Содержание к диссертации
Введение
1 ГЛАВА. Формульный мир улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых 12
2 ГЛАВА. Стилистика эпического мира Гэсэриады в улигерных вариантах Петхоба и Папы Тушемиловых 43
2.1. Добрая сторона эпического мира 46
2.2. Злая сторона эпического мира 75
Заключение 101
Приложения 107
Библиография 127
- Формульный мир улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых
- Добрая сторона эпического мира
- Злая сторона эпического мира
Введение к работе
Улигершины Петхоб и Папа Тушемиловы пользовались у бурят-монголов, живущих в Западной Бурятии исключительно широкой известностью. Каждый из этой незаурядной семьи (прапрадед, прадед, дед, отец, сын) был либо улигершином, мастером устного слова, либо лекарем-костоправом, либо ясновидцем. Папа Михайлович был и тем, и другим, и третьим одновременно.
Учителя бурятского языка и бурятской литературы нуждаются сегодня не только в книгах и пособиях об этих талантливых и мудрых певцах — выходцах из гущи народа, но и в любых сведениях, которые могли бы заполнить некоторые белые пятна в их биографиях. Давно известно, к примеру, что Папа Михайлович знал многие сотни тысяч улигерных строк, что у него был приятного тембра голос, располагавший к себе с первых минут знакомства и что сам улигершин производил на собравшихся сильное магическое воздействие своими весьма выразительными находками образных форм и великолепными напевами: люди оказывались, как иногда признавались, буквально под словесным наркозом, исходящим из его уст. Так вдохновенно он исполнял эпос о Гэсэре.
В 2000 году издательство Бурятского госуниверситета выпустило книгу о П.М.Тушемилове. Это улигер «Абай Гэсэр» на бурятском и русском языках: научная запись, статья "Ясновидец и лекарь, шаман и сказитель", схема-приложение "Родословная Гэсэра" принадлежит перу Т. М. Болдоновой; Предисловие "Абай Гэсэр" П. М. Тушемилова", подготовка к изданию текста-оригинала, его перевод на русский язык, примечания и послесловие «По воле судьбы (по материалам Е.М. Болдоновой)» - перу проф. С.Ш. Чагдурова, оформление - В.П. Алагуевой. - г. Улан-Удэ, 256 с. В книге также помещены три фотографии: сам П. М. Тушемилов, его дом с оградой и семья: П. М. с женой Мариной, дочерьми Аней и Дусей.
Дядю Папы Михайловича Петхоба (Петра) земляки сегодня никак не представляют себе: никто уже его не помнит, потому что тех, кто мог бы помнить, теперь и самих-то на свете нет. Сохранился только текст перевода его на русский язык, опубликованный в 1893 году Г.Н. Потаниным, а текст оригинала теперь уже не найти. Этот перевод - прозаический. Однако по нему можно себе вполне представить, какими были стихи в оригинале.
Наша фольклористика благодарна династии Тушемиловых и обязана свято хранить память о них. За то, главным образом, что они наряду с другими улигершинами унгинской долины, как создатели Гэсэриады, хорошо знали и какое-то время тесно общались со многими известными в прошлом деятелями духовной культуры Центральной Азии, включая и крупные авторитеты буддийского, например, Гомон-дацанского толка. Иначе не было бы в унгинских версиях улигеров о Гэсэре, равно как и в версиях тункинских улигершинов Майсана Алсыева и Базыра Дырхеева, никакого образа Гумэн-Сэсэн хана и главное - образа его дочери Соймсон-Гоохон абхай (у тункинских улигершинов — образа Уран-Гоохон абхай).
Доктор филологических наук Б.Д. Баяртуев в своей книге "Предыстория литературы бурят-монголов" (издательство БНЦ СО РАН, Улан-Удэ, 2001) пишет: "Признание буддизма официальной религией монголов повлекло за собой значительные изменения во всем и прежде всего в сознании. Но... необходимо было адаптировать добуддийские верования к новой религии, придать основным героям и божествам монгольской мифологии черты буддийских героев и божеств, что было архиважной и архисложной задачей миссионеров лам. Ключевые фигуры монгольского фольклора и шаманского мировоззрения должны были получить хотя бы черты, приближенные к образам буддийской мифологии. Ламы, а также верующие миряне взялись за дело...
Простой люд видел, что миссионеры поклоняются и их божествам, подносят дары тэнгриям на их обоо и тайлганах, а не где-то на новом месте, что они произносят те же слова почитания и проповедуют Мир, как основной
принцип общежития, и Добро, как основное положение этики, что согласуется с фольклорным понятием "сээр", и не только согласуется, но и углубляет этот очевидный принцип общемонгольского закона жизни... Поэтому он (простой люд - СМ.) не противился распространению религии... Но чтобы убедить, что тэнгрии общемонгольского мира лояльны к буддизму, необходимо было в фольклоре и литературе создать образы, возвышающиеся над категориями и понятиями фольклорного сознания...
Так родилась письменная монгольская версия эпоса "Гэсэр", изданная в 1716 г." [22, ее. 106-108].
Имя этого Гумбо хана совершенно свободно и легко перекликается, если иметь в виду фонетическую природу эпонима, с основными терминами, которые используются в речи большинства наших лам, получивших духовное образование в Тибете и Индии, и удостоившихся там довольно высоких ламаистских степеней и рангов в так называемых Гомон-дацанах (или на Гомон-факультетах этих дацанов), т.е. освоивших самое глубокое учение философии буддизма и утверждающих фактически в один голос: "Гомон — бурханай шажанай удха тон ехээр ба зубеер узэдэг Ііургаал". В переводе с тибетского "го-мон" - олон уудэн 'множество дверей'. Эти ламы еще говорят: "Бодхи модоной набшаЬан дээрэ богдо Зонхавын бэе бий болоііон". Отсюда Гумбун (Гумбум) в переводе с тибетского может означать и зуун мянган бэе (олон бэе) 'множество инкарнаций (или тел) Богдо Зонхавы'. "Если в монгольской эпической традиции фольклорному герою Гэсэру вполне логично и обоснованно придаются черты буддийского божества, возводящего его в ранг небожителей и покровителей воинов мифической страны Шамбала,- пишет Б.Д.Баяртуев, - то удивителен факт, что в бурятском варианте "Абай Гэсэра" Папы Тушемилова (1877-1954) - известного сказителя, ясновидящего и лекаря речь идет о двух сыновьях-близнецах Гэсэра от Соймсон-Гоохон абхай (дочери его злейшего врага Гомон-Сэсэн хана - СМ.), которые, повзрослев, станут Гэгээ-ламой и Далай-ламой:
Гэртээ харижа байхадаа Когда возвратилась домой,
Соймсон-Гоохон абхаймнай В покои, где с детства росла,
Хул хундэ болоЬон гэхэ. Уже тяжелеть начала.
Хошоо хубууД турэпэн гэхэ. Два сына у ней родились:
Тэрэ хошоо хубууДынь Один, когда силу обрел,
Турэ хабадаа ороходоо Стал вещим Гэгээ-Ламой;
Гэгээ-Лама, Далай-Лама Другой [и его превзошел]
Гэгшэ болопон гэхэ. Стал светлым Далай-Ламой»
[22,С.П0]. Улигерные традиции бурят-монголов, перенятые ими от своих
предшественников (в чем сказалось, судя по всему, влияние монгольской
версии, опубликованный в 1716 г.) в середине XX в. пришлось как нельзя
кстати: в период гонений на улигершинов, шаманов и лам, в одинаковой
степени объявленных врагами народа, другого не следовало ожидать: бывшие
когда-то соперниками шаманы и ламы, оказавшись "по одну сторону
баррикады", сумели все же сплотиться в борьбе с общим противником - с
официальной властью партократии. И в этом вряд ли нельзя не увидеть
рационального зерна: наряду с шаманской религией, и буддийская начала
восприниматься как близкая к духу народа. Однако, несмотря на это,
шаманское верование в улигерах, как было основополагающим, так и
продолжало оставаться таким же в устах большинства улигершинов, живших
и живущих вокруг Байкала: шаманы и их идеология были для них исконно
родным, о чем в свое время и говорил на всю округу Папа Тушемилов.
Актуальность темы диссертации. В конце XX века наша
фольклористика получила возможность изучать и сравнивать улигерные
варианты Петхоба и Папы Тушемиловых, благодаря содружеству четырех
ученых - в конце XIX века - краеведов и этнографов Матвея Хангалова и
Григория Потанина, а в конце XX века - фольклористов Татьяны Болдоновой
и Сергея Чагдурова. М.Н. Хангалов и Г.Н. Потанин сохранили для науки
наших дней текст прозаического перевода на русский язык, изданного в 1893
году (вариант Петхоба Тушемилова). Вариант Папы Тушемилова, записанный
Т. Болдоновой, переведен на русский язык и опубликован в 2000 году С.
Чагдуровым.
Суть работы над вариантами заключается в их анализе с точки зрения их взаимных отношений и отношения к целому и на этой основе разрешения целого комплекса проблем истории вариантов, их смысла, скрытых в них идей.
Вся красота и глубина народного замысла, все многообразие его художественного воплощения раскрываются только при детальном сопоставлении вариантов. Только при сплошном сравнительном изучении текстов может быть нарисован полный образ героя. Сопоставление вариантов помогает понять сущность и развитие конфликтов, вскрывает многообразие художественных форм воплощения идейного замысла улигеров, а развитие этих положений остается актуальной задачей.
Улигеры, как вершина народно-поэтического творчества бурят, давно привлекают внимание ученых разных отраслей науки: этнографов, историков, культурологов, языковедов, не говоря о самих фольклористах. Есть немало исследований, предпринятых на стыках разных наук.
Как считает проф. Б.Н. Путилов, эпическое сказительство стало предметом глубокого изучения еще со времен П.Н. Рыбникова, А.Ф. Гильфердинга (в русской фольклористике), В.В. Радлова, В.Л. Котвича (в тюрко-монгольской фольклористике). За последние несколько десятков лет в России и за рубежом выросли несколько направлений в развитии сказительства как науки - как наиболее перспективные: школа Пэрри-Лорда (американская) и школы Гацака и Путилова (российские). Однако обе российские вряд ли выходили за рамки единого, но широкого русла. На местах же, в Сибири и, скажем, на Волге, появились исследования о якутских олонхосутах - доктора филологических наук В.В. Илларионова, о калмыцких джангарчи — труды докторов филологических наук А.Ш. Кичикова и Н.Ц. Биткеева, о тувинских сказителях - труды доктора филологических наук Д.С. Куулара.
У нас в Бурятии о мастерстве улигершинов писали доктора филологических наук Н.О.Шаракшинова, С.С. Бардаханова, А.Б.Соктоев, М.И.Тулохонов, кандидаты филологических наук М.П. Хомонов, Д.А.
Бурчина; кандидат филологических наук, доцент ИГУ Р.А. Шерхунаев известен широкому кругу читателей как автор многих книг о бурятских улигершинах. О Папе Тушемилове писал еще поэт И.М. Мадасон: см. Бурятский фольклор. Выпуск 8, Улан-Удэ, 1968.
Проходили солидные конференции, например: "Бурятский героический эпос. Исполнительская традиция: современное состояние и перспективы развития", посвященная 125-летию Папы Тушемилова и 120-летию П.Дмитриева. Все сказанное подтверждает то, что так называемое "эпическое сказительство" (термин Б.Н. Путилова) на уровнях эмпирического и теоретического осмысления становится основным предметом многих научных поисков и начинаний. Так, Д.А. Бурчиной проанализированы по существу все варианты эпоса "Гэсэр" унгинскои долины — с точки зрения сюжетосложения и образной системы.
Эпическое сказительство бурят на сегодня достигло такого уровня, когда стало возможным называть эпос о Гэсэре "величайшим эпосом человечества" (Владимир Солоухин). Конечно, это было особое время — время крупного — фактически Всесибирского или Центральноазиатского фестиваля в честь тысячелетнего почитания улигеров - как всенародного духовного наследия (достояния, сокровища). И тем не менее, когда сами улигеры заслуживали такой высокой оценки со стороны ряда центров Российской культуры, когда сам многоэтносный народ принимал эту оценку как вполне заслуженную и возможную в условиях такого праздника, то наука об улигерах бурят никак не могла стоять в стороне: она тоже получила солидный импульс для своего подъема - хотя бы для первых проблесков своего становления и движения в сторону поисков свежих путей и направлений развития. В плане установления школ сказительского мастерства, определения особенностей импровизационного искусства слова, выявления особых сюжетных ходов, композиционных связей или скрепок между частями единого улигерного организма, наконец, в плане учета традиций в использовании "общих мест",
общих лексических единиц (метафор, сравнений, антонимических клише или гипербол, гротесков), а также стиховых повторов и созвучий — в плане всего этого, пока еще только предварительно обдумываемого, наметилось много любопытного и вызывающего научный интерес.
Цели и задачи исследования. Сказители Тушемиловы в своих улигерах создавали достаточно ёмкие эпические коллизии. Благодаря их мастерски выстроенным рельефам и линиям пространственно-временной, логико-структурной взаимосвязи, Петхобу и Папе Тушемиловым, равно как и другим улигершинам унгинской долины, удалось воссоздать яркую и убедительную картину быта и жизни своих прямых предков и земляков. Возник вопрос: какую посильную лепту в развитие бурятских улигеров (унгинской долины в первую очередь) внесли сказители Тушемиловы? Более того: во весь свой рост поднялась, постепенно расширяясь, проблема: как определить весь эпический мир Тушемиловских улигеров, мир их конфликтных по сути сторон в вариантах Петхоба и Папы? К чему сведется, скажем, вся эпическая амбивалентность в структуре сюжета и композиции этих улигеров? Ответить по возможности на эти непростые вопросы - цель представленной к защите диссертации. Для этого придется решить ряд конкретных задач, а именно:
Какова природа эпического мира (противостояния в том числе, конфликта) в улигерах Тушемиловых?
Какие тенденции явно наметились и воплотились в них?
Надо выявить и описать, в чем конкретно заключается сила словесного рисунка и "магия" скрытого содержания. Из каких элементов или сторон они состоят.
Основные методы исследования — художественно-эстетический метод и сравнительно-исторический метод изучения образных слов (изобразительно-выразительных средств), включая звукопись стиховых строк и сравнительно-сопоставительный анализ содержания и формы улигеров с элементами системного подхода.
Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые рассмотрена стилистика конкретной реализации иносказательных средств (смысловых сцеплений - синонимов, сравнений, гипербол, контрастных оборотов), приводящих в итоге к созданию улигершинами стиховых образцов "высокой пробы". В текстах улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых наметилось явное движение от стилистики исходного эпического конфликта между станом Гэсэра и станом его антиподов (особенно - чудищем Шэрэм-Минаата, Гал-Дулмун ханом и Гумэн-Сэсэн ханом и др.) - движение к стилистике выработки точек соприкосновения для поисков и установления возможного доверия между сторонами эпического конфликта и главное — к стилистике выработки вышеуказанных иносказательных средств для создания портретов основных эпических героев и их антиподов, включая и звукопись стиховых единиц: иначе говоря, стилистика противостояния эпических сторон, четко обоснованная в творческом наследии Тушемиловых у Петхоба, постепенно и неизбежно превращается у его племянника Папы в стилистику родственных по духу отношений, для чего, возможно, и наметились специально для этого возникшие приемы улигерных иносказаний.
Теоретическую и практическую значимость диссертации следует усматривать в возможности проведения на основе только что намеченной платформы дальнейших разработок по поэтике и стилистике сказительской школы Тушемиловых, а также в использовании материалов и выводов предлагаемой диссертации для обучения бурятскому языку и для пропаганды бурятских улигеров среди не только детей разных возрастов, но и взрослых -для выработки у них соответствующих навыков и умений анализа словесного мастерства улигершинов - в том числе и династии Тушемиловых.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры языков и литератур Бурятского института повышения квалификации работников образования и кафедры начального обучения языкам Бурятского государственного университета. Основные положения диссертационного исследования были изложены на научно-практической конференции
"Национально-региональное содержание образования: опыт, проблемы, пути внедрения" (28-29 апреля 1999г.), на республиканской научно-практической конференции, посвященной 70-летию высшего образования в Республике Бурятия "Литературное образование в национальных образовательных структурах"(2000), на Международной научно-практической конференции "Духовно-нравственное воспитание детей: опыт, проблемы, перспективы" (роль языка, культуры, традиций, обычаев народа, рода, семьи) /21-22 февраля 2003 г./, на научно-практической конференции "Бурятский героический эпос. Исполнительская традиция: современное состояние и перспективы развития", посвященной 125-летию П. Тушемилова и 120-летию П. Дмитриева (2003), на научно-практической конференции "Гэсэриада и аспекты её изучения в культуре народа", посвященной 75-летию доктора филологических наук, профессора, член-корреспондента СО РАН Высшей школы, заслуженного деятеля науки РБ, РФ, лауреата государственной премии РБ по литературе и искусству С. Ш. Чагдурова (26 мая 2003 г.).
Основные положения диссертации отражены в 6 публикациях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложений и библиографии.
Формульный мир улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых
О сказителях из рода Тушемиловых бурятская фольклористика узнала еще в конце XIX в., когда известный краевед Матвей Николаевич Хангалов перевел бурятский оригинальный текст эпоса «Гэсэр» на русский язык, а знаменитый сибирский этнограф и историк Григорий Николаевич Потанин впервые опубликовал этот перевод. Правда, сам М.Н.Хангалов в своем «Послесловии» к потанинскому изданию только вскользь указывает, что текст эпоса «Абай-Гэсэр богдо хан» записан им со слов рассказчиков Петхоба Тушемилова и отца краеведа Николая Хангалова.
Матвей Хангалов не дал тогда, к сожалению, никаких сведений ни о самих оригинальных текстах, записанных им, ни об особенностях перевода, ни о том даже, какие главы улигера принадлежали его отцу, а какие - Петхобу Тушемилову.
Если судить по тексту перевода, чем собственно мы на сегодня и располагаем, то оба исполнителя, судя по всему, были выдающимися улигершинами своего времени, ничем фактически не уступавшими в ту пору другим знатокам эпоса «Гэсэр», жившим тогда в унгинской долине.
Сказительскому роду Тушемиловых в общем-то не всегда везло: известностью, достойной их таланту и дарованию, мало кто из них при жизни пользовался. Как видно из выше сказанного, славу крупного улигершина Петхоб Тушемилов был вынужден делить с отцом краеведа Матвея Хангалова — Николаем Хангаловым.
Что же касается творческой судьбы племянника Петхоба — Папы Михайловича Тушемилова, не менее талантливого, чем дядя, - то она могла бы сложиться еще хуже, если бы ему не посчастливилось встретиться (да и то тайком) с известной теперь собирательницей фольклора, а тогда никому еще не известной студенткой Ленинградского университета Татьяной Малановной Болдоновой в сентябре-октябре 1948 года. Не окажись судьба столь к нему благосклонной, Папа Михайлович Тушемилов так и унес бы с собой в могилу и устный текст варианта улигера о Гэсэре вкупе с шаманскими материалами, и свое имя талантливого улигершина: партократы того времени приняли все меры к тому, чтобы и улигершинам, и фольклористам, изучавшим их творчество, пришлось скрывать от окружающих свои труды. Дело в том, что тогда «Гэсэр» был объявлен властями республики феодально-ханским и антинародным произведением, а тех, кто хранил в памяти улигеры о Гэсэре и пытался каким-то образом бороться за их судьбу или пропагандировать их, власти могли назвать врагами народа и посадить в тюрьму.
Папа Тушемилов и Татьяна Болдонова, несмотря на это объстоятельство, все же встретились. Встреча продолжалась три недели. Но об этом до января 1986 года никто из специалистов не знал. И наша фольклористика сегодня вдвойне благодарна и Папе Михайловичу Тушемилову, отважившемуся открыться миру науки в тот трудный для него и для самой науки период, согласившись продиктовать собирательнице свои уникальные эпические материалы и Татьяне Малановне Болдоновой, так долго и преданно оберегавшей от "дурного глаза" свои уникальные записи, чтобы сохранить для потомков это народное достояние.
Татьяна Малановна сразу же, с первых слов знакомства, сошлась со знаменитым сказителем в одном чрезвычайно важном взгляде на вещи. Трудно сказать, кто из них кого надоумил. Скорее всего оба придерживались единого мнения с самого начала их краткого творческого содружества.
В автобиографических сведениях, которые Татьяна Малановна оставила и передала нам через свою сестру Екатерину Малановну перед своей кончиной, читаем буквально следующее: "Папа Михайлович сразу же меня предупредил: «Гэсэр» - это произведение не простое, а божественное. И потому в нем ничего нельзя менять: ни имен (даже второстепенных героев), ни эпизодов, ни порядка глав. Особенно он настаивал на том, чтобы имя младшего брата Гэсэра Шэрээтэ-Шингис богдо не меняли на имена, которые имеются у других сказителей" [стр. 136]. Почему настаивал, трудно сказать. Может быть, ему хотелось подчеркнуть хотя бы таким путем своё уважение к имени создателя великого монгольского государства, хотя младший брат Гэсэра в эпосе бездействует: он был на небесах и оставался там, не участвуя в эпических коллизиях.
П.М.Тушемилов был не только сказителем, но и известным лекарем-шаманом и костоправом. Обладал незаурядной магией слова. По свидетельству земляков, он-"завораживал своим вдохновенным словом всех слушателей, которые оказывались как бы под наркозом или гипнозом его обаяния и словесного искусства" [7, 2000, с.7].
Таким образом, судьба знаменитой школы бурятских улигершинов Тушемиловых сложилась и по существу получила достаточную известность в бурятской фольклористике фактически благодаря недюжинным усилиям и содружеству, проявившимся, так сказать, заочно - содружеству четырех ученых - в конце XIX века - краеведов и этнографов Матвея Хангалова и Григория Потанина, а в конце XX века — фольклористов Татьяны Болдоновой и Сергея Чагдурова. И самое удивительное в истории становления этой сказительской школы, оставившей свой заметный след в науке и культуре Центральной Азии и Южной Сибири, заключено в том, что тянется судьба эта на протяжении целого столетия: улигерный вариант от Петхоба Тушемилова записан и переведен на русский язык Матвеем Хангаловым и опубликован Григорием Потаниным в 1893 году, во 2-ом томе описания его путешествия в Центральную Азию, предпринятого им в 1884-1886 годах (см. «Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия», том 2, СПб, 1893, С. 44-117), тогда как вариант Папы Тушемилова, записанный Татьяной Болдоновой в 1948 году, переведен на русский язык и опубликован только в 2000 году Сергеем Чагдуровым (подготовка текста на двух языках, предисловие, послесловие, примечания).
По словам Татьяны Болдоновой Папа Михайлович сам рассказал ей, что он усвоил «Гэсэр» от своих родственников и в первую очередь - "от своего дяди Петра (Петхоба) Тушемилова, который очень любил своего племянника и потому охотно помог. Исполнителями «Гэсэра» были отец Михаил Тушемилов, дед Тушемил Тушемилов и прадед Хамаган Тушемилов". Папа Михайлович сам чистосердечно верил, «что Гэсэр родился от земной женщины в Тибете или в Китае, - продолжает далее Татьяна Малановна, - что он действительно где-то там боролся с чудовищами мангадхаями, со злыми врагами земных людей. Верил, что Гэсэр жил в V-VI вв. н.э., родился в 442 году, и клялся, что он точно знает этот год его рождения" [7,2000, с.11].
Папа Михайлович был крупным экстрасенсом, прекрасно знавшим события прошлого и предсказывавшим будущее родного края. По мнению С.Ш.Чагдурова, историческим прототипом Гэсэра является человек, живший действительно на северо-востоке Тибета в области Амдо и примерно в это же время, т.е. в V-VI вв., оказавшийся предводителем тюрко-монгольских племен, плененных впоследствии Тибетским военачальником Гаром - это Арсалан хан (по-тибетски Сэнгчин лев ), возглавлявший восстание 200 тысяч пленных монголов и тюрков, порабощенных тогдашними властями Тибета. В 662 году Арсалан хана казнили, а восставшие пленники тибетцев - вамо рабы , трэн пленные , гйог слуги — были вынуждены уйти на север вплоть до Байкала. Так что утверждение П.М. Тушемилова о годе рождения Гэсэра действительно имеет под собой серьезное основание.
Добрая сторона эпического мира
Это противостояние, эта конфронтация или борьба в улигерах, по мнению не только сказителей школы Тушемиловых, но и всех сказителей долины Унги, началась-то, можно сказать, ни с того, ни с чего. Причина была фактически незначительной, даже мизерной, никчемной. Конечно, так кажется только на первый взгляд. Петхоб Тушемилов, к примеру, рисует начало противостояния следующим образом. Как-то Хан-Тюрмас тэнгэри собрал всех западных 55 тэнгриев и стал с ними пировать и веселиться. В это время старейшина предложил: "На такой прекрасный пир и веселье пригласим Сэгээн-Сэбдэг тэнгэрина и пошлем за ним трех быстрых послов". То же сделали восточные тэнгрии. "Сэгээн-Сэбдэг тэнгэри сидит на серебряном престоле и спрашивает: "Откуда и зачем приехали?" Тогда три быстрых посла западных тэнгриев говорят: "Нас послали западные пятьдесят пять тэнгэринов, которые пируют у Хан-Тюрмас тэнгэри, пригласить вас на этот пир!" Потом три быстрых посла восточных тэнгриев говорят: "Нас тоже послали пригласить вас к Атай-Улаан тэнгэрину!"
Тогда Сэгээн-Сэбдэг тэнгрий сильно рассердился и говорит послам западных и восточных тэнгриев: "Я ни к кому не поеду; я бабочке никогда не делал зла и червяка не обижал, живу, никому не делая зла и никого не обижая". До этого самого момента на небе был сплошной мир и покой. Никакого противостояния! Никакой борьбы! И только Сэгээн-Сэбдэг тэнгрий заикнулся, чуть-чуть только раскрыл было рот, чтобы продолжить начатую мысль и произнести роковые слова: "Если хотят взять меня, то пусть возьмет тот, который победит другого; я пойду к победителю!" А ведь божество, владеющее центром Неба (т.е. иначе говоря, властелин мира), только заикнулось — и пошло, поехало: конфронтация тут как тут! Уж воистину мир устроен по принципу, по которому итог может быть только один — там, где начинается борьба за власть, там всегда налицо противостояние, конфликт.
Героический эпос, как известно, - это органическая суть всего жизненного уклада коллектива, его создавшего. Проф. С.Ш.Чагдуров, сочувственно цитируя Бориса Николаевича Путилова, крупного теоретика в области фольклористики, считавшего фольклор элементом народного быта, включенным в него и связанным со всеми его традициями, а также, регулируемым его правилами и нормами [106,1976, с. 13], ссылаясь и на других авторитетов послевоенной России в области науки об устном народном творчестве, - считал и считает, что наука эта пока что интуитивно раскрывает эмоциональные и образные позиции улигерного слова, что это естественный ныне и неизбежный процесс, хотя в глубокой древности он настолько поражал человека, что "образ, создаваемый благодаря творческому использованию слова, начинал восприниматься как нечто живое, одухотворенное, сверхъестественное. Вот почему назначение первых проблесков словесного искусства у сибирских народов, судя по всему, сводилось не столько к передаче информации о кончине старейшины рода, сколько к приданию свершившемуся событию ореола величия и могущества, т.е. к боготворению предка. Зарождавшаяся для этого стиховая форма речи оказывала на слушателей особое воздействие: прославление предка, пластическое и музыкальное, производило на них неизгладимое впечатление, обретало силу магии, таинства" [171, 1993, с. 39]. Итогом такого прославления предков и являются события, происходящие в так называемом "Прологе" Альфора Васильева - в его первых четырех главах: "Эхэ Ехэ Бурхан", "Манзан-Гурме теедэй", "Маяс-Хара теедэй" и "Тэнгэриин найр зугаа". Такого "пролога" нет не только у других народов Центральной Азии и Южной Сибири, но и у западных бурят, т.е. у других бурят-монгольских сказителей - как эхирит-булагатских, так и унгинских. Это единственный такой феномен - "Пролог" в записи Сергея Петровича Балдаева от Альфора Васильева. Перевод на русский язык этого "Пролога" впервые опубликовал в своем сводном варианте С.Ш.Чагдуров в книге "Абай-Гэсэр богдо хаан". Он разместился у С.Ш.Чагдурова в двух первых главах перевода - "Истоки" (ее. 13-29) и "Праздник небожителей" (ее. 31-49) [Изд-во газеты "Бурятия", Улан-Удэ, 1995: Сводный текст на русском языке, вводная статья, комментарии и послесловие Сергея Чагдурова, иллюстрации Чингиза Шенхорова, ответственный редактор кандидат филологических наук Лидия Нимаева].
Петхоб и Папа Тушемиловы прославляли своих предков чуть-чуть иначе, чем Альфор Васильев. И это тоже в своем роде единственный феномен во всей Западной Бурятии. Так, только в записи от Петхоба читаем: "Хан-Тюрмас тэнгэри имеет (подч. мной — СМ.) 1003 белых бурхана (иные говорят 1000 белых бурханов — "Минган сагаан бурхан"), а Манзан-Герме (обыкновенно называют её Манзан-Герме ут00Дэи) _ старшая над 1003 белыми бурханами, как мать сидящая над 55 тэнгэринами на верхнем небе (т.е. живущая) на Млечном Пути (на шве неба)" [с. 229]. У других улигершинов унгинской долины таких сведений, как правило, не бывает. Нет у них также сведения о том, что западные 55 тэнгэриев создали земных людей, о чем в тексте записи Матвея Хангалова издания 1893 года упоминают: шаманка Шархан, Манзан-Герме ут00Дэй и Хан-Тюрмас тэнгэри (ее. 246-247). По мнению Тушемиловых получается, таким образом: 1) Хан-Тюрмас тэнгрий старше и важнее Манзан-Герме утеедэй не только по родственным отношениям, но и по положению среди небожителей, поскольку старейшина 55 западных небожителей владеет 1003 белыми бурханами; 2) Манзан-Герме утеедэй только старшая из этих 1003 бурханов. Это вовсе не одно и то же, особенно тогда, когда матриархат явно уступает свои позиции патриархату. Дело в том, что все унгинские улигеры являются уже сугубо патриархальными.
Прославление предков, одухотворение всего, что было у них достойного в жизни, иначе говоря - оживление этих предков путем использования эмоциональных и образных потенций улигерных текстов и слов "высокой пробы" - специально для этого созданных стиховых образцов, которые произносились напевно или речитативом (улигер — это образец ) — вот то особое и значительное, из чего сначала складывалась стилистика улигеров, стилистика устной народной поэзии. Она возникала, наряду с религиозными текстами: шаманскими призываниями, буддийскими "джатаками" биографиями известных просветителей и наставников. Как считает С.Ш.Чагдуров, "поэзия героической эпохи с самого начала оказывалась окутанной туманом чудес и суеверий, ореолом таинственных сил природы. Вот почему она считалась "языком богов". Правда, не боги создавали поэзию. Напротив: самих богов выдумывал поэт, сказитель, улигершин"...[171, 1993, с. 39].
Эпические образы и картины создавались в обществе охотников, собирателей трав и кореньев, переходивших впоследствии к стадии приручения животных, еще не знавших пока классового расслоения общества, но уже знавших зачаточные формы управления родовой общиной. Управление это было "освящено" культами разных божеств. "В этих условиях наметившегося неравенства и социальных противоречий эмбрионные формы улигернои поэзии, которые складывались под непосредственным влиянием синкретических обрядовых традиций, постепенно превращались в достаточно четко заявившую о себе с самого начала идеологию низов общества, в особую форму антирелигиозного народного движения, протеста этих низов против гнета родовых старейшин — против засилия верований, религии - идеологии верхов общества (знати, ревнителей власти).
Злая сторона эпического мира
Низам общества в улигерных текстах школы сказителей Тушемиловых противопоставлены в первую очередь верхи общества изображаемого ими времени в лице трех основных "злых" с точки зрения сказительской школы сил: Шэрэм-Минаата хубууна, Гал-Дулмун хана и Гумэн-Сэсэн хана. Судя по всему, это были потомственный шаман Минааша (шаман-надзиратель) и верховный бурятский шаман Галша,в степени и ранги которых облекались предводители многих бурятских шаманских родов, а также настоятель так называемого Гомон-дацана — сторонник одного из ведущих буддийских направлений первой половины XX века типа учения знаменитого Гомон-Хамбо ламы Агвана Доржиева, учителя XIII Далай-ламы.
Если в тексте Петхоба Тушемилова Гумэн-хан как эпический персонаж -соперник Гэсэра не занимает столь важного и подобающего ему места, то в тексте Папы Тушемилова ему, как и Гал-Дулмун хану и Шэрэм-Минаата хубууну, принадлежит фактически центральная позиция - на точках кульминации эпического конфликта (быть может, даже позиция заключительной части, разрядки, вывода, о чем чуть позже). И это — совсем не случайно.
В конце 40-х и в начале 50-х годов "Гэсэр" был объявлен в Бурятии антинародным реакционным произведением. И бурятские улигершины, по крайней мере, ведущие из них, равно как и сторонники Агвана Доржиева, оказались "по одну сторону" баррикады. И это привело к экстраординарным событиям, изменившим в ту пору основы и науки, и религии, и культуры республики за Байкалом. Мы знаем в массе своей только то, что преподносила народу пропаганда и агитация партийных комитетов и чекистов тех лет. Между тем под глубинным слоем идеологических догм того времени, подспудно и незаметно зрея, скрывалось то, что только сегодня вырывается наружу - как реальные плоды современной науки. И хорошо, что сказительская школа Тушемиловых исподволь и большей частью тайно выращивала эти плоды, благодаря недюжинному терпению и подвигу вовремя догадавшихся об этом собирателей наших улигерных сокровищ, в том числе и собирательницы Татьяны Болдоновой, отважившейся открыть свои клады только в 80-ые годы прошлого века — всего только 20 с небольшим лет назад.
Поскольку Петхоб Тушемилов не смог равноценно изобразить все три указанные силы, по вполне понятным нам причинам, сводящимся прежде всего к тому, что по отношению друг к другу они могли быть гармоничными из-за разницы исторических условий их бытования - как главных противостоящих Гэсэру сил, то приходится в основном опираться соискателю на текст Папы Тушемилова, тем более, что текст двуязычен, во-первых, и, во-вторых, все три силы как раз занимают в тексте свойственную им позицию, причем каждая — на своей точке - либо на кульминации противостояния, либо на его развязке, на моменте, заключающем противостояние.
Рассмотрим сначала позицию железнобедрого Шэрэм-Минаата хубууна. С позиции этого соперника Гэсэра скорее всего начинается кульминация эпического конфликта между Гэсэром и его соперниками. Нельзя сказать, что Шэрэм-Минаата - важнейший из этих недругов Гэсэра. Но он одним из первых начинает олицетворять верхи родового общества, поскольку он, судя по всему, близок по своей сути к шаману в ранге Минааша. Именно ему поручались, как правило, функции тех представителей верхов, кто наказывает кнутом провинившихся Хара хубуунов, т.е. чернь, рядовых членов общины, простолюдинов. Минаата - это шаман в ранге Минааша, исполняющий роль надзирателя. Абай-Гэсэр богдо хан, решив помериться силой с железнобедрым Шэрэм-Минаата хубууном, встретился с ним на берегу черного моря: УЬаниин бага болходо, Когда же спала вода, Тумур гуя гуялЬан, Поднялся лихач [богатырь] Шэрэм минаа бариЬан С могучим железным бедром, ХубуУн бошо гаража С чугунным кнутом в руке, Байгаа гэЬэниин тэрэ лэ. Как сказывают-говорят. [7,2000, с. 186] Путь Гэсэра к этому сопернику был долгим и трудным. Однажды глубокой ночью Гэсэр увидел плохой сон, будто бы Шэрэм-Минаата хубуун ударил его своим чугунным кнутом и загнал на морское дно. Обратившись к трижды святому ламе за разъяснениями, Гэсэр узнал, что: Хара далай хаяаЬаан Черное море, вскипая с краев, Хеереже захалба. Начало ввысь возвышаться, Боро далай буланпаан Мутное море, вскипая с углов, Хеереже захалба. Начало вверх подниматься, Далайяа ехэ болходо Когда увеличивалось море, Шэрэм-Минаата хубуун Шэрэм-Минаата хубуун, Ехэ болхо байна. Оказывается, вырастал. [7, 2000, с. 183]. Узнав силы Шэрэм-Минаата хубууна в первых стычках с ним, Гэсэр обратился к бабушке своей Манзан-Гурмээ за более реальной помощью, поскольку понял, что без нее - без этой важной подмоги — ему не одолеть железнобедрого. Поднявшись к бабушке, он поведал ей: -Хара далайн оёортьхи -На дне черного моря Тумур гуя гуялЬан С лихачем железнобедрым Шэрэм-Минаата хубуунтэй Шэрэм-Минаата хубууном Дайлалдажа булигдааб, - гэнэ. Сразился я и побежден, - говорит. -Железнобедрый лихач-хубуун -Тумур гуята хубуун Так избил чугунным кнутом, Шэрэм минаа барижа Что у меня мясо клочьями Ара биеиимни мяхайе Свесилось с плеч до крестца, Ууса дээрэмни унгааба. Что у меня мышцы кусками Эбэр биеиимни мяхайе Отвисли с груди до колен. Убдуг дээрэмни унгааба. [7,2000, с. 189]. А вот позиция второго соперника Гэсэра - Гал-Дулмун хана: Зуун хойто зугтэ На самом северо-востоке Дохирготын шанаае Спустившийся, сотрясая Дополгожо бууЬан Высоты скуластых гор, Долоон бойбор мангадхайяар Себя окруживший мангадхаями Баатар хэжэ байпан, Семью ловкачами-пройдохами, Хони-Хотойн урмые Спустившийся разочаровать Хухалажа буупан, Весь пыл страны Хонин-Хото, Хотюур хобхой дайдые Ставший хозяином скудной Эжэлэжэ буупан... Иссохшей голой земли, Тэрэ хэм бэ гээ хада Кто бы вы думали, если спросить? Нэгэ ехэ хуштэй хаан, Это владыка великой силы Нэгэ ехэ муухай хаан. ц гений страшного зла.
