Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Рациональность как всеобщий феномен познания и деятельности 12
1. Многогранность проявления рациональности в познании и деятельности 12
2. Типология рациональности в контексте развития научного познания 36
ГЛАВА II. Многовариантность типов рациональности в структуре познания 70
1. Миф как специфическая форма рациональности 70
2. Закрытый и открытый типы научной рациональности 89
3. Методологическая роль философского понимания рациональности в исторической науке 105
Заключение 123
Библиография 125
- Многогранность проявления рациональности в познании и деятельности
- Типология рациональности в контексте развития научного познания
- Закрытый и открытый типы научной рациональности
- Методологическая роль философского понимания рациональности в исторической науке
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Интерес к анализу рациональности определяется особенностью постнеклассического этапа развития европейской философии. Кризис западноевропейского рационализма, выразившийся в создании системы механизмов, имеющих «собственную логику функционирования, отчуждения от человека, противостоящих ему и его свободе»1, требует рассмотрения реального многообразия когнитивных способностей человека.
Осознание недостаточности, ограниченности, неполноты традиционно-понимаемой рациональности приводит к необходимости переосмысления и постижения её многогранной сущности, а также соотношения рациональных и иррациональных форм познания. В связи с этим, современная познавательная ситуация предполагает выявление новых связей и взаимодействий между, казалось бы, несовместимыми формами освоения мира, признания «многообразия современных проектов жизни, социальных взаимоотношений, философских учений и научных концепций» , познавательную ценность которых отвергала или недооценивала традиционная теория познания.
Вместе с тем, классический идеал рациональности, исключающий анализ духовно-практического опыта специфических типов знания, должен быть не просто отвергнут, преодолен или отброшен в современной познавательной ситуации (на чём настаивали Л. Витгенштейн, М. Хайдегтер, Ж. Деррида 3),
Лекторский В. А. Вступительная статья // Исторические типы рациональности. - В 2-х т. - Т. 1. - М.: ИФ РАН, 1995. - С. 2.
Новые информационные технологии и судьбы рациональности в современной культуре. Материалы «круглого стола». Выступление Микешиной Л. А. // Вопросы философии. - 2003. - № 12. - С. 28.
Витгенштейн Л. О достоверности // Вопросы философии. — 1991. — № 2; Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. — М.: Республика, 1993; Деррида Ж. Письмо к японскому другу // Вопросы философии. — 1992. — № 4.
что, в свою очередь, ведёт к односторонности и обеднённости её понимания, а во многом критически переосмыслен, переоценён и существенно дополнен . Поэтому перед современными исследователями стоит задача не только «диалога со всем предшествующим знанием» , признания многомерного образа реальности, но и необходимости по-новому взглянуть на научную рациональность, осуществить синтез науки с различными формами познания на основе отношения дополнительности и взаимодействии между ними.
Так, Е. А. Черткова утверждает, что рациональные и внерациональные методы постижения мира являются не двумя фазами развития познавательной способности человека, а представляют собой «два мира, две онтологии, существующие относительно независимо друг от друга и по-разному влияющие на наше мировоззрение»3, без которых невозможно создание истинной, объективной и гармоничной картины мира, предполагающей наличие многообразия проявлений рациональности.
Исходя из этого, синтез многообразных форм познания должен проявить себя не в борьбе за выживание или господство, не в стремлении утвердить себя за счёт других, а в их взаимном сосуществовании, совмещении и проявлении друг в друге.
Таким образом, познание сложного, противоречивого, развивающегося мира возможно на основе равноправного, гетерогенного, диалогического существования и взаимодействия различных, казалось бы, невзаимосвязанных между собой парадигм, теорий и познавательных способностей человека. В связи с этим, В. И. Вернадский отмечал, что «отделение научного знания от деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни
1 Микешина Л. А. Философия познания XXI век. Синтез когнитивных практик // «Вестник Российского философского общества». -3(11), 1999. - С. 22.
Пригожий И., Стенгерс И. Возвращённое очарование мира // Природа. — 1986. -№ 2.-С.91.
3 Черткова Е. А. Научные и вненаучные формы мышления // Вопросы философии. - 1997. -№ 3. - С. 156.
или искусства невозможно»1, ибо только синтез рациональных, научных и специфических форм познания образует органическое единство, на базе которого формируется индивидуальное и общественное сознание.
Итак, актуальность темы исследования обусловлена необходимостью преодоления стереотипов традиционной теории познания, обоснованием новых идей и современных подходов в представлении о рациональности, анализа взаимодействия взаимосвязи её различных типов, их роли и значения в познании и деятельности человека.
Степень разработанности проблемы. Основой для разработки темы исследования стали историко-философские и современные труды западных и отечественных философов, учёных, представителей как гуманитарных, так и естественных наук.
В историко-философском плане в зарубежной философии накоплен значительный опыт для осмысления с различных сторон проблемы рациональности. Представление о рациональности как источнике человеческого познания берёт начало в трудах античных философов — Гераклита, софистов, Платона, Аристотеля. В средневековье - Иоана Скота Эриугены, Ансельма Кентерберийского, Пьера Абеляра, Фомы Аквинского, одной из главных задач которых являлась необходимость доказательства религиозных догм рациональными средствами.
Центральным объектом познания рациональность становится в философии Нового времени и находит своё отражение в произведениях Р. Декарта, Ф. Бэкона, Т. Гоббса, Г. В. Лейбница, Б. Спинозы, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля. В произведениях данных авторов главное место занимает гносеологическая проблематика рациональности, которая сохраняет своё доминирующее положение до конца XIX в. и значительно дополняется к началу XX в. в экзистенциальных, феноменологических, герменевтических, структуралистских
Вернадский В. И. О научном мировоззрении // О науке. - Т. 1. — Дубна: Феникс, 1997.-С. 34.
6 подходах в исследованиях Ф. В. И. Шеллинга, А. Шопенгауэра, С. Кьеркегора, В. Дильтея, Ф. Ницше, Э. Гуссерля, А. Камю и др.
Становлению взглядов на постнеклассическое понимание рациональности способствовала критика классического представления о ней теми представителями философии науки XIX-XX в.в., которые, не подвергая сомнению ценность рациональности, стремились расширить её границы. К ним относятся — М. Полани, К. Р. Поппер, И. Лакатос, С. Э. Тулмин, П. Фейерабенд, Дж. Агасси и др.
Плюрализм идей, наметившийся в современном осмыслении познавательной способности человека, отсутствие жёстких критериев, отличающих науку от не-науки, социокультурная обусловленность любого знания приводили таких философов, как М. Хайдеггер, Э. Мунье, К.-О Апель, М. Фуко, Ю. М. Лотман, Ю. Хабермас, Р. Рорти и др. к «лингвистическому повороту», то есть к исследованию рациональности, связанному с проблемами языка, коммуникации и конвенции.
Дальнейшее развитие различных аспектов понимания рациональности обусловлено появлением многочисленных концепций, в которых разум представлен в качестве основного детерминанта человеческой активности в различных областях познания и деятельности. Среди отечественных философов большой вклад в осмысление данной проблемы внесли В. Ф. Асмус, В. С. Библер, П. П. Гайденко, В. В. Ильин, В. А. Лекторский, Л. А. Микешина, В. И. Мудрагей, М. К. Мамардашвили, В. С. Стёпин и др.
Историко-философские исследования, направленные на выяснение специфических форм рациональности, а также взаимоотношение между ними, представлены такими философами, как Н. С. Автономова, В. П. Визгин, И. Т. Касавин, Л. А. Маркова, Л. А. Микешина, Г. Н. Оботурова, Е. Л. Черткова и др.
Весьма плодотворными явились подходы в исследовании мифического миропонимания как специфической формы рациональности в творчестве Л. Леви-Брюля, К. Леви-Стросса, Б. Малиновского, Э. Тайлора, К. Хюбнера, рассматривающих взаимосвязь архаического и современного мышления с
социологических, структуралистских, функциональных, антропологических позиций.
Не менее значимыми для понимания специфики образной мифической логики, выявлению её онтологических, гносеологических основ являются работы таких зарубежных философов, как Э. Гуссерля, Э. Кассирера, Ф. В. И. Шеллинга, К. Хюбнера, М. Элиаде, К. Ямме, а также отечественных философов
- Н. С. Автономовой, Н. А. Бутинова, Я. Э. Голосовкера, А. В. Гулыги, И. Т.
Касавина, А. Ф. Лосева, Г. Н. Оботуровой, Т. И. Ойзермана и др.
Вопросы, касающиеся современного представления о научной рациональность, её открытой и закрытой формах как в теоретических, так и практических исследованиях, разработаны в западноевропейской философии Платоном, Николаем Кузанским, И. Кантом, Г. В. Ф. Гегелем, К. Марксом, К. Р. Поппером и др., в отечественной философии — М. М. Бахтиным, Н. А. Бердяевым, А. А. Кара-Мурзой, П. В. Копниным, Л. А. Микешиной, В. С. Стёпиным, В. Н. Порусом, В. С. Швырёвым и др.
Таким образом, всесторонний анализ проблемы рациональности, рассмотрение и определение её места в познании и деятельности, взаимодействия между многообразными формами постижения реальности невозможен без плодотворного изучения результатов, накопленных как в зарубежной, так и в отечественной философской мысли. Имеющиеся в философской и специальной научной литературе достижения по проблеме осмысления многогранной сущности рациональности, неоднозначные представления о ней на современном этапе развития познания, её методологической роли в постижении общественного развития убеждают автора данной работы в необходимости дальнейшей комплексной разработки исследуемой темы.
Цели исследования:
- на основе анализа традиционных и современных подходов дать
всестороннее осмысление оснований и предпосылок рациональности как
всеобщего феномена познания и деятельности;
проанализировать содержание, границы и специфику исторических типов рациональности, показать их место, роль и значение в развитии познания и деятельности;
выявить специфику многообразных типов рациональности;
обосновать методологическое значение научных и специфических типов рациональности в постановке проблем исторической науке.
Задачи исследования:
проанализировать существующие подходы к рассмотрению понятия рациональности, приёмов и способов её понимания;
дать анализ таких исходных понятий как рациональность; тип рациональности; научный и специфический тип рациональности;
- исследовать особенности мифа как специфического типа рациональности;
выявить сущность закрытых и открытых типов научной рациональности, их проявление на различных этапах исторического развития познания и деятельности;
достичь единства многообразного в понимании рациональности, взаимосвязи её предпосылок, оснований и форм;
показать методологическую роль применения многогранного понимания рациональности в постановке проблем исторической науки.
Методология исследования. Выполнение поставленных задач становится возможным на основе достижений классической теории познания и современной эпистемологии. В исследовании используется эвристический потенциал следующих философских методов и подходов:
сравнительный анализ постановки проблемы рациональности как в классических, так и современных течениях и направлениях, выявление основных аспектов философского понимания типов рациональности;
системно-структурный, диалектический подход к осмыслению рациональности как сложной, многогранной формы познания;
философская интерпретация рациональности в контексте социокультурного и конкретно-исторического развития познания и деятельности;
— метод восхождения от абстрактно-односторонних подходов в понимании
рациональности к мысленно-конкретному знанию, единству многообраз
ного в её осмыслении.
Научная новизна исследования. Предпринятая в работе философская интерпретация рациональности, как всеобщего феномена познания и деятельности, её места, роли и значения, конструктивно-критический анализ существующих концепций позволили вскрыть автору данной работы новые аспекты исследуемой проблемы:
предложено комплексное понимание рациональности как сложной, динамической, процессуальной системы, проявляющей себя в единстве научных, логико-методологических, аналитических и специфических, образно-понятийных, духовно-этических, эмоционально-чувственных формах постижения многовариантного мира;
проанализированы классические онтологические предпосылки рациональности как признания разумного, умопостигаемого устройства мира как идеального или материального бытия, организованного по правилам строгого порядка и логики;
выявлено логико-аналитическое основание рациональности, критерии которого сводятся к доминирующей и первостепенной роли мыслительных операций, опирающихся на логичность, выводимость, доказательность и непротиворечивость;
раскрыты социокультурные, аксиологические и социально-психологические основания рационального и иррационального как деятельности в соответствии с нормами общественной значимости и идеалами разумных потребностей, заданных общественно политической системой, нормами права, нравственности и культуры;
показана специфическая логика мифа, как одной из форм рациональности;
— выявлены особенности открытой и закрытой форм научной
рациональности, обоснована их методологическая роль применительно к
постановке проблем исторической науки.
Практическая ценность полученных результатов определяется актуальностью разработки современных проблем понимания рациональности, взаимосвязи различных форм и методов познания, необходимостью анализа исторических типов рациональности, их места в различных сферах познания и деятельности. Полученные результаты исследования могут быть использованы в постановке и анализе основных проблем курса философии; спецкурсов по проблемам рациональности; мифа как специфической формы рациональности; философии науки.
Апробация результатов исследования. Основные идеи и результаты исследования изложены автором в тезисах выступлений на научных и научно-практических конференциях и в сборниках научных статей:
Взаимосвязь научных и вненаучных форм познания // Материалы Третьего Российского Философского конгресса (16-20 сентября 2002г.) В 3-х т. - Т. 1. Философия и методология науки, эпистемология, философская онтология, логика, философия природы, философия сознания. - Ростов-на-Дону: изд-во СКНЦ ВШ„ 2002. - С. 115-116.
Многообразие типов рациональности // Актуальные проблемы философского миропонимания: Сборник научных работ молодых ученых кафедры философии ВШУ. - Вологда: изд-во «Русь», 2002. - С. 38-43.
Актуальные проблемы образования в контексте «открытой» рациональности // Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Образование для XXI века: доступность, эффективность, качество (10-11 декабря 2002г.) В 2-х т. - Т. 1. — М.: изд-во Международной академии наук педагогического образования, 2002. - С. 55-57.
Научные и вненаучные формы познания. Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПУ. Вып. X. - Вологда: ВГПУ, изд-во «Русь», 2002. - С. 236-241.
Историческое образование в структуре открытой рациональности // Проблемы непрерывного образования в системе «школа — педколледж
11 (педучилище) - педвуз»: материалы областной научно-практической конференции (6 ноября 2001 г.). Выпуск 3. - Вологда: ВИРО, 2002. - С. 70-71.
Открытая рациональность как способ формирования творческого мышления в условиях модернизации образования. Модернизация образования. Региональный аспект // Материалы общероссийской научно-методической конференции. - Вологда: ВоГТУ, 2003. - С. 270-272.
Рациональность как феномен мышления и познания // Актуальные проблемы современного философского исследования: Коллективная монография. Под ред. проф. Г. Н. Оботуровой- Вологда: ВГПУ, изд-во «Русь», 2003. - С. 37-57.
Многогранность проявления рациональности в познании и деятельности
Философское осмысление рациональности, её роли и места в познании и деятельности является актуальной философской проблемой. Многогранность и многоаспектность понимания рациональности определяется рядом факторов — особенностями европейской культуры, критическим пересмотром идеалов и ценностей, лежащих в основе эпохи Просвещения как ориентации на разумные принципы организации жизни, а также уникальностью современного этапа развития общества, характеризующегося интенсивностью и крупно-масштабностью научных, технических, политических и информационных изменений. Более того, вышеперечисленные перемены превратились в необходимое условие, повседневную реальность существования человека, общества, развития науки, техники, образования и т.д.
Распространение и претворение в жизнь новых научных технологий, расширение поля деятельности информации, создание сети Интернет, казалось бы, должны укрепить и значительно усилить роль рациональности в социокультурных, аксиологических и антропологических ориентирах человека в обществе.
Однако, как справедливо утверждает Б. И. Пружинин, новые современные технологии, с одной стороны, расширяя и усиливая распространение информации, с другой — усредняют, подавляют и нивелируют человеческий разум, «перекрывая» возможности индивида, так как «разрушают или чреваты разрушением социокультурных оснований, на которых они непосредственно возникли»1.
В результате, вместо свободного и самостоятельно формирующегося, критического представления человека о мире информационные нагрузки, как продукт сциентистско-технократического мышления, порождают феномены, отвергающие ценностные ориентиры в жизни индивида - от обессмысливающих демократические институты технологий манипулирования политическим сознанием людей «до постмодернистской дискредитации самой идеи рациональной организации жизни»2. Между тем, лёгкость, с которой человек ориентирует своё поведение, свои мысли и разум не на социокультурные и ценностные факторы, а на стереотипы, шаблоны, мнения, всё более выхолащивает «ткань духа внутри него»3, делает её очень прозрачной, податливой и изношенной.
Подобные явления и процессы не могли не усилить сомнения в прочности человеческого разума и фундаментальной роли рационализма, что приводит к необходимости переосмысления проблемы рациональности с позиций современного миропонимания. В силу этого, неизбежным становится преодоление ограниченности в анализе рациональности, осмысление её с различных сторон, редукция к оппозиции, то есть противоположным, взаимоисключающим моментам, а не только к логико-аналитическим или историко-научным, которые, безусловно, необходимы, но недостаточны для подлинно философского понимания данной проблемы 4.
Соответственно, роль философского подхода к рассматриваемой теме обретает специфические цели и задачи, позволяющие по-новому взглянуть на проблему рациональности применительно к современной цивилизации, в которой всё большую роль начинают играть не только научные, но и специфические формы познания.
Кроме того, философское понимание рациональности, использующее приёмы как бинарного, так и тернарного мышления, даёт возможность рассматривать её, как сложную и неоднозначную проблему, связанную с осмыслением возможных типов отношения человека к миру, «вписывания» человека в мир .
Поэтому задачей данного исследования является философский анализ проблемы рациональности, её места и роли в структуре познания и деятельности, то есть стремление к возможно более полному, всестороннему, систематическому пониманию сущности рациональности на основе выявления её онтологических, гносеологических, праксиологических, антропологических, социокультурных предпосылок и оснований.
Реализация поставленной задачи усложняется тем, что, как справедливо замечают И. Т. Касавин и 3. А. Сокулер, ведущиеся дискуссии по данной проблеме не только не прояснили и не уточнили понятие рациональность, но, напротив, привели к тому, что «совершенно неопределённым стали и понятие и основания для его уточнения» . Такие философы, как Аристотель, Ф. Бэкон, Р. Декарт, Г. В. Лейбниц, Т. Кун, Г. Мило, К. Р. Поппер, Н. С. Мудрагей и др., в зависимости от контекста, понимали под рациональностью логичность, научность, соответствие образцам. По мнению И. Канта, С. Кьеркегора, А. Шопенгауэра, Ф. В. Й. Шеллинга, В. Дильтея, С. Э. Тулмина, К. Ясперса, Н. С. Автономовой и др. - её индивидуальные свойства всегда несут на себе след «того специфического типа разумности, в рамках которого они рождены»3.
Традиционно под рациональностью понимается то, что относится к разуму, всё «установленное и обоснованное, проистекающее из него, доступное его пониманию»1, а также «рассудочный, рассудительный, разумный, правильный вывод, основанный на опыте и разуме» . С этой точки зрения, рациональность начинается там, где мы имеем дело с рассудком или разумом. Поэтому разумность представляет собой то, что отличает человека от всех других существ, выделяя его из объективного мира, а рациональность — это, прежде всего, качественная характеристика этого процесса. В этом смысле можно сказать, что отличительным признаком человека является именно рациональность., Так, с точки зрения Р. Декарта, человек является, прежде всего, умом, духом, интеллектом, разумом, «я мыслю, следовательно, существую»3.
Таким образом, уже первые подходы к анализу понятия рациональности позволяют сделать вывод, что единой, общепринятой трактовки понятия рациональность в философской литературе не существует ив нём можно выделить несколько смыслов.
С точки зрения математического знания, этот термин является наиболее древним методологическим основанием «ориентации науки на определённый идеал»4. В таком понимании рациональностью является все положительные и отрицательные, целые и дробные числа, всё то, что может быть логически определено, выражено и рассчитано.
Одним из первых письменных источников, где употребляется понятие, переводимое как «рациональный», являются «Начала» Эвклида, в которых автор называет заданную прямую и всё соизмеримое с ней рациональным, а несоизмеримое - иррациональным5.
Типология рациональности в контексте развития научного познания
В зависимости от того, как трактуется рациональность и какие критерии исследователями при этом используются, можно выделить различные её классификационные типы, под которыми необходимо понимать степень соответствия эпистемологических характеристик знания, как в научных (в виде методологических, нормативных правил, принципов, идей), так и альтернативных форм познания.
Для того или иного типа рациональности характерна не только исторически возникшая специфическая мировоззренческая универсальность, но и способность приспособления к новым культурным и цивилизационным условиям. По мнению М. А. Мамоновой, тип рациональности представляет собой «конкретный каркас оснований, норм и установок, определяющий целостность человеческой материальной и духовной жизнедеятельности, на котором она зиждется и в русле которого она протекает»1. В рамках нового культурно-исторического типа происходят изменения не только категориального аппарата данного типа рациональности, но и его ценностно-нормативной мировоззренческой базы. Примером такого изменения является переход от античной рациональности к средневековой и от последней к рациональности Нового времени. Однако при подобном переходе не происходит полной отмены предыдущих знаний, идей, методов, ибо каждый новый тип рациональности лишь фиксирует границы применимости прежнего типа, не отменяя его предыдущих притязаний и заслуг.
Тип рациональности характеризуется исторической и социокультурной крупномасштабностью и понимается как духовная, а также интеллектуальная условность и данность в отличие от локально-теоретической куновской парадигмы, выступающей как концептуальная схема, теория, признающаяся всеми членами конкретного сообщества в качестве основы, матрицы деятельности в определенной области науки .
Для осмысления особенностей типов рациональности правомерно использовать концептуальную схему взаимосвязи таких понятий, как «классическая-неклассическая-постнеклассическая» рациональность. Так, Н. С. Автономова рассматривает смену типов рациональности, связывая их развитие с эволюцией понятия разума в истории философской мысли, и обращает внимание на его временные рамки. Указывая на то, что классический тип рациональности берет своё начало в античной философии, она акцентирует внимание на его развитие в XVII-XIX в.в., выделяя, при этом, такие этапы как просветительский, научный и позитивно-научный.
По мнению Н. С. Автономовой, в классическом типе рациональности разум является всеобъемлющим, универсальным принципом, «синонимом фундаментального соответствия между миром идей и миром вещей, общей гармонии между законами миропорядка и осуществимыми стремлениями»2. Между тем, концепция классического типа рациональности обнаруживает свою несостоятельность к концу XIX - началу XX в.
В неклассическом типе рациональности, основой которого становятся концепции, «отказывающиеся от решительных перестроек и основанные на вере в возможность постепенных, положительных перемен»1, разум развивался параллельно и в оппозиции различного рода иррационалистическим течениям (философии жизни, экзистенциализма). Однако эти течения оказались не периферийными, а равноправными элементами мыслительного пространства, а подчас, как замечает Н. С. Автономова, «едва ли не его сердцевиной» .
С середины XX века в постнеклассическом типе рациональности начался процесс расширенного понимания разума, взаимодействия, взаимопроникновения его в иррациональные формы, которые стали восприниматься не как нечто чуждое и противопоставленное разуму, а как нечто такое, с чем возможен и необходим диалог3. В таком понимании постнеклассический тип рациональности представляет собой единство рационального и иррационального как в научных, так и в специфических формах постижения мира.
Беря за основу данную Н. С. Автономовой типологию рациональности в виде «классической, неклассической и постнеклассической», автор данной работы предлагает ряд новых положений, позволяющих уточнить принципы отнесения тех или иных концепций к тому или иному типу рациональности, а также исследовать границы и механизм их взаимосвязи.
Исходя из данной классификации, следует отметить, что классический тип рациональности формируется как специфический тип ориентации в мире, который стал возможен, как справедливо замечает В. С. Стёпин, «лишь в условиях характерного для полисной Греции «вариабильного» бытия с присущим ему динамизмом общественной жизни, инициативностью, конкуренцией, соревновательностью и пр.»4. Два главных понятия позволяют осознать и оценить место и значение рациональности в этот период — это представления о Нусе и Логосе.
Нус предстаёт, с одной стороны, как космологический принцип, который, по выражению Анаксагора, «управляет миром»1, с другой — представляет собой рациональное сознание отдельного человека. Логос, этимологическое значение которого представляет собой не только знание причины вещей и событий, но и их взаимосвязь, обращен одинаково и к миру природы, и к миру человека. Рассматривая его как божественный разум, создающий проект мира и предопределяющий цели разумной человеческой деятельности, Гераклит считает, что благодаря Логосу «мы становимся разумными» .
Именно в такой причастности человеческого разума к Логосу древнегреческие философы видели источник рационального, а вовсе не в том, что это атрибут индивидуального человеческого рассудка. Именно этим можно объяснить, почему «разум ведет человека к высшему состоянию, к особой духовной свободе и даёт ему способность постижения сущности бытия и законов устройства Космоса»3.
Закрытый и открытый типы научной рациональности
Сложившиеся к концу XX века представления о многообразии видов знания и подходов к нему, признание мифа специфическим, образно-понятийным типом рациональности предполагают необходимость анализа места, которое занимает научное знание в современной познавательной ситуации. При этом следует исходить из того, что научное знание является одним из способов познания реальности, который существует наряду с другими историческими формами и «не может вытеснить эти другие»1. Поэтому граница между различными формами рациональности предстаёт «гибкой, скользящей, исторически изменчивой» .
Однако разные способы мышления и познания не просто сосуществуют, ведут постоянный диалог, оппонируют друг друга, совершенствуют свой инструментарий, но, благодаря такому взаимодействию, претерпевают изменения, трансформируются, сохраняя, при этом, «общий канон рациональности»3, единство в своей познавательной сущности.
Между тем, отношение научных типов к специфическим формам осмысления мира на протяжении истории развития познания являлось неоднозначным. Как было показано ранее, стремление классической рациональности к истине, как адекватному отражению и познанию объективных законов природы, породило у человека, являющегося субъектом познания, убеждение в том, что знание является силой, которая способствует его господству в мире. В силу этого, научная рациональность становится эталоном, основной ценностью западноевропейской цивилизации, приведшей к сциентизму, для которого, по мнению Г. Рейхенбаха, вера в науку в значительной мере заменила веру в Бога1. Поэтому именно наука как проявление рациональности выступала не просто формой знания о мире, а воплощением высшей способности человеческого разума, его господства над окружающей действительностью.
Одним из важнейших следствий подобной установки явилась оппозиция научной рациональности к альтернативным формам. Такие мыслительные образования как миф, религия, обыденное сознание, магия, не сводимые к определённым и однозначным критериям и не контролируемые до конца субъектом, не просто рассматривались как иррациональные, но противопоставлялись научной рациональности и выводились за её пределы. В подобной абсолютизации познавательной роли науки, её монопольной привилегии на отображение объективной действительности В. С. Швырёв видит «источники недооценки иных, кроме науки, форм человеческого опыта или сознания»2.
Однако, начиная с конца XIX в. и особенно с середины XX века, в современной познавательной ситуации отношение к науке и, в частности, к научной рациональности как безусловной доминанте начинает изменяться. Поэтому, анализируя статус современной научной рациональности, её тенденции, противоречия и развитие, Н. Т. Абрамова замечает, что «классический образ науки перестал соответствовать новым задачам познания и что ныне имманентно вырабатывается новый образ, который обеспечивает другие возможности и горизонты видения мира»3.
Такой образ предполагает отказ от монологизма в интерпретации рационального познания, переход к рассмотрению знания как гетерогенного образования, между компонентами которого «связываются сложные взаимоотношения (взаимной полемики, взаимополагания, «интерференции», параллелизма и пр.)»1.
Более того, выдвинутое К. Хюбнером обоснование рациональности, как интерсубъективного понимания смыслов, позволяет рассматривать научную рациональность не как единственно возможную, а в ряду других форм рациональности. При этом, как замечает В. С. Швырёв, необходимо учитывать, что сама рациональность, как таковая, и её научная разновидность должна быть понята достаточно широко, будучи свободной «от ограничений и деструкции в своих специфических формах» .
Исходя из «определённого спектра возможностей и принципов рациональности»3, а, также учитывая и анализируя многообразие её типов, В. С. Швырёв выделяет в науке существование «открытой» и «закрытой» форм рациональности. Такие типы рациональности в современной познавательной ситуации проявляют себя через столкновение, критике и взаимообогащение друг друга, а также отличаются различными «способами работы с концептуальными конструкциями рационального сознания в науке и философии»4.
Так, В. Н. Порус, разрабатывая данную проблему, отмечает, что в реально-познавательной деятельности открытая (критико-рефлексивная) и закрытая (нормативно-критериальная) типы рациональности тесно переплетены, взаимосвязаны и «не имеют независимо определимого смысла, а определяются друг через друга»5. По его мнению, эти типы рациональности в основе своей образуют такую же сопряжённую пару как свобода и необходимость, жизнь и смерть, конечное и бесконечное и т.д. Поэтому у них обнаруживается постоянное стремление перейти друг в друга. Первая «спасается» этим от вырождения в догматику и наплыва «аномалий», вторая — в поисках «твердой почвы», устойчивости, стабильности, ответственности за выбор \
Исследование В. Н. Поруса является, несомненно, ценным, однако более актуальной в контексте данного исследования представляется точка зрения В. С. Швырёва, который считает открытую и закрытую формы двумя различными, хотя и тесно связанными друг с другом типами рациональности, существующими в современном научном познании.
Отталкиваясь от принятой В. С. Швырёвым концепции, можно признать, что закрытый тип научной рациональности исходит из определенной совокупности предпосылок и положений, лежащих в основании системы и определяющих её рамки и структуру2. Рациональность предложенного типа осуществляет движение внутри системы, предполагает уточнение входящих в нее понятий, выявление имеющегося в ней познавательного содержания, объяснение и предвидение, вытекающие из её основы.
В этом смысле закрытая форма научной рациональности представляет собой стандартную гносеологическую парадигму, «концептуальное пространство, «мир теоретизма», интерпретирующий и воспроизводящий познание по имманентным, причём фиксированным законам»3. Именно поэтому такую форму чаще всего отождествляют с рациональностью вообще, которая, обеспечивая проникновение человеческой мысли в слои реальности, недоступные неспециализированному сознанию.
Методологическая роль философского понимания рациональности в исторической науке
Для полной и всесторонней реализации поставленных в исследовании задач необходимо методологическое применение выявленных различий закрытой и открытой форм рациональности применительно к анализу проблем исторической науки, в основе которой лежит единство исторического и логического методов. Именно логическая составляющая исторического познания, отражающая общие закономерности различных этапов исторического процесса, может быть проанализирована с позиций открытой и закрытой формы рациональности.
Современная историческая наука, изучая прошлое через призму настоящего, признаёт, что история общества может реализоваться в многочисленных проявлениях и вариантах. В связи с этим, на современном этапе развития исторической науки наметился переход от монистической интерпретации истории к плюралистической, в результате которого представители различных течений и школ отдают предпочтения специфическим методологическим подходам, создают конкурирующие между собой теории понимания исторического процесса1.
Переход от монистической к плюралистической интерпретации исторического процесса создает особую ситуацию, в рамках которой, с одной стороны, идет поиск новых методологических ориентиров, объектов исследования, с другой — наблюдается мобилизация всего предшествующего исследовательского опыта, познавательного потенциала различных исторических концепций2. В результате этого, в современной исторической науке можно выделить несколько направлений в понимании проблем исторического познания. Речь идёт, прежде всего, о классической парадигме, когда общественное развитие понимается как телеологическое целеполагание, проявляющееся в нравственном совершенствовании человека и общества, при этом используются традиционные понятия прогресса, регресса, исторического времени и исторического пространства1. Под влиянием идей постмодернизма складывается другое направление, в котором широкое распространение получили представления, связанные с историческим скептицизмом, пессимизмом и субъективизмом. Сторонники этого направления говорят о ненаучности исторического знания, о том, что историк не способен объективно воспроизвести смысл явлений прошлого2. Такому пессимистическому подходу противостоит точка зрения, представители которого понимают историческое развитие как становление общественных систем на основе определённых ценностей, которые служат мерилом, основанием отбора изучаемых исторических фактов. Так, с точки зрения Д. Белла, именно от ценностей, господствующих в обществе, зависит оценка исторического процесса как прогресса, застоя или упадка, членение истории на эпохи, отбор изучаемых фактов3. Выдвижение в историческом познании определённых ценностей в качестве главных составляющих неизбежно приводит к переоценке ранее господствующих взглядов других.
Так, с утверждением христианства появилось новое представление о «протекание хода жизни, резко развернулся горизонт истории, люди ощутили высокий смысл в познавательном движении времени»4.
Исходным положением современного исторического познания является то или иное отношение к проблемам самооценки человеческой личности, наличию развитого исторического сознания, критической, открытой рациональности. Поэтому в качестве исходного методологического принципа современного исторического познания предстает ценность человеческого разума как носителя критического мировоззрения, критерия различения открытого и закрытого типов общества.
Как было показано ранее, необходимым компонентом открытого типа рациональности является её неразрывная связь с критикой, которую она способна воспринимать в адрес собственных принципов. Более того, такой тип рациональности и обнаруживает себя в отношении к критике. Именуя такую форму рациональности «имманентной», К. Поппер считает, что она «способна вызвать у защитников критикуемой теории сомнения в общепринятых взглядах, что, в свою очередь, может привести к важным открытиям»1.
Поэтому открытый тип рациональности неразрывно связан с установкой на «критический рефлексивный анализ исходных предпосылок концептуальных систем, лежащих в основе данной познавательной позиции»2, что позволяет не ограничиваться какими-либо априорными структурами, а все глубже проникать в сущность реальности. Это, в свою очередь, предполагает опирающуюся на ценностные установки творческую работу сознания. При этом ценностные установки, пронизывающие и скрепляющие отношения в социуме, предстают не в виде свода установленных норм и навсегда данных правил, а как результат постоянного, разворачивающегося во времени творчества. Последнее, в свою очередь, связано с поиском альтернативных решений определенных задач, которые не даны непосредственно, а должны быть найдены на основе сопоставления различных подходов, что позволяет подняться на более высокую по своим возможностям форму рациональности.
