Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I
Историография и источники по истории политики Российской империи на западных окраинах в начале XX в.
1.1. Становление изучения политики Российской империи на окраинах европейской части страны в российской историографии конца XIX - начала XX вв с.25-48
1.2. Окраины Российской империи в советской историографии с, 48 - 59
1.3. Окраины Российской империи в постсоветской и новейшей историографии с. 60 - 77
1.4. Зарубежная историография с. 77 - 91
1.5. Источники изучения политики Российской империи на западных окраинах в начале XX в с. 91 -104
ГЛАВА II
Место западных окраин в Российской империи конца XIX - начала XX в.
2.1 Внешнеполитическое и стратегическое значение западных окраин в начале XX в с. 105-113
2.2 Административный статус и организация управления западными окраинами в конце XIX - начале XX вв с. 113-137
2.3 Проекты преобразований управления западными окраинами с. 137-152
ГЛАВА III
Попытки изменения административно-правового статуса окраин в годы первой русской революции
3.1. Укрепление автономного статуса Великого княжества Финляндского с. 153-172
3.2. Борьба за автономию в Царстве Польском с.172-188
3.3. Прибалтийское дворянство и вопрос о расширении полномочий местной администрации с. 188-208
ГЛАВА IV
Основные направления правительственной политики по управлению западными окраинами (1907-1914 гг.)
4.1. Законодательство и организация управления с. 209-251
4.2. Политика укрепления статуса государственного языка в образовании и делопроизводстве с.251-268
4.3. Организация борьбы с революционным движением и попытки усиления позиций российской администрации в Великом княжестве Финляндском с.268-282
4.4. Кадровая политика и взаимодействие правительства с администрацией на окраинах с.282-293
4.5. Изменения административно-территориальных границ на западных окраинах с.293-303
ГЛАВА V
Западные окраины в годы первой мировой войны
5.1. Формирование правительственного курса в отношении западных окраин с.304-335
5.2. Организация управления и взаимодействие военных и гражданских властей с.335-367
5.3. Вопрос о статусе Царства Польского в Совете министров с.367-406
5.4. Управление временно оккупированными территориями с. 406-446
ЗАКЛЮЧЕНИЕ с. 447-464
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ с.465-510
ПРИМЕЧАНИЯ с.511-545
- Становление изучения политики Российской империи на окраинах европейской части страны в российской историографии конца XIX - начала XX вв
- Внешнеполитическое и стратегическое значение западных окраин в начале XX в
- Укрепление автономного статуса Великого княжества Финляндского
Введение к работе
Значимость и актуальность исследования. Распад Российской империи и СССР усилил интерес к вопросам взаимодействия центральной власти с различными административно-территориальными единицами с целью сохранения единого государства. Распад СССР и активизация выступлений на национальной почве в конце XX в. также ознаменовали, с одной стороны, начало возрождения идеи о России как этнически однородном государстве, с другой - рост интереса к вопросам, связанным с изучением способов сохранения государственной целостности крупных полиэтнических государств.
Важным моментом в развитии государств в XX в. является постоянно проявляющееся стремление к образованию независимых моноэтнических государств. Названное обстоятельство также стимулирует повышенный интерес к изучению взаимодействия разнородных элементов в рамках единого государства. В этом контексте особое значение приобретает проблема взаимоотношений «центра» и «периферии», которая является основной в предлагаемой диссертации. Изучение многоаспектных связей «центра» и «периферии» на историческом материале Российской империи в 1905 -феврале 1917 гг. позволит более определенно говорить о специфике развития России в целом. Кроме того, изучение названной проблемы позволит выйти на более широкий уровень обобщений, связанных с ролью периферии в макросоциальных системах. Особое значение в данном случае приобретает исследование организационных аспектов взаимоотношений между «центром» и «периферией», поскольку они весьма наглядно показывают роль центра в его воздействии на периферию и наоборот, стремление периферии воздействовать на центр вплоть до попыток отделиться от него. Названное взаимодействие нередко развивается в административно-правовых формах и применительно к Российской империи данное обстоятельство имеет существенное значение.
Научная новизна работы. Впервые в историографии в диссертации осуществлена комплексная реконструкция взаимодействия центральной и
местной администрации, правящих верхов и местной общественно-политической элиты западных окраин Российской империи в 1905-феврале 1917 гг. на основе анализа правительственной политики в области управления. Политика самодержавия рассмотрена на широком общеисторическом фоне с учетом внутри- и внешнеполитических факторов. Впервые проанализировано место и значение западных окраин с точки зрения геополитических и геостратегических интересов России начала XX в. В результате диссертацией вводятся в научный оборот новые данные о влиянии внешнеполитического, стратегического факторов и межэтнических противоречий на политику самодержавия; о подготовке и проведении административно-правовых мероприятий на западных окраинах; развитии кадровой политики, взаимодействии местной администрации и должностных лиц с высшими и центральными учреждениями Российской империи; о влиянии местной администрации и общественно-политической элиты на развитие административной политики самодержавия.
Изучение истории управления западными окраинами позволило ввести в научный оборот новые данные о взглядах государственных деятелей на проблемы западных окраин, о планах административно-территориального переустройства Российской империи и отдельных шагах по их реализации.
Впервые в историографии в диссертации рассмотрены конкретные противоречия между Советом министров, Государственной думой, Государственным советом и местной администрацией западных окраин в разработке административных мероприятий. Автором диссертации выделены общие тенденции в правительственной политике на западных окраинах на основе анализа мероприятий в Царстве Польском, Прибалтийских губерниях, Великом княжестве Финляндском, западных губерниях в 1905 - феврале 1917 г.
Изучение истории управления западными окраинами в годы первой мировой войны позволило ввести в научный оборот комплексные данные о взаимодействии гражданских и военных властей на этих территориях, о
7 влиянии Ставки Верховного главнокомандующего на формирование политического курса в отношении окраин, а также послевоенных планах административно-территориального переустройства империи, в целом.
В диссертации впервые предпринято исследование истории организации управления временно оккупированными территориями Австро-Венгрии, а именно, Восточной Галицией и Буковиной. Изучение комплекса административно-правовых мероприятий на этих территориях позволило дополнить сложившиеся представления о планах царского правительства в отношении территориальных границ Царства Польского и его послевоенном статусе. Занявшись вопросами изучения истории государственного управления западными окраинами в 1905-1917 гг. автор впервые в историографии использовал для этих целей подавляющее большинство сохранившихся источников. Впервые в одном исследовании проанализированы основные комплексы относящихся к теме архивных документов, ряд новых источников впервые введен в научный оборот. В таком объеме исследование административно-правовых мероприятий самодержавия на западных окраинах ранее не производилось.
На протяжении XVI-XVIII вв. включение новых территорий в состав России сопровождалось поглощением местных административных систем и включением их в общегосударственную систему управления. Но, хотя с течением времени многие территории утратили свой особых статус, тем не менее, в начале XX в. в Российской империи имелось несколько областей, обладавших особым административно-правовым статусом, поэтому объектом исследования в диссертации является история государственного управления на территориях европейской части России, обладавших особым статусом. Он мог быть оформлен в виде генерал-губернаторства, великого княжества, характеризовался законодательством, отличным от общегосударственного, а также выраженным этническим и религиозным своеобразием, в котором проявлялись тенденции к созданию национальной государственности. К таким территориям относятся Великое княжество Финляндское, Прибалтийские
8 губернии, Варшавское генерал-губернаторство, Виленское генерал-губернаторство, Киевское генерал-губернаторство, а также временные военные генерал-губернаторства на оккупированных территориях Австро-Венгрии. Северо-Западные и Юго-Западные территории Российской империи, включенные в состав Виленского и Киевского генерал-губернаторств в начале XX в., утратили свой особый статус, что было окончательно закреплено ликвидацией названных генерал-губернаторств и отменой генерал-губернаторских должностей. Поэтому политика самодержавия на этих территориях в диссертации рассматривается в контексте проблемы о месте и роли генерал-губернаторской власти на окраинах в целом. Вопрос об управлении Восточной Галицией непосредственно связан с проблемами пересмотра территориальных границ Российской империи и политикой России в отношении Царства Польского. Поэтому исследование правительственной политики на временно оккупированных территориях Австро-Венгрии приобретает особое значение.
Выбор объекта исследования также связан с особенностями развития территории Российской империи, которое шло в западном и восточном направлениях и существенно отличалось друг от друга. Восточное направление расширения российской территории сопровождалось, во-первых, широкими возможностями продвижения вперед, во-вторых, ассимиляцией1 отдельных народов и поглощаемостью одного этноса другим. Западное направление в развитии территории Российской империи и установлении государственных границ обладало иными характерными чертами. На Западе у России не было естественной геополитической границы, естественных географических рубежей, но при этом на Западе существовали отчетливые этнические, культурные и религиозные границы.
Вхождение западных окраин в состав Российской империи совпало с существенными изменениями российской государственности, начиная с петровских реформ XVIII в. Сохранение особого статуса присоединяемых территорий было, с одной стороны, следствием средневековой традиции, с
9 другой - соответствовало представлениям о государстве-империи как конгломерате, объединяющем под единой властью разные народы и территории. Привилегии, предоставленные Петром I Прибалтийским губерниям, были, по-сути, привилегиями дворянства и на много лет законсервировали там элементы местной организации управления, основанной на средневековой традиции. В первой четверти XIX в. в состав Российской империи вошли Финляндия и Царство Польское, обладавшие собственными устойчивыми управленческими, культурными и конфессиональными традициями. Великое княжество Финляндское и Царство Польское в момент их вхождения в состав Российской империи получили весьма широкий объем привилегий, по сравнению с другими территориями империи. Данное обстоятельство было обусловлено комплексом причин. Во-первых, предоставление особого статуса диктовалось политическими условиями, сопровождавшими вхождение названных территорий в состав Российской империи. Особенно важным это было при присоединении Финляндии, когда в условиях войны необходимо было привлечь финнов на сторону российской государственной власти. Предоставление широкой самостоятельности в управлении Царству Польскому помимо политических соображений было связано с общими настроениями периода Венского конгресса, когда российский император стремился установить в Европе новое политическое право . Идеи христианского единения общества при этом тесно переплетались с идеями конституционализма, поэтому присоединяемые территории рассматривались как земли, находящиеся под особым покровительством российского монарха. Следует отметить, что планам М.М.Сперанского по преобразованию управления империей также соответствовал курс на сохранение местных особенностей в управлении отдельными окраинами.
Соблюдению принципа предоставления западным окраинам различных прав в области местного управления и самоуправления способствовало отношение европеизированных правящих верхов к политической и культурной специфике присоединяемых территорий. В итоге основным элементом
10 политики самодержавия в отношении западных окраин в начале XIX в. становится организация там административно-правового управления, соответствующего названным принципам.
Восстание 1830 г. в Царстве Польском показало, что на западных окраинах, несмотря на широкие права в области местного управления и самоуправления, сохраняется стремление к национальной государственности.
В итоге, к середине XIX в. политика на западных окраинах начинает выходить за рамки традиционных задач организации административного управления. Мнения об особом месте и значении западных окраин в Российской империи высказывались уже в середине XIX в. На формирование этих взглядов повлияли антиправительственные выступления, особенно восстание в Польше в 1863 гг. Обсуждение польского восстания в печати положило начало постановке «инородческого вопроса» и превращению его в политическую проблему.
Польское восстание 1863 г. было расценено именно как вызов единству империи. Под влиянием этих событий в Российской империи получают особое значение идеи государственного единства, которые связывались с национальным государством и национальным единством, а также идеи неделимости государственной территории. С 60-х годов XIX в печать, преимущественно консервативно-националистического направления, в этом же контексте начала обсуждать польский, финляндский, остзейский, еврейский и мусульманский вопросы. Постепенно правящие круги также стали обращать внимание на вопросы укрепления Российской империи как единого в административно-правовом и культурном отношении государства. Начиная со второй половины XIX в. гетерогенный характер Российской империи стал особенно отчетливо осознаваться государственной властью как политическая проблема.
Необходимо отметить, что, если в ряде европейских государств задача консолидации империи решалась в рамках метрополии и облегчалась естественной удаленностью колоний, то в России ситуация складывалась
11 иначе. Идея укрепления «единой и неделимой России» должна была быть реализована на всей территории империи, включая и окраины. С этой точки зрения особую проблему представляли территории Польши, Финляндии и Прибалтики как наиболее обособленные в этническом, конфессиональном, культурном и административно-правовом отношениях. Проведение там политики интеграции в последней трети XIX в. обосновывалось также целым рядом стратегических и внешнеполитических причин. Особое значение западных окраин в конце Х1Х-начале XX в. стало возрастать под влиянием внешнеполитических факторов. Территории европейской части Российской империи были включены в сферу внешнеполитических интересов Германии и Австро-Венгрии. Подготовка к мировой войне и переделу мира заставляла иначе взглянуть на положение западных окраин. Помимо чисто стратегических вопросов значение приобретала необходимость противодействия антироссийской пропаганде, деятельности агентов иностранных разведок, организации пограничной стражи. Укрепление позиций российского самодержавия на западных окраинах должно было, с одной стороны, служить укреплению западных границ Российской империи, с другой - препятствовать проникновению сепаратистских идей. Именно поэтому проблемы западных окраин заняли важное место во внутренней политике Российской империи XIX - начала XX вв., являясь по существу проблемами сохранения территориального единства государства.
В начале XX в. стал очевиден неуспех политики прямой интеграции западных окраин. Убийство Н.И.Бобрикова в Финляндии, усиление общественно-политических движений в Царстве Польском и прибалтийских губерниях показывали необходимость корректировки политического курса в отношении западных окраин. История попыток самодержавия стабилизировать положение западных окраин в составе Российской империи, скорректировать их административно-правовой статус в 1905-1917 гг. представляет собой сложную и до настоящего времени не рассматривавшуюся в историографии проблему. Политика России на западных окраинах также
12 представляет собой важную часть проблемы укрепления государственного единства в условиях кризиса власти накануне распада Российской империи.
Таким образом, изучение государственного управления западными окраинами Российской империи в начале XX в. основывается на представлении об их особом статусе и особой роли в развитии Российской империи.
Россия традиционно представляла собой обширное и сложное государственное образование, важнейшей особенностью которого была несимметричность в отношениях между имперским «центром» и «периферией». Эта несимметричность нередко проявлялась в организации управления территорией Российской империи. Поэтому предметом диссертационного исследования является механизм взаимодействия центра и периферии в Российской империи, а именно: управление западными окраинами в 1905 - феврале 1917 г.
Хронологические рамки исследования. Период с начала 1905 г. до февраля 1917 г. имеет самостоятельное значение в истории российской политики в отношении западных окраин. В эти годы царское правительство вынуждено было обратиться к вопросам систематизации управления национальными окраинами, выделения сферы общегосударственных и местных правовых вопросов как к общегосударственной проблеме, укрепления единого административно-правового и культурно-языкового пространства империи. Рост внимания к вопросам западных окраин в 1905-1917 гг. связан с изменениями в верховном государственном управлении, признанием на государственном уровне наличия ограничений в гражданских правах по этническому признаку, активным включением национальных проблем Российской империи в сферу внешнеполитических интересов государств Тройственного союза. Верхняя хронологическая грань определяется изданием Манифеста 12 декабря 1904 г. «Об усовершенствовании начала государственного порядка», декларировавшем необходимость отмены ограничений в гражданских правах по этническому признаку. Нижняя
13 хронологическая грань определяется началом Февральской революции 1917 г., изменившей государственный строй России.
Теоретические основы и методы исследования. В настоящее время в современной исторической науке отсутствует универсальная модель, описывающая все стороны развития крупного полиэтнического государства с момента его зарождения до распада, которую можно было бы целиком применить к Российской империи. Большинство существующих концепций основано на анализе господства государств Западной Европы над колониями и не могут быть экстраполированы на российское самодержавие без соответствующих корректив. В числе причин исключающих возможность непосредственной экстраполяции - специфика территориальной организации Российской империи, составлявшей единое целое с присоединяемыми территориями.
Наиболее применимой к Российской империи представляется концепция связи центра и периферии, разработанная в западной социологии Э.Шилзом, Ш.Эйзенштадтом, В.Бюллем, Ж.Лагруа и рядом других ученых. Связь между центром и периферией в различных проявлениях присуща каждом территориально протяженному государству и поэтому названные концепции являются наиболее универсальными. Сформировавшаяся в социологии система взглядов на парадигму связей «центр (ядро) - периферия» позволяет описывать и анализировать, в том числе и межэтническое взаимодействие3. Один из ведущих исследователей данной проблемы Э.Шилз, в частности, выделяет различные формы взаимодействия центра и периферии. В одном случае центр по отношению к периферии является источником руководящих указаний, инструкций и распоряжений, касающихся поведения, стиля жизни и убеждений и большинство населения периферии смотрит на центр как на источник руководящих указаний, инструкций и распоряжений, касающихся поведения, стиля жизни и убеждений. Вторая модель, выделяемая Шилзом, характеризуется наличием значительной дистанции между центром и периферией. Периферия находится за пределами радиуса действия центра.
14 «Самые отдаленные от центра окраины периферии остаются вне его досягаемости... Эти отдаленные зоны периферии, в которых, возможно, сосредоточено большинство населения общества, имеют свои собственные относительно независимые центры».
В других случаях между центром и периферией простирается большое расстояние, которое заполняется «лестницей уровней власти, каждый из которых в известной мере самостоятелен, но признает главенствующую роль большого центра» . Данную модель Э. Шилз называет промежуточной. Он считает, что ее целесообразно использовать при анализе многоуровневых, ассиметричных имперских образований, к которым Шилз относит средневековую империю Габсбургов в Австро-Венгрии и Испании, а также Российскую державу как имеющие в своей основе полиэтнические и поликонфессиональные основания. Внутреннее политическое и административно-территориальное построение таких империй было весьма сложным, и периферия также приобретала свои особые черты, самостоятельные элементы и признаки. Особое значение имеет наблюдение Шилза о том, что многоуровневые государственные образования могут сохраняться довольно длительные исторические периоды, но они весьма болезненно реагируют на «импульсы, сопряженные с динамической реакцией на запросы времени, на необходимость ... преобразований в целом».
Этот момент следует рассмотреть более подробно. Закономерными в развитии государств XX в. стали такие моменты, как упорядочение административно-политических границ, образование национальных или федеративных государств, усиление законодательной и исполнительной власти и самого принципа разделения властей, включение все более широких масс населения в политический процесс, изменение способов легитимации власти5. Их, возможно, классифицировать как «импульсы», оказывающие существенное влияние на взаимодействие центра и периферии в империях. Итогом такого взаимодействия большинство ученых признает выравнивание центра и периферии, приводящее в конечном итоге к разрушению
15 несимметричности и, как следствие, к распаду империи. Распад империи в этой связи, как правило, сопровождается отрывом периферии от центра, который большинство ученых связывают с развитием этносов и общественно-политической элиты на территории имперской периферии.
Стремление к самостоятельной государственности со стороны отдельных этносов наиболее полно проанализировано в концепции М.Хроха. Рассматривая вопросы развития этносов, М.Хрох отмечал, что «память» о былой независимости или государственности, даже относящихся к очень далекому прошлому, могла играть важную роль в стимулировании национально-исторического самосознания и этнической сплоченности»6. В модели М.Хроха для настоящего исследования особый интерес представляет перечень факторов, создающих этническую напряженность. По его мнению, она возникает как следствие социального и/или политического кризиса старого порядка, характеризующегося новыми уровнями напряженности; возникновения разногласий между влиятельными группами населения; утраты веры в традиционные нравственные системы и упадка религиозного авторитета. «Как только господствующий порядок - абсолютизм и коммунизм - подвергается некоторой либерализации, социальные и политические движения против него становятся неизбежными. Для их перехода в национальные необходимо наличие двух факторов: если этнической группе чего-то реально недостает для полнокровной национальной жизни и если имеются существенные трения, которые в условиях неравномерного развития этносов могут выражаться как национальный конфликт» . Аналогичных взглядов впоследствии придерживались другие ученые. Иными словами, на определенной стадии развития этносов, включенных в состав империй, удержание их в одном государстве возможно только при помощи силы. Как только империя высказывает отсутствие такой силы, она разваливается8. Этому во многом способствуют, во-первых, компактное проживание этноса, во-вторых - достижение им определенной степени зрелости или наличие собственной государственной традиции и развитой культуры. Последние
подталкивают этнос к автономии, а затем государственной независимости. Возникновению этнических противоречий между имперским центром и периферией во многом способствует то обстоятельство, что, как справедливо заметил Б.Андерсон, в условиях развития националистических движений для государств-империй наступает момент, когда одним из средств сохранения монархической государственности становится и провозглашение связи правящей династии с определенной национальностью. Б.Андерсон использует для обозначения этой политики термин Х.Сетона-Уотсона - «официальный национализм». Андерсон определяет его как «упреждающую стратегию, принимаемую господствующими группами, когда над ними нависает угроза маргинализации или исключения из возникающего национально-воображенного сообщества». При этом, в отличие от Сетона-Уотсона, Андерсон указывает, что процесс «национализации» империй охватил не только Россию, но и другие европейские государства. Утверждение национализма как способа видения социального мира вынуждало монархии компенсировать ослабление прежних механизмов обоснования своей власти принятием этого нового источника легитимации. Важным следствием концепции Андерсона является то, что действия государственной власти по утверждению национальной идентичности могут быть как успешными, так и неудачными. При этом проекты «национализации» империи, возникают не только у представителей правящих верхов, но и у представителей общественно-политических кругов. Крайне важно также то, что эти проекты могут быть не только различны, но и существенно противоречить друг другу. В итоге на почве единого стремления к «национализации» империи возможны конфликты между представителями различных направлений, которые могут стать частью дестабилизационных процессов в империи.
По мнению Р.Суни, вышеописанные процессы оказались присущи колониальным империям, в которых создание этнокультурной общности и либерализация политического режима шли на ограниченной территории, непосредственно примыкавшей к метрополии. Часть имперской периферии
17 оставалась вне этого процесса, но географическая удаленность колоний предоставляла возможность сохранять там прежнюю систему управления. Таким образом, в колониальных империях процесс национальной консолидации шел на определенной территории, где и возникали в итоге отдельные национальные государства.
Для империй, где метрополия и колония были отделены друг от друга, имелась возможность вычленения этнической территории для развития государствообразующей нации. В исторической практике империй с территориальным разделением колоний и метрополий наиболее предпочтительным и эффективным стал путь сглаживания внутренней этнической разнородности путем утверждения единого государственного языка, административно-правовой и образовательной систем, с полной ликвидацией или частичным сохранением региональных различий. Необходимо отметить, что «национализация» Российской империи шла гораздо медленнее, чем в других государствах Европы. Стремление сохранить легитимацию самодержавия как власти от Бога на протяжении XIX - начала XX столетий оказывалось сильнее и не позволяло полностью перейти к новому, национальному обоснованию монархии. Обращение к идее «русской империи» в правительственной политике начала XX в. и общественном мнении не было безусловным. Перерастания Российской империи в национальное государство не произошло.
В контексте концепций, объясняющих причины кризиса распада ряд ученых в качестве одного из наиболее значимых факторов выделяют также роль элиты в развитии взаимоотношений имперского центра и периферии. По мнению Ж.Лагруа, «имперская бюрократия» постоянно сталкивается со сложностями «сосуществования с традиционными элитами, имеющими другую легитимацию»10. В процессе расширения империя включает в свой состав различные социумы, что, в свою очередь, ставит ее перед необходимостью поиска оптимальных способов их интеграции. Ж.Лагруа также высказал мнение о том, что процессы унификации управления
18 ограничены наличием периферийных элит. В итоге процессы унификации концентрируются в отдельных сферах. Области, которые затрагивают процессы унификации, определяются Ж.Лагруа следующим образом: он выделяет образование, право, «контроль над символами» и установление господствующего языка. Конкретные варианты распределения полномочий центральных и местных элит для каждой империи индивидуальны. И именно поведением элит - как центральных, так и периферийных - определяется степень и прочность империи. «Империя устойчива, покуда гармонизированы отношения центральной и периферийной элит, и периферийные элиты балансируют между этими крайними возможностями»11. Таким образом, одним из внутренних факторов распада империи может стать возникновение противоречий между центральной и местными элитами. Следует отметить, что эти противоречия могут стать результатом политики имперского центра.
В труде Ш.Н. Эйзенштадта «Политические системы империй» предложена схема возникновения и распада государств-империй. Основной причиной распада империй Эйзенштадт также называет противоречия между традиционной политической системой и растущей активностью имперской элиты. Аналогичной позиции придерживается немецкий социолог В.Бюль. Он считает, что империя структурно определяется отношениями господства между национальной элитой в центре группы государств и рядом национальных элит на периферии. Необходимость сохранения традиционных элит, по мнению немецкого социолога В.Бюля продиктована потребностью в создании буфера между имперской элитой и подданными, принадлежащими к иным культурам12.
Важной характерной чертой второй модели Шилз называет поведение периферийной элиты, которая пытается вести себя независимо от проблем центральной элиты и самостоятельно определяет свои проблемы, проявляя свою особость. Наличие дифференциации во взаимоотношениях центр -периферия, по мнению Эйзенштадта, отражает возникновение фундаментальных структурных перемен. На периферии империи продолжают
19 сохраняться или зарождаются вновь самостоятельные центры. В этом случае социальные силы периферии идентифицируют себя не с «имперским смысловым горизонтом, а с горизонтом своего специфического существования и своего территориального размещения».
Теоретический анализ проблемы взаимоотношений центра и периферии привел многих ученых к вопросу о способах преодоления противоречий по линии «центр-периферия». Крайне важным для предлагаемого исследования представляется тезис Б.Андерсона о языковой политике как способе укрепления государства. На практике это выражается в активной политике утверждения государственного языка, как средства, объединяющего все иноязычные части империи . Государственный язык должен служить достижению универсальности империи. Данное положение предполагается использовать при анализе политики самодержавия по распространению русского языка в образовании и делопроизводстве в начале XX в.
В наиболее общем виде представленные точки зрения можно суммировать следующим образом. В более сложном положении в конце XIX -начале XX в. оказались империи, где различные нации и народности проживали в рамках единой имперской границы. С одной стороны, в таких государствах разделение на метрополию и колонию постепенно стиралось, и возникала иллюзия единого государства. С другой стороны, население, принадлежащее к одной нации, локализованное внутри империи на какой-либо территории, обладающее различными культурно-языковыми, религиозными, а нередко, и государственными традициями проявляло сперва стремление к автономии, а затем и к государственной самостоятельности. Но при этом необходимо отметить, что для создания самостоятельного государства не всегда бывает достаточно религиозных и культурно-языковых особенностей. Одним из необходимых условий является «наличие потенциальной государственности», которое может выражаться как в наличии государственных традиций, так и в определенном уровне политического развития, свидетельствующего о готовности создать самостоятельное
20 государство. Стремление этносов к автономии обусловливается утратой средств, обеспечивавших на протяжении длительного периода существования империи государственную стабильность. В их числе - факторы идеологического воздействия на население империи. Их появление бывает связано с процессами модернизации, когда изменение политической системы, экономического развития влияет на изменение потенциала государственной власти, содержание государственной идеологии. Поэтому каждая такая империя неизбежно оказывается перед необходимостью поиска способов и средств поддержания государственной целостности.
Таким образом, несмотря на отсутствие единой теоретической модели, можно говорить о том, что ее отсутствие компенсируется концепциями Э.Шилза, Ш.Эйзенштадта, В.Бюля, Б.Андерсона, М.Хроха, отдельными выводами Ж.Лагруа, и ряда других ученых. В них распад империи предстает, с одной стороны, как процесс трансформации (успешный или нет) полиэтнического государства в национальное, с другой - как процесс отрыва периферии в условиях изменений политической системы, ослабления традиционной власти в империи. Институциональная и политическая слабость центра приводит к попыткам восстановления старой или создания новой национальной государственности на периферии.
Понятийный и терминологический аппарат, используемый при изучении процессов развития полиэтнических государств находится в стадии разработки. В настоящий момент существует несколько определений «империи», большинство которых основано на перечислении признаков государств имперского типа14.
В предлагаемой работе понятие «империя» используется двояко. Во-первых, применительно к России в формально-юридическом смысле как обозначение официального наименования государства. Во-вторых, понятие империя трактуется в формулировке, данной Ш.Эйзенштадтом, которая представляется наиболее универсальной среди существующих определений. Он считает империей «политическую систему, охватывающую большие,
21 относительно сильные централизованные территории, в которых центр воплощен как в личности императора, так и в центральных политических институтах, образовывал автономную единицу»15.
В последние годы в отечественной и зарубежной историографии употребляются понятия «имперский центр» и «имперская периферия». Здесь также необходимо констатировать наличие множественных трактовок названных понятий. Наиболее сложным представляется определение границы между «центром» и «периферией». В ряде определений «имперской периферии» присутствует указание на то, что одним из признаков, характеризующих отношения между метрополией и периферией, является географическое разделение (Р.Суни)16. Другие авторы для выделения «периферии» считают достаточным наличие административной границы и отличной от общеимперской системы управления (А.Мотыль) .
Различные наименования административных единиц Российской империи , а также неопределенность понятий «имперский центр» и «имперская периферия» побудили использовать термин «национальная окраина» в качестве обобщающего наименования рассматриваемых в работе генерал-губернаторств, краев и областей. «Национальная окраина» в настоящем исследовании определяется как регион, включенный в состав России после XVI в.; имеющий коренное население, численно превосходящее русских мигрантов, где административное управление и законодательство отличались от общеимперского19. Исходя из предложенного определения под «имперской периферией» в предлагаемой работе понимается совокупность национальных окраин. Применительно к территориям Российской империи, которые нельзя определить как национальные окраины используется термин «имперский центр».
Территории западных окраин в конце XIX - началу XX в. отличало разнообразие наименований. Одновременно с официальными названиями генерал-губернаторств действовали иные обозначения. С 1796 г. полуофициально, а с 1882 г. официально некоторые генерал-губернаторства на
22 окраинах именовались «краем». Среди полуофициальных наименований были: Прибалтийское генерал-губернаторство (Прибалтийский край (1801-1876), Киевское генерал-губернаторство (Юго-Западный край (1832-1914), Виленское, Ковенское и Гродненское генерал-губернаторство (Западный край (1850-1912), Варшавское генерал-губернаторство (Привисленский край (1874-1917) . Особой терминологической проблемой стало определение польских губерний в составе Российской империи. Применительно к включенной в состав Российской империи части Польши не существовало единого названия. До 1860-х годов в законодательстве преимущественно употреблялось сочетание «Царство Польское», иногда - «Польша». В 1860-х годах эти определения заменяются выражениями «губернии Царства Польского» и «губернии Привисленские». 5 марта 1870 г. состоялось повеление Александра II употреблять в отношении Польши выражение «губернии Царства Польского». Хотя с этого момента в Своде Законов прослеживается определенное единообразие, но в ряде статей по-прежнему сохранилось наименование «Царство Польское». С 1887 г. наиболее употребительными становятся сочетания «губернии Привислинского края», «Привислинские губернии», «Привислинский край» . В январе 1897 г. Николай II распорядился, не устраняя из Свода Законов наименования Царство Польское и губернии Царства Польского, ограничить их употребление случаями крайней необходимости . После этого наименование губернии Царства Польского стало встречаться значительно реже и большей частью заменялось другими названиями. Поэтому в диссертации как равнозначные используются термины «Царство Польское», «Привислинский край», «польские губернии» и «губернии Царства Польского».
Представляется необходимым также уточнить использование слов «финский» и «финляндский». В случаях, когда речь идет о наименованиях должностей и учреждений дореволюционной России, они употребляются в соответствии с принятыми в российском законодательстве формулировками, а именно: финляндский генерал-губернатор, финляндский Сенат, финляндский
23 Сейм. В остальных случаях употребляется прилагательное «финский».
Цель исследования сводится к реконструкции механизма поддержания государственной целостности полиэтнического государства на примере политики Российской империи в 1905-1917 гг. на ее западных окраинах.
Задачами исследования являются:
установление места и значения западных окраин в геополитическом пространстве Российской империи;
анализ организации управления западными окраинами в начале XX в.;
- изучение проектов, записок, отдельных высказывания по вопросам
административно-территориальных преобразований в Российской империи и
реконструкция на их основе взглядов государственных и общественно-
политических деятелей на проблему административно-правового статуса
отдельных окраин;
- исследование попыток изменения административного статуса
отдельных окраин и компетенции местной администрации в 1905-1907 гг. и
политики царского правительства в связи с этим;
выявление причин и факторов, влиявших на правительственную политику по управлению западными окраинами;
определение основных направлений правительственной политики по управлению западными окраинами;
- изучение административно-правовых мероприятий на западных
окраинах, включая исследование роли местной администрации в их разработке
и реализации, а также влияние правительственной политики на позицию
местной элиты, ее отношение к российскому самодержавию;
- анализ кадровой политики и взаимодействия законосовещательных и
исполнительных органов Российской империи с органами управления на
западных окраинах и отдельными представителями высшей администрации на
местах;
рассмотрение вопроса о попытках усовершенствования административно-территориального устройства Российской империи на
24 западных окраинах;
- исследование проблемы укрепления статуса государственного языка в образовании и делопроизводстве государственных учреждений и органов местного самоуправления как средства укрепления связи западных окраин с империей;
- изучение взаимодействия военных и гражданских властей на западных окраинах, вопросов об изменении статуса отдельных территорий, а также становления и развития механизма управления на временно-оккупированных территориях в годы первой мировой войны.
Вышеизложенные подходы и методы исследования определили структуру работы следующим образом: введение, 5 глав, заключение, приложения. В первой главе будут рассмотрены вопросы, связанные со становлением и развитием истории национальной политики Российской империи в историографии, а также источники для ее изучения. Во второй главе изучаются общие тенденции и мероприятия начала XX в. в отношении западных окраин, особенности их статуса, организации управления, места в составе Российской империи, взгляды государственных и общественно-политических деятелей на проблемы окраин в целом. В главе третьей рассматриваются попытки изменения административно-правового статуса окраин и правительственная политика в годы первой русской революции. В четвертой главе - основные направления правительственной политики на окраинах в 1907-1914 гг. (развитие законодательства, кадровая политика, попытки укрепления статуса государственного языка в образовании и делопроизводстве, вопросы развития административно-территориальных границ на западных окраинах). В пятой главе будет рассмотрено взаимодействие военных и гражданских властей на западных окраинах и временно оккупированных территориях, попытки разработки реформ в отношении Царства Польского и прибалтийских губерний, укрепление автономного статуса Финляндии.
Становление изучения политики Российской империи на окраинах европейской части страны в российской историографии конца XIX - начала XX вв
Во второй половине XIX в. предпринимаются первые попытки изучения геополитических особенностей Российской империи в контексте проблемы административно-правовой и этнической неоднородности государства. Применительно к названному периоду целесообразно выделить отдельные группы исследований, где так или иначе затрагивались особенности Российской империи как территориально протяженного этнически неоднородного государства, имеющего дифференцированную систему управления окраинными территориями.
Со второй половины XIX в. вопрос об этнической неоднородности Российской империи начинает рассматриваться в контексте проблем становления российской государственности и поглощаемости одного этноса другим. В.О.Ключевский одним из первых использовал понятие «ассимиляция», говоря о формировании великорусской народности и имея в виду процесс поглощения одних племен другими. В конце XIX в. введенное Ключевским понятие активно использовалось в историко-этнографических исследованиях1. Явлению ассимиляции придавалось существенное значение в дореволюционной историографии, т.к. ассимилирующая способность государства считалась одним из условий его политической стабильности. Во второй половине XIX в. в российской историографии стал рассматриваться вопрос о взаимоотношениях центральной власти с различными народами. Толчком к обсуждению названной проблемы послужило становление теорий национальных государств в Западной Европе. А.Д.Градовский в ряде статей, опубликованных под общим названием «Национальный вопрос в истории и в литературе» (1873 г.) особое внимание уделил вопросу о том, как и при каких условиях, возникает государствообразующий этнос и в каком отношении к нему должны находиться остальные «племена», проживающие в непосредственной близости от него.
Для этого он использовал концепцию двух видов народности -естественной и государственной. Под естественной народностью Градовский понимал группу лиц, объединенных единством происхождения и языка. Государственная народность возникает под влиянием общности исторического развития и может состоять из нескольких естественных народностей. Поэтому, по мнению Градовского, этнические (по его терминологии - племенные) и языковые особенности не являются основанием для политического самоопределения: «...принцип национальностей не ведет к признанию права каждого первобытного племени на образование государства». Он подчеркивал, что необходим определенный период исторического развития племени, в течение которого становится очевидным, способно ли племя к созданию собственной государственности. Для других племен возможным итогом развития является ассимиляция: «принцип национальности нисколько не противоречит ассимиляции племен, если из них впоследствии образуется одна народность с общим языком, единством нравов и других культурных признаков. Принцип национальности противоречит механическому, насильственному соединению в одно государство сложившихся уже народностей, их которых никоим образом не может образоваться новая народность» . Таким образом, Градовский считал возможным бесконфликтное существование различных народов в рамках одного государства.
Внешнеполитическое и стратегическое значение западных окраин в начале XX в
Западные окраины Российской империи на протяжении длительного исторического периода имели для государства особое внешнеполитическое и стратегическое значение. К началу XX в. их значение возросло, что было во многом связано с включением западных территорий Российской империи в сферу внешнеполитических интересов Германии и Австро-Венгрии.
Особое внимание Германия и Австро-Венгрия в начале XX в. уделяли польским землям. Раздел Польши на три части между Россией, Германией и Австро-Венгрией привел к тому, что политика в отношении поляков в одном государстве оказывала непосредственное влияние на развитие общественно-политических настроений в других. Позиция России в отношении Царства Польского накануне первой мировой войны существенным образом отличалась от политики Австро-Венгрии, также владевшей частью Польши с конца XVIII в. Если в политике российских правящих кругов преобладало резко негативное отношение к любым попыткам говорить об изменении статуса Царства Польского в составе Российской империи, т.к., по мнению одного из чиновников российского МИД, "сегодня самоуправление, завтра автономия, а там и королевство..." , то польский вопрос в Австро-Венгрии рассматривался по-другому. Часть польских земель, вошедших в состав Австрии по первому разделу Польши (1772 г.), образовывала в составе Австрии «Королевство Галиции и Лодомерии с Великим герцогством Краковским. Конституция 1867 г. и последующее законодательство Австро-Венгрии дали полякам значительные права национального самоуправления.
Сложность межнациональных отношений внутри Габсбургской монархии заставляла правящие круги задумываться о формах взаимоотношений Вены с многочисленными народностями, населяющими империю. Австрийские правящие круги в начале XX века последовательно шли по пути расширения национальных прав народов Австро-Венгрии и не последнее место в этой политике занимали проблемы национальных прав польского населения. Накануне войны внутри военного ведомства Австро-Венгрии решался вопрос о статусе польских земель в случае успешных военных действий. Весной 1913 г. российским МИД было получено сообщение о состоявшемся 2 марта 1913 г. в Вене совещании представителей военного ведомства и представителей патриотических польских организаций. На этом совещании присутствовал эрцгерцог Франц-Фердинанд, который огласил проект автономии Польши, составленный военной канцелярией его высочества. Согласно проекту предполагалось включить в состав автономного государства части Польши, принадлежащие России и Австро-Венгрии. Новому государству предполагалось присвоить название королевства Польского или герцогства Краковского с центром в Кракове. Во главе автономного правительства должен был стоять Наместник, назначаемый императором, обязательно из состава польской аристократии, принадлежащий к католической церкви, на период, указанный императором. Автономное правительство получало право содержания регулярной армии. Для решения законосовещательных и некоторых законодательных вопросов предполагалось учредить на выборных началах Сейм, в исключительное ведение которого передавались также вопросы духовных дел и просвещения.
Укрепление автономного статуса Великого княжества Финляндского
Организация управления Финляндией, сложившаяся в первой половине XIX в. к началу XX в. не претерпела существенных изменений. На рубеже XIX - XX столетий российским самодержавием были сделаны шаги в направлении сужения финской автономии, расширения использования государственного языка и создании системы общегосударственного законодательства, в сферу действия которого предполагалось включить Финляндию. Введение в действие на территории Финляндии некоторых общеимперских норм, расширение прерогатив генерал-губернатора, назначение на административные посты в княжестве русских в конце XIX - начале XX вв. активизировали общественно-политические движения в Финляндии и рост антиправительственных настроений.
По мере нарастания революционного движения в России в конце сентября - начале октября 1905 г. финские государственные и общественные деятели попытались восстановить особые права Великого княжества, утраченные в годы генерал-губернаторства Н.И.Бобрикова. Ряд депутатов финляндского Сейма решили обратиться непосредственно к С.Ю.Витте. По воспоминаниям доктора А.Тёрнгрена, 10 (23) октября 1905 г. А.Тёрнгрен и губернатор Вааса Ф.Бьёрнберг, знавший Витте лично, встретились с премьер-министром. Суть требований, предъявленных финнами, сводилась к отмене большинства постановлений периода генерал-губернаторства Н.И.Бобрикова, а также к необходимости назначать на ответственые должности в Великом Княжестве финнов. Витте заметил, что всегда выступал против политики угнетения Финляндии. В конце беседы он спросил: «Если мне удастся сейчас представить государю то, на что вы надеетесь, и меня выслушали бы, можете ли вы заверить, что восстановится спокойствие? Смогли бы вы воздержаться от того, чтобы последовать примеру Норвегии, и не провозглашать независимость?»1. Тёрнгрен и- Бьёрнберг ответили, что подобные планы не входят в программу конституционной партии, к которой они принадлежат, но в стране есть и и другие силы. Антиправительственное движение в Финляндии усиливалось. В Петербург 15 (28) октября на случай непредвиденных событий от финских учреждений и партии конституционалистов прибыли А.Тёрнгрен и государственный советник Алексис Грипенберг. 17 (30) октября состоялась их новая встреча с Витте. Витте спросил их, смогут ли они поручиться, что, если он убедит императора выполнить их требования, Финляндия не будет вмешиваться в российские события3. Одновременно С.Ю.Витте пытался урегулировать положение в княжестве, достигнув договоренности с лидером конституционалистов4 Л.Мехелиным. 14 (29) октября 1905 г. Витте пригласил Мехелина в Петербург, где, видимо, произошла их встреча. О ней Витте упомянул в «Воспоминаниях». Он писал, что политические деятели Финляндии во главе с Мехелиным дали ему слово, что «Финляндия успокоится, будет вести себя совершенно корректно, забудет все сделанное в последние годы, если русское правительство вернется к прежней политике и будет добросовестно исполнять льготы, ей дарованные императорами»5. Витте поддержал конституционалистов перед императором, сказав о необходимости вернуться к прежней политике, поскольку «опасно создать вторую Польшу под Петербургом»6. Последующее поведение конституционалистов позволяет предположить, что после согласия императора удовлетворить их требования, они пытались в свою очередь стабилизировать обстановку в Княжестве.
