Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Концепты когнитивных состояний в пространстве лингвокультуры
1. Когнитивная и языковая картины мира в лингвистической семантике 9
2. Когнитивные состояния в свете логики практических рассуждений 18
3. Эпистемические состояния 27
4. Интенциональные состояния 37
5. Смешанные состояния 47
Выводы по Главе I 58
ГЛАВА П. Английское лексико-фразеологическое поле эпистемических состояний
1. Микрополе "Полагание" 61
2. Микрополе "Знание" 70
3. Микрополе "Энтропия" 81
4. Микрополе "Проспекция" 92
5. Микрополе "Ретроспекция" 101
Выводы по Главе II 107
ГЛАВА III. Английское лексико-фразеологическое поле интенциональных состояний
1. Способы десигнации концептов языковыми средствами 109
2. Микрополе "Желание" 114
3. Микрополе "Намерение" 126
4. Микрополе "Воление" 135
5. Микрополя "Рвение" и "Увлечение" 148
Выводы по Главе III 161
Заключение 163
Библиографический список 167
- Когнитивные состояния в свете логики практических рассуждений
- Микрополе "Проспекция"
- Способы десигнации концептов языковыми средствами
- Микрополя "Рвение" и "Увлечение"
Введение к работе
Как известно, в последние десятилетия XX века в сфере
филологических дисциплин возникла тенденция к отходу от
структуралистской и трасформационно-генеративной теоретико-
методологической парадигмы, ориентированной на точные науки, и
возврату к парадигме гуманитарной, но не на прежних, а на новых
методологических основаниях. Язык, речь и речевая деятельность стали
изучаться в социальном, культурном и психологическом контексте их
возникновения и существования. На этой почве языкознание стало
сближаться с отраслями, связанными с исследованием культуры:
страноведением, культурологией, семиотикой культуры. Были созданы
стыковые науки: лингвострановедение, лингвокультурология,
лингвосемиотика культуры, лингвоконцептология, а также комплексные дисциплины - теория дискурса и когнитивная лингвистика. Стадия дробления наук сменилась стадией их объединения; этап анализа перешел в этап синтеза. Это проявилось, в частности, в том, что абстрактные понятия, представлявшие собой тонкие "срезы" изучаемых явлений, стали объединяться в более конкретные многогранные понятия, дающие объемную картину объекта. Так, логическое понятие "концепт", перейдя в область культурологии, дало в итоге комплексное понятие "культурный концепт", которое при "стыковке" культурологи с языкознанием привело к возникновению еще более объемного понятия "лингвокультурный концепт". Не исключено, что в дальнейшем, при объединении лингвокультурологии с психосемантикой и социолингвистикой, будет создано такое полиаспектное понятие, как "психо-социо-лингво-культурный концепт". Во всяком случае, такова тенденция сегодняшнего дня. Возникновение подобного рода понятийных конгломератов знаменует
собой осмысление того факта, что деление изучаемого феномена на аспекты — это лишь исследовательская процедура, операциональный прием научного мышления, а в реальности человеческого духа существуют хотя и многосторонние, но целостные единицы - "сгустки" смысла, синкреты, подобные упомянутому выше.
Такой интегративный подход подразумевает, в частности, сближение и — в определенной мере — объединение понятий "концептосфера" и "лексико-фразеологическое поле". Поле представляет собой область экспансии культуры в язык; это носитель концептосферы, ее комплексное означающее (десигнатор). В своем единстве они составляют семиотический объект, который может быть назван лингвокультурным кодом.
Этот феномен, выходящий за пределы компетенции традиционной лингвистики, находится в начальной стадии изучения. Комплексный (лингвосемиотический, лингвокультурологический, лингвокогнитивный) подход открывает широкие перспективы его исследования.
Наша работа выполнена в русле упомянутого научного направления. Ее актуальность обусловлена, во-первых, отмеченной выше перспективностью междисциплинарного изучения этого многогранного лингвокультурного феномена, и, во-вторых, недостаточной разработанностью методов и приемов его теоретического описания.
Объектом нашего диссертационного исследования являются английские лексико-фразеологические поля, включающие наименования эпистемических и интенциональных ментальных состояний, а его предметом - их элементный состав, структура и связь с соответствующими концептосферами.
В работе ставилась цель выявить когнитивные схемы, лежащие в основе вышеупомянутых полей, и на этой базе установить структуру
рассматриваемых полей, место каждого элемента в составе поля и семантические отношения между элементами. Поставленная цель обусловлена необходимостью решения ряда задач:
разработать формализованный семантический метаязык описания структуры анализируемых лексико-фразеологических полей;
на этом метаязыке составить фреймы-сценарии, репрезентирующие структуру описываемых полей;
- установить дифференциальные признаки лексико-фразеологических групп в составе полей и на этой основе выявить микрополя;
описать специфику концептов эпистемических и интенциональных состояний и характер их соотношения с лексической и фразеологической семантикой их языковых десигнаторов;
выявить доминанты лексических групп и подгрупп и на этой основе установить семантическое сходство и различия между элементами в каждом из анализируемых полей.
Научная новизна проведенного исследования заключается в том, что в нем
создан фреймовый метаязык описания структуры английских лингвоконцептосфер "Эпистемические состояния" и "Интенциональные состояния";
составлены сценарии этих лингвоконцептосфер, отражающие их строение;
выявлены интегральные и дифференциальные признаки лексико-фразеологических групп, подгрупп и отдельных элементов рассматриваемых полей;
- установлена роль эксплицитной и имплицитной внутренней формы
английских лексических и фразеологических единиц в означивании
концептов эпистемических и интенциональных состояний;
определена этнолингвистическая специфика ряда английских десигнаторов вышеупомянутых концептов.
Теоретическая значимость проделанной работы состоит в том, что ее результаты могут способствовать дальнейшему продвижению вперед в решении ряда проблем формализованного описания лингвоконцептосфер, установления их структур, а также соотношения культурных концептов, лексических значений и внутренней формы их языковых десигнаторов.
Практическая ценность работы определяется тем, что собранные материалы и сделанные выводы могут послужить основой для создания учебно-методического пособия по английской лингвоконцептологии, а также при разработке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по общему языкознанию, английской лексикологии и фразеологии, лингвокультурологии, лингвокогнитивистике, при руководстве подготовкой курсовых и дипломных работ, студенческих докладов и рефератов.
Теоретико-методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых в области когнитивной семантики, лингвоконцептологии, лексической семантики, теории поля, логики практических умозаключений.
Инструментарий исследования включал следующие методы и методики: фреймовое моделирование, компонентный анализ лексических значений, многошаговый анализ словарных дефиниций, полевый анализ.
В качестве материала исследования послужил корпус английских лексических и фразеологических единиц — наименований эпистемических и интенциональных состояний — общим объемом около 250, собранных способом сплошной выборки из ряда английских лексических толковых словарей, английских толковых словарей идиом и англо-русского фразеологического словаря; корпус английских нормативных сочетаний
имен состояний общим количеством около 1250, собранных из английских комбинаторных словарей; корпус словарных дефиниций (по 3-5 дефиниций на каждую анализируемую языковую единицу); корпус текстовых примеров употребления членов рассматриваемых лексико-фразеологических полей, общим числом около 120, извлеченных из англоязычных художественных произведений (в основном XX века), журнальных статей, английского перевода Библии, иллюстративной части токовых словарей и сборника "Language and Humour".
На защиту выносятся следующие положения:
1) Концептосфера и десигнирующее ее лексико-фразеологическое поле в
своей совокупности образуют целостный семиотический объект, который с
позиций лингвоконцептологии представляет собой лингвоконцептосферу,
а с позиций теории знаков - лингвокультурный код.
В основе лексико-фразеологического поля, десигнирующего концептосферу, лежит когнитивная схема, структурирующая данное поле и могущая быть представленной в виде фрейма-сценария.
Английские лингвокультурные концепты эпистемических и интенциональных состояний в той или иной пропорции совмещают в себе рациональный, эмотивный и интенциональный аспекты; эта пропорция определяет специфику каждого из аспектов.
4) Существенные признаки концептов отражены не только в лексических
значениях, но и в эксплицитной и имплицитной внутренней форме их
языковых десигнаторов; наблюдается согласованность (в основных чертах)
между современными теоретическими представлениями эпистемических и
интенциональных состояний и традиционными народными
представлениями о них, зафиксированными в семантике их языковых
наименований.
5) Имплицитная внутренняя форма этих наименований представляет собой
одну или две скрытых образных основы, выявляемые через нормативную
сочетаемость этих слов; скрытые образные основы репрезентируют
денотат: а) как особого рода неодушевленный предмет; б) как особого рода
живое существо.
Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах на конференциях, заседаниях и методических семинарах кафедры лингвистики, межъязыковой коммуникации и социокультурного сервиса СГАСУ в 2007 и 2008 гг. По теме диссертации опубликовано шесть работ, из них одна - в издании, рекомендованном ВАК РФ.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего 179 наименований, в том числе 37 на иностранных языках. Общий объем диссертации составляет 185 страниц.
Когнитивные состояния в свете логики практических рассуждений
Итак, под когнитивным миром субъекта (индивида) понимается вся та часть его психики, которая связана с отражением действительности. Необходимость отражения действительности носит эволюционно обусловленный характер. Для того, чтобы выживать, индивид (животное или человек) должен ориентироваться в окружающей обстановке и строить свое поведение сообразно с ней. В.М. Бехтерев писал о том, что человеческий мозг, в конечном счете, не есть орган мышления; он есть орган выживания. Мышление (и — шире - отражение действительности) является функцией мозга, направленной на успешное выполнение индивидом жизненных задач. Другая функция мозга связана с управлением физиологическими процессами организма и не относится к когнитивному миру. Она не попадает в поле нашего исследовательского внимания. Нас интересуют лишь психические процессы, которые связаны с отражением действительности.
Когнитивный мир человека подразделяется на четыре составляющих: интенциал (совокупность желаний, стремлений, намерений), перцептуал (совокупность данных чувственного опыта), рационал (совокупность знаний, полаганий, ожиданий, воспоминаний, сомнений) и эмоционал (совокупность чувств, эмоций, настроений, страстей, аффектов). Каждая из них связана с отражением действительности в человеческой психике. Интенциал составляет ядро человеческой личности. По А.Т. Ишмуратову [1987: 45], «личность [человека] есть прежде всего то, что он хочет», причем не в данный момент, а в долговременной перспективе. Это комплекс устремлений человека на обретение и удержание определенных ценностей. Интенциональные состояния (ситуативные проявления интенций) человека подразделяются на два вида: желания и намерения. Желания представляют собой глубинные внутренние побуждения индивида, не связанные прямо с мыслительной деятельностью. Они обусловлены потребностями индивида. Так, например, потребность организма в белках, жирах и углеводах обусловливает возникновение такого интенционального состояния (желания), как голод, а потребность организма в воде вызывает жажду. Желание — это субъективное переживание объективно существующей потребности.
Содержание желания называется ценностью. Ценности бывают материальные (пища, вода и т.п.) и идеальные (безопасность, покой, общественное признание, власть и т.п.).
Осознанное, рациональное интенциональное состояние называется намерением. Оно может быть обусловлено желанием или иным мотивом — например, сознанием долга, сознанием критической необходимости, сознанием опасности и др. Сформировать намерение — это то же, что принять решение совершить что-либо. Например, если человек голоден (испытывает желание поесть), он формирует намерение ( = принимает решение) пойти в кафе. Его желание иррационально и физиологически обусловлено, а его намерение рационально и обусловлено стремлением удовлетворить желание. Так, если человек намерен похудеть, он целенаправленно подавляет в себе желание есть сверх той меры, которая предусмотрена диетой. Иногда желание не способствует формированию намерения: это ситуация Буриданова осла, который издох от голода, поскольку, имея желание поесть сена, не смог принять решение, к какому именно из равноудаленных стогов следует подойти.
Содержание намерения называется целью. Чтобы удовлетворить свое желание, индивид ставит перед собой цель добиться соответствующего результата, который будет способствовать обретению желаемой ценности. Для этого человек выстраивает в уме когнитивную схему действий, которые должны привести к достижению цели (а следовательно, и к обретению ценности или, иными словами, удовлетворению желания). Например, желая обеспечить себе безопасность {ценность), человек ставит перед собой цель — создать условия безопасности; с этой целью он разрабатывает план (когнитивную схему действий) — поставить сигнализацию, заказать металлическую дверь, приобрести сейф, обзавестись оружием и т.п. - и затем осуществляет этот план, тем самым обретая желаемую ценность.
Как видим, интенциал личности представляет собой комплекс когнитивных категорий; он прямо связан с отражением действительности в голове человека.
В такой же степени с ним связан перцептуал личности. Человек располагает несколькими каналами чувственного восприятия: визуальным, акустическим, обонятельным, тактильным, обеспечивающими его контакт с внешним миром, а также каналами, через которые мозг получает информацию о состоянии организма: мышечным чувством, болевыми ощущениями, вестибулярным аппаратом и т.п. Человеческая личность пребывает одновременно в двух материальных мирах: внешнем (находящимся за пределами организма) и внутреннем (т.е. в собственном организме). Из обоих она получает информацию через соответствующие каналы и сообразно с ней строит свое поведение. Ощущения представляют собой исходные, первичные сведения о мире (внешнем и внутреннем), которые затем подвергаются переработке в рамках эпистемического компонента личности.
В пространстве рационала личности возникает рациональная модель действительности, составленная из таких когнитивных категорий, как упоминавшиеся выше знания, полагания, убеждения, допущения и т.п. Эти когнитивные состояния вторичны по отношению к перцептивным; как уже упоминалось, они представляют собой результат переработки чувственных ощущений. Составляют собственно человеческий (по сравнению с животным) компонент психики и создают основу для саморефлексии, образующей человеческое "я". Ф. Бэкон, по-видимому, не считал наличие ощущений обстоятельством, достаточным, чтобы постулировать существование человеческого "я". Он не написал «Senso, ergo sum» («Я ощущаю - следовательно, я существую»). Ощущениями обладают и насекомые, но это не значит, что у них есть собственное "я". Ф. Бэкон написал: «Cogito, ergo sum» («Я мыслю — следовательно, я существую»). Наличие "я" для него было связано с обязательным наличием мышления, являющегося обязательным условием существования саморефлексии.
Микрополе "Проспекция"
Термин проспекция ( лат. pro- "вперед" + spectare "смотреть") означает "предвидение, предугадывание". Имеется в виду построение модели (образа) грядущего положения дел. Данное эпистемическое состояние бывает двух видов. Первый из них называется прогнозированием ( греч. pro- "вперед" + gnosis "знание"). Прогнозирование - рационалистическая ментальная операция, состоящая в том, что наблюдаемые в настоящем тенденции в их столкновении и взаимодействии выстраиваются в равнодействующую и мысленно экстраполируются в будущее с учетом их дальнейшего развития и взаимодействия, что приводит к построению картины следующего этапа бытия на том или ином его синхронном срезе. Такая картина всегда носит вероятностный характер. Чем проще динамическая система, подвергаемая прогностическому анализу, тем достовернее прогноз, и наоборот, чем она сложнее, тем менее достоверен прогноз. Сложность системы и достоверность прогноза находятся в отрицательной корреляции. Например, астрономы, зная скорости и векторы движения звезд, рассчитали конфигурацию созвездия Большой Медведицы, какой она будет через 50 тысяч лет, и это высокодостоверный прогноз, поскольку данная динамическая система проста. Но прогнозы развития человеческого общества даже на краткий срок малодостоверны, так как оно является очень сложной динамической системой. При этом в любом случае достоверность прогноза не равняется ста процентам, потому что неожиданности не исключены в какой бы то ни было системе. В XX веке принцип неопределенности Гейзенберга возобладал над детерминизмом Лапласа, вследствие чего современная наука пришла к выводу о невозможности абсолютно достоверных прогнозов в любой области знания. Будущее принципиально поливариантно; прогноз — это всего лишь модель будущего (а точнее, одна из его моделей), созданная на основе наличных знаний и методов экстраполяции. Это наглядно показано в новелле А. Азимова "Spell My Name with an S", в которой в роли гадалки выступал специалист по компьютерному программированию, а также в романе Кобо Абэ "Четвертый ледниковый период", в котором компьютер предсказывал будущее, но модифицировал свои прогнозы по мере их обнародования, поскольку последнее влияло на развитие событий; в итоге конечный прогноз представлял собой математический предел, к которому стремились наслаиваемые друг на друга предварительные прогнозы; иными словами, он лежал в бесконечности. Абсолютный прогноз невозможен потому, что будущее принципиально не единично, а значит, не предопределено.
Другой вид проспекции называется провидением, или ясновидением. Это иррациональное постижение будущего, которое заключается в том, что пророк неким сверхъестественным способом видит картину грядущего, не прибегая ни к каким расчетам или иным методам моделирования. Понятие провидения предполагает, что будущее детерминировано и безвариантно. Это понятие базируется на концепции фатализма. Мистические прорицания не выдерживают статистической проверки; если же они всё-таки "сбываются", то это, как правило, оказывается результатом демагогической интерпретации предсказаний, которую можно охарактеризовать как "притягивание за уши". Так, в Откровении Иоанна Богослова предсказано: « ... и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» [Откровение 8: 10-11]. В XX веке это пророчество связали с Чернобыльской аварией в силу того, что украинское слово чернобыль означает "полынь". Однако полынь - горькое ядовитое растение - во многих лингвокультурах естественным образом связывается с вредоносностью: ср. англ. wormwood — "emblem of bitterness"; рус. горький как полынь и т.п. То, что воды стали "горьки как полынь", неудивительно: автор использовал здесь довольно обычный устойчивый компаративный оборот. В Апокалипсисе не указано время, когда должно сбыться предсказание. Ясно, что в течение достаточно длительного времени (исчисляемого тысячелетиями) рано или поздно предсказание совпадет с каким-либо реальным событием, хотя бы формально, приблизительно или по несущественным признакам. Здесь действует закон больших чисел, входящий в теорию вероятности. В данном случае через две тысячи лет совпали названия, что было немедленно истолковано как сбывшееся пророчество. С той же уверенностью наступления гитлеровских бронетанковых войск и налеты Люфтваффе трактовались как нашествие предсказанной в Апокалипсисе железной саранчи и т.п. Всё это весьма наивно и несерьезно. Достаточно вспомнить, как Пьер Безухов путем сложных ухищрений и арифметических вычислений пытался связать имя Наполеона с именем Антихриста. При желании можно "притянуть за уши" что угодно к чему угодно.
Однако в традиционных лингвокультурах наблюдается серьезное отношение к сверхчувственным прозрениям. В них верят; более того, представления о них вошли в язык (оказались зафиксированными в семантике языковых единиц). Поэтому задача лингвистов и культурологов — рассмотреть этот феномен культуры и языка независимо от того, насколько соответствуют действительности подобные представления.
В английском языке многие единицы, входящие в микрополе "Проспекция", образованы с помощью префиксов pre-, pro-, fore-, ante-. Этим способом глаголы полагания и знания превращаются в глаголы предвидения: to suppose —+ to presuppose; to know — to foreknow; to conceive — to preconceive; to think — to forethink и т.п. To же с отглагольными производными: vision - provision; science — prescience; sight — foresight и др. В нашей работе мы учитываем типовые словообразовательные значения такого рода, но подразделяем микрополе на группы по иным основаниям; поэтому единицы, созданные по одной и той же словообразовательной модели, могут входить в разные группы. Это связано с тем, что лексические значения производных слов не всегда полностью вписываются в типовые словообразовательные значения. Возникает приращенный смысл, приводящий к появлению у слов некой идиоматичности. Например, to figure "to picture (mentally)" —» to prefigure "to picture (mentally) beforehand" (это типовое производное значение); to judge "to form an opinion" — to prejudge "to form a premature (too early, hasty, preconceived) opinion" (это нетиповое производное значение с приращенным семантическим компонентом поспешно / незрело). Ср. prejudice (рус. предубеждение, предрассудок).
Способы десигнации концептов языковыми средствами
Прежде чем обратиться к анализу лексико-фразеологического поля, упомянутого в названии этой главы, представляется необходимым прокомментировать вопрос о способах десигнации логических понятий1 и культурных концептов средствами естественного языка. Многие лингвисты придерживаются мнения, согласно которому вышеупомянутые единицы смысла могут озвучиваться только именами существительными или субстантивными оборотами. Однако это мнение обычно не сопровождается доказательствами, а просто декларируется. На наш взгляд, для такого утверждения нет оснований. Аргументируем наш взгляд.
Термин — это «слово или словосочетание, обозначающее понятие специальной области знания или деятельности» [Васильева 1990: 508]. Значением термина является логическое понятие. Значит, согласно вышеприведенному мнению, терминами могут быть только имена существительные или субстантивные обороты. Однако терминологические словари содержат глаголы (to gasify, to infuse, to infiltrate, to inhibit, to inject и мн. др.), прилагательные (radioactive, kinetic, aerodynamic, thermal, isotropic и мн. др.) и наречия (ergodically, mechanically, dynamically, coherently, longitudinally и мн. др.). Поскольку эти несубстантивные слова приводятся в качестве заглавных в терминологических словарях, они являются терминами; поскольку термины десигнируют понятия, эти несуществительные десигнируют понятия; иными словами, понятия десигнируются несуществительными. Quad erat demonstrandum.
В самом деле, если отглагольное существительное gasification означивает научное понятие, то откуда следует, что производящий глагол to gasify (приводимый в терминологическом словаре) не может означивать понятие? Разве глагол to gasify — не термин? Это термин. Следовательно, он тоже означивает понятие.
Понятие - категория не лингвистическая, а логическая. У него нет частеречных характеристик, или, как это принято называть, категориально-грамматического значения. Именно поэтому оно может быть десигнировано любой знаменательной частью речи. Добавление к понятию частеречной характеристики превращает его в значение термина (существительного, глагола, прилагательного, наречия).
И если в терминологических словарях все же количественно преобладают имена существительные и субстантивные обороты, то это не следствие каких-либо существенных свойств понятий или терминов, а общепринятая условность - дань традиции, и не более. Так удобно означивать понятия, когда нужно подчеркнуть, что мы имеем дело с понятием - только и всего. Но иногда все же бывает удобнее означить понятие с помощью слова, принадлежащего к другой части речи. Поэтому-то в терминологических словарях в определенном количестве встречаются глаголы, прилагательные и наречия.
Уточним значение термина означивание = десигнация ( лат. de-signare "означивать"). Некоторые лингвисты не проводят разграничения между ним и значением термина обозначение = денотация (см., например, вышеприведенную цитату из статьи Н. В. Васильевой). Между тем, еще Ч. Огден и М. Ричарде [Ogden, Richards 1923] разводили понятия "designation" (связь знака и его значения (десигната)) и "denotation" (связь знака и обозначаемого класса объектов (денотата)). Денотат (класс внеязыковых объектов) обозначается знаком, а десигнат (понятие, коллективное представление о классе объектов) означивается им. Это же разграничение проводилось Ч. Моррисом [1983], Г. Клаусом [1969] и рядом других исследователей. На данном основании мы говорим о том, что понятия, представления, концепты не обозначаются (денотируются), а означиваются (десигнируются) языковыми единицами. Соответственно, мы говорим о десигнате (понятии, представлении, концепте) и его десигнаторе (языковом знаке).
На наш взгляд, вышеописанное соотношение между понятием и языковыми средствами его означивания аналогично соотношению между культурным концептом и языковыми средствами его озвучивания. По ряду важных характеристик концепт отличается от понятия. «Понятие — это мысль о предметах и явлениях, отражающая их общие и существенные признаки, а концепт - это идея, включающая не только абстрактные, но и конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные признаки» [Карасик 2007: 25]. «Понятие рассудочно и связано с рациональным знанием (пониманием), а концепт - производное ... духа, ... способного творчески воспроизводить смыслы» (П. Абеляр; цит. по: [Воркачев 2004: 16]). Но концепт обладает и значительным сходством с понятием: он может закрепляться в значениях не только существительных, но и слов, относящихся к другим знаменательным частям речи, и словосочетаний, и даже невербальных знаков: «предметного (квазипредметного) образа, или предметного (квазипредметного) действия и т.д.» [Ляпин 1997: 18]. Как и понятие, концепт не является собственно лингвистической категорией, а потому не имеет категориально-грамматического (частеречного) значения. Концепт выстраивается в лексические и фразеологические значения целой группы языковых единиц - членов словообразовательного гнезда, синонимического ряда, ряда тематически близких слов, ряда фразеологических вариантов, обрастая различными языковыми признаками (частеречными значениями, социолектными и функционально-стилистическими коннотациями и др.) и модифицируясь в зависимости от этого. Например, концепт "желание", воплощаясь в слове vehemence (for), получает дополнительный семантический признак "ardent", а воплощаясь в слове itch (for) — дополнительный семантический признак "restless".
Микрополя "Рвение" и "Увлечение"
Если воление предполагает большую или меньшую рассогласованность между желанием и намерением, то рвение (энтузиазм), напротив, предполагает согласованность между ними, вызывающую большой эмоциональный и энергетический подъем. Субъект в высокой степени настроен на реализацию интенции. Он внутренне мобилизируется; его физические и душевные силы временно возрастают по сравнению с его обычными возможностями. Если речь идет не о перманентном, а о ситуативном настрое, его можно обозначить словами upsurge / uprush / impulse / welling (of enthusiasm etc.). Ср. рус. взрыв / порыв / (upon.) приступ (энтузиазма и т.п.). Такое "взрывное" состояние обычно бывает обусловлено высокой интенсивностью желания и подкреплено силой веры / надежды. Его энергия превышает энергию воли и заменяет ее собой. Под влиянием порыва даже не слишком волевой человек способен "сдвигать горы" и "творить чудеса".
Вышесказанное можно представить формально, в виде сценария.
Сценарий "рвение"
1) Исходное положение дел: существует х. не существуе vі.
2) Желание х: очень хочет х (существует v).
3) Эпистемическое состояние х: верит х (может х (каузирует х (существует v)))
4) Намерение х: намерен х (каузирует х (существует v))
5) Рвение х (рвется х (каузирует х (существует V))
Далее сценарий может развиваться по схеме "Решение интенции". Если цель грандиозна и носит общественный характер (например, торжество коммунизма), то субъект, разумеется, не рассчитывает добиться ее в одиночку; он лишь стремится внести свой вклад в ее достижение. В этом случае вместо оператора КАУЗИРУЕТ можно ввести в сценарий оператор СПОСОБСТВУЕТ.
Денотатом символа х может служить не только индивид, но и коллективный субъект — например, народные массы, охваченные пассионарной пропагандой, коллектив исследователей; отряд бойцов сопротивления и т.д. в этом случае, как принято в логике, символ ставится в фигурные скобки: {х}.
Вышеописанные закономерности отражены в семантике единиц лексико-фразеологического микрополя, которые описываются ниже.
Zeal - "hearty and persistent endeavour; earnestness or fervour in advancing a cause"; "passionate ardour; intense enthusiasm for a cause". В значении этого слова зафиксированы основные признаки данного концепта. Это доминанта лексического ряда.
Слова zealotry и zealousness, производные от zeal, обозначают не кратковременное душевное состояние (порыв энтузиазма), а продолжительный душевный настрой (долговременный энтузиазм). В английском переводе Библии zeal и его производные регулярно употребляются в значении "истовость веры", например: Never be lacking in zeal, but keep your spiritual fervour, serving the Lord [Romans 12:11]. Always be zealous for the fear of the Lord [Proverbs 23:17]. В данном значении эти слова обладают положительной оценочной коннотацией. В более общем значении оценка определяется целью: it is fine to be zealous, provided the purpose is good [Galatians 4:18].
Enthusiasm — "ardent / passionate zeal"; "intense fervour". К основному значению добавлена сема высокой интенсивности признака.
Allurement - "temptation; being enticed, charmed, strongly attracted by". (Ср. рус. увлеченность). К основному значению добавлена сема притягательность (ценности).
Fanaticism — excessive and mistaken enthusiasm, especially religious" (выделены дополнительные семы).
Оценка объекта, содержащаяся в семантике языковой единицы, в ряде случаев зависит от ее субъекта, то есть от того, кто (какая социокультурная группа) ее дает. Ср. insurgent (повстанец) — mutineer (бунтовщик); scout (разведчик) - spy (шпион) и т.п. Слово fanaticism, обладающее негативной оценочной окраской, употребляется атеистами в отношении того явления, которое верующие именуют zeal, eager, partisanship, earnest adherence (с позитивной оценочной окраской).
Heat и hotness в переносном плане обычно означают "excitement", но в некоторых контекстах обретают ситуативный смысл "eagerness; zeal" (ср. рус. горячность; пыл / пылкость). Фразеологизм hot under the collar означает "angry and zealous to argue or fight".
Going into raptures — "being highly enthusiastic about smb. I smth." {rapture — "delight"; delight — "great pleasure1 1). Налицо семы высокой интенсивности признака и положительной эмоциональной окрашенности данного душевного состояния.
Похожие диссертации на Английские лексико-фразеологические поля эпистемических и интенциональных состояний в лингвокогнитивном и лингвоконцептологическом аспектах
