Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концептуализация проблемы корреляции мифа и науки в философской традиции конца XIX-XX вв 17
1.1. Постнеклассическая научная рациональность как основание образа постнеклассической науки 19
1.2. Актуализация мифа как формы познания в символической (трансценденталистской) теории 32
1.3. Образ мифа в концепции «методологического плюрализма» П. Фейерабенда 51
1.4. Миф как когнитивный феномен в отечественной философской традиции XIX-XX вв 61
Глава 2. Онтологические основания взаимодействия постнеклассической модели науки и мифа 77
2.1. Актуализация мифа в пространстве современной культуры: проблема критериев 79
2.2. Эвристические аспекты категории темпоральное в компаративистском анализе постнеклассической научности и мифа 99
2.3. Событийность в науке и мифе 115
2.4. Антропологические основания конституирования мифа как когнитивного феномена в контексте постнеклассического образа науки 123
Заключение 145
Список литературы
- Актуализация мифа как формы познания в символической (трансценденталистской) теории
- Образ мифа в концепции «методологического плюрализма» П. Фейерабенда
- Эвристические аспекты категории темпоральное в компаративистском анализе постнеклассической научности и мифа
- Антропологические основания конституирования мифа как когнитивного феномена в контексте постнеклассического образа науки
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Современный этап развития эпистемологии актуализирует комплекс вопросов, связанных с реализацией положений постнеклассической модели науки. Одной из основных ее черт является существенное расширение спектра исследований, что находит свое выражение как в развитии междисциплинарного подхода в рамках научного дискурса, так и в процессе взаимодействия последнего с различными формами вненаучного знания. Обращение современной науки к сложным самоорганизующимся системам как к объектам изучения акцентирует внимание на антропологической составляющей в познавательном процессе, поскольку человек интегрирован в указанные системы в качестве их неотъемлемого элемента. Вследствие этого в контексте научной методологии возрастает интерес к статусу, роли и месту человека как субъекта когнитивной деятельности, что, в свою очередь, требует осмысления человека как целостного феномена, реализующего свой познавательный потенциал в разнообразных формах, выступающих по отношению к науке в качестве альтернатив. В рамках этой тенденции интегративными критериями для исследований являются идеи синергетики, эволюционной эпистемологии, человекоразмерности объектов изучения, выступающие одновременно онтологическими и методологическими положениями постнеклассической науки. Определяющей особенностью рассматриваемых критериев является их универсальность, заключающаяся в способности выступать в качестве методов и принципов, на основании которых может быть реализовано взаимодействие науки и вненаучных познавательных практик.
Среди всего многообразия последних важное место занимает миф в силу своей укорененности в различных сферах культуры и социальных практиках как в диахроническом, так и в синхроническом аспектах. С одной стороны, миф представляет собой один из наиболее архаических типов мировоззрения, лежащий в основании культуры в целом. С другой стороны, миф присутствует и в современном пространстве культуры, причем в качестве функционирующей системы мышления, так или иначе реализующейся практически во всех ее областях. Обращение к мифу в контексте рассматриваемой проблематики обусловлено тем когнитивным потенциалом, который в нем заложен, поскольку, будучи во многом первой картиной мира, миф, безусловно, был и одной из первых форм его познания.
«Человекоразмерный» характер реальности, находящейся в фокусе постнеклассической модели науки как объекта познания обуславливает необходимость формирования ее онтологических установок с учетом многообразия форм и способов реализации человеком познавательной деятельности. В этой связи миф, будучи системой мировоззрения, основанной на ярко выраженном «человеческом» модусе в построении картины мира, в современных условиях в единстве своих установок, категорий и принципов мышления является той формой знания, которая способна успешно взаимодействовать с наукой в силу актуализации в последней интереса к человеку в различных аспектах.
Процедуры научного поиска сегодня не могут более быть охарактеризованы в категориях ценностно-нейтрального исследования. Складываются нормативные основания научной деятельности, в которых особую значимость приобретают этические аспекты. Погруженность субъекта в реальность функционирования объекта, представленного в виде человекоразмерных систем (в том числе социальных), предполагает учет социокультурных детерминант, реализуемых в форме ценностных установок. В силу этого миф также содержит значительный потенциал, поскольку регулятивные функции занимают в структуре мифологического мышления одно из центральных мест.
Современная наука работает с такими уровнями и видами реальности, наглядность которых либо значительно ограничена, либо сведена к нулю (речь идет, в частности, о структурах субатомной реальности либо об объектах космического масштаба). Инструментарий собственно научных, прежде всего экспериментальных, методов в такой ситуации достигает своих пределов; назревает необходимость существенного расширения спектра методологических средств и принципов, создающих возможности для развития познавательных процессов в сфере рассматриваемых типов реальности. В этих условиях важное эвристическое значение в качестве оснований научного поиска приобретают категории образности, творческого воображения, интуиции, на базе которых возможно построение адекватных моделей изучаемых процессов, характеризуемых высокой степенью нелинейности и стохастичности. Указанные категории играют в структуре мифологического мышления основополагающую роль, что, в свою очередь, создает предпосылки для реализации процесса взаимодействия постнеклассического образа науки и эвристики мифа в современных условиях. При этом, обращаясь к содержанию современной модели науки, мы прежде всего будем вести речь о естественнонаучном знании. Это обусловлено тем, что именно эта отрасль знания сегодня имеет дело с такими типами объектов (о чем шла речь выше), для изучения которых необходимо существенное расширение арсенала эвристических средств, что и обуславливает актуальность обращения к мифу как к когнитивной практике. Помимо этого, именно в естественнонаучной сфере во многом реализуются положения синергетики и глобального эволюционизма, то есть тех подходов, которые являются важнейшими элементами современного научного дискурса. Прежде всего элементы, процесс и логика функционирования указанных концепций демонстрируют целый ряд характеристик, позволяющих констатировать их сходство с когнитивными операциями мифа и, как следствие, возможность взаимодействия.
В этой связи особое значение приобретает проблема поиска оснований для взаимодействия мифа и современной модели науки. Реализация указанной задачи связана с рядом трудностей как методологического, так и, в более широком смысле, мировоззренческого плана. Тезис о необходимости взаимодействия науки с различными видами вненаучного знания (в данном случае – с мифом) является одним из наиболее распространенных в современной эпистемологии. Однако в то же время количество исследований, направленных на экспликацию конкретных моделей такой корреляции и их онтологических и гносеологических оснований, относительно невелико. При этом многие из таких исследований зачастую не содержат сколько-нибудь глубокого анализа мифа как когнитивного феномена, что выражается в произвольном выборе критериев для сравнения и приводит к фрагментарности и эклектичности выводов. Таким образом, в настоящий момент сохраняет свою актуальность обращение к проблеме поиска оснований, обусловливающих возможности взаимодействия мифа и науки, что открывает перспективы для решения задачи, связанной с выявлением эвристического потенциала мифа в контексте постнеклассического образа науки.
В данном случае сегодня возникает еще одна проблемная ситуация, заключающаяся в девальвации как ценности потенциала мифа вследствие распространения значительного количества различного рода исследований и теорий, содержание и направленность которых возможно редуцировать к понятиям квази-и-лженауки. Это приводит к формированию в научной среде негативной оценки всей проблематики, так или иначе касающейся различных аспектов изучения мифа. Такая «дискредитация извне» опасна прежде всего тем, что создает угрозу существенного сужения или устранения тематики, связанной с мифом, из проблемного поля эпистемологии. Как следствие, идея реализации мифа в условиях современной культуры зачастую характеризуется как девиантная линия развития. В этой связи особое значение приобретает преодоление представлений о мифе как спекулятивной форме мышления и философское осмысление перспектив конституирования мифа как одной из когнитивных практик, способной эффективно взаимодействовать с основными установками постнеклассического образа науки.
Степень теоретической разработанности проблемы
Сравнительный анализ науки и мифа является предметом достаточно большого количества исследований в зарубежной и отечественной философской традиции. Первые работы, в рамках которых рассматриваемый вопрос эксплицирован в качестве специфической проблемы, появляются во второй половине XIX века. Одним из ученых, обративших внимание на проблему соотношения мифа и науки как форм совершенствования объективации мысли, стал представитель лингвистического подхода А.А. Потебня. В своих трудах он акцентирует внимание на идее языка как способа реализации когнитивной функции сознания, представленной в разнообразных формах культуры (в том числе мифе и науке).
Такие представители отечественной традиции изучения мифа, как Я.Э. Голосовкер и А.Ф. Лосев обосновывают идею неправомерности позиции, согласно которой миф оценивается как примитивная по сравнению с наукой форма культуры, выступающая в качестве инфантильной формы мышления. Так, Я.Э. Голосовкер выдвигает тезис об определяющем значении воображения (являющегося одним из основополагающих элементов структуры мышления в мифе) как метода познавательной деятельности. В связи с этим ученый подчеркивает важную когнитивную роль воображения прежде всего в процессе научного изучения феноменов субатомной реальности, где востребованы мыслительные операции, включающие воображение как имплицитно необходимый элемент.
А.Ф. Лосев в своей работе «Диалектика мифа» последовательно проводит идею легитимации мифа в пространстве культуры, отвергая сциентистскую установку, рассматривающую миф и науку как низшую и высшую ступени развития общественного сознания. Философ критикует научную точку зрения, согласно которой миф анализируется исключительно с наукоцентристской позиции, тогда как он должен быть понят исходя из собственной логики. Такое изучение мифа демонстрирует мифологичность самого научного дискурса, выраженную, в частности, в справедливости использования категории «чуда», применительно к процессам, происходящим в микромире. Вопреки распространенному стереотипу миф, по А.Ф. Лосеву, представляет собой строгую логическую структуру, имманентную человеческому сознанию и бытию, вследствие чего мифологический тип мышления является целостной формой объективации содержания сознания и в этом смысле противостоит науке как наиболее предпочтительная мировоззренческая структура именно в силу своей целостности, интегрирующей личность и историю.
Проблема соотношения мифа и науки находит свое концептуальное осмысление в работах Э. Кассирера. Он характеризует миф и науку как символические формы культуры, реализующиеся на основании универсальных закономерностей деятельности сознания. На основании этого Э. Кассирер делает вывод о том, что различия между данными формами знания лежат не в плоскости вопроса об объективности как критерия демаркации, поскольку оба типа мышления отвечают такому критерию. В первую очередь, по мнению ученого, речь должна идти о различиях в модальности мифа и науки как способов построения картины мира.
Значительным шагом вперед в рамках рассматриваемой нами проблематики в частности стала концепция К. Хюбнера. Основываясь во многом на выводах, сделанных Э. Кассирером, К. Хюбнер, работая в целом в логике трансцендентального подхода, существенно его развивает. Так, К. Хюбнер конституирует основания мифа в их тесной корреляции с гносеологическими аспектами современной науки, доказывая наличие в структуре мифа таких элементов, как истина, логика и рациональность, позволяющих рассматривать миф в качестве когнитивного феномена, во многом коррелирующего с научной методологией. Тем не менее, миф и наука, согласно К. Хюбнеру, являются несоизмеримыми стилями мышления, указывая, в частности, на отсутствие в мифе понятийного аппарата в научном понимании этого слова.
Таким образом, обращение к проблеме взаимодействия мифа и науки как когнитивных стратегий достаточно широко представлено в философской традиции ХХ века. Доминирующей тенденцией при этом становится легитимация мифа как формы культуры, реализующаяся, однако, посредством острой критики научной рациональности, что приводит к резкому противопоставлению рассматриваемых традиций и констатации невозможности их сотрудничества (на этот раз не в силу «примитивности» мифа, а в силу «тоталитарности» науки как квинтэссенции идеи Разума, подлежащей деконструкции).
В частности, ярким выражением указанной тенденции являются идеи представителя постпозитивизма П. Фейерабенда, в рамках которых постулируется равенство различных форм культуры и зависимость научного прогресса от вненаучных традиций.
На современном этапе проблема взаимодействия науки и мифа в различных аспектах представлена как в исследованиях, посвященных изучению функционирования и развития науки, так и в работах по философии мифа. В рамках первого направления необходимо назвать имена таких авторов, как В.С. Степин, А.А. Микешина, М.П. Завьялова, И.Т. Касавин, Л.А. Коробейникова, В.В. Налимов, В.А. Лекторский, Г.И. Петрова, В. С. Швырев, И.В. Черникова, В.С. Черняк, Л.А. Маркова, Т.И. Ойзерман, В. Депперт, Н. Лобковиц, Ф. Капра.
С проблематикой конституирования мифа в современной культуре связаны работы А.В. Ульяновского, Н.С. Автономовой, В.М. Найдыша, Ю.М. Романенко, Ю.С. Осаченко, Л.П. Киященко, В.А. Маркова, С.Ю. Неклюдова, В.М. Розина, Ю.И. Манина, С.А. Токарева, Х. Ленка, А.Ю. Антоновского, А.Н. Круглова, О.К. Михельсона.
Концептуальный анализ когнитивного потенциала мифа осуществлен в исследованиях А.Ф. Косарева. Эвристическая значимость мифологии основывается, согласно А.Ф. Косареву, на способности мифа отражать и интегрировать в единое целое три вида реальности: физическую, метафизическую и трансцендентную (именно констатация этих трех видов реальности является для ученого онтологической схемой, определяющей всю логику его рассуждения). Такая способность, по мнению автора, реализуется в мифе посредством актуализации трансцендентного начала в человеке, позволяющего расширять горизонт познавательной деятельности.
Несмотря на то, что проблема взаимодействия мифа и науки в современных условиях представлена широким кругом исследований, она требует своего дальнейшего осмысления в силу того, что в подавляющем большинстве случаев выводы авторов сводятся либо к логике противопоставления рассматриваемых форм знания, либо зачастую ограничиваются констатацией необходимости их взаимодействия без выявления оснований для построения моделей такого взаимодействия. В силу этого проблема нахождения таких оснований сохраняет свою актуальность в современных условиях, требуя нахождения путей ее решения.
Объектом исследования является процесс взаимодействия постнеклассического образа науки и мифа как когнитивного феномена.
Предметом исследования являются онтологические основания взаимодействия постнеклассической научности и мифа, актуализирующие эвристический потенциал последнего для научного познания.
Проблема исследования
В рамках традиции изучения процесса взаимодействия науки и мифа в эпистемологии сформировались точки зрения, согласно которым либо категорически отрицается возможность такого взаимодействия, либо в общем виде констатируется необходимость контактов науки и мифа без выявления конкретных моделей и условий указанного взаимодействия. Учитывая это, актуальным становится решение вопроса, связанного с экспликацией онтологических оснований, обусловливающих возможности взаимодействия постнеклассической науки и мифа, а также выявление способов и форм указанного взаимодействия.
Цель диссертационного исследования
Цель диссертационного исследования: экспликация онтологических оснований взаимодействия науки в ее постнеклассическом образе с элементами и логикой мифологического мышления.
Указанная цель обуславливает постановку и последовательное решение ряда основных задач:
-
охарактеризовать особенности постнеклассической модели науки на основании экспликации принципов и установок постнеклассической научной рациональности, создающие онтологические и методологические основания для взаимодействия науки с формами вненаучного знания.
-
проанализировать концептуальные подходы к проблеме взаимодействия науки и мифа в философской традиции XIX-XX вв.;
-
осуществить компаративистский анализ мифа и постнеклассической науки на основании категорий темпоральности, событийности, антропности с целью выявления условий для построения онтологии постнеклассической модели науки с участием элементов мифического мышления, а также зафиксировать возможные формы реализации эвристики мифа в постнеклассическом образе науки.
Научная новизна исследования
Научная новизна диссертации определяется решением поставленных задач и заключается в следующих положениях,
-
Осуществлен анализ ряда концептуальных подходов в эпистемологии и в философии мифа к проблеме их взаимодействия, в результате которого доказан тезис о принципиальной возможности такого взаимодействия на основании системообразующих установок постнеклассической научности, концептуально представленных синергетикой и глобальным эволюционизмом.
-
В результате сравнительного анализа постнеклассической модели науки и мифа на основании категорий темпоральности, событийности, антропности обоснован комплиментарный характер понимания и функционирования указанных категорий в смысловом поле постнеклассической научности и мифа, что создает основания для построения онтологии постнеклассической науки с участием элементов и логики мифологического мышления, выступающих в качестве ряда эвристических принципов, определяющих познавательные процедуры и операции науки.
-
Обосновано, что миф как модель мировосприятия, позволяет достичь такого измерения реальности, которое недоступно другим формам познания, являясь механизмом аккумуляции идей и образов, выступающих в качестве эвристических средств, востребованных в рамках научного дискурса. Выявлено, что миф как когнитивная практика формирует специфическую познавательную среду, в которой образность и воображаемое представлены как возможный «материал», источник идей для научного дискурса, поскольку последний сталкивается с аналогичными способами репрезентации реальности. Вследствие этого возникает возможность констатации эпистемологического значения мифологического образа мышления в научном познании.
Положения, выносимые на защиту
-
Миф как тип мировоззрения и форма знания обладает развитым категориальным аппаратом, стройной логической структурой и когнитивными функциями. В свою очередь, это позволяет конституировать миф в качестве формы мировоззрения и способа мышления, способных реализовать свой потенциал в процессе взаимодействия с наукой в современных условиях. Указанное взаимодействие становится возможным в контексте постнеклассического образа науки, формирующегося исходя из системы принципов постнеклассической научной рациональности, связанных с утверждением идеи «человекоразмерного» характера реальности, выступающей в качестве объекта познания, возрастанием роли этических аспектов в системе нормативных оснований научной деятельности и особым вниманием к ее ценностно-целевым структурам. Миф, являясь формой мировоззрения, основанной на ярко выраженном «человеческом» модусе мировосприятия, в современных условиях в единстве своих установок, категорий и принципов мышления является той формой знания, которая способна успешно взаимодействовать с наукой в силу актуализации в последней интереса к человеку в различных аспектах.
-
Сравнительный анализ постнеклассического образа науки и мифа, базирующийся на категориях антропности, темпоральности, событийности позволяет констатировать комплиментарный характер модальности понимания и функционирования указанных категорий в смысловом поле постнеклассической научности и мифа. Это создает основания для построения онтологии постнеклассической науки (в контексте установок, выраженных в принципах синергетики и глобального эволюционизма) с участием структур и логики мифологического мышления, реализующихся в качестве ряда эвристических принципов и норм, алгоритмов мышления, фундирующих процесс научного познания в современных условиях.
-
Миф как тип мировоззрения и когнитивная практика посредством своего инструментария, включающего образность как механизм формирования идей, создает возможность достигать такого измерения реальности, которое во многом недоступно другим формам познания. В этой связи эвристические средства мифа актуализируются в рамках постнеклассического образа науки, которая на современном этапе сталкивается с такими объектами (в частности, процессы и явления субатомного мира), постижение которых вызывает необходимость в формировании способов репрезентации реальности, во многом представленных в рамках мифа как когнитивной практики. В свою очередь, это позволяет констатировать значимость арсенала средств мифологического мышления в контексте современного образа науки.
Методологические и теоретические основания исследования
Методологическая база исследования определяется спецификой поставленной проблемы и включает такие методы, как исторический (при изучении различных аспектов истории философии в контексте исследуемой проблематики), метод сравнительного анализа, предполагающий компаративистское исследование категорий времени, события и антропности, выступающих в качестве онтологических оснований взаимодействия науки и мифа, и метод синтеза, обуславливающий использование традиционных подходов во взаимосвязи с современными тенденциями в развитии эпистемологии и философии мифа. Также в работе применяется метод аппроксимации, понятый в своем прямом значении (приближения) и означающий последовательное сужение поля исследования с целью выявления качественных характеристик предмета изучения.
Теоретическая и практическая значимость исследования Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в экспликации онтологических оснований взаимодействия постнеклассического образа науки и мифа, представленных в виде общих для указанных форм знания модальностей понимания и применения категорий темпоральности, событийности и антропности. Выводы, полученные в исследовании, позволяют преодолеть тенденцию к противопоставлению рассматриваемых форм знания посредством актуализации логики и способов реализации рассматриваемых категорий мифа в процессе формирования философско-мировоззренческих предпосылок постнеклассического типа научности.
Практическая значимость исследования может заключаться в использовании материалов диссертации в образовательном процессе при подготовке методических указаний, учебных пособий, лекционных и практических занятий по дисциплинам «История и методология науки», «Методология научного творчества», «Философские проблемы науки и техники».
Апробация результатов исследования
Главные концептуальные идеи диссертации были представлены на региональных и межрегиональных конференциях «Дефиниции культуры» (2001). «Воспитание личности на рубеже веков: взгляд из Сибири» (2001), «Современная техника и технологии» (2001), «Философия социальной работы» (2003), «Трансформация научных парадигм и коммуникативные практики в информационном социуме» (2009), а также в рамках программы повышения квалификации «Антропология образовательно-коммуникативного действия» (2006). Содержание работы отражено в шести публикациях.
Основные идеи исследования получили апробацию при проведении лекционных и практических занятий у магистрантов и слушателей программ повышения квалификации по дисциплинам «История и методология науки», «Философские проблемы естественных, гуманитарных и технических наук» в Томском политехническом университете.
Структура диссертационного исследования
Структура диссертационного исследования определяется логикой исследования проблемы и отражает последовательность решения поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав (8 параграфов), заключения и списка литературы.
Актуализация мифа как формы познания в символической (трансценденталистской) теории
Как было сказано выше, современная наука имеет дело с «человекоразмерными» объектами. В силу этого процедуры научного поиска не могут более быть охарактеризованы в категориях ценностно-нейтрального исследования. Складываются нормативные основания научной деятельности, в которых особую значимость приобретают этические аспекты.
Третьим критерием разграничения типов научной рациональности являются характеристики ценностно-целевых ориентиров, определяющих особенности познавательного процесса. Иными словами, речь идет о философско-мировоззренческих основаниях науки, интегрирующих представления об объектах исследования, доминирующие на данном этапе развития научного знания и систему ценностей, характерную для культуры текущего периода в целом.
При рассмотрении принципов конституирования объектов в постнеклассической научной рациональности мы констатировали необходимость отказа от строгой предметности и переход к категориям неопределенности, нелинейности и человекоразмерности в силу особенностей самоорганизующихся систем, выступающих в качестве объектов познания, что означает существенное расширение эпистемологического горизонта понимания последних. В контексте обращения к философско-мировоззренческим основаниям научной деятельности в современных условиях также очевидно увеличение числа коннотаций, характеризующих такую деятельность прежде всего при описании субъекта познания за счет возрастания актуальности рефлексии над ценностными и телеологическими условиями познавательного процесса. Погруженность субъекта в реальность функционирования объекта, представленного в виде человекоразмерных систем (в том числе социальных), предполагает учет социокультурных детерминант, реализуемых в форме ценностных установок, в процесс формирования и применения этоса науки.
Фигура субъекта познания представляет собой определенный собирательный образ, в создании которого важную роль играют не только собственно научные факторы, но и совокупность многообразных социокультурных условий, оказывающих влияние на деятельность ученого. В известной степени такая ситуация отвечает точке зрения на рациональность, согласно которой последняя должна пониматься как согласованность различных элементов знания между собой29, при этом речь идет не только о согласовании теорий в рамках дисциплины и дисциплин в контексте междисциплинарного подхода, но и о корреляции науки с различными формами всей культуры в целом30.
Вследствие констатации указанной соотнесенности в современных условиях возрастает роль аксиологических факторов в развитии научного знания, что «соединяет поиск истины с расширением этических регулятивов научного поиска», в связи с чем «постнеклассическую рациональность можно оценить как точку роста новых ценностей и мировоззренческих ориентации, которая открывает новые перспективы для диалога культур» (добавим - и диалога различных форм знания в рамках культуры).
Таким образом, постнеклассический тип научной рациональности формирует принципиально новые подходы не только в сфере собственно научной деятельности, но и в контексте ее функционирования в пространстве всей современной культуры.
Описывая сущностные характеристики категории рациональности, B.C. Швырев указывает на то, что одним из важнейших условий констатации рациональности является целенаправленная деятельность сознания субъекта, связанная с рефлексией над степенью аутентичности его позиции с реально складывающейся ситуацией32. Это, в свою очередь, приводит к формированию определенных установок в структуре сознания выступающих в качестве предпосылок действия. Обращаясь к эксплицированным выше интенциям в понимании объекта и субъекта научной деятельности, а также особенностям средств и операций познания, мы констатировали возрастающую роль человека как элемента, входящего в структуру объекта, превращение субъекта из наблюдателя в участника исследуемого события в силу изменения самого характера объектов познания, обусловленного категориями нелинейности и вероятностности. Поэтому сегодня реальная ситуация, с которой должна быть соотнесена позиция субъекта, ориентированного на рациональное мышление и действия, представляет собой не «реальность саму по себе», постулируемую в классическом варианте научной рациональности, а картину, синтезируемую в процессе активного взаимодействия человека и природы, реальность, складывающуюся при участии человека и с человеком. Следовательно, в рамках постнеклассической научной рациональности актуализируется «человеческое» начало, репрезентируемое как целостность, интегрирующая многообразие проявлений и способов познавательной активности, реализуемых в различных формах культуры.
Указанная тенденция находит свое выражение и в рамках идеи «открытой» рациональности, предполагающей существенное расширение горизонта рациональности «закрытой». Последняя, будучи реализованной в контексте принципа целесообразной деятельности, в качестве центральной задачи постулирует нахождение адекватных способов достижения поставленной цели. Иными словами, в контексте научного познания «закрытая» рациональность ориентирована на освоение объектов в концептуальном пространстве, определяемом заданными предпосылками, не являющимися сами по себе предметом рефлексии, направленной на их трансформацию33.
Образ мифа в концепции «методологического плюрализма» П. Фейерабенда
Таким образом, постулируемая Р.Бартом «кража» мифом изначального смысла языка реализована в сфере науки в виде квазинаучного мифотворчества. В последнем миф теряет свою «историческую укорененность», превращаясь во вторичную мифологию, выхолощенную примитивную схему. Говоря языком Р. Барта, «миф возникает из убывания историчности в вещах...Мир поступает в область языка как диалектическое соотношение действий и поступков людей - на выходе же из мифа он предстает как гармоническая картина сущностей»1 ". Ремифологизация, выраженная в таком виде, действительно требует демифологизации, о которой пишет Р. Барт. Как было сказано выше, такая демифологизация может быть осуществлена посредством создания мифа о мифе. Однако мы указываем на тот факт, что данный процесс приводит лишь к изменению мифа, но не его уничтожению. По мнению В.М. Найдыша референтом демифологизации является ирония, позволяющая «срывать покровы с превращенных форм бытия» .
Тем не менее описанная ситуация реализации мифа в науке не является единственно возможным сценарием. Экспликация эвристического потенциала мифа требует отказа от понимания последнего как наивной, спекулятивной формы мышления, девальвирующей критерии науки и конституирования логики мифа в качестве одной из возможных познавательных стратегий, способной органично и корректно функционировать в рамках науки, не подменяя ее собой, а открывая новые перспективы для ее развития. В этой связи необходимо определить те онтологические и гносеологические основания, которые позволили бы осуществить такую возможность. Одним из таких оснований является уже упоминавшийся выше функциональный подход, при котором процесс научного познания во всем многообразии своих форм выступает в качестве функции, определяющей выбор структуры, в которой данная функция будет реализована. Такая постановка вопроса актуализирует принципиально иной ракурс рассмотрения мифа как формы мышления, не являющейся заведомо несостоятельной в качестве элемента науки, а требующий выявления тех характеристик в структуре мифа, на основе которых выстраивалась бы корреляция мифа и науки.
На пути к достижению такой цели мы сталкиваемся с проблемой интерпретации, заключающейся в неизбежности (на первый взгляд) деформации логики мифа в современной культуре. Действительно, практически любая сфера культуры не только наполняет саму структуру мифологического мышления своим содержанием, но и изменяет эту структуру, более или менее произвольно приспосабливая ее к своим целям.
При этом миф уже представляет собой скорее не целостное образование, а механически сконструированную (с разной степенью успешности) технологию, усеченную версию мифа. По словам А.В. Ульяновского, «Структура социального мифа объективно отсутствует - она ризоморфна, существует виртуально в качестве целесообразной проектной модели разработчиков и социальных технологов. Цель такой виртуальной структуры - нормировать сам процесс разработки и осмыслить собственные действия»1 . Такая тенденция тотальной «утилитаризации» мифа как социальной практики зачастую находит свое отражение в социально-философской мысли либо в виде концепций, утверждающих миф в качестве спекулятивного механизма, подлежащего деконструкции, либо в подходах, провозглашающих процесс ремифологизации объективным требованием времени.
На наш взгляд, указанная проблема может найти свое разрешение посредством реконструкции логики мифа, взятой в качестве связной системы мышления, сохраняющей в совокупности свои наиболее важные элементы и закономерности. Речь, безусловно, идет не о механическом переносе такой системы в современные условия, ибо «очевидно, что нельзя просто вернуться к мифу, да мы и не хотим этого, ибо невозможно вернуться в мир, которому чужд и незнаком наш специфический тип опыта, основанный на науке» . Такая попытка стала бы не более чем очередной спекуляцией. Смысл обозначенной реконструкции должен заключаться в преодолении стереотипов и той самой тотальной «утилитарности» в понимании мифа сегодня. Такое понимание равно дистанцировано как от тенденции всеобщей мифологизации культуры, так и от отрицания мифа как такового в любых формах своего проявления. По словам Н.С.Автономовой, «Проблема взаимоотношения между научным знанием и другими формами знания — одна из ключевых для всей современной философской мысли. То, что это действительно так, можно проследить и на примере мифа. Мифологическое сознание, безусловно, включает в себя знание. Однако исследователи, которые считают миф качественно однородным с наукой и соответственно видят в мифе своего рода науку (или не вполне развившуюся науку), с нашей точки зрения, не правы»146. Поэтому обращение к необходимости экспликации мифологического мышления как системы, включающей совокупность установок, сохраняющих ее своеобразие, во многом требует выявления его характеристик в «чистом виде», осмысления функций и принципов логики мифа в их изначальном значении, что поможет вынести за скобки распространенные трактовки мифа, приводящие к указанным выше стереотипам в его оценке.
Эвристические аспекты категории темпоральное в компаративистском анализе постнеклассической научности и мифа
Событийность в науке и мифе Категория времени, к рассмотрению которой мы обращались выше, тесно связана с понятием события (событийности), тематизация которого в контексте поставленной нами проблематики имеет большое значение. Восприятие времени и изменчивости в мифе характеризуются фиксацией отдельных действий, фрагментов, «узлов отношений», определяющих те или иные состояния дел в настоящем, формирующих ткань синкретической универсальной картины мира. Событие в мифе является одной из фундаментальных составляющих, поскольку оно во многом представляет собой основной элемент логики мифологического мышления. Отдельные события и событийные структуры в мифе образуют симбиоз, в рамках которого преодолевается разрыв между профанным и сакральным временем. Будучи смысловой единицей всей структуры мифа, событие задает модус действий субъектов и развертывания процессов в определенном направлении и последовательности. «Определенность» такой последовательности в мифе никоим образом не зависит от линейной темпоральности, «прерывность мифического времени сказывается всего отчетливей в том, что события, о которых рассказывается в...мифах, следуют друг за другом только в той мере, в какой одно из них - непосредственный результат другого, вытекает из него, обусловлено им, но никогда не потому, что одно из них произошло в какой-то отрезок времени, предшествовавший тому, в течение которого произошло другое. Если между событиями, о которых рассказывается в двух разных мифах, нет явной причинно-следственной связи, то обычно неясно, в каком из этих двух мифов рассказывается о более ранних событиях»" . Более того, время мифа зачастую не существует вне событийности, поскольку имеет смысл лишь при описании какого-либо события, несущего смысловую нагрузку .
В этой связи категория события в мифе с одной стороны во многом фундирует дискретность времени в классическом линейном варианте его понимания. С другой стороны, это не означает отсутствия какой-либо логики, связывающей события в процесс. Событийность мифа, изначально характеризующаяся фрагментарностью, тем не менее, в дальнейшем складывается в определенную систему действий, в мифе «существует сквозная связь, подлинное каузальное сочленение всего, что в результате пространственной близости или некоторой — пусть совершенно внешней — соотнесенности признается «относящимся к одному и тому же»2 7.
Таким образом, событие в мифе является и дискретным образованием, выходя за рамки линейной временной последовательности (в силу огромного разнообразия причин и условий, такое событие породивших и, следовательно, обуславливающих его уникальность) и параллельно включено в Историю посредством своей соотнесенности с другими событиями. В этой связи мы можем вести речь о том, что холистский характер мифологического образа мышления обусловлен, в частности, модусом понимания категории события в мифе. Такой модус подразумевает конституирование события в качестве целостного феномена, с одной стороны завершенного в смысле логической полноты состоявшегося действия, с другой - продолжающегося в различных своих проявлениях в многообразии состояний настоящего (и будущего) и в известной степени определяющего возможный спектр этих состояний. События представляют собой отдельные истории, обладающие статусом первоначала, причем «каждая индивидуальная история, будучи архэ, мифологической первоструктурой и качеством, обладает своей собственной внутренней последовательностью и содержит в себе существенный элемент, связывающий ее со следующими историями, являясь абсолютом, который нельзя свести ни к чему иному. Именно эти архэ и ничто другое конституируют мифологическое время» 8.
Архэ является событием, влияющим на формирование и функционирование множества действий, качественно взаимосвязанных определенными правилами, заданными этим «прасобытием» (своеобразная «дискурсивная практика» в терминологии М. Фуко ); при этом сценарии развития такой системы многовариантен и пересекается (будучи «открытым») на различных своих этапах с другими системами действия, заданными, соответственно, другими событиями (архэ), что приводит к, образно говоря, «предсказуемой непредсказуемости». Указанные «открытость» и «многовариантность» обусловлены тем, что в модусе мышления мифа «всякое событие вытекает, как правило, не из всего предшествующего, а только из того, что непосредственно предшествует данному событию. В мифе, таким образом, настолько же больше возможностей развития, насколько эти возможности меньше предопределены. Отсюда характерное для мифа развитие действия: резкие повороты, неожиданные превращения, нанизывание событий, непредсказуемых из предшествующего»210.
Сказанное не означает, что предыдущие события (состояния) не влияют на текущее положение вещей. Речь идет о том, что изначальное событие (архэ), порождает дальнейшие процессы и состояния, анализ которых дает возможность прогнозирования (этот вопрос был подробно рассмотрен в предыдущем параграфе), однако последнее неизбежно связано
Антропологические основания конституирования мифа как когнитивного феномена в контексте постнеклассического образа науки
Иначе говоря, человек в мифе выстраивает модель своей идентичности, исходя из идеи неразрывной взаимосвязи с действительностью. Такой паттерн мышления ориентирован на холистский модус понимания категории реальности, согласно которому последняя не предзадана в «начале времен» как абсолютно неизменная константа. Безусловно, в мифе сакральные события, определившие космогонические процессы и космологию, являлись результатами действия трансцендентных сил, сохраняющими свое вневременное значение, однако взаимосвязь профанного и сакрального миров предполагает участие в них человека, поскольку он наличествует в мироздании как онтологическая единица. При этом в мифе присутствие человека в мире не сводится к констатации его наличия как пассивного элемента, а предполагает включенность в процесс бытия в качестве активного начала. Указанная активность в данном случае должна пониматься как способность и возможность действовать согласно тому месту, которое человек занимает в Универсуме. Человек здесь не подменяет собой сакральных персонажей, но взаимодействует с ними, конструируя, в разных степенях, реальность и находя в трансцендентных событиях образцы и модели для своей деятельности, в рамках которой он «без устали завоевывает среду» . Значение и роль личностного начала, человека в мифе (как и в ситуации обращения к другим категориям, выступающим в настоящем исследовании в качестве критериев для компаративистского анализа) комплиментарны модальности, определяющей интенции в характеристике человека как познающего начала в контексте постнеклассической науки.
«Открытие» человека в квантовой механике, ставшей стержнем неклассической научности, предопределило кардинальные изменения в методологии научной деятельности. Отказ от требования универсального и точного описания объекта «таким, какой он есть», а также объективистской установки, подразумевающей наличие единственной истины были связаны с релятивизацией физики и необходимостью включения в расчеты приборной действительности, что, в свою очередь, было обусловлено самим характером процессов и явлений субатомной реальности. В дальнейшем в рамках постнеклассической науки это приводит к утверждению о зависимости выводов, получаемых об объекте, от целого комплекса факторов; в частности, от выбранных исследователем способов и средств концептуализации, методологических схем, парадигмы и т.д. Все это составляет неустранимый конгломерат разнообразных аспектов, без учета которых невозможно получение адекватных результатов научного поиска . Уже в «бутстрэпном» подходе (некоторые положения которого были приведены выше) как одной из теорий, определившей формирование современной научной картины мира, утверждается немаловажная роль человеческого сознания в качестве инструмента репрезентации природы не как механической суммы локальных элементов и субстанций, но как всеобщей системы глобальных взаимосвязей, динамической сети взаимосвязанных событий236. Сознание является неотъемлемой частью этой системы в силу своей способности к плюральное мировосприятия и онтологической гетерогенности, позволяющих осуществлять аппроксимационный анализ таким образом понимаемой природы (образом, связанным с презумпцией стохастичности, приблизительности и феноменом «мягких событий»" . В этом смысле человек выступает в качестве некоего «способа артикуляции» и самиидентификации природы.
Во многом положения «бутстрэпного» подхода позднее были включены в синергетическую парадигму, в которой объектами становятся саморазвивающиеся открытые системы, чьей ключевой особенностью явяляется их соотнесенность с человеком. Самоорганизация представляет собой процесс, в который человек имеет статус актора, деятельного начала. Отсюда проистекает ряд следствий, одним из которых является запрограммированный характер будущего, зависящий как от статистических закономерностей, так и от действий самого человека, когда «само человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний. При этом всякий раз возникает проблема выбора некоторой линии развития, сам выбор при этом необратим и не может быть однозначно просчитан»238.
