Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Организация благотворительной деятельности великой княгини Елизаветы Федоровны в России конца XIX – начала ХХ века 49
1. Елизавета Федоровна как организатор социального призрения женщин и детей в России конца XIX – начала ХХ века 49
2. Благотворительная деятельность Елизаветы Федоровны в отношении мужчин-воинов и членов их семей в годы русско-японской и Первой мировой войн 57
3. Благотворительность в отношении православных верующих и язычников в ходе паломничеств и миссионерской деятельности великой княгини Елизаветы Федоровны 75
Глава II. Частная повседневность великой княгини Елизаветы Федоровны как ресурс ее благотворительной деятельности 88
1. Семейная жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны 88
2. Переписка в повседневной жизни великой княгини Елизаветы Федоровны 98
3. Повседневная жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны в летний период в имении Ильинское 105
Глава III. Благотворительная деятельность великой княгини Елизаветы Федоровны в контексте ее публичной повседневности 123
1. Личные отношения с сестрой как причина публичной благотвори тельной и миссионерской деятельности великой княгини Елизаветы Федоровны 123
2. Борьба Елизаветы Федоровны за создание диаконисского служения в России как нового вида благотворительной деятельности 147
3. Паломническая поездка в Соловецкий монастырь как взаимосвязь частного и публичного в повседневной жизни великой княгини Елизаветы Федоровны 159
Заключение 174
Опубликованные источники 178
Архивные фонды .186
Литература 191
- Благотворительная деятельность Елизаветы Федоровны в отношении мужчин-воинов и членов их семей в годы русско-японской и Первой мировой войн
- Благотворительность в отношении православных верующих и язычников в ходе паломничеств и миссионерской деятельности великой княгини Елизаветы Федоровны
- Повседневная жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны в летний период в имении Ильинское
- Борьба Елизаветы Федоровны за создание диаконисского служения в России как нового вида благотворительной деятельности
Благотворительная деятельность Елизаветы Федоровны в отношении мужчин-воинов и членов их семей в годы русско-японской и Первой мировой войн
Сюда же можно отнести формально выходящую за пределы периода советской историографии статью А.Н. Сахарова30, в которой опубликованы материалы допросов некоторых представителей окружения императорской четы, включая краткое высказывание великой княгини о Г. Распутине. Вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Елизаветы Федоровны, в историографии советского периода, несмотря на имеющиеся негативные оценочные суждения о последнем царе и его родственниках, не ставились и не изучались.
Таким образом, этап официального забвения в советской историографии, не являющийся историографическим в собственном смысле слова, имеет, тем не менее, существенное значение для общей оценки степени изученности темы. Данный «латентный» этап в изучении можно рассматривать как время накопления информативных свидетельств о личности и деятельности Елизаветы Федоровны, ее повседневной жизни в виде мемуарных и биографических материалов, опубликованных в эмиграции, что обозначило основу формирования источниковой базы исторического исследования и дало импульс последующей научной постановке и развитию темы. Основное значение данного этапа – в выявлении историографической неизученности проблематики, отнесении ее к разряду так называемых «белых пятен» в истории, исследовательский интерес к которым не мог быть удовлетворен до снятия официального запрета на изучение и допуска историков к соответствующим отечественным архивным фондам.
Исходя из наметившихся в этой связи изменений в постсоветской историографии можно выделить этап церковного почитания и светского научного изучения, датируемой с 1992 г. – прославления в России великой княгини Елизаветы Федоровны в лике святых. Стимулом к изучению жизни и деятельности Елизаветы Федоровны на данном этапе стала, прежде всего, необходимость канонизации ее Русской Православной Церковью, т.к. к этому времени она уже была причислена к лику святых в Русской Православной Церкви Заграницей (в 1981 г.). Основное содержание данного этапа выразилось в интенсивном сборе материалов о великой княгине и их массовой публикации, что повлекло за собой появление специальных работ, как в рамках церковной, так и светской историографии31.
Усиление общественного и научного резонанса темы произошло благодаря работе Л.П. Миллер32, изданной впервые в 1988 г. и посвященной жизни и мученичеству Елизаветы Федоровны. Книга была написана на основании материалов архивов Виндзора, Гессен-Дармштадта и Иерусалима, присланных автору почтовым путем по адресу ее постоянного проживания в Австралии. Остается неизвестным, является ли этот пакет материалов исчерпывающим, или же существует необходимость дополнительного поиска ма териалов (в том числе и утраченного дневника великой княгини) в данных архивах. Сама Л.П. Миллер, по ее словам при личной встрече с автором настоящего диссертационного исследования в Москве в июле 2006 г., в этих хранилищах не была и не обладает сведениями о том, имеются ли другие материалы. Ссылки на архив, номера фондов и дел также отсутствуют. Помимо этого автор книги не сообщает, является ли перевод писем так называемым подстрочником или же претерпел литературную редакцию с ее стороны. Данные обстоятельства не позволяют обращаться к работе Л.П. Миллер как к полновесному научному исследованию, что значительно обесценивает ее вклад в процесс изучения великой княгини и других членов царской семьи. Также Л.П. Миллер не были изучены архивы Российской Федерации, и ее просьба предоставить материалы данного исследования для последующих публикаций Л.П. Миллер представляется нецелесообразным ввиду ее ненаучного подхода к работе. И, тем не менее, именно этот труд стал решающим и сделал канонизацию великой княгини в России в 1992 г. не только возможной, но и необходимой.
С 1998 г. стали проводиться ежегодные «Елизаветинские чтения», посвященные изучению жизни и подвига великой княгини Елизаветы Федоровны. В них принимали участие такие организации, как Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата, Паломнический центр, Императорское Православное Палестинское Общество (ИППО), Государственная академия славянской культуры и Научный центр «Агиология и культура», Мар-фо-Мариинская обитель милосердия. Материалы конференций регулярно публиковались33 и вносили существенный вклад в прославление великой княгини в контексте, прежде всего, церковной историографии.
Примечательно, что в светской историографии интерес к благотворительной деятельности Елизаветы Федоровны обозначился в середине 1990-х гг. в рамках институционализации новой субдисциплины – женской истории – и общего повышения научного интереса к «женской теме»34 . К этому направлению относятся работы Л. Жуковой35, О.А. Хасбулатовой36. В работе Л. Жуковой приведены примеры модернизации благотворительных организаций, в частности проекты Екатерины II. Статья О.А. Хасбулатовой позволила сопоставить сведения о правах женщин в дореволюционной России с возможностью влияния на политические процессы Елизаветы Федоровны, но о самой великой княгине автор не говорит37. Однако первенство в изучении принадлежало все-таки истории российской благотворительности, актуальной в связи с возрождением этого общественного явления.
Одной из первых специальных работ в рамках данного направления стала кандидатская диссертация Л.Б. Максимовой38, представлявшая собой достаточно полное исследование участия великой княгини Елизаветы Федоровны в благотворительном движении России. Впервые освещалась деятельность многих благотворительных учреждений великой княгини: Елизаветинские общины сестер милосердия, помощь разным категориям населения, в том числе пострадавшим от стихийных бедствий, нуждающимся детям. Елизаветинское благотворительное общество освещено поверхностно
Благотворительность в отношении православных верующих и язычников в ходе паломничеств и миссионерской деятельности великой княгини Елизаветы Федоровны
Автор не ставит перед собой каких-либо исследовательских целей, в данной работе не приводятся ссылки на источники сведений, будь то архивные материалы или цитирование работ других авторов, что не позволяет оценивать труд как научно достоверный.
Среди других специальных работ следует упомянуть книгу И.К. Куч-маевой46, в котором часть разделов посвящена благотворительной деятельности, а именно: помощи Строгановскому училищу, Елизаветинскому благотворительному обществу и Обществу попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях, Комитету в делах Русско-японской и Первой мировой войн, Всехсвятскому кладбищу и Сергиево-Елизаветинскому убежищу для увечных и раненых воинов, Марфо-Мариинской обители. Также речь идет о духовных наставниках Великой княгини – епископе Арсении (Жадановском), схиигумене Германе (Гомзине), иеромонахе Алексии (Соловьеве), схиигуме-нии Фамари (княгини Марджановой). Однако данный труд является, прежде всего, учебным пособием для школы и предназначен для патриотического воспитания юношества, что позволяет уменьшить процент цитируемости и отсылок к источникам.
В специальной статье И.К. Кучмаевой рассматривался вопрос о происхождении и детских годах великой княгини, заложивших основы ее мировосприятия и ценностей, интереса к благотворительной деятельности. При этом ею приводились важные исторические источники: выдержки из писем матери Елизаветы Федоровны – великой герцогини Гессен-Дармштадской Алисы47, цитаты переписки самой Эллы в детском возрасте48, отрывки из воспоминаний гофмейстерины великой княгини, рассказы брата Елизаветы Федоровны – великого герцога Эрнеста Людвига о детстве и воспитании в их семье49. Особенно существенно в статье упоминание о том, что мать Елиза веты Федоровны вела переписку с известной сестрой милосердия и общественным деятелем, английской протестанткой Флоренс Найтингейл50, однако ссылки, подтверждающие эту информацию, в данной статье отсутствуют.
И.К. Кучмаева выпустила еще одну книгу51, дополненное издание, недостатками которого являются ссылки на работу некой Маеровой, в которой публикуются сведения о великой княгине, ее характере и детстве, выполненные в агрессивно-экспрессивной тональности 52 , приводится прямая речь принцессы Эллы (имя Елизаветы Федоровны до замужества. – П.В.) без ссылок на источники53, без которых данное издание является не более чем художественной интерпретацией биографии великой княгини. Впоследствии книга В. Маеровой вышла под собственными двумя именами – А. Цитриняк и М. Хемлин54 , писательницы и ее сестры–близнеца, выпускающего редактора «Независимой газеты», претерпев некоторые сокращения, а именно предисловие М. Маерова, якобы «отца автора» по первому изданию, лично знакомого с великой княгиней, как выясняется в последующем издании, никогда не существовавшего. Это свидетельствует о том, что данная работа является ни чем иным как литературным произведением, не выдерживающим научной критики. Отсылки И.К. Кучмаевой к данной книге представляются не только не оправданными с точки зрения содержания источниковой базы, но и крайне нежелательными, подвергающими труд самой И.К. Кучмаевой критике со стороны исследователей. Тем не менее масса подобной «околонаучной» литературы сумела привлечь общественное внимание к Елизавете Федоровне, сделав событием такие даты, как юбилей создания Марфо-Мариинской обители и 150-летие со дня рождения великой княгини. Как и канонизация Елизаветы Федоровны, эти информационные поводы вывели ее образ из тени истории и привлекли внимание ученых.
Особое значение для научного исследования темы имеют работы, посвященные деятельности женских благотворительных обществ России в конце XIX – начале ХХ в., в том числе истории российского законодательства по вопросам благотворительности изучаемого периода. Так, С.В. Пашенцевой55 проанализирована история становления и развития законодательных основ деятельности социально-ориентированных общественных движений России, сделан вывод о невозможности участия женских организаций в политической и общественной жизни, а также об административной и финансовой слабости в решении основных проблем женского населения.
Определенный вклад в изучение темы вносят обзорные труды по истории благотворительности и социальной работы в России в конце XIX – начале XX в. В их числе работа Т.Е. Покотиловой56, где автор обобщает исторический опыт российской благотворительности в период с Х по ХХ в., анализирует принципы оказания помощи беспризорникам. Существенными представляются результаты исследования Г.Н. Ульяновой57, которая не только определила характер российской благотворительности, московской в частности, но и проследила эволюцию развития благотворительных учреждений, выявив их структуру, механизм и параметры деятельности как отображающие тенденции общественно-политического развития Российской империи. В работах Т.Е. Покотиловой и Г.Н. Ульяновой сделан подробный историографический обзор научной литературы по истории российской благотворительности, что было бы избыточным повторять в данном исследовании. Особый интерес для настоящего исследования представляют сведения, приведенные Г.Н. Ульяновой, о появлении в Москве к 1890 г. организаций нового типа, близких к церковноприходской, но носящих светский характер58
Повседневная жизнь великой княгини Елизаветы Федоровны в летний период в имении Ильинское
Реконструкция одного дня из повседневной жизни великой княгини в Ильинском сделана намеренно как иллюстрация наиболее спокойного периода жизни великокняжеской четы, уже пожившей в браке несколько лет и успевшей определить свои отношения в том виде, в каком они сохранялись до конца их совместной жизни; а также на основании их собственных свиде-5 тельств, что этот формат жизни для них желанный, настоящий, «милый», к которому они всегда хотели вернуться. Именно в Ильинском личность Елизаветы Федоровны наиболее очевидна, что представляет собой значимую ценность в понимании ее характера, опыта, мировоззрения.
Большая часть сохранившихся писем великой княгини приходится на годы замужества с 1884 по 1905, а именно: на летние сезоны семейной жизни в имении супруга великого князя Сергея Александровича – подмосковном селе Ильинское. Следует отметить, что описания этих сезонов подробно отражают повседневную жизнь Елизаветы Федоровны, позволяют судить о распорядке ее дня, питании и досуге, приоткрывают черты ее характера.
Судя по фотографиям, сохранившимся в личных фондах гостей и обитателей имения, Ильинское значительно отличалось от привычных роскошных дворцов аристократии дореволюционного времени своей простотой. Баронесса Буксгевден писала в своей книге: «Великий князь Сергей Александрович и его жена жили простой сельской жизнью, вместе со своими слугами и немногими избранными друзьями, которые – по принятой в России традиции – подолгу гостили у них в имении. Все это необычайно нравилось великой княгине»415. Князь Ф.Ф. Юсупов также вспоминал: «Усадьба у них была устроена со вкусом, в духе английского сельского дома». Племянница великих князей Мария Павловна «младшая» рассказывала, что дядя унаследовал имение «от своей матери, императрицы Марии Александровны417, которая на склоне лет нашла здесь убежище от утомляющего церемониала придворной жизни»418. Она также писала, что «дом был невелик и выстроен из дуба». Что касается обстановки в комнатах, то она «не отличалась роско-шью»419. Тем не менее, прямоугольное, с ровной крышей, светлое здание главного дома именовалось «дворцом». Внешне усадьба выглядела простой, но само расположение имения позволяло наслаждаться пребыванием в нем. Судя по всему, это было живописное место, удовлетворяющее изысканным вкусам обитателей. «Село и усадьба раскинулись на крутом, левом берегу реки, которая здесь, при повороте, образует дугу»420.
Великокняжеская чета и их окружение проводили в имении все летние месяцы, с наступлением весны покидая городские резиденции и пребывая в деревне до поздней осени. Когда великие князья проезжали по деревням, принадлежащим им, дома были украшены флагами, и им подносились хлеб-соль421. Племянница Мария Павловна свидетельствовала, что переезд в Иль-инское походил на переселение целой деревни, если судить по количеству прислуги и свиты422. Добирались либо экипажами, либо по железной дороге от станций Одинцово (существует с 1870 г., Белорусское направление) и Химки (с 1851 г. по Ленинградскому направлению).
О летнем времяпрепровождении великой княгини Елизаветы Федоровны в Ильинском сохранились материалы переписки и воспоминаний, оставленные обитателями и гостями имения. Одно из них – удивительно живое наблюдение, написанное адъютантом великого князя Сергея Александровича, Михаилом Петровичем Степановым, в стихотворной форме423. Поэма была обнаружена в ГАРФ в фонде Екатерины Адольфовны Шнейдер, или «Трины» в личной переписке, преподававшей в то время русский язык великой княгине Елизавете Федоровне, впоследствии гофлектриссы императрицы Александры Федоровны, чье имя также упоминает автор в своем сочинении. Сама же Екатерина Адольфовна оставила небольшую дневниковую запись, сделанную в августе 1887 г.424, где сохранились сведения, иллюстрирующие взаимоотношения между великокняжеской четой и их ближайшим окружением, а также ритм жизни в имении. Помимо этого М.П. Степанов издал в 1900 г. книгу «Исторический очерк» села Ильинского425, вступление к которой он писал в августе 1899 г. в имении. Книга также дает нам исчерпывающее представление не только о самом владении великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елизаветы Федоровны, но и об отношении к этому месту. Дополняют общую информацию о пребывании в Ильинском карты меню завтраков и обедов, некогда опубликованные на именных бланках великих князей и дошедшие до нас в своем первозданном виде с собственноручными иллюстрациями великой княгини426. Благодаря этим источникам мы можем восстановить картину дня великой княгини Елизаветы Федоровны в имении Ильинское буквально по часам.
День в Ильинском наступал для каждого по-своему, и каждый вставал, когда хотел427. В утренние часы обычно не назначалось никаких встреч и посиделок, кофе или чай пили каждый у себя, и все время до полудня царил покой. Хозяева имения заботились о своих гостях и старались сделать их пребывание в Ильинском наиболее приятны
Борьба Елизаветы Федоровны за создание диаконисского служения в России как нового вида благотворительной деятельности
Основными историческими источниками для исследования проблемы являются переписка великой княгини с лицами, принимавшими непосредственное участие в процедуре рассмотрения ее ходатайства о присуждении статуса «диаконис», пояснения самой великой княгини в переписке и в изданной брошюре о Марфо-Мариинской обители, Устав Обители, а также Чин посвящения, составленный специально для великой княгини и ее последовательниц, собственно и ставший главным камнем преткновения в данном вопросе.
Следствием активной благотворительной деятельности стал вывод великой княгини Елизаветы Федоровны о необходимости создания нового вида женского служения, не обремененного церковными обетами, и, в то же время, строгой организации с культивированием моральных ценностей. Сама она выражала свою идею следующими словами: «Я принципиально против монахинь, выходящих на служение ближнему в мир, в чем со мной согласны некоторые иерархи. Мне бы также не хотелось обращать мою Обитель в обыкновенную общину сестер милосердия, так как, во-первых, там только одно медицинское дело, а другие виды даже не затронуты и, во-вторых, в них нет церковной организации, и духовная жизнь на втором плане, тогда как должно быть совершенно наоборот…»693. Подобный вид общин существовал в протестантизме и зарекомендовал себя как наиболее подходящий формат для женского социального служения.
В то время в России уже выявилась необходимость синтеза церковного и светского благотворения, создания женского служения в новом амплуа, без отвлечения на келейные подвиги и, вместе с тем, без опасения навредить моральному облику благотворительниц в его светском проявлении. Великая княгиня высказывалась об этом недвусмысленно, по ее мнению, и та, и другая крайность представлялись нелогичными, имеющими существенные недостатки: «В самом деле, при виде сестры милосердия, носящей на груди крест, конечно, всякий христианин должен думать, что эта сестра обетная, посвященная Богу, Божий человек, о чем так ярко говорит крест на груди. Но что же думать нужно, когда этому же христианину приходится видеть японку-язычницу с крестом сестры милосердия на груди, ужели и она служительница и дева Христова? Или что думать, когда среди нашей общественной жизни видим сестру милосердия, после своих дневных трудов снявшую форму и крест и веселящуюся на балах, в театрах и других зрелищах?»694.
Елизавета Федоровна видела возможность совместить две главные заповеди: любовь к Богу и любовь к ближнему; служение святой Марфы как практической составляющей роли женщины и сестры ее Марии, роли духовной. Идея такого объединения была новой в благотворительной деятельности того времени и, как все незнакомое и непривычное, вызывала неоднозначную реакцию. Елизавета Федоровна постаралась привести обоснования своему замыслу и определила цели и задачи устраиваемой обители: «Помощь ближнему во всех ее видах, но помощь не только материальная, но и нравственно-духовная в чисто христианском православном смысле, и ближайшей целью обители милосердия является стремление удовлетворить обращающихся к ней в одинаковой степени как по запросам духовного мира человека, так и помощи бедному больному, голодному и обездоленному ближнему»695.
5 декабря 1908 г. Елизавета Федоровна писала императору Николаю II: «Я занята, работаю больше головой и пером, чем практически, ведь так много надо обдумать. Потихоньку двигаться вперед – это надежнее, когда собираешься создать нечто такое, что нельзя просто скопировать»696. Великой княгине приходилось подробно объяснять, для чего создавалась Марфо-Мариинская обитель: «Название «обитель» дано для выражения главной мысли, что каждый работающий здесь должен сердце свое, душу свою сделать обителью, вместилищем любви Христовой, милосердия... Название Марфо-Мариинская Обитель является соответствующим Евангельскому сказанию о двух сестрах: Марфе и Марии, в которых выразились понятия о христианской любви и милосердии»697. При этом Елизавета Федоровна ссылалась на авторитет московского святителя – митрополита Филарета (Дроздове), который «восстановление сего чина (диаконис) почитал “ни бесполезным, ни невозможным” и с радостью дал благословение на богоугодное намерение некоей девице, бывшей при Алтайской миссии, возжелавшей принести себя в жертву Богу служением “вере и человеколюбием” в миссионерском деле, “чая побед Христовых над царством тьмы” от сего служения женщины»
Великая княгиня не считала необходимым женщинам принимать монашеские обеты ради этого служения и приводила исторические справки о древнем институте диаконис в качестве аргументов своей такой вольности: «Можно сказать, что это дело новое на Святой Руси, что наша Церковь знала виды благотворительности через богадельни, странноприимные дома и т.п. Обителей же Милосердия с сестрами, не носящими на себе монашеского пострига, она не знала. Это последнее невольно, конечно, переводит нашу мысль к истории Вселенской Церкви, дабы не могло быть поставлено упрека возникшей Обители в каком-либо новшестве, искусственности или оторванности от общего корня Вселенского Православия. Обращаясь к христианской древности первых веков, мы находим там служение женщиной Церкви вне чина инокинь, однако через посвящение Богу на подвиги веры и человеко-любия»699 . Тем самым Елизавета Федоровна предоставляла возможность жизненного выбора для женщин в дальнейшем, что, в свою очередь, привлекло к ней множество последовательниц.
Похожие диссертации на Благотворительная деятельность как сфера повседневной жизни великой княгини Елизаветы Федоровны в России конца XIX – начала ХХ века
