Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Способы выражения авторской позиции в контексте общих принципов организации художественного текста
1.1. Особенности осмысления понятийной триады «автор-текст-читатель» на современном этапе развития науки 14
1.2. Авторская позиция: к уточнению понятия 22
1.3. Персонаж как средство выражения авторской позиции 34
1.3.1. Авторская ирония как особый вид авторской позиции 37
1.4. Принципы выдвижения как общие принципы организации художественного текста 40
1.5. Лексико-семантические и структурно-композиционные средства выражения авторской позиции 49
1.5.1. Заглавия 49
1.5.2. Повторы 53
1.5.3. Ключевые слова 64
1.5.4. Словесные образы художественного текста 70
Выводы по главе 1 74
Глава 2. Способы выражения авторской позиции в интериоризированных и экстериоризированных психологических текстах XX века
2.1. Иллюзорное авторское отсутствие как дистинктивныи признак психологических текстов XX века 77
2.1.1. Алгоритм описания способов выражения авторской позиции в психологическом тексте 86
2.2. Лексико-семантические и структурно-композиционные средства выражения авторской позиции в интериоризированных и экстериоризированных психологических текстах
2.2.1. Неспециализированные маркеры авторской позиции 89
2.2.1.1. Заглавия 89
2.2.1.2. Повторы 100
2.2.1.3. Ключевые слова 108
2.2.1.4. Словесные образы психологического текста 113
2.2.2. Специализированные маркеры авторской позиции 119
2.2.2.1. Повторы и образы как компоненты изображённой речемысли в интериоризированных психологических текстах 119
2.2.2.2. Детали внешнесобытийного ряда как средство импликации внутреннего мира в экстериоризированных психологических текстах 140
Выводы по главе II 150
Заключение 154
Библиография 159
Список использованной художественной литературы 178
Список использованных словарей и энциклопедий 179
- Особенности осмысления понятийной триады «автор-текст-читатель» на современном этапе развития науки
- Словесные образы художественного текста
- Алгоритм описания способов выражения авторской позиции в психологическом тексте
- Специализированные маркеры авторской позиции
Введение к работе
Концептуальным фокусом настоящей работы выступают языковые способы выражения субъективно-оценочной позиции автора в структуре психологического текста XX века.
По своему содержанию литературное произведение как авторское «слово о мире» представляет собой единство художественной реальности, основанной на конвенциональное и отображающей жизненную реальность, и авторского отношения к ней. Создавая иллюзию объективной реальности, произведение представляет частный случай ее осмысления творческим субъектом, чья система оценок «объективного» предмета изображения формирует субъективную сторону литературного произведения. «Эстетическая деятельность, - пишет в этой связи М. Бахтин, - собирает рассеянный в смысле мир и сгущает его в законченный...образ, находит для преходящего в мире... эмоциональный эквивалент, оживляющий и оберегающий его, находит ценностную позицию, с которой преходящее мира обретает событийный вес...Эстетический акт рождает бытие в новом ценностном плане мира, родится новый человек и новый ценностный контекст - план мышления о человеческом мире» (Бахтин, 2000: 210). Е.С. Кубрякова высказывает ту же мысль, формулируя ее более широко и в терминах когнитивно-дискурсивной парадигмы: «В своем взаимодействии с чувственно воспринимаемым миром человек отнюдь не отражает окружающую его среду - он членит ее соответственно собственной интерпретации, её релевантности, салиентности, важности для осуществления им видов деятельности со средой (в том числе и эстетической деятельности - Е.Ц.), протекающих на разных уровнях осмысления действительности.... (Кубрякова2006: 29).
Несмотря на подробное освещение самых разных аспектов «проблемы автора» в многочисленных трудах, относящихся, как правило, к области
литературоведения, психологии восприятия и (реже) лингвистики (Бахтин 1972, 1975, 1996, 2000; Виноградов 1963, 1980, 2005; Выготский 1997, 2001; Гуковский 1959, Гончарова Е.А. 1989, Гончарова Е.А., Шишкина И.П. 2005; Корман 1973, 1974; Кожинов 1963, Лихачев 1981, Лотман 1996, 1998, 2000; Потебня 1976; Храпченко 1970, 1978, 1982; Эйхенбаум 1969), в науке отсутствует системное описание способов выражения авторской позиции в художественном тексте. Это относится и к психологическим текстам анализируемого временного периода. Более того, само понятие авторской позиции, несмотря на выигрышную для исследователя широту своего понятийного содержания, ещё не выступало предметом собственно лингвистического изучения. Настоящая диссертационная работа заполняет обозначенные лакуны и, в силу этого, может быть названа актуальной. Об актуальности диссертации свидетельствуют и то, что она отражает современные, антропоцентрически акцентированные, тенденции в развитии общего языкознания и лингвистики текста, а именно:
1) Возрастание исследовательского интереса к проблемам
субъективности человека и организации его внутреннего мира усиливает
внимание к языковым способам моделирования этого мира в
художественном тексте, в свою очередь, находящим наиболее очевидное
выражение в произведениях психологической направленности;
Важность процесса психологизации повествования, обусловленная, с одной стороны, включением этого процесса в число доминирующих тенденций развития художественной коммуникации XX в., а с другой - его сложностью, оправдывает разработку его отдельных, малоизученных аспектов. К числу таковых относится проблематика, связанная с реализацией в психологическом тексте категории «автор»;
Неправомерное отрицание взаимозависимости интерпретативных и структурных параметров текста, характерное для радикально ориентированных на читателя рецептивных концепций и отчасти
объясняющееся интерпретативным характером современной научной парадигмы, подтверждает важность осмысления проблем авторской семантики, акцентирующих функцию автора как формально-содержательного и смыслового ядра текста.
Объектом исследования выступает авторская позиция как субъективно-оценочное отношение автора к предмету изображения и опосредованно к отображаемому в этом предмете фрагменту реальной действительности.
Предметом исследования выступают способы выражения авторской позиции в интериоризированных и экстериоризированных психологических текстах XX века.
Теоретическую основу исследования составляют работы отечественных и зарубежных учёных в области когнитологии и семиотики (Е.С. Кубрякова, Ю.М. Лотман, М.В. Никитин, В.В. Красных), лингвистики текста и стилистики текста (И.В. Арнольд, Л.Г. Бабенко, И.Р. Гальперин, Е.А. Гончарова, Ю.В. Казарин, В.А. Кухаренко, Г.В. Молчанова, В.А. Лукин, Е.В. Падучева, В.А. Пищальникова, З.Я. Тураева, В.И. Шаховский, И.А. Щирова, О.Е. Филимонова), литературоведения и философии искусства (М.М. Бахтин, В.В. Виноградов, Б.М. Гаспаров, Е.Ю. Гениева, Е.М. Гинзбург, Е. Добин, Б.А. Есин, М.С. Каган, С.С. Хоружий, Р.Д. Цивин, У. Эко), психологии и психолингвистики (Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия), рецептивной эстетики (W. Iser).
Способы выражения авторской позиции в психологических текстах варьируются от эксплицитно выраженного авторского комментария до косвенно выраженной авторской оценки и во многом определяются временем их создания. Дистинктивными признаками психологических текстов XX в. называются: 1) определённая тематическая наполненность - предметом изображения выступает внутренний мир; 2) ослабленная фабульность -изображение событий подчиняется изображению внутреннего мира; 3)
видимость авторского отсутствия (Щирова 2000: 25-26). Авторская позиция в этих текстах редко выражается в прямых оценках. Вне зависимости от того, как воспроизводится в художественной форме внутренний мир -эксплицитно (в плане художественно-трансформированной внутренней речи) или имплицитно (через «овнешняющие» внутренний мир детали), важнейшим условием психологизации повествования выступает иллюзорное авторское отсутствие. «Поэтика точки зрения», доминирующая в психологических текстах избранного для анализа хронологического среза, обеспечивает «перенос действия с внешних факторов в душу персонажей» и создаёт видимость исчезновения «всезнающего и судящего рассказчика» (Эко 2003: 207). Читателю, таким образом, предоставляется возможность «по-своему» взглянуть на повествовательный универсум и получить в ходе его интерпретации «взаимодополняющие значения». «Отступая» на второй план, автор имитирует акциональную, речевую и, что особенно важно для психологической литературы, мыслительную самостоятельность персонажа, хотя и остаётся формально-содержательным и смысловым ядром текста, т.е. программирует особенности его восприятия и интерпретации.
Главными принципами, определяющими общие подходы к авторской
позиции, выступают общие принципы текстопорождения - селекция и
комбинация. В психологической литературе XX века эти принципы,
традиционно именуемые приёмами монтажа, превращаются в значимую
характеристику авторской поэтики. Выбор фрагментов мира,
подвергающихся художественному осмыслению, определяется
особенностями авторского мировосприятия и свидетельствует об авторской субъективности. Лишь на первый взгляд акциональные, речевые и портретные детали образов персонажей создают «хаотичную» действительность, где форма мысли, «знаменуя собой переход от космоса упорядоченного к космосу текучему и переливчатому» (Эко 2003: 175), имитирует эмпирическую внутреннюю речь, строящуюся «как своеобразное
стохастическое линейное сцепление семантических «смыслов» [Леонтьев, 1969: 111]. Подобно движущейся камере, взгляд автора выхватывает наиболее значимые из этих деталей с тем, чтобы объединить их в целостную событийную картину. Понять смысл каждой детали читатель может, лишь «увидев» картину во всей её многогранности (Щирова 2005: 43), т.е. в контексте целостного художественного произведения.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что на способы выражения авторской позиции в психологическом тексте влияют как общие принципы текстовой организации, так и текстотипологические характеристики, что необходимо учесть при формулировании цели и задач диссертационного исследования.
Целью исследования является выявление и систематизация лексико-
семантических и структурно-композиционных способов выражения
авторской позиции с учётом специфики её выражения в
интериоризированных (субъективизированное повествование) и
экстериоризированных (объективизированное повествование)
психологических текстах.
Для достижения указанной цели необходимо решить следующие задачи:
1) обосновать преимущества использования понятия «авторская
позиция», уточнив его место в ряду близких по смыслу научных понятий;
2) уточнить набор и описать специфику маркеров авторской позиции в
психологическом тексте, исходя из их обусловленности общими принципами
текстовой организации и текстотипологическими признаками, для чего: а)
выявить и охарактеризовать компоненты семантической структуры
психологического текста, релевантные для понимания позиции его автора
как автора текста художественного; б) выявить и охарактеризовать
компоненты семантической структуры психологического текста,
релевантные для понимания позиции его автора как автора конкретного типа текста (психологического текста);
3) разработать алгоритм описания авторской позиции в психологическом тексте XX века.
Цели и задачи работы определили применение следующих методов исследования: компонентного анализа, многоступенчатого дефиниционного анализа, лингвостилистического анализа, контекстуального анализа, количественного анализа, а также элементов концептуального анализа.
Материалом анализа выступают психологические тексты писателей XX в. Дж. Джойса, В. Вулф, К. Мэнсфилд, Дж. Фаулза, М. Спарк, Р. Мейсона, Ш. Андерсона, К. МакКаллерс и Б. Вайн.
На защиту выносятся следующие положения:
Авторская позиция как субъективно-оценочное отношение автора к художественной и, опосредованно, реальной действительности, выступающей объектом художественного моделирования, принадлежит к области интенциональной семантики и отражает обобщенное представление читателя о создателе текста, т.е. обозначает автора как собирательную инстанцию (гипотетический конструкт).
Авторская позиция подразумевает взаимодействие двух субъектов -творческого когнитивного субъекта (автора), который, исходя из своих индивидуально- и социально-обусловленных ценностных мотиваций и используя конкретные коммуникативно-творческие стратегии, закладывает в текст определённую интерпретационную программу, и со-творческого когнитивного субъекта (читателя), который, следуя этим стратегиям, реализует интерпретационную программу, приобщаясь к авторской системе ценностей и разделяя тем самым авторскую позицию.
3. В произведениях психологической направленности XX века
авторская позиция, вне зависимости от того, в каком типе повествования она
реализуется — объективизированном (экстериоризированые психологические
тексты) или субъективизированном (интериоризированные психологические тексты), обычно выражается не прямо, а косвенно, через имплицирующие компоненты текста. Это обусловливает преобладание неопределённости в том сочетании неопределённости и заданности, которое составляет ингерентную характеристику психологического текста как текста художественного, программируя широкий диапазон варьирования в понимании интерпретатором авторской позиции.
4. Маркеры авторской позиции в психологических текстах делятся на
неспециализированные (универсальные) и специализированные
(текстотипологические).
Неспециализированные маркеры авторской позиции определяются природой текста как художественно-трансформированного речевого акта, идентифицируются с опорой на принципы выдвижения как базовые принципы текстовой организации и могут быть обнаружены в любом типе художественного текста, включая психологический текст.
Специализированные маркеры авторской позиции характеризуют психологический текст как тип текста и определяются его текстотипологическими признаками (внутренним миром как предметом изображения, детализацией как средством ослабления фабулы, иллюзией авторского отсутствия) и его разновидностью, зависящей от способа изображения в нём внутренних процессов (интериоризированные психологические тексты vs. экстериоризированные психологические тексты).
5. К неспециализированным маркерам авторской позиции в
психологическом тексте относятся характеризующиеся конденсированной
семантикой заглавие, ключевые слова, повторяющиеся слова и образная
система как наиболее личностный компонент индивидуального авторского
стиля.
6. Специализированными маркерами авторской позиции в
интериоризированных психологических текстах являются образы
(перцептуальные образы и тропы) и разноуровневые повторы, моделирующие особенности реальной внутренней речи: разветвлённую сеть ассоциативных значений и изоритмичность индексов, наличие которых объясняется отсутствием необходимости смыслового развёртывания автокоммуникативного сообщения.
7. Специализированными маркерами авторской позиции в
экстериоризированных психологических текстах являются имплицирующие
микроэлементы образа - детали. Называя внешние характеристики (речь,
поступки, движения, жесты персонажа или ассоциативные характеристики) и
относясь к внутрисобытийному ряду, имплицирующие детали указывают на
внутренние свойства, т.е. компоненты внутриличностного ряда.
8. Любые маркеры авторской позиции являются элементами
интерпретационной программы психологического текста; фокусируя
внимание адресата на наиболее значимых текстовых смыслах, они
выступают носителями концептуальной информации и эффективным
средством имплицитной авторской заявленности на уровне текста, т.е.
позволяют судить о субъективно-оценочном отношении автора к
моделируемым в тексте компонентам внутреннего универсума.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нём впервые на основе уточнения понятия «авторская позиция» изучается взаимодействие лексико-семантических и структурно-композиционных средств выражения авторской позиции в интериоризированных и экстериоризированных психологических текстах XX века и описывается их зависимость от общих принципов текстопостроения и текстотипологических характеристик.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что она вносит вклад в разработку общих проблем текстового психологизма и авторской семантики. Системное описание способов выражения авторской позиции в психологических текстах способствует осмыслению первого компонента коммуникативной диады «автор-читатель», важность которого диктуется
антропоцентрической направленностью современной научной парадигмы и определяемой ею ролью креативного сознания: интерпретатор оперирует не произвольным набором истолкований, а тем, который задает автор текста.
Практическая значимость работы состоит в возможности использования предложенного в ней алгоритма описания способов выражения авторской позиции в психологическом тексте XX века по отношению к текстам любой текстотипологической принадлежности.
Рекомендации по использованию результатов диссертационного исследования. Основные положения, результаты, методы и языковой материал исследования могут быть использованы в лекционных курсах и на семинарских занятиях по теории текста, интерпретации художественного текста и стилистике, а также в дипломных и диссертационных работах.
Объём и структура диссертационного исследования. Содержание диссертации изложено на 175 стр. машинописного текста и включает введение, две главы, сопровождающиеся выводами, и заключение. В библиографический список входят 235 наименований первоисточников, на которые приводятся ссылки, из них 26 - на иностранных языках, а также списки литературно-художественных и словарно-энциклопедических источников.
Во введении определяется предмет исследования, обосновываются его актуальность и новизна, формулируются основная цель и конкретные задачи, называются методы исследования, излагаются положения, выносимые на защиту, определяется теоретическая и практическая значимость исследования, приводятся сведения об апробации его результатов, а также представляются сведения об объёме и структуре диссертации.
В первой главе исследования раскрываются его теоретические основы: выявляются особенности осмысления компонентов понятийной триады «автор-текст-читатель» на современном этапе развития науки; ключевое понятие диссертации «авторская позиция» анализируется в
контексте близких ему по своему концептуальному содержанию понятий «замысел», «интенция», ««прагматическая установка текста», «точка зрения», «прагматический фокус», «прагматическая перспектива» и пр.; уточняются преимущества использования понятия «авторская позиция» в лингвистическом исследовании; антропоцентр «персонаж» характеризуется как способ выражения авторской позиции, в том числе с учётом разграничения «одноголосого» и «двуголосого» авторского слова; основные принципы выдвижения осмысляются как базовые принципы текстопостроения и универсальные способы выражения авторской позиции, подробно характеризуются такие способы выражения авторской позиции, как заглавия, повторяющиеся и ключевые слова, а также словесные образы художественного текста, в частности, перцептуальные образы и тропы.
Во второй главе исследования анализируется имплицитный способ выражения авторской позиции в психологической литературе XX века; вводятся понятия «специализированный» и «неспециализированный» маркер авторской позиции и подчёркивается их взаимосвязь; уточняется инвентарь специализированных маркеров авторской позиции для анализируемого типа текста; предлагается алгоритм описания способов выражения авторской позиции, который апробируется на материале интериоризированных и экстериоризированных психологических текстов XX в. с учётом деления маркеров авторской позиции на специализированные и неспециализированные.
Результаты исследования и его основные итоги отражены в выводах по главам и в заключении.
Основные положения диссертации были изложены в докладах на конференциях «Герценовские чтения» в мае 2006 и 2007гг. и отражены в шести публикациях:
Особенности осмысления понятийной триады «автор-текст-читатель» на современном этапе развития науки
Учёт человеческого фактора называют одним из глобальных стремлений современной лингвистики, которую интересует человек как «центр вселенной» (Кубрякова 1995: 212) и человеческие потребности, как определяющие разные типы человеческой деятельности. По выражению Т.М. Николаевой, лингвистика дрейфует от тезиса о функционировании языка «в самом себя и для себя» к тезису о функционировании языка «под влиянием внешних обстоятельств и для нас». Внимание учёного обращено не на то, как язык связывает человека с Действительностью, а на то, как язык связывает Человека с действительностью (Николаева 1995: 74).
Меняются приоритеты и в науке о тексте. В качестве примера сошлемся на список текстовых категорий - тех конститутивных признаков текста, которые, получая конкретные формы реализации, придают тексту его качественную определённость, отличая его, таким образом, от других единиц языка (Гальперин 2007: 20). В классическом труде «Текст как объект лингвистического исследования» И.Р. Гальперин выявил и описал следующие категории текста: информация (информативность), членимость, проспекция, ретроспекция, когезия, континуум, модальность, автосемантия и завершённость. (Гальперин 2007). Известный современной науке инвентарь категорий гораздо шире и включает в себя, помимо перечисленных, например, такие категории, как «напряжённость» (Адмони 1994, Юдина 1990), «эмотивность» (Шаховский 1998, Филимонова 2000), «интертекстуальность» (Арнольд 1999; Чернявская 2000; Петрова 2005; Schaar 1975; Riffaterre 1978; Beaugrande 1981), или «аппроксимацию» (Ионова 2006). Но и этот список не конечен. К категориям текста также относят абсолютную антропоцентричность, социологичность, диалогичность, развёрнутость, последовательность (логичность), эстетичность, образность, интерпретируемость, статичность и динамичность (Бабенко, Казарин 2003: 41-43).
Разнородность предлагаемых списков текстовых категорий во многом объясняется отсутствием в науке единого мнения об их статусе и иерархии, как и расплывчатостью самих критериев причисления признаков текста к категориям (Щирова, Гончарова 2006: 50). Более того, акцентирование тех или иных категорий неизбежно зависит от конкретного этапа научного развития. Так, «антропологический переворот» в гуманитаристике XX века, закономерно, поместил в фокус исследовательского внимания категории, «проявляющие» человекомерность науки - абсолютный антропоцентризм и диалогичность текста.
Актуальность изучения абсолютно антропоцентричного художественного текста как текста, который создаётся человеком, повествует (прямо или косвенно) о человеке и адресован человеку, предопределяется перемещением знания из области абсолютных истин в коммуникативное пространство диалога. Анализ многочисленных определений текста (Гальперин 2007: 18; Тураева 1986: 11; Дымарский 2001: 24-25; Городникова 1987: 7-8; Шварц 1987: 36; Валгина 2004: 15), позволяет сделать вывод о том, что все они имеют «общую часть: текст - это структурированное по определённым законам сложное образование, состоящее из взаимосвязанных единиц. Это единство служит для передачи законченного содержания, отвечающего целям коммуникации» (Петрова 2005: 46).
Акт художественной коммуникации представляет собой двусторонний процесс познания и освоения человеком мира и себя в нём, осуществляемый, с одной стороны, творческим субъектом - автором литературного текста, а, с другой стороны, - читателем, для которого создается текст. Посредником и объектом когнитивной деятельности писателя и читателя в форме литературного текста является субъектный центр художественного мира, изображаемого в литературном произведении словесно-речевыми средствами, - персонаж. Автор - персонаж - читатель выступают «концептуальными носителями» сущностного признака литературного текста - «абсолютного антропоцентризма» и принадлежат к его «ведущим смысловым категориям» (Щирова, Гончарова 2006: 131).
Первое и обязательное звено литературной коммуникации — творец мира художественной действительности и субъект творческой деятельности - автор. Выделяются различные параметры проявления авторской функции: автор трактуется как представитель культурной эпохи, выразитель её мировоззренческих, эстетических, этических и пр. установок, как художник, работающий в рамках определённого творческого метода, как реально существующее лицо (эмпирический автор), как имплицитно заключённая в тексте фигура (предполагаемый автор) и пр. (Венкова 2001:10).
Сущность автора заключается в его «вненаходимости» по отношению к изображаемому. Автора нельзя отделить от «двуединых», а «иногда двуголосых» образов персонажей, поскольку он является их неотъемлемой частью, однако можно отделить его образ, созданный автором, а потому также двуединый (Бахтин 1996: 323). Современные исследователи текста, опираясь на идеи В.В. Виноградова (Виноградов 1963, 1980, 2005), рассматривают «образ автора» как категорию, пронизывающую структуру художественного произведения и организующую его как целое. Однако по справедливому замечанию М.М. Бахтина, чья полемика с Виноградовым явилась мощным стимулом для развития научной дискуссии по широкому кругу вопросов, связанных с проблемой «роли автора», мысль выясняется для себя самого лишь в процессе ее выяснения для другого. Нет и не может быть «абсолютного монолога, т.е. никому не адресованного, чисто индивидуального выражения мысли для себя самого. Такой абсолютный монолог не нуждался бы в языке, понятном для других, утратил бы всякое отношение к сфере языка» (Бахтин 1996, 213, 214). Созвучен этому рассуждению и вывод С.Л. Франка: «Всякое познание или восприятие «ты» есть живая встреча с ним, скрещение двух взоров; вторжение «ты» в нас есть вместе с тем наше вторжение в него» (Франк 1990: 354). Диалогические отношения присущи и науке, и искусству. Цель научного диалога - движение к истине. Эта цель «общечеловеческая, поэтому не случайно имена учёных и созданные ими труды мыслятся в рамках межкультурного пространства». Аналогичная картина наблюдается и в сфере искусств, где «диалогические тенденции» неоднократно разрушали «кордоны власти» (Сорокин 1997: 162).
Как философская категория диалогичность получила освещение в трудах М.М. Бахтина (Бахтин 1972, 1996), B.C. Библера (Библер 1990, 1991), М. Бубера (Бубер 1992, 1995), С.Л. Франка (Франк 1990), К. Ясперса (Ясперс 1994). Диалогичность описывается как фундаментальное (генеральное) свойство речи и базовая универсальная текстовая характеристика.
Диалогичность всегда подразумевает адресованность речи, которая отражает присутствующую (явно или неявно) в речевом общении ось «Я-Ты», т.е. включает в себя представление о двух участниках языкового процесса. Ориентированность на адресата - «речевую реализацию коммуникативности» - запечатлена в языковых особенностях высказывания (маркерах (сигналах) адресованности). При этом диалогичность не тождественна диалогизации. Если диалогичность манифестирует коммуникативную функции языка, факт речетворчества двоих, то диалогизация синтаксически маркирует диалогичность, грамматически (и отчасти стилистически) закрепляет ее, используя систему синтаксических средств. Диалогичность есть основная семантика диалогизации, в то время как диалогизация - это средство синтаксического маркирования адресованности, оно отражает не только факт адресованности, но и ее «двуначалие» (Стельмашук 1993, 4-5, 9, 11).
Словесные образы художественного текста
В научной поэтике XX в. идеи «художественного мира», или «внутреннего мира художественного произведения», и поиска на этой основе закономерных связей между сотворенной (поэтической) реальностью и внеэстетической действительностью объявляются возвратом к пониманию мимесиса как моделирования универсума (Литературная энциклопедия 2001: 545). К учению Аристотеля о мимесисе — свободном подражании художника жизни в её способности производить цельные, «внутренне устроенные» предметы и связанным с этим эстетическим удовольствием, возводят своё начало теории образа. «Эстетическая деятельность, - пишет М.М. Бахтин, -собирает рассеянный в смысле мир и сгущает его в законченный и самодовлеющий образ... Эстетический акт рождает бытие в новом ценностном плане мира, родится новый человек и новый ценностный контекст - план мышления о человеческом мире» (Бахтин 2000: 209).
Образ - «мельчайшая клеточка художественной ткани» (Каган 1997: 265) - признаётся неотъемлемой частью художественного произведения, но, как и любое сложное понятие, насыщается разными смыслами. В самом широком общеэстетическом смысле в нём обнаруживают «всеобщую категорию художественного творчества», присущую искусству форму воспроизведения, истолкования и освоения жизни путём создания эстетически воздействующих объектов. Трактуют образ и более узко - как элемент или часть художественного целого, который обладает «как бы самостоятельной жизнью и содержанием» (например, характер). Наконец, образ понимают как способ существования произведения, «взятый со стороны его выразительности, впечатляющей энергии и значимости» (Литературная энциклопедия 2001:669-670).
Эмоциональность, субъективность, содержательная двуплановость и ассоциативная образность традиционно относятся к сущностными признаками художественного мышления. Искусство как мышление в образах основывается на фантазировании, предполагает переживание и всегда носит, как уже отмечалось, диалогический характер. Эмоционально-образное представление предмета коммуникации направлено на активизацию художественного мышления адресата и стимулирование его эмоциональных реакций. Это - установка на декодирование смысловой, образной и эмоциональной информации, а в конечном итоге — концептуальных смыслов текста через осмысление тропики как составляющей макроструктуры целого текста (Азнаурова 1988: 107) (курсив мой — Е.Ц.). Стилистическая маркированность текста, в частности, использование тропов, выступает важным средством убеждения читателя в правомерности авторской позиции, но не исчерпывает понятие образности. Первичный (словесный) образ включает в себя метафору, но не сводится к ней; образ может нести и синсематичное слово художественного текста. Участвуя в создании общеэстетического образа, слово становится его формой, однако, выступая частью образа, оно выступает и как часть содержания, первичный словесный образ. Иначе говоря, через слово воплощается и словом создаётся чувственная конкретность образа (Кухаренко 1979: 26, 23)
Несмотря на то, что образы могут быть правдоподобными или неправдоподобными, в гносеологическом аспекте они всегда являются вымыслом. Образ представляет общее через единичное, абстрактное через конкретное, отвлечённое через чувственно-наглядное (Кухаренко 1979: 12 13). Созерцая мир, художник приближается к его всеобщим закономерностям и запечатлевает их в образном инобытии действительности. Образная первооснова искусства программирует образный характер воссоздаваемой в тексте картины мира вне зависимости от предмета изображения. Даже имитируя строгую последовательность мысли, художественный текст не предлагает её «чистой» картины, что было бы естественным для внеличностного и стремящегося к объективности научного познания (Щирова, Тураева 2005: 15). Его структуру составляют «общеэстетические образы», которые, исходя из характера их создания и восприятия, называются обобщающими (синтетическими, собирательными). «Общеэстетические образы» образы формируются на основе словесных образов, локализуемых в пределах обозримого контекста. По отношению к категории автор применяется понятие «метаобраз». Это объясняется тем, что представление об авторе складывается в процессе чтения (неосознанно) или интерпретации текста (с осознанием производимых мыслительно-чувственных операций) на пути продвижения от одного слоя художественно значимых образов к другому, с возрастанием степени художественного обобщения, смысловым «укрупнением» каждого отдельного образа за счет его взаимодействия с другими. Иными словами, «образ автора» представляет собой неизрекаемый в одной или нескольких языковых единицах универсальный метаобраз литературного произведения, «атомарно» заложенный в текстовых смыслах всех элементов семантической макросистемы текста, в совокупном художественном смысле всех его образов (Щирова, Гончарова 2006: 109).
Алгоритм описания способов выражения авторской позиции в психологическом тексте
Отсутствие эксплицитно выраженной авторской позиции в психологической прозе XX в. определяет важность разработки алгоритма её описания. Представляется, что этот алгоритм должен учитывать принадлежность психологического текста, с одной стороны, к текстам художественным, а с другой, - к определённому текстотипу. Соответственно, маркеры авторской позиции в психологических текстах целесообразно разделить на неспециализированные (универсальные) и специализированные (дистинктивные, текстотипологические). Если неспециализированные маркеры авторской позиции обусловлены природой психологического текста как художественно-трансформированного речевого акта и характерны для любого художественного текста, то специализированные маркеры характеризуют психологический текст как особый тип текста (психологический текст).
К неспециализированным маркерам авторской позиции в психологическом тексте могут быть отнесены сигналы адресованности, присутствие которых определяется принципами выдвижения как общими признаками организации художественного текста. Таковыми являются описанные выше заглавия как «нераскрытое и компрессивное содержание» текста (Гальперин), его «абсолютно сильная» позиция (Николина); разноуровневые повторы, формирующие доминантные текстовые смыслы; ключевые слова, представляющие собой «смысловые свёртки» текста, и словесные образы, входящие в образную систему как наиболее личностный компонент индивидуального авторского стиля. Все перечисленные языковые сигналы ориентируют читателя в общей иерархии текстовых смыслов, социально и индивидуально детерминируемой ценностной ориентацией автора, тем самым маркируя авторскую1 позицию по отношению к предмету изображения (внутреннему миру) и тому фрагменту реальной действительности, который он воспроизводит в художественной форме.
К специализированным маркерам авторской позиции в психологическом тексте могут быть отнесены сигналы адресованности, присутствие которых определяется его текстотипологическими признаками (предметом изображения, ослабленной фабульностью, иллюзией авторского отсутствия) и зависит от способа изображения внутренних процессов. Так, специализированными маркерами авторской позиции в интериоризированных текстах являются повторы и образы, моделирующие особенности реальной внутренней речи, а в экстериоризированных — имплицирующие детали, принадлежащие событийному ряду произведения, но указывающие на его внутриличностный ряд.
Один и тот же маркер авторской позиции (ср. выше повтор и образность) может входить в обе группы, т.е. функционировать и как неспециализированный, и как специализированный маркер, в зависимости от того, объясняется ли это функционирование общими принципами текстовой организации или текстотипологической принадлежностью психологического текста. Так, повтор языковых элементов в изображенном внутреннем монологе может быть признан текстотипологической характеристикой психологического текста, если он моделирует одну из особенностей индексальной по своей природе эмпирической внутренней речи, а именно, склонность индексов к изоритмичности (Лотман 1996: 32-33). В то же время не связанный с природой внутренней речи повтор в авторском речевом сегменте такого текста скорее носит универсальный характер. Однако и в том, и в другом случае в плане реальной коммуникации повтор прямо или косвенно, а иногда и методом от противного маркирует авторскую позицию по отношению к изображаемому, поскольку обеспечивает выдвижение значимых текстовых смыслов в их целостной иерархии. Итак, алгоритм описания способов выражения авторской позиции в психологическом тексте XX в. кратко может быть представлен следующим образом:
I. Описание неспециализированных маркеров авторской позиции:
а) заглавия как «абсолютно сильной» позиции текста, носителя его нераскрытого и компрессивного содержания;
б) повторяющихся слов как носителей доминирующих текстовых смыслов;
в) ключевых слов как конденсатов текстового смысла;
в) словесных образов как компонентов системы образов - наиболее личностной составляющей индивидуального авторского стиля;
II. Описание специализированных маркеров авторской позиции:
повторов и образов как компонентов изображаемой речемысли в интериоризированных психологических текстах.
деталей внешнесобытийного ряда как индикаторов внутреннего мира в экстериоризированных психологических текстах.
Специализированные маркеры авторской позиции
Особую значимость повторов и образов в интериоризированных текстах связывают с природой эмпирической внутренней речи, которую они имитируют и которая определяется как «язык образов и схем». Подробное описание языка, предназначенного для автокоммуникации, в терминологии Выготского «внутренней речи», содержится в книге «Мышление и речь» (Выготский 1996). Превращение мысли в слово, подчеркивает в ней Выготский, осуществляется не вдруг, оно совершается во внутренней речи, которая, однако, не является «говорением про себя», «речью минус звук», а имеет особое строение и качественно отличается от речи внешней. Внутренняя речь состоит из предикатов, ключевых слов, несущих в себе сердцевину информации. Это речь свернутая, сжатая, часто деграмматикалгізованная. Единицы мысли и единицы речи не совпадают. Эта речь «понятна только для себя.......сокращена, ...обнаруживает тенденцию к пропускам и коротким замыканиям...» (Выготский 1996: 134, 50) (курсив мой - Е.Ц.).
Развитие концепции Л.С. Выготского обнаруживаем и в трудах иных известных психолингвистов. Так, согласно Н.И. Жинкину, в сознании человека существует универсально-предметный код (УПК), особый язык интеллекта и базовый компонент мышления. УПК отличается невербальной природой и представляет собой систему знаков, которые носят характер чувственного отражения действительности в сознании. Это язык схем, образов, осязательных и обонятельных отпечатков реальности, кинетических импульсов и т.д. (Жинкин 1958: 47)(курсив мой - Е.Ц.).
А.А. Леонтьев разграничивает понятия «внутренней речи» и «внутреннего программирования». Внутреннее программирование трактуется как промежуточное звено в процессе порождения речи, «неосознаваемое построение некоторой схемы», на основе которой порождается речевое высказывание, а внутренняя речь - как конечное звено в этом процессе, речевое действие, перенесённое «вовнутрь» и производимое в свёрнутой, редуцированной форме. Внутреннее программирование развивается во внутреннюю или во внешнюю речь в зависимости от «функциональной специализации»: «внутренняя речь, - это речь «для себя», а внешняя - для других (Леонтьев 1969:158) (курсив мой - Е.Ц.).
Аналогичные рассуждения находим в работах И.Н. Горелова и К.Ф. Седова. Эмпирическая внутренняя речь, по мнению исследователей, содержит «свёрнутые» умозаключения, которые выполняются без словесного воспроизведения и состоят преимущественно из образов, она спонтанна и предполагает скольжение по ассоциативному признаку (Горелов, Седов 1997: 80,82) (курсив мой -Е.Ц.).
Художественной формой воспроизведения речемыслительной деятельности персонажа выступает изображённая внутренняя речь (см., например, Гаибова 1986, Гинзбург 1999, Зименкова 1989, Караулов 1987, Кожевникова 1994, Лустрэ 1986, Падучева 1996, Шарапова 2001, Эткинд 1998, Ярмоленко 1982 и многие др.), которой, как и её эмпирическому аналогу, закономерно, присуща образность. В плане изображенной внутренней речи моделируются процессы интериоризации, т.е. освоения мира сознанием, поэтому различные виды образов включаются в число её языковых маркеров как концептуальной основы психологизма. При этом, если перцептуальные образы (визуальные, слуховые, тактильные, обонятельные и пр.) имитируют продукт работы органов чувств, то метафорические (в широком смысле слова) - более осознанное восприятие субъектом окружающего мира, активный способ реализации познавательных способностей (Щирова 2000: 80, 109). Так, Ортега-и-Гассет пишет о метафоре как об орудии мышления, способном «удлинить руку интеллекта» (Ортега-и-Гассет 1990: 71-72). Различные типы образов переплетаются, и чёткую границу между ними провести не всегда возможно.
Так, в рассказе К. МакКаллерс "Wunderkind", героиня которого, одарённая маленькая пианистка, переживает трудности подросткового возраста и страх утраты таланта, большая часть перцептуальных и метафорических образов связаны с музыкой и являются слуховыми:
A soft procession of piano chords, the tuning of a violin, his words spun out in a silky, unintelligible hum, a harsh chord (McCullers, 87, 88)
The sonatina began...Empty but with a sharp-cut style of its own (McCullers, 89)
The music in the studio seemed to be urging violently and clumsily for something that was not to be had (McCullers, 90)
Phrases of music see-sawing crazily (McCullers, 90)
The notes began springing out with a glib, dead intonation. Adolescence, she thought (McCullers, 90)
With his face looming out at her, and the longing phrases of music mixed in with the zooming, circling round, round, round - A Wunderkind. A Wunderkind... (McCullers, 97)
Отсутствие звука маркирует и переход героини в иное состояние, когда внутренняя пустота, заместившая необходимое для творчества исполнителя сопереживание, заставляет её «покинуть поле боя»:
Her coat. The mittens and galoshes. The schoolbooks and the satchel he had given her on her birthday. All from the silent room that was hers. Quickly -before he would have to speak (McCullers, 102)
