Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Пространство и время в философии И. Канта 17
1.1. Анализ концепций пространства и времени в различные периоды деятельности И. Канта 17
1.2. Математические и динамические основоположения чистого рассудка 35
1.3. Пространство и время в системе метафизических начал естествознания 76
Глава II. Пространство и время в теории относительности А. Эйнштейна 93
2.1. Пространство и время в специальной теории относительности 96
2.2. Пространство-время в общей относительности 116
Заключение 152
Список литературы 159
- Анализ концепций пространства и времени в различные периоды деятельности И. Канта
- Математические и динамические основоположения чистого рассудка
- Пространство и время в системе метафизических начал естествознания
- Пространство-время в общей относительности
Анализ концепций пространства и времени в различные периоды деятельности И. Канта
Докритический взгляд Канта на пространство и время традиционно было принято считать взглядом человека, полностью разделяющего ньютоновскую концепцию пространства и времени. Пространство и время у Ньютона абсолютны, т. е. неподвижны и не подвержены никаким изменениям, ибо в противном случае справедливость законов классической механики носила бы не безусловный характер, а зависимый от условий существования конкретной системы отсчета, или относительного пространства. „Как неизменен порядок частей времени, так неизменен и порядок частей пространства. Если бы они переместились из мест своих, то они продвинулись бы (так сказать) в самих себя, ибо время и пространство составляют как бы вместилища самих себя и всего существующего." „Места же неподвижны не иначе, как если они из вечности в вечность сохраняют постоянные взаимные положения и, следовательно, остаются всегда неподвижными и образуют то, что я называю неподвижным пространством." Без концепции абсолютного пространства и времени невозможно было обосновать связь относительных пространств и относительных времен; истинным является только движение в абсолютном пространстве, а потому законы классической механики имеют отношение только к таким движениям, которые определены в абсолютном пространстве. Кант не подвергал сомнению основные положения ньютоновского учения, даже более того, он много раз называл сам себя активным сторонником классической механики, восторгался гением Ньютона, „...Ньютонова философия может дать познания, каких мы не встречаем ни в какой иной части философии..." Наиболее характерной работой этого периода научной деятельности Канта является „Всеобщая естественная история и теория неба.", написанная в 1755 г.
В ней Кант, по его собственным словам, лишь развивает идеи „Математических начал натуральной философии" Ньютона, пытаясь построить свою картину мира, или системного устройства Вселенной. Но его система получилась не совсем ньютоновской, из данной концепции следовали такие выводы, которые ставили под сомнение существование абсолютных пространства и времени, а в понятие тяготения вкладывался более глубокий смысл: тяготение было не просто формальным обозначением центростремительной силы, а понятием, обосновывающим существование материи в целом. Ньютоновское всемирное тяготение было лишь частным случаем более общего свойства материи -свойства притягивать все однородные части. Возможно, выводы раннего Канта больше всех удивили самого Канта, что косвенно подтверждается тем обстоятельством, что „Всеобщая естественная история..." была опубликована анонимно. Он не осмелился напрямую оппонировать Ньютону, но отчетливо осознавал, что рано или поздно придется отказаться либо от собственной концепции, либо от фундаментальных положений классической физики. Остановимся подробнее на тех положениях, которые в дальнейшем и побудили Канта создать свою, отличную от Ньютоновой, систему метафизических начал естествознания.
Итак, „Всеобщая естественная история..." начинается с того, что всемирное тяготение есть бесспорный факт, а движение физических тел подчинено законам Ньютона, что блестяще подтверждается на примере движения планет Солнечной системы. Ньютон тяготение отождествлял с центростремительной силой, действующей на материальную точку, совершающую круговое движение относительно неподвижного центра. „Центростремительная сила есть та, с которой тела к некоторой точке, как к центру, отовсюду притягиваются, гонятся или как бы то ни было стремятся." Эти два понятия для Ньютона были неразличимы, он не строил гипотез относительно того, что есть первопричина - тяготение или центростремительная сила. Бесспорным фактом было то, что любое тело при вращении притягивается к неподвижному центру, с одной стороны, стремится двигаться прямолинейно, с другой стороны. Математически это можно конструировать так, что на любое тело, движущееся по криволинейной траектории, одновременно действуют две силы - метательная сила, направленная по касательной в данной точке траектории, и центростремительная, действующая в направлении от тела к центру окружности, дугой которой является данная траектория. В том, что на вращающееся тело действуют две перпендикулярные силы Ньютон видел промысел Божий, он не пытался придать тяготению более широкого значения, чем то, соответственно которому тяготение есть сила, направленная от центра вращающегося тела к центру окружности. Не было никакой принципиальной разницы между камнем, привязанным к концу веревки и вращающимся вокруг головы человека, и Луной, вращающейся вокруг Земли. Главное, что и в первом, и во втором случаях причиной, изменяющей направление движения тела, была центростремительная сила. А почему именно Солнце оказалось в центре замкнутой кривой, по которой вращается Земля, а Земля в центре кривой, по которой вращается Луна, а голова наблюдателя в центре кривой, по которой вращается камень на веревке - это был вопрос не математический, а физический, или метафизический. С точки зрения геометра Ньютон был прав, но Кант в своей работе поставил иные задачи - взглянуть на ньютоновское притяжение не с точки зрения математика, а с точки зрения философа. Притяжение для Канта было не только абстрактной математической конструкцией, а изначально присущим материи свойством, благодаря которому можно мыслить весь материальный мир как единое целое; всемирное тяготение есть следствие действия изначально присущего материи свойства притяжения, которое объясняло не только движение небесных тел огромной массы, но и существование любых материальных объектов вообще.
Из изначально присущего материи притяжения произошла концентрация материального вещества в определенных местах пространства. Чем больше масса скапливалась в этих местах, тем сильнее данная масса притягивала к себе меньшие частицы материи. И, наконец, сформировался центр мира - огромных размеров физическое тело, масса которого составляла большую часть массы всего материального вещества. Во Вселенной имеет место „системное устройство мира", т. е. любое небесное тело, любая планетная система, любое движение подчинено единому связующему закону, а потому и планетные миры, как бы далеко не располагались друг от друга, суть части одной мировой системы.
Материи присущи два изначальных свойства - притяжение и отталкивание. „Источник образования планет нельзя искать в одном только ньютоновском притяжении. Для столь тонких частиц это притяжение было бы слишком медленным и слабым". Отталкивание есть не менее важное качество, без которого невозможна была бы никакая система, ибо в противном случае под действием только притяжения все материальное вещество сжалось бы в одну точку. Две различные материальные точки при столкновении отталкиваются друг от друга; чем сильнее был упругий удар, тем больше изменилась величина количества движения каждой точки. Свойство материи отталкивать называют упругостью. Благодаря упругости тела способны приобретать большие начальные скорости, и это обстоятельство играет огромную роль в понимании причины того, почему не все мельчайшие частицы притягиваются большей массой. При определенной величине начальной скорости тело не упадет на большую массу, а будет вращаться вокруг нее до той поры, пока под действием иной причины не уменьшится скорость ее обращения.
Таким образом, материи присущи два изначальных свойства - притяжение и отталкивание, которые соответственно проявляются в действии центробежной силы и метательной силы. Материальное вещество, заполняющее пространство, есть единая система, которая может находиться в двух состояниях - либо в состоянии хаоса, либо в состоянии организованного сосуществования. Хаос представляет собой самую примитивную форму бытия, нечто промежуточное между существованием и несуществованием; хаос есть грубый материал, из которого Творец создает мир. Господь наделил материю двумя противоположными качествами - притяжением и отталкиванием, но Кант отрицает то, что Божий промысел проявлялся и в движении планет вокруг Солнца, и в падении камня, как полагал Ньютон, т. е. в наличии двух перпендикулярных сил - центростремительной и метательной. По Ньютону Владыка мира дал начальный толчок движению небесных тел, по Канту же следует, что природа сама организовалась таким образом, что звезды, имеющие огромные массы, стали центрами вращения планет. Солнечная система не уникальна, но лишь одна из бесчисленного множества планетных систем; более того сами звезды или Солнца не неподвижны, но тоже вращаются относительно центрального тела в миллионы раз более массивного, чем звезды. Звезды вращаются в одной плоскости подобно тому, как планеты солнечной системы вращаются вокруг Солнца примерно в одной плоскости. Кант пришел к удивительным выводам, которые нашли свое подтверждение через много лет после создания данной работы: Млечный путь, простирающийся через весь небосвод, и есть тот диск, в плоскости которого вращаются звезды со своими планетными системами; далекие туманности суть такие же звездные системы, как и та, в которой находимся мы.
Математические и динамические основоположения чистого рассудка
Рассудок создает понятия, наполняет которые реальным содержанием чувственность; беспредметная мысль или пустое понятие не связанное с созерцанием, а потому, не имеющее отношения к объекту, является лишь знанием по форме. Суждение, построенное безупречно с точки зрения формальной логики, может оказаться ложным по сути. В отличие от формальной логики трансцендентальная логика содержит в себе условия для возможной связи объекта чувств с рассудочным понятием, эта связь дается aposteriori, т.е. в опыте, а значит синтетически. С другой стороны, эта связь -необходимая связь, следовательно, a priori. Таким образом, в основе трансцендентального суждения лежат синтетические суждения a priori и именно синтетические суждения a priori позволяют распространять формально логические суждения, или чисто рассудочные суждения на возможный опыт, дающийся в созерцании. „Поэтому в одинаковой мере необходимо свои понятия делать чувственными (т.е. присоединять к ним в созерцании предмет), а свои созерцания постигать рассудком (т.е. подводить их под понятия). Эти две способности не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить".1 Синтез связывает рассудочное понятие с чувственным содержанием, анализ подводит образовавшееся эмпирическое понятие под единство самосознания или единство апперцепции. Эмпирическое понятие выходит за пределы чистого рассудочного понятия, но никогда не выходит за пределы опыта, дающегося в созерцании. Созерцание предшествует всякому акту мышления; в эмпирическом сознании представление о внешнем воздействии на нашу чувственность всегда предшествует интеллектуальному представлению о синтетическом единстве созерцаемого объекта, поэтому и причиной определенного эмпирического понятия является созерцание.
Способность рассудка образовывать представления самостоятельно и независимо от опыта есть спонтанность мышления, в противоположность этому способность внутреннего чувства образовывать созерцания зависит от внешнего воздействия. Следовательно, впечатление, или представление о внешнем воздействии зависит от восприимчивости нашей души. Таким образом, имеют место два вида познания - рассудочное, через понятия и чувственное, через созерцания; действие рассудка в познании спонтанно, действие чувственности в познании восприимчиво к впечатлениям. Трансцендентальная философия дает нам знание тех принципов, которые а priori связывают между собой понятия в чистом рассудочном познании, созерцания в эмпирическом познании, а также дают a priori представления о связи чистых рассудочных понятий (категорий) с созерцаниями. Без знания принципов этой связи всякое исследование имело бы эпизодический характер и зависело бы от случая. Едва ли наш рассудок удовлетворила бы подобного рода перспектива, ибо деятельность рассудка направлена на то, чтобы подводить многообразные представления под единое представление. По-другому эта способность называется функцией рассудка, т.е. функция рассудка заключается в подведении многих представлений, как эмпирических, так и трансцендентальных под единое представление.
Знание о предмете и созерцание предмета не одно и то же, ибо созерцание еще не есть мышление, но причина определенного мышления, поэтому созерцаемый предмет еще не является осмысленным предметом; познать предмет мы можем только, осознав его, а значит, составив определенное представление о нем. Поэтому знание о предмете или понятие предмета не связано с предметом непосредственно, а связано непосредственно с представлением о предмете. Непосредственно с предметом связано созерцание, поэтому функция рассудка заключается в том, чтобы среди многих возможных представлений связать общее рассудочное представление (объединяющее все возможные представления о предмете) с определенным представлением, дающемся в созерцании. Суждение и есть такое действие рассудка. „В каждом суждении есть понятие, имеющее силу для многих представлений среди которых находится также данное представление, относящееся в свою очередь непосредственно к предмету".1 Мышление и означает построение суждения, т.е. создание такой конструкции, каждый элемент которой связан друг с другом определенным образом и в целом из них образуется единое здание. То есть понятия, составляющие суждение, образуют общее для них всех понятие, для которого каждый отдельный элемент является предикатом. Единство функции рассудка в мышлении при этом и есть тот основополагающий принцип, который связывает спонтанность рассудка и восприимчивость чувственности, непосредственность созерцания и опосредствованность понятия. „Таким образом, все суждения суть функции единства среди наших представлений, т.к. для представления предмета вместо непосредственного представления применяется более общее представление, содержащее и непосредственное представление, и многие другие: тем самым соединяются многие возможные знания". Итак, функция рассудка в суждении заключается в подведении частного представления под общее представление. Иными словами, функция есть направленная деятельность, соответствующая определенному принципу, данному a priori нашему рассудку. Кант выделяет четыре различных пути, в направлении которых развивается деятельность нашего мышления: 1. либо мы подводим представление под количество; 2. либо под качество; 3. либо под отношение представлений друг к другу; 4. либо под модальность, не дающую нам ничего нового в суждении, но определяющую вид связи между образованным суждением и мышлением вообще (возможность, действительность, необходимость).
Каждое из четырех перечисленных направлений деятельности рассудка подразделяется еще на три вида. Подводя представление под общее представление количества, мы выделяем суждения общие, частные, единичные. Затем функция мышления в направлении качества суждения подразделяется на утвердительные, отрицательные и бесконечные суждения. Отношения между элементами суждения в мышлении подразделяется на категорические, гипотетические, разделительные. „В первом виде суждений рассматриваются только два понятия, во втором - два суждения, а в третьем - многие суждения в отношении друг к другу".1 В модальности суждений имеют место возможность, действительность и необходимость связи суждения и рассудка. Проблематическое суждение выражает логическую возможность суждения, гипотетическое - логическую действительность, аподиктическое -необходимость закрепления суждения в рассудке. И именно этот вид модальности a priori утверждает истинность суждения к чему всегда стремится рассудок в познании, т.е., восходя в суждении от возможности к действительности, мы постепенно потом переходим к необходимости, однозначно утверждающей аподиктическую достоверность именно этого и никакого иного суждения.
Функция рассудка в суждении есть подведение многообразного представления под единое представление, т. е. целью и задачей рассудка в суждении является создание единого представления. Различие между представлениями предполагает синтез, т. е. сумму нескольких (многих) отличных друг от друга представлений. Аналитическое суждение предполагает знание всех входящих в него частей; для формальной логики не имеет никакого значения то, откуда мы берем знание о частях: понятия общей логики рассудок создает спонтанно вне зависимости от условий приобретения многообразного. Оттого и значимость общелогических суждений не очень велика, поскольку не связана с восприятием. Трансцендентальная логика не абстрагируется от условий применимости рассудочных понятий к предметам возможного опыта, а наоборот, ограничивает спонтанность рассудка восприимчивостью чувственности. Поэтому многообразное представление в трансцендентальной логике связывает спонтанность с восприимчивостью, причем чувственное многообразное представление предшествует интеллектуальному, а поэтому функция рассудка в мышлении зависит от созерцания. К условиям восприимчивости нашей души относятся чистые представления о необходимом единстве многообразного чувственного восприятия, т.е. пространство и время, поэтому всякое представление о предмете должно быть связано с пространством и временем. Подведение многообразного чувственного представления под единое представление о данном предмете есть синтез, т.е. аналитическое познание (а именно оно дает нам необходимое и всеобщее знание) в трансцендентальной логике предполагает синтез многообразного представления, а этот синтез дается в созерцании. Следовательно, познание предметов содержит в себе синтез и анализ одновременно, спонтанность и восприимчивость, т. е. независимость рассудка в образовании понятий и зависимость чувственности от внешнего воздействия.
Пространство и время в системе метафизических начал естествознания
Итак, материя есть понятие, дающее возможность применять законы разума не просто к созерцаемым объектам, но к объектам наполненным ощущением, или к физическим телам. „Под четыре класса категорий, т.е. величины, качества, отношения и, наконец, модальности, должны быть подведены и все определения всеобщего понятия материи как таковой, а тем самым и все, что мыслится о ней a priori, все, что может быть изображено в математическом конструировании или дано в опыте как определенный предмет его".1 Каждый класс категорий будет отличаться от предыдущего присоединением к понятию материи нового предиката, в основе которого лежит понятие движения. Движение есть свойство, которое обозначает тот способ, каким материя воздействует на внешнее чувство субъекта; материя и движение неотделимы друг от друга, ибо в противном случае материя вне движения непостижимо каким образом существует вне нас, а движение без материи пустое понятие, подобное протяженности вне пространства. В сущности мы конструируем не материю и не движение в отдельности, а понятие движущейся материи, а уже из него определяем понятия материи и движения в отдельности, как элементы единой конструкции. Когда мы наблюдаем взаимодействие двух различных тел, то замечаем, что большее воздействие оказывает то тело, в котором заключено больше материи (массы), но если количества эти примерно равны, то большее воздействие произведет тело, которое движется быстрее. Если мы берем в руку тяжелый камень, то ощущаем давление камня на ладонь, т.е. ладонь противодействует движению камня, или другими словами, мы ощущаем камень в руке оттого, что препятствуем его дальнейшему движению. Следовательно, математическая конструкция основополагающих физических понятий должна содержать в себе причинность того, что рождает в душе определенное эмпирическое созерцание и тот способ, каким эта причинность может быть воспринята нами.
Подобно четырем классам четырех рассудочных категорий метафизические начала естествознания также подразделяются на четыре класса: 1) класс, в котором движение определяется как чистая количественная величина; 2) класс, в котором движение исследуется как качественное свойство материи; 3) класс, в котором дается схема определения степени влияния движущихся количеств материи, или движущихся тел друг на друга, иными словами, отношение между физическими объектами; 4) класс, в котором определяется характер связи представления о движущейся материи с явлением, или модальность суждения - возможная, действительная, необходимая. Кант назвал первый класс чистых естественнонаучных понятий форономией, второй - динамикой, третий - механикой, четвертый - феноменологией.
Физическое пространство и математическое пространство - различные понятия, которые не связаны друг с другом безусловно. Хотя они и являются формами внешнего предмета, но математический предмет и физический предмет, или чистая конструкция и чувственно воспринимаемое явление имеют отношение не к одной познавательной способности, а к различным. Первый - к способности воображения рассудка, который посредством фигурного синтеза воздействует на чувственность, второй - к способности чувственности воспринимать внешнее воздействие. Математическая конструкция создается рассудком спонтанно по данным ему априорным законам, физический же объект не создается спонтанно, а дается в эмпирическом созерцании, а потому его существование для субъекта зависит от восприимчивости чувственности к внешнему воздействию. Математическая конструкция есть единство однородного многообразия, дающееся в чистом созерцании, физический же объект представляет собой единство разнородного многообразия, зависящего от внешней причины.
„Материя есть подвижное в пространстве. То пространство, которое само подвижно, называется материальным, или относительным пространством; то, в котором должно в конечном итоге мыслить всякое движение (а потому само во всех отношениях неподвижно), называется чистым, или абсолютным пространством".1 Таким образом, в этой дефиниции Кант отчетливо различает физическое пространство и математическое пространство. Поскольку материя неотделима от движения, ибо только в движении она проявляет себя, т.е. определенным способом воздействует на чувственность субъекта, то форма созерцаемого явления наполняется не просто материальным содержанием в общем смысле, но определенным образом воздействующим на чувственность субъекта материальным содержанием. Движение связывает материю и чувственность, т.е. дает возможность субъекту воспринять материю, но в отличии от чистой формы (пространства), степень воздействия движущейся материи дается в ощущении, которое не связано с априорной способностью души определять предмет внешнего чувства в пространстве. Поэтому физическое, или материальное пространство отличается от математического, или абсолютного пространства ощущением, т.е. тем, что наполняет абсолютное пространство реальным содержанием, а это дается только в опыте aposteriori, а не a priori. Математическое же пространство не есть предмет опыта, но есть идея разума, которая служит для того, чтобы любое физическое, т.е. подвижное пространство мыслить заключенным в более емкое пространство и так до бесконечности. „Превращать же его в действительную вещь - значит логическую всеобщность какого - либо пространства, с которым я могу сравнить любое эмпирическое пространство как заключенное в нем физической всеобщностью действительного объема, а тем самым обнаруживать непонимание идеи разума". Следовательно, никакое физическое положение, выведенное по математическим законам, или сконструированное математическими методами, не будет иметь силы для тех пространств, или систем отсчета, которые не являются предметом опыта, а только мыслятся. Если субъект не имеет возможности проверить на опыте истинность физического положения для удаленной от него системы отсчета, такой, реальное существование которой проблематично, ибо не может быть отчетливо воспринято, то исследователь не вправе распространять физический вывод своей системы отсчета с необходимостью и безусловностью на эту систему отсчета. Об этом будет сказано позже, когда будет исследована концепция Эйнштейна о динамическом и статистическом методах исследования. Путать между собой пространство наполненное ощущением, т.е. существующее реально, с пространством как чистой идеей нельзя, ибо то, что справедливо для чистого пространства при определенных условиях совсем не пригодно для эмпирического пространства. Этот кантовский вывод явно противоречил фундаментальному положению „Математических начал..." Ньютона, где абсолютное пространство выступало не в роли идеальной модели, а в роли существующей реальности, и все закономерности евклидовой геометрии без всяких условий переносились на физическое пространство. По сути своей кантовский вывод является релятивистским положением, он был сформулирован в конце XVIII века, почти за 200 лет до создания теории относительности.
В форономии Кант обозначает методы конструирования понятия движения - того свойства материи, или того способа существования, какой единственно возможно мыслить по отношению к материи, как объекту. Движение есть изменение внешних отношений, подвижное пространство есть пространство, изменяющее свое местоположение по отношению к неподвижному пространству, но неподвижному пространству не существующему в действительности, а по отношению к априорной способности субъекта представлять внешнее воздействие в пространстве и времени вообще. Нельзя наделять пространство свойствами объекта, существующего вне способностей субъекта представлять внешнее воздействие, а тем более наделять его абсолютными свойствами неизменности, покоя и т. д; неизменны лишь априорные способности субъекта представлять объекты вне нас. В форономии Кант исследует только то, как мы можем представлять одно единственное свойство материи - движение, как возможно движение определить количественно. Он абстрагируется от того, чему принадлежит предикат движения, т.е. от материи и конструирует только понятия движения, движущейся материальной точки, движущегося относительного пространства. Всякое движение характеризуется скоростью и направлением; неизменность скорости, но изменчивость направления движения говорит о том, что движение неравномерно, т. е. оно меняется во времени.
Пространство-время в общей относительности
Система отсчета Эйнштейна - часть материи, а не чисто математическая модель, и поскольку материя способна воздействовать и подвергаться воздействию, то и система отсчета содержит в себе причинность, активную и пассивную, или иными словами обладает свойствами тяжелыми и инертными. Введя в качестве системы отсчета внутреннее пространство жесткого тела, Декарт связал между собой идеальную протяженность и реальную протяженность, а потому говоря об отрезке определенной длины, мы ставим ему в соответствие жесткий стержень. В данном случае Эйнштейн так же последователен, как и в случае с динамическим и статическим методами исследования движений: любой жесткий стержень - способ существования определенного количества материи. Другими словами, жесткий стержень -способ существования определенного количества материи, т. е. говоря об отрезке, мы должны представлять себе и те условия, посредством которых он нам дается. Эйнштейн не придумывал ничего нового, он просто требовал более четкой определенности понятий, возможности всегда проверить на опыте любое физическое основоположение, или следствие из него. „Хотя это и звучит парадоксально, но мы можем сказать: современная физика проще, чем старая физика, и поэтому она кажется более трудной и запутанной."1 Поскольку невозможно себе представить систему отсчета не зависимую от определенного способа существования заключенной в нем материи (будь то жесткий стержень, звуковой сигнал, или световой луч), то пространственно-временная определенность связана с определенностью восприятия: отчетливой идее должно соответствовать отчетливое восприятие, т. е. и здесь в требовании Эйнштейна нет ничего нового. Если специальная относительность опровергла независимость времени от пространства, то общая относительность опровергла независимость инерциальной системы от способа ее существования, от активных и пассивных свойств материи. Классическое определение инерциальной системы отсчета потеряло физический смысл подобно тому, как потеряло физический смысл понятие евклидовой протяженности, поэтому в общем случае имеет смысл понятие неинерциальной системы отсчета, т. е. либо воздействующая на другие системы, либо подвергающаяся внешнему воздействию. Активные и пассивные свойства материи то, что Лейбниц называл инертностью, а Ньютон тяжестью были объединены в релятивистской системе отсчета.
Среди мыслителей, оказавших наибольшее влияние на формирование своей „классической" научной позиции, Эйнштейн чаще других называл Евклида, Аристотеля, Декарта, Лейбница, Галилея и, конечно же, Ньютона. С каждым из них Эйнштейн связывал определенный этап, определенную ступень на пути к созданию теории относительности, в особенности общей теории относительности, где пространство и время не только связаны в едином четырехмерном континууме, а где пространство-время неотделимы от материи. Канта среди этих имен нет, но к Канту у Эйнштейна было особое отношение, о чем говорилось выше. В двух последних разделах „Метафизических начал...", в „Механике" и в „Феноменологии", Кант приходит к выводам, которые нашли свое подтверждение в общей теории относительности. Вывод о неразрывности физических пространства и времени с материей (силовой причинностью эмпирических созерцаний), вывод о том, что масса есть лишь одна из форм существования данной силовой причинности, вывод о том, что передача силовой причинности на расстоянии через особую среду не может быть мгновенной - эти выводы в полной мере могли быть оценены только во времена создания релятивистского учения. Вероятнее всего Эйнштейн был знаком с „метафизической системой", но знакомство это произошло гораздо позднее создания общей относительности. Но об этом можно только догадываться, т.к. Эйнштейн, высказывая суждения о Канте, не упоминает кантовских работ, однако, такого рода предположение вполне обосновано.
Наибольшее влияние на молодого Эйнштейна оказали „Начала..." Евклида; он восхищался стройностью этого учения, искусством конструировать математический объект.
Трудно переоценить тот вклад, который внесла геометрия Евклида в развитие всей западной цивилизации; ее плодами воспользовались не только современники и ближайшие последователи великого мыслителя, но и ученые новейшего времени. Система простых определений, аксиом, понятная методика доказательств теорем убеждала исследователя в том, что человеческий рассудок способен решать сложнейшие задачи, условия которых диктовались самой природой. Однако, предметы, дающиеся в созерцании, довольно часто изменялись во времени, что вносило неясность в формулировку задачи; нечеткость начальных условий не позволяла однозначно подводить созерцание под соответствующий объект евклидовой геометрии, ибо последняя оперировала неизменными понятиями, логика ее доказательств была бессильной в отношении движения. Возможно ли познавать движение, опираясь на неподвижный фундамент определений и аксиом, либо движение навсегда останется тайной для человеческого рассудка?
Зерна критического отношения к классической геометрии Евклида были посеяны после прочтения „Физики" Аристотеля, особенно четвертой книги, в которой Аристотель рассуждает о возможности исследования законов природы. Понятия места, объемлющей среды, объемлемой среды, пустоты, границы объемлющей среды и объемлемой среды наводили на мысль о сложности простого отождествления объектов евклидовой геометрии с чувственно воспринимаемыми объектами. Аристотель начинает свою четвертую книгу „Физика" с понятия места. Место есть то неизменное, что остается и тогда, когда движущееся тело покидает данное место, таким образом, место - это реальность. А если место - реальность, то оно есть одно из четырех чувственно воспринимаемых проявлений реальности: „...или форма, или материя, или протяжение между краями [объемляющего тела], или [сами эти] края. ."1
Место - объективная вещь, причем вещь, не являющаяся ни формой, ни материей, ни протяжением, а границей, существующей действительности, как результат соприкосновения объемлющего тела с объемлемым. Объемлющее тело у Аристотеля - прообраз понятия физического пространства. Без объемлющего тела и объемлемого тела нельзя ничего говорить о границе, поскольку последняя проявляется на фоне соприкосновения объемлющего и объемлемого. Место принадлежит объемлющему телу, но, в то же время, оно описывает форму объемлемого тела. Границы предмета и объемлющего его тела могут лишь совпадать, но их никогда нельзя отождествлять, т.к. „те и другие представляют собой границы, однако [границы] не одного и того же, но форма - предмета, а место -объемлющего тела"1 Вне объемлющего тела не может существовать и места предмета, т.е. невозможно никакое внешнее исследование.
Движение тела в объемлющей его среде целиком зависит от свойств данной среды. Тело будет двигаться быстрее в среде менее плотной, причем скорость движения будет определяться числом, характеризирующим соотношение плотности данной среды и той среды, с которой сравнивается скорость движения. Чем больше различие плотностей сравниваемых сред, тем больше число соотношения, а, следовательно, больше отличается скорость движения тела в условиях более разреженного объемлющего тела. Отсюда неизбежно возникает один вопрос: какова же будет скорость движения тела в среде, абсолютно разреженной, в пустоте? Ведь пустота не содержит никакой плотности, или плотность пустоты равняется нулю, а соотношение любой величины к нулю есть бесконечность. Значит, если предположить существование пустоты, то всякое тело в пустоте будет двигаться с бесконечно большой скоростью и поэтому никакое объемлющее тело, в котором мы наблюдаем движение, не может быть пустотой, т.к. движущееся с бесконечной скоростью тело не наблюдалось бы нами, кроме того, сама пустота, поскольку не содержит в себе ничего, не может быть наблюдаемой.
Похожие диссертации на Сравнительный анализ концепций пространства и времени в философии И. Канта и теории относительности А. Эйнштейна
