Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сэмюэл Клеменс в новостной журналистике 28
1.1.Заметки для «Территориэл Энтерпрайз» (1862-1864 гг.) 28
1.2. Репортажи Сэмюэла Клеменса для «Территориэл Энтерпрайз» (1862-1865 гг.) 45
Глава 2. Сочетание различных жанровых форм и взаимодействие факта и вымысла. подвижный жанр письма-корреспонденции в ранней журналистике 60
2.1. Серия писем для «Маскатин Джорнэл» (1853-1855 гг.) 60
2.2. Серия писем для «Сан-Франциско дейли морнинг колл» (июль-ноябрь 1863 г.) 71
2.3. Заметки Марка Твена о стране: корреспонденции для «Сан-Франциско Буллетин» (ноябрь-декабрь 1866) 81
ГЛАВА 3. Вымышленные персонажи в журналистике Марка Твена 90
3.1. Журналистские мистификации: взаимодействие факта и вымысла (в газете «Территориэл Энтерпрайз», 1862-1863 гг.) 91
3.2. Роль вымышленного персонажа в произведениях для газеты
3.2.1. «Письма из Карсон-Сити» (1862-1863) и «образ» Ненадёжного 113
3.2.2. «Письма с Сандвичевых островов» и мистер Браун 118
ГЛАВА 4. Факт и его претворение в образах 142
4.1. Факт как основа художественного образа. Марк Твен – литературный журналист 143
4.1.1. Фельетон и очерк (произведения 1866-1894 гг.) 143
4.1.2. Памфлеты (произведения 1866-1905 гг.) 155
4.1.3. Пародии на жанр (произведения 1864-1871 гг.) 168
4.2. Влияние журналистики Марка Твена на литературное творчество 175
4.2.1. «Журналистские аллюзии»: схожие мотивы, персонажи и приёмы повествования 177
4.2.2. О журналистике и журналистах в литературных произведениях Марка Твена 184 заключение 188
Библиография 195
- Репортажи Сэмюэла Клеменса для «Территориэл Энтерпрайз» (1862-1865 гг.)
- Серия писем для «Сан-Франциско дейли морнинг колл» (июль-ноябрь 1863 г.)
- Роль вымышленного персонажа в произведениях для газеты
- Пародии на жанр (произведения 1864-1871 гг.)
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Интерес к творчеству Марка Твена не ослабевает. Об этом свидетельствует постоянно обновляемое содержание интернет-сайтов о литературном и журналистском творчестве американского писателя. Сайт полностью посвящён журналистским материалам Марка Твена, многие из которых ещё не изданы даже в США. Здесь можно найти сканы газет и журналов XIX века. Один лишь разделе о газете «Territorial Enterprise» насчитывает более двухсот произведений, расположенных хронологически, но иным методом никак не систематизированных. Если же рассмотреть всё содержание сайта, то это число доходит до шестисот – и подавляющее большинство материалов относится именно к журналистике.
Еще одно доказательство актуальности темы – это ожидаемый в 2017 году выпуск в США сборника ранее никому не известных журналистских колонок Марка Твена, которые он написал в 1865-1866 гг. Уникальный материал около года назад обнаружили в архивах учёные Калифорнийского университета в Беркли1. Выход этой книги определённо вызовет всплеск интереса к журналистике Марка Твена.
Степень научной разработанности исследуемой проблемы.
Несмотря на внушительное количество монографий и научных статей о творчестве Марка Твена, на данный момент не существует исследования, которое ставило бы своей главной целью анализ исключительно журналистики Сэмюэла Клеменса и её связи с литературным творчеством. Наиболее близкой теме нашей диссертации можно считать книгу Ш. Фишкин «От факта к вымыслу: журналистика и художественная литература в Америке» (1985)2. Эта работа представляет панораму журналистской и
1Mark Twain Papers / Berkeley Library. University of California: [сайт]. URL (дата обращения 07.04.2016)
2 Fishkin S. F. From fact to fiction: Journalism and imaginative writing in America. Baltimore : Johns Hopkins University Press edition, 1985.
литературной жизни США XIX и начала XX века, творчеству Марка Твена уделяется одна глава. Мысль, что взаимодействие факта и вымысла нашло выражение, с одной стороны, в особенной публицистической заострённости комических розыгрышей и журналистских мистификаций, а с другой – в уникальном таланте писателя раскрывать правду через ложь, проходит в книге лейтмотивом. Однако автор не даёт подробного анализа отдельных журналистских произведений Марка Твена, упоминая только лишь наиболее известные его сочинения. То же самое можно сказать о труде Д. Андервуда «Журналистика и роман. Правда и вымысел 1700-2000» (2008)3, где диалектически, на широком историческом фоне рассматривается проблема сочетания художественного и фактологического дискурсов, но не уделяется большого внимания детальному разбору собственно журналистских работ.
Описания ранней журналистики Сэмюэла Клеменса в российском литературоведении нет. Хотя есть немало авторитетных трудов, где достаточное внимание уделяется художественной публицистике Марка Твена (М. И. Боброва «Марк Твен. Очерк творчества» [1952]4, А. И. Старцев «Марк Твен и Америка» [1963]5 – подробный анализ памфлетов; А. М. Зверев «Мир Марка Твена. Очерк жизни и творчества» [1985]6 – очерки и фельетоны).
П. В. Балдицын в статье «Система жанров в творчестве Марка Твена: на границах факта и вымысла, традиции и новации» (2004) непосредственно затрагивает проблему взаимодействия форм литературы вымысла (fiction) и факта (non-fiction) в прозе писателя7. Опираясь на эту мысль, мы представили в диссертации журналистские произведения, не известные широкому кругу читателей.
3 Underwood D. Journalism and the Novel. Truth and fiction, 1700-2000. New York: Cambridge University press,
2008.
4 Боброва М. Н. Марк Твен. Очерк творчества. М.: Гос. изд. худ. лит., 1962.
5 Старцев А. И. Марк Твен и Америка / Предисловие к I тому Собр. соч. Марка Твена в 8 томах. М.: Правда,
1980.
6 Зверев А. М. Мир Марка Твена. Очерк жизни и творчества. М.: Детская литература, 1985.
7 Балдицын П. В. Творчество Марка Твена и национальный характер американской литературы. – М.: Изд.
«ВК», 2004.
В 2016 году вышла монография Б. А. Гиленсона «Марк Твен: судьба “короля смеха”»8, многосторонне раскрывающая личность американской легенды, в том числе и его журналистский талант, который оказал существенное влияние на последующее творческое становление писателя.
Объект исследования – журналистские произведения Марка Твена, начиная с ранних корреспонденций для газеты «Маскатин Джорнэл» (1853-1855 гг.), новостных заметок и репортажей для газеты «Территориэл Энтерпрайз» (1862-1865) и заканчивая художественной публицистикой с ее жанрами фельетона, очерка и памфлета – эти произведения были напечатаны в различных газетах и журналах (отдельные памфлеты представляли собой речь, записанную позднее) с 1866 по 1905 гг.
Предмет исследования – жанровое и тематическое своеобразие
информационной журналистики и публицистики Марка Твена,
взаимодействие на всех рассматриваемых этапах творчества достоверного факта и художественного вымысла, а также то влияние, которое вымысел оказывал на содержание, композицию, общий замысел произведений для газеты. Также мы рассматриваем взаимосвязь журналистики и последующего литературного творчества писателя (схожие приёмы повествования, персонажи, мотивы и т.д.).
Хронологические рамки исследования охватывают творчество Марка Твена с 1853 года по 1905 год. Однако преимущественно мы заостряем внимание на периоде 1862-1870 гг., так как именно в это время Сэмюэл Клеменс активно сотрудничает с газетами и журналами, пишет большое количество новостных заметок, репортажей, корреспонденций, путевых писем.
Рабочей гипотезой исследования является утверждение, что
творчество Марка Твена развивалось по пути диалектического
Гиленсон Б. А. Марк Твен: судьба «короля смеха»: монография. – М.: ИНФРА-М, 2016.
взаимодействия информативного и художественного дискурсов. Признаками этого становились вымышленные персонажи, приём маски, сценическое построение сюжета, пародийный тон повествования, большое количество гипербол, метафор и аллегорий.
Важно, что и в литературном творчестве Марка Твена мы наблюдаем привязанность к актуальным событиям именно на страницах газеты и журнала Сэмюэл Клеменс впервые рассуждает о тех проблемах и тенденциях, которые впоследствии становятся «базовым материалом» для его художественных произведений.
Цель нашего исследования – доказать, что журналистика Марка Твена на разных этапах её развития отличалась особенным взаимодействием факта и вымысла, а художественная проза писателя, в свою очередь, могла включать публицистику.
Для этого необходимо решить следующие задачи:
дать анализ журналистской работы Марка Твена в русле информационных жанров заметки, корреспонденции и репортажа, выявить возникающие уже тогда черты субъективизма;
проследить взаимовлияние художественного вымысла и факта в публицистических материалах Марка Твена в более поздний период его журналистской деятельности, когда информационная функция отходила на второй план, уступая место аналитической;
найти в художественных произведениях Марка Твена отсылки к журналистским работам: темы, мотивы, персонажи и сюжеты; доказать проходящую через всё творчество взаимосвязь публицистики и литературы.
Научная новизна. Журналистику Марка Твена, как правило,
рассматривали в тесной связи с его литературным творчеством, не
представляя чёткой жанровой дифференциации. Анализа ранней
журналистики Марка Твена как таковой в отечественном твеноведении ещё не было. Мы пытаемся проследить взаимосвязь зрелого творчества знаменитого классика с первыми успехами в газетном деле и последующим сотрудничеством с литературными журналами.
Опираясь на труды отечественных и американских учёных, в творчестве Марка Твена можно обнаружить множество жанров: в одних выделяется установка на точный факт и лаконичное повествование, другие насыщены художественной образностью и поэтому по функциональным и тематическим особенностям относятся к художественной публицистике (или литературной журналистике). Кроме того, подавляющее большинство информационных заметок, корреспонденций и репортажей Марка Твена не переведены на русский язык, эта сторона его мастерства практически не освещена в отечественной критике.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в
том, что наше исследование окажется полезным при дальнейшем изучении
наследия Марка Твена, так как связь между его журналистским и
литературным творчеством очевидна: в некоторых случаях даже сложно
провести границу между художественным рассказом и произведениями,
которые в отечественных трудах принято обозначать термином
«художественная публицистика». Кроме того, изучение журналистики Марка Твена незаменимо для понимания особенностей самого журналистского и литературного процесса в США второй половины XIX века. Разработанная нами при анализе жанрового своеобразия теоретическая база может представлять научную значимость для последующих работ как о Марке Твене, так и об американской журналистике вообще. Мы представляем свои определения понятиям «журналистика» и «художественная публицистика» (или «литературная журналистика»), учитывая исторические и культурные особенности времени, когда творил Марк Твен. В диссертации присутствуют
термины, призванные отметить взаимодействие информационного и
художественного дискурсов в отдельных произведениях: автор работы
анализирует такие жанры, как письмо-корреспонденция, журналистская
мистификация, пародийная новостная колонка, репортаж-бурлеск и др. В
параграфе о памфлетах Марка Твена выделены подвиды этого жанра:
памфлет-новелла, памфлет-маска от лица «невинного» рассказчика, памфлет-
парадокс, памфлет-речь, памфлет в форме диалога, памфлет-антиутопия,
памфлет-политическое обозрение, памфлет-обвинение в форме защиты. В
параграфе о фельетоне в журналистике Марка Твена автор формулирует
критерии, по которым можно отличить его от новостного репортажа, очерка
и рассказа, выделяет отдельную разновидность жанра – фельетон-зарисовка.
Пограничное положение очерка между публицистикой и художественной
прозой объясняет те сложности, которые возникают, когда мы решаем, к
журналистике или же литературе относится такое произведение. В
исследовании проделана большая работа по выделению основных признаков
журналистского проблемного очерка Марка Твена: наравне с
повествовательным дискурсом, это документальность и публицистическая заострённость.
Тема исследования, его проблема и цели определили совокупность
методов. Мы обращаемся к эмпирическим (большое количество
оригинальных материалов – новостные заметки, корреспонденции, путевые
очерки, письма и т.д.), логическим (дедукция, индукция, классификация,
синтез), специальным (сравнительно-исторический, метод
культурологического контекста, структурно-функциональный, мотивный) и метатеоретическим методам.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Журналистика Сэмюэла Клеменса (с 1863 г. – Марка Твена) представляет собой самостоятельный феномен, несмотря на тесные связи с литературным творчеством. В её арсенале уникальные композиционные приёмы, жанровая структура и стиль.
-
Факт и образ в журналистике Сэмюэла Клеменса находились в постоянном взаимодействии. Лишь в немногих заметках и корреспонденциях доминировал беспристрастный объективный дискурс – еще в ранних корреспонденциях для газеты заметна установка на субъективность и ведущую роль в материалах впечатлений и оценок самого автора. В конце 60-х гг. XIX Марк Твен обращается к жанрам фельетона, очерка и памфлета, жанровая природа которых представляла больше простора приёмам художественной выразительности.
-
Границы между фактом и вымыслом практически неразличимы в журналистских мистификациях, которые по форме представляют собой стандартное информационное сообщение, а по содержанию являются плодом воображения Марка Твена. Их отличие от развлекательной пародии состоит в том, что в мистификациях выдумка не очевидна.
-
Литературное творчество великого американского писателя подпитывалось идеями, возникшими впервые именно в журналистике (схожие приёмы повествования, композиция, персонажи, фабула, общие темы и др.).
Апробация результатов исследования. Отдельные части
диссертационной работы обсуждались и вошли в сборник тезисов XX, XXI, XXII и XXIII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (2013-2016 гг.). Также автор диссертации выступал с докладом на XL конференции Российского общества по изучению культуры США «Американская культура: от создания американской нации к транснационализму» в декабре 2014 г.
По теме диссертации опубликованы три статьи в ведущих рецензируемых изданиях, рекомендованных в действующем перечне ВАК.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и библиографического списка. Работа изложена на 205 страницах.
Репортажи Сэмюэла Клеменса для «Территориэл Энтерпрайз» (1862-1865 гг.)
Мы обеспечили дальнейшее производство материалов такого рода, за большие деньги, и планируем публиковать их регулярно. Наши читатели согласятся с нами, что это сильно поспособствует их пользе от чтения и сохранению этих документов»56. Тон повествования не оставляет сомнений, что это шутка. На иронию намекает само название – «Захватывающий роман». Это выглядит так, будто Сэмюэл Клеменс уставал от нудного перечисления достоверных подробностей, время от времени позволяя себе безобидную игру с читателями. А принимая во внимание тот факт, что самые первые строчки этой колонки не что иное, как юмореска, можно прийти к выводу, что сочетание «бурлящей американской юмористики»57 и беспристрастной информационной заметки становилось правилом. Журналист таким образом будто пытался «разбавить» скучное повествование.
Иногда вольная игра с фактами заходила слишком далеко. Так, в одной из самых первых своих информационных колонок Сэмюэл Клеменс размещает сообщение «Беды с индейцами на пути переселенцев на Запад», которое следовало после вполне стандартной заметки «Буря». На первый взгляд «Беды с индейцами» детальная корреспонденция о нападении на караван с переселенцами-пионерами. Сдержанная протокольная манера изложения, множество скрупулёзно изложенных фактов и автор, тщательно скрывающийся за массой подробностей и статистических данных, казалось бы, убеждают нас в этом: «Имена убитых в групповой драке: Чарльз Булвинкль из Нью-Йорка, Уильям Моатс, Гео, Адамс и Элизабет Адамс и ещё три человека, имена которых ваш корреспондент забыл. Днём выживших догнал караван из 111 фургонов, который доставил их в Гумбольдт»58. Во второй части корреспонденции её тон незаметно меняется уже можно уловить иронию: «Вскоре после того, как пострадавшие в схватке, о которой шла речь выше, присоединились к большому поезду, он был также подожжён ночью партией индейцев-снейков, но последние, обнаружив довольно тёплый приём, отступили, не сняв скальп»59. Кроме того, Сэмюэл Клеменс использует здесь приём, ставший примечательной особенностью его последующих журналистских мистификаций предоставляет излагать информацию безымянному рассказчику. Вначале о нём сказано предельно просто – «человек из округа Стори, штат Айова». Но слова в конце проливают не больше света на его личность – «наш информатор» («our informant»). Учитывая массу подробностей о «сражении», включая точное количество переселенцев и продолжительность атаки («когда последовала борьба, продолжавшаяся сорок восемь часов…»), это невнимание к фигуре рассказчика кажется странным. На наш взгляд, это был хитрый способ автора отстраниться от содержания сообщения, в то же время поразив читателей сенсацией.
Упоминание фигуры безымянного очевидца станет приметой стиля Сэмюэла Клеменса и в настоящих информационных корреспонденциях. Так, сообщая о том, что в новом здании суда60 первый этаж будет отведён для Окружных судов Соединённых Штатов, а второй – разделён на офисы и Суд по делам о наследстве, он ссылается на догадки неизвестной личности: «Один джентльмен проинформировал нас вчера, что было намерение избавиться от разделения, но он не мог быть уверенным в этом»61. Или, например, в полушутливой заметке о дорогостоящем судебном разбирательстве за право владеть свиньями («Высокие цены на свинину» / «High price of pork») - «От джентльмена, который сегодня присутствовал на процессе, мы узнали, что перед судом предстало около тридцати свидетелей, среди них одна женщина»62. По образной характеристике Д. Андервуда, это было «искусством по написанию полуправдивых статей, которые развлекали читательскую аудиторию, состоящую из шахтёров и хулиганов»63.
Рассуждения об истинных целях этой корреспонденции могли бы остаться только в области предположений, если бы нам не удалось найти чистосердечные признания самого Сэмюэла Клеменса: «Я обнаружил один фургон, который направлялся в Калифорнию, и навёл необходимые справки у владельца. Когда я узнал, что на следующий день его не будет в городе, чтобы поднять шум, я обошёл все газеты, записав список имён и добавив его группу к убитым и раненым. Предоставив себе здесь больше простора, я подвергнул этот фургон бою с индейцами, который ещё не имел аналогов в истории»64.
В третьей главе мы подробнее остановимся на проблеме взаимодействия вымысла и факта в журналистских мистификациях Марка Твена, то есть в фантастических газетных сообщениях, которые он выдавал за правду. Но если такие известные мистификации, как «Окаменелый человек» (1862) или «Кровавая резня вблизи Карсон-Сити» (1863) были размещены на газетной полосе как отдельные сообщения, то в приведённом примере нам важно было подчеркнуть непосредственное композиционное соседство двух различных дискурсов, объединённых общим информационном заголовком. Безусловно, это значительно увеличивало шансы розыгрыша, если его конечной целью было одурачить аудиторию.
Преобладающим жанром «Колонки местных новостей» становится новостная заметка, хотя встречаются репортажи (например, «Оздоровительный бал», колонка от 10.01.1863), а также с завидной регулярностью появляются развёрнутые отчёты о состоянии шахт, рудников и поиске новых местонахождений. Прекрасно разбираясь в деле, Сэмюэл Клеменс приводит точные технические характеристики участка, отведённого под разработку недр. И несмотря на высказывания некоторых биографов о том, что Марк Твен в «Энтерпрайз» не любил писать репортажи, которые требовали точных фактов и цифр», и «ненавидел чистые факты»65, журналист описывал расположение и мельчайшие детали в строении шахт и рудников с упорством исследователя: «В нижней части ската пласт образует приблизительно десять футов в ширину, имеет залежи голубой глины, и хорошо очерчен; из него было извлечено внушительное количество кварца; который выглядит точно, как Офир [название фирмы. – прим. автора работы] третьей или четвёртой категории, но добыча его некоторое время не принесёт дохода, несмотря на то, что отборные экземпляры оценены в девяносто два доллара за тонну»
Серия писем для «Сан-Франциско дейли морнинг колл» (июль-ноябрь 1863 г.)
В разрозненных путевых заметках для газеты отсутствует та целостность и завершенность, которая свойственна художественной прозе. Для книг «Простаки за границей» и «Налегке» Марк Твен дополнил или видоизменил некоторые письма (Поэтому три письма для «Сан-Франциско Буллетин» нельзя считать единым произведением, несмотря на то, что они объединены одной темой – путешествием по городам Калифорнии и Невады).
Марк Твен не придерживается одного ракурса повествования: в первом письме он подробно описывает климат и жизненный уклад Сакраменто, даёт краткую характеристику небольшому городу Мэрисвилл и его «общительным весёлым жителям»158, а затем обращается к одной из своих коронных тем в журналистике – описанию шахт и приисков. «Напомнил мне чем-то Вирджинию в цветущий период … Грасс-Вэлли – старейший кварцевый рудник [это также город, округ Невада, штат Калифорния. – прим. автора работы], и сообразительные бизнесмены выбрали мудрую стратегию, охраняя процветающее место от губительного воздействия преувеличенных газетных репортажей и восторгов по поводу горного дела, и, в общем, этот план хорошо работает»159. Изменяя стилю, выбранному в начале послания, журналист не останавливается подробно на описании города, а переходит сразу же к отчёту о состоянии наиболее преуспевающей шахты Грейс-Вэлли. Мечтательное настроение первых нескольких абзацев тут же оттеняет уже знакомый по заметкам для «Территориэл Энтерпрайз» предпринимательский подход. В небольшой части письма под заголовком «Эврика» (название шахты) -пятнадцать «финансовых отчётов» (то есть Сэмюэл Клеменс представляет точные подсчёты практически в каждом предложении): «Я получил разрешение взять некоторые цифры из официальных бухгалтерских отчётов Эврики. Выработка шахты на конец сентября, 1866 $536,431.41. После вычета резервных запасов, ремонтных работ, трудовых и других затрат чистая прибыль составляет $ 368, 042.18. Средний размер выработки горной породы, тонна, $13.75»160 и т.д. Кажется, что Сэмюэл Клеменс сам упивался этими денежными выкладками, настолько подробен и скрупулёзен его анализ. Однако эти письма, в отличие от многих корреспонденций для «Территориэл Энтерпрайз» отличает то, что автор с лёгкостью может перейти от надоевшей темы к другой, мотивируя это своим желанием и настроением: «Существует множество хороших шахт вокруг этого места, но о них я знаю очень мало. Более чем всем остальным, я интересуюсь людьми и городом. Я слишком ценю наслаждению жизнью, чтобы беспокоиться о статистике»161. Тем не менее в первых двух письмах значительную часть повествования составляют именно отчёты о шахтах и доходах горнодобывающих компаний: Марк Твен рассказывает о промышленности небольших городов Грасс-Вэлли и Мэдоу-Лейк [письмо от 30 ноября и 6 декабря 1866], а в одной из корреспонденций подробно освещает положение дел горняков в Неваде.
Путевые очерки различаются по замыслу: это могут быть описательные подробные зарисовки о флоре и фауне, климате и достопримечательностях, а иногда рассказ о другом городе или стране служит лишь поводом к философским обобщениям. Как правило, Марк Твен не ограничивается внешней стороной предмета или явления, больше сосредотачиваясь на внутренних процессах. В его письмах немало риторических вопросов и восклицаний. Например, очерк о Мэдоу-Лейк начинается вполне традиционно: географическое положение, погодные условия, первое впечатление, которое город производит на путешественника… Однако экономический подход к делу берёт своё, и Марк Твен опять переходит к подсчётам и цифрам, чувствуя себя в своей стихии: «Ведь как я правильно понял, только три или четыре шахты еле-еле функционируют, и всё золото и серебро в слитках, когда-либо вывезенное из этого места, исчисляется в $30,000. Но весь этот плохой бизнес - дело рук людей, которые уже проделывали подобные вещи раньше и обожглись на Керн-Ривер, Голд-Лейк, Уошо и на других сценах, где разворачивались сцены ожесточенных «горных» волнений [Марк Твен имеет в виду ситуацию, когда увлечённые предприниматели покинули Мэдоу-Лейк в погоне за большим доходом]. Перед нами привлекательный город, застроенный двухэтажными каркасными домами – город, который может с легкостью предложить жильё трём тысячам жителям, и какое население у него сейчас? Одна сотня! Вы можете получить для себя целый дом, только пообещав следить за ним»162. Однако всего через несколько строчек Марк Твен отказывается от своих же мыслей. «Нет сомнений в том, что геологические жилы хороши, и нет сомнений, что Мэдоу-Лейк может с лёгкостью поддерживать своё нынешнее население; но размахнуться заранее на жильё трём тысячам человек, было достаточно глупо»163. Таким образом, путевой очерк превращается в эссе, где основной движущей силой являются рассуждения автора.
В конце 1864 года Сэмюэл Клеменс начал сотрудничать с еженедельным литературным журналом Сан-Франциско «Калифорниэн». В отличие от газеты, журнал предоставлял больше свободы авторам. Именно здесь был опубликован рассказ «Трогательный случай из детства Джорджа Вашингтона» (1864) и бурлеск «Убийство Юлия Цезаря» (1864), который сам писатель назвал «отчётом», что не соответствовало действительности, так как произведение никак не отвечало требованию достоверности и недвусмысленности фактов, хотя публицистическая заострённость, пусть и выраженная в игровой форме, здесь так или иначе присутствовала. «Убийство Юлия Цезаря» представляет собой иронический бурлеск, посвящённый участникам президентской гонки, несмотря на то, что Марк Твен специально постоянно подчёркивал его «достоверность» и называл единственно правдивым и надежным «отчётом» о громком событии римской истории (хотя обратим внимание на приписку в заголовке – «localized» [то есть в местном стиле], сразу же подчёркивающую пародийное звучание). К. Расмуссен замечал, что «его основой [«Убийство Юлия Цезаря» исследователь называет скетчем. – прим. автора работы] является перевод предполагаемой статьи в «Римских ежедневных вечерних фасциях», во многом перекликающейся с действующими лицами, сценами и даже диалогами третьего акта «Юлия Цезаря» Уильяма Шекспира и приправленной современным политическим жаргоном».
Интересно, что незадолго до написания этого пародийного отчёта Сэмюэл Клеменс освещал президентские выборы для «Сан-Франциско дейли морнин колл».
Особенное место в «Калифорниэн» занимала персональная колонка Марка Твена, которой он, верный собственной традиции, дал отсылающее к журналистике название – «Ответы корреспондентам». Хотя, если присмотреться, этот подзаголовок не вполне традиционен, ведь в таком случае «корреспонденты» (допустимые переводы также «журналисты», «обозреватели» / англ. «answers to correspondents») – это сами читатели, что необычно и несколько сбивает с толку. Впрочем, всё встаёт на свои места, когда мы понимаем, что перед нами не настоящий жанр, а пародия. Привлекая внимание подзаголовком, Сэмюэл Клеменс использует один из своих излюбленных приёмов: облекает вымысел в журналистскую форму. С первого взгляда кажется, что это обычная колонка с репликами на просьбы или замечания читателей. Однако в нашем случае ракурс анализа неизбежно меняется, потому что все вопросы и, разумеется, ответы были … выдуманы Самюэлом Клеменсом. «Ответы корреспондентам» близки журналистским мистификациям только в том смысле, что и в том, и в другом случае Марк Твен использовал устойчивые журналистские формы для того, чтобы преподнести заведомо вымышленное содержание. Однако их принципиальное отличие состоит в том, что если «Окаменелый человек» или, скажем, «Чудовищный случай» пытались замаскировать выдумку беспристрастным «объективным» тоном, то юмористическая колонка в «Калифорниэн» свои истинные цели скрывать не пыталась, «разоблачая» себя нелепыми, издевательскими или совершенно абсурдными вопросами читателей.
«Вопросы жителей Сан-Франциско», на которые отвечал Сэмюэл Клеменс, не поднимали злободневных тем, не касались актуальных тенденций и не отсылали к реальным фактам, в них даже отсутствовал один из важнейших элементов журналистских мистификаций Марка Твена – сенсационность. В свою очередь, ответы не проливали свет на запутанные ситуации и не сообщали о происшествиях – они лишь удивляли остроумием и парадоксальностью мысли. Поэтому основная и практически единственная их функция – развлечение. Причём, автор развлекал как читателей, так и самого себя.
В каждой колонке «Ответов корреспондентам», выходившей раз в неделю с 3 июня по 8 июля 1865 г., было в среднем пять-шесть вопросов, а имена некоторых «корреспондентов» повторялись из выпуска в выпуск: например, Arithmeticus (якобы прилежный студент-математик), Etiquetticus (знаток этикета), Mary. Как правило, каждый отдельный блог строился по схожей схеме: нелепый, если не сказать глуповатый вопрос – и парадоксальный ответ. Например, «Отвергнутый влюблённый. Я любил и всё еще люблю прекрасную Эдвиту Говард, и я хотел жениться на ней. Однако за период моего временного отсутствия в Бенишии на прошлой неделе она, увы, вышла замуж за Джонса. Значит ли это, что я лишился счастья на всю жизнь? И не будет никакой компенсации?» - «Конечно, есть. Все законы, писаные и неписаные, на вашей стороне. Намерение, а не действие составляет преступление – другими словами, определяет поступок … Ergo, если бы вы женились на Эдвите непредумышленно и без реального намерения сделать это, вы в действительности стали бы её мужем, потому что договор о браке не может быть заключён без намерения. И, следовательно, в соответствии со строгим духом закона, так как вы действительно намеревались жениться на Эдвите, но не сделали этого, вы все равно в браке с ней – потому что, как я сказал раньше, намерение составляет преступление»247.
Роль вымышленного персонажа в произведениях для газеты
Публицист противопоставляет себя непомерно алчному Вандербильту с помощью убийственной иронии: «Ваша злополучная нищета так меня удручает, что, встретив вас сейчас, я охотно бросил бы в вашу жестянку десять центов и сказал бы: “Да смилуйся над вами господь, горемыка вы несчастный!”»296. В произведении нет сюжета можно говорить о памфлете-рассуждении -последовательном развитии публицистической мысли с опорой на факты.
Пример памфлета-новеллы с продуманным сюжетом «Друг Гольдсмита снова на чужбине» (1870). Написанный в форме писем несчастного иммигранта китайца памфлет имеет знакомое для многих произведений Марка Твена предуведомление, что всё написанное чистая правда: «В этих письмах ничего не выдумано. Чтобы сделать историю китайца в нашей стране занимательной, помощь фантазии не нужна. Достаточно простых фактов»297. «Письма китайца» (разумеется, это был вымышленный персонаж) печатались в журнале «Гэлэкси» постепенно. Сначала в октябре 1870 года на страницах журнала появились первые четыре патетических послания «друга Гольдсмита». Через месяц вышло продолжение пятое и шестое, а заключительное седьмое письмо увидело свет лишь в январе 1871 г. Возможно, акцентируя внимание на временной дистанции, Марк Твен пытался создать иллюзию достоверности, а нагнетание своеобразной «интриги» (идеалистические настроения главного героя прошли суровое испытание жизнью в Америке) сохраняло интерес к истории А Сун-си.
Марк Твен использует известный приём повествование от лица невинного рассказчика. Важно, что это не ироничный «простак», а именно восторженный, принимающий всё на веру бесхитростный человек. Эта наивность гиперболизируется, постепенно приобретая комический оттенок с привкусом горечи. В первых же письмах иммигранта можно уловить сатиру, хотя сам «автор письма» остаётся невозмутимым и непонимающим такого человека сложно представить в реальной жизни, поэтому этот оправданный публицистической задачей вымысел Марка Твена очевиден: «Это целое состояние, и мне придется все уплатить сполна, но пока что мой хозяин внес свои деньги и великодушно предоставил мне длительную рассрочку. Правда, моя жена, сын и обе дочери остались в залог у его компаньона, но это, конечно, простая формальность. Хозяин обещал, что их не продадут, сказал, что уверен, что я уплачу ему деньги в срок, и что вера в человека всегда была для него дороже любого залога»298. Памфлет вначале полон приподнятых фраз китайца, свято верующего в светлую миссию Америки: «Я еду в Америку! О, сколь бесценно право Америки именовать себя страной свободных и отчизной смелых!»299 Силу его убеждения не способна разрушить даже та серия передряг, что случается с ним сразу после приезда в страну. Ввязавшийся не по своей воле в уличную перепалку А Сун-си не теряет веры в благородство американцев. Даже после того, как полицейский ударил его дубинкой, а доктор отобрал последние деньги за ненужную прививку от оспы, он всё так же называет страну «убежищем угнетённых и униженных»300, что превращает его из персонажа, вначале вызывающего жалость, в комическую фигуру.
Этот памфлет Марка Твена о притеснении китайцев по форме напоминает рассказ, но всё же является публицистическим произведением: в центре повествования злободневная тема, которая иллюстрируется достоверными фактами.
Китайская тема продолжается в парадоксальном памфлете Марка Твена «Возмутительное преследование мальчика», название которого «пародирует фарисейское возмущение городских буржуа тем, что полиция «преследует ребёнка»301. Памфлет построен как речь в защиту мальчика, который швырял камнями в китайцев. Автор в начале несколько раз повторяет речевую фигуру «он узнал», перечисляя законы и обычаи, усвоенные «порядочным» мальчуганом. Это постановления о несправедливой налоговой ставке для китайцев, предубеждение американцев по отношению к этому народу, сведения о грабительских поборах. Так Марк Твен приходит к саркастичному выводу, в очередной раз преподнеся его через призму «невинного» сознания: «В уме его теснились преподанные ему истины, поощрявшие к высоким и благородным подвигам, и он сказал себе мысленно: «Ага! вот идет китаец! Бог меня накажет, если я не брошу в него камнем»302. Вспомним похожие рассуждения Гекльберри Финна, когда тот не мог решить для себя, стоит ли выдавать беглого негра Джима. Так же, как мальчик в памфлете, он боялся кары бога за столь «позорный» поступок. С помощью этого тонкого приёма Марк Твен обличает извращённость общественной системы.
В памфлете есть еще один объект для сатиры цензура в прессе. Оказывается, что некоторым подписчикам удобнее читать об аресте «безобидных» мальчиков, нежели о других происшествиях (в памфлете далеко не случайна сноска о новостной заметке, в которой сообщалось о мясниках с Брэннен-стрит, натравливающих собак на китайцев. Марк Твен красноречиво подчеркивает далее, что это произведение так и не появилось в газете Сан-Франциско, потому что могло задеть кое-кого из подписчиков).
Пародии на жанр (произведения 1864-1871 гг.)
Заключительная часть нашей работы посвящена краткому обзору литературного наследия великого американского писателя. А именно той его части, которая так или иначе отсылает к публицистике Марка Твена. Особенное внимание уделим образам журналистов в романах и рассказах.
Несмотря на то, что «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» относят к фантастическому роману-пародии, даже в этом произведении можно уловить множество намёков на современность. В его композиции силен эссеистический публицистический элемент. В некоторых фрагментах Хэнк Морган выступает своеобразным резонёром – в его словах проскальзывают мысли самого Марка Твена. Так, одним из лейтмотивов повествования становится сатира на др. церковь: «До того, как церковь утвердила власть над миром, люди были людьми, высоко носили головы, обладали человеческим достоинством, силой духа и любовью к независимости; величия и высокого положения они добивались своими заслугами, а не происхождением. Но затем появилась церковь и принялась за работу; она была мудра, ловка и знала много способов, как сдирать шкуру с кошки – то есть с народа; она изобрела «божественное право королей» и окружила его десятью заповедями, как кирпичами, вынув эти кирпичи из доброго здания, чтобы укрепить ими дурное…»367. Полемичные, приправленные остроумной критикой рассуждения Хэнка Моргана о титулах, наследственных должностях, истинном патриотизме, демократии и основах экономики всё это не что иное, как развёрнутые публицистические эссе.
Отсылки к журналистике играют в этом романе особую роль. Показательным выглядит решение главного героя практически сразу же основать газету: «Попав в новую страну, вы прежде всего должны основать бюро патентов, затем создать школьную сеть, а вслед за этим открывайте газету. У газеты есть свои недостатки, и их немало, но тем не менее она способна поднять из гроба мертвую нацию, и никогда не следует забывать об этом. Без газеты вам мертвой нации не воскресить: иного средства не существует. И вот я хотел сделать опыт и посмотреть, какого сорта репортерские заметки я смогу получить в шестом веке, если они мне понадобятся»368. Выдержки из Камелотской «Еженедельной Осанны» и «Литературного Вулкана» - безусловный намёк на современную американскую журналистику («Это был славный арканзасский журнализм…»369). Этот приём Марк Твен использует не раз. Обратим внимание на 36 главу «Простаков за границей», где присутствует «отрывок из номера» газеты «Римская Ежедневная
Боевая Секира», который нужен рассказчику для того, чтобы показать «сколь мало изменились стиль и фразеология театральных критиков»370. Пародийно представлен стиль некоторых репортёров и в «Журналистике в Теннесси», с тем отличием, что речь там идёт о современных изданиях. «Жизнь на Миссисипи» (1883) так же, как «Простаки за границей» или «Налегке», в американском литературоведении относят к «нон-фикшн», то есть к произведению, максимально достоверно описывающему реальность. Однако в целом автобиографический и публицистический тон книги не мешает Марку Твену включать в размеренное повествование о путешествии по реке комические байки фронтира. В главе «Картинки прошлого» появляется Гекльберри Финн371, которого, как пишет Марк Твен, «я знал, когда жил там, на Западе»372.
Многие главы «Жизни на Миссисипи» продолжают традиции классического путевого письма – жанра, который Сэмюэл Клеменс осваивал еще в письмах-корреспонденциях для газеты. Но здесь гораздо меньше гротескного юмора, фарса и причудливых буффонадных фигур вроде мистера Брауна – книга в целом сохраняет серьёзный тон, пронизана светлой меланхолией.
Глава «Замки и культура» представляет честный взгляд на недавнее прошлое Америки и по накалу может конкурировать с памфлетами: «Тут иностранцу, усомнившемуся, что это самая свободная страна в мире, грозило купанье в пруду, тут каждому гражданину — своему или приезжему, — позволившему себе неосторожно высказать гуманное порицание священному институту рабовладения, угрожала опасность быть вывалянным в дегте и перьях … В те незапамятные дни мы считались народом, состоящим из долготерпеливых, угнетенных, обиженных, глотающих любое оскорбление, добродушных, всё терпящих моральных трусов, которые готовы были выносить что угодно, лишь бы обошлось без скандала, лишь бы не стать смешными»373. В главе «Южные развлечения» Марк Твен сравнивает различные типы репортёров и даже приводит воображаемые примеры их работ.
Образы журналистов и журналистики появляются в следующих произведениях, не упомянутых выше: «Интервью с дикарём» (1869), «Как меня выбирали в губернаторы» (пародия-сатира на стиль предвыборной борьбы; 1870), «Мои первые подвиги на газетном поприще» (1871), «Разговор с интервьюером» (1875), «Как я редактировал сельскохозяйственную газету» (1870), «Печатных дел мастер» (речь; впервые произнесена в 1886 г.).