которое носило административный характер. Из афинской псефизмы, которую Э.В. Рунг относит к 340 г. до н.э.1106, а Р. Шмидт к 349/8 г. до н.э.1107 следует, что Оронт и его потомки наделены афинским гражданством. К слову, М.А. Дандамаев дифференцирует Оронта, сатрапа Ионии, восставшего при Артаксерксе II и Оронта, сатрапа в Мизии, поднявшего мятеже при Артаксерксе III1108, но никак не аргументируют свою позицию. Учитывая ситуацию с Артабазом II, Оронт вполне мог после первого восстания быть разжалован до сатрапа Мизии, а во время второго восстания попытаться восстановить свое влияние в Малой Азии. Оба примера демонстрируют, как родственные связи с царем давали персидским сатрапам возможность выступать против монарха, а затем получать от него прощение за свое нелояльное поведение. Складывается впечатление, что между монархом и сатрапами порой возникала пронизанная агональным духом игра, целью которой был не захват власти, а желание помериться силами с родственником, параллельно расширяя свое влияние в регионе и удовлетворяя собственные амбиции.