Введение к работе
Актуальность исследования темы имени в творчестве Павла Александровича Флоренского (22.01.1882 - 08.12.1937) и разработанной в её контексте ономатологии как учения о природе личных имен определяется обострением ситуации, зафиксированной ещё в конце ХIХ века Ницше; её суть - в невероятной убыли достоинства человека, в утрате критериев достойной жизни. Этот процесс нарастает в ХХI веке в силу прогрессирующей индивидуализации стиля жизни при одновременно усиливающейся его деперсонализации: задаваемое современными информационными технологиями человеческое бытие переживает беспрецедентную трансформацию, а сам человек позиционируется в качестве чисто функционального образования, набора вариантов ориентаций в пространстве жизненного мира.
Когда «действительность втягивает в себя человека усиленно» (М.Е. Салтыков-Щедрин), от него требуется активизация личностного начала, иначе он рискует стать щепкой, крутящейся и тонущей в водовороте стихий внешней жизни. Адекватное понимание принципа достоинства личности, неуклонное следование ему особенно важно «среди успешно - уторопленного роста техники, но при пониженном до последней степени чувстве ценности и силы личности, при растущем прибое безличных демократических масс».
Феномен имени в целом и природа личного имени, в частности, исследуется Флоренским в уникальной социокультурной ситуации, сложившейся в России в первой четверти ХХ века. В этой ситуации глубинной трансформации условий жизнедеятельности человека, когда особенно обостряется потребность в идентичности, её адекватном понимании, задачей задач выступает поиск положительной философии, сохраняющей и возвышающей жизнь живого человека.
В первом десятилетии ХХI века становится очевидной синхронизация разнесенных во времени и пространстве эпох по доминированию этой жизненно важной потребности, что создает объективное основание актуальности исследования темы имени в творчестве Флоренского.
Актуальность развертывания этого исследования в историко–философском ключе возрастает в ситуации:
поиска стратегий актуализации прошлого, когда наряду со стремлением найти в творчестве русских мыслителей «ключ к решению сегодняшних вопросов, возникающих в сфере онтологии, теории познания…», не принимается сама идея обращения к истории, которое позиционируется как непродуктивная попытка втянуть людей в прошлое вместо сосредоточенной работы по устроению жизни в контексте современности;
трансформации жизненного мира человека и уяснения роли языка в его структурировании: рост социальной анонимности, именной амнезии, с одной стороны, а с другой, – игра в переименования и желание «сделать себе имя» требует четкого представления о различных вариантах прокладывания «пути к языку» (М. Хайдеггер), реализованных в истории философского языкознания;
парадоксальной амбивалентности в отношении к творчеству и личности Флоренского: на каждое «да», сказанное в его адрес с благодарностью и благоговением, всегда находилось недоумевающее, произносимое иронично и холодно «нет»; позиции «pro» и «contra» возникают и при решении вопроса о принадлежности наследия Флоренского отечественной философской традиции, обозначенноой словосочетанием «философия имени».
Степень разработанности темы диссертационного исследования. Нарастающий на протяжении последнего времени поток публикаций, обращенных к имени Флоренского, при всем его тематическом и жанровом разнообразии, во-первых, набирает силу, в основном, в экстенсивном режиме. Развернутые предисловия (послесловия) к издаваемым текстам мыслителя, сборники материалов конференций, посвященных наследию Флоренского, отдельные статьи или разделы в монографиях гетерогенного круга авторов составляют подавляющую часть публикаций.
Во-вторых, дисциплинарные рамки, накладываемые на творческий поиск Флоренского, заданы, как правило, канонами систематизации знания в ХХ веке. Среди таких привычных рубрик, как культурология, искусствоведение, эстетика, этика и т.п., рубрика «антропология» в качестве ведения (и ведения) живой жизни живого человека отсутствует. А антропология в ее общепринятом понимании не находит «себя» и «своего» в наследии Флоренского: так, его антроподицея объявлена лишь черновой попыткой разрешения вопроса.
В-третьих, как правило, ни один проблемный «срез» русской религиозно-философской мысли начала ХХ века не минует наследия мыслителя. Но в фундаментальных исследованиях истории русской философии Зеньковского В.В., Лосского Н.О. творчество Флоренского анализируется с опорой лишь на те тексты, что были опубликованы до 1917 года. В современном солидном исследовании по истории русской метафизики опыт Флоренского по разработке конкретной метафизики не рассматривается. Не задействовано наследие о. Павла и в ряде других систематических изысканиях в проблемном поле истории русской философии
Зарубежное «флоренсковедение» развертывается, начиная с 80–х годов ХХ века, в ярко выраженной логике амбивалентности восприятия личности Флоренского и его творчества. Он позиционируется и как носитель весьма консервативных религиозных представлений, и как мыслитель, разделяющий идеи философского авангарда не только начала ХХ века, но и его конца. Он воспринимается как религиозный философ, хорошо подготовленный к диалогу с постмодернистской философией. Наследие о. Павла активно осваивается как представителями разных христианских конфессий, так и носителями сугубо светского дискурса, его наследие интерпретируется и в мифопоэтическом духе, и в постмодернистском ключе.
Столь разновекторное восприятие, акцентируя различные аспекты творчества Флоренского, проявляет доминанту отношения ХХ века к мыслителю, имя которого неразрывно связано с его началом. Жизненно устремленный к цельному миропониманию, не любивший слова «отчасти» Флоренский остается воспринимаемым лишь частично и по частям, что актуализирует задачу целостного восприятия его творчества.
Что касается собственно ономатологии Флоренского, то её генезис, содержание, место и роль в разработке им темы имени до сих пор не становились предметом специального исследования, что можно объяснить в первом приближении следующими моментами:
во-первых, только в 1993 году в полном объеме увидели свет материалы, составившие труд «Имена», напрямую относимый к темоуказующим авторским текстам, к ним же принадлежащая работа «Священное переименование», работа, важная для понимания становления ономатологии Флоренского, оставалась единицей архивного хранения вплоть до 2006 года;
во-вторых, господствовавший в отечественной культуре на протяжении ряда десятилетий моноконтекст воинствующего атеизма в своей «глухоте паучьей» (О. Мандельштам) лишь «ловил на слове» православного автора, не улавливая его живой речи, присущей любому его повествованию тематической полифонии;
в–третьих, исследовательская максима Флоренского «изучить возникающие водовороты мысли так, как они ЕСТЬ на самом деле, в их непосредственных отзвуках, в их откровенной до-научности, до-системности», редко находит понимание «в век, когда до суеверия верят в науку» (Г.-Г. Гадамер).
Немаловажно и то обстоятельство, что сам процесс становления и развертывания темы имени не обнаруживается на «поверхности» творческого наследия мыслителя, порождающий механизм этого процесса не проявляет себя наглядно на уровне констатаций биографического и текстологического плана. Требуемое нацеленное прочтение, которое в принципе не является самим собой разумеющимся, в случае наследия Флоренского оказывается особенно непростым.
С одной строны, нетривиальна сама ситуация формирования источниковедческой базы исследования: до сих пор не издано полное собрание сочинений мыслителя, а в опубликованных текстах явлена такая многосторонность интересов мыслителя, разнообразие жанров творческих разработок и используемых техник повествования, что сложность фиксации самого поля тематизации многократно умножается.
С другой стороны, динамика именно тематизации феномена имени воссоздает творческий путь отца Павла в единстве его жизни, пронизанной неукротимой пытливостью мыслителя, неизбывным внутренним напором его творческого поиска, в этой динамике ощущается живая пульсация последнего. Именно это ощущение может быть отправным в обретении того, что сам Флоренский называл синтетическим созерцанием целостной жизни личности, через которое возможно живое восприятие ее самой.
Эту максиму Флоренского спустя десятилетия Мартин Хайдеггер по-своему сформулирует в «Европейском нигилизме», укоренив основные интуиции мыслителя не в его одаренности или воспитании, а в той сущей истине бытия, кругу которой он вверяет себя и которая для других известна как экзистенция мыслителя в историографически-биографическом и антропологически-психологическом плане.
Требуемый «биографический синтез» как собирание отдельных проявлений личности мыслителя в единственное единство его сущностных сил, воплощенное в трудах и днях жизни, остается сложной исследовательской задачей, поскольку собирающее сознание должно быть привыкшим «к орлим взлетам над частным и дробным». К Флоренскому оказывается напрямую относимым утверждение Эмилия Метнера о Гете как о мыслителе, уникальном по сопротивляемости чужому систематизирующему разуму при наличии совершенно отчетливых границ индивидуальности.
Анализ разноплановых подходов к творческому наследию Флоренского в целом и к теме имени в его творчестве, в частности, позволяет заключить, что сложившаяся исследовательская ситуация характеризуется:
во–первых, отсутствием в отечественной и зарубежной литературе целостного представления об осуществленном Флоренским постижении феномена имени, где была бы выявлена историческая динамика и логика этого постижения, его парадигмальный базис, а также развернуто представлена его роль в истории отечественной и мировой философской мысли;
во–вторых, амбивалентностью оценок творчества Флоренского в целом, его «философии имени», в частности, (например, в рамках разработки проблематики так называемой божественной ономатологии, а также в связи с контекстом, созданным «афонскими спорами»);
в–третьих, неразработанностью вопроса об истоках и содержании собственно ономатологических изысканий Флоренского и их роли как в пространстве творчества мыслителя, так и за его пределами.
Историко–философский анализ наследия о. Павла в аспекте разработки им темы имени позволяет восполнить не только наши знания о предпринятом им многоплановом исследовательском поиске, длившемся не одно десятилетие. Тема имени в творчестве Флоренского предстает как имеющая особый, метатематический статус, поскольку разработка её сопряжена:
во-первых, с воссозданием духовной родословной мыслителя и обретением самого имени его, когда именуемый оберегается и от забвения, и от поминания всуе;
во-вторых, с прояснением истоков его неукротимого творческого поиска, сочетающего потенциал научного изыскания с остротой философской мысли и глубиной религиозного откровения;
в–третьих, с поиском путей приобщения к духовному наследию при доминировании «постмодернистской чувствительности» в наш век, упивающийся хаосом без упования на обретение исцеляющей целостности.
Творчество Флоренского, его личный жизненный опыт, опыт мужественного противостояния хаосу, пронизанный волей к истине и протестом против «фальшивой нормализации мира» (Ю. Кристева) становятся силой спасения для тех, кому выпало жить во времена перемен, «без специальных разметок и изначальных координат, в мириадах затерянных событий» (М. Фуко).
Объектом диссертационного исследования является творческое наследие Павла Александровича Флоренского, предметом исследования – тема имени в жизни и творчестве Павла Александровича Флоренского.
Цель диссертационного исследования: системно реконструировать процесс становления и развертывания темы имени в жизни и творчестве Флоренского, сопрягая фиксацию исторической динамики рассматриваемой темы с выявлением логики становления и развития своеобразной авторской программы постижения феномена личного имени, интегрируемой в процесс самоопределения современного социально–гуманитарного знания.
Достижение данной цели предполагает выдвижение и решение следующих задач диссертационного исследования:
эксплицировать содержание концепта исток в творческом наследии Флоренского и прояснить в первом приближении методологические максимы историко–философского исследования, обращенного к этому наследию;
опираясь на автобиографические данные, выявить истоки интереса к феномену имени от имени самого Флоренского;
охарактеризовать роль Московской философско-математической школы рубежа веков в мировоззренческом самоопределении будущего ономатолога;
проанализировать характер влияния отечественного символизма на формирование философских позиций Флоренского в целом и на логику разработки им феномена имени, в частности;
выявить особенности тематизации Флоренским феномена имени в рамках разработки православной теодицеи;
обнаружить и исследовать констелляцию контекстов постижения имеславия в творчестве Флоренского;
установить связь тематизации имени с разработкой Флоренским проблемного поля соотношения языка и мысли;
актуализировать разработку Флоренским проблемы содержательно–функциональной определенности личного имени;
представить ономатологию в качестве эпистемологического проекта и охарактеризовать вклад Флоренского в трансформацию эпистемологического самоопределения социально–гуманитарного знания.
Решение этих задач позволяет доказательно и развернуто представить роль осуществленного Флоренским тематизирующего поиска:
во–первых, в становлении и развитии «философии имени» как традиции отечественной философской мысли первой половины ХХ века;
во–вторых, в разработке метафизики всеединства в контексте философских исканий серебряного века;
в–третьих, в создании философской основы для экспертой оценки мировоззренческих позиций и ценностных ориентаций, столь разнообразных и быстро меняющихся в «постантропологическую» эпоху.
Методологические и теоретические основы исследования. Включение наследия мыслителя в контекст тематического анализа предполагает учет следующих методологических «презумпций»:
тематический анализ связан с контекстом открытия, с обращением к «моменту рождения», а не к итоговой «сводке» достижений, поэтому он призван выявить мотивы выбора как объекта исследования, так и его характер последнего;
тематическое представление исследовательского поиска позволяет рассмотреть его не столько в качестве институализированной деятельности, сколько в качестве сферы приложения «личных усилий» (А. Эйнштейн) исследователя в качестве живого действующего лица драмы познания;
тематический подход к исследовательской деятельности обнаруживает в ней сопряжение не только собственно личностного момента и внеличностного, но алогичного и логичного, иррационального и рационального.
Подобным образом ориентированный анализ сближается с диалектикой как методом познания. В понимании Флоренского диалектика – это жизненное и живое мышление. В своей непосредственности и конкретности она составляет полную «противоположность мышлению школьному, т.е. рассудочному, анализирующему и классифицирующему». Взятая в качестве методологического ориентира эта характеристика инициирует исследование темы имени и собственно ономатологии в творческом наследии мыслителя по жизни.
Диссертационное исследование выполнено с опорой на такие принципы историко–философского исследования, как: принцип историзма, принцип конкретности, принцип развития, принцип системности, принцип единства исторического и логического. В ходе диссертационного исследования использовались следующие методы: историко–философской реконструкции, метод контент–анализа, биографический метод, метод экстраполяции, метод сравнения, метод интерпретации.
Теоретико–методологические основы диссертации сформировались с учетом результатов исследований следующих авторов:
по истории русской философии (Трубецкой С.Н., Зеньковский В.В., Лосский Н.О., Лосев А.Ф., Шпет Г.Г., Аверинцев С.С., Гайденко П.П., Гарднер К., Громов М.Н., Евлампиев И.И., Едошина И.А., Кувакин В.А., Маслин М.А., Мотрошилова Н.С., Семаева И.И., Сабиров В.Ш., Хоружий С.С. и др.);
по методологии историко–философского исследования, философии познания и философии языка (Гегель Г.В.Ф., Гумбольдт В., Бахтин М.М., Хайдеггер М., Гадамер Г.Г., Рикёр П., Фуко М., Делез Ж., Ойзерман Т.И., Лекторский В.А., Степин В.С., Микешина Л.А., Касавин И.Т., Порус В.Н., Степанов Ю.С., Портнов А.Н., Безлепкин Н.И., Гоготишвили Л.А., Постовалова В.М. и др.).
