Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Происхождение и фамильные связи министров Николая 1 .25
1 Происхождение и семья П.Д. Киселева 25
2. Семейная жизнь графа П. Д. Киселева. 54
3 Происхождение министров - коллег П.Д. Киселева. 78
Глава II. Карьера николаевского министра 101
Глава III. На министерском посту 187
1. Во главе центрального ведомства . 187
2. Источники доходов николаевского министра. 251
3. Образ жизни николаевского министра .291
Заключение .308
Источники и литература 315
Приложение № 1 331
Приложение № 2 332
Список сокращений 338
- Происхождение и семья П.Д. Киселева
- Карьера николаевского министра
- Во главе центрального ведомства
- Образ жизни николаевского министра
Происхождение и семья П.Д. Киселева
При написании характеристики любой исторической личности нельзя не обратиться к вопросу об ее происхождении. Потомственная принадлежность к определенному общественному слою обуславливает не только последующее социальное положение, но и принятые в данной среде традиции мировоззрения, воспитания и культуры, претензии на будущую карьеру. Несмотря на это, в отечественной историографии нет специальных работ, посвященных анализу происхождения разных категорий российской бюрократии. Справочные издания по генеалогии не могут их заменить, так как не содержат обобщающих выводов и сопоставлений. В биографиях министров приводится описание происхождения только исследуемого лица.
В настоящей главе необходимо не только рассказать о появлении дворянского рода Киселевых и представить его служебно-чиновную ретроспективу в разные эпохи, оценить материальное, служебное и придворное положение, наличие связей среди высшей бюрократии к моменту начала карьеры П.Д.Киселева, но и сопоставить его происхождение с генеалогиями других министров Николая I. Особое внимание следует уделить принадлежности к родовой или жалованной знати, чиновному положению ближайших предков и их аристократическим связям, способностям оказать фамильную поддержку начинающему свой служебный путь будущему министру. Анализ этих признаков позволит разделить николаевских министров на ряд групп, к одной из которых будет отнесен П.Д.Киселев.
В качестве источников в настоящей главе привлечены, прежде всего, генеалогические справочники, материалы фондов Государственного совета (ф.1162) и департамента герольдии (ф. 1343), современников, эпистолярные источники.
Точно установить время появления фамилии дворян Киселевых, как и имена ее основоположников, очень сложно, ибо официальная генеалогическая таблица рода Киселёвых, список с которой был выдан Департаментом Герольдии П.Д.Киселёву вскоре по возведении его в графское достоинство, неполна, а ее начало носит скорее легендарный характер. Согласно этой таблице род Киселёвых насчитывал к 1839 году уже 20 поколений и выводился от легендарного Свентольдия, воеводы Киевского, который «... при владении Великого Князя Владимира Мономаха... сказал знатные услуги за кои пожалованы ему в герб: палатка в знак предводительства войсками и три кирпичныя башни с золотыми венцами, в память освобождения им города Киева от осады печенегов чрез употребленную при том им, Свентольдием, военную хитрость, за которую киевляне прозвали его Киселем». Потомки воеводы Свентольдия, Киселёвы, «после взятия Киева поляками, одни остались в Польше, а другие Российскому Престолу служили дворянские службы в разных чинах и, жалованы были от Государей в 1578 и других годах поместьями»1. Современная представительница западно-русской ветви Киселёвых, филолог Г.Н.Киселёва, называет Свентольдия «могущественным государственным деятелем Киевской Руси X в., и без точных ссылок на источники, привязывает прародителя Киселёвых к Рюриковичам; герб Киселевых - палатка, отождествляется с родовым знаком Рюрика - трезубцем. Современные справочники по генеалогии Рюриковичей не содержат и намеков на подобное родство2. Учитывая сложную ситуацию со степенью достоверности поздних летописных известий о столь раннем периоде, еще Н.М.Карамзин считал подвиг Светольдия маловероятным, приписав его «безымянному русскому старцу»3. О фантастичности основания этого родословного древа свидетельствуют содержащиеся в нем очевидные временные несоответствия: например, воеводу Федора Дмитриевича Киселёва, служившего Ивану III, от воеводы Свентольдия, служившего Владимиру Святому, отделяет всего три поколения (Федор - четвертый; т.е. праправнук), и т.д. Следует учесть, что родословное древо Киселёвых было составлено скорее всего в XYIII веке, так как по данным А.В.Антонова, в конце XYII в. родословной росписи Киселёвых в разрядном приказе не было4.
Более-менее реальные персонажи появляются в генеалогической таблице Киселёвых только с XY века. Князь П.В.Долгоруков в числе первых известных предков Киселёвых называет Ивана Киселёва, воеводу в Устюге Великом в 1452 г. (по Долгорукому родоначальник фамилии), его сыновей, Михайла Ивановича, воеводу в Нижнем Новгороде в 1469 г. и Филиппа Ивановича, воеводу в литовском походе 1514 г. и внука, Федора Михайловича, который прославился и на военном и на гражданском поприщах: в 1487 году он был назначен «русским предводителем» в Казани: при посаженном с помощью Москвы на престол хане Махмет-Амине, он собирал пошлину с подданных хана Великому князю Московскому; в 1502 году выступает как посол к Крымскому хану Менгли-Гирею, а в 1506 году, воеводой, «после поражения русских под Казанью ... во главе конницы дал отпор преследовавшим его казанцам». При взятии Казани 2 октября 1552 г. погибло семь Киселёвых, их имена были вписаны в синодик Московского Успенского Собора на вечное поминовение5. Самыми известными представителями фамилии данного периода, о служебном и имущественном положении которых сохранились заслуживающие доверия сведения, являются Семен Федорович Киселёв, вотчинник Муромского и Московского уездов, дворовый по Мурому и его жена, Аграфена, в будущем монахиня Новодевичьевого монастыря Агриппина, - оба вкладчики земель в Троице -Сергиев монастырь. В подготовленном коллективом авторов во главе с Т.Н.Алексинской справочнике «Акты Российского государства. Архивы Московских монастырей и соборов XV - нач. XVII в.в.», Киселёвы названы вотчинниками Муромского уезда. Семен Федорович был записан в Дворовую тетрадь по Мурому третьим от начала, что, по мнению авторов доказывает его высокое положение в местном дворянстве, с отметкой «отставлен от службы». «Действительно, известия о службах Семена Киселёва обрываются походом на Казань в ноябре 1548 - марте 1550 г., в котором он участвовал в качестве «головы у наряду», т.е. походной артиллерии. В 1549/50 г. он сделал земельный вклад в Троице - Сергиев монастырь, в который ранее делал денежные вклады ... Для поминания своего рода, начиная от деда и кончая собственным сыном Иваном, Семен передал в Троицкую обитель 2 села с 24 деревнями в Муромском уезде .... Вклад можно датировать периодом с 1 сентября по 24 ноября 1549 г. (начало похода) или, скорее, временем после возвращения с войны - в апреле-августе 1550 г. Из вкладной книги Новодевичьего монастыря видно, что Семен Киселёв (почти наверняка в апреле - августе 1550 г.) в память о родителях и по себе дал д. Ромашково и 30 рублей, Агриппина (жена Семена упомянута в записке под иноческим именем - A.M.) же поминалась дважды в году за вклад в 100 рублей». Бывшая Киселевская вотчина Ромашково после этого быстро запустела, по описанию 1584/85 - 1585/86 г.г. уже в «пустоши Ромашково ... насчитывалось всего немногим более 90 дес. пашенных угодий в трех полях, сенокосов на 20 копен, а также пашенного лесу 6 дес. (в трех полях)»6. Таким образом, к середине XYI в. Киселёвы сумели прочно занять достаточно высокое положение в провинциальном административном аппарате и на военной службе, за что были пожалованы вотчинами в Муромском и Московском уездах, а их материальное положение позволяло делать значительные земельные и денежные вклады в монастыри.
Подробных сведений об участии Киселёвых в бурных событиях Смутного времени обнаружить не удалось, известно лишь, что праправнук по прямой линии воеводы Федора Михайловича, Степан Иванович, был «убит под Калугой», видимо в сражении с болотниковцами. В XVII веке двое Киселёвых служили стольниками при царском дворе (всего мужских представителей этого рода за «бунташный век» насчитывалось по таблице 19 человек)7.
По данным П.В.Долгорукова, на 1699 год семь Киселёвых владели населенными имениями. 17-е - 18-е поколения, современники Петра Г, прочно заняли в системе регулярного государства военную нишу, но уже не достигали прежних высот. Киселёвы первой половины XVIII века редко поднимались выше майорского чина: из 18 лиц, указанных в таблице, - 4 майора, только два полковника - Данила Борисович и сын стольника Трофима Михайловича, Богдан Михайлович, а Алексей Григорьевич Киселёв выслужил чин бригадира. Другой сын стольника Трофима Михайловича - Петр, состоял адъютантом у князя А.Д.Меншикова, но ветка «Трофимовичей», более-менее близких ко двору в Петербурге, скоро пресеклись, а остальные Киселёвы жили либо в имениях в провинции, превращаясь в мельчающее деревенское дворянство, либо в старой столице - Москве, как дед графа Павла Дмитриевича, сын бригадира Алексея Григорьевича, Иван Алексее-вич, избравший штатскую службу - был статским советником (5 кл.) (1712 - 1766 г.г.). Следующее поколение добилось более ощутимых успехов на службе, хотя и не смогло занять значимых, ответственных должностей ни в военном ни в административном аппарате. Из шестерых братьев Киселёвых, сыновей с.с. Ивана Алексеевича, трое дослужились до генеральских рангов. Федор Иванович, кавалер ордена Св. Георгия 4 кл., 1 ян варя 1785 г. был произведен в генерал-майоры (4 кл.), а уже при Павле I - в генерал-лейтенанты (3 кл.)- Его брат, Павел Иванович, на рубеже XYIII-XIX в.в., при императоре Павле, получил чин генерал-майора. В начале XIX в. они вышли в отставку, Федор Иванович, видимо, проживал в Саратовской губернии, где в трех селах у него было 466 душ крепостных и еще в 1829-30 г.г. спорил о земле с соседкой, графиней Лаваль8.
Отец П.Д.Киселёва, Дмитрий Иванович (30/YI 1761 - 1820 г.г.) начал, свою карьеру с обычной для молодых дворян XYIII в. военной службы. Скорее всего Киселёвы в это время не обзавелись еще необходимыми связями наверху, так как Дмитрий в 1772 г. начал службу солдатом (12 лет) в лейб-гвардии Измайловском полку (позже, в 1774 г. был переведен а Преображенский полк сержантом) и первый офицерский чин прапорщика (14 кл., в гвардии - 12 кл., т.е. соответствует армейскому поручику) выслужил только к 1 января 1781 г. (20 лет). Можно предположить, что служба 12-летним солдатом в Измайловском полку была чисто формальной, но срок выслуги первого чина достаточно велик. После присоединения Крыма к России в 1783 г., Дмитрий Иванович, волонтером в чине подпоручика отправился из столицы на театр боевых действий и «считался при князе Потемкине»
Карьера николаевского министра
В каждую историческую эпоху биографии людей, принадлежащих к одному узкому социальному слою, обладают определенными общими, типическими для всех чертами, на основе которых можно представить некий обобщенный портрет вельможи, генерала или дипломата. Особое внимание следует уделить тому, с каким «багажом», знаниями, опытом реального руководства, связями в среде высшей бюрократии, пришли эти люди к министерским постам, ведь от подобных факторов зависела не только эффективность деятельности возглавляемых им и ведомств, «стиль работы» государственного аппарата в целом, но и общее направление в политической жизни подвластных отраслей, во многом формировавшее «дух эпохи». Кроме того, нужно выделить обстоятельства, позволившие исследуемым лицам, не всегда опирающимися на поддержку могущественных родственников, совершать столь успешные, а часто, просто головокружительные карьеры, а так же те качества, которые они проявили на службе, и благодаря которым были замечены императором, непосредственно осуществляющим подбор соратников и исполнителей своей воли. В данном ключе особое значение приобретают личные отношения военных или государственных чиновников с государем, обладание ими свитскими или придворными званиями. В соответствии с темой исследования, наиболее подробно будет рассмотрена служебная биография министра государственных имуществ графа П.Д.Киселева.
Следует сказать, что в отечественной историографии нет специальных работ, посвященных сопоставлению карьер высших бюрократов, членов Гос. Совета или министров, ни Н.П.Ерошкин, ни П.А.Зайончковский, С.В.Мироненко и Л.Е.Шепелев не ставили перед собой подобной задачи1.
В качестве источников для рассмотрения данного вопроса были привлечены формулярные списки 14-ти министров Николая I, прослуживших на этих постах не менее 10 лет, мемуары современников, которые донесли до нас царившее в светском обществе отношение к служебным успехам героев настоящего повествования и к государственной системе Российской империи в целом, биографические очерки о николаевских министрах. В отечественной историографии, при исследовании различных сторон административной деятельности П.Д.Киселева, обращались к его биографии, но не сопоставляли ее с карьерами других министров2.
В Российской империи, которая создавалась как военно-бюрократическое государство, законодательно было закреплено преимущество военных чинов над штатскими: при участии в различных официальных церемониях, при равенстве чинов по «Табели о рангах», гражданские уступали места военным за исключением особ 1 и 2 классов, нарушение чиновного старшинства каралось штрафом в размере 2-х месячного жалованья.
Традиционно русские императоры, начиная с Петра I, выбирали именно военных для исполнения особо важных поручений и в гражданской области: сержантов гвардии, флигель- и генерал-адъютантов Свиты ЕИВ. Павел I, его сыновья, внуки и правнуки, получали прежде всего военное воспитание и образование, носили военный мундир и поощряли своеобразный культ военного человека (особенно это явление было характерно для царствования Николая I, когда некоторые гражданские ведомства получили военное устройство - Корпус горных инженеров, Корпус лесничих, Межевой корпус), что не могло не отразиться на восприятии в обществе различных видов государственной службы. Дворянство, которое возникло как военно-служивое сословие предпочитало «благородную» военную службу «подьяческой» штатской. По словам Л.Е.Шепелева, многие штатские чиновники, достигнув генеральских рангов, требовали от прислуги именовать себя генералами. Пристрастие к военной форме было так велико, что получила распространение своеобразная форма награды - пожалование мундира какой-либо части в память службы в ней или при назначении в шефы3.
Семья Киселевых принадлежала к старому служивому дворянству, отдававшему дань предпочтения воинскому делу, отец Павла Дмитриевича, начинал свою карьеру в гвардии, два родных дядюшки вышли в генералы. Постепенно теряющая материальное благополучие семья жила, по словам Н.М.Дружинина, «патриархально-помещичьим» бытом, скорее всего и виды родителей на служебную будущность сыновей были весьма традиционны: после домашнего воспитания и поверхностного «светского» образования их ждала гвардия (и действительно, в свое время три старших брата были зачислены в гвардейские полки: Павел в Кавалергардский, Александр и Сергей в лейб-гвардии Егерьский полк). Гвардия рассматривалась как своеобразная кузница кадров как для военного так и для гражданского аппаратов, к тому же она представляла больше шансов обзавестись нужными связями в столице и при Дворе, обратить на себя внимание государя, наконец, гвардейцы пользовались перед армейцами преимуществом в 2 чина, и остро сознавали чувство собственного превосходства над всеми остальными, военными и гражданскими чиновниками. Но сразу добиться желаемого не удалось. Согласно формулярному списку 1826 г. (в более поздних этот факт опускается), Павел Дмитриевич Киселев вступил в службу 10 января 1805 г. в неполные 17 лет, регистратором в Канцелярию Московского Военного Губернатора и 25 января 1805 г. был произведен в «Коллежские юнкеры». Уже говорилось, что отец Павла Дмитриевича, Д.И.Киселев, начальник Мастерской Оружейной палаты, был другом генерал-губернатора Москвы графа Ф.В.Ростопчина. За год с небольшим, Павел Киселев, перемещаясь с одной должности на другую, «дорос» до капитанского чина: 5 марта 1806 г. он был определен Экзекутором в провиантскую Экспедицию с чином по месту 9 класса (титулярный советник; в армии капитан)4. Подобную статскую службу можно рассматривать как временную стажировку, ибо в 1806 г., с обязательными в таких случаях рекомендательными письмами П.Д.Киселев переезжает в Петербург, желая поступить в один из гвардейских полков.
По собственному признанию, ежедневно бывая в домах, в которые был рекомендован, Павел Киселев завязал ряд полезных знакомств, прежде всего с адмиралом А.С.Шишковым, будущим министром народного просвещения, и 5 октября 1806 года был записан корнетом (в гвардии - 12 кл., соответствует армейскому поручику) в лейб-гвардии Кавалергардский полк, весной 1806 г. вернувшийся с театра боевых действий и после Аустерлица нуждающийся в пополнении. Это событие следует считать новым и очень важным этапом в служебной биографии П.Д.Киселева, в определенной степени подготовившим последующий карьерный взлет.
10-ти летняя служба Павла Дмитриевича в кавалергардах по нескольким аспектам оказала огромное влияние на его будущность. Во-первых, этот привилегированный полк являлся сосредоточием знатной и богатой молодежи из высшего общества. По характеристике М.И.Пыляева, офицеры Кавалергардского полка принадлежали к высшему обществу, отличались изяществом манер, утонченностью, изысканностью и вежливостью в отношениях между собою, многие владели французским языком лучше, чем русским. В «Сборнике биографий кавалергардов 1801-1826 г.г.», подготовленном С.Панчу-лидзевым, можно найти много фамилий известных военных и государственных деятелей России XIX века, начинавших свою службу в этом полку. Среди сослуживцев П.Д.Киселева были и будущие его коллеги по Комитету министров, декабристы, способные генералы. С ними он будет поддерживать дружеские отношения почти всю жизнь. В частности, ротмистром в Кавалергардском полку в то время служил А.И.Чернышев, штаб-ротмистрами В.В.Левашов и Е.В.Давыдов, брат знаменитого Д.В.Давыдова, с которым Киселев был очень дружен, корнетом - М.Ф.Орлов. С этого момента Павел Дмитриевич прочно закрепился в высшем столичном обществе, на что обратил внимание и Н.М.Дружинин, подчеркнув, что служба в Кавалергардском полку упрочила «дворянские аристократические связи» П.Д.Киселева. Сам Павел Киселев в автобиографических заметках, говоря об отношениях с сослуживцами, многие из которых превосходили его знатностью и богатством, пишет, что сумел завоевать не только их дружеское расположение, но и уважение к себе: «я сделал со своими товарищами всю фридландскую компанию и отечественную до потери Москвы, постоянно пользуясь их уважением и дружбой»5.
Во главе центрального ведомства
6 февраля 1837 г. генерал от инфантерии, член Государственного совета и Комитета министров, главноуправляющий V Отделением СЕИВК, П.Д.Киселев был назначен министром государственных имуществ. 18 лет и 7 месяцев продлиться служба Павла Дмитриевича во главе самостоятельного центрального ведомства, занимающегося решением крестьянского вопроса, таким образом, П.Д.Киселев на долгое время вошел в узкий круг высших бюрократов, вместе с императором направляющими развитие страны. Фактически это произошло годом раньше, 29 апреля 1836 г., когда Павел Дмитриевич был назначен во главе V Отделения и наделен важнейшей министерской привилегией - правом личного доклада государю. П.Д.Киселев прочно занял важную нишу в системе российской власти, по словам Н.М.Дружинина, превратившись не в просто высокого сановника, приближенного к императору, а в «главного деятеля по крестьянскому вопросу в течение дальнейшего двадцатилетнего периода николаевского царствования».
Деятельность П.Д.Киселева по решению крестьянского вопроса и реформированию государственной деревни получила широкое освещение в отечественной историографии, прежде всего, в капитальных трудах В.И.Семевского и Н.М.Дружинина. В свете тематики настоящего исследования, представляется необходимым рассмотреть административную сторону службы Павла Дмитриевича, как одного из николаевских министров, обратив особое внимание на его отношения с императором, исходя из места V Отделения и МГИ в российском государственном аппарате, сравнить чиновное положение Киселева и его коллег, выделив особенные черты, присущие данной социальной группе. Кроме того, следует описать и «стиль» поведения высокого руководителя, на примере П.Д.Киселева, выстроенную им систему взаимоотношений с нижестоящими чиновниками, равными по рангу сановникам, и наконец, с императором и членами августейшей фамилии.
Источниковая база настоящего параграфа включает в себя, прежде всего, формулярные списки 14-ти министров николаевского царствования, камер-фурьерские журналы, позволяющие проследить периодичность не только докладов у государя, но и личных контактов, приглашений на интимные обеды и ужины в узком кругу, поездки и т.д., административные документы, связанные с учреждением V Отделения и МГИ, материалы переписки, воспоминания коллег и сослуживцев П.Д.Киселева.
Анализ служебной биографии П.Д.Киселева показывает, что министерская служба является ключевым моментом его карьеры, именно в это время в полной мере проявились способности 50-ти летнего генерала как государственного деятеля. Управление МГИ пришлось на период деловой активности уже зрелого, опытного, но отнюдь еще не дряхлого человека, обладающего запасом необходимой энергии. На 50-70-летний возраст приходится министерская служба и у большинства его коллег
Разумеется, к 1837-39 годам, сановники, в 20-е годы назначенные министрами в 50 лет, были уже старше П.Д.Киселева. Многие «состарились» на службе, из-за редкой ротации кадров в верхнем эшелоне власти в правление Николая I. Это говорит не только об определенной стабилизации режима или личных симпатиях императора, но и верности царского выбора. Министерская служба в карьерах этих сановников была ведущим и самым продолжительным по времени этапом их развития как государственных деятелей, благодаря чему они стали восприниматься как символы николаевского царствования1.
К 1837 году генерал от инфантерии Павел Дмитриевич Киселев являлся зрелым государственным мужем, имея за плечами бесценный опыт военно-административной и гражданской деятельности на высоких руководящих постах, опыт управления и реформирования огромной инонациональной провинцией - Дунайскими княжествами, завоевал славу не только деятельного администратора, но и умеренно-либерального реформатора, разбирающегося в сложнейшем крестьянском вопросе и пользующемся благорасположением европейской печати. Не имея семьи и поправив здоровье на европейских курортах, воодушевленный долгожданными Высочайшими милостями, наконец, честолюбивый, он мог всецело отдаться государственной службе. Эти факторы, по единодушному мнению А.П.Заблоцкого-Десятовского и Н.М.Дружинина, утвердили Николая І в мысли использовать молдавского реформатора - генерала для решения крестьянского вопроса. 17 февраля 1836 г. Николай I поручил П.Д.Киселеву взять «под свое попечение» государственных крестьян, образовав новое ведомство. П.Д.Киселев, выразив готовность к «службе столь важной», высказал опасения по неизбежному противостоянию нового учреждения со старыми министерствами, прежде всего с министерством финансов, и пожелал безусловной личной поддержки и участия государя: «Я готов быть Его секретарем, лишь бы я мог иметь ту силу нравственную в делах, которая необходима для успеха». Необходимо, чтобы все дело совершалось «под Его, Государевым, личным влиянием». Новое ведомство должно было быть образовано в составе СЕИВК как Отделение, во главе с «секретарем», которое находилось в бюрократической системе «ближе» к императору, чем традиционные министерства. На следующий день, 18 февраля 1836 г., П.Д.Киселев составил черновые заметки о статусе и задачах нового ведомства, из которых следует, что V Отделение замышлялось как временный чрезвычайный орган при царе для проведения реформы. Личное верховное руководство императора подчеркивалось особо: «Отделение сие с начальником онаго подчиняется Члену Государственного Совета генерал-адъютанту Киселеву, который руководствуется личными по сему предмету наставлениями ЕВ». Штаты временного Отделения и кадровый состав подлежали Высочайшему утверждению. «Соотношение Временного Отделения к министерствам должно быть определено особым Высочайшим Повелением». Находящиеся в других ведомствах проекты, донесения и журналы комитетов по крестьянскому вопросу подлежали передачи в V Отделение, которое отныне аккумулировало информацию по крестьянской проблеме. В докладе Комитета министров об устройстве гос. крестьян 1836 г. подчеркивалось, что теснейшее взаимодействие с царем обеспечит высокий «неформальный» статус нового ведомства: «Предпринимаемое дело достойно непосредственного Высочайшего участия. Чем сие участие будет виднее и действительнее, тем и впечатление над умами будет сильнее и полезнее, и тем успех вернее».
Новая структура центрального управления не случайно оформилась именно как Отделение императорской канцелярии. На начальном этапе преобразований государственных крестьян подобное устройство было признано наилучшим, что следовало из специфического положения СЕИВК в системе российских государственных учреждений. Ее история восходит к статс-секретариату Екатерины II, Кабинету Петра I и Приказу тайных дел Алексея Михайловича, то есть, по словам Н.П.Ерошкина, органам, «появившимся в связи с развитием в России абсолютизма при самодержавном монархе для того, чтобы он мог, минуя все другие высшие инстанции, быстро и оперативно разрешать важнейшие государственные дела». Канцелярия занимала особое место среди других центральных учреждений, ближе всех находилась к императору, связывая его с другими ведомствами по наиболее важным вопросам внутренней политики, подчинялось непосредственно царю, действовало по его приказаниям и от его имени. Окончательно завершило процесс превращения личной канцелярии государя в высшее учреждение создание Отделений, начиная с 1826 г., каждое из которых обладало полномочиями, равными министерским: «составляло самостоятельное учреждение со свои начальником, функциями, штатом, делопроизводством, а также с личным докладом царю». В отличие от Н.П.Ерошкина, Л.Е.Шепелев не причисляет СЕИВК к высшим органам власти, подчеркивая ее особый, интимный, чрезвычайный характер: «Поскольку она была «собственной», ее лишь условно можно считать государственным учреждением». По мнению автора, Собственная канцелярия представляла из себя некий аппарат контроля над остальными, обычными, регулярными гос. учреждениями. Близостью к монарху, непосредственно направлявшему ее деятельность, канцелярия как бы возвышалась над остальными министерствами и ведомствами, конкурируя с ними, надзирая и являясь образцом идеального оперативного ведомства. Главной задачей канцелярии Л.Е.Шепелев считает «наведение порядка в гражданской службе, которую Николай I желал возвысить, подобно военной. В соответствии с этим согласовывались функции постоянных трех Отделений (IV ведало благотворительностью, V и VI учреждались как временные для решения конкретной проблемы).
Образ жизни николаевского министра
Знакомство с исторической личностью будет неполным без обращения к бытовой, повседневной стороне жизни. Ведь о человеке многое могут рассказать и безъязыкие вещи, окружающие его повсюду: дом, убранство комнат раскроют представления владельца о престиже и комфорте, его вкус и материальное положение; предметы обихода поведают о привычках их хозяина, иногда и вредных; книги познакомят нас с его духовным миром и увлечениями. Все это помогает «оживить картинку», представить интересующего нас человека в привычном ему вещественном мире, знакомит с образом жизни прослойки людей давно ушедшей эпохи. В данном случае, рассматривая образ жизни П.Д.Киселева, можно найти в нем ряд особенностей, относящихся и к быту всей высшей бюрократии России первой половины XIX века. Среди источников следует отметить воспоминания сослуживцев министра, по которым можно проследить его распорядок дня, различные «Описи ... имущества», составленные при отъезде Павла Дмитриевича в Париж, частную переписку. Содержащиеся в них сведения позволяют описать образ жизни Киселева в министерский период его деятельности (1834 - 1856 г.г.).
Режим дня Киселева в целом обычен для министра того времени: работа до обеда, чаще всего «на дому», потом светские развлечения. «Граф вставал постоянно в 8 часов, а в 10 часов уже начинался служебный прием», - узнаем мы из воспоминаний чиновника лесного департамента МГИ А.А.Малышева (для примера, Николай І в 8 часов уже принимал доклады). Прием просителей, происходивший по четвергам, начинался тоже в 10: «К 10 часам съезжались директора департаментов, начальник штаба корпуса лесничих; ровно в 10 выходил граф в приемную. Ежедневно в 12 часов к нему приходил с докладом В. И. Карнеев, производитель дел V Отделения, правая рука Киселева; обычно доклад продолжался до 2-3 часов дня», - сообщает В.А.Инсарский, тоже чиновник МГИ. Впрочем, в 40 - 50 г.г. «деловая жизнь графа оканчивалась в 12 часов, после чего он ... обыкновенно уезжал»1 - сказывалась некоторая усталость, да и канцелярская жизнь министерства уже была налажена (записки Инсарского относятся к моменту учреждения V Отделения).
После доклада Карнеева, Павел Дмитриевич завершал дела по своему ведомству и обедал, обыкновенно «дома и всегда в 4 часа», как было принято и при императорском дворе - «в половине четвертого или в четыре», часто Киселев обедал в кругу царской семьи в Зимнем дворце. Уже говорилось, что П.Д.Киселев не реже 2-3 раз в неделю виделся с императором за столом или в кабинете, можно вспомнить, что в дневнике министра за январь 1838 г. отмечено 9 приглашений ко Двору (цит. по А.П.Заблоцкому-Десятовскому): «3 - доклад у Государя, вечер у Великой Княгини, 5 - обед у Государя, 7 - обед у Государя, вечер у Великой Княгини,... 11 - обед у Великого Князя, 13 - обед у Государя ..., 15 - обед у Государя, 16 - вечер при Дворе, 19 и 21 - обед у Государя, 25 -обед у Государя, вечер у Великой Княгини, 27 - обед у Великого Князя»2. Если он обедал дома, то постоянно приглашал к столу двух - трех посторонних и столько же сослуживцев (семьи у него не было): «... граф находил удовольствие сидеть за столом, как бы отдыхая от занятий, ... кушая сам вообще очень умеренно, он находил удовольствие угощать других... Разговор за столом проходил исключительно по-русски...». Последняя деталь не случайно особо отмечена мемуаристом: аристократия в первой половине XIX века изъяснялась обычно по-французски, но, как известно, Николай I упрочил при дворе позиции русского языка, видимо, и окружение императора следовало новой традиции. Всего Киселев владел тремя языками: французским и русским свободно, немецкий он знал хуже3.
После обеда Павел Дмитриевич обычно пил чай. Если в XVIII века в среде русской аристократии господствовал кофе, некогда успешно насаждаемый Петром I, то с начала XIX века, в связи с распространением моды на все английское, чай завоевывает все большую популярность. Николай I сам предпочитал чай, хотя пил и кофе. Киселев также употреблял оба эти напитка. Например, он часто ездил по стране по делам службы и имел для поездок специальный кофейный и чайный серебряный дорожный сервиз (11 предметов), который граф даже взял с собой в Париж, покидая Петербург. Можно сказать, что чай все же больше отвечал вкусу Павла Дмитриевича, ибо среди его вещей, чайные принадлежности количественно значительно превосходят кофейные, причем и чай и кофе он пил с молоком. На сладкое к чаю граф любил варенье. В 1831 году, будучи в Бухаресте, он даже порицал управляющего имениями своей жены, за то, что мало при слано варенья и домашней провизии4. Из крепких напитков Киселев предпочитал дорогие вина, в которых неплохо разбирался: например, в 1840 году в Карлсбаде он приобрел большое количество предметов из хрусталя, в том числе рюмки для разных вин - «по 36, 32 и 35 шт. для особой разновидности вина». Так же он пил водку (брал с собой в дорогу специальную дорожную фляжку для водки со стаканом и кружечкой) и пиво, для употребления которого в Карлсбаде было куплено 32 хрустальных кружки5.
Павел Дмитриевич был подвержен и пагубной привычке курить табак, широко распространенному явлению в России со времен Петра I (окончательная легализация торговли табаком произошла в 1697 году). При дворе Николая Павловича курение не поощрялось, но среди дворянства оно снискало себе немало поклонников. Курили тогда обычно трубку, но уже появились и папиросы. Киселев курил трубку, частенько за работой в кабинете, как вспоминал один из чиновников МГИ А.А.Половцев. Всего Павел Дмитриевич для себя и для гостей имел более 20 различных курительных трубок (одну маленькую костяную с янтарным мундштуком, 15 глиняных трубок и т.д.), несколько табакерок и пепельниц. Так же он курил и новомодные папиросы, для которых предназначались перламутровые мундштуки, две папиросницы - Лукутинской работы и металлическая, на мраморной плитке, портсигар. Причем Киселев часто посылал в подарок табак своим курящим друзьям и родственникам: Н.Селявин в письме от 14 ноября 1824 года благодарит Павла Дмитриевича за табак и приятнейшее письмо, 1868 году жена племянника Киселева Н. А. Милютина, Мария Агеевна, замечает в письме графу: «Недавняя Ваша присылка табака и трубки для Николая Алексеевича тронула его как признак доброй памяти Вашей...»6. В предыдущих главах говорилось, что Павел Дмитриевич посылал редкие сорта табака А.А.Закревскому и Я.С.Потоцкому.
Итак, обед завершал рабочий день министра. Если не надо было ехать на заседание какого-нибудь комитета или комиссии, то вечер граф обычно посвящал светским развлечениям, до которых был большой охотник. Его детство прошло в Москве, где дом Киселевых был «один из самых симпатичных, любезных, гостеприимных домов москов ской аристократии», где бывало «множество старых и верных приятелей и хороших близких знаковых»7, - вспоминает племянник Павла Дмитриевича граф Д.А.Милютин. Прибыв в Петербург из Молдавии в 1834 г., новоиспеченный член Государственного совета, Киселев снял дом на Большой Морской улице, которым владела генеральша Е.А.Зурова (в браке графиня Стройновская, урожденная Буткевич), где жил и работал в 1835 - 1845 г.г. Находится этот дом напротив Чугунного моста, где Большая Морская выходит на набережную Мойки, в «Адрес-календаре» К.Нистрема он обозначен под №102 по р. Мойке, сейчас - № 59 по Большой Морской. Тогда это был одноэтажный классический особняк с треугольным фронтоном и воротами с левой стороны, построенный во второй половине XVIII века. В 1844-1853 г.г., по проекту архитектора Н.Е.Ефимова, с двух сторон Исаакиевской площади были построены два однотипных здания для МГИ (д.42 по 44 Большой Морской). Дом 44 предназначался для самого министра и в 50-е годы Павел Дмитриевич проживал почти непосредственно у рабочего места (сейчас там размещается ВНИИ растениеводства имени Н.И.Вавилова). Пока строилось величественное здание министерства, Киселев снимал дом на Мойке, «на углу Фонарного переулка в доме Смирновой», по «Адрес-календарю» К.Нистрема, это дом Смирнова № 59 по р. Мойке, за два дома от Фонарного переулка. На плане 1852 года дом № 44 уже значится как «дом Министра Гос. Им.», видимо, его отделка была завершена8.
Итак, большую часть жизни в Петербурге Киселев квартировал в доме Зуровой, Большая Морская 59 (в середине XIX века - № 102, до того № 154). Поскольку семьи у него не было и жил он одиноко, то петербургский дом министра, в отличие от московского, не был блестящим средоточием столичного света. Там, по словам А.А.Малышева, «царила постоянная тишина, изредка только нарушаемая, когда по оплошности прислуги дверь оставалась отпертою и в комнату с лаем врывалась огромная дворовая мохнатая собака, которую иногда граф ласкал. Она поднимала громкий лай, увиваясь и скача около графа ...». Для этой «дворовой» собаки был куплен «сафьяновый» ошейник с метал лической отделкой, упомянутый в «Описи...». Иногда, на прогулке к нему заходили «на часок» немногочисленные друзья, например, граф Левашов: «Случалось, что, катаясь верхом, он часов в девять утра заезжал к Павлу Дмитриевичу. Громко топая и сильно звеня длинными шпорами, Левашов, бывало, торопливо пройдет в гостиную, сбросит галстук и сюртук, растянется усталый и мокрый на диване и поведет такой рассказ, что Павел Дмитриевич начинает искренне, от души смеяться. Через час граф Левашов отдохнет, умоется, оботрется, проглотит несколько яиц всмятку и ускачет» (А.А.Малышев). Пышных приемов Киселев не устраивал: дома он предпочитал работать. Поэтому, по воспоминаниям В.А.Инсарского, «вся обстановка его квартиры отличалась большой скромностью и не имела в себе ничего блестящего». К качестве единственной, эксклюзивной особенности убранства квартиры современники отмечают обилие живых цветов (и в рабочем кабинете). Их было так много, что доктор и друг графа лейб-медик Николай Федорович Арндт, «...зная страсть его к цветам постоянно настойчиво внушал ему, что большое количество пахучих цветов в запертой комнате чрезвычайно вредно для здоровья, а часто нюхать самые цветы, что беспрестанно делал граф, крайне опасно для самой жизни».
