Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История изучения и письменные источники 23
1. История изучения 23
2. Письменные источники 47
Глава II. Памятники и система расселения 70
1. Памятники р. Дон и Верхнедонского Левобережья 70
2. Памятники Верхнедонского Правобережья 98
3. Структура заселения территории Верхнего Подонья 114
4. Поселенческие модели 142
Глава III. Материальная культура населения юго-западных и южных территорий Рязанской земли XII-XV вв .167
1. Сооружения 167
2. Предметы материальной культуры 193
3. Погребальный обряд древнерусского населения 235
Глава IV. Материальная культура населения юго-восточных территорий Черниговской земли в XII-XV вв 248
1. Укрепления Лавского городища 248
2. Усадьбы Лавского археологического комплекса 260
3. Древнерусская керамика Лавского археологического комплекса 283
4. Сельская округа Лавского археологического комплекса З03
5. Хозяйственная деятельность населения Лавского археологического комплекса и его сельской округи 325
6. Лавский археологический комплекс: историческая оценка памятника и этапы развития 340
Глава V. Историческое развитие южных территорий Чернигово-Рязанского порубежья в XII-XV вв... 350
1. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья вXII-первой половине XIII вв 350
2. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья во второй половине XIII - XV вв 372
3. Елецкое княжество XIV-XV вв. на восточной окраине Черниговской земли 386
Заключение 400
Литература
- Письменные источники
- Структура заселения территории Верхнего Подонья
- Погребальный обряд древнерусского населения
- Древнерусская керамика Лавского археологического комплекса
Введение к работе
Актуальность темы. Археологией накоплен значительный материал в изучении древнерусских земель. Прежде всего, он связан с освещением проблем хозяйственного, демографического, этнокультурного развития территорий. Во многом успехи науки в последние десятилетия объясняются эффективностью междисциплинарных исследований, основанных на комплексном изучении данных археологии и письменных источников, широком привлечении естественно-научных методов, вспомогательных исторических дисциплин.
Применение археологических свидетельств эпохи политической раздробленности в общеисторическом контексте стало особенно заметным с середины XX в. В это время выходит в свет фундаментальная работа А.Н. Насонова [325] по исследованию отдельных территорий Древнерусского государства, положившая начало формированию научного историко-археологического направления в изучении княжеств и отдельных территорий.
Наиболее значимыми исследованиями, определившими в дальнейшем, уже в третьей четверти XX в., это направление в археологии, являются работы А.В. Арциховского [147], Б.А. Рыбакова [368], А.Л. Монгайта [316], Л.В. Алексеева [137; 138], Т.Н. Никольской [329] и др. Авторы, используя различные источники, исследовали вопросы формирования и развития территорий, миграции населения, уделяли внимание поиску границ политикоадминистративных структур.
В последней четверти XX в. и в настоящее время историкоархеологические исследования получили особенно широкое рас5 пространение и затронули изучение древнерусских городов, феодальных центров, сельских поселений как в центральных районах Руси, так и на ее окраинах. Важнейшими из них можно назвать работы руководителя Новгородской экспедиции В.Л. Янина по истории Новгорода и северо-западных территорий Руси [462; 463], а также ведущих специалистов экспедиции Е.А. Рыбиной [370; 371], Б.А. Колчина [270; 271; 273], А, Хорощева [426; 427], П.Г. Гайдукова [178], и др. Значителен вклад в изучение колонизации Русского Севера Н.А. Макарова [303; 304]. Продолжение раскопок Старой Рязани и обследование ее округи нашло отражение в публикациях В.П. Даркевича [205; 207], А.В. Чернецова [441; 442; 443].
Вопросы исторического развития древнерусских земель освещены в обобщающих работах Б.А. Рыбакова [367], В.В. Седова [376].
Значительные успехи в историко-археологическом направлении достигнуты при изучении южнорусских земель. Исследования Киева и Киевского княжества отражены в работах П.П. Толочко [400; 401], Г.Ю. Ивакина [241], погребальный обряд Южной Руси - в трудах А.П. Моци [323]. Вопросы заселения южнорусских земель и материальной культуры населения находятся в сфере научных интересов А. Беляевой [153], В.А. Петрашенко [334] и других ученых. Пограничные южнорусские рубежи привлекают внимание Ю.Ю. Моргунова [317; 318].
В рамках историко-археологического направления, еще в третьей четверти XX в., начали осуществляться микрорегиональные изыскания, которые основательно представлены в работе В.В. Седова о сельских поселениях Смоленской земли, внесщей заметный вклад в методику исследования микрорайонов памятников [373].
Особенностью его метода стало картографирование поселений, ос6 новная часть которых была известна лишь но разведочным данным.
Особое внимание при этом обраш;алось на топографию, планировку, хронологию памятников в рамках отдельного микрорайона.
В настоящее время микрорегиональные исследования получили новый импульс в своем развитии, благодаря интенсивному привлечению междисциплинарных методов. Сравнительно недавно возможности этого метода были продемонстрированы при изучении структуры расселения в районе Белоозера и отражены в коллективной монографии Н.А.Макарова, Д. Захарова, А.П. Бужиловой [306]. Исследования аналогичного характера активно проводятся в Подмосковье и отражены в работах Н.А. Кренке и З. Чернова [283, 449], А.А. Юшко [460], в районе Куликова поля М.И. Гоняным [186], при изучении Коломны А.Б. Мазуровым [301] и т.д.
Однако в изучении древнерусских княжеств по-прежнему недостаточное внимание уделяется исследованиям их окраинных территорий и пограничных зон, а также сельских поселений и центров на периферии. Нередко сказанное касается тех регионов, которые слабо освещены в письменных источниках. Это, в свою очередь, препятствует воссозданию полной картины расселения, выяснению региональных особенностей заселения. Вследствие этого становится затруднительной реконструкция границ княжеств и иных политико-административных единиц той эпохи.
Важным представляется мнение Н.А. Макарова о недостаточной изученности сельского расселения на сегодняшний день. Следует согласиться, что «обозначившееся с 1970-х гг. представление о том, что организация сельского расселения в Древней Руси хорошо изучена на уровне отдельных регионов, иллюзорно....Перед исследователями по-прежнему стоит задача сплошного выявления па7 мятников X-XIII вв. в границах более крупных регионов и реконструкции областных систем расселения в их статике и динамике» [306, с. 10]. Однако археологией по-нрежнему уделяется недостаточное внимание изучению окраинных территорий и пограничных зон древнерусских княжеств, в том числе и значительных пространств Юго-востока Руси. И это, несмотря на то, что история изучения Черниговского и Рязанского княжеств насчитывает более чем полуторавековой период.
В последней четверти XX в., как, впрочем, и в настоящее время, наметилась тенденция к активному изучению Юго-востока Руси. Юго-западные пределы Рязанской земли с 1980-х гг. исследуются экспедицией Воронежского госуниверситета. В работах А.Д. Пряхина, А.З. Винникова, М.В. Цыбина отражены итоги научных изысканий: заселение территории, историческая оценка памятников и характер пограничья со Степью [176; 347; 349; 350; 431; Для исторической оценки процессов, происходивших на северных территориях Чернигово-Рязанского порубежья, большое значение имеют результаты работ экспедиции ГИМ, обобп1,енные в масштабном диссертационном исследовании М.И. Гоняного [186].
Северо-западные пределы Рязанской земли, включая Ростиславль Рязанский, изучаются В.Ю. Ковалем [262; 263].
В отличие от западных рязанских окраин восточные территории Черниговской земли археологией осмыслены в меньшей степени. В их изучение заметный вклад вносят работы Е.А. Шинакова [456; 457], А.В. Кашкина и А.А. Узянова [251], В.В. Енукова [217; 218], Г.Ю. Стародубцева [389] и др., в которых обраш,ается внима8 ние на систему расселения, хронологию, выделение границ локальных групп памятников.
Необходимо пояснить политическое содержание используемых нами понятий Черниговского и Рязанского княжеств. Разделение некогда единой территории «Чернигов и всю страну восточную и до Мурома» [116, с. 469] на два княжества - Черниговское и Рязанское - принято относить к 1127 г., когда в ходе усобиц Всеволод Ольгович, захватывая Чернигов, изгоняет Ярослава Святославича, и тот становится основателем династии муромо-рязанских князей [239, рис. 2].
К концу XI в. в Черниговской земле особо заметным становится Новгород-Северское княжество. Однако Чернигов, бесспорно, являлся центром всего княжества, в котором сложилась относительно устойчивая политическая структура, феодальная иерархия, административное членение государственной территории. Вследствие этого под Черниговской землей ХП-первой половины XIII вв.
мы понимаем значительную по занимаемой площади территорию Чернигово-Северского княжества.
В середине XIII в. в результате монголо-татарского нашествия и разорения Южной Руси произошли крупные изменения в Чернигово-Северском княжестве, которое как единая политическая единица прекратило свое существование. На его пространствах возникают Чернигово-Брянское и Курское княжества. С середины XIII в.
и до начала XIV в. под Черниговской землей мы понимаем Чернигово-Брянское княжество [136, с. 10, 181-182, 201-202]. К середине XIV в. Чернигово-Брянское княжество перестает существовать. Еще ранее, в конце XIII в., погибает Курское княжество [288, с. 7-34].
К середине XIV века в восточных пределах ЧерниговоБрянской земли, расположенных в бассейне Верхней Оки, сформировались самостоятельные верховские княжества [453, с. 33]. Их владения выходили непосредственно в Правобережье Верхнего Дона. С начала XIV в. эта территория рассматривается нами в контексте исторических процессов, происходящих в верховских землях.
Что же касается Рязанского княжества, то, до середины XII в.
оно известно как Муромо-Рязанская земля, согласно старейшему городу и столице Мурому, обособление которого происходит в середине XII в. Рязань превращается в столицу княжества, и несмотря на возникающие уделы, к примеру Пронское княжество, она сохраняет до 1521 г. свою политико-территориальную целостность [282, с. 71; 325; 361, с. 96].
Географические рамки работы определяются юговосточными пределами Черниговской и юго-западными, южными территориями Рязанской земель. Юго-восточные пределы Черниговской земли занимают бассейны рек Красивая Меча и Быстрая Сосна в Верхнедонском Правобережье. Юго-западные и южные территории Рязанской земли находятся в Верхнедонском Левобережье, включая течение р. Дон и бассейн р. Воронеж. На севере данная территория ограничивается районом древнерусских памятников Куликова поля и Чур-Михайлова, маркирующих начало северных пространств Чернигово-Рязанского порубежья. Па юге граница достигает устья р. Воронеж, южнее которого начинается Среднее Подонье и граница с кочевым миром (рис. 1).
Объектом нашего исследования являются южные территории Чернигово-Рязанского порубежья, которые имеют ряд исторических особенностей. Во-первых, это наиболее удаленная перифе10 рия относительно крупных столичных центров. В силу этого письменные сведения о данном районе редкие и исключительно краткие. Вторая особенность указывает на значимость изучаемой территории, поскольку здесь в XIV-XV вв. располагались известные по письменным источникам Елецкое княжество, входившее в систему Верховских земель, и крайняя юго-западная рязанская волость «Воронеж». Третья особенность обусловлена территориальной близостью к половецко-ордьшской границе, что сказалось на ее меньшей заселенности. Рассмотренные обстоятельства, учитывающие фрагментарность письменных сведений, указывают на решающую роль археологических данных в изучении южных территорий ЧерниговоРязанского порубежья.
Обозначенная территория занимает типичную лесостепь Верхнедонского бассейна, где выделяются две провинции: лесостепная провинция Среднерусской возвышенности (правобережье
Дона) и лесостепная провинция Окско-Донской равнины (левобережье Дона) (рис. 2). Их природные условия отличаются друг от друга, что в значительной степени оказало влияние на характер расселения в период средневековья. Отличия проявляются в геоморфологии, почвах и растительности [148,149, с. 228-237; 210, с. 52].
Геоморфология. Лесостепная провинция Среднерусской возвышенности покрыта густой овражно-балочной сетью. В ней широко развиты склоновый и плакорный типы местности. Они доминируют в ее северной части до линии р. Быстрая Сосна-устье р. Матыра. Надпойменно-террасовый комплекс выражен слабо. Южнее этой линии наряду со склоновым типом местности чаще проявляет себя надпойменно-террасовый тип местности, хотя он не является доминирующим. В пределах же лесостепной провинции Окско11 Донской равнины преобладают надпойменно-террасовые, пойменные и зандровые ландшафты.
Почвы. В северной части лесостепной провинции Среднерусской возвышенности фоновым типом почв часто выступают серые лесные почвы, оподзоленные и выщелоченные черноземы. Крупные массивы серых лесных почв и оподзоленных черноземов имеются на участке между Данковом и Лебедянью, в районе Задонска, вдоль речных долин Сосны и Воргла, в междуречье Дона и Воронежа. Они залегают совместно и приурочены к склоновому типу местности.
В почвенном покрове Окско-Донской равнины фоновым типом почв являются различные виды черноземов. Серые почвы доминируют лишь в подрайоне первой и второй надпойменных террас р. Воронеж, а также под сосновыми борами террас р. Усмань.
Растительный покров. Естественный растительный покров в северной части лесостепной провинции Среднерусской возвышенности представлен в прошлом дубравами, березово-дубовоосиновыми кустами, разнотравными полевичными лугами. Южнее линии р. Быстрая Сосна - устье р. Матыра доминировали степи и дубравы. Естественный растительный покров лесостепной провинции Окско-Донской равнины представлен в прошлом лесами из сосны, дуба, осиновыми кустами, луговой и степной растительностью.
Современное состояние растительного покрова значительно иное. В качестве наглядного примера приведем данные по Липецкой области, которая занимает основную часть исследуемой нами территории [149, с. 7]. Доля пахотных массивов составляет около 70 %, лугов - около 10 %, лесов - 9,8 %, оврагов и балок - около 6 % и т.д. Данные свидетельствуют об активном антропогенном воздействии, которое проявляется в уменьшении площадей луговой, степной и лесной растительности в современных ландшафтах.
Наибольший интерес для нашего исследования представляют данные о лесной растительности. Их основные площади расположены в южной части Доно-Воронежского междуречья и в бассейне р. Воронеж, где заметно выделяются Воронежская нагорная дубрава и Усманский бор, занимающий площадь 40 тыс. га. В остальной части исследуемого региона крупные по площади леса отсутствуют.
На территории Среднерусской возвышенности по балкам разбросаны небольшие дубравы, в верховьях рек - байрачные дубравы, на склонах - остатки нагорных дубрав.
Совершенно иначе выглядит распространение лесной растительности по данным «генерального межевания» конца XVIII в. на составленной нами из уездных планов сводной карте исследуемой территории [107]. Значительно облесена территория Среднерусской возвышенности к северу от р. Быстрая Сосна, включая ДоноВоронежское междуречье. Значительную долю в этом составляют крупные лесные массивы, расположенные в междуречье нижнего течения Красивой Мечи и Дона, по р. Вязовне, в верхнем течении р.
Воргла и т.д. К настоящему времени эти леса не сохранились или же многократно уменьшили свои площади.
Сравнение данных «генерального межевания» с территориями распространения современных лесов в бассейне р. Воронеж приводит к интересному наблюдению о незначительном уменьшении их границ в период с конца XVIII в. по конец XX в. Данное обстоятельство можно объяснить фактором их активной регенерации в условиях влажной Окско-Донской равнины, при этом не исклю13 чена возможность более слабого антропогенного воздействия в бассейне р. Воронеж. Последнее наше предположение учитывает незначительную долю в этом районе оподзоленных черноземов, которые составляют не более 4 % [149, с. 237]. Оподзоленные черноземы находятся на местах истребленных лесов. Они являются результатом изменений в почвообразовании темно-серых лесостепных почв, которые произошли в результате смены растительности и последовавшего за этим сельскохозяйственного использования почв [149, с. 162-163].
Значительно большее распространение имеют оподзоленные черноземы в пределах Среднерусской возвышенности, составляя не менее 16 % [149, с. 232-233]. Учитывая, что серые лесные почвы и оподзоленные черноземы связаны происхождением с широколиственными лесами и зная занимаемые ими площади, можно высказать очевидное предположение, что в период средневековья исследуемая нами территория была не менее чем на 1/5 покрыта лесом [149, В составе провинций рассматриваются археологические памятники трех физико-географических районов типичной лесостепи:
1) Верхнедонской известняково-карстовый район; 2) Придонской меловой район; 3) Левобережный придолинно-террасовый район.
Однако физико-географические районы являются сравнительно крупными территориальными структурами для характеристики археологических памятников. Они состоят из различных парагенетических комплексов (ландшафтные отрезки и участки) - систем смежных, взаимодействуюш;их между собой, региональных и типологических единиц, обладаюш,их обш,ностью происхождения [210, с. 52, 59-60]. В своем исследовании мы будем оперировать поняти14 ем «ландшафтный отрезок». В этом случае мы сможем более детально проследить особенности археологических памятников на уровне конкретных микрорайонов.
Среди ландшафтных отрезков выделяются: Галичьегорский, Семилукский, подрайон первой и второй надпойменных террас р. Воронеж, Соснинский и район Северо-Запада Известнякового Севера. Некоторые ландшафтные отрезки нами рассматриваются более детально на уровне ландшафтных участков (узлов): к примеру, Задонский ландшафтный узел (рис. 2).
Предметом исследования является решение научной проблемы, связанной с изучением особенностей исторического развития пограничной территории юго-востока Черниговской и югозапада Рязанской земель, составляющих целостное понятие южных земель Черниго-Рязанского порубежья, определение их места и значимости в системе самих княжеств, а также на значительных юговосточных пространствах Руси. Под этим мы понимаем возникновение, этапы развития, специфику заселения и хозяйственного освоения территории, формирование политико-административных структур и границ княжеств.
Основная цель исследования заключается в воссоздании, преимущественно на археологическом материале, наиболее полной картины исторических процессов, происходящих на южных территориях Чернигово-Рязанского порубежья в XII-XV вв. Подобный подход осуществляется впервые.
В работе решаются следующие задачи: • введение в научный оборот материалов, не получивших освещения в литературе; • изучение системы расселения, определение специфики заселения территории; • выявление истоков заселения и основных этапов хозяйственного и политического развития региона; • выяснение исторической роли укрепленных поселений, в том числе и наиболее значимого в нашем исследовании памятника - Лавского археологического комплекса; • изучение материальной и духовной культуры населения; • определение границ княжеств в Верхнедонском бассейне и их изменения в XII-XV вв.
Хронологические рамки диссертации охватывают период XII-XV вв., соответствующий времени политической раздробленности на Руси. В пределы рассматриваемой территории на рубеже XI-XII вв. проникает новая миграционная волна, и постепенно происходит формирование границ княжеств в Верхнем Подонье. В XV в. в результате татарских набегов обозначенная территория приходит в запустение, и естественный процесс этнокультурного развития прерывается. Однако на земли в Верхнедонском Правобережье претендует Московское княжество, а территории по р. Дон и р. Воронеж до 1521 г. по-прежнему остаются в составе Рязанского княжества.
Источники и методы исследования основываются преимущественно на результатах археологических экспедиций Елецкого и Воронежского госуниверситетов за последние двадцать лет. На рассматриваемой нами территории известно 450 памятников XI-XIV вв.: 13 городищ, 397 селищ, 8 могильников и единичных погребений, 9 монетных кладов и 10 местонахождений ордынских монет. Раскопками изучено 19 памятников (рис. 3). Общая площадь, вскрытая раскопками, составила более 22 тыс, кв,м.
На р, Дон исследовано семь памятников: Долговское, Стрешневское и Семилукское городища, поселения у сел Новоникольское, Яблоново, Невежеколодезное, д. Замятино. На р. Воронеж - шесть памятников: поселения у с, Крутогорье, хут. Нолозово, с, Шиловское, городища у сел Ст, Животинное, I и II Романово, На р. Матыре - два поселения, одно из которых расположено у пос, Казинка, а другое - у с. Каменное, На р. Быстрая Сосна - Лавский археологический комплекс, поселения 1 и 5 у с, Аргамач-Пальна, Александровское городище.
Результаты раскопок выявили характер застройки памятников, дали сведения о жилых, хозяйственных, производственных постройках. Массовый вещевой материал позволил установить локальные отличия памятников в Верхнедонском Правобережье от Верхнедонского Левобережья, Значительно расширено представление о торговых связях в Верхнедонском бассейне.
Основная часть памятников известна по разведочным данным. Они картированы и привязаны к топооснове 1:100. Это расширило информационную базу в их исследовании и позволило в итоге выйти на вопросы изучения характера расселения, топографии, размеров, датировки поселений. Были повторно обследованы ранее известные памятники, которые также включены в анализируемую систему расселения, В итоге впервые была получена наиболее полная картина древнерусских памятников на интересующей нас территории, учитывающая при этом динамику заселения.
В работе была предпринята попытка осмысления памятников на микро- и макроуровнях. При этом учитывался опыт, накопленный рядом исследователей по археологическому изучению сельских поселений Древней Руси (Н.А. Макаров, В.В. Седов, З. Чернов, М.И. Гоняный, А.А. Юшко). При изучении самого памятника нами фиксировались его точные размеры с учетом распахиваемой поверхности и топографической ситуации, вешками отмечались места скоплений находок, принималась во внимание ландшафтная характеристика объекта. В отдельных случаях обследовались водораздельные участки, не выявившие древнерусские памятники.
Па микрорегиональном уровне отмечались локальные группы памятников с попыткой определения их условного центра. Па макроуровне нами выделяются группы концентраций памятников (ГКП), объединяющие локальные группы и тяготеющие к определенной речной системе. Предпринятое столь детальное изучение памятников позволило ввести их в общеисторический контекст региона: определить истоки его заселения, динамику вычленяемых нами «волостей», уточнить границы княжеств в Верхнем Подонье.
В работе активно используются данные средневековых письменных источников: летописей, литературных памятников, актовых материалов, источников иностранного происхождения. Их сопоставление с археологическими данными позволяет полнее осветить вопросы исторической географии, границ княжеств и других политико-административных структур.
Интересную группу источников представляет ордынская нумизматика, основные сведения о которой опубликованы Г.А. Федоровым-Давыдовым [422, 423]. Она отражает хозяйственные связи, периоды нестабильной внешнеполитической обстановки на русско18 ордынском нограничье. Она важна при датировке памятников и отдельных объектов.
Заметное место в работе занимает картографический материал, отражающий залесенность территории Подонья по данным «генерального межевания» конца XVIII в. [107]. Из уездных планов
(атласов) нами составлена сводная карта залесенной территории Чернигово-Рязанского порубежья. Его экстраполяция на период средневековья во многом оправдана тем, что антропогенное воздействие на растительный покров в XVI-XVIII вв. в исследуемом регионе было незначительным. Сопоставление данных о залесенности с картой археологических памятников, а также их привязка к зонам распространения леса во многом перспективны и способствуют определению специфики заселения территории.
Кроме того, карты «генерального межевания» конца XVIII в.
по Елецкому уезду нами использовались в микрорегиональных исследованиях для локализации сельских поселений XVII-XVIII вв. с целью сравнительной характеристики систем расселения по р. Ельчик в XIV-XVII вв. Важные сведения топонимического характера для определения местонахождений поселений XVII в. были получены из Писцовой книги 1628/1630 гг. по Елецкому уезду. Этот же источник содержит информацию о количестве дворов и их владельцах [105, ед. хр. 132, лл. 52об.-168]. Некоторые письменные источники XVII-XVIII вв. (сметные и переписные книги Елецкого уезда) включают сведения о главных сельскохозяйственных культурах и урожайности [104, кн. 133, лл. 304-304 об.; 117, 217-218].
В работе привлекаются результаты естественно-научных анализов. Металлографический анализ изделий с древнерусских памятников выполнен В.И. Завьяловым в лаборатории естественно19 научных методов ИА РАН (Казинка, Каменное, Замятино 10, Бол.
Липяг - 83 образца изделий из железа; Лавский археологический комплекс - 48 образцов изделий из железа); остеологический анализ - А.Н, Глазуновой (ИА РАН) и Е.А. Цепкиным (каф. ихтиологии МГУ). Анализу подверглись материалы с поселения 10 у д. Замятино (363 образца), Аргамач-Пальна 1 (56 образцов), Лавского археологического комплекса (около 1000 образцов). На Лавском археологическом комплексе взяты пробы почв на определение фитолитов и содержание С 14 в связи с датировкой объектов: культурных напластований на укреплениях городища и костных останков двух погребений Лавского селища. Анализы сделаны Э.Н. Зазовской и А.А. Гольевой в радиоуглеродной лаборатории и лаборатории почв (Институт Географии РАН). Изделия из стекла были идентифицированы Ю.Л. Щаповой (МГУ), импортная керамика - В.Ю. Ковалем (ИА РАН), Н.А. Кокориной (PLA РАН), Н.В. Волковым (НИИ культуры и природного наследия).
Научная новизна работы заключается в предпринятой впервые попытке целостного освещения на основе междисциплинарных методов исследования истории региона площадью около 10 тыс. кв.
км, специфика которого обусловлена его окраинным расположением. Рассматриваемая нами южная территория ЧерниговоРязанского порубежья показана в системе исторических процессов, происходящих как в самих княжествах, так и на Юго-востоке Руси в целом - огромном пространстве, занимающем лесостепь ДнепроДонского бассейна, а также в пограничье со Степью.
На основе объемного археологического материала выделяются этапы исторического развития исследуемой территории, устанавливаются истоки и особенности ее заселения, предпринимается попытка интерпретации многих археологических памятников. В работе нашли отражение результаты сплошного обследования региона при изучении «волостей» и границ княжеств. По сути, впервые столь широко применены естественно-научные методы в освещении вопросов хозяйственного развития и датировки памятников.
Основное ноложенне, выноснмое на защиту, состоит в том, что в период политической раздробленности обозначенная территория входила в состав древнерусских земель. Р. Дон являлась границей, разделяющей юго-восточные земли Черниговского княжества и юго-западные владения Рязанского княжества. Политикоэкономическое, культурное развитие данной территории находилось в русле общих закономерностей эволюции Руси.
Апробация результатов работы. Результаты диссертационного исследования были изложены на конференциях в рамках работы Регионального совета Центрально-Черноземных областей Российской Федерации по комплексной программе Отделения истории РАН «Ранние общества: взаимодействие со средой, культура и история» в городах: Белгород (1990), Курск (1991), Липецк (1992, 1999), Воронеж (1994, 1999), Елец (1998; 2005); а также конференциях, проводимых совместно с Государственным Историческим музеем и музеем-заповедником «Тульские древности», посвященных изучению Куликова поля (1999, 2000, 2001, 2002,2003, 2004).
С докладами по тематике диссертации автор выступал на Всесоюзной конференции «Сельское расселение в Древней Руси» (1991), Международной конференции «Русь в IX-XIV веках: взаимодействие Севера и Юга» (2002), научной конференции «Археология Северо-Востока Руси: проблемы и материалы» (2004), Международной научной конференции «Сельская Русь в IX-XIV вв.: от новых методов изучения к новому нониманию» (2005), проводимых Институтом археологии РАН, а также на Всероссийском археологическом съезде «Современные нроблемы археологии России» (2006) в СО РАН. Отдельные положения диссертации обсуждались на заседаниях Отдела славяно-русской археологии Института археологии РАН в 2002,2003,2006 гг.
Практическая ценность работы. Результаты исследований используются автором в читаемом им курсе «Археология», спецкурсах «Археологические памятники Липецкой области», «Чернигово-Рязанское порубежье в системе Юго-востока Руси», спецсеминаре «Древнерусские города: история и культура» в Елецком госуниверситете. Активное применение результаты исследований могут найти в научно-прикладной программе «Елец и его историческая округа - уникальная территория России» (руководитель А.Д. Нряхин), а также при оформлении археологических экспозиций в краеведческих музеях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, приложения. Во введении отражены вопросы актуальности, научной новизны, апробации, практической значимости темы, сформулированы цель, задачи, предмет исследования, показан основной круг источников по теме, обоснованы географические и хронологические рамки.
Нервая глава диссертации затрагивает вопросы историографии, истории полевых исследований, письменные свидетельства. В ней доказывается, что рассматриваемая территория стала объектом специального изучения лишь с 1980-х гг. Анализ письменных сви22 детельств отразил их немногочисленность и почти полное отсутствие по периоду ХП-первой половины XIII вв.
Во второй главе работы характеризуются памятники, раскрывается степень их информативности, исследуется система расселения, демонстрируется колоссальный археологический источник, способный решить поставленные задачи. В ней дается историческая оценка памятников, систем и особенностей заселения территории в динамике.
Третья глава диссертации посвящена материальной и духовной культуре населения юго-западных и южных территории Рязанской земли XII-XV вв. В центре внимания находятся вопросы типологии жилых и хозяйственных сооружений, анализ производственных построек, вещевой комплекс, погребальный обряд населения.
В четвертой главе анализируется материальная культура населения юго-восточных территорий Черниговской земли в XII-XV вв. Основное внимание уделяется Лавскому археологическому комплексу и его сельской округе. В главе всесторонне рассматривается материальная культура этого уникального памятника: фортификация, усадебная застройка, вещевой комплекс. Анализ данных позволил дать историческую оценку памятника, осветить вопросы развития территории в Верхнедонском Правобережье.
В пятой главе выделяются основные этапы, особенности, закономерности исторического развития исследуемой территории.
В заключении диссертации излагаются выводы по теме. Приложение представлено иллюстративным материалом.
Письменные источники
Основные письменные сведения по истории рассматриваемой территории находятся в летописях, литературных памятниках, записках путешественников, родословных книгах, делопроизводственной документации XVI в.
Большую часть информации содержат летописи. Они представляют собой сведения, ведущиеся по годам, т.е. так называемые погодные записи. Летописи составлялись в различное время. Как. правило, поздние из них дополняли или компилировали более ранние источники. Нами рассматриваются сообщения из летописей в порядке последовательности, в которой они составлялись.
Наиболее ранним источником является Лаврентьевская летопись. Она была составлена в 1377 г. монахом Лаврентием для суз-дальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Текст летописи обрывается на 1305 г. В ней впервые упоминается «Воронеж» под 1177 г. Это сообщение является наиболее ранним из достоверных сведений в рассматриваемом регионе. Оно встречается в контексте одной из междоусобных войн. Рязанские князья потерпели поражение на р. Колокше под г. Владимиром от дружин Всеволода Большое Гнездо. Князь Ярополк бежал с поля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев его выдачи. Летопись сообщает: «Ря-занци же, здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли в чюжем князи, ехавше в Воронежъ, яша его сами и приведома его в Володимерь...» [122, с. 385]. Эти данные интересны тем, что указывают на Воронеж как на часть территории Рязанской земли. Однако из текста неясно, что подразумевается под словом «Воронеж»: территория (область), река или населенный пункт? Упоминая о Воро неже, монах Лаврентий использовал, вероятно, сведения, связанные с суздальским летописанием.
Дальнейшие сведения, отражающие историю региона, содержатся в летописях, возникших в XV веке. Наиболее ранняя из них -Троицкая летопись, доведенная до 1408 г. Рукопись летописи сгорела в Москве в 1812 г. Известным летописеведом М.Д. Приселко-вым была предпринята успешная реконструкция ее текста [121]. Я.С. Лурье определил круг ее источников [296]. В событиях до 1305 г. основным источником для нее являлась Лаврентьевская летопись. По характеру Троицкая летопись - это памятник, составленный при митрополичьем дворе после смерти Киприана в 1406 г. и отражающий промосковские тенденции. Летопись представляла собой оригинал общерусского московского свода 1409 г.
Реконструированный текст летописи содержит под 1395 г. первое известие о нашествии Тимура: «Темир-Аксак, дошед Елча, възвратися в свояси, и бысть в граде Москве радость велика». [121, с. 446]. Троицкая летопись является наиболее ранней по времени написания, упоминающая о Ельце. По сути, она являлась современницей эпохи, зафиксировавшей елецкую трагедию. Весьма очевидно, что эта запись восходит к московской летописной традиции, обратившей внимание на события в Правобережье Верхнего Дона.
К середине XV в. относится возникновение Рогожского летописца, заканчивающегося записью от 1412 г. В нем от 1395 г. содержится сообщение о нашествии на Русь Тимура: «...приходил Темир-Аксак Шарахманьскы на Русскую землю... Темир-Аксак, дошед Елча, возвратися въсвояси...» [127, с. 165]. Данное сообщение текстологически совпадает с сообщением Троицкой летописи, что согласуется с мнением Я.С. Лурье о том, что, начиная с извес 49 тий от 1391-1392 г., Рогожский летописец черпал информацию из протографа Троицкой летописи [297, с. 36-42, 49-55, 88-91].
В середине XV в. возникает Новгородская первая летопись младшего извода. Под 1237 г. она сообщает о появлении войск Батыя на окраине Рязанской земли и о рязанской делегации, которая «выехаша противу имь на Воронажь» [116, с. 74, 286]. Упоминание в данном случае Воронежа как территории важно для уточнения южной границы Рязанской земли.
В Комиссионном списке летописи под 1415 г. помещено краткое известие о разорении татарами Елецкой земли: «... и повое-ваше Татарове Елетьскую землю» [116, с. 405]. Отметим, что данная летопись содержит наиболее раннее упоминание термина «Елецкая земля», что важно для выяснения статуса этой территории. Известие о Елецкой земле от 1415 г. является первым по упоминанию и могло попасть в новгородское летописание из общерусских сводов XV века, как, впрочем, и сообщение от 1237 г. По общему мнению А.А. Шахматова и Я. С. Лурье, таким источником являлся Свод 1448 г. [297, с. 91; 450, с. 156-157].
Термин «Елецкая земля» встречается в дальнейшем в Новгородской четвертой летописи, возникшей во второй половине XV века [123, с. 414]. Текстологически сообщение идентично известию Новгородской первой летописи младшего извода, что указывает на использование его как источника или на восхождение известий обеих летописей к общему протографу (источник) - Своду 1448 г.
Структура заселения территории Верхнего Подонья
Северный участок Галичьегорского ландшафтного отрезка. Различные ландшафты парагенетических комплексов указывают на необходимость изучения памятников по каждому в отдельности. Как уже отмечалось, на ГЛО расположен 81 памятник XII-XIV вв.:
З городища, 73 селища, 3 могильника, 2 клада ордынских монет.
Результаты разведок в пределах рассматриваемого ландшафтного отрезка показывают, что древнерусские памятники возникали как на первых надпойменных террасах высотой 3-12 м (34 %), так и на склонах коренных берегов рек (66 %) (рис. 40). Явное преобладание памятников склонового типа объясняется особенностями рельефа, где господствуют коренные склоны и слабо выражен надпойменно-терассовый тип местности. Примерно 1/3 их расположена в устьях ручьев, речек или водоносных балок. Приречной характер расселения являлся наиболее характерным для ГЛО. Памятники на водораздельных участках неизвестны.
Имеются сведения о размерах 37 селищ, что составляет 50 % от всех селищ на исследуемой территории. Почти половина их имеет незначительную площадь до 1 га (40 %). Селища площадью 1-2га составляют 28 %, а селища площадью свыше 2 га - 32 % (рис. 41). График корреляции размеров селищ фиксирует три устойчивые по занимаемой площади группы памятников (рис. 42). Первая группа включает селища площадью 0,2-0,6 га (13 памятников), вторая группа - 0,8-1,3 га (9 памятников), третья группа - около 2-3 га (7 памятников). Данные три группы объединяют 29 из 37 селищ и отражают весьма точную картину занимаемой площади памятников. Оставшиеся восемь селищ имеют следующие размеры: 4 памятника - 1,4-1,7 га; 4 памятника - свыше 3 га. График наглядно демонстрирует тот факт, что на ГЛО представлены как малодвор-ный тип поселений (0,2-1,3 га - 22 селища), так и крупные по площади селища (от 1,4 га и более - 14 селищ). Причем первый тип несколько преобладает.
Корреляция топографии селищ с их размерами не обнаружи вает устойчивой закономерности между этими признаками. Памятники значительных размеров встречаются как на первой надпойменной террасе, так и на коренных склонах и наоборот.
Обобщенно рассматривая хронологию селищ, можно отметить заметное преобладание памятников монгольской эпохи (68 %) над селищами домонгольского времени (32 %).
В пределах ГЛО выделяются три группы концентрации памятников (ГКП). Они расположены на Долговском, Данковском и Гагаринском ландшафтном участках (рис. 4, рис. 4 А). Рассматривая их, необходимо ответить на ряд вопросов: правомерность выделения ГКП, структура ГКП и состав локальных групп, датировка, интерпретация структур.
Наиболее северной по расположению является ГКП на Долговском ландшафтном участке (рис. 4 А, рис. 4 Б). Она состоит из трех городищ, расположенных у с. Архангельское, Долгое, Стреш-нево, и примыкающих к ним шести селищ. Этот участок неоднократно обследовался В.П. Левенком, В.И. Матвеевой. М.И. Гоня-ным. Кроме обычных разведок, детально обследовались городища и их округа с помощью геофизических методов исследования. С учетом сказанного, мы склонны согласиться с правомерностью выделения этой ГКП, хотя считаем перспективным этот участок для дальнейших исследований.
Протяженность ГКП на участке составляет 20 км с запада на восток. В нем выделены три локальные группы, формирующиеся вокруг названных городищ. Расстояние между локальными группами - 8-12 км. Для них выделяются общие признаки: господствующее положение площадок городищ на местности, их незначительные размеры и нежилой характер, примыкающие к ним селища площадью 0,1-1,7 га со слабонасыщенным культурным слоем, локализация у лесных массивов, их бытование в рамках конца XII— первой половины XIII вв. (за исключением единственного селища второй половины XIII-XIV вв. у с. Сторожевое).
Погребальный обряд древнерусского населения
Погребальный обряд древнерусского населения южных районов Рязанской земли является одним из слабо изученных вопросов. Отсутствие работ затрудняет комплексную характеристику рассматриваемого региона. Источники по погребальному обряду весьма немногочисленны. Прежде всего, отметим могильник у с. Каменное, где исследовано 45 погребений. Другой частично раскопанный могильник, состоящий из 43 погребений, известен у с. Казинка. Два погребения известны на Шиловском посе лении. По одному погребению встречено на Животинном городище и на поселении у с. Делеховое. Три захоронения вскрыты при раскопках могильника у с. Яблоново. Одно захоронение исследовано в кургане у с. Новоникольское. Все перечисленные захоронения, кроме последнего, являются грунтовыми.
Среди археологических источников наиболее полной информацией обладает могильник у с. Каменное. Он взят нами за основу изучения погребальной обрядности. Могильник расположен непосредственно близ жилых и хозяйственных построек одноименного селища XII-XIV вв., занимавшего первую надпойменную террасу высотой 5-Ю м правого берега р. Матыры. Исследованные раскопками 45 погребений занимали сравнительно компактную территорию площадью около 450 кв. м (рис. 106). В планировке могильника визуально можно выделить три участка концентрации погребений. Западный участок представлял собой четко обозначенный ряд могил со стабильной ориентировкой ям по линии з-в. Центральный участок кладбища состоял из групп могил, среди которых угадывается также рядовая планировка. Восточный участок кладбища, вероятно, также имел рядовую планировку, однако в связи с малой численностью погребений утверждать это нет достаточных оснований.
Имеющиеся погребения были разделены на четыре группы в зависимости от характера могильного сооружения - степени углубленности в материке. Кроме того, в качестве характеризующих признаков были выделены размеры могильных ям, ориентировка умерших, положение рук, головы, наличие погребального инвентаря и др.
Первую группу образуют 18 погребений, углубленных в материк на 0,05 - 0,2 м. (№№ 1-4, 6-8, 16, 17, 22,24, 29-31, 33, 38, 43, 44). Размеры могильных ям с костяками взрослых людей составляют 1,6x0,4 м-2,3х1м и зависят от размеров умершего. Почти все могильные ямы углублены в материк от 0,05 до 0,1 м. Ориентация погребенных в 14 случаях западная, в двух случаях - юго-западная. По одному случаю встречаются ориентировки умерших на запад с незначительным отклонением к северо-западу и юго-западу. Из 18 погребений 14 принадлежит взрослым, а 4 - детям. Данная группа погребений отличается различным положением рук умерших. Необходимо отметить, что в четырех случаях в связи с плохой сохранностью костяков положение рук не определено. Еще в четырех случаях встречаем положение рук на тазу и на груди. По два раза положение рук зафиксировано следующим образом: левая рука находится на тазу, правая - у левого плеча или левая рука находится на тазу, а правая - на груди. По одному случаю зафиксировано положение рук умершего у подбородка, а в другом случае левая рука находилась у локтя правой руки, а правая рука - у левого плеча. Также различно и положение головы умерших. Однако в основном голова лежит прямо (4 случая) или с наклоном влево (5 случаев). Реже череп наклонен вправо (3 случая). В одном случае голова наклонена к груди. Отметим частичную обожженность костяка в погребении № 4.
Вторую группу составляют 8 погребений, углубленных в материк на 0,2-0,42 м (№№ 15, 21, 25, 26, 39-42). Размеры могильных ям - 1,7x0,4-2x1м. В половине случаев умершие лежат головой на северо-запад. В одном случае костяк ориентирован головой на запад с незначительным отклонением к северо-западу. В трех случаях зафиксирована ориентировка умерших головой на запад. Все костяки принадлежат взрослым людям. Положение рук преимущественно стабильное.
Древнерусская керамика Лавского археологического комплекса
Раскопки на Лавском археологическом комплексе, как ни на одном другом памятнике в бассейне Быстрой Сосны, дали значительный объем керамического материала древнерусского времени. Предварительная оценка этого материала уже позволяет говорить об истоках и времени появления памятника, о его связях с автохтонным населением, этапах заселения, об особенностях местных традиций и др. Керамика Лавского археологического комплекса в научной литературе в научной литературе не освещалась. Введение сведений о ней в научный оборот позволит полнее осветить историю жизни этого уникального памятника.
Нами рассматривается древнерусская керамика из наиболее крупного по изученной площади раскопа № 2 на селище 3. Всего проанализированы обломки от 3443 сосуда.
В основу классификации положено оформление верхнего края венчика, что является наиболее частым в работах исследователей по древнерусской керамике. Посуда анализировалась с учетом наших дополнений к классификации. Нами вводится понятие «вариант А, Б, В», который отражает степень отогнутости шейки сосуда от своей вертикальной оси. По этому принципу ранее нами была проанализирована посуда с юго-западных территорий Рязанского княжества. Этот же принцип находится в основе классификации посуды памятников района Куликова поля и памятников самых южных окраин рассматриваемой территории (Семилукское, Живо-тинное городища и Шиловское поселение). Данное обстоятельство позволяет рассмотреть керамику Лавского археологического комплекса на фоне более широкого географического пространства.
Так сосуды с вертикальной или слегка отогнутой шейкой обозначены как вариант «В». У сосудов варианта «Б» шейка отогнута до 45 град. Сосуды варианта «А» имеют более отогнутую шейку (свыше 45 град). Нами выделяются 7 групп горшков. Основная часть целых сосудов и их верхних частей, включая венчик, имеет три цвета: коричневый (48 %), серый (34 %) и белый (16 %). Сосуды черного цвета составляют 2 %. Приводимые статистические сведения по группам горшков отражают ситуацию по памятнику в целом, т.е. их долю в общей массе керамики.
Группа № 1. К ней относятся горшки с простым оформлением края венчика (рис. 127, 9,10,17, рис. 128, 1,2,13, рис. 129, 21, рис.130, 1-5, 22,25). Это одна из многочисленных групп, насчитывающая фрагменты от 742 горшка (21,6 %). Преобладающая часть керамики в ней коричневого (33,3 %) и серого (37%) цветов. Сосуды других цветов встречены в меньшем количестве - белого (24,5%), черного (5,2 %). Наиболее характерной примесью для сосудов серого цвета является мелкий песок. Сосуды коричневого цвета в качестве примеси содержат не только мелкий песок, но и дресву, шамот. В тесте белоглиняной керамики встречается как мельчайший, так и крупный песок.
По степени отогнутости шейки сосуда выделяются три варианта: вариант «В» представлен вертикальной шейкой сосуда (8,2%); вариант «Б» с плавно отогнутой шейкой сосуда (12,8 %); вариант «А» имеет более отогнутую шейку сосуда (0,6 %). Рассматривая взаимосвязь вариантов горшков с технологией их изготовления, можно обнаружить, к примеру, что белоглиняная керамика в выделенных вариантах составляет меньшинство («1 Б» - 2 %, «1 В» -1,6%). Основную долю в них занимают сосуды коричневого («1 Б» -4,7 %, «1 В» - 3 % ) и серого цветов («1 Б» - 5,7 %, «1 В» - 3,4 %).
Группа № 2. К ней относятся горшки, у которых край венчика оформлен в виде желобка под крышечку (рис. 121, 4,10-13,15, рис. 127, 7,18,21,28,30,31). Это также многочисленная группа, составляющая фрагменты от 1013 горшков (29,3%). Преимущественно керамика этой группы имеет коричневый цвет (68,7 %). Другие цвета представлены в следующем соотношении: серый (19,8 %), черный (7,7%), белый (3,8 %). Характерная примесь для коричне-воглиняной керамики этой группы - мелкий песок и шамот. Однако у посуды белого цвета шамот в тесте отсутствует.
