Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Провозглашение и становление независимости эстонского государства в контексте этнополитическои ситуации в стране 27
1.1. Этнополитическая ситуация в Эстонии накануне провозглашения независимости в конце 1980-х - начале 1990-х гг 28
1.2. Оформление государственных институтов и законодательства Эстонской Республики 39
1.3. Внешнеполитический фактор и его влияние на внутриполитическую ситуацию в Эстонской Республике в 1990-е гг 72
Глава 2. Русскоязычное население эстонской республики в условиях формирования постсоветской государственности в 1990-е гг 90
2.1. Русскоязычное население в политической сфере нового государства 90
2.2. Русскоязычное население в экономической сфере нового государства 102
2.3. Русскоязычное население в социально-культурной сфере нового государства... 108
Глава 3. Оформление государственной интеграционной политики под влиянием внутренних и внешних факторов и её реализация (втор. пол. 1990-х-2007) 123
3.1. Государственная интеграционная политика и её реализация 124
3.2. Отношение русскоязычного населения к государственной интеграционной политике 134
3.3. Евроатлантическая интеграция Эстонии и её влияние на государственную интеграционную политику и на положение русскоязычного населения 146
3.4. Предпосылки, причины и содержание событий «Бронзовой ночи» 160
3.5. Влияние событий «Бронзовой ночи» на корректировку интеграционной политики и идентичность русскоязычного населения Эстонии 173
Заключение 190
Список источников и литературы 199
- Оформление государственных институтов и законодательства Эстонской Республики
- Внешнеполитический фактор и его влияние на внутриполитическую ситуацию в Эстонской Республике в 1990-е гг
- Русскоязычное население в экономической сфере нового государства
- Евроатлантическая интеграция Эстонии и её влияние на государственную интеграционную политику и на положение русскоязычного населения
Оформление государственных институтов и законодательства Эстонской Республики
За годы, прошедшие после распада Советского Союза в его бывших республиках уже сформировалось новое поколение молодых людей, которые родились и выросли в государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве, а о советском прошлом своих стран знают только из учебников истории и по рассказам родителей. По истечении столь длительного времени уже можно делать выводы о сформировавшихся тенденциях развития таких государств и о проводимой ими политике.
Эстония - одна из трёх прибалтийских стран, территории которых входили ещё в состав Российской империи, а в 1940 г. вошли в СССР. Однако, в отличие от других советских республик, Эстония, Латвия и Литва в период между мировыми войнами были независимыми государствами, причём их вхождение в состав СССР в 1940 г. не было признано США. Выйдя из состава СССР, эти страны заявили о восстановлении своей государственности в отличие от других бывших советских республик, которым пришлось строить свою государственность «с нуля».
Несмотря на эту общую черту, каждая из трёх прибалтийских республик имела свою специфику. Литва - в основном сельскохозяйственная страна, с малым числом промышленных объектов, была наименее затронута послевоенной индустриализацией. Следовательно, здесь не потребовалось большого притока специалистов и рабочих из других регионов Советского Союза, поэтому в независимой Литве русскоязычное меньшинство составило только 12%64. В Эстонии, как и в Латвии, в 1950-80-е гг. шло широкое строительство промышленных и инфраструктурных объектов, что потребовало
Эстония - наименьшая из Прибалтийских государств по территории и населению, смогла более эффективно (чем соседние Латвия и Литва) провести экономические реформы66, и глубже интегрироваться в Европейский Союз. Первой из Прибалтийских государств в январе 2011 г. Эстония перешла на евро. Поэтому положение русскоязычного населения Эстонской Республики, изменения в его статусе и идентичности следует рассматривать как в контексте строительства эстонской государственности, так и в свете интеграции страны в Европейский Союз.
Данная глава посвящена влиянию организации политических институтов и законодательства Эстонской Республики на положение и статус русскоязычного населения страны.
Территория современной Эстонской Республики вошла в состав России в результате Северной войны в 1721 г. и почти двести лет пребывала в составе Российской империи, но её население практически не подверглось русификации. По данным переписи населения 1897 г. на территории Эстляндской губернии (меньшей по сравнению с современной территорией Эстонской Республики на пять уездов, входивших в состав Лифляндской губернии), родным языком считали эстонский 87,5% населения, русский - 4,6%, немецкий - 5,7%67. ния и числа жителей преобладающих вероисповеданий, по данным первой всеобщей переписи населения Первая после создания Эстонского государства перепись 1922 г. зафиксировала практически тот же процент эстонцев (87,6%), а наиболее крупным национальным меньшинством были русские (8,23%)68. По данным последней переписи населения СССР в 1989 г. в Эстонской ССР титульное население составляло всего 61,5% от всего населения республики (963 281 чел. из 1 565 662). Кроме того, в ЭССР проживало около полумиллиона русских (474 834 или 30,3% населения), 48 271 украинец (3,1%) и 27 711 белорусов (1,8%), оставшиеся менее пяти процентов неэстонского населения составляли татары, евреи, литовцы, латыши и немцы, кроме того, 0,9% не указали свою национальность или дали неопределённый ответ (см. приложение I)69. По удельному весу титульного населения в 1989 г. Эстония (эстонцев 61,5% от всего населения) существенно уступала Литве (литовцев 79,6% от всего на 7П 71 селения ), но опережала Латвию (латышей 52,1% от всего населения ).
За этим исключением формирование русскоязычного населения Эстонии связано с советским периодом её истории. После Второй мировой войны в новую союзную республику прибыли советские партийные и государственные работники, военнослужащие и сотрудники силовых структур, за редкими исключениями не владевшие эстонским языком. Естественно, в соответствующие сферы жизни ЭССР стал активно входить русский язык, обретая прочные ассоциативные связи с советским общественно-политическим строем, а для большинства коренного населения тесно увязываясь с потерей государственной независимости.
Ситуация в Эстонии характеризовалась неравномерностью территориального распределения русскоязычного населения, которое в основном было сконцентрировано в крупных городах и в промышленно развитых северо-восточных регионах страны. Большинство русскоязычных в советский период прибывали в Эстонию для работы на крупных предприятиях промышленности (в Таллин, Маарду, Нарву) или в шахтах по добыче горючего сланца (район Ида-Вирумаа: Иыхви, Кохтла-Ярве, Силламяэ). Работая на крупном предприятии, новоприбывшие получали жильё, входя в число постоянных жителей республики.
Внешнеполитический фактор и его влияние на внутриполитическую ситуацию в Эстонской Республике в 1990-е гг
Также правительство в начале 1990-х гг. стало выделять деньги на бесплатные курсы эстонского языка, после сдачи которых на определённую оценку и, имея постоянный вид на жительства и доход, можно было получить гражданство Эстонии по натурализации. Но в 1995 г. закон о гражданстве был ужесточён, экзамен по языку усложнился, добавился экзамен на знание конституции ЭР и самого Закона о гражданстве. Если до его вступления в силу с 1992 по 1996 гг. темпы натурализации были самыми высокими -более 20 000 натурализованных в год, то с началом действия нового закона о гражданстве в 1997 г. они резко сократились - до 8 000 в год, т. е. более чем в 2,5 раза256.
Русскоязычные жители, натурализовавшись и получив гражданство, получили право избирать и быть избранными в органы власти и самоуправления. Поэтому закономерно встал вопрос о представительстве их интересов в политической сфере. Появились русские партии, наиболее значительные из которых - Объединённая народная партия Эстонии (с 2006 г. - Конституционная партия) и Русская партия Эстонии. Но большого успеха на выборах по разным причинам им добиться не удалось (см. приложение 2.7, табл. 1). Низкие результаты на парламентских выборах объяснялись небольшой долей русскоязычного населения в составе избирателей, которая в 1990-е гг. выросла от 6,5 до 10%. Кроме того, обе партии постоянно конфликтовали между собой и не могли выработать общую линию действий, теряя поддержку своего изначального электората. К 2000 г. русскоязычные избиратели переклю Цит. по: Melvin N. Russians Beyond Russia The Politics of National Identity. - London: The Royal Institute of international affairs. 1995. - С 46-47.
Центристская партия), которая стала уделять большее внимание их проблемам и имела реальное влияние на принимаемые решения. Таким образом, попытки создания политических партий, способных защищать интересы русскоязычного меньшинства Эстонии, из-за внутренних разногласий, отсутствия единства и взаимопонимания внутри общины, а также по причине малочисленности натурализовавшихся граждан и личных амбиций получивших их голоса политиков, не получили широкой поддержки русскоязычных избирателей, которые в значительной степени сделали ставку на Эстонскую партию Центра (см. приложение 2.7).
Что касается выборов в собрания местного самоуправления то здесь ситуация сложилась несколько иначе. В отличие от выборов в Рийгикогу, на выборах в местные органы - советы муниципалитетов городов и волостей -право голоса получили не только граждане Эстонской Республики, но и все постоянно проживающие в ЭР местные жители старше 18 лет (включая граждан других стран Европейского Союза, граждан третьих стран и лиц без гражданства). Право активного участия в местных выборах в качестве кандидатов в депутатыполучили, однако, только граждане Эстонии (со вступлением в Европейский Союз - и граждане других государств-членов ЕС). Таким образом, русскоязычное меньшинство могло существенно влиять на результаты выборов в органы местного самоуправления. Если по стране в целом, оно составило около 30% избирателей, то в городах Таллин, Нарва, Кохтла-Ярве, Иыхви, Силламяэ, Палдиски, Маарду, Локса и др.; уездах Ида-Вирумаа, Ляйне-Вирумаа - большинство избирателей. Поэтому на выборах в местные органы власти результаты русских партий и их кандидатов оказались значительно выше, чем на парламентских (см. приложение 2.7, табл. 7, табл. 8, табл. 9).
Mdeltsemees S. Tallinna linna juhtimine 100 aastat eestlaste voimutulekust pealinnas. - Tallinn: Tallinna Tehni-kaulikool Humanitaarteaduskond Humanitaar-ja sotsiaalteaduste instituut. 2004. - L. 149; Kohaliku omavalitsuse volikoguvalimised20 oktoober 1996 Dokumentejamaterijale IKoostajadA.Heinsalu. allinn: V.Loorits, Политика муниципалитетов и их полномочия были наиболее тесно связаны с населением, в том числе и с его русскоязычным сегментом. Так как основная масса русскоязычного населения Эстонии - это городское население, половина из которого сосредоточена в столице Таллине, то данные по этому городу позволяют представить интересующую нас проблему наиболее полно. Таллин - крупнейший город Эстонии, около половины населения которого в 400 тыс. человек составляют русскоязычные жители. Другая половина неэстонцев проживает на Северо-востоке Эстонии (уезд Ида-Вирумаа), преимущественно в городах Нарва, Кохтла-Ярве, Силламяэ, Иыхви, которые, как мы показали выше, находились в состоянии глубокой депрессии.
С провозглашением независимости Эстонии русскоязычное население разделилось (в правовом отношении) на три группы: граждане Эстонии, иностранные граждане и лица без гражданства. Однако в Таллине, где число эстонцев и неэстонцев было практически одинаковым, процесс интеграции шёл гораздо быстрее, чем на Северо-востоке Эстонии, где меньшинством являлись сами эстонцы. В столице было больше возможностей для изучения эстонского языка, получения образования и межнационального общения.
С введением в действие закона о выборах в собрания местных само-управлений в 1993 г. ряд русскоязычных политиков стал стремиться создать политические партии и блоки для продвижения своих представителей-граждан в городские собрания, справедливо видя в выборах возможность себя проявить (баллотироваться на выборах могут только граждане ЭР). Но перед проведением выборов в марте 1993 г. в Таллине состоялась административная реформа - вместо четырёх районов Таллин разделили на 8. По мнению эстонского политика и журналиста Дмитрия Кленского, это было сделано для того, чтобы уменьшить количество депутатов в городском собрании
«Идея проста - разбить город по национальному признаку и предоставить эстонским "кварталам" преимущество по числу разыгрываемых в избирательных округах мандатов. Наиболее наглядно это просматривалось на примере двух частей города: Пирита и Ласнамяэ. В 1993 году от первой, практически эстонской по национальному составу, избиралось пять депутатов, от второй - двенадцать. Разница в 2,4 раза, на первый взгляд, была в пользу русскоязычного Ласнамяэ. Но избирателей-то в Пирите и Ласнамяэ насчитывалось соответственно 5505 и 61184, т.е. на один мандат в Пирита приходилось 1101 голос, а в Ласнамяэ - 5098 голосов. То есть в "русском" Ласнамяэ для получения мандата кандидату в депутаты нужно было получить в пять раз больше голосов избирателей. Иначе говоря, голос жителя Ласнамяэ стоил на тех выборах в пять раз дешевле голоса жителя Пирита»260.
Русскоязычное население в экономической сфере нового государства
Таким образом, на рынке труда Эстонии русскоязычное население по прежнему уступало в конкурентоспособности эстонскому населению и было ограничено критериями по гражданству и уровню владения языком в возможности выбрать работу, которая нравится, удовлетворяет не только материальные потребности, но и способствует самореализации в жизни, является необходимым условием комфортного существования. Всё это порождало неуверенность в себе, снижение статуса и негативные изменения идентичности русскоязычного населения в эстонском обществе.
Подводя итог рассмотрению первой интеграционной программы Эстонии «Интеграция в эстонском обществе в 2000-2007 гг.» и отношению к ней общественности, можно сделать вывод, что, в общем и целом, данная программа имела ограниченно позитивное воздействие на интеграционные процессы в эстонском обществе. Она являлась первой подобной программой разработанной и реализованной в Эстонии, позволила представить интеграцию как единый взаимосвязанный процесс, в котором должны принимать активное участие и государство и общество. Благодаря данной программе были выделены основные направления и цели интеграции.
К сожалению, результаты интеграционной программы оказались довольно скромными - ни одна цель не была полностью достигнута. Основные недостатки программы - малый охват неэстонского населения, отсутствие системности в проводимых мероприятиях, неизмеримость целей и др. - подробно изложены в Заключительном отчёте 2009 г. о программе «Интеграция хотели подробнее остановиться на другом. На наш взгляд, с самого начала разработки программы интеграции была допущена серьёзная ошибка - не было учтено в достаточной мере мнение самих меньшинств о содержании программы. Хотя к разработке программы были привлечены члены Круглого стола по делам меньшинств при президенте ЭР, они отмечали, что их замечания небыли учтены. Общественность не привлекалась к обсуждению программы и была слабо информирована о ней. По сути, программа интеграции была преемственна предыдущей политике Эстонской Республики в сфере меньшинств в 1990-е гг. и всё также ориентировалась на достижение двух основных целей: изучение эстонского языка и натурализация. Не было уделено достаточного внимания тому обстоятельству, что с начала 1990-х в Эстонии произошло глубокое размежевание общества по этнокультурному и языковому признаку. По мнению известного эстонского социолога Ирис Петтай «самая большая беда интеграционной политики Эстонии в том, что поставленные цели очень общие и амбициозные. Государство надеялось, что через 10 лет можно объединить два очень разных общества» .
Программа «Интеграция в эстонском обществе в 2000-2007 гг.» не рассматривала русскоязычное население Эстонии как целое, даже не упоминала его, а лишь фиксировала цели - необходимость воспроизводства единого информационного пространства и эстоноязычной среды, формирование населения лояльного эстонскому государству и др. Это дало справедливое основание назвать программу ассимиляционной, направленной на унификацию эстонского общества на принципах эстонской культуры и языка.
Тем не менее, первая интеграционная программа повысила интерес общества и местных самоуправлений к интеграционной тематике и вопросу межнациональных отношений, которые стали «разменной картой» в предвыборной борьбе (в том числе и на выборах в органы местного самоуправле ры Эстонии). Систем, требования: Adobe Acrobat Reader. URL:
В самой государственной программе 2000-2007 гг. об интеграции на муниципальном уровне, в том числе в Таллине, ничего не было сказано, но в начале 2000-х городские власти Таллина при поддержке Института Я. Тын-нисона и Центра информации по правам человека создал проект собственной интеграционной программы для Таллина. Данный проект не являлся частью общегосударственной программы в этой области, что могло, по нашему мнению, указывать на разногласия на республиканском и муниципальном уровне. Но и данный проект по неизвестным нам причинам не был реализован и даже не обсуждался в городском собрании. На наш взгляд, это может свидетельствовать, что создание проекта городской интеграционной программы было скорее популистским шагом, направленным на предвыборную избирательную кампанию в органы местного самоуправления 2002 г. и её реализация даже не планировалась.
Но это не значило, что в области интеграции на городском уровне ничего не делалось. В 2001 г. был открыт Центр Русской культуры - муниципальное учреждение для проведения культурных и просветительских мероприятий на русском языке. Аналога таллинскому ЦРК нет в других постсоветских странах Балтии, где подобные центры создавались Россотрудничест-вом. Возможно, и открытие ЦРК было частью предвыборной кампании 2002 г., но с этого времени становятся заметными различия в общегосударственной и муниципальной политике по национальному вопросу. Если на государственном уровне главной целью интеграционной политики является исключительно изучение эстонского языка и поощрение натурализации, то на муниципальном уровне власти начинают поощрять развитие культуры меньшинств, и русскоязычное население начинает чувствовать поддержку местных властей Таллина. Уже на очередных местных выборах 2002 г. (см. приложение 2.7, табл. 10) уверенную победу одерживает Центристская партия, русские же партии теряют поддержку, в Таллинское городское собрание проходит только ОНПЭ с 8% голосов.
С 2002 г. центристы прочно удерживают власть в Таллине, выдвигая на ряд должностей русскоязычных депутатов своей партии. Также с начала 2000-х Россия переключается с поддержки мелких русскоязычных партий на развитие контактов именно с Центристской партией (одной из крупнейших партий страны, представленной в парламенте и во всех местных самоуправлениях), видя в ней реальную политическую силу, способную влиять на большую политику в Эстонии.
На муниципальном уровне находят иное разрешение и конфессиональные проблемы. С начала 1990-х Эстонская православная церковь была расколота на две части: Эстонскую православную церковь Московского патриархата (ЭПЦ МП) и Эстонскую апостольскую православную церковь Констан-тинопольского патриархата (ЭАПЦ ЮТ) . Между церквями ведётся спор, в основном касающийся имущественного вопроса - кому принадлежат церковные здания, земля, доходные дома и пр. Эстонское государство в этом споре заняло сторону ЭАПЦ ЮТ, передав ей большую часть церковного имущества. В то же время, с 2002 г., по просьбам православных верующих крупнейшего русскоязычного района Таллина - Ласнамяэ началась подготовка, а затем и строительство православного храма (Храм иконы Божией Матери «Скоропо-слушница»), которое проходило при поддержке Центристской партии и Московского патриархата. Власти же Таллина (центристы) выступили на стороне ЭПЦ МП и заручились поддержкой русскоязычных православных верующих.
Евроатлантическая интеграция Эстонии и её влияние на государственную интеграционную политику и на положение русскоязычного населения
«Слабоинтегрироеанные неэстонцы» (около 31%) соответствовали одному-двум критериям (гражданство или контакты с эстонскими коллегами) из перечисленных выше. Данную целевую группу характеризовало низкое благосостояние, малая вовлечённость в эстонское общество и слабая информированность о происходящем в Эстонии, социальное отторжение, а также скудные языковые знания и низкое доверие к эстонскому государству. Как правило это были неграждане или граждане России, малообеспеченные люди и люди старшего возраста (чаще всего в регионе Ида-Вирумаа). Основная потребность: социальная защищённость. Интеграция представлялась возможной путём уменьшения сепарации, социального отторжения и возникновения гетто, при помощи обучения языку и увеличения контактов с эстонцами. Важным признавалось создание мотивации и поощрение натурализации.
«Абсолютно не интегрированные, асоциальные или негативно настроенные по отношению к Эстонии, изолированные неэстонцы» (около 7%) не соответствовали ни одному из перечисленных критериев и, как правило, являлись негражданами, гражданами России или нелегалами. Их основной потребностью признавались законопослушание и социальная реабилитация. Интеграция была сочтена возможной путём защиты элементарных прав человека, на уровне социальной помощи и реабилитации» .
Таким образом, новая «Эстонская программа интеграции 2008-2013», в отличие от предыдущей, чётко определила, что русскоязычное население Эстонии неоднородно, интегрировано в разной степени, а значит и требует различных мер поддержки. Хотя владение эстонским языком и натурализация по прежнему остались основными целями интеграции, но уже было отмечено, что само по себе знание языка и наличие гражданство ещё не являются признаком интегрированности - это лишь часть комплекса интеграционных категорий, которые помимо прочего включали в себя и общение с эстонцами, и доверие к Эстонскому государству, и ощущение себя частью эстонского общества - т. е. преодоление межнациональной разобщённости (ситуации «два общества в одном государстве»). Это был качественный сдвиг в интеграционной политике Эстонии, который стал возможен и необходим в результате событий «Бронзовой ночи». Но насколько данные изменения выразились в конкретных мероприятиях интеграционной программы, и к каким итогам привели - это уже не укладывается в хронологические рамки нашего исследования.
Отметим лишь, что по результатам исследований и мониторингов интеграции ситуация оставалась сложной и на 2009 г. - «Разобщённость эстонцев и неэстонцев продолжает оставаться достаточно серьёзной, можно утверждать, что Эстония во многом разделилась на эстоноязычное и русскоязычное общество, каждое из них характеризуется своими информационным полем, образовательной средой, рынком труда, жизненным пространством (как известно, эстонцы и неэстонцы проживают в разных жилых районах) и т.д. Это порождает взаимное недоверие и является источником потенциальных конфликтов»419. Всё это во многом явилось последствием не только событий апреля 2007 г., но всей эстонской политики по «русскому вопросу» с начала 1990-х гг.
Следует отметить и отсутствие желания к интеграции у части неэстонцев, которые вполне обходятся в повседневной жизни без знания государственного языка и без эстонского гражданства, и не желают изменять своё положение. На наш взгляд само нежелание изучать эстонский язык, натурализоваться связано с тем, что старшее поколение не верит в то, что это сможет изменить их социально-экономическое положение, а молодёжь связывает своё будущее с другими странами, не с Эстонией. И тех и других объединяет неверие в равные возможности для эстонцев и русских в Эстонии, отсутствие восприятия этой страны как своей Родины (см. приложение 3, рис. 3).
Таким образом, подводя итог рассмотрению событий «Бронзовой ночи» апреля 2007 г. следует отметить, что перенос памятника явился лишь закономерным итогом государственной политики в отношении русскоязычного населения, проводившейся с 1992 г. Именно поражение русскоязычных в правах привело к их отчуждённости от государства, к заниженной самооценке, нежеланию интегрироваться и ощущению себя «людьми второго сорта» в Эстонии. Эстонские власти не могли этого не понять и, столкнувшись с насилием и угрозой перерастания беспорядков в открытое межнациональное противостояние и столкновения, были вынуждены скорректировать интеграционную политику. Данная корректировка оказалась в основном символической, заключавшейся лишь в стремлении повысить «сопричастность к Эстонскому государству» и разделении русскоязычного населения по степени интегрированности. В целом новая «Эстонская программа интеграции 2008-2013» была более продуманной и конкретной, по сравнению с предыдущей. Но кардинальных изменений и ревизии политики по национальному вопросу не произошло, все правительства Эстонии в этом вопросе преемственны друг другу. По мнению эстонских властей, главные принципы законов о гражданстве, об иностранцах, о языке не могут быть изменены ни при каких обстоятельствах, так как именно эти законодательные акты и Конституция являются гарантами «сохранения эстонской нации, языка и культуры на века» - это то, для чего существует сама Эстонская Республика. Соответственно все интеграционные мероприятия могут проводиться только в рамках данной законодательной базы эстонского государства, что и происходит.
По нашему мнению, существующая линия национальной политики Эстонии по вопросу русскоязычного населения, в общем и целом, останется неизменной в среднесрочной и дальнесрочной перспективе независимо от изменений в правительстве, от партийной принадлежности высшего руководства страны. Законодательная база республики не подлежит ревизии - с этим утверждением солидарны все политические силы страны.
Но необходимо отметить и положительные итоги кризиса «Бронзовой ночи». Русскоязычное население Эстонии в вопросе о переносе монумента «Павшим во Второй мировой войне» в первый и единственный раз выступило как гражданское общество, практически единодушно осудившее перенос памятника. Массовые беспорядки не привели к столкновениям на национальной почве и к бытовым межэтническим конфликтам.
Русскоязычное население Эстонии, в общем и целом, не является единой группой - оно объединено русским языком, культурой, в некоторой степени ментальностью, но разделено в правовом, политическом, социально-экономическом отношении и по степени интегрированности в эстонское общество. Поэтому оно и не смогло ни создать собственной сильной политической партии, ни выдвинуть общего лидера и вести организованную борьбу за свои права. Но на это есть объективные причины, в том числе сама политика Эстонского государства, которая всегда была направлена на недопущение консолидации русскоязычной общины, на её разделение.
События «Бронзовой ночи» не смогли изменить данной тенденции, они объединили русских лишь на короткое время, усилили их недоверие к Эстонскому государству. Русскоязычное население Эстонии в целом осталось пассивным и не смогло объединиться в единую и влиятельную диаспору. Российская Федерация также не сумела воспользоваться ситуацией 2007 г. так как не располагала привлекательной программой поддержки соотечественников за рубежом (и по поддержке соотечественников в Прибалтике в частности) и не проявила политической воли к такой поддержке.
Эстонское правительство, после некоторого замешательства в дни беспорядков, вскоре смогло взять ситуацию под контроль и свести к минимуму негативные последствия кризиса «Бронзовой ночи», существенно не изменив при этом интеграционной политики.