Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Организация службы военных врачей в составе Морского министерства .41
1.1. Управление морскими врачами русского флота 41
1.2. Служебная иерархия военно-морских врачей .60
Глава 2. Профессиональная деятельность военно-морских врачей .79
2.1. Береговая служба врачей военно-морского ведомства .79
2.2. Корабельная служба врачей русского флота 94
2.3. Научные исследования военно-морских врачей .137
Заключение .161
Источники и литература
- Управление морскими врачами русского флота
- Служебная иерархия военно-морских врачей
- Береговая служба врачей военно-морского ведомства
- Корабельная служба врачей русского флота
Управление морскими врачами русского флота
Получается, что первый период историографии до 1917 г., т.е. время фактического существования корпуса военно-морских врачей русского флота, дает массу исследовательского материала. Тем более что судовые медики сами стали своими историографами, отразив на страницах журнала «Морской врач» всю многогранность служебной деятельности. Однако, к сожалению, о врачах флота до 1917 г. не было издано ни одного авторского или коллективного монографического исследования.
Не намного дальше ушло изучение корпуса судовых врачей русского флота и во второй период историографии 1917 – 1991 гг. Прежде всего, журнал «Морской врач» издавался до середины 1918 г. и продолжал информировать о научной жизни и служебных перемещениях судовых врачей.2 Кстати, «Морской врач» на своих страницах оставил социальные потрясения в России без внимания. Вероятно, потом данное издание из-за аполитичности не получило финансовой поддержки и прекратило свое существование.
В годы Гражданской войны были и у советской власти попытки приблизиться к уровню журнала «Морской врач» и в газете «Раненый красноармеец» заново поднять вопросы военно-полевой медицины. Достаточно привести ряд статей из названного печатного органа: К. Энский «Что ставить на госпитальной сцене»1, Н. Леонидов «Беседы врача»2, Н. Леонидов «Что такое микроскоп»3, «Товарищ Калинин у больных красноармейцев»4. Однако газета «Раненый красноармеец» носила скорее агитационный характер и не соответствовала научно-исследовательской тематике журнала «Морской врач». «Раненый красноармеец» печатал пропагандистские материалы, а способам лечения и научным исследованиям не уделял места.
В 1939 г. в СССР переиздали и дополнили фундаментальный труд Ф.Ф. Веселаго «Краткая история русского флота»5. Общие моменты по организации управления флотом можно найти в монографиях классика советской исторической науки Л.Г. Бескровного «Русская армия и флот в XVIII в.»6 и «Русская армия и флот в ХIХ в.»7.
Особенности службы врачей Черноморского флота в период обороны Севастополя в Крымскую войну 1853 – 1856 гг. описывает коллективная монография «Краснознаменный Черноморский флот»8. К ней необходимо добавить монографию В.Г. Трухановского «Судьба адмирала: триумф и 21 трагедия»1, посвященную легендарному английскому флотоводцу Нельсону, где среди прочих вопросов автор рассматривает и военно-морскую медицину.
Таким сравнительно малым количеством изданий отличается советский период историографии врачей русского флота, что позволяет сделать вывод об идеологической невостребованности исследуемой проблемы в то время. Получается, что с 1917 – 1991 гг. тема корпуса военно-морских медиков флота вообще не вызывала внимания у профессиональных историков.
Постепенно интерес к деятельности судовых врачей Российского Императорского флота начинает возвращаться в третий, т.е. современный период историографии. Данный процесс происходит на волне всеобщего увлечения дореволюционной историей, в том числе и военной.
Некоторые сведения о врачах Балтийского флота есть в монографии В.К. Красавкина, Ф.С. Смуглина «Здесь град Петра и флот навеки слиты. История морских частей в городе на Неве (1703 – 2003)»2. В ней по большей части речь идет об истории Балтийского флота, но есть и анализ санитарной службы санкт-петербургского порта.
Отдельно нужно отметить труд Н.В. Манвелова «Жизнь и смерть на корабле Российского Императорского флота»3, где автор рассматривает служебную иерархию моряков русского флота. Уделяет Н.В. Манвелов незначительное место в своей книге и военно-морским врачам. Прежде всего, он описывает повседневные должностные обязанности судовых врачей: подержание санитарного состояния корабля, организация лазарета, лечение нижних чинов и офицеров, питание экипажа, выдача винной порции и ее размеры. Само название монографии Н.В. Манвелова «Жизнь и смерть на корабле Российского Императорского флота», полностью отражает смысл исследования. В книге предстает вся жизнь русского моряка на корабле во второй половине XIX – начале ХХ вв.
Место военно-морских врачей в бюрократической структуре российского Морского министерства обозначено в электронной публикации Л.И. Бусловой «Генерал-штаб-доктор флота»1. Исследователь дает понятие о возникновении должности Генерал-штаб-доктор флота и очерчивает круг его деятельности.
Затрагивают профессиональную подготовку медиков флота в коллективной монографии, посвященной анализу системы российского военно-морского образования, А.В. Карамновой, Д.В. Ливенцева «Военно-морское образование во второй половине XIX века»2. Надо сказать, что положение врачей в плане профессиональной подготовки на флоте можно назвать особенным. Все представители военно-морской медицины заканчивали гражданские Императорские университеты, но служили по военному ведомству. Трагические судьбы врачей флота во время Гражданской войны рассматриваются в исследовании А.В. Пановой «Офицеры и матросы Российского Императорского флота в условиях общенационального кризиса в 1917 – 1921 гг.»3. Многие судовые медики, не принявшие революционные события, стали жертвами матросских самосудов в Севастополе и Кронштадте. Впоследствии некоторые остались служить на Рабоче-крестьянском Красном Флоте, часть участвовала в борьбе Белого флота, но многие избрали долю эмигранта.
Служебная иерархия военно-морских врачей
Прежде всего, надо установить какие чины были предназначены военно-морским врачам в структуре Морского министерства. В 1884 г. журнал «Морской врач», подражая главному министерскому изданию «Морской сборник», начинает печатать сведения о карьерном росте, наградах, и продвижении по службе медицинского персонала русского флота1. Если говорить о званиях судовых врачей, то надо сказать, что им присваивались статские, т.е. гражданские чины, зависящие от занимаемой должности и профессиональной квалификации. Конечно, к статскому чину добавлялись слова «по Морскому министерству»2. Как правило, младший судовой врач был титулярным советником, старший судовой врач – коллежским советником, начальник портового госпиталя – статским или даже действительным статским советником (соответствовал чину генерал-майора по общей «Табели о рангах» – Авт.)3.
Благодаря журналу «Морской врач», печатавшему некрологи наиболее видных военно-морских врачей, можно судить об их максимальном карьерном росте: «19 июля (1883 г. – Авт.) после тяжкой болезни скончался Начальник Медицинской части и Главный доктор Морского госпиталя в Кронштадте Действительный Статский Советник Федор Федорович Шванк»4.
Обычно представитель младшего медицинского персонала лекарь вместе с получением диплома врача приобретал чин титулярного советника5. Хотя, в любых правилах были и исключения, т.к. многое зависело от места службы. В элитной флотской части чин врача повышался значительно. Если медик занимал должность младшего судового врача в «1-ом Черноморском флотском Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала Константина Николаевича экипаже», то он имел чин надворного советника1.
Вообще, для морского врача самым значительным карьерным достижением было увольнение с должностей старшего врача Морского училища, начальника медицинской части какого-либо флота или крупного военно-морского госпиталя в чине тайного советника (был равен чину генерал-лейтенанта по общей «Табели о рангах» – Авт.) с правом ношения на пенсии мундира.
Последние два высших чина – тайный советник и действительный тайных советник могли быть только у лейб-медика Российского императорского флота.
Если врачи занимали одинаковую должность и имели равный гражданский чин, то действовал общий для военной службы в дореволюционной России принцип старшинства по дате производства. Отсюда, была распространена типичная формулировка «младший врач со старшинством»1.
Повышение в чине осуществлялось следующим образом: «производится: за выслугу лет, со старшинством: из коллежских асессоров в надворные советники младший судовой врач Черноморского экипажа Кнорре с 26 мая (1872 г. – Авт.) сего года».2 У военно-морских врачей были и переводы по службе: «переводится: состоящий при министерстве внутренних дел, лекарь, коллежский советник Чехов, в морское ведомство, с назначением младшим ординатором Кронштадтского морского госпиталя».3 Другой формой начала служебных обязанностей было зачисление в штат подразделения Морского министерства: «назначается: старший ординатор Калинковского морского госпиталя, коллежский советник Александр Коноплицкий, старшим врачом Ревельского флотского полуэкипажа и заведующим медицинской частью в Ревельском порту»4.
Повседневная форма военно-морских врачей состояла из фуражки и служебного сюртука со специальными погонами для гражданских чинов Морского министерства, дослужившимся до чина статского советника полагалась шпага5. В служебное время ношение формы строго соблюдалось, т.к. статья 835 «Свода военных постановлений 1869 г.» не допускала двоякого толкования: «Все вообще, военные чины, а также состоящие при войсках военно-медицинские чины и гражданские чиновники обязаны, как на службе, так и вне оной, носить всегда одежду, каждому присвоенную, не отступая ни в чем от установленной формы, и другого платья носить не должны»6. Конечно, для всех гражданских чинов в правилах существовали определенные послабления, нашедшие отражение в статье 836 того же нормативного документа: «Гражданские чиновники и военно-медицинские чины, состоящие не при войсках, а в управлениях, заведениях и учреждениях военного ведомства, во время исполнения служебных обязанностей должны носить присвоенную им форменную одежду1. Вне службы им дозволяется надевать партикулярное платье, но при этом воспрещается носить какие-либо принадлежности форменной одежды (форменные фуражки, шинели и проч.)»2.
Наиболее часто военно-морских врачей награждали орденом Святого Станислава 3-ей степени3, бывшим более гражданским, а не военным знаком отличия. Даже принимавшие участие в боевых действиях судовые врачи обычно получали орден данной степени. Так, старший судовой врач крейсера 1-го ранга «Баян» надворный советник Григорий Метцнер за отражение минной атаки на рейде Порт-Артура в ночь с 26 на 27 января 1904 г. (дата начала русско-японской войны 1904 – 1905 гг. – Авт.) единственный из медицинского персонала получил орден Святой Анны 3-ей степени. Все остальные судовые врачи удостоились того же Станислава 3-ей степени, правда, с мечами, что придавало гражданскому ордену военное значение4. В период Крымской войны 1853 – 1856 гг. орден Станислава 3-ей степени был вручен старшему врачу 17-го флотского экипажа коллежскому асессору Альбрехту5. Русско-турецкая война 1877 – 1878 гг. принесла орден
Береговая служба врачей военно-морского ведомства
Прохождение военно-морским врачом службы на берегу имело много разных особенностей. Прежде всего, медицинский персонал флота заботился об организации работы военно-морских госпиталей. В 1868 г. доктор Кербер издал в журнале «Морской врач» сведения об эпидемии оспы в Кронштадте в 1865 – 1866 гг. и поделился мыслями о путях распространения инфекции: «…Напряженность и эпидемическое распространение как оспы, так и кори, тесно связано с местоположением и гигиеническими условиями женского отделения Кронштадтского госпиталя, о котором можно сделать вывод по неудобству гигиены»1.
Существовала разветвленная структура госпиталей морского ведомства: Санкт-Петербургский морской госпиталь2, старейший российский Николаевский морской госпиталь в Кронштадте Севастопольский морской госпиталь4, Ижорский морской госпиталь «Главного медицинского управления флота»5, Николаевский морской госпиталь в городе Николаев6, Владивостокский военно-морской госпиталь7, Николаевский морской госпиталь в городе Николаевск-на Кербер. Эпидемия оспы в Кронштадте / Кербер. // Морской врач. – 1868. –
Документация данных казенных заведений была повсеместно стандартной – приказы, распоряжения, рапорты, переписка, отчеты, сметы ремонтных работ, журналы входящих и исходящих инструкций, утверждения штатов, списки больных матросов и офицеров, формулярные и именные списки личного состава. Хотя были деловые бумаги, явно выбивавшиеся из приведенного перечня. Так, медицинский персонал Севастопольского морского госпиталя долго переписывался с морским ведомством по вопросу принятия мер к прекращению венерических болезней в Севастопольском порту и его окрестностях4.
Помимо этого создавались дополнительные военно-морские госпитали во время широкомасштабной войны на море, такие как Временный Петроградский военно-морской госпиталь5 и Временный Гельсингфоргский военно-морской госпиталь6 в Первую мировую войну. В период боевых действий к обычной служебной переписке добавлялись списки раненных матросов и скорбные листы.
Во время береговой службы военно-морские врачи боролись с самыми разными болезнями, о чем свидетельствует анализ заболевания проказой на Черноморском флоте у матроса, рассмотренный в отчете младшего врача 35-го флотского экипажа Н.А. Ландышевского7.
Морской врач. – 1901. – № 3. – С. 197 – 201. быта инвалидов флота паспортами и билетами на жительство отставных матросов и их жен1. Большое внимание уделялось в морском ведомстве поддержанию санитарного состояния его тюрем и здоровью заключенных. Не последнюю роль в данном процессе играли военно-морские врачи. В 1866 г. журнал «Морской врач» печатает отчет старшего врача Маака о лазарете военно-исправительной тюрьмы Морского министерства. Из документа видно, что при значительном количестве заключенных в тюрьме была достаточно низкая смертность2. Затем младший судовой врач Гвардейского экипажа Н.М. Архангельский на страницах журнала «Морской врач» оценил медицинское и санитарное состояние Морской исправительной тюрьмы: «Таким образом, в отношении пищевого довольствия морская исправительная тюрьма занимает одно из первых мест (вероятно, среди других тюрем военной пеницитарной системы – Авт.), хотя качество белков, жиров и углеводов меньше тех цифр, которые предлагают считать за норму… В характере заболеваний каких-либо особенностей, принадлежащих исключительно военно-морской исправительной тюрьме, мною подмечено между причинами смерти чаще встречаются хронические страдания легочных тканей»3.
Морские врачи работали также во временных лазаретах для русских моряков, находящихся в заграничных портах. Вот отчет врача А.Е. Черемшанского, заведовавшего лазаретом в порту Нагасаки: « …Нагасакский береговой лазарет Тихоокеанской эскадры ежегодно открывает свою
В журнале «Морской врач» нашло отражение и освоение медицинским персоналом флота российских дальневосточных окраин. Старший врач Сибирского флотского экипажа И. Ястребов написал статью о санитарной ситуации в Порт-Артуре и о деятельности портового лазарета2. Кстати, упоминавшийся ранее известный своими исследованиями лепры врач Брате был назначен заведовать медицинской частью в Порт-Артуре и занялся на новой должности активной организацией карантинной службы3, предохранявшей моряков от многих смертельных заболеваний, распространенных в азиатском регионе.
Необычным местом службы были плавучие морские госпитали. В 1899 г. младший судовой врач Гвардейского экипажа С.П. Паренаго публикует в журнале «Морской врач» свои соображения по поводу организации плавучих морских госпиталей4.
Младший врач 36-го флотского экипажа А.И. Матусовский вообще оставил любопытное описание маяков Крымского и Кавказского побережья, т.к. во время плавания был обязан следить за здоровьем их персонала и распространять, по возможности, среди смотрителей медицинские знания: «…На основании расспросов я мог убедиться, что из чтения брошюр и наглядных таблиц полуграмотный и даже грамотный народ мало вразумляется: многое вовсе не понимается, а иное толкуется вкривь и вкось, в доказательство чего приведу тот факт, что почти все служители, на вопрос мой, как проводить в чувство
Морской врач. – 1900. – № 1. – С. 1 – 19. утопавших, отвечали: «перво-наперво надо откачивать», а о сущности искусственного дыхания и представления не имели»1. Можно сделать вывод, что молодой врач флота в своей медицинской просветительской деятельности столкнулся с серьезными проблемами, связанными с отсутствием элементарных знаний у обслуги маяков.
Между прочим, информация о помощи утопающим была одной из неотъемлемых обязанностей всех военно-морских врачей независимо от места прохождения службы. Причем, отличившимся на данной стезе полагались награды. Указом императора Александра I 11 ноября 1819 г. учредили медаль «За спасение ближних на море»2, в 1828 г. данную традицию продолжил император Николай I и появилась медаль «За спасение погибавших»3, наконец, при императоре Александре II 3 июля 1871 г. ввели медаль «За спасение погибавших на море» с девизом, написанным славянским шрифтом: «Вера и надежда. Спасение твое»4.
Среди функций медицинского персонала флота был и надзор за здоровьем нижних чинов и, особенно, новобранцев. С 1871 г. журнал «Морской врач» начинает регулярно извещать о физическом здоровье нового призыва рекрутов5. Рассматривал журнал «Морской врач» также попытки уклонения матросов от службы по состоянию здоровья или симуляции. Данной проблеме посвятил статью «Случай симуляции двухсторонней глухоты» младший врач А.Ф. Хотковский6. Конечно, среди занятий морских врачей нашлось место и заботе о физическом здоровье нижних чинов флота на протяжении службы.
Корабельная служба врачей русского флота
В 1863 г. с корвета «Рында» послали вельбот для исследования судоходства на реке Стахин (река на русской Аляске – Авт.). Во время экспедиции, из-за неизвестного течения, несмотря на все усилия начальника отряда лейтенанта Перелешина, погиб один из матросов2. Тогда же на фрегате «Дмитрий Донской» два матроса упали за борт. Их удалось спасти команде, т.к. один схватил брошенную снасть, а другой был быстро подобран людьми из спущенного катера3. Затем матрос Стахин с транспорта «Гиляк» упал, неправильно облокотившись о поручень в порту, и был затянут течением. После матрос Семенов с корвета «Варяг» упал с мачты, ударился спиной о палубу и умер. Гардемарин Алексеев из экипажа упомянутого корвета вывихнул себе руку при падении на палубу, но в лазарете его вылечили.
Для 1864 г. статистику несчастных случаев начали мичман Дурново и лейтенант Авелана с клипера «Гайдамак». Мичман при упражнении в стрельбе из револьвера нанес сложную рану руки лейтенанту, долго потом заживавшую. После матрос Рыбников с фрегата «Олег» был найден во французском порту Шербура мертвым в результате падения с купеческой пристани на каменистый пляж. В порту Монтевидео при возвращении экипажа из увольнения кочегар Евстигнеев решил наклониться за упавшей в воду фуражкой и попал между шлюпкой и бортом корвета «Варяг», что привело к раздробленной челюсти и мощному удару в висок, повлекшему скорый смертельный исход. Матрос Иванов с того же корвета упал в воду при укладке пробковой койки у борта. В воду были срочно сброшены спасательные буйки, но холодная вода помешала их достичь моряку. На корвете «Витязь» мичман Булыгин при процедуре разрядки револьвера произвел случайный выстрел в собственную ладонь. Немного позже из-за качки гардемарин Вульф стеклом распорол себе висок. Кстати, оба несчастных случая доставили морским врачам целый ряд затруднений при лечении.
1865 г. начинается в плане смертельных случаев с матроса Пономарева с корвета «Богатырь», утонувшего во время купания в Монтевидео. Тело утопленника удалось найти в воде только через полчаса. Однако корвет «Богатырь» продолжил медицинскую статистику. 28 февраля 1865 г. планка от паруса переломила руку унтер-офицеру Богомолову1. Машинист Шмидт с фрегата «Богатырь» попал между работающих валов и его сразу раздавило механизмом судна2. В сентябре того же года матрос Иванов с фрегата «Пересвет» напился в портовом кабаке Бреста и упал головой на пристань. Несмотря на перелом костей черепа, пострадавший выжил и быстро пошел на поправку3. На корвете «Аскольд» неожиданно в воду упал матрос Алексон, но спасательная шлюпка не успела на помощь.
В 1866 г. корвет «Богатырь» при артиллерийском салюте на острове Мальта допустил внезапный выстрел орудия, который привел к раздроблению правой кисти матроса Ерехинского, ушибу левой руки матроса Самика и ожогу нескольких пальцев комендора Язнобека. Впоследствии все трое пострадавших поправились в судовом лазарете. Матрос Федоров с корвета «Варяг» был найден утонувшим у пристани в порту Нагасаки. На его лице обнаружили ушибы, что позволило командиру сделать вывод о его падении в воду пьяном виде4. В период стоянки в порту Капстадта (английский колониальный порт – Авт.) сбежал с корвета матрос Цицын, тело которого по истечению двенадцати дней, нашли неподалеку от города. Предположительно, матрос стал жертвой бандитского нападения. Статистку продолжает матрос фрегата «Пересвет» Терентьев с падением, сопровождавшимся ударами о ряд снастей корабля. Спас потерпевшего бросившийся за ним в воду товарищ – матрос Микрюков. Матрос Александров с лодки «Соболь» решил зачерпнуть воды и упал за борт. Однако спасательная команда смогла быстро его спасти1. А вот матроса Афанасьева с клипера «Изумруд», ударившегося при падении о мачту, спасти не удалось.
1867 г. открыло происшествие на клипере «Гайдамак»: гардемарин Верховский при бросании лота (т.е. устройства измеряющего скорость хода судна – Авт.) упал за борт и начал тонуть. На выручку бросился унтер-офицер Сагитов. Только спущенный с корабля вельбот смог подобрать из воды утопающих. Причем гардемарин Верховский был уже в бесчувственном состоянии. В свою очередь, матрос Тишеев с клипера «Изумруд» при падении на палубу повредил позвоночник и был полностью парализован.
Происшествия 1868 г. открывает матрос фрегата «Богатырь» Леванидов падением с мачты ночью. Именно из-за темноты его не смогли заметить вовремя на корабле и спустить шлюпку. Подобное положение вещей обрекло матроса на гибель2. В том же году на фрегате «Богатырь» тонул еще один матрос Леменец, но его удалось спасти. 12 октября 1868 г. серьезно пострадал матрос Рубезов с клипера «Всадник», ему разбило лицо сорвавшейся снастью, но впоследствии он поправился в судовом лазарете.
В 1869 г. в Саймонс-бай сбежал с клипера «Всадник» матрос Имбрау. Местная полиция нашла его тело утонувшим недалеко от пристани3. Получается, что с 1850 по 1869 гг. на судах Российского Императорского флота произошло около 68 несчастных случаев, многие из которых заканчивались смертельным исходом, с другой стороны, усилиями судовых медиков удалось вернуть в строй ряд матросов и офицеров.
