Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Восстановление положения, существовавшего до нарушения права, в сфере корпоративных отношений
1. Восстановление положения, существовавшего до нарушения права, как гражданско-правовая категория 12
2. Способы защиты, имеющие своей целью восстановление положения, существовавшего до нарушения прав участников юридических лиц корпоративного типа 34
Глава 2. Способы защиты, направленные на возврат доли участия в юридическом лице
1. Признание права на незаконно утраченную долю участия в корпорации 57
2. Восстановление корпоративного контроля 80
Глава 3. Способы защиты, направленные на восстановление положения участника корпорации при нарушении порядка управления корпорацией
1. Признание недействительными решений органов управления юридических лиц корпоративного типа 108
2. Признание реорганизации несостоявшейся 128
Заключение 160
Библиографический список
- Восстановление положения, существовавшего до нарушения права, как гражданско-правовая категория
- Способы защиты, имеющие своей целью восстановление положения, существовавшего до нарушения прав участников юридических лиц корпоративного типа
- Восстановление корпоративного контроля
- Признание реорганизации несостоявшейся
Восстановление положения, существовавшего до нарушения права, как гражданско-правовая категория
Думается, что более обоснованным было бы определение понятия способа защиты гражданских прав через слово «действие». Во-первых, это подтверждается лексическим значением слова «способ», которое понимается как «действие или система действии...»2. Во-вторых, слово «действие» является более общим, базовым для таких слов, как «мера» и «средство». Целесообразность терминологической унификации в данной сфере обусловливается сложностью понятия способа защиты гражданских прав, построением ряда конкретных способов из некоторых элементов, также нуждающихся в определении .
Примечательно, что в большинстве случаев ученые-цивилисты, определяя понятие «способ защиты гражданских прав», выделяют, как правило, один-два наиболее существенных, с их точки зрения, признака, упуская из виду остальные. Например, Е. С. Суханов отмечает такой признак, как направленность способа на устранение нарушения права. В. В. Витрянский, подробно описывая признак направленности, выделяет признак формального закрепления способа защиты в законе. Более полным является определение А. П. Сергеева, который дополнил обозначенные В. В. Витрянским признаки указанием на принудительный характер способа защиты гражданских прав. Представляется, что признаки способа защиты гражданских прав можно сформулировать следующим образом: 1) это действие или система действий, которые необходимо предпринять для осуществления защиты гражданского права; 2) инициатор осуществления этих действий - потерпевшая сторона, т. е. лицо, право которого было нарушено, вследствие чего оно подлежит защите; 3) целью осуществления способа защиты гражданских прав является восстановление нарушенного права и (или) пресечение (предупреждение) противоправных действий; 4) это действие носит принудительный характер: использование способов защиты гражданских прав обеспечивается государственным принуждением; 5) оно закреплено в законе. Данный признак носит формальный характер, тем не менее в ст. 12 ГК РФ содержится императивное правило, согласно которому способы защиты гражданских прав закрепляются исключительно в федеральных законах.
Следует отметить, что реализация способов защиты гражданских прав в большинстве случаев происходит в юрисдикциоипой форме1. Тем не менее допустимы случаи, когда субъект реализует способ защиты гражданских прав само стоятелыю, например при правомерном отказе от исполнения договора (ст. 463, 484, 523 ГК РФ), правомерном отказе от товара (ст. 464, 466, 468 ГК РФ) и т. д. В связи с этим выделение такого признака способа защиты гражданских прав, как реализация в юрисдикциоиной форме, неоправданно.
Названные признаки позволяют сформулировать следующее определение. Способ защиты гражданских прав - это предусмотренные в законе действие или система действий, осуществляемые потерпевшей стороной или по ее инициативе в отношении правонарушителя и обеспеченные государственным принуждением, путем которых достигается восстановление нарушенных прав и (или) пресечение (предупреждение) противоправных действий.
Поскольку данные признаки присущи каждому способу защиты гражданских прав, их наличие у той или иной гражданско-правовой категории в совокупности будет свидетельствовать о том, что она представляет собой способ защиты. И наоборот, если отсутствует хотя бы один признак, гражданско-правовая категория не может быть признана способом защиты. Например, истребование имущества из чужого незаконного владения (виндикация) обладает всеми перечисленными признаками: действие, которое нужно предпринять для осуществления защиты гражданского права, — истребование имущества из чужого незаконного владения, реализуемое на основе соответствующего судебного решения; инициатором осуществления указанных действий, т. е. лицом, обращающимся с соответствующим требованием в суд, выступает не владеющий этим имуществом его собственник (иной титульный владелец); целью данного способа защиты, осуществления действий по его реализации является восстановление нарушенного права потерпевшего; при неисполнении решения суда об истребовании имущества из чужого незаконного владения потерпевший вправе требовать его исполнения путем обращения в органы принудительного исполнения судебных актов; наконец, указанный способ защиты закреплен в законе — ст. 301 ГК РФ.
Способы защиты, имеющие своей целью восстановление положения, существовавшего до нарушения прав участников юридических лиц корпоративного типа
Для надлежащего исследования способа защиты «признание права на незаконно утраченную долю участия в корпорации», уяснения, тождествен ли он виндикации, следует в первую очередь определить правовую природу доли участия в корпорации, установить, отличается ли она в зависимости от организационно-правовых форм юридических лиц.
Вопрос о правовой природе доли участия в корпорации является весьма спорным. В научной литературе он рассматривается обычно применительно к акциям и долям в уставном капитале, что объясняется преобладающим удельным весом акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью в общем числе юридических лиц .
Ни в ГК РФ, ни в ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» не дается определения понятия «доля в уставном капитале». При этом анализ ряда положений действующего законодательства позволяет утверждать, что доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью представляет собой имущество. Так, в п. 1 ст. 25 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» говорится о порядке обращения взыскания на долю или часть доли участника общества. Тем не менее отнесения доли к имуществу недостаточно для выяснения ее правовой природы, поскольку имущество в соответствии со ст. 128 ГК РФ включает в себя такие обладающие разными статусами объекты, как вещи, имущественные права и иное имущество.
С. А. Бобков, рассмотрев права, которые предоставляет своему обладателю доля в уставном капитале, сделал вывод, что доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью -это имущественное право1. При этом факт удостоверения долей в уставном капитале наряду с имущественными правами целого комплекса неимущественных прав (права на информацию, на участие в управлении и т. д.), по его мнению, не имеет существенного значения, поскольку указанные права в силу коммерческого характера общества с ограниченной ответственностью являются второстепенными и в конечном счете направлены на достижение главной цели - извлечение прибыли.
В. А. Лапач согласен с имущественной природой доли участия в обществе с ограниченной ответственностью, однако подчеркивает ее вещно-правовую природу: «Доля представляет собой идеальную квоту (часть) в праве собственности на имущество общества или товарищества, своеобразный аналог доли в общей собственности»".
Наиболее распространена на сегодня точка зрения, в соответствии с которой доля есть не что иное, как право участия в корпорации. Причем данное субъективное право является единым и выступает как «неделимый комплекс правомочий участника»3. Думается, что эта точка зрения достаточно аргументированна. Так, о недопустимости к определению характера доли вещно-правового подхода говорится в п. 2 ст. 48 ГК РФ, согласно которому участники корпораций обладают обязательственными правами в отношении юридического лица, но не вещными правами в отношении его имущества.
Позиция С. А. Бобкова достаточно близка к указанной точке зрения, однако он понимает долю как самостоятельное имущественное право, которое наделяет своего обладателя статусом участника и комплексом прав, в то время как при рассмотрении доли участия в качестве права участия доля отождествляется с этим комплексом прав. При этом С. А. Бобков не обосновывает необходимости выделения такого самостоятельного имущественного права, в связи с чем следует согласиться с Р. С. Фатхутдиновым в том, что в выделении «отдельного имущественного права нет необходимости, тем более что остается неясным содержание и назначение данного имущественного права»1.
С точки зрения легальной классификации право участия как единый комплекс прав — имущественных и организационных - может быть отнесено к такому объекту гражданских прав, как имущественное право. Дело в том, что организационные отношения, являющиеся по своей природе неимущественными и составляющие значительную часть корпоративных отношений, тесно связаны с имущественными и конечной целью использования организационных прав служит достижение имущественного результата. Об этой особенности организационных отношений говорил родоначальник данной концепции О. А. Красавчиков, отмечавший наличие у организуемого и организационного отношений общей конечной цели".
Изложенное позволяет констатировать, что применение виндикации в отношении доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью формально недопустимо, поскольку, как известно, объектом виндикации могут быть только индивидуально-определенные вещи (ст. 301, 302 ГК РФ).
Относительно правовой природы акций споров в литературе не меньше, чем в отношении доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью. В «документарной», или вещно-правовой, концепции ценные бумаги рассматриваются как вещи". В соответствии с «бездокументарной», или обязательственно-правовой, концепцией ценные бумаги являются имущественными права ми . Акцию, представляющую собой бездокументарную ценную бумагу, казалось бы, нельзя отнести к вещам, которые согласно доминирующему в российской доктрине гражданского права мнению являются объектами материального мира. Тем не менее анализ норм действующего гражданского законодательства свидетельствует о том, что акция - это вещь. Так, согласно буквальному толкованию ст. 128 и 142 ГК РФ все ценные бумаги, одним из видов которых выступает бездокументарная акция, являются вещами. В ФЗ «Об акционерных обществах» применительно к акциям неоднократно употребляется термин «владение» (ст. 68, 69, 84.1, 84.2 и др.).
В пользу вещной природы акций говорит и то обстоятельство, что, как обоснованно отмечал Д. В. Мурзин, «ценная бумага представляет ценность не сама по себе, даже являясь материальной вещью, а служит инструментом для определения сущности и объема передаваемых прав. С точки зрения этой функции именно бездокументарные бумаги помогают уяснить, что суть ценной бумаги как юридической конструкции отнюдь не исчерпывается бланком, на котором она исполнена, и необходимостью предъявления этого бланка» .
Таким образом, поскольку отнесение документарной ценной бумаги к вещам общепризнанно , а суть правовых конструкций документарной и бездоку-мептарной ценных бумаг едина, несовпадение форм фиксации их правообладателей не может служить основанием рассмотрения их в качестве разных объектов гражданских прав.
Восстановление корпоративного контроля
Исследуемый способ защиты прав участников корпораций до недавних пор был закреплен исключительно па уровне специального корпоративного законодательства — в ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (ст. 43) и ФЗ «Об акционерных обществах» (ст. 49, 68). Сегодня в абзаце 5 ст. 12 ГК РФ предусмотрен общий способ защиты гражданских прав — «признание недействительным решения собрания»1. Закрепление данного способа защиты на уровне ГК РФ несомненно следует оценивать положительно, поскольку после появления в кодексе главы 91 его можно напрямую использовать для защиты прав участников других юридических лиц корпоративного типа".
Вместе с тем необходимо отметить, что собрание участников юридического лица — это важнейший, но не единственный орган управления корпорации. Таким образом, возможность оспаривания решений совета директоров, исполнительных органов корпораций остается прежней и может быть реализована лишь по аналогии с механизмом, закрепленным применительно к хозяйственным обществам. В действующем корпоративном законодательстве механизм оспаривания решений органов управления установлен только в отношении обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ, так как актуальность оспаривания решений органов управления юридических лиц других организационно-правовых форм значительно ниже, поэтому анализ рассматриваемого способа защиты будет осуществляться главным образом применительно к названным хозяйственным обществам.
Прежде чем характеризовать обозначенный способ защиты, необходимо уяснить правовую природу решений органов управления корпораций. В науке высказаны разные точки зрения на этот счет.
Н. В. Козлова считает, что корпоративный акт, т. е. «решение общего собрания учредителей (участников, акционеров, членов), совета директоров, правления или иного коллегиального органа юридического лица» есть многосторонняя сделка . Отмеченным в литературе недостатком этой точки зрения является то обстоятельство, что корпоративный акт не направлен на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей, а выступает лишь предпосылкой к этому .
По мнению целого ряда ученых, корпоративный акт служит источником права , а именно локальным нормативным актом4, ненормативным правовым актом . Данная позиция также обоснованно критикуется в связи с тем, что ни в ГК РФ, содержащем исчерпывающий перечень источников гражданского законодательства (ст. 3 ГК РФ), ни в цивилистической пауке не выделяются такие его источники, как локальный нормативный акт или ненормативный правовой акт . Кроме того, по справедливому замечанию В. И. Добровольского, решение собрания нельзя отнести к ненормативным правовым актам, «поскольку отношения внутри общества (между акционерами) не являются публичными или административными и основаны исключительно па гражданском законодательстве»1.
В связи с этим обоснованной представляется точка зрения, согласно которой решение органов управления корпорации — это юридический факт особого рода2. Решение органов управления корпорации может выполнять роль самостоятельного юридического факта (например, решение о распределении прибыли), а также быть элементом юридического состава (например, решение об одобрении крупной сделки). Во втором случае отличительной чертой решения, по сравнению со сделкой, является отмеченный выше предпосылочный характер. Другой особенностью юридического факта данного типа является то обстоятельство, что, по общему правилу, голосование большинства участников корпорации влечет за собой принятие решения, обязательного и для тех, кто голосовал против него.
Отметим, что с недавних пор законодатель стал придерживаться такой же точки зрения относительно природы решений органов управления. Об этом свидетельствует содержание подп. 1.1 п. 1 ст. 8 ГК РФ, где установлено, что гражданские права и обязанности возникают из решений собраний в случаях, предусмотренных законом, а также абзаца 5 ст. 12 ГК РФ, системный анализ которого с абзацем 4 данной статьи позволяет сделать однозначный вывод, что корпоративный акт не является сделкой.
Из того обстоятельства, что решения органов управления корпорации не являются сделками, вытекает важнейший практический вывод о недопустимости применения для их оспаривания положений главы 9 ГК РФ о недействительности сделок. Тем не менее содержание действующих сегодня норм об оспаривании решений органов управления свидетельствует о близости данного института и института оспаривания сделок. В частности, решения, как и недействительные сделки, бывают оспоримыми (например, ст. 1814 ГК РФ, п. 1 ст. 43 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью») и ничтожными, т. е. не имеют силы незави Ill симо от обжалования их в судебном порядке (ст. 1815 ГХ РФ, п. 6 ст. 43 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Примечательно, что формуляров-ки п. 1 ст. 166 ГК РФ и п. 1 ст. 181 ГК РФ, в которых проводится деление сделок и решений на оспоримые и ничтожные, практически идентично. Как и оспаривание недействительных сделок, оспаривание решений органов управления корпорации приводит к различным последствиям в зависимости от того, были ли на его основе совершены юридически значимые действия.
Так, если на момент признания решения об одобрении крупной сделки обществом недействительным эта сделка была заключена, это не повлечет автоматического признания недействительности самой крупной сделки (п. 5 ст. 43 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», п. 9 ст. 49, п. 7 ст. 68 ФЗ «Об акционерных обществах»), а значит, в таком случае едва ли можно говорить 0 восстановлении положения заявителя. Скорее, соответствующее судебное ре шение можно рассматривать лишь как первый этап восстановления его положе ния, поскольку изложенные в нем обстоятельства допустимо использовать в каче стве доказательства при оспаривании крупной сделки. По мнению В. И. Добровольского, в некоторых случаях недействительность решения автоматически влечет недействительность его последствий. Например, если решение общего собрания участников общества о назначении директора ничтожно, то должны считаться ничтожными и все сделки, совершенные таким директором .
Признание реорганизации несостоявшейся
Таким образом, целесообразно было бы закрепить в ГК РФ правило, согласно которому требование о признании реорганизации несостоявшейся подлежит удовлетворению при ее совершении с нарушениями закона, носящими грубый характер. В удовлетворении данного требования необходимо отказать, если будет установлено, что нарушения носят незначительный характер либо могут быть устранены. Кроме того, указанное требование может быть заявлено в течение трех месяцев с момента регистрации реорганизации. При этом даже при отказе в его удовлетворении по названным основаниям у истца будет право требовать возмещения убытков. К требованию следует применять общие сроки исковой давности - 3 года.
Заслуживает внимания также ситуация, когда совершаемая с нарушениями закона реорганизация оспаривается до завершения этого процесса. Главным здесь является вопрос о том, какой механизм защиты может использовать участник юридического лица для воспрепятствования совершению такой реорганизации. Очевидно, что требование о признании реорганизации несостоявшейся заявлено быть не может, так как оно направлено на аннулирование уже состоявшейся реорганизации, в то время как в рассматриваемой ситуации процесс еще не завершен.
Как было обосновано выше, реорганизация есть сложный юридико-факти-ческий состав. После регистрации реорганизации составляющие ее юридические факты как бы сливаются, теряют самостоятельную значимость и могут рассматриваться и оцениваться только в совокупности. Однако до момента завершения реорганизации это самостоятельные юридические факты, которые могут быть оспорены в обычном для соответствующих юридических фактов порядке. При этом установление недействительности (незаконности) хотя бы одного такого юридического факта, будь то решение о реорганизации, передаточный акт, разделительный баланс, договор о слиянии или присоединении, должно влечь за собой невозможность регистрации реорганизации. Думается, что порядок оспаривания данных юридических фактов определяется их правовой природой. Причем в рассматриваемой ситуации истец должен обладать правом требовать применения обеспечительной меры в виде приостановления процесса реорганизации до вступления в силу решения суда. Это поможет свести к минимуму угрозы дестабилизации гражданского оборота, уменьшить нагрузку на налоговые и судебные органы.
Однако кто может быть истцом по требованиям о признании реорганизации несостоявшейся и о взыскании убытков? Можно выделить две категории лиц, на ущемление прав которых могут быть направлены действия субъектов, осуществляющих противоречащую закону реорганизацию. Во-первых, это участники юридического лица, причем либо все участники, если реорганизация осуществлена по подложным документам третьими лицами, либо некоторые из них, если реорганизация была произведена за счет действий других участников. Во-вторых, это кредиторы юридического лица, классическим примером создания угрозы нарушения прав которых является реорганизация в форме выделения, когда на одном из юридических лиц остаются все долги, а на другом - все имущество.
Бесспорно, что участники юридического лица, реорганизация которого была проведена с нарушениями закона, должны обладать правом требовать признания ее несостоявшейся и взыскания убытков с виновных. В отношении же кредиторов высказаны разные точки зрения. Так, в судебной практике встречаются дела, по которым суд признает кредиторов юридического лица надлежащими истцами по иску о признании реорганизации недействительной1. Кроме того, согласно одной из точек зрения неуведомление кредиторов общества с ограниченной ответственностью о реорганизации является основанием ее аннулирования: «Очевидно, что при реорганизации ООО в случае неуведомления кредиторов (либо непредставления в регистрирующий орган доказательств уведомления) суд может принять ре шение о недействительности регистрации новых юридических лиц»1. Поскольку правило об обязательном уведомлении кредиторов о реорганизации направлено именно на защиту последних, то, по мнению Е. В. Кафтайловой, О. Ю. Ручкина, Ю. В. Трунцевского, кредиторы могут быть истцами по требованию о признании реорганизации несостоявшейся.
Приведенная позиция, однако, представляется неверной, поскольку кредитор юридического лица не является стороной отношений, возникающих в связи с реорганизацией, и у пего отсутствует правовая заинтересованность, а значит, по иску о признании реорганизации несостоявшейся он будет ненадлежащим ист-цом . Кредитор заинтересован в том, чтобы ему вернули долг, и аннулирование реорганизации ему в этом едва ли поможет.
Думается, намного более эффективным здесь будет использование закрепленного в п. 4 ст. 60 ГК РФ правила о том, что удовлетворение требования кредитора о досрочном исполнении или прекращении обязательств и возмещении убытков после завершения реорганизации влечет возложение солидарной ответственности по обязательствам реорганизованного юридического лица как на вновь созданные юридические лица, так и на продолжающее деятельность реорганизованное лицо. Причем данную норму следует толковать широко: указанные последствия будут иметь место и при заявлении кредитором названного требования в срок (поскольку даже в этом случае судебное решение может вступить в силу уже после завершения реорганизации), и при его заявлении кредитором, который не был уведомлен о реорганизации, т. е. не имел возможности обратиться с требованием о досрочном исполнении или прекращении обязательства и возмещении убытков. В таком случае права неуведомленных о реорганизации кредиторов будут в полной мере защищены.
