Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Государственная политика в период взятия большевиками власти и годы гражданской войны . 47
1. Система ценностей русской интеллигенции и ее отношение к большевикам 47
2. Создание политико-правовой основы управления профессиональной деятельностью интеллигенции 80
3. Разногласия в партийно-государственном руководстве между центристами, сторонниками "культурной" и "военно-коммунистической" политики 110
Глава II. Эволюция политики по отношению к интеллигенции В 1921 - 1922 гг. 149
1. Изменение политики в связи с переходом к НЭПу 149
2. Взаимоотношения РКП(б) и научно-педагогической интеллигенции 163
3. Организация высылки идеологов антисоветской интеллигенции из России в 1922 г 201
Глава III. Разработка партийно-государственной политики по отношению к интеллигенции в 1922 - 1925 гг. 229
1. Привлечение литераторов к сотрудничеству с советской властью 229
2. Государственная политика по отношению к сменовеховству 271
3. Создание условий для эффективной работы инженерно-технической интеллигенции 315
Заключение 359
Источники и литература 375
- Система ценностей русской интеллигенции и ее отношение к большевикам
- Изменение политики в связи с переходом к НЭПу
- Организация высылки идеологов антисоветской интеллигенции из России в 1922 г
- Создание условий для эффективной работы инженерно-технической интеллигенции
Введение к работе
Актуальность темы. В условиях формирования новой российской государственности объективно возрастает необходимость разработки отвечающей национально-государственным интересам политики по отношению к интеллигенции, которая сохраняет культурно-историческую преемственность поколений, ориентируясь на отечественный и мировой опыт. Осуществление поставленных государственным руководством задач в значительной степени определяется тем, насколько эффективно будет задействован потенциал российской интеллигенции в обновлении общества.
Несомненный научный интерес в этом плане приобретает исследование политики партийно-государственного руководства советской России по отношению к интеллигенции с октября 1917 г. до середины 1920-х гг.
Происходящее в эти годы имеет сходные черты с характером нынешних процессов в экономике, политике, идеологии и культуре, когда руководству страны необходимо избегать радикальных преобразований, которые не только устраняют отрицательные последствия общественного развития недавнего прошлого, но часто разрушают преемственность отечественных культурно-исторических традиций. Характерной особенностью рассматриваемого периода была непродолжительная и уникальная в советской истории борьба партийно-государственного руководства за выбор альтернатив в политике по отношению к интеллигенции, попытки целенаправленной трансформации «военно-коммунистических» методов в демократическом направлении.
Новая властвующая элита опирается на интеллигенцию, которая была сформирована в условиях прежней системы общественно-государственного устройства, поэтому важно изучить предшествующий опыт диалога власти и интеллигенции.
Степень разработанности проблемы. Проблема отношения государственной политики к российской интеллигенции была одной из наиболее идеологизированных в отечественной историографии. Это было связано с тем, что интеллигенция генерировала и пропагандировала идеи, составлявшие конкуренцию коммунистической идеологии и представляла как субъект общественной деятельности опасность для монопольно управлявшей обществом коммунистической партии.
Сразу после октября 1917 г. появились работы, составившие первый этап развития историографии, который охватывает период до конца 1920-х гг.
Для большинства из них характерным является некритическое отношение к источникам, недостаточное внимание к методологии, в результате чего публицистичность преобладала над научностью. Имели место разнообразные, нередко прямо противоположные оценки политики по отношению к интеллигенции у авторов, принадлежавших к различным идейно-политическим лагерям.
В. А. Быстрянский одним из первых проанализировал взгляды В. И. Ленина, установки коммунистической партии и практическую деятельность коммунистов. Ссылаясь на авторитет вождя, он доказывал необходимость привлечения к социалистическому строительству интеллигенции для развития духовной жизни общества, пытался обозначить методы руководства интеллигенцией в советских условиях.
А. Богданов, напротив, утверждал, что коммунистическая партия не нуждается в интеллигенции, способна самостоятельно развить в рабочем классе творческие способности, которые необходимы для построения нового общества.
В начале 1920-х гг. М. П. Керженцев пришел к выводу, что творческий потенциал интеллигенции должен быть использован в создании новой пролетарской культуры, а В. С. Рожицын был сторонником аналогичного подхода применительно к развитию точных и естественных наук.
В области литературы и искусства интерес представляют сочинения В. П. Полонского, П. С. Когана и А. З. Лежнева. Авторы, несомненно, выполняли социальный заказ правящей партии. В их работах дан анализ идеологического содержания основных литературных течений, направлений и школ, которые формировались под влиянием государственной политики, оценена эффективность партийно-государственной критики поэтов и писателей, прослежен процесс переориентации их творчества с «буржуазных» и «мещанских» позиций в сторону большей лояльности к советской власти.
Литературно-публицистическая деятельность идеологов российской интеллигенции сменовеховской ориентации, произведения которых издавались как в советской России, так и за рубежом, позволяла большевикам ориентироваться в настроениях интеллигенции, влиять на них и определять приоритеты собственной политики.
Сменовеховство интересовало большевиков, прежде всего, как течение, которое можно использовать для разложения и ослабления политического влияния антисоветской белоэмигрантской диаспоры русского зарубежья. Первоначально оно было представлено пражским сборником «Смена вех», затем – одноименным парижским еженедельником и, наконец, берлинской газетой «Накануне». В этих изданиях публиковались Ю. В. Ключников, Ю. Н. Потехин, С. С. Чахотин и другие. Их идеи и практическая деятельность использовались среди русской эмиграции, а затем направлялась партийно-государственным руководством.
Разработка Политбюро политики по отношению к интеллигенции и отстаивание национально-государственных интересов СССР базировались также на идейно-теоретическом фундаменте «евразийцев», который члены Политбюро пытались использовать. «Евразийцы», несмотря на нетерпимое отношение к большевикам и их методам государственного руководства, признавали закономерность произошедшего в России октябрьского переворота, уделяли внимание проблемам преемственности русской истории и культуры на переломных этапах общественного развития.
Большой интерес в Политбюро вызывали работы П. Н. Милюкова. Он развивал идеи относительно поверхностности достижений демократии в России и полагал, что ее дальнейшее развитие в условиях советской действительности неизбежно будет связано с «откатыванием» назад, в казалось уже пройденные, фазисы прошлого.
Несомненно, на процессе формирования политики по отношению к интеллигенции сказался тот фактор, что в своих сочинениях интеллигенция, находившаяся в эмиграции, сходилась во мнении о недопустимости развития России «по большевистскому сценарию», однако формы и методы борьбы с советской властью представителями различных течений русской эмиграции предлагались разные – от содействия внутреннему перерождению режима посредством работы в советских учреждениях вместе с коммунистами, просвещая, образовывая и переориентируя их с целью возрождения России (Н. В. Устрялов, Ю. В. Ключников, Ю.Н. Потехин) до свержения новой власти путем иностранной интервенции (Г. П. Федотов, Ф. А. Степун, И. В. Гессен). Это обстоятельство позволяло большевистской элите маневрировать, использовать противоречия внутри различных слоев интеллигенции для устранения ее идейно-политического влияния на общественную жизнь.
В литературе первого послеоктябрского десятилетия были поставлены и решены следующие задачи: предложена приоритетная форма сотрудничества (уважительный диалог власти с интеллигенцией по вопросам строительства нового общества); определен основной метод, с помощью которого власть рассчитывала добиться максимально эффективной работы интеллигенции (путем увлечения ее масштабом и грандиозностью преобразований в стране); разработана система идеологического влияния на интеллигенцию и контроля за ее деятельностью (через комсомольские, профсоюзные, партийные организации, общественное мнение производственных коллективов, печать, спецслужбы).
Второй этап развития историографии охватывает 1930-е – первую половину 1950-х гг. Его характерной особенностью является сужение исследовательских задач и ограничение субъектов историографического процесса. В работах о государственной политике по отношению к буржуазным специалистам акцентировалось внимание на том, что, подавляя тех, кто открыто выступал против «завоеваний Октября», пролетариат неизменно на передний план выдвигал задачу так называемого «мирного завоевания» старой российской интеллигенции. В этот период предпринимаются попытки рассмотреть вопрос о политическом расслоении специалистов. Такой подход в конце 1930-х – первой половине 1950-х гг. стал характерен для авторов ряда статей и монографий.
В послевоенные годы в разработке темы был сделан значительный шаг вперед. Стала расширяться проблематика исследований, начали складываться центры коллективной разработки истории интеллигенции в Москве и Ленинграде. Из работ этого периода можно выделить исследования М. П. Кима и А. Г. Лашина, которые отметили высокую конфликтность и неэффективность работы левых коммунистов с интеллигенцией.
К достижениям историографии этого периода следует отнести: постановку вопроса о причинах неэффективности государственного руководства высококвалифицированной интеллигенцией (А. И. Иванов и В. Л. Швейцер); попытки анализа зависимости политического расслоения интеллигенции от практики и успехов социалистического строительства (С. М Бурыкин); негативные оценки левых коммунистов, которые своими действиями провоцировали интеллигенцию на забастовки, препятствовали ее эффективной работе (М. П. Ким, А. Г. Лашин).
Появившиеся в эти годы работы с точки зрения ретроспективной оценки не были идеальными во многих отношениях. В них бытовали пренебрежение к источникам и стремление опереться на авторитетное мнение вождя, анализ всей совокупности явлений подменялся стремлением привести факты в соответствие с заданной схемой, господствовал иллюстративный метод. Не все архивные материалы были доступны исследователям, да и сам уровень подготовки кадров, которые изучали проблемы интеллигенции в русле историко-партийной проблематики, значительно отставал от профессионального уровня их коллег, занимавшихся дореволюционной историей России, и, тем более, историков, исследовавших проблемы древнего мира и средних веков других стран и народов, которые обладали большей исследовательской свободой в подходах, оценках и выводах по изучаемым проблемам.
Третий этап историографии охватывает вторую половины 1950-х - первую половину 1980-х гг. Новые подходы к проблеме обозначились в работах В. Т. Ермакова, С. А. Федюкина, Л. К. Ермана, И. И. Минца, Л. М. Зак.
В. Т. Ермаков в 1955 г. выразил несогласие с тем, что «только новая советская интеллигенция из людей рабочего класса и трудящихся нашей страны может развивать советскую науку», а, следовательно, исторический анализ осуществления государством властных функций по отношению к старой интеллигенции не утрачивает свою актуальность.
С. А. Федюкин уже в одной из своих ранних монографий отметил недостатки историографии предшествующих лет. По его мнению, было ошибочно при формировании партийно-государственным руководством политики по отношению к интеллигенции исходить из убеждений о том, что вся интеллигенция враждебно встретила социалистическую революцию, что сменовеховство было во всех отношениях реакционным течением, что «спецеедство» не имело корней в рабочем классе, а насаждалось исключительно троцкистами, бухаринцами и т. п.
С. А. Федюкиным в 1970-1980-е гг. были опровергнуты широко распространенные в предшествующий период представления о том, что политическая дифференциация старой российской интеллигенции была жестко детерминирована ее дореволюционным социальным статусом и происхождением, а также уровнем квалификации. Такая упрощенная схема давала власти основания осуществлять репрессии, ограничивать в правах ту часть интеллигенции, которая не представляла опасности режиму, но могла внести уникальный вклад в строительство нового общества.
С. А. Федюкин в целом правильно определил основные приоритеты политики власти по отношению к сменовеховству (расслоение русской эмиграции, пресечение попыток буржуазного перерождения советской власти, участие ряда печатных изданий в этих процессах).
Среди работ 1960-х гг. своей фундаментальностью выделяется коллективная монография «Советская интеллигенция (история формирования и роста). 1917-1965». В ней авторы объективно оценили, что главным фактором, который использовало партийно-государственное руководство для мотивации профессиональной деятельности и политического поведения «специалистов старой школы», было понимание прогрессивных изменений в судьбах Родины, которые несет с собой новый общественный строй и служение отечеству .
Р. А. Шипилова и Г. А. Матвеев исследовали политику по отношению к литераторам и театральным работникам, выделили факторы, которые сыграли свою роль в их переходе на сторону советской власти (учет определенной части интересов этих отрядов интеллигенции).
В монографии Л. М. Зак были впервые подробно рассмотрены статьи, доклады и речи А. В. Луначарского, Н. К. Крупской, М. Н. Покровского, К. Цеткин, принимавших активное участие в разработке и осуществлении политики по отношению к интеллигенции. Л. М. Зак особое внимание обратила на то, что максимальной эффективности в идейной и политической переориентации интеллигенции партия добилась, используя литературу, печать, научную и производственную пропаганду.
В исследованиях советских историков не просто выделяются различные профессиональные отряды интеллигенции, но и прослеживаются особенности воздействия на нее различных субъектов системы политического режима (партии, комсомола, советов, профсоюзов, различных звеньев государственного аппарата).
Крупной работой, подводящей итоги этого периода историографии, стал выход коллективной монографии под редакцией академика М. П. Кима, в которой была отмечена противоречивость политики правящей партии в 1917 - 1927 гг.
Отмечая несомненный шаг вперед – введение в научный оборот новых источников, совершенствование концептуальной и методологической базы исследований, категориального аппарата, расширение проблематики исследований, следует отметить, что общественно-политические условия, а также недоступность источников (особенно касающихся репрессий по отношению к интеллигенции) стали главным препятствием для обобщения материалов, касающихся эволюции взаимоотношений интеллигенции с партийно-государственным руководством. Исследователи не вышли за рамки официальной идеологической доктрины КПСС, исходящей из «презумпции непогрешимости» партии и советской власти во всех сферах деятельности. Однако ставить это «в вину» советским историкам интеллигенции, на наш взгляд, вряд ли уместно.
Следующий этап изучения в отечественной историографии начался со второй половины 1980-х гг. Он характеризовался пересмотром прежних концептуальных представлений, анализом явлений, послуживших причиной искаженного отображения в историографии политики советской власти по отношению к старой интеллигенции, мотивов, которыми руководствовалась интеллигенция при выборе общественно-политической позиции.
Обобщая накопленный советской историографией опыт, М. Е. Главацкий справедливо отмечал, что появление обобщающих работ по данной теме сдерживалось неодинаковой степенью изученности различных отрядов интеллигенции.
Начало пересмотру прежних представлений было положено публикацией материалов обсуждения видными историками проблем культурной революции. Авторы пришли к выводу, что 1920-е гг. характеризовались известным смягчением нравов и «пролетарской коммунистической нетерпимости». Режим использовал более тонкий механизм привлечения интеллигенции, чем тот, который практиковался в годы гражданской войны, что способствовало расширению социальной базы новой власти.
Заметной вехой стала статья В. С. Волкова, в которой выявлены причины, вызвавшие искаженное видение политики по отношению к интеллигенции в историографии. Это не подлежащие ранее критике идеологические установки о неизменной заботе партии об интеллигенции дореволюционной формации в 1920-е гг. и несоответствие между утверждениями «о высокогуманной идее ее перевоспитания» и безосновательными репрессиями, произволом, которые пришлось испытать интеллигенции от органов власти”.
В. Л. Соскин по-новому оценил причины сотрудничества части интеллигенции с советской властью в 1920-е гг. Главным, по его мнению, было не признание интеллигенцией «исторической правды» большевиков и «приобретение ею социалистических черт», а то, что она видела в этом единственную возможность самореализации и воспринимала такой союз как безальтернативный.
А. П. Купайгородская сосредоточила внимание на методах реализации государственной политики Наркомпросом, который требовал безоговорочного признания своих предложений вузовской администрацией, возводя любые возражения в ранг саботажа.
В монографии А. В. Квакина, которая была подготовлена на новой источниковой базе (использованы открывшиеся после 1985 г. возможности работы с мемуарами эмигрантов и литературой русского зарубежья), большое внимание уделено результатам политики большевиков - пересмотру российской интеллигенцией идейно-политических позиций после гражданской войны, причинам и характеру эмиграции, идейно-политическим процессам в среде российской интеллигенции в условиях так называемого «нэповского гражданского мира».
В 1994 г. новосибирские ученые подготовили сборник статей, посвященный положению интеллигенции в Сибири. По концептуальному содержанию и источниковой базе (привлечены недоступные до недавнего времени документы из архива Президента Российской Федерации) он выходит за рамки региональной тематики. По мнению В. Л. Соскина, который обобщил выводы авторов сборника, государственная политика в первое послеоктябрьское десятилетие была направлена на превращение интеллигенции в специалистов, которые уже не могли бы выполнять функции духовной элиты общества, сконцентрировавшей в своем сознании и поведении лучшие прогрессивные традиции своего народа.
О. В. Козлов большое внимание уделил комплексному исследованию реализации государственной политики в области просвещения и культуры, революционной перестройке государственных органов управления народным образованием и становлению советских культурно-просветительских организаций. Интеллигенции в этих процессах отводилась роль исполнителя партийных указаний, политика по отношению к ней не предполагала проявления инициативы в обновлении общества.
В работе А. Г. Данилова обращает на себя внимание попытка представить системный анализ функциональной роли интеллигенции в обществе, при этом он опирается на опыт своих предшественников, - работы А. В. Ушакова, В. Р. Лейкиной-Свирской, Л. К. Ермана. Это позволяет увидеть многообразие сфер приложения интеллектуального труда и оценить недостатки в процессе формирования партийно-государственной политики большевиков по отношению к интеллигенции.
Н. В. Саранцев, исследуя политику формирования большевистской элиты, обосновывает положение, что в нее выдвигались не наиболее сильные, образованные, обладающие специальными знаниями и опытом представители интеллигенции, а люди управляемые, с готовностью подчиняющиеся воле партийных лидеров.
Таким образом, необходимо отметить, что, несмотря на несомненные достижения отечественной исторической науки в изучении государственной политики по отношению к российской интеллигенции в первые послеоктябрьские годы, до настоящего времени не подвергся комплексному изучению ряд существенных проблем.
Не изучена проблема противостояния и сотрудничества в партийно-государственном руководстве ортодоксальных коммунистов, прагматиков и большевистских либералов, эволюция их отношений и влияние на формирование политики к интеллигенции, судьбы ее конкретных представителей.
Требует дальнейшего выяснения персональное участие деятелей большевистской партии и советского государства в реализации культурной политики в отношении интеллигенции, мотивы и аргументация принятых решений.
Не исследована политика в отношении партийной прессы, а также заграничных изданий, деятельность которых была направлена на привлечение внимания старой российской интеллигенции, способствовала ее реэмиграции, активному вовлечению в восстановление и развитие отечественной промышленности, науки и культуры.
Обозначенные выше проблемы определили цель исследования: изучение процесса формирования партийно-государственным руководством страны политики по отношению к интеллигенции в октябре 1917-1925 гг.
Реализация цели достигается решением следующих задач:
- выявить факторы, повлиявшие на эволюцию государственной политики в отношении интеллигенции;
- раскрыть характер борьбы внутри РКП(б) между сторонниками различных подходов в политике по отношению к старой интеллигенции (коммунистическими ортодоксами, прагматиками-центристами и большевистскими либералами), определить их персональный состав и социальную базу, влияние на формирование политики и конкретные судьбы представителей интеллигенции;
- определить факторы мотивации профессиональной и политической деятельности российской интеллигенции;
- раскрыть причины конфронтации между большевистским руководством и интеллигенцией;
- обозначить сферы деятельности власти и интеллигенции, в которых сотрудничество между ними осуществлялось наиболее конструктивно;
- наметить перспективные направления дальнейших исследований взаимоотношений власти и интеллигенции.
При определении термина интеллигенция автор опирался на социально-классовый, образовательный и культурно-личностный критерии, которые характеризуют этот феномен. Представители интеллигенции выполняют общественную функцию духовного производства, хранения и распространения его результатов, имеют, как правило, высшее образование, осознают специфические интересы своего социального слоя, потребности национально-государственного и мирового развития. Классификация (выделение слоев, групп или т.н. отрядов) отражает внутреннюю структуру интеллигенции, которая соответствует сферам профессиональной деятельности ее представителей.
Объектом исследования являются взаимоотношения представителей власти и интеллигенции, партийно-советского аппарата с одной стороны, и общественных организаций, объединений, союзов, печатных изданий интеллигенции – с другой.
Предметом диссертационного исследования является изучение процесса формирования государственной политики по отношению к интеллигенции. Выбор в качестве предмета анализа отдельных профессиональных отрядов и объединений интеллигенции, а также ее конкретных представителей был определен автором исходя из их значительного общественного влияния, представлявшего непосредственную угрозу для удержания большевиками государственной власти, из заявленных целей исследования, учета репрезентативности источников. После введения новой экономической политики РКП(б) сконцентрировала внимание преимущественно на тех профессиональных отрядах и группах, от которых зависела переориентация идеологических установок, мировоззренческих ценностей самой интеллигенции и всех общественных слоев в советско-коммунистическом направлении – сменовеховцах, литераторах, научно-педагогической, а также технической интеллигенции, которая была приоритетным объектом влияния в связи с задачей восстановления и развития промышленности.
Хронологические рамки исследования (октябрь 1917-1925 г.) определяются тем, что в этот период формировались основы политики правящей партии по отношению к интеллигенции - от захвата государственной власти до принятия постановления ЦК РКП(б) «О специалистах» в 1925 г. – наивысшей точки либерализации политики по отношению к интеллигенции
Территориальные рамки очерчены в соответствии с логикой работы, охватывают территорию советской России, но, главным образом, Петроград и Москву, как основные центры сосредоточения органов государственной власти и интеллигенции, которая отличалась активной общественной деятельностью. Включены также Берлин, Париж, Прага, Харбин – города, где проживала значительная часть эмигрировавшей интеллигенции.
Методологическая основа исследования. В концептуальном плане автор использовал подход евразийцев о неоднозначном влиянии иноземной политической культуры на общественное развитие России, славянофильские идеи о необходимости культурно-исторической преемственности в развитии православно-славянской цивилизации, а также положения западников, согласно которым динамичное и гармоничное становление российского социума невозможно без сохранения прав и свобод личности.
Принцип историзма является в работе основополагающим. Он позволяет рассмотреть формирование партийно-государственной политики как процесс, который имел свою внутреннюю логику, проанализировать обстоятельства, в которых принимались решения, и их практическое осуществление.
В наибольшей степени приблизиться к истине позволяет принцип объективности. Он дает возможность выявить самые разнообразные, в том числе, и взаимоисключающие тенденции общественного развития (демократическую и тоталитарную) в исследуемый период, ориентирует на творческий поиск баланса интересов представителей власти и интеллигенции.
Особое значение эти принципы имеют в силу значительной в прошлом идеологизации темы. Их реализация в работе достигается использованием следующих методов. Историко-генетический метод применен для выявления наиболее значимых факторов, которые повлияли на эволюцию государственной политики по отношению к интеллигенции.
При анализе позиций и конкретных программ деятельности, выдвинутых наиболее авторитетными представителями власти и интеллигенции, автор опирался на возможности историко-сравнительного метода. Большое значение для выявления причинно-следственных связей имеет историко-системный метод. Прежде всего, это касается влияния идеологических установок большевиков на формирование политики, обусловленности общественно-политической позиции и мотивации деятельности интеллигенции системой ее мировоззренческих ценностей. Он же позволяет представить интеллигенцию как целостный социально-культурный феномен, а партийно-государственное руководство, соответственно, как социально-административный феномен общественной жизни.
Историко-типологический метод применен для выявления внутри большевистской элиты разных позиций, групп – коммунистических либералов, центристов и ортодоксов, которые выступали за различные варианты политики по отношению к интеллигенции. Проблемно-хронологический метод использован в целях достижения последовательности, логичности и полноты исследования.
Источниковая база. Основную группу источников составляют документы центральных органов правящей партии, в которых нашла отражение выработка и реализация политики РСДРП(б)-РКП(б) по отношению к интеллигенции с октября 1917 г. до середины 1920-х гг. (опубликованные материалы VIII – XIV партийных съездов, конференций, пленумов, совещаний ЦК РСДРП(б) – РКП(б)).
В фондах Российского государственного архива социально-политической истории наиболее важный источниковый массив составляют неопубликованные делопроизводственные документы. Среди них: протоколы заседаний Политбюро ЦК РСДРП(б) – РКП(б) и приложения к ним, в том числе решения, находящиеся в т.н. «особых папках» (Ф. 17. Оп. 3). В них нашла отражение деятельность практически всех крупных государственных деятелей, которые участвовали в формировании и реализации партийно-государственной политики по отношению к интеллигенции – В. И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого, А. В. Луначарского, Ф. Э. Дзержинского, М. Н. Покровского.
Значимыми для диссертационного исследования являются произведения, выступления, мемуары и другие документы видных деятелей РСДРП(б)- РКП(б) и советского государства, которые непосредственно занимались разработкой и реализацией политики по отношению к интеллигенции. Эта группа источников позволяет проследить эволюцию их взглядов на протяжении рассматриваемого периода. Документы частично опубликованы, однако следует отметить, что произведения многих отстраненных от политического руководства И.В. Сталиным во второй половине 1920-х гг. и позднее репрессированных политических деятелей РКП(б) (Н. И. Бухарина, Г. Е. Зиновьева, Е. А. Преображенского, Л. Д. Троцкого и других) до второй половины 1980-х гг. находились в спецхранах и не использовались историками, публикации их произведений конца 1980-х – 1990-х гг. отличались фрагментарностью.
По-новому позволяют взглянуть на политику власти по отношению к интеллигенции в годы революции и Гражданской войны неопубликованные решения пленумов ЦК партии такие, как: «Об объединении книгоиздателей», «О прессе», «О красном терроре и лозунгах», «О формах слияния Пролеткульта с Наркомпросом», «О компетенции ВЧК», «О применении амнистии» (Ф. 17. Оп. 2). Это прежде всего касается форм контроля органов государственной власти за проявлениями общественно-политической активности интеллигенции.
Документы отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б) (1921-1925 гг.) (Ф. 17. Оп. 60) раскрывают содержание политики в отношении средств массовой информации того времени, финансируемых правительством газет и журналов, литературно-публицистических и художественно-литературных изданий и издательств. Богатый материал содержится в фондах редакций газет «Правда», «Известия», «Новый мир», «Накануне»; издательств «Красная новь», «Безбожник у станка», «Красный архив». «Театр и студия», «Вестник искусства». В материалах фонда отражена деятельность отдела агитации и пропаганды ЦК РКП(б) по обследованию и инспекциям вузов, участию в приемных комиссиях в 1922-1924 гг., когда был взят курс на пролетаризацию учебных заведений.
Представляют значительный интерес документы и материалы бюро секретариата ЦК РСДРП(б)-РКП(б) за рассматриваемый период (Ф. 17. Оп. 113). В них нашла отражение подготовка важнейших политических решений: «о специалистах», «о помощи голодающим» и участии в ней представителей интеллигенции, «о высшей школе», «о политике партии в области художественной литературы» и ряд других.
Из неопубликованных и впервые вводимых в научный оборот источников этой группы использованы докладные, служебные записки, распоряжения и так называемые «предложения» В. И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина, Ф. Э. Дзержинского, Н. Н. Крестинского, А. В. Луначарского, В. М. Молотова, Е. А. Преображенского, А. И. Свидерского, И. С. Уншлихта, Я. А. Яковлева, которые выносились для обсуждения на заседания Политбюро и пленумов ЦК РСДРП(б)-РКП(б), коллегии ВЧК-ОГПУ и коллегии Наркомпроса.
В материалах секретного отдела бюро секретариата ЦК РКП(б) (1919 – 1925 гг.) ( Ф. 17. Оп. 85) автора диссертационного исследования прежде всего интересовали те документы, которые оказали влияние на судьбы тысяч рядовых тружеников интеллектуального труда и выдающихся представителей интеллигенции – А. М. Горького, А. А. Блока, В. Г. Короленко. Однако по причине «политической целесообразности» они были засекречены и до настоящего времени находятся в так называемых «особых папках». Это прежде всего переписка В. И. Ленина, Ф. Э. Дзержинского и И. С. Уншлихта по поводу возможных последствий эмиграции известных российских литераторов.
Реализация партийно-государственной политики среди творческой интеллигенции нашла отражение в документах фракции ЦК РКП(б) Всероссийского союза работников искусств (Ф. 103. Оп. 1).
Отдельную группу источников составили делопроизводственные материалы высших органов советской власти. Это протоколы Совета Народных Комиссаров (Ф. 19. Оп. 1) и малого СНК (Ф. 19. Оп. 2), протоколы Совета труда и обороны, приложения к ним (служебные записки, отчеты руководителей наркоматов и ведомств, характеристики и т.д.) ( Ф. 19. Оп. 3). Их анализ позволил выяснить взаимосвязь принятия партийных и правительственных решений, проследить как партийные установки трансформировались в «практику социалистического строительства».
Большую группу источников составили документы различных звеньев государственного аппарата. В работе привлечены опубликованные частично обследования Наркомпроса и Главпрофобра высших учебных заведений.
Из фондов Государственного архива Российской Федерации были изучены материалы Наркомпроса (Ф. А-2306) и Главного управления профессионально-технического образования – Главпрофобра (Ф. А-1565), который осуществлял руководство высшими и средними специальными учебными заведениями. Это протоколы и стенограммы совещаний, отчеты с мест и доклады работников центрального аппарата, служебные записки, характеристики, циркуляры. Наибольший интерес вызывают отчеты секций уездных и губернских комитетов, которые позволили увидеть положение дел на местах, протоколы совещаний и съездов профессиональных союзов интеллигенции, в ходе проведения которых проявилось различие подходов представителей власти и преподавателей к реализации принципов профессионального образования в советской России.
На основании протоколов заседаний и документов рабоче-крестьянской инспекции показаны материальные условия существования интеллигенции (Ф. 4085. Оп. 1).
Значительную группу документов составили материалы профессиональных организаций интеллигенции, в которых нашло отражение отстаивание инженерами, учителями, врачами, научными работниками своих профессиональных интересов. Это протоколы, стенограммы заседаний первичных организаций, съездов интеллигенции, переписка с партийными, советскими, профсоюзными органами (Ф. 5490. Оп. 1; Ф. 5508. Оп. 1; Ф. 5548. Оп. 1,3; Ф. 5588. Оп. 1).
Несомненный интерес представляют введенные в научный оборот документы ГАРФ (фонд Русского заграничного исторического архива) Это уставы эмигрантских организаций: «Общества помощи русским гражданам в Берлине», кооператива «Русская колония в Берлине», переписка с эмигрантами о выдаче им ссуд и пособий и о снабжении продовольствием и одеждой, протоколы заседаний «Комитета по делам русских беженцев в Германии» (Ф. Р-6007). Материалы фонда наглядно свидетельствуют об исключительно тяжелом материальном и морально-психологическом положении подавляющей части эмигрантов, среди которых осуществляла свою деятельность «сменовеховская группа» и редакция газеты «Накануне».
Деятельность русской эмигрантской интеллигенции по оказанию помощи в ликвидации голода в России в 1921-1922 гг. исследована на основании фондов «Комитета помощи голодающим в России при союзе русских студентов в Чехословацкой Республике» (Ф. Р-5920), «Русского общественного комитета во Франции помощи голодающим в России» (Ф. Р-5877). Уставы, протоколы заседаний бюро комитетов и их секций (финансовой, агитационно-пропагандистской, театрально-художественной и др.) позволяют судить о том, какой широкий размах приняла эта работа и насколько различными были подходы к оказанию помощи у русской эмигрантской интеллигенции и гуверовской Amеrican Relive Administration (ARA).
Также использованы протоколы заседаний «Русского телеграфного агентства и бюро печати» в Праге (Ф. Р-6139), руководимого П. Б. Струве, редакционные материалы парижских газет «Последние новости» (П. Н. Милюкова) (1918 – 1925 гг.), «Воля России» (1920-1922 гг.), берлинской газеты «Руль» (В. Д. Набоков, И. В. Гессен). Выбор этих изданий автором определялся тем, что именно они на протяжении первой половины 1920-х гг. вели непримиримую борьбу со «сменовеховцами».
Из материалов периодической печати изучены и использованы: газеты «Правда», «Известия ВЦИК» (1917 - 1925 г.), «Новый мир» (1921 г.), «Накануне» (1922-1924 гг.); а также журналы: «Печать и революция» (1921-1925 гг.), «Культура и жизнь» (1922 г.), «Красная новь» (1921-1925 гг.), «Спутник коммуниста» (1920-1925 гг.), «Коммунистический Интернационал» (1919-1925 гг.), «Коммунистическая революция» (1920-1925 гг.).
Особое место среди общественно-политических и литературно-художественных изданий занимает журнал «Новая Россия» (1922 г.) – «Россия» (1922-1926 гг.). Содержание публикаций в нем отражает попытки представителей русской интеллигенции (А. М. Горького, С. С Лукьянова, С. Андрианова, Н. Ашешова, В. Г. Тана, А. З. Лежнева) помочь власти избавиться от революционного догматизма, а старой интеллигенции - адаптироваться к жизни в советской России.
Интересная информация о жизни интеллигенции и ее общественно-политической позиции во время октябрьских событий 1917 г. и в первые месяцы советской власти содержится в газетах: «Русские ведомости», «Речь», «День», «Воля народа», «Новое время», «Петроградская газета», «Петроградский листок» и др.
Особую группу источников, использованных в диссертации, представляют опубликованные в советской России и за границей публицистика, а также материалы личной переписки представителей интеллигенции. Выбор был остановлен на тех авторах, которые являлись ее идеологами: Н. В. Устрялов, П. Н. Милюков, Г. П. Федотов, С. А. Аскольдов, Н. А. Бердяев, С. А. Булгаков, А. С. Изгоев, П. Б. Струве, Ю. В. Ключников, А. В. Бобрищев-Пушкин, С. С. Лукьянов, С. С. Чахотин, Ю. Н. Потехин, Г. Л. Кирденцов, Б. В. Дюшен, А. Н. Толстой и др.
Научная новизна исследования.
-
Определены факторы влияния мировоззренческих ценностей интеллигенции (патриотизм, демократизм, профессиональная этика, отстаивание чести и достоинства личности) на ее общественно-политическую позицию и профессиональную деятельность и доказано, что именно они обусловили сопротивление интеллигенции большевикам на начальном этапе революции, а затем повлияли на изменение политики большевиков по отношению к этому слою в годы НЭПа.
-
Выявлено, что специфический характер борьбы внутри большевистской элиты был обусловлен ее политической неоднородностью (наличием в ней коммунистических либералов, центристов и консерваторов-ортодоксов).
Установлен персональный состав каждой из выделенных групп: коммунистические либералы или так называемых «мягкие коммунисты» – представители культурной политики: А. М. Горький, А. В. Луначарский, Л. Д. Троцкий, Г. М. Кржижановский, А. К. Воронский, Н. А. Семашко, П. П. Малиновский, М. М. Литвинов, Г. В. Чичерин, Н. Н. Крестинский, Л. С. Сосновский (с некоторыми оговорками - В. П. Полонский, М. В. Фрунзе, в последние 2-3 года жизни Ф. Э. Дзержинский); центристы: В. И. Ленин, И. В. Сталин, А. И. Рыков, К. Б. Радек, Д. И. Курский, Н. Л Мещеряков, А. С. Бубнов, Н. В. Осинский, В. А. Смолянинов, Н. П. Горбунов, И. И. Скворцов-Степанов, А. И. Свидерский, В. Я. Чубарь, И. И. Ионов, В. А. Быстрянский, Н. М. Шверник; «жесткие коммунисты» – Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Ю. М. Стеклов, М. М. Лашевич, И. С. Уншлихт, А. Г. Шляпников, М. Н. Покровский, Е. А. Преображенский, Я. А. Яковлев, В. Н. Яковлева, Е. А. Ликенс, А. К. Тимирязев, М. Н. Томский. Борьба между обозначенными группами принимала формы внутрипартийного соперничества, укрепления личного влияния в партии, создания блоков и коалиций, которые персонально не совпадают с утвердившимися в исторической литературе. Обосновано, что утверждение «культурной политики» по отношению к интеллигенции стало следствием фактического союза коммунистических либералов и центристов против сторонников жесткого курса в руководстве РКП(б) (так называемых ортодоксов).
4. Выявлено, что каждая из отмеченных групп в партии имела свою фактическую программу деятельности по отношению к интеллигенции: ортодоксы – никаких уступок интеллигенции, подавление всех проявлений ее активности в экономике, политике, культуре, науке, образовании, литературе и искусстве; прагматики выступали за разумные компромиссы, при которых учитывалась часть интересов интеллигенции: повышение уровня материального благосостояния, относительная свобода в научной и культурной деятельности, в литературе и искусстве; либеральные деятели РКП(б) рассматривали свой курс как долгосрочную перспективу общественного развития, при которой старая интеллигенция полностью восстановит свой дореволюционный социальный статус в новых условиях, а потребности общественного развития повернут эволюцию СССР в демократическом направлении и приведут к созданию «двух – двух с половинной» партийной системы.
5. Определена социальная база политических течений большевистской элиты. Ортодоксы опирались на малообразованные массы города и деревни, преимущественно люмпен-пролетарские элементы, которые были восприимчивы к радикальным лозунгам и средствам ведения политической борьбы. Центристы имели большое влияние среди партийных и советских аппаратчиков всех уровней, средние слои города и деревни, ориентированные на традиционные ценности русской культуры, уставшие от войн и революций и стремившиеся к стабильности в обществе. Коммунистические либералы опирались на подавляющую часть старой интеллигенции в советской России, сторонников нэпа в городе и деревне.
6. Сделан вывод о том, что центристы манипулировали общественным мнением в стране с помощью коммунистических ортодоксов и либералов. Первые использовались в роли жупела в полемике с несговорчивой частью интеллигенции, а вторые вселяли надежду на скорую перспективу демократизации большевистской власти.
8. Введена в научный оборот классификация, согласно которой все мотивационные факторы деятельности интеллигенции разделяются на внешние (репрессии, экономическое принуждение и т. д.) и внутренние (личностные – патриотические настроения, демократические убеждения, защита профессиональных интересов, чести и достоинства и др.). Несмотря на то, что большевики эмпирическим путем пришли к пониманию значения мировоззренческих ценностей интеллигенции для ее эффективной профессиональной деятельности, им не удалось их в полной мере реализовать. Главными причинами этого были: низкий культурно-образовательный уровень подавляющей части партийцев и особенности марксистского учения (экономическая детерминация общественной жизни).
8. Предложено отказаться от про- и антикоммунистического подходов в исследованиях, априорно признав историческую обусловленность в деятельности всех противоборствующих субъектов российской истории.
9. Сделаны выводы относительно перспективных направлений научного поиска. В настоящее время актуализировались проблемы изучения формирования политики по отношению к следующим группам интеллигенции: государственникам, космополитам, представителям русской диаспоры за границей и национальных меньшинств в Российской Федерации.
Практическая значимость работы определяется тем, что исследование обозначенных проблем находится в русле выявившихся в последнее время актуальных направлений в изучении истории российской интеллигенции и будет способствовать извлечению уроков из нашего исторического прошлого, содействовать разработке современной политики по отношению к интеллигенции, которая отвечает задачам создания новой российской государственности. Выводы исследования будут способствовать преодолению сложившихся в отечественной исторической науке и общественном сознании стереотипов конфронтации на классовой, политико-идеологической и культурно-психологической основе, формированию толерантности политических деятелей и рядовых граждан России, выработке взвешенных оценок исторического прошлого.
Результаты и фактический материал исследования могут быть использованы в учебном процессе, в лекционных курсах по истории России, спецкурсах по истории русской интеллигенции, интеллигентоведению и элитологии.
Апробация исследования. Выносимые на защиту положения диссертации прошли научную апробацию в:
межвузовском центре Российской Федерации «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества», межвузовском центре гуманитарного образования по политологии, политической культуре и мировой политике, научно-исследовательском институте интеллигентоведения (ИвГУ, Иваново) в качестве докладов на пленарных заседаниях в 2000-2004 гг., сообщений в 1994-1999 и 2005-2006 гг.;
научно-исследовательском институте русской культуры и межвузовском центре «ХХ век в судьбах интеллигенции» (УрГУ, Екатеринбург) (2000, 2001 и 2004 гг.);
институте истории (СО РАН, Новосибирск) в 2000 г.;
центре региональных и трансграничных исследований (ВолГУ, Волгоград) (2003г.).
Основные положения работы нашли отражение в двух монографиях и более чем в пятидесяти печатных работах общим объемом 60 печатных листов, из них две статьи в изданиях ВАК.
Структура работы определена в соответствии с задачами исследования. Она состоит из введения, трех глав (каждая из которых разделена на три параграфа), заключения, списка источников и литературы.
Система ценностей русской интеллигенции и ее отношение к большевикам
Численность интеллигенции накануне октябрьских событий 1917 г. является одним из дискуссионных вопросов. Причина этому - особенности дореволюционных статистических переписей населения. В основу первой (1897 г.), а также второй (1913 г.), на которую постоянно ссылаются историки, были заложены принципы, согласно которым учитывались не специалисты, имеющие диплом о высшем или среднем специальном образовании, а количество занятых в той или иной сфере деятельности. Это соответствовало потребностям в объективных оценках экономического, социального и культурного развития России, однако, до настоящего времени создает трудности в подсчетах численности интеллигенции.
Согласно переписи 1897 г. численность людей, которых с известной долей условности можно отнести к интеллигенции, составляла 870 тыс. человек или 2,7% населения Российской империи. Из них ученых и литераторов - 3296 чел., представителей т.н. «вольных профессий» (художников, музыкантов, актеров) - 18254, учителей и воспитателей 166555, врачей, санитаров ветеринаров - 71164, инженеров - 4010, офицеров, топографов, военных чиновников - 52471, чиновников гражданских ведомств - 151 345, адвокатов, нотариусов и служащих -12473, служащих железных дорог и пароходных обществ - 23184, почтово-телеграфных служащих 12827, служащих частных промышленных и сельскохозяйственных предприятий 204623 чел.79.
Общая численность работников умственного труда, специалистов и служащих к 1913 г. составила 3,3 млн. человек или 2,4% населения . Из отмеченных слоев населения практически неизменной осталась лишь категория представителей «вольных профессий» - 18200 чел. Остальные слои увеличились к 1917 г. примерно в следующих пропорциях: ученые - и 1,2 раза; литераторы - в 2,3 раза; учителя - в 1,5 раза; военные в 1,4 раза (при этом следует учесть, что уже в условиях первой мировой войны количество офицеров увеличилось до 300 тыс. человек); чиновники - в 1,2; адвокаты - в 1,5; инженеры - в 1,3; служащие железных дорог - в 1,3, служащих частных предприятий в 1,3 раза. Это в целом соответствует темпам социально-экономического развития России.
Опираясь на данные приведенной статистики, разные авторы предложили свои оценки численности интеллигенции: С.Л. Федюкин -около 1 млн. человек , Б. Урланис - 200 тыс. чел. , В.П. Томин 140 - 190 тыс.8 . При этом следует отметить, что если В.П. Томин и Б. Урланис пытались определить количество специалистов, окончивших высшие и средние специальные учебные заведения, то С.А. Федюкин включил всех представителей умственного труда, в том числе и не имеющих дипломы.
На наш взгляд, применительно к задачам данного исследования правомерно оперировать цифрой в пределах 600 - 800 тыс. человек. Данные цифры реально отражают социальную структуру российского общества дореволюционного периода, когда на одного специалиста, имевшего диплом о высшем образовании, приходилось в среднем 3-4 человека, которые выполняли аналогичные функции.
Накануне октябрьских событий 1917 г. практически все группы интеллигенции имели свои профессиональные организации: учителя — Всероссийский учительский союз (ВУС), медики - Пироговское общество врачей, инженеры — Всероссийский союз инженеров (ВСИ) и т.д., а также имели печатные органы - газеты, журналы и альманахи.
Октябрь 1917 года был крупной вехой не только российской, но и мировой истории, вехой, положившей начало грандиозному эксперименту создания коммунистами нового общества, которое, по их мнению, должно было соответствовать многовековым чаяниям широких слоев трудящихся масс, определять вектор развития мировой цивилизации. Объективность или, напротив, идеологическая зашоренность в оценках высшего партийно-государственного руководства мотивации деятельности русской интеллигенции оказывали существенное влияние на формирование и эффективность политики по отношению к труженикам интеллектуального производства. От того, насколько адекватной национально-государственным интересам была ее реализация, зависели: удержание большевиками государственной власти и их собственное будущее, судьбы интеллигенции, а также перспективы реформирования государственного устройства, динамика и направление общественного развития в России.
Интеллигенция обладала интеллектуальным преимуществом над другими классами и слоями общества и, по этой причине, могла более объективно оценить суть происходящих событий. Прежде всего это касается захвата большевиками государственной власти и нового политического курса.
Отношение российской интеллигенции к Октябрьскому перевороту было различным. Часть ее, особенно в первые месяцы советской власти, выступила против большевиков. Другие приветствовали революцию или выразили свою лояльность большевикам . Спектр оценок был очень широким: от крайне негативных до восторженных. При этом, как было правильно отхмечено еще в работах историков советского периода, происхождение, а также принадлежность интеллигенции к высшим, так называемым "цензовым слоям", имевшим высокий социальный статус до революции, далеко не всегда обусловливали ее отрицательное отношение к советской власти85. Несмотря на несомненную идеологическую "заданность" исследований советского периода, историки не отрицали того очевидного факта, что широкие слои российской интеллигенции не приняли Октябрь86. Прежде всего, это касается ее прогрессивных элементов, которые ориентировались на демократические ценности и являлись российскими государственниками, что также нашло отражение в современной литературе . Однако до настоящего времени мотивация интеллигенции и ее общественных организаций оставалась преимущественно в рамках существующих в советское время подходов .
Изменение политики в связи с переходом к НЭПу
В конце 1920 — начале 1921 гг. большевистская партия и советская власть столкнулись с социально-экономическим и политическим кризисом. Наиболее яркие его проявления — массовые крестьянские беспорядки, т. н. антоновское движение под лозунгом «Советы без коммунистов!» в Тамбовской и других губерниях России, восстание в Кронштадте, забастовка профессуры в Московском высшем техническом училище (МВТУ) — показали, что партия потеряла поддержку значительной части населения.
В этих условиях реализация поставленных целей по созданию нового общества могла осуществляться либо путем ужесточения политики «военного коммунизма» и усиления репрессий, что грозило окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны и социальную базу советской власти; либо, напротив, за счет ее расширения, учета интересов всех слоев населения, в том числе интеллигенции.
В результате усиления влияния в руководстве РКП(б) «мягких» коммунистов и реализации т. н. «культурной» политики (по выражению А. В. Луначарского) по отношению к интеллигенции приоритетное внимание было уделено избирательности мер воздействия на ее отдельные профессиональные отряды и конкретных представителей, учету особенностей менталитета, психологии, мировоззренческих ценностей - то есть тем ее составляющим, которые были эмпирически определены в результате реализации политического курса в октябре 1917 - первых месяцев 1921 гг. Теперь эти теоретические установки предстояло реализовывать в новых хозяйственных условиях. Несомненно, осуществление НЭПа способствовало укреплению позиций большевиков во главе государства, открывало перспективу плодотворного сотрудничества власти и интеллигенции в интересах всестороннего и гармоничного общественного развития.
В этом направлении были предприняты следующие меры: ограничена цензура, предоставлена возможность публично выражать свои взгляды, приняты решительные меры по пресечению «спецеедства» и введены в т. н. законодательные рамки аресты подозреваемых в антисоветской деятельности.
Решением Политбюро от 23 января 1922 г. была упразднена Всероссийская чрезвычайная комиссия. Все дела о преступлениях, входившие ранее в ее компетенцию, должны были теперь «разрешаться в судебном порядке Революционным трибуналом или народным судом»319.
Политбюро были ограничены полномочия преемника ВЧК - ОГПУ. Сотрудникам органов государственной безопасности при арестах представителей интеллигенции строго предписывалось соблюдать «революционную законность», под которой отныне понималось не руководство «революционным правосознанием», что было в период военного коммунизма причиной всевозможных злоупотреблений со стороны представителей власти, а соблюдение уголовно-процессуальных норм нового советского законодательства, которое обязывало предъявлять обвинения не позднее двух недель со дня ареста, ограничивало право содержания под арестом до суда не более двух месяцев (после чего должно было быть получено разрешение ВЦИК на продление задержания, либо арестованный должен быть отпущен на свободу) . За Наркомюстом также закреплялось право на контроль за соблюдением законности и деятельностью ОГПУ321.
Этот шаг власти был с одобрением встречен российской интеллигенцией как в советской России, так и за границей. Более того, лидер «сменовеховства» Н.В. Устрялов, выражавший настроения широких кругов российской интеллигенции, поместил в редактируемой им харбинской газете «Новости жизни» статью «Чрезвычайка» (Некролог)», в которой, рассуждая с государственно-националистических позиций, в целом характерных для восточного крыла «сменовеховства», оправдывал как учреждение этого органа в экстремальной для советской власти ситуации, так и упразднение его в новых условиях, когда появилась перспектива плодотворного делового сотрудничества между властью и интеллигенцией в России 322.
Партийно-государственное руководство предоставило интеллигенции возможность свободно выражать свои взгляды, если они «напрямую» не затрагивали интересы советской власти, то есть не носили «подстрекательского характера», направленного на ее свержение. 18 декабря 1921 г. Политбюро отправило директиву Госиздату с указанием на «явные ошибки в его деятельности», которые выразились в излишней строгости при отборе произведений для печати . 13 февраля 1922 г. заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК РКП(б) Н.Л. Мещеряков попросил от Политбюро разъяснении относительно принципов отбора литературы для при публикаций Госиздатом .
Власть стремилась показать интеллигенции, что она берет на себя «обязанность» ограждать ее от «спецеедства» в «обмен» на добросовестную работу. 3 января 1922 г. в «Правде» была помещена заметка о самоубийстве инженера Московского водопровода В. В. Ольденборгера, доведенного до этого издевательствами членов коммунистической ячейки32 .
Этот инцидент стал предметом обсуждения на Политбюро 5 января 1922 г. В.И. Ленин потребовал принятия самых решительных мер по пресечению «спецеедства», которое, по его мнению, являлось «отрыжкой» «военно-коммунистического» типа отношений, подрывало основы плодотворного сотрудничества правящей партии с интеллигенцией
Была создана специальная комиссия для подробного расследования обстоятельств самоубийства В. В. Ольденборгера и выявления виновных в моральном терроре коммунистов ячейки . Все указанные в заключении комиссии лица были преданы суду, а Президиум ВЦИК утвердил это решение .
Однако предложения В.И. Ленина на заседании Политбюро не ограничивались только принятием мер в отношении наказания виновных. Опытный политик решил придать этому делу пропагандистский характер, что, должно было способствовать «ломке старых» и «установлению новых»
Организация высылки идеологов антисоветской интеллигенции из России в 1922 г
Высылка за границу идеологов российской интеллигенции, ее признанных интеллектуальных лидеров, главным образом, видных российских ученых-обществоведов, стоявших на идеологически несовместимых с властью позициях, являлась одним из наиболее значимых элементов в государственной политике. Это объяснялось, в первую очередь, тем, что ее производственная (преимущественно преподавательская и издательская), а так же общественная деятельность препятствовала монопольному утверждению коммунистической идеологии в обществе.
Освещению репрессий в отношении инакомыслящих сначала в публицистической, а затем в научной литературе стало уделяться повышенное внимание со времени утраты КПСС идеологической и политической монополии в конце 1980-х - начале 1990-х гг. Депортации и из советской России, т.н. "высылке 1922 года" также был посвящен ряд публикации .
От эмоционального накала публикаций исследователи перешли к более взвешенным, научным оценкам нашего исторического прошлого . Заметным событием в разработке темы в последние годы стало издание книги М.Е. Главацкого462, в которой впервые проанализирована литература о высылке инакомыслящей интеллигенции в 1922 г. и предпринята попытка оценить адекватность предпринятых большевистским правительством мер тому уровню социальной опасности, который представляли обладали высылаемые.
Из отмеченных работ, на наш взгляд, прежде всего, следует выделить исследования Л.А. Когана, A.M. Гака и B.C. Христофорова, а также монографию М.Е. Главацкого. Авторы опирались преимущественно на доступные архивные документы и литературу, которая была издана пассажирами "философского" парохода.
В них довольно хорошо показаны общественно-политическая обстановка в стране в период проведения данной акции, исследован сам процесс подготовки и проведения этой операции, а также роль, которую играли при ее осуществлении В.И, Ленин, Ф.Э. Дзержинский и некоторые другие деятели партии и сотрудники ОГПУ. Вместе с тем, следует отметить, что в более широком контексте динамики формирования государственной политики по отношению к интеллигенции данная проблема пока еще не получила комплексного изучения. Идеологи российской интеллигенции предлагали обоснованную альтернативу общественного развития России. Русская духовная элита выражала взгляды и интересы интеллигенции, формулировала идеологические ориентиры для значительной части работников интеллектуального труда, противопоставляла коммунистической идеологии мировоззрение российской интеллигенции - желание "служить науке и России", а не утвердившемуся режиму власти.
В прочитанной еще за два года до высылки лекции в 1920 г. в Вольной академии духовной культуры Н.А. Бердяев не скрывал своих взглядов и отмечал, что «социализм, в опыте осуществления своего, будет совсем не тем, к чему социалисты стремятся. Он вскроет новые внутренние противоречия человеческой жизни, которые сделают невозможным осуществление тех задач, которые выставило социалистическое движение. Он никогда не осуществит ... человеческого освобождения человеческого труда, которого Маркс хотел достигнуть ... никогда не приведет человека к богатству, не осуществит равенства, а создаст лишь .. . новую разобщенность и новые неслыханные формы гнета» .
В одном из последних публичных выступлений в советской России перед студенческой молодежью на торжественном собрании по случаю 103-й годовщины Петербургского университета 21 февраля 1922 г., П.Л. Сорокин говорил: "В результате войны и революции наше Отечество лежит в развалинах ... Задача возрождения России надает на ваши плечи, задача бесконечная, трудная и тяжелая ... Первое, что вы должны взять с собой в дорогу, - это знания, это чистую науку, обязательную для всех. Но не берите суррогатов науки, так ловко подделанных под нее псевдознаний, заблуждений, то "буржуазных", то "пролетарских", которые в изобилии предлагают вам тьмы фальсификаторов. ... Мир не только мастерская, но и величайший храм, где всякое существо и всякий человек - луч божественного, неприкосновенная святыня, Homo homini Deus (а не lupus) est - вот что должно стать вашим девизом. Нарушение этого, а тем более замена его противоположным заветом звериной злобы, волчьей грызни друг с другом, заветом злобы ненависти и насилия, никогда не проходила даром ни для победителя, ни для побежденного" .
Еще более категорично в начале 1922 г. выступил журнал «Летопись дома литераторов». Передовая статья журнала содержала материалистическое обоснование свободного изложения своих взглядов, оценок и мнений на происходящее в советской России: « Не напрасно все интеллигентные люди нашего поколения в юности проходили курс материалистического истолкования истории. Мы твердо помним, что определенная экономика порождает соответствующую идеологию и что против экономического фактора бессильны все «идеологические» бумажные препоны, кем бы они не ставились. ... Не пора ли уже сейчас признать, что свободный товарообмен неразрывно связан с допущением свободного обмена идей по любому вопросу, доколе им не нарушаются основные законы страны и законные постановления органов власти» .
Противостоять интеллектуально видным представителям интеллигентской общественности лидеры большевизма не имели возможности в силу своей относительной общекультурной ограниченности и уровня образования. Абстрактная модель нового коммунистического общества, а также методы его построения не выдерживали никакой критики с научной точки зрения. И обвинение в антисоветской деятельности или во внутреннем неприятии советской власти в этой ситуации представляло для большевистской элиты, пожалуй, единственную возможность устранения неугодных для нее элементов.
Понимая, что подобная ситуация создает угрозу для монопольного влияния большевистской элиты на массы в сфере идеологии, реализации планов общественного переустройства и удержания политической власти, руководство страны таким образом скорректировало государственную политику, чтобы не допустить идейного влияния интеллектуальной и духовной элиты российского общества на интеллигенцию.
Этим объясняется стремление большевиков изолировать конкурентов, которые расходились с во взглядах на перспективу общественного развития, тем более, что авторитетные представители интеллигенции оказывали значительное влияние на поведение этого слоя в целом. Поэтому смягчение политики советской власти в экономической области (введение нэпа) сопровождалось ужесточением политики в идеологической сфере. Однако формы и методы борьбы с противниками советской власти но сравнению с периодом «военного коммунизма» и гражданской войны существенно менялись.
Создание условий для эффективной работы инженерно-технической интеллигенции
С момента прекращения саботажа интеллигенции весной 1918 г. государственная политика по отношению к инженерно-технической интеллигенции базировалась на реальном осознании властвующей элитой значимости этого слоя российского общества для поддержания, восстановления и развития народного хозяйства. Первоначально государственное руководство учитывало исключительно материальные потребности инженеров и техников, что в ленинской формулировке означало «использовать буржуазных специалистов по-буржуазному» - т.е. за относительно высокую заработную плату. Однако в дальнейшем, с начала идеологи РКП(б) 1921 г. стали осознавать, что продолжение этой политики не дает нужной отдачи, более того, воспринимается авторитетными представителями интеллигенции нередко негативно - как принуждение и подкуп. Поэтому властью были предприняты попытки использовать дополнительные стимулы мотивации ее профессионально?! деятельности.
Курс власти на восстановление и развитие отечественной промышленности и подъем уровня культуры производства в условиях острого недостатка квалифицированных инженерно-технических работников оказали существенное влияние на политику. При ее реализации но отношению к инженерно-техническим работникам большевистская элита попыталась учитывать особенности менталитета, а не только определенную часть экономических интересов (главным образом материального стимулирования). Эта политика сопровождалась развертывание широкой пропагандистской кампании в прессе с начала 1921 г. после и всколыхнувшую интеллигентскую общественность самоубийства инженера московского водопровода В.В. Ольдеиборгера, доведенного до этого шага издевательствами членов коммунистической ячейки водопровода721. Государственное руководство занято жесткую позицию но вопросу пресечения «спецеедства» - морального и физического террора в отношении специалистов со стороны рабочих, выдвиженцев и определенной части партийного и советского аппарата .
На протяжении первой половины 1921 г. СНК РСФСР изучал вопрос о положении специалистов на производстве и об условиях их работы. Однако назначенный в качестве главы комиссии СНК А.Г. Шляпников (один из сторонников «жесткой» политики по отношению к специалистам) фактически саботировал ее работу. Отобранные, отредактированные и представленные А.Г. Шляпниковым в СНК материалы не удовлетворяли В.И. Ленина и Л.И. Рыкова. В результате чего принятие постановления «О специалистах» неоднократно переносилось несколько раз .
Только после отстранения А.Г. Шляпникова от участия в работе комиссии 9 августа 1921 г.724 на заседании СЫК в результате очередного неудовлетворительно варианта постановления работа над его подготовкой была проведена оперативно и 25 августа 1921 г. постановление советского правительства «О мерах по поднятию инженерно технического знания и улучшению жизни инженерно-технических работников РСФСР» было утверждено725 и доведено до сведения российской общественности726. В этом постановлении СНК подписанным В.И. Ульяновым (Лениным), заместителем управляющего делами В.А. Смоляниновым, а также секретарем Л.А. Фотиевой, ВЦСПС поручалось уровнять во всех правах инженерно-технических работников, входящих в профсоюзы, с рабочими .
Правительство РСФСР предоставляло инженерно-техническим объединениям льготы для повышения уровня специальной подготовки (обеспечение новинками литературы по специальности, в том числе и их доставка из-за границы, поездки за границу для ознакомления с зарубежным опытом и достижениями в области науки и техники), наметило меры материального обеспечения работников науки и техники
Обращает на себя внимание тот факт, что власть не пошла на полное опубликование этого документа в каком-либо из изданий, а осуществляло публикацию его отдельных положений через определенные промежутки времени с целью постоянного поддержания интереса у интеллигенции: какие еще льготы ей будут предоставлены правительством.
Президиум ВСНХ создал комиссию, которая занималась пересмотром денежных ставок ИТР «в сторону их увеличения», выработкой типовых положений, в которых предусматривались особые пункты, ограждающие интересы специалистов. Вводились т.н. «контрактная система», согласно которой специалист мог заключать трудовой договор (контракт) о персональном найме на работу с советской администрацией предприятий и учреждений на соответствующих, устраивающих стороны, условиях729.
В мае 1922 г. СНК РСФСР принял постановление относительно «раскрепощения инженеров», которое позволяло уйти с советской службы, предупредив заранее (за один месяц) администрацию о своем уходе. В этом постановлении имелось также указание о том, что инженеры могут «приглашаться» для работы по специальности на предприятия и учреждения властыо через биржу труда, а также наниматься по их собственному выбору помимо биржи труда и только потом уже там регистрироваться .
Однако на практике далеко не все интересы технической интеллигенции были учтены. Основная масса безработных инженеров находилась в Москве и Петрограде, а вакансии на занимаемые должности, как правило, находились в глухой провинции: на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке731. Инженерам приходилось надолго оставлять свои семьи и, заключая долгосрочные контракты, возвращаться домой только на короткое время отпусков732.
Некоторые из положений, как выяснилось позднее, носили скорее декларативный и пропагандистский характер, и, скорее всего, являлись частью пропагандистской кампании, имевшей своей целью побудить техническую интеллигенцию к более тесному сотрудничеству и лояльному отношению к советской власти. Помимо этого в реализацию политики вносили свои коррективы органы государственной безопасности, которые по своим каналам отслеживали политическую ситуацию и давали конкретные рекомендации партийно-государственному руководству страны но практическому исполнению тех или иных решений.
Непосредственно в связи с изданием и реализацией постановления СНК от 25 августа 1921 г. «О мерах по поднятию инженерно-технического знания и улучшению жизни инженерно-технических работников РСФСР» иностранный отдел ВЧК направил 20 сентября 1921 г. В.И. Ленину докладную записку следующего содержания: « ... Академик Ферсман командирован Наркомпросом в Финляндию для переговоров с финляндскими учеными о выработке условий обмена заграничных научных изданий на русские. С той же целью командирован академик Ольденбург. Их поручители Горький и профессор Пикевич.
