Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Политика по отношению к детям на ставрополье в первый год войны 37
1.1 Перестройка работы детских и учебных учреждений в условиях военного времени. 37
1.2 Эвакуация детских учреждений и детей летом 1942 года: оценка и итоги деятельности краевых властей .64
1.3 Положение детей на территории оккупированного немцами Ставропольского края: трагедия выживания .80
ГЛАВА II Детский вопрос в политике органов власти ставрополья после освобождения края от немецкой оккупации 100
1.2 Социальная и медицинская реабилитация детей на Ставрополье в 1943-1945 гг. Оценка работы детских домов края .100
2.2 Возрождение школьной сети. Деятельность суворовского училища и ремесленных училищ для детей-сирот .134
3.2 Мероприятия органов власти и общественности Ставрополья по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности в 1943-1945 гг 164
Заключение 189
Примечания 193
Список источников и литературы .
- Эвакуация детских учреждений и детей летом 1942 года: оценка и итоги деятельности краевых властей
- Положение детей на территории оккупированного немцами Ставропольского края: трагедия выживания
- Возрождение школьной сети. Деятельность суворовского училища и ремесленных училищ для детей-сирот
- Мероприятия органов власти и общественности Ставрополья по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности в 1943-1945 гг
Эвакуация детских учреждений и детей летом 1942 года: оценка и итоги деятельности краевых властей
Война – это особое состояние человеческого общества, когда все сферы его жизнедеятельности корректируются в соответствии с экстремальными условиями военного времени. Война выдвигает свои задачами, на которые государственно-политические режимы должны отреагировать в кратчайшие сроки. С началом Великой Отечественной войны перед советским правительством встала задача приведения деятельности всех составных частей образовательной системы государства в соответствие с новыми общественными потребностями.
Известно, что боеспособность воющей армии во многом зависит от возможностей тыла всесторонне се поддерживать. Тыл – это практически вся воющая страна с ее общественно-политическим строем, экономикой, взаимоотношениями между людьми и их моральным состоянием. Школьная сеть и учебные заведения трудовых резервов, являясь тыловыми структурами, уже с первых месяцев вторжения немецко-фашистских захватчиков оказались включены в общий процесс милитаризации страны.
Прежде чем говорить о перестройке работы всех детских и учебных заведений Ставрополья в условиях начавшейся войны, необходимо хотя бы вкратце охарактеризовать их предвоенное состояние. Приведем в этой связи, прежде всего, статистические данные, которые наглядно показывают количественные и качественные факторы развития детских дошкольных учреждений на территории Ставропольского края в 1940 году. Они позволят в дальнейшем видеть картину их изменений в различные периоды Великой Отечественной войны, определят степень эффективности деятельности краевых, городских и районных органов власти по отношению к этим детским заведениям. По состоянию на 1940 год в Ставропольском крае работало 375 детских дошкольных учреждений, в том числе 114 в городах и 261 в сельской местности. Общая численность детей, посещавших их, составляла 14,4 тыс. человек (6,9 тыс. в городах и 7,5 тыс. в сельских районах края) [1]. В числе этих дошкольных учреждений числилось 179 детских садов различной ведомственной принадлежности, в которых находилось 7320 детей. Их обслуживали 482 заведующих и воспитателя. При этом дети, посещавшие детские сады Наркомата народного просвещения, составляли 73,3% от их общего числа, прикрепленные к детсадам предприятий, организаций и учреждений – 23,1% и находившиеся в колхозных детских садах – 3,6% [2]. Статистика учебных заведений Ставропольского края и численность учащихся в них по состоянию на начало 1940/1941 учебного года представлена в таблице №1: [3].
Следует отметить в определенной степени необычный факт: с началом Великой Отечественной войны сеть дошкольных учреждений в Советском Союзе не только не сократилась, но даже выросла. Увеличился в них соответственно и контингент детей. В частности, если в довоенное время каждый год в детских садах Наркомата народного просвещения численность принятых детей росла на 10-25 тысяч, то с началом войны был утвержден дополнительный план приема 96 тысяч детей. В результате за четыре военных года только на территории РСФСР по всем ведомствам число детских дошкольных учреждений увеличилось на 1513 единиц, а количество детей в таких учреждениях выросло на 395,6 тысяч [4]. Данное обстоятельство объяснялось, во-первых, необходимостью взять на государственное обеспечение детей фронтовиков. Во-вторых, максимально освободить от забот по уходу за детьми работников тыла, в первую очередь женщин, трудившихся в промышленности и в сельском хозяйстве по 10-14 часов в сутки, обеспечивая все потребности Красной Армии в борьбе с агрессором. На Ставрополье в первый год Великой Отечественной войны такого рода рост дошкольных учреждений дополнялся еще и необходимостью размещения в них десятков тысяч детей граждан, эвакуированных в край из прифронтовых районов. Накануне Великой Отечественной войны в Ставропольском крае, так же, как и в целом по стране, были достигнуты значительные успехи в проведении образовательной политики. При этом грамотность населения, в том числе детей школьного возраста, в крае была даже выше, чем в целом по стране. В частности, по состоянию на 1937 год жителей городов и сел Ставрополья, не обладавших грамотностью, было всего 1,3% от общего количества населения. Все дети обучались в начальных, в неполных средних и средних школах. Только за годы второй пятилетки на территории Ставропольского края были введены в строй 115 новых школ всех уровней, в которых стали обучаться почти 20 тысяч учеников [5]. Столь же динамично развивалась система школьного образования в Карачаевской автономной области. Здесь количество школ к началу 1941 года по сравнению с 1916 годом выросло почти в 3 раза – с 40 до 110. В еще большей степени в Карачае увеличилось за эти же годы количество учеников – с 2926 до 30415, т.е. более чем в 10 раз [6].
По итогам 1939/1940 учебного года общая успеваемость учащихся школ Ставропольского края составила 80,5%. Казалось бы, вполне приемлемая цифра. Однако она покажется не совсем радужной, если учитывать тот факт, что на второй год было оставлено 32,5 тысячи учеников, а еще 28,5 тысяч должны были пройти повторные испытания осенью, после завершения летних каникул [7].
2 октября 1940 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ №1852 «О государственных трудовых резервах СССР». В нем, в частности, отмечалось, что на всей территории страны местные партийные и советские органы должны были развернуть работу по призыву городской и сельской молодежи в ремесленные и железнодорожные училища и школы фабрично-заводского обучения (ФЗО). При этом в указе были определены точные контрольные цифры призываемых учащихся по каждому из видов этих учебных заведений. Так, в ремесленные училища необходимо было набрать 308 тыс. человек, в железнодорожные училища – 37 тыс. и в школы ФЗО – 257 тыс. человек [8].
Положение детей на территории оккупированного немцами Ставропольского края: трагедия выживания
По пути следования в сторону Махачкалы обессиливших детей подсаживали на тяжелогруженые телеги или на попутный транспорт воинских частей, предприятий и организаций. Как уже указывалось, многим детским домам удалось угнать с собой и скот, поэтому с питанием детей в дороге больших проблем не было. Далее на пути следования детских учреждений по Дагестану республиканские власти организовали пункты питания, и раз в сутки кормили ребят горячей пищей. В Махачкале все воспитанники детских домов Ставропольского края кроме обычных обедов получали еще дополнительно рыбу и фруктовое повидло, в Баку им выдавали сахар, а в Красноводске – соленую рыбу и сахар. Следовательно, можно сделать вывод, что питание детей всеми властными структурами на маршрутах эвакуации было организовано своевременно и в достаточном в таких экстремальных ситуациях объеме.
Значительно хуже обстояло дело с финансированием всех эвакуировавшихся детских учреждений. Как свидетельствуют архивные документы, только Ставропольский крайисполком выделил для них 300 тысяч рублей для прохождения маршрута от Моздока до Красноводска. Кроме того, руководители нескольких детских домов буквально за несколько часов до начала эвакуации успели снять со счетов своих детских учреждений деньги, которых хватило на несколько дней тяжелого и опасного пути [16]. Поэтому у руководителей этих детских домов с финансированием всех затрат в начальный период эвакуации особых проблем не возникало. Другие же детские дома должны были проходить значительную часть эвакуационного пути без наличных денежных средств. Правда, те детские учреждения, которые следовали по территориям Азербайджана, Грузии и Армении, получили позже деньги на текущие расходы от Народных комиссариатов просвещения этих республик.
К сожалению, наряду с этими позитивными примерами, имели место и эпизоды противоположного характера. Так, Народный комиссариат финансов и Наркомат просвещения Туркменской ССР на питание детей не выделили ни копейки. И это, несмотря на неоднократные просьбы директоров детдомов. Столь же равнодушно отнёсся к этому вопросу Наркомат просвещения РСФСР. В частности, на все телеграммы об оказании помощи Краснодарским и Ростовским детским учреждениям следовал один ответ – детские дома финансируются из бюджета принимающей стороны, т.е. по линии Народных комиссариатов финансов союзных республик Закавказья, Казахстана и Средней Азии [17]. Напротив, согласно информации руководства Ставропольского края, Наркоматы просвещения Дагестанской АССР и Казахской ССР проявили исключительно теплое отношение к детским домам, их воспитанникам и сотрудникам, оказывая им всю необходимую помощь. Суровые военные условия в очередной раз наглядно показали степень ответственности и понимания руководящими структурами и отдельными чиновниками вопросов, связанных с судьбой простых граждан. В данном случае – со спасением детей. Необходимо отметить, что в последние годы историки стали обращать более пристальное внимание на судьбу воспитанников детских домов, находившихся в военное время в эвакуации в глубоком тылу страны. Если ранее превалировала единая точка зрения, что дети были окружены вниманием и заботой местных органов власти и не испытывали в период пребывания в эвакуации каких-либо существенных неудобств, то сейчас подход к этому вопросу не является столь единодушным. Скажем, М.С.
Зинич в этой связи отмечает, что «в отчетах местных органов здравоохранения порой содержались искаженные данные, приукрашивающие действительность» [18]. В свою очередь, Е.Ф. Кринко утверждает, опираясь на архивные материалы: «Наряду с теплым, доброжелательным отношением со стороны властей и местного населения, эвакуированным детям нередко приходилось сталкиваться и с проявлениями бюрократизма, полным 75 равнодушием к своей судьбе, порой даже враждебным приемом, что объясняется националистическими настроениями, общими материальными трудностями» [19]. К сожалению, и такого рода неприятные эпизоды встречались в военное время.
Поскольку через Дагестан проходил основной поток успевшего эвакуироваться городского и сельского населения Ставропольского края, в том числе детей, в августе-сентябре 1942 года республика стала испытывать острую нехватку продуктов питания для снабжения ими нескольких десятков тысяч этих людей. В частности, согласно информации, направленной крайисполкомом 11 августа 1942 года в Военный совет Северо-Кавказского фронта, по далеко неполным данным в конце июля - начале августа 1942 года с территории Ставрополья было эвакуировано в восточные районы страны более 120 тыс. человек [20]. Еще несколько десятков тысяч жителей края выехали из его городов и сел так называемым «неорганизованным порядком». Поэтому в сентябре 1942 года Ставропольский крайисполком направил телеграмму советскому правительству с просьбой выделить из государственных централизованных фондов различные виды продовольствия для эвакуированного и временно находившегося в Дагестане населения края. Надо отдать должное оперативности Москвы, поскольку уже 8 октября 1942 года по поручению СНК СССР А.И. Микоян сообщил председателю Ставропольского крайисполкома В.А. Шадрину об удовлетворении этой просьбы. В правительственной телеграмме указывалось: «В связи с Вашим ходатайством Совнарком Союза постановлением от 2 октября сего года №1623-773 выделил для снабжения населения Орджоникидзевского края на четвертый квартал сего года в тоннах – рыбы и сельдей – 50, мясопродуктов – 35, жиров – 20, масла растительного – 10, сахара – 50, кондитерских изделий – 175, соли – 400, … муки 2 тыс. тонн и крупы – 15 тонн» [21]. Часть этих продуктов питания была направлена на снабжение воспитанников детских домов Ставропольского края.
Возрождение школьной сети. Деятельность суворовского училища и ремесленных училищ для детей-сирот
К сожалению, в деятельности местных партийных и советских органов Ставропольского края по оказанию помощи семьям фронтовиков имели место и серьезные недостатки. С одной стороны, они были следствием объективных трудностей, вызванных тяжелыми условиями военного времени. С другой стороны, эти недостатки имели место из-за безынициативности, а порой даже из-за бездушия отдельных чиновников, не желавших качественно проводить эту работу. К примеру, в Невинномысском районе райком ВКП(б) в апреле 1943 года вынес решение о проведении декадника по оказанию помощи семьям фронтовиков, но не сумел обеспечить надлежащий контроль за исполнением своего же решения. В результате по району было собрано всего 5000 рублей. В конце мая Невинномысский райком партии, был вынужден признать, что декадник фактически в районе не проводился. Заведующий отделом гособеспечения райисполкома был снят с работы, однако и после такого оргвывода положение дел в Невинномысском районе с оказанием помощи семьям военнослужащих в лучшую сторону практически не изменилось [59]. 28 августа 1943 года на собрании партийного актива города Минеральные Воды в прениях по докладу председателя горисполкома был выявлен целый ряд фактов, которые наглядно свидетельствовали о бездушном отношении местных властей к семьям военнослужащих. Так, жена фронтовика Боброва с двумя детьми в течение двух месяцев, не имея квартиры, проживала во дворе одного из домов города. Директор Кумогорского курорта без объяснения причин отказался выдать корм для коровы, принадлежавшей семье красноармейца, в которой находилось шесть малолетних детей. Собрание городского партактива Минеральных Вод, как отмечается в документе, «… 131 указало этим зазнавшимся бюрократам на недопустимость такого отношения к семьям защитников Родины» [60].
Среди архивных документов, свидетельствующих о деятельности всесоюзных и краевых органов власти Ставрополья по оказанию помощи семьям военнослужащих, обращает на себя внимание распоряжение Совнаркома СССР от 18 февраля 1944 года, подписанное заместителем председателя правительства А.И. Микояном. Оно выделяется из общего ряда документов тем, что содержит редкую информацию о поступлении иностранной помощи семьям военнослужащих Красной Армии. В распоряжении №3584-с указывалось, что в Ставропольский край со складов города Тбилиси будут завезены различные вещи, поступившие в СССР в качестве подарков от общественных организаций Англии, США и Канады. Отметим, что перечень этих вещей и их общее количество красноречиво свидетельствовали о существенной поддержке семей военнослужащих Красной Армии гражданами союзных государств. В частности, среди мужских вещей числилось 643 пальто и тулупа, 394 пары обуви, более 6000 других предметов одежды. Для женщин предназначалось 1142 пальто, 3333 платья и халата, более 2600 кофт, свитеров и блузок и т.д. Среди носильных вещей для детей было 705 костюмов и пальто, 400 комплектов белья для грудных детей, более 10 тысяч других вещей и обуви. Всего же граждане союзных государств передали для семей военнослужащих, проживавших в Ставропольском крае, 34925 различных вещей [61].
Наряду с социальной реабилитацией детей Ставрополья в последние два года Великой Отечественной войны краевыми властями проводилась также большая и напряженная работа по их медицинской реабилитации. В этом отношении показательной и любопытной представляется переписка заведующего отделом здравоохранения Ставропольского крайисполкома Л.Я. Варшавского с заместителем наркома здравоохранения РСФСР Н.В. Мананниковой и начальником эпидемического управления Наркомздрава РСФСР Хазановым, проходившая летом 1944 года. Ее суть достаточно ясно 132 представлена в письме, направленном Л.Я. Варшавским в Наркомздрав РСФСР. В нем сказано: «Ставропольским крайздравотделом получено от Вас письмо за №1005 от 18 июля с.г., в котором, проведя анализ заболеваемости детскими инфекциями за 5 месяцев текущего года, делаете вывод о неблагополучии в этих вопросах по краю, сравнивая данные текущего года с прошлым, 1943 годом» [62]. В ответ на эту критику, Ставропольский краевой отдел здравоохранения заявил, что, напротив, в его распоряжении имелись определенные данные, свидетельствовавшие о значительном снижении заболеваемости детей в крае по целому ряду инфекций. Для подтверждения своих доводов Л.Я. Варшавский привел сравнительные данные по этому вопросу по годам. Мы приводим указанную информацию в виде таблицы: [63].
Мероприятия органов власти и общественности Ставрополья по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности в 1943-1945 гг
Второй временной отрезов в годы Великой Отече6ственной войны – это временная оккупация практически всей территории Ставропольского края немецкими войсками. Ей предшествовала спешная, не всегда подготовленная местными органами власти эвакуация детских учреждений и детей дошкольного и школьного возраста в тыловые районы страны. Негативным ее следствием стал захват части детских домов наступавшими войсками вермахта, трагическая участь детей, оставшихся на оккупированной территории.
Гитлеровцы в проведении своей нацистской политики немало внимания уделяли и детскому вопросу. Прежде всего, они физически истребили всех детей еврейской национальности, выявленных среди воспитанников детских учреждений, в семьях эвакуированного на Ставрополье населения и среди местных жителей. Последующая политика немецких захватчиков по отношению к детям строилась на основе их скорейшего перевоспитания в духе гитлеровской идеологии. Поэтому в открытых немецкой администрацией в городах и сельских населенных пунктах Ставропольского края школах всех уровней пропагандировались антисоветские и антисоциалистические взгляды. Детей обучали немецкому языку, готовя из них на будущее послушных слуг для немецких колонистов. Следует отметить, что значительная часть детей, прежде всего старшего школьного возраста, негативно относилась к немецкой оккупационной власти, используя любые возможности для саботирования всех ее приказов и распоряжений. Самые смелые из них, готовые отдать жизнь за Родину, принимали участие в подпольной и партизанской борьбе с немецкими 191 захватчиками. К сожалению, часть этих патриотов погибла в неравной борьбе с врагом.
Третий временной отрезок в проведении государственной детской политики на территории Ставрополья начался в январе 1943 года после освобождения края от немецких оккупантов и закончился хронологически в мае 1945 года, т.е в день Победы. Он, как и два предыдущих, имел свои особенности. Во-первых, после изгнания врага в городах и сельских населенных пунктах края начался тяжелый процесс возрождения народного хозяйства, в том числе и государственной детской политики. Этот процесс нашел свое практическое выражение в восстановлении дошкольных учреждений, детских садов и детских домов, а также школьной сети. Кроме того, параллельно шло восстановление ремесленных училищ, которые готовили кадры для последующей работы на предприятиях и в организациях, прежде всего оборонного значения. Следовательно, исходя из этого, можно сделать вывод о том, что юноши и девушки, еще пребывая по возрасту в детской категории, уже становились активными участниками борьбы с врагом, внося свой весомый вклад в общую победу над гитлеровской Германией. Кроме того, в Ставрополе с осени 1943 года функционировало суворовское военное училище, в котором обучались дети погибших на фронтах войны и в партизанских отрядах отцов и других родственников. Государство взяло на себя заботу по устройству и последующему обучению этих детей, приобретению ими воинских специальностей.
Во-вторых, одновременно проводилась социальная и медицинская реабилитация детей всех возрастов. Краевым, городским и районным органам власти потребовалось при активной помощи местного населения провести огромную по своим масштабам работу, потребовавшую значительных финансовых и материальных затрат, чтобы в кратчайшие сроки вернуть к активной деятельности весь перечень детских учреждений. До конца войны в крае после завершения восстановительных работ были открыты десятки детских медицинских учреждений, в которых оказывалась разносторонняя помощь детям всех возрастов. В-третьих, в завершающие годы войны на Ставрополье проводилась серьезная работа по оказанию поддержки безнадзорным и беспризорным детям. Именно в 1943-1945 гг. эта проблема резко обострилась, что стало следствием неудачно проведенной ранее эвакуации и последовавшей за ней немецкой оккупации территории края. Архивные материалы позволяют сделать вывод о том, что краевые партийные и советские органы, широкая общественность сделали немало для снижения остроты данной проблемы, а к концу Великой Отечественной войны – для искоренения детской безнадзорности и беспризорности, этого опасного социального явления. В целом же можно констатировать, что государственная политика в детском вопросе, проводившаяся в годы Великой Отечественной войны в Ставропольском крае, стала зримым и убедительным доказательством заботы советского государства о детях. Конечно, не удалось при ее проведении избежать существенных недочетов и издержек, ошибок и потерь. Однако плюсов в этой благородной работе было намного больше, чем минусов. Опыт военного времени в проведении государственной детской политики в масштабах всей страны и отдельно взятого региона, в данном случае, Ставропольского края, заслуживает внимания и одобрения. Этот опыт может быть использован, разумеется, с учетом новых требований и подходов, особенностей нынешнего развития Российской Федерации, и в современных условиях. В этом отчетливо проявляется связь времен, преемственность в проведении жизненно необходимой для государства политики в детском вопросе.
