Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. СЕРБО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1876 Г. В КОНТЕКСТЕ ВОСТОЧНОГО КРИЗИСА 70-Х ГОДОВ XIX В.
1.1 Дипломатия Европейскихдержав и России накануне сербо-турецкой войны 1876 г...31 1.2 Сербо-турецкая война 1876г . 51
1.3 Политика России в деле урегулирования сербо-турецкого конфликта 1876 Г. 59
ГЛАВА II. ОТКЛИКИ РУССКОГО ОБЩЕСТВА НА СЕРБО-ТУРЕЦКУЮ ВОЙНУ 1876 Г.
2.1 Сбор средств в россии в помощь восставшим сербам . 77
2.2 Деятельность российских санитарных отрядов в сербии. 90
2.3 Доброволь ческое народное движение и его вклад вдело освобождения Сербии. 103
2.4 Отношение русской творческой интеллигенции к сербо-турецкой войне 1876 Г 134
ГЛАВА III. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ РОССИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ МНЕНИЕ О СЕРБО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЕ 1876 Г.
3.1 Сербо-турецкая война 1876 г. в зеркале российской периодической печати. 165
3.2 Отношение правительства к периодическим изданиям в связи с проблемой сербо-турецкой войны 1876 Г. 204
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 213
ПРИЛОЖЕНИЯ 218
ПРИМЕЧАНИЯ 224
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 264
- Дипломатия Европейскихдержав и России накануне сербо-турецкой войны 1876 г...31 1.2 Сербо-турецкая война 1876г
- Сбор средств в россии в помощь восставшим сербам
- Сербо-турецкая война 1876 г. в зеркале российской периодической печати.
Введение к работе
Начало нового, XXI века ознаменовалось обострением внимания к национальной истории и этнополитическим проблемам. Национальный вопрос стал одной из основных тем обсуждения. И это неслучайно. Общество, как структурное образование, включает в себя многочисленные компоненты, думается, одним из определяющих их можно считать национальное самосознание.
Общественные связи между народами различных стран являются составной частью международных отношений. Без рассмотрения связей общественного характера взаимоотношения между странами и народами не могут быть выяснены всесторонне. Тем более что эти связи не могли не оказать влияния на формирование общественного мнения, а значит, в какой-то мере и на политику правительства. Большое значение имеют общественные контакты и для развития культуры.
Все сказанное в полной мере относится и к проблеме русско-сербских связей, возникших еще в глубокой древности. Так, в XVII - XVIII вв. взаимоотношения России и Сербии осуществлялись преимущественно через церковь. Но русское правительство оказывало Сербии значительную помощь и в развитии светского образования - создании первых школ в начале XVIII в., а также в печатании учебников и других книг. Начиная с XVII в. молодые сербы стали приезжать учиться в Россию. Особенно значительными русско-сербские связи становятся в XIX в. - в период подъема национально-освободительной борьбы сербского народа против турецкого ига. Крупнейшим событием в Сербии стало восстание 1804-1813 г. Здесь значительную поддержку национально-освободительной борьбе сербов оказала Россия. Важную роль в развитии связей России и Сербии с середины XIX в. играли Славянские комитеты. Они оказывали содействие училищам, газетам, обществам, церкви, помогали отдельным представителям сербского национального движения, выделяли средства для обучения южнославянской молодежи в России.
Югославянские народы вписали в свою историю героические страницы в период борьбы против турецкого порабощения за свою свободу и государственную независимость. Освободительное движение этих народов, начавшееся со времени завоевания турками Юго-Восточной Европы в XIV-XV вв, нарастало с каждым столетием. Оно приняло особенно широкий размах в XIX в., став одной из причин крушения господства Турции на Балканском полуострове. Большой вклад в борьбу за уничтожение владычества османской империи в Европе внес сербский народ. Сербо-турецкая война 1876г. показала готовность балканских народов к борьбе за свое освобождение, а отношение русского общества к этой войне - рост национального самосознания и осознание своего родства со славянскими народами Европы, укрепившие на долгие годы дружбу наших государств.
Сербо-турецкая война 1876 г. явилась своеобразным «индикатором», показавшим уровень развития таких аспектов национального самосознания русской нации, которые отражали понимание широкими массами своего национального происхождения, специфики своего этнического и духовного родства с другими славянскими народами. Под национальным самосознанием мы будем подразумевать «совокупность взглядов, оценок, мнений, выражающих представление членов этнической общности о своей истории, современном состоянии и перспективах своего развития, а также о своем месте среди аналогичных общностей и характере взаимоотношений с ними»1. Отношение разных слоев русского общества к рассматриваемому событию, выразившееся в добровольческом движении, сборе средств, санитарной помощи и идеологической поддержке восставших сербов свидетельствовало о том, что русский народ в данном случае выступил как вполне самостоятельный субъект социальных отношений. Если понимать народ как «население государства, страны, совокупность всех наций и социальных групп данного общества, связанных местом своего происхождения и единой исторической судьбой» , то это единство проявляется именно в тех случаях, когда по отношению к тем или иным историческим событиям формируется в значительной степени единое общественное мнение. В
1876 г. не абстрактный «народ» оказал влияние на внешнюю политику русского правительства, а вполне конкретный субъект социальных отношений, что в целом можно считать специфической особенностью развития русского общества 70-х годов XIX века. То, что общественное мнение по поводу сербо-турецкой войны 1876г. не было абсолютно единым, свидетельствовало о том, что в последней четверти XIX в. в российском обществе получили значительное развитие плюралистические начала.
Объектом исследования стало общественное мнение России во второй половине 70-х годов XIX в. в связи с сербо-турецкой войной 1876 г.
Предметом исследования явились различные формы реакции русского общества в поддержку Сербии в период борьбы с Османской Империей в 1876г.
Хронологические рамки работы определились самой темой исследования: апрель 1876 г. (пик Восточного кризиса) - октябрь 1876 г. (время окончания сербо-турецкой войны 1876 г.). Для полного рассмотрения темы допускалось употребление более широких временных рамок.
Восточный кризис 1875-1878 гг. привлек к себе внимание историков сразу после своего окончания, и интерес к этой проблеме не ослабевает до сих пор. Практически невозможно проанализировать все те исследования, которые появились в России в связи с событиями восточного кризиса. Наиболее изученной темой оказалась проблема участия русских добровольцев в сербо-турецкой войне 1876 г. Еще в XIX в. появились многочисленные работы мемуарного и публицистического характера, связанные с организацией этого движения в России, непосредственно боевыми действиями3. По большей частью эти сочинения были основаны на личных впечатлениях, не имели документальной основы и поэтому представляют интерес лишь как источники мемуарного характера, либо как публицистические заметки, отражающие отношение различных слоев русского общества к сербо-турецкой войне 1876 г.
В связи с восстанием в Боснии и Герцеговине в 1875 г., в Болгарии 1876г., а затем и развитием сербо-турецкой войны, вызвавшими большой интерес к этой части Балканского полуострова, в России вышли в свет сочинения по ис-
6 тории, литературе, географии балканских славян, в том числе Сербского княжества (В. И. Ламанский, И. И. Срезневский)4. Вопросы сербо-русских дипломатических отношений вплетались в канву истории восточного кризиса, носили поверхностный характер и занимали незначительное место в работах по дипломатической истории России (Жигарев С. А., Мартене Ф. Ф., Терехов А. К., Соловьев С. М.). В них получили освещение лишь некоторые аспекты деятельности русской дипломатии в период восточного кризиса ввиду недоступности дипломатических документов.
В России, с 1898 по 1914 гг., вышли в свет 97 томов «Сборника материалов» по русско-турецкой войны 1877-1878 гг., 9 тт. «Описания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Балканском полуострове» и 6 томов секретного «Особого прибавления к описанию русско-турецкой войны на Балканском полуострове»5. Эти две последние публикации не только содержали уникальные документы для исследования проблем национально-освободительных движений южных славян и отношение к ним официальной России, но и были первыми попытками анализа характера отношения русского правительства к этим движениям. Публикация описанных выше сборников документов расширила источниковую базу, что значительно повлияло на качество исследований.
Подъем национально-освободительной борьбы славян в 1908-1913 гг. вызвал новую волну интереса к сербо-турецкой войне 1876 г., взаимодействию русской и сербской дипломатии. Этот период охарактеризовался выходом в свет мемуаров и дневников видных политических деятелей, принимавших в прошлом непосредственное участие в событиях восточного кризиса (М. А. Га-зенкампф, Н. П. Игнатьев) . Появляются работы, в которых делаются попытки проанализировать динамику русской политики по отношению к Сербии на всех этапах восточного кризиса. Так, племянник русского консула в Белграде, дипломат, много лет работавший на Ближнем Востоке, Ю. С. Карпов, используя документы, оставленные ему А. Н. Карповым, посвятил свою работу дипломатической стороне русско-сербских отношений 7. Несомненный интерес вызывает то, что автор впервые остановился на характеристике двух направлений в
царской дипломатии по отношению к подготовке сербо-турецкой войны. С одной стороны, официальная политика мирного урегулирования сербо-турецкого конфликта, проводившаяся Горчаковым, Новиковым, с другой, позиция русского посла в Константинополе Игнатьева, считавшего, что «сербо-черногорская авантюра - единственно оставшийся шанс прижать Турцию к стенке и заставить ее покориться». Долгое время эти положения Карцова занимали ведущее место в западной историографии, полностью заслоняя объективную неизбежность сербо-турецкой войны 1876 г.
В начале XX века были сделаны попытки дать характеристику отношения русского общества к балканскому вопросу и его роли в поддержке славянских народов в 1875-1878 гг. (П. А. Корнилов, С. С. Татищев). Вновь исследователи обращают свое внимание к анализу добровольческого движения в Сербии (Н. Р. Овсяный, А. Г. Градовский), описывая и участие русских народников в добровольческом движении .
В целом, можно говорить о наличии в русской дореволюционной историографии некритического подхода к источникам мемуарного характера, породившего ряд ошибочных представлений о нежелании русской дипломатии помогать Сербии, о незначительности и реакционности русского добровольческого движения, об антагонизме русских добровольцев и сербов.
В 1915 г. несколько по-иному попытался поставить вопрос о противоречиях между сербскими националистами и славянофилами-националистами В. И. Пичета. Он выявил социально-классовые разногласия дворянско-монархического характера позднего славянофильства и буржуазного национализма сербской интеллигенции, однако, в оценке русского добровольческого движения, придерживался традиционного для дореволюционной историографии мнения о «черняевских молодцах»9.
Если говорить о советской исторической науке, то в первые годы ее формирования вопросы сербо-русских отношений и сама сербо-турецкая война 1876 г. не привлекали внимание исследователей. Только в 1934-35 гг. появляются первые попытки на новом архивном материале (к этому времени в «Крас-
ном архиве» были опубликованы важные международные акты царской дипломатии) проанализировать характер русской политики на Балканах. Оценивая разработку советскими учеными вопросов истории дореволюционной России, академик С. Тихвинский считал, что нужно отходить от односторонней оценки ее внешней политики, которая «... возникает и тогда, когда проявляется склонность видеть в дореволюционной России лишь жандарма Европы, колонизатора Кавказа и Средней Азии, либо, наоборот, идеализировать ее внешнюю политику в целом»10.
Такой односторонности в подходе не удалось избежать К. А. Пушкареви-чу и А. Попову . К. А. Пушкаревич в своем исследовании ошибочно полагал, что общественное движение в поддержку славян было спровоцировано славянскими комитетами, негативную оценку он давал и русскому добровольческому движению. Автор привлек много архивных документов, в частности, фонд Петербургского славянского комитета, мемуары. Однако некритический подход к источникам, в частности, к произведениям современников движения, отсутствие систематичности в изложении материалов в статье снизили объективность и значимость этой работы. В частности, отрицательную оценку русского добровольческого движения в Сербию автор заимствовал из книги Драгоманова М. П. «Турки внутренние и внешние», не учитывая того, что эта книга, ставившая своей целью привлечение внимания к внутренним проблемам России, не содержала объективных сведений по вопросу добровольческого движения. А. Попов, исследуя интересы России на Балканах, ошибочно приписывал царскому правительству организацию сербо-турецкой войны 1876г., для чего, по его мнению, были привлечены «так долго остававшиеся не у дел славянофилы». Гипотеза А. Попова о том, что и сербо-турецкая война 1876 г., и участие в ней русских добровольцев были организованы царским правительством, абсолютно не подтверждается документально.
Несмотря на имеющиеся в первых работах советских историков просчеты и неточности, они все же свидетельствовали о возникновении такого подхода к изучению данного явления, в котором общественное мнение русского народа
рассматривается не как самостоятельная сила, а как результат манипуляции общественным сознанием. В данном русле рассматривал отношения различных слоев сербского общества к войне с Турцией К. А. Пушкаревич .
Заслуга в создании нового направления в изучении вопроса сербо-русских отношений в период восточного кризиса принадлежит С. А. Никитину, исследовавшеґо самые различные аспекты этой проблемы. Публикация новых источников, привлечение материалов русской прессы, всестороннее изучение экономической, политической истории исследуемого периода, как России, так и Балкан - все это делает весьма значительным вклад этого автора14. В своих монографиях и статьях ученый много внимания уделил не только общественному подъему в защиту южных славян, но и глубокому анализу русской внешнеполитической программы, деятельности русской дипломатии на Балканах15. В результате многолетних исследований, основанных на тщательном изучении источников, С. А. Никитин пришел к выводу, что русская политика, исходившая из собственных целей, объективно сыграла прогрессивную и освободительную роль, привела к освобождению южных славян и других балканских народов от национального угнетения.
Но нельзя не отметить и некоторую односторонность в оценках ученого славянских комитетов и участия различных слоев русского общества в помощи сербскому народу. Так, несколько идеализированно показана роль и участие крестьянства в сербо-турецкой войне 1876 г., недостаточное внимание С. А. Никитина к причинам общественного подъема в данное время, не позволило ученому выявить и спад общественного интереса к Сербии в конце сербо-турецкой войны 1876 г.
Вместе с С. А. Никитиным публикацией документов и анализом различных аспектов русско-южнославянских связей занимались П. Я. Мирошниченко, И. В. Козьменко, Е. М. Шатохина, Н. В. Зуев, Т. Г. Снытко. Для дальнейшего исследования вопроса большое значение имела советско-болгарская публика-ция документов в трех томах «Освобождение Болгарии от турецкого ига» .
В 50-60-е гг. в советской исторической науке продолжилось углубленное изучение русско-сербских связей и отношений второй половины XIX в. При этом акцент делался на исследовании позиций русского общества по отношению к освободительной борьбе южных славян, непосредственного участия представителей различных слоев русского общества в событиях этого периода (3. М. Ханутин, Н. П. Подлесный, А. Я. Киперман, Н. Н. Яковлев). Дальнейшее изучение этой темы продолжилось в 70-80-е гг. Подтверждением тезиса С. А. Никитина о всенародном характере российского движения в поддержку балканских славян служат работы, посвященные отношению к событиям периода кризиса в различных районах России (И. М. Григорьев, Ю. В. Фомин, Г. Д. Десница, П. С. Сохань). Участие различных слоев русского общества в сербо-турецкой войне 1876 г. изучалось такими историками, как И. С. Достян, Ю. А. Писарев, О. А. Яковлев, Л. И. Нарочницкая, Л. И. Кузьмичва.
Празднование 100-летия начала восточного кризиса, русско-турецкой войны 1877-1878 гг., нашло свое отражение в организации конференций и сим-
Ї 7
позиумов. Материалы конференций , а так же приуроченные к юбилею издания источников18, монографии явились новым вкладом в исследование проблемы. Новейшая литература по вопросу восточного кризиса анализируется в статьях Ю. А. Писарева и В. М. Хевролиной, в связи с этим нет необходимости останавливаться на ней подробно19. Выделим лишь основные направления, по которым велась работа советских историков. По-прежнему большое внимание уделялось дипломатической истории кризиса (А. Л. Нарочницкий, В. Г. Кара-сев, Ю. А. Писарев, К. Л. Струкова). Следует отметить, что много в этом направлении сделано было учеными, занимающимися историей Россией XIX в. (Н. С. Киняпиной, Л. И. Нарочницкой, С. Л. Черновым). В их работах охарактеризован общий курс и дана периодизация русской политики в восточном вопросе. Разработкой вопросов международных отношений в период кризиса, противоречиями между великими европейскими державами, повлиявшими и на решение балканской проблемы, занимаются К. Б. Виноградов, В. Н. Виноградов, Т. М. Исламов и др. В своих исследованиях данные ученые пришли к вы-
11 воду, что на всех этапах восточного кризиса 1875-1878 гг. России приходилось одной, в условиях международной изоляции отстаивать интересы балканских славян. Опасность новой войны с коалицией европейских государств заставляла русскую дипломатию частично отступать от первоначального плана создания независимых славянских государств.
Так как основным на протяжении восточного кризиса можно считать вопрос о судьбе восставших провинций Боснии и Герцеговины, оправданным становится интерес советских историков к этим провинциям Балканского полуострова, дипломатическим, социальным аспектам боснийско-герцеговинского восстания и австрийской оккупации (В. Н. Кондратьева, Д. Ф. Поплыко, А. В. Карасев, Е. К. Вяземская).
Значительное внимание в советской исторической науке было уделено разработке вопросов русско-сербских революционных связей, в том числе в период восточного кризиса. На протяжении многих лет в этом направлении плодотворно работали В. Г. Карасев, В. Я. Гросул, В. М. Хевролина. Монографии и статьи Н. И. Хитровой отражают характер сербо-черногорских отношений в исследуемый период, позицию русского правительства в черногорском вопросе, детализируют и уточняют размеры русской помощи Черногории и повстанцам Боснии и Герцеговины. Изучению различных аспектов восточного кризиса посвящены несколько выпусков «Балканских исследований», подготовленных Институтом славяноведения и балканистики АН СССР20.
Академик А. Л. Нарочницкий еще в 1975 г. отмечал, что: «... к сожалению, отношения России с Сербией и Черногорией, дипломатические переговоры с ними в 1875-1878 гг. до сих пор еще не освещены в достаточной мере в со-ветской историографии» . Но отдельные вопросы начального этапа кризиса нашли свое отражение в работах специалистов по истории Сербии. Это статьи С. И. Данченко и К. Л. Струковой22.
Данченко СИ., оценивая характер русско-сербских отношений с начала боснийско-герцеговинского восстания и вплоть до подписания 16 февраля 1877г. мирного договора Сербии с Турцией, делает вывод о том, что русское
правительство, для того, чтобы не утратить своего положения покровителя славян, должно было поддерживать освободительную борьбу балканских народов»23. Делая верный вывод о дипломатической и материальной поддержке Сербского княжества накануне русско-турецкой войны, С. И. Данченко впервые в советской историографии сделала попытку на основе научной литературы, опубликованных источников и архивных материалов раскрыть основные аспекты русско-сербских отношений в 1877-1878 гг.24, что сделало ее исследование оригинальным и весьма аргументированным. Автор в соавторстве с А. В. Карасевым в совместном исследовании «Основные этапы развития сербской национальной государственности и России (1858-1903)», проследив основные направления русской политики в сербском вопросе на протяжении всей второй половины 19 века, выявила их проблемы и противоречия .
Неоднократно обращавшаяся к сюжетам сербской истории периода восточного кризиса К. Л. Струкова, на основе новых архивных материалов анализировала позицию русской дипломатии по отношению к военным приготовле-ниям Сербии летом-осенью 1875 г . Исследовательница была не согласна с утвердившейся в историографии точки зрения о том, что князь Милан, удовлетворяя требования держав, призвал к власти министерство Калевича, поставив перед ним условие: заниматься исключительно внутренними проблемами государства. Документы, публикуемые исследовательницей, убедительно свидетельствовали, что и после требования европейских держав сербский князь не препятствовал военной подготовке своего правительства.
Проблемы, которые получили значительное освещение в советской историографии, чаще всего затрагивали вопросы участия различных слоев русского общества в сербо-турецкой войне 1876 г. и дипломатию европейских держав.
Если говорить об исследовании периодических изданий данного периода, то интерес исследователей касался в основном непосредственной деятельности тех или иных печатных органов, или же разработки цензурного законодательства 60-х гг. XIX века и правительственной политики в отношении печати в це-
лом .
В связи с этим, изучение роста интереса русского общества, возникавшего по мере нарастания напряженности на Балканском полуострове, предпринятое в ряде работ, не могло быть полным, поскольку недостаточно учитывало влияние на этот процесс русской периодической печати .
В целом, изучение печати пореформенного периода как средства общественного самовыражения и важнейшего звена во взаимосвязи общество-печать-правительство до сего дня относится к числу малоизученных проблем в отечественной историографии.
В тех немногочисленных работах, где роль прессы всё же принималась во внимание, акцент делался на органы либерально-демократического направле-ния . Лишь в работах общего плана, таких как: «Русская периодическая печать», «Русская дореволюционная печать» (автор Б. И. Есин), «Идеология пореформенного самодержавия» (автор В. А. Твардовская), затрагивался вопрос о консервативных изданиях 1870-х гг., причем сам характер указанных исследований подразумевал недостаточно четкое освещение поставленной проблемы.
В ряде специальных статей нашли отражения вопросы отношения прессы к национально-освободительным процессам на Балканах, например, работа Л. Г. Дрейзис «Русская пресса 70-х гг. 19 в. об откликах европейской обществен-
ности на Боснийско-Герцеговинское восстание» . Особо следует отметить работу Бобровой С. П. и Козберг Т. В., посвященную исследованию отношения русской периодической печати к болгарскому национально-освободительному движению 60-70-х годов XIX в. в оценке советской историографии. Проанализировав большое количество монографий, авторы сумели не только сделать обобщающие выводы, но и наметить основные тенденции в развитии данной темы, что сделало эту работу интересным и существенным вкладом в историю изучения русской печати31.
Современная историография ознаменовалась появлением более пристального внимания прежде всего к роли личности в истории. Так, появились статьи в журнале «Родина», в которых рассматривались действия М. Г. Черняева в сербо-турецкой войне 1876 г. Пытаясь объективно подойти к выяснению
причин сербо-турецкой войны 1876 г., авторы статей, в противовес советским историкам, к сожалению, не смогли не поддаться веянию времени, объяснив причины, побудившие русское общество так активно участвовать в сербо-турецкой войне 1876 г., исключительно невозможностью самореализоваться в России . Приятное исключение составил журнал «Честь имею», опубликовавший в 1994 г. выдержки из дневника Федора Алексеевича Григорьева, генерала от артиллерии, Директора Воронежского и 1-го Петроградского кадетского корпусов, участника сербо-турецкой войны 1876 г., награжденного за участие в сербо-турецкой войне 1876 г. орденом «Такова» третьей степени .
Особо стоит отметить монографию И. Г. Воробьевой, посвященной исследованию научного наследия профессора-слависта, Нила Александровича Попова, секретаря Московского славянского комитета в сербо-турецкую войну 187634. Автор на основе анализа многочисленных научных трудов Н. А. Попова, новых архивных документов сумела создать яркое по своему содержанию и актуальное исследование по истории развития славяноведения в России.
По-прежнему в поле зрения ученых находится проблема дипломатии России в период восточного кризиса 70-х годов XIX в.35
В зарубежной историографии выделяются по своему содержанию, прежде всего работы югославских историков. В центре внимания исследователей всегда находился вопрос о значении внешнего фактора для истории Сербии этого периода. Большое внимание отводилось анализу внешнего влияния в связи с началом Сербией и Черногорией войны 1876 г. Важно, что югославская историография, преодолев тенденциозные оценки современников о том, что Сербию в войну «втянула» Россия, доказала неизбежность войны для сербского правительства.
Первыми сербскими историками, которые обратили свое внимание на различные аспекты восточного кризиса 1875-1878 гг., основные его события и оценку его итоговых документов, стали участники событий. Видное место среди их работ занимает исследование видного политического деятеля Йована Ристича (1831-1899 гг.), руководившего в период восточного кризиса внешней
политикой Сербии. Его двухтомная «Дипломатическая история Сербии во время сербских войн за освобождение и независимость»36, не только одна из первых работ, посвященных событиям 1875-1878 гг., не только первое в сербской историографии сочинение по дипломатической истории, являющееся логическим продолжением серии его работ по истории Сербии 19 века, но и ценный исторический источник (в книге опубликован ряд документов, отражающих место Сербского княжества в системе международных отношений в исследуемый период). Важно отметить, что этот труд содержит известную долю субъективности, так как центральной нитью через все произведение проходит задача оправдания действий автора в ходе кризиса 1875-1878 гг. Одновременно появляются и другие мемуарные работы сербских политических, военных, общественных деятелей.
В период между первой и второй мировой войной в Югославии вопросы восточного кризиса, позиции великих держав, раздела освобожденных от османского ига территорий приобретают новое звучание. Появляются работы ве-ликосербского шовинистического характера (Вл. Чорович), в ряде исследований прослеживаются попытки оправдать действия сербского правительства накануне Берлинского конгресса, которое, исходя из своих узких территориальных интересов, пошло на сделку с Андраши, на долгие годы подчинившую Сербию австрийскому влиянию. Наряду с работами апологетического и описательного характера (Ж. Живанович, Сл. Йованович), появляются попытки комплексного подхода к изучению восточного вопроса в целом, его возникновения, истории и характера. В. Попович был первым югославским историком, обратившимся к сюжетам социально-экономической истории, прежде всего Турецкой империи37, сделавший попытку комплексного изучения внутренней и внешней политики Сербии, других балканских регионов, взаимосвязи национального и общеисторического. Основной вывод, к которому пришел В. Попович по вопросам политической истории восточного кризиса 1875-1878 гг., сводился к тому, что сербы самостоятельно решили стоявшие в то время перед ни-
16 ми исторические задачи, а ограниченность достигнутых результатов объяснялось вмешательством внешних факторов38.
Особое место в изучении восточного кризиса принадлежит ученику В. Поповича, югославскому академику В. Чубриловичу, активно на протяжении полувека занимающегося исследованием различных сторон этой проблемы. Уже в первой своей книги о боснийском восстании 1875-1878 гг., не потерявшей до сих пор научного значения, а так же в ряде работ и статей 30-х годов он определяет освободительное движение южных славян не как инспирированное извне, а как вытекающее из назревших социально-экономических вопросов в зависимых от Турции территориях39. Отличительной особенностью его работ является введение в оборот новых архивных материалов, причем впервые - турецкого происхождения. Впервые в югославской историографии В. Чубрило-вич, анализируя характер русско-сербских отношений в период восточного кризиса, сумел дать правильную оценку позиции России по вопросу судьбы Боснии и Герцеговины, сербо-турецкой войны 1876 г. Он доказывает, что постоянным стремлением русской дипломатии была автономия Боснии и Герцеговины по примеру Сербии и Румынии, на это были направлены ее усилия в 1875-1876 г. По его мнению, вынуждено соглашаясь с предложением Андраши о судьбе Боснии и Герцеговины, Россия активно противодействовала в 1875-1876 гг. намерением Австро-Венгрии оккупировать эти территории .
Послевоенная югославская историческая наука существенно расширила источниковую базу проблемы. Была осуществлена публикация мемуарных, дипломатических документов, переписки видных сербских деятелей. Задача поиска и публикации новых источников для решения вопросов дипломатической истории кризиса, анализа внутренних причин восстаний неоднократно ставилась югославскими историками41. В 80-е годы началась публикация двух многотомных изданий, включающих и русские дипломатические документы42. Эти издания наряду с вышедшими ранее позволили ликвидировать пробелы, существовавшие в изучении восточного кризиса.
М. Экмечич, внесший большой вклад в изучение проблем восточного кризиса, в особенности, социально-экономических аспектов восстаний в Боснии и Герцеговине43, анализируя достижения югославской историографии этого вопроса, полагает, что после 1945 года продолжается изучение двух сторон восточного кризиса: аграрной и дипломатической. Он отмечал, что «в первом случае югославская наука добивается действительно высоких результатов и может внести свой вклад в мировую историографию, в то время как в вопросах дипломатической подоплеки восточного кризиса она отстала» . В значительной степени этот пробел восполнился в связи с празднованием столетнего юбилея восточного кризиса. Югославская историческая наука обогатилась материалами нескольких крупных международных конференций, посвященных этому событию. Это международный симпозиум 1975 г. в Сараево45, посвященный столетию начала восстания в Боснии и Герцеговине; научная конференция 1977 г. в Белграде «Сербия на завершающем этапе великого восточного кризиса (1877-1878 гг.)»46; Сараевская конференция 1978 г. «Отпор австро-венгерской оккупации 1878 г. в Боснии и Герцеговине»47. Конференции, посвященные судьбам черногорского народа и македонского народа в связи с восточным кризисом 1875-1878 гг., состоялись СФРЮ на базе республиканских академий наук Черногории и Македонии48. По случаю 100-летия событий восточного кризиса вышли сборники статей, специальные номера журналов, монографии, публикации документов49. Военные историки П. Опачич и С. Скоко написали книгу, подробно освещающую ход 1-й и 2-й сербских войн50. Несмотря на это, по-прежнему нет специальной работы, посвященной отношениям России и Сербии в годы восточного кризиса, что порой мешает сербским историкам дифференцировать позицию России от позиции других великих держав на различных этапах восточного кризиса.
Попытку анализа взаимоотношений России и Сербии в период между Сан-Стефано и Берлином предпринял известный историк Владимир Стоянче-вич51. В этой небольшой по объему работе Вл. Стоянчевич конспективно высказывает новые для югославской историографии мысли о стремлении России
накануне Берлинского конгресса не только не ущемить Сербию в территориальном плане, как это часто ранее утверждалось в литературе, но, напротив, о желании России совместно с Сербией попытаться воспротивиться австрийской оккупации Боснии. Автор поднимает в связи с этим ряд вопросов, требующих еще специального исследования. Вероятно, часть из них найдет отражение в монографии Вл. Стоянчевича «Сербия и Болгария от Сан-Стефанского мира до Берлинского конгресса». На наш взгляд, в целом верно отмечая «белые пятна» в изучении русско-сербских отношений, особенно весны 1878 г., Вл. Стоянче-вич, во-первых, преувеличивает возможные последствия миссии генерала Фадеева в Сербию в июне 1878 г., а, во-вторых, идеализирует позицию сербского правительства, которое, как неопровержимо свидетельствуют документы52, отнюдь не собиралось поддерживать антиавстрийские выступления в Боснии.
Вл. Стоянчевич, наряду с другими исследователями53, много внимания уделяет национально-освободительной борьбе в период кризиса населения южных и юго-восточных районов Сербии. Это серия его работ о Лесковаце, об освобождении Пирота, о сербском управлении в освобожденных и присоединенных территориях, базирующихся на глубоком и всестороннем изучении не только центральных, но и, в первую очередь, местных архивов54. Закономерно, что круг интересов Вл. Стоянчевича привел его к изучению сербо-болгарских споров и противоречий по поводу пограничных территорий55. Эти вопросы волновали и болгарских историков.
По-прежнему не сходят с повестки дня оценки результатов Сан-Стефано и Берлинского конгресса. При этом такие историки, как В. Чубрилович, М. Эк-мечич все-таки более объективно подходят к решениям Сан-Стефанского мирного договора. Что касается других историков, то они не могут смириться с ущемлением интересов Сербии в пользу Болгарии в решениях Сан-Стефанского договора, и какими бы фразами они при этом не прикрывались: «разобщение югославских народов», «создание условий для последующих конфликтов» и т. п., речь идет об одном - узкокорыстные интересы сербской буржуазии, которая согласна была бы, и, пожалуй, на то, чтобы болгары и вовсе
остались под турецким игом лишь бы только получить отданные Болгарии по Сан-Стефанскому договору Пирот и Вранье. Но современные историки не могу Ґ отрицать того, что, выторговывав у Австро-Венгрии эту прирезку (переговоры Ристича с Андраши перед берлинским конгрессом), Сербия потеряла неизмеримо больше - она попала в зависимость от Австро-Венгрии, обещая ей льготный торговый договор и строительство льготной железной дороги через Белград, а так же регулирование судоходства по Дунаю Австро-Венгрией.
В интервью белградской газете «Политика» В. Чубрилович дал следующую оценку Сан-Стефано: «Когда изучаешь основные решения Сан-Стефано, сразу обнаруживаешь, что они ведут не к автономии, не к реформам в Европейских владениях Турецкой империи, а к полной ликвидации этой империи на балканском полуострове»56. Но, отмечая это позитивное значение Сан-Стефано, Чубрилович здесь же повторяет устоявшуюся в югославской историографии мысль о том, что, создавая Великую Болгарию, творцы Сан-Стефано одновременно наносили удар славянской общности балканских народов. «С одной стороны, в участии болгарского общества изначально появляются нереальные перспективы на будущее Болгарии связанные с отношением своего народа к другим народам Балканского полуострова. С другой стороны, создается угроза для некоторых из этих народов (особенно Сербии и Македонии) для решения проблем своей страны и своего народа. Это более чем на сто лет поставило под вопрос не только сотрудничество и взаимоотношения югославянских народов на Балканах, но и возможность добрососедских отношений между ними и их государствами»57.
В. Чубрилович один из немногих, кто анализирует ошибки Сербии, приведшие к результатам Сан-Стефано и Берлинского конгресса. Так, он считает, что в русско-турецкую войну Сербия вступила слишком поздно и «вместо того, чтобы в период неудач русской армии срочно вступить в войну и быть действительно, важным, и полезным союзником, Сербия вступила в войну лишь через 10 дней после падения Плевны» и это, по мнению югославского историка, отра-
зилось на решениях Сан-Стефано .
Материалы юбилейной литературы последующих лет свидетельствуют о том, что проблемы, о которых говорил в своих трудах 60-х - 70-х гг. М. Экме-тич - необходимость исследовать экономические вопросы сербской истории, разработать вопросы влияния внешнего фактора на ход национально-освободительной борьбы, исследовать дипломатическую историю взаимоотношений не только великих держав, но и самих балканских народов - получили развитие в работах югославских историков 70-х - 80-х годов. Появился ряд исследований, отражающих взаимоотношения Сербии с Францией, Италией, Бол-
59 тх
гариеи накануне и в годы восточного кризиса . Но, тем не менее, по-прежнему не было работ, посвященных исследованию русско-сербских отношений в период восточного кризиса 1875-1878 гг., что отмечали и сами югославские исто-
рики .
Данная тенденция прослеживается и в современной сербской историографии \ Интерес для историков представляет выпуск дневника сербских вой-нов, участвовавших в сербо-турецкой войне 1876 г . В 1996 г. в г. Чачак прошла конференция, посвященная празднованию 120-летия Яворского фронта, который вместе с ополчением из Яворской области принимал участие в сербо-турецкой войне 1876 г. Результатом этого стал выход в свет монографии, по-священной сражениям, в которых Яворский фронт принимал участие .
Восточному кризису посвящено значительное число трудов западных исследователей. Уже в конце 70-х годов прошлого века стали появляться первые брошюры и книги, посвященные главным тенденциям внешнеполитического курса европейских держав в начале Восточного кризиса. Некоторые из них, на-пример, сочинение герцога Аргаила, представляли определенный интерес , так как события восточного кризиса в них оценивались с позиции развития исторического процесса в целом. Привлекает внимание исследование Гизелы Хюни-ген65, в котором она делает интересные наблюдения о тактике великих держав.
Обострение международной обстановки в канун Первой мировой войны наложило свой отпечаток на интерпретацию политики европейских держав. Так, австрийский историк Э. Вертхеймер в своей биографии Д. Андраши, оп-
равдывая внешнеполитический курс Габсбургской монархии, негативно оценивал политику российского правительства66. Некоторые историки зарубежных стран придерживались мнения об «оборонительной» и «бескорыстной» политики Англии на Балканах в период Восточного кризиса. В Сербии эту концепцию выдвинул в 20-е годы бывший посланник в Лондоне, И. Йованович67. В Англии и США той же точки зрения придерживался ряд буржуазных историков68. Важно, что западные авторы вводили в научных оборот преимущественно документы из британских и австрийских архивов. Только в конце 30-х годов историки англосаксонских стран обратили внимание на опубликованные в русских изданиях «Записки» Н. П. Игнатьева, «Дневник» Газенкампфа и другие издания, содержащие ценншшые сведения. Так, Дж. Рапп идет вслед за С. Д. Сказкиным в оценке экономической подоплеки обострения отношений между Россией и ее западными соседями69.
В западной историографии обнаружилась тенденция к сведению сербо-русских отношений периода восточного кризиса к выявлению «гегемонии и колониализма» России, ее «панславистских устремлений» (Б. Самнер, М. А. Андерсон, Б. Елавич, М. Петрович, Ч. Елавич, М. Стоянович). Не смог избежать некоторого влияния подобных идей и талантливый американский исследова-тель Д. Маккензи , работы которого получили высокую оценку советских специалистов благодаря фундаментальности источниковой основы, скрупулезности исследования.
Обзор историографии восточного кризиса 1875-1878 гг. позволяет сделать вывод о том, что исследование сербо-турецкой войны 1876 г. в контексте общественного мнения России не получило еще должного рассмотрения как в отечественной, так и в зарубежной историографии.
Проблема сербо-турецкой войны 1876 г. и общественного мнения России освящена значительным кругом источников. Источники представляют собой различные типы документов. Так, при написании диссертационной работы, были использованы источники различного плана: 1) официальные, актовые материалы и дипломатическая переписка (соглашения, договоры, протоколы, но-
ты, меморандумы, инструкции, донесения, записки, телеграммы, письма, отчеты и т. п.; 2) документы личного происхождения (переписка, мемуары, дневники, личные бумаги; 3) материалы периодической печати. Изучение таких разнохарактерных документов, освещающих точки зрения всех общественных кругов России по проблеме оказания последней помощи Сербии в сербо-турецкую войну 1876 г., дает возможность представить, насколько это возможно, объективную картину происходящего, дать взвешенную характеристику и оценку главным событиям данного периода.
Первый комплекс привлеченных источников - документы. При этом документы официального характера находятся в основном как в сборниках, посвященных международным отношениям второй половины 19 века в целом, так и в сборниках документов, непосредственно относящихся к событиям восточного кризиса 1875-1878 гг71.
Публикацией 3-х томного сборника документов «Освобождение Болгарии от турецкого ига»72, подготовленного советскими и болгарскими учеными, значительно расширилась база источников исследователей Восточного кризиса. Данный сборник включал в себя официальные документы, частную переписку, отчеты и донесения русских консулов. Значительно дополнил эту публикацию сборник документов «Россия и национально- освободительная борьба на Балканах. 1875-1878 гг.»7 , выпущенный к столетнему юбилею русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Многочисленные документы о русско-сербских отношениях в период восточного кризиса были опубликованы в сборниках документов, вышедших в Сербии спустя несколько лет после данных событий. Это публикации документов, предпринятые И. Павловичем, В. Джорджевичем и др74.
Дневники и мемуары при всей субъективности этого вида источников позволяют восстановить ход событий, выявить основные направления в политической жизни Сербии и России. В нашем исследовании использовались дневники известных русских политических и общественных деятелей: И. С. Аксакова, П. А. Валуева, М. А. Газенкампфа, А. А. Киреева, Г. А. Де Воллана, В.
Мещерского, М. X. Рейтерна, К. Головина, а также сербских общественных деятелей М. Петровича, П. Тодоровича75. Среди последних следует выделить дневник известного сербского публициста, соратника Св. Марковича, редактора первого социалистического журнала «Рад» П. Тодоровича. Он принимал участие в сербо-турецкой войне 1876 г. в качестве добровольца и состоял при штабе Тимоко-моравской армии в должности секретаря канцелярии начальника штаба. Ему принадлежит острая критика действий работы Черняевского штаба, но вместе с тем он с большим уважением отзывался о боевых подвигах русских добровольцев, сербских воинов.
Мемуарное наследие участников сербо-турецкой войны 1876 г. представлено в нашем исследовании дневниками В. Н. Данилова, Н. В. Максимова, В. Яшерова, А. А. Ржевусского, Я. Скольмейстера, К. И. Воронича, А. Н. Хвостова и др.
Из мемуаров сербских общественных деятелей и сербских военных использованы воспоминания С. Груича, Ст. Бинички, Р. Алимпича. К мемуарной литературе тесно примыкают исторические сочинения и публицистика, написанные непосредственными участниками изучаемых событий. В данном контексте следует назвать работы выдающегося сербского политического деятеля, руководившего сербской внешней политикой практически на всем протяжении восточного кризиса 1875-1878 гг. - Йована Ристича. Его двухтомная «Дипломатическая история Сербии в период сербских войн за освобождение и независимость» - неоценимый источник для изучения характера сербо-русских отношений периода сербо-турецкой войны 1876 г. (См. о ней в историографическом разделе.)
При всем многообразии опубликованных источников, их не достаточно для того, чтобы рассмотреть все аспекты проблемы сербо-турецкой войны 1876г. и общественного мнения России, поэтому в работе использованы неопубликованные материалы архивохранилищ гг. Москвы, Санкт-Петербурга, Тамбова.
Дипломатическая переписка, донесения русских консулов, инструкции и другие материалы, дающие представления о дипломатии Великих держав и России в период сербо-турецкой войны 1876 г., извлечены из фондов Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ) - фонды Канцелярия МИД, Отчеты МИД, Политический архив, фонды Российского посольства в Лондоне, Миссия в Белграде; из фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) - представленные в нашем исследовании такими фондами как фонд Военно-ученого архива (ВУА), фонд Сербия, фонд Турция, личный фонд Монтеверде.
Данные источники по своему содержанию можно разделить на несколько групп. Это отчеты министра иностранных дел А. М. Горчакова Александру II, находящиеся в фондах Канцелярия МИД и Отчетах МИД за 1876г. (АВПРИ)76. Примечательно, что они содержат не только констатацию фактов, но и выражают позицию автора по ряду интересующих нас вопросов. Так, Горчаков пытается проанализировать причины сербо-турецкой войны 1876г., делает прогнозы на будущее развитие событий в этом регионе.
Следующая группа источников представлена депешами российского посла в Лондоне Шувалова Александру II и Горчакову, находящиеся в Фонде Российского посольства в Лондоне (АВПРИ)77, донесения военному министру Милютину в фонде (ВУА), находящиеся в (РГВИА)'5. Данные источники позволяют проследить политику Великих держав в период сербо-турецкой войны 1876г., действия русской дипломатии по урегулированию сербо-турецкого конфликта, выявить неоднозначность и двойственность русской политики на Балканах в данный период.
Нельзя не отметить, что проблемы российской внешней политики связанные с Балканами прослеживаются не только по анализу взаимоотношений России с Великими державами, но и в решении вопросов внутренней политики. В данном случае - это вопрос о денежной субсидии Сербии, что можно раскрыть благодаря анализу документов фонда Политический архив (АВПРИ) , ф. Петербургский славянский комитет (ЛГИА)80. Взаимодействие различных по-
сольств между собой в основном касались предписаний о том, какой линии поведения следует придерживаться консулам в период сербо-турецкой войны 1876 г., чтобы стабилизировать ситуацию на Балканах, представлено в нашем исследовании документами фонда Миссия в Белграде (АВПРИ)81. Ряд важных писем, дневников, записок, отчетов военного министерства - изучены в отделе рукописей Российской Государственной библиотеки (ОР РГБ) - фонды Н. А. Киреева, Д. А. Милютина и др82.
Отклики русского общества на проблему оказания помощи сербскому народу в период сербо-турецкой войны 1876 г. предполагали использование в нашем исследовании источники несколько другого содержания. Это отчеты славянских комитетов, выписки из отношений, официальная и частная переписка. В частности, отчеты в Московский славянский комитет, найденные в фонде Московского славянского комитета в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), позволяют несколько по-иному, чем было принято в советской историографии, говорить об участии различных слоев русского общества в
сборе средств . В данном фонде нас, прежде всего, интересовали отчеты о сборе средств для сербов.
Отчеты о деятельности славянских комитетов в министерство иностранных дел, связанные с отправкой добровольцев в Сербию, извлечены из фондов Петербургского славянского комитета в Ленинградском государственном исто-рическом архиве (ЛГИА) ; предписания МИД российским губернаторам о прекращении добровольческой компании представлено в нашем исследовании фондом Канцелярия губернатора, Государственного Архива Тамбовской Губернии (ГАТО)85; сообщения и повестки о русских добровольцах, посланные из различных военных округов российскому генеральному консулу извлечены из фонда Генеральное консульство в Белграде (АВПРИ)86, там же находятся обращения губернаторов к Карцову А. Н; предписания Азиатского департамента МИДа А. Н. Карцову о содействии русским добровольцам в возвращении их на Родину.
Записки, письма и воспоминания русских и сербских политических деятелей о помощи России Сербии в сербо-турецкую войну 1876 г. извлечены из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА)87: фонд Васильчикова, Канцелярии министра иностранных дел; письма к военному министру Д. Милютину, Ф. ВУА (РГВИА)88.
Выписки из отношений председателя Санкт-Петербургского славянского комитета, председателя главного управления о раненых и больных воинах, Министра народного просвещения товарищу министру иностранных дел, записки местных обществ красного креста к российскому консулу в Белграде представленные в фонде Миссия в Белграде (АВПРИ), аналогичные документы от председателя Московского славянского комитета Ф. ВУА (РГВИА), позволяют выявить те трудности, с которыми пришлось столкнуться славянским комитетам во время организации помощи Сербии во время сербо-турецкой войны 1876г. В основном данные источники представляют собой просьбы славянских комитетов по увеличению средств, присылаемых в Сербию, отчеты об организации санитарных отрядов, их укомплектовании и деятельности в Сербии, о недостаточном количестве предполагаемых для этого средств89.
Следующий вид источников, представленный в нашем исследовании - это официальная переписка. В частности, письма Председателя главного управления о больных и раненых войнах, Министра народного просвещения, агентов Министерства Иностранных Дел Гирсу Н. К., Ф. Славянский стол (АВПРИ); переписка между Гирсом Н. К. и Карцовым А. Н., представленная фондом Консульство в Белграде (АВПРИ); письма Аксакову И. С, - фонд ВУА (РГВИА), в фондах Московского славянского комитета (ГАРФ)90. Данный вид источника освещает действия русских добровольцев в Сербии, организацию и комплектование добровольческих отрядов из России, организацию сбора пожертвований в России, взаимодействие славянских комитетов и Военного министерства.
Наряду с официальной перепиской была изучена и частная - письма Аксакова И. С, хранящиеся в отделе рукописей Государственной публичной биб-
лиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (ОР ГПБ-СЩ), Письма Вас. И. Немировича-Данченко в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), воспоминания и письма М. Г. Черняева в Отделе письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ)91. Данный вид источника требовал очень осторожного подхода к его использованию, так как каждый адресат привносил в свои письма много личного, оценивая события через призму личного опыта и мировоззрения. Но, несмотря на некоторый субъективизм, анализ документов личного характера позволяет лучше понять ту или иную точку зрения писавшего на интересующие нас события, что делает их не менее ценным материалом, чем все остальные.
Для анализа общественного мнения в России во время сербо-турецкой войны 1876 г. приобретает большое значение анализ периодических изданий. Они - один из важнейших исторических источников, который не только содержит большой информативный материал, но и дают наиболее живую оценку событиям, как в зеркале отражая состояние умов общества. В нашей работе изучены следующие периодические издания, принадлежавшие к разным направлениям: «Гражданин», «Московские ведомости», «Новое время», «Правительственный вестник», «Русь», «Русский инвалид», «Русский мир; «Русский вестник» - консервативное направление; «Биржевые ведомости», «Вестник Европы», «Голос», «Русские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости» - либеральное направление; «Дело», «Отечественные записки», «Молва», «Неделя», «Набат», «Вперед» - народно-демократическое. Всего 19 изданий. Анализ других периодических изданий не представляется необходимым, так как более мелкие издания, не имея своих корреспондентов за границей, в основном ограничивались перепечаткой материалов из более крупных изданий.
Как мы видим, данная печать, не считая революционную прессу, относится к столичным изданиям, редакции которых имели корреспондентов во многих городах России и за рубежом. В московских и петербургских газетах и журналах из номера в номер публиковались обзоры иностранной печати. Столичная пресса была более информирована о международных событиях и распо-
лагала большими возможностями воздействия на читателя, что сделало ее важным источником формирования общественного мнения.
Для оценки вклада русского народа в дело освобождения Сербии в 1876 г. приобретает значение и местные периодические издания, использованные в нашем исследовании. В частности, «Владимирские губернские ведомости», «Воронежские губернские ведомости», «Казанские губернские ведомости», «Орловские губернские ведомости», «Одесский вестник», «Петербургская газета», «Самарские губернские ведомости», «Таврические губернские ведомости». Их материалы позволили оценить реакцию на сербо-турецкую войну 1876 г. в провинции России.
Анализ источниковой базы и исследовательской литературы по интересующей теме показывает, что наиболее хорошо исследованы те аспекты сербо-турецкой войны 1876 г. и вызванного ею резонанса, которые касаются дипломатических отношений великих держав в вопросе урегулирования балканского кризиса, особенностей непосредственных боевых действий между Сербией и Турцией. Также достаточно хорошо исследовано отношение русской революционно-демократической общественности к национально-освободительной борьбе на Балканах. Однако вопросы, касающиеся причин общественного резонанса, который вызвала в России сербо-турецкая война 1876 г., особенностей добровольческого и санитарного движения, сбора средств не получили должного рассмотрения как в отечественной историографии, так и в зарубежной. Проблема соотношения общественного мнения в России и правительственной позиции в отношении сербо-турецкой войны изучена лишь в работах обобщающего плана. В этом контексте чрезвычайно важными источниками являются архивные материалы и периодические издания, принадлежащие к разным идеологическим лагерям того времени.
Целью работы стало выяснение и анализ общественного мнения России в связи с сербо-турецкой войной 1876 г. Отсюда вытекали следующие конкретные задачи:
рассмотреть проблемы взаимодействия дипломатии великих держав в период сербо-турецкой войны 1876 г.
установить особенности возникших в России в 1876 г. разных форм общественной помощи России в защиту сербов
проанализировать вклад различных слоев русского общества в дело освобождения Сербии от турецкого ига.
выявить содержание и разные направления общественного мнения России по поводу сербо-турецкой войны 1876 г., при этом установить, как в разных кругах российского общества воспринимался и оценивался порыв русского народа, направленный на поддержку борьбы братского сербского народа.
дать оценку деятельности официальных кругов и правительства России в период сербо-турецкой войны 1876 г.
Автор стремился придерживаться принципа историзма и научной объективности, в процессе исследования применялись проблемно-хронологический, сравнительный и статистический методы анализа источников.
Впервые в отечественной историографии была сделана попытка комплексного анализа позиции русского общества на проблему оказания помощи Сербии в период сербо-турецкой войны 1876 г., что позволило дифференцировать причины, по которым разные слои населения приняли активное участие в данной войне. Исследование большого количества периодических изданий, способствовало более рельефному выделению основных общественных течений и их отношение к сербо-турецкому конфликту. Впервые привлечение значительного количества новых архивных источников позволило исследовать общественное мнение России в контексте сербо-турецкой войны 1876 г. в его развитии, выявить взаимосвязь с внешней политикой страны. В частности, нами были впервые в данном контексте проанализированы документы, содержащиеся в фондах АВПРИ92, РГВИА93, ГАТО94, РГАЛИ95 в новом свете использованы данные, содержащиеся в фондах ГАРФ96, РГИА97, ЛГИА98.
Практическая значимость исследования состоти в том, что материалы и общие выводы диссертации могут быть использованы при создании обобщаю-
зо щих трудов по истории России и Сербии, при подготовке общих и специальных курсов, при написании учебных пособий и научно-популярной литературы.
Диссертация обсуждалась и одобрена на заседании кафедры зарубежной истории Воронежского государственного педагогического университета. Отдельные положения работы изложены автором на различных научных конференциях: Международной научной конференции: «Россия и Германия: опыт и уроки отношений в ХІХ-ХХ вв.» ВГУ. 1999г.; Региональной конференции «Методологические предпосылки исследования в сфере гуманитарных наук», ВГУ -ВГИ МОСУ. 2001г.; Международной научной конференции: «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании». СПб. 2001; «III Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых», МПГУ. 2002г.
Дипломатия Европейскихдержав и России накануне сербо-турецкой войны 1876 г...31 1.2 Сербо-турецкая война 1876г
По современной военной терминологии сербо-турецкую войну 1876г. принято считать малой войной, исходя, прежде всего из ее временных рамок. Но подобный вывод нельзя сделать о ее значении в истории развития как Восточного кризиса 70-х годов XIX в., так и Балканского полуострова в целом. Начало сербо-турецкой войны 1876 г. являлось новым этапом в национально-освободительном движении народов Юго-Восточной Европы.
Прежде чем перейти к описанию военных действий непосредственно в период сербо-турецкой войны 1876г., на наш взгляд целесообразно охарактеризовать вооруженные силы обеих государств, принимавших участие в войне. Подобная характеристика позволит нам понять и оценить положительно или отрицательно структурные изменения вооруженных сил воюющих сторон, если таковые имели место в течение войны, проанализировать их успехи и неудачи в ведении боевых операций. Это исследование вооруженных сил должно способствовать освящению причин, которые привели к такому порядку ведения боевых действий, которые развернулись на театре войны Сербии с Турцией в 1876г. Непосредственно перед началом войны Турцией для ведения боевых действий могло быть использовано только 100.000 турецких войск, которые дислоцировались следующим образом:
1) 50Q.000 под командованием Ахмед-Эюба-паши составляли дунайский корпус в составе трех дивизий; из них 1-я Мехмеда паши дислоцировалась в Нише, 2-я Османа -паши у Видина и 3-я Фазли-паши у Никополя.
2) В Боснии, то есть на дринском театре военных действий, находилось 15-20.000 человек под начальством Али и Мехмеда-Али пашей.
3) На Солонико-Мирловицкой железной дороге была расположена одна дивизия, около 10.000 человек.
4) Герцеговину занимал Мухтар-паша, под начальством которого было 20.000 человек, которые готовились действовать против Черногории с Севера; в тоже время 5.000-10.000 находились у Подгорицы с целью действий против черногорцев с юга65.
Кроме того, к началу весны у Андрионополя было сосредоточено около 30.000 человек, которые в мае месяце были двинуты в Болгарию для подавления вспыхнувшего там восстания. После выполнения этого задания часть этих войск могла быть переброшена к границам Сербии, куда в это время были направлены значительные подкрепления из других областей турецкой империи.
Вооружена турецкая армия была следующим образом: турецкая пехота ни-зама и ихтиата имела скорострельные ружья системы Снайдера, но вскоре была перевооружена ружьями Генри-Мартинии66. Всего 600000 штук. Новым оружием были снабжены войска в Герцеговине, Боснии и Сербии. Были сведения, указывающие, что турки плохо пользовались новым оружием, отчасти по неопытности, отчасти по плохому качеству патронов. Кроме ружей с четырехгранными штыками, пехота была вооружена фашинными ножами, стрелковая ятаганами .
Организация сербской армии была следующей: военная повинность в Сербии была общеобязательной, ей подлежали все граждане, способные носить оружие от 20 до 50-летнего возраста. Вооруженные силы Сербии состояли из постоянной и народной армии.
Постоянная армия, которая называлась «стояче войско», имела задачу подготовки офицерских и унтер-офицерских кадров для народной армии. Состав постоянной армии был определен законом 24 февраля 1876г. В состав постоянной армии входили 2 батальона пехоты по 4 четы или роты в каждом 1600 человек: 2 эскадрона кавалерии (160 человек), 8 полевых батарей (64 орудия), 4 горные батареи (16 орудий). Численность постоянной армии доходила только до 4.000 человек.
Народная армия делилась на два призыва. Для комплектования этой армии использовалась территориальная система. Вся Сербия была разделена на 18 бригадных и 80 батальонных участков, сведенных в 18 пехотных бригад 1-го класса и столько же пехоты 2-го класса (см. приложение 1). Число батальонов в бригадах было неодинаково: не менее 5 и не более 6. Батальон состоял из 4 рот. Батальон 1-го класса насчитывал 946, а второго класса 706 человек. Численность всей пехоты доходила до 130.000 человек.
Конница состояла из 33 эскадронов 1-го класса, по 103 до 150 человек в каждом, а всего около 5.000 всадников.
Сбор средств в россии в помощь восставшим сербам
Восточный кризис и сербо-турецкая война 1876г. оказали огромное воздействие на русское общество. В литературе уже давно подмечено, что подобного массового подъема не было со времени Отечественной войны 1812 года, но тогда нужно было защищать свою Родину. В 70-х же годах русское общество было пронизано единой идеей оказания максимальной помощи балканским народам. Эта идея получила широкое распространение в народных массах многонациональной Российской империи. Каждое сообщение о неудачах сербских и черногорских войск встречалось как тяжелое национальное бедствие. Из Покрова - центра промышленного уезда Владимирской губернии, отстоящего от Белграда почти на 2,5 тыс. км, сообщали, что весть о поражении под Алексина-цем произвела такое впечатление, как будто проиграно сражение под Москвой1. Газета «Неделя» от 4 июля 1876 г. писала: «С некоторого времени русское общественное мнение можно сказать, решительно и окончательно склонилось на сторону славян, и на этом пункте сошлись даже противоположные партии, которые обыкновенно ни в чем друг с другом не сходятся». Все классы, все слои населения, все общественно-политические группировки (по разным мотивам) были захвачены этими событиями. Оно приобрело общенациональный характер, интересен тот факт, что даже реакционный публицист, князь Мещерский признавал массовый характер сочувствия славянскому движению на Балканах после начала сербо-турецкой войны. «Чем ниже общественный слой, - писал он, - тем сильнее проявляется этот Drang на Дунайский восток» .
По всей России начался сбор средств для балканских славян. Для этого учреждались специальные организации по сбору пожертвований (об организации сбора средств в провинции см. приложение 2). В частности, 21 сентября 1875 г. Петербургским отделом Славянского комитета одной из первых была учреждена «Комиссия по сбору пожертвований в пользу Балканских Славян» (о сборе средств Санкт-Петербургским славянским комитетом — см. приложение 3). Общей чертой, характеризовавшей сборы для славян, было преобладание мелких пожертвований. «Наши денежные знаменитости не участвовали вовсе, говорил в конце 1876г. И. С. Аксаков, глава Московского комитета. -Две трети пожертвований внес ... бедный, обремененный нуждою простой народ»4. В другой связи он же писал: "Много денег послано Россией, - но все больше людьми небогатыми, даже бедными. Из богатого дворянства (Бобрин-ские, Шереметьевы, Демидовы) и от императорских дворцов - помощь была самая скромная до сих пор»5. В частности, известный предприниматель и славянофил Ф.В.Чижов, принимавший меры к установлению процентных отчислений с жалования служащих Ярославской железной дороги, записывал в дневнике: «Все или идут в Сербию, или жертвуют туда; а я раз пожертвовал 200 рублей, да и только. Совестно, - правда, но для себя не издерживаю лишнего» . Однако не все представители зажиточных классов оставались в стороне в процессе сбора пожертвований для братьев - славян. Так, товарищ прокурора Рязанского окружного суда ряжско-сапожковского участка Н. Коваленский просил у Московского славянского комитета «выслать ему в г. Ряжск подписной лист или книжку для сбора пожертвований»7. Впоследствии в Московский славянский комитет был послан отчет о том, что Н. Коваленский по подписно му листу № 840 собрал 109 руб. И.С. Аксаков указывал на то, что не все богатые люди были индифферентны к сбору пожертвований. Так, он отмечал, что «В.А. Морозова пожертвовала 5 000 рублей на воспитание сирот, оставшихся после убитых русских добровольцев, а Н. Лукин - 500 рублей на воспитание сирот-сербов, отцы которых пали в борьбе с турками».
Значительному увеличению пожертвований способствовали имевшие большой резонанс воззвания славянских комитетов - например, воззвание Московского славянского комитета от 7 мая 1876 г., выпущенное в связи с известиями о болгарском восстании и жестокой расправе с населением восставших районов; воззвание Петербургского славянского комитета, датированное не ранее 9 июня 1876 г. Там, в частности, говорилось: «Люди, да не устает ваша помогающая рука! Бедный, уже давший свою трудовую копейку, по опыту зная, что значит нужда, пусть ее даст опять и опять: одна копейка не разорит, а из мирских копеек собираются тысячи, даже десятки и сотни тысяч рублей. Люди русские, не теряйте времени! Проникнитесь все одним чувством, одною МЫС-ЛИЮ, жертвуйте, кто, сколько может и хочет, только жертвуйте все и каждый»10. Не менее действенно способствовали интенсификации сбора средств бесплатные раздачи рисунков, которые комиссии печатали частично на свои деньги, частично - на средства жертвователей. В частности, Г. Микешиным бесплатно печатались портреты князя и княгини Сербских, М.Г. Черняева и павших в бою героев сербо-турецкой войны 1876 г. Н.А. Киреева и Н.Н. Раевского, а также сделанный им рисунок «Балканская мученица».11 Петербургской комиссией по сбору пожертвований принимались не только денежные, но и иного рода пожертвования. Например, Г. Ольхинским была пожертвована старинная икона Божьей Матери в драгоценном окладе, Г. Антокольским - мраморный бюст Петра I (оценённый для продажи в 1800 руб.), Мейнгардтом - два прибора хирургических инструментов, неизвестным жертвователем - 20 тысяч аршин солдатского сукна . Формы агитации для сбора пожертвований были самыми различными. Так, «Министр Народного Просвещения спрашивал разрешения у Господина Товарища Министра Иностранных Дел о прочтении нескольких публичных бесед Н. Н. Каразиным о русских в Сербии в пользу общества доставления дешевых квартир»1 . На наш взгляд представляет интерес программа, по которой планировались выступления, так как она могла отражать те вопросы взаимоотношения России и Сербии в период сербо-турецкой войны, которые были наиболее интересны русскому обществу. Программа выступления предполагала следующие пункты.
Сербо-турецкая война 1876 г. в зеркале российской периодической печати.
Восстание в Боснии и Герцеговине в 1875г., Апрельское восстание в Болгарии и сербо-турецкая война 1876г. всколыхнули общественное мнение России и вызвали активное участие народных масс в оказании моральной и материальной поддержки южным славянам, боровшимся за освобождение, что нашло свое отражение и в периодических изданиях России конца XIX в. Именно они выражали чаяния русских людей, их заботу и тревогу по поводу событий на Балканах.
Исходя из временных рамок, определенных темой исследования, на наш взгляд, интересно проследить, как происходила эволюция взглядов разных общественных кругов России на проблему оказания последней помощи Сербии. Яркое тому подтверждение - анализ периодических изданий 1876г.
Отражая отношение различных слоев русского общества к сербо-турецкой войне 1876г., пресса различных направлений обсуждала проблемы балканской политики западноевропейских государств, давая оценку событиям в Сербии, выражая свои взгляды по вопросу о роли и месте России в урегулировании Балканского кризиса. Тем не менее, мы не можем придерживаться слишком строгой и однозначной системы отнесения тех или иных периодический изданий в России к консервативному, демократическому, либеральному лагерям в отношении сербо-турецкой войны. По интересующему нас вопросу издание, которое, как правило, занимало либеральные позиции, могло высказываться в консервативном ключе. В качестве примера мы можем привести газету «Новое время». Поэтому, деление по признаку принадлежности к указанным выше идеологическим лагерям должно рассматриваться с достаточной степени условности. Существовала официальная позиция редактора издания, однако, мнение тех или иных авторов могло от нее отличаться. Кроме того, сербо-турецкая война 1876г. была весьма неоднозначным событием, в связи с чем твердая в других вопросах идеологическая позиция того или иного издания в этом отношении могла давать «брешь». В связи с этим, в данном исследовании предпочтительнее проводить комплексный анализ воззрений печати по интересующим нас событиям.
В российской общественной жизни 60 - 90-х годов консерватизм занимал сильные позиции. Как отмечал американский историк Р. Пайпс, во второй половине XIX в. «консерватизм доминирует в политическом мышлении и практике России»1.
Наряду с этим, главным направлением во внешнеполитической мысли становится славянофильство, которое привнесло в нее черты консервативно-утопические. Славянофилы в это время уже прочно стояли на националистических позициях.
Представители консервативных кругов пропагандировали идеи сильной России, укрепления ее политического могущества. Это была в определенной степени реакция на обнаружившееся со всей очевидностью после Крымской войны отставание России от развитых стран Запада, ослабление международного престижа страны, уменьшение ее влияния в международных делах. Так, важным пунктом внешнеполитической программы славянофилов было требование национального освобождения славянских народов, находящихся в составе Османской империи и Австро-Венгрии. Будучи сторонником идеи национальной государственности, славянофилы выступали за создание на Балканах национальных государств и за активное участие России в этом процессе. «Национальные» интересы России славянофилы видели в утверждении ее влияния на Балканах и противодействии английскому и австрийскому проникновению в этот регион. Так, важнейшей задачей России И. С. Аксаков считал «содействие славянскому тяготению» и избавление славянских народов « от возможности немецкого духовного порабощения» . Он подчеркивал, что только таким образом Россия может занять подобающее ей место в мире.
Объединяющим центром славянства должна была стать Россия. Но в славянофильских кругах существовали разные представления о характере объединительной роли России. Сторонники политического объединения славян вокруг России (Р. А. Фадеев, А. А. Киреев и др.) считали, что оно устранит опасность зависимости их от Запада и явится залогом успешного противостояния Тройственному союзу . Другие, как, например, И. С. Аксаков, вели речь лишь о конфедеративном объединении славянских земель, скрепленном духовным единством. «Объединение всех славян в одно политическое тело даже и в мечтах никому не представлялось»4, - писал Аксаков. Духовное же единство славян основывалось на православии, народности, культурных традициях. Со страниц ак-саковских изданий («День», «Москва», «Русь») раздавались призывы к национально-культурному возрождению, требованию не только освободить славян, но и дать им возможность развить свою национальную культуру, сохранить свой национальный облик. Нравственно-культурные задачи славянофилы ставили выше социально-экономических проблем, которые, «к несчастью, начинают заслонять собой все остальное»5. По мнению И. С. Аксакова, «Славянофильская теория - теория всей тысячелетней нашей истории начиная с Олега, эта теория - самый тот нерв современного мира, прикосновения к которому, в неотвратимом будущем чают со страхом и трепетом все народы ... во имя этих славянских фантазий готово во всякий миг всколыхнуться из края в край и до дна необъятное русское море, как всколыхнулось оно в 1876 г. и в 1877 г. при крике: за веру и за братьев! При указании на Царьград и Св. Софию!» . Говоря о «духовном» влиянии России на славян, Аксаков отвергал все обвинения в панславизме, который мыслился им как создание духовной славянской общности, а не как политическая доктрина.
