Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Общественная деятельность А.С. Пругавина в 70-80-е гг. XIX в 30
Примечания 119
Раздел II. «Раскольничья» доктрина А.С. Пругавина в конце 1870-х-1881 гг 134
Примечания 237
Раздел III. Этнографические исследования А.С. Пругавина в 1881 - 1882 — х гг. (основные направления развития «раскольничьей» доктрины) 248
Примечания 338
Заключение 346
Список источников и литературы 358
Приложение 397-411
- Общественная деятельность А.С. Пругавина в 70-80-е гг. XIX в
- «Раскольничья» доктрина А.С. Пругавина в конце 1870-х-1881 гг
- Этнографические исследования А.С. Пругавина в 1881 - 1882 — х гг. (основные направления развития «раскольничьей» доктрины)
Введение к работе
Актуальность исследования. Не станет преувеличением утверждение, что в настоящее время Российское государство переживает один из самых тяжелых в своей истории кризис, охвативший все сферы общественных и человеческих отношений. Наличие острых проблем социально — экономического, политического и духовного характера, стимулирующих деструктивные процессы в развитии российского общественного организма, актуализирует необходимость разработки на новом научном уровне комплекса модернизационных мер, направленных на преодоление в стране существующих негативных тенденции.
В данном контексте одно из центральных мест принадлежит формированию идеологического пространства, способного ограничить центробежные тенденции, предложив в качестве ориентиров развития социальные конструкции, удовлетворяющие желаниям и стремлениям основной массы населения. Исторический опыт свидетельствует, что в России различные аспекты реформирования непосредственно связаны с цивилизационным выбором. Можно также предположить, что успешная реализация поступательного хода эволюционного процесса и выход страны из структурного кризиса зависит от того, насколько теоретическая составляющая комплекса практических мер будет соответствовать традиционным основам жизнедеятельности российского общества. Это ставит со всею остротою вопрос о необходимости систематического анализа созданных в различное время социологических доктрин, в которых обосновывалась идея «самобытного» социального прогресса.
Проблема «раскольничьей» составляющей в идеологии народничества как раз и актуальна своим цивилизационным компонентом. В принципе, история развития культурологической парадигмы, согласно которой Россия занимала особенное место в межцивилизационном пространстве, началась практически сразу же после христианизации Киевской Руси и продолжается вплоть до настоящего времени. В XIX в. общественная мысль, обратившаяся к вопросу
4
о «самобытности» российской цивилизации, решала его, как и в настоящее
время, в рамках проблемы противопоставления как чуждых друг другу или,
наоборот, полной совместимости русской и западноевропейской культур. В
зависимости от характера разрешения данной проблемы выстраивалась
общественная модель будущего развития. В полемику были втянуты
представители практически всех направлений российской общественной
мысли: западники и славянофилы, «почвенники» всех оттенков и либералы,
народники и марксисты. Значительная часть народников, не отторгая, в
принципе, положение о прогрессивной роли западноевропейской
цивилизации в общеисторическом эволюционном процессе, тем не менее,
утверждала тезис о «самобытности» социального прогресса в России,
развитие которой должно было осуществляться на основе самоценности
народной культуры, ее традиционных «устоев». Обратившись к проблеме
«раскола», под которым понималась вся совокупность народных
религиозных движений, народники, и, в частности, А.С. Пругавин, как раз и
пытались установить ориентиры «самобытной» эволюционной линии в
общественном развитии страны. В данном контексте, изучение
«раскольничьей» теории Пругавина позволяет более полно раскрыть
содержание идеологических концепций, постулирующих
традиционалистские основы социального прогресса в России, что, в свою очередь, может способствовать решению сходных проблем в современности. Прикладное значение имеет также следующий аспект темы диссертационного исследования. Характер политических, социальных, экономических и духовных процессов, совершающихся в современной России, имеет множество сходных черт с типом общественно — политического устройства российского государства второй половины XIX столетия. В стране бурно развивается капитализм, проецирующий деморализацию нравов населения, политический организм стремительно эволюционирует в сторону создания жесткой авторитарной системы, подавляющей любое общественное инакомыслие, Русская Православная
5 церковь все более и более начинает напоминать саму себя образца девятнадцатого века, когда полная зависимость ее от светской власти, глубокий разрыв с народом сочетались с духовной аморальностью членов этого религиозного института. Как и в прошлом, в современном российском обществе постепенно растет политическое и религиозное инакомыслие. Известно, что в последние »десятилетия в Ррссии происходит
широкомасштабный рост религиозных неправославных и нехристианских движений. Определенная часть населения, из числа отброшенных капитализмом за грань нормального человеческого существования, уходит в разнообразные секты, где пытается найти иное социально — этическое пространство в структуре повседневного бытия. Не желая становиться индивидуальными «атомами» социума, эти люди хотят найти и нередко находят реальное осуществление принципов всеобщности, братства, идеалов равенства, взаимопомощи и социальной справедливости. Во многом те же причины социально — нравственного характера определяли отклонение от православия значительной части российского населения и ее уход в сферу религиозного инакомыслия в XIX в. Заслуга Пругавина состоит в том, что он осветил именно социально — экономическую и духовную стороны жизни «религиозных отщепенцев». Поэтому результаты его «расколоведческих» исследовании актуальны и в наше время. Изучая «раскольничьи» конструкты народнической системы Пругавина, можно с большей степенью достоверности прояснить социально — экономическое и нравственное значение религиозного сектантства в жизни современного российского общества и в какой — то мере спрогнозировать направление дальнейшего эволюционного развития этого оригинального общественно — духовного конгломерата.
Следующий аспект актуальности темы диссертационного исследования имеет отношение к проблемам, связанным с процессом становления и развития народнического направления общественной мысли в России. 70 — 80 — е гг. XIX в. являлись для России во многих отношениях переломными.
Реформы 60 - 70 - х гг. XIX в., начиная с отмены крепостного права, привели к существенным изменениям практически во всех сферах жизни российского общества. Основные изменения в стране происходили в социально — экономической сфере. Важнейшей составляющей в трансформационных процессах в экономике и социальных отношениях стало развитие капитализма, факт которого был признан тогда представителями всех направлений российской общественной мысли. В свою очередь, становление капиталистических отношений возбудило процесс коренной трансформации социально — экономического уклада жизни всех слоев российского общества. Подпала под деформирующее воздействие капитала и самая многочисленная группа населения Российской империи — крестьянство. Несомненным стал факт начавшегося разложения крестьянской общины, одной из фундаментальных основ русской цивилизации. Росла социальная дифференциация в деревне, усилилось влияние кулаков, эксплуатировавших большую часть крестьянского населения. Как следствие, происходило разорение и пролетаризация русской деревни. Изменения негативного характера осуществлялись и в духовном облике крестьянского мира. Развитие товарно-денежных отношений, стимулировавших рост индивидуализма, стремления к стяжательству, наживе, определило падение нравственных устоев русской деревни.
Структурные сдвиги, происходившие в общественном пространстве России, нашли свое отражение в характере трансформационных процессов, совершавшихся в рамках развития народнической идеологии. Не случайно, для народничества семидесятые и восьмидесятые годы также стали во многих отношениях переломными. На рубеже двух десятилетий произошло окончательное оформление двух направлений в народнической идеологии — революционного и реформаторского. Неудача «хождения в народ» 1874 — 1875 гг., колебания во внутренней политике царского правительства, понимание факта закрепления капитала на российской «почве», все эти факторы, так или иначе, заставляли народников пересматривать прежние
7 свои идеологические построения и напряженно искать новые пути реализации собственных идеальных общественных конструкции. Осознание отсутствия революционных стремлений в народных массах, уяснение наличия в мировоззренческом поле русского крестьянина элементов политического консерватизма способствовали развитию идей реформаторского толка, которые в указанный отрезок времени стали явно преобладать в народнической среде. Многие народники, начинавшие свою общественную деятельность в качестве убежденных радикалов, переходили в ряды сторонников «мирного», эволюционного пути социального развития. Реформаторские и революционные народники, имея, по сути, перед собой общую цель, — счастье и благо народа, - исповедовали различные подходы к ее достижению. Вместе с тем, поиск путей, которые могли способствовать приближению к намеченной цели, предполагал необходимость разрешения представителями обоих направлений народнической мысли одних и тех же взаимосвязанных друг с другом общественных задач. Народникам требовалось, в первую очередь, наметить способы разрешения следующих актуальных для того времени вопросов: 1) сконструировать определенную модель общественной деятельности, которая могла наиболее эффективно способствовать сближению передовой интеллигенции с народными массами; 2) наметить возможно более реальные методы противодействия распространению в России капиталистических отношений; 3) определить собственную позицию в отношении реформаторского потенциала самодержавной власти.
Принципиальное значение имела та уверенность народников, которую они разделяли в отношении реальности достижения намеченной ими главной цели. Немаловажным также представляется тот факт, что «счастье и благо народа» в понимании прогрессивной интеллигенции оказывалось невозможным в рамках капиталистической общественной формации. Капитализм в качестве общественной формы в российском социуме народники считали явлением неестественным. Более того, в капитализме они
8 были склонны видеть явление регрессивного порядка, у которого в России нет будущего. Отсюда — общее мнение, что капитализм в России насаждался сверху самим государством. Как следствие, радикально настроенные народники, скептично относящиеся к социальным возможностям государства, настаивали, в первую очередь, на разрушении российского самодержавия. Умеренные народники, в свою очередь, не утратившие надежд на реформаторский потенциал самодержавной власти, разрабатывали планы, имевшие своей целью предоставить царскому правительству иные, «народные» ориентиры для внутренней политики.
С другой стороны, народники искренне верили в антибуржуазный характер «устоев» российской цивилизации. Поэтому, политический вопрос, в конечном итоге, сводился к разрешению задачи по формированию в России свободного социального пространства, в рамках которого народные силы, не стесняемые внешними преградами, реализовали бы свой некапиталистический общественный идеал. Решающим компонентом в данном проблемном блоке становился поиск в народной среде социальной силы, наиболее полно воплощающей традиционные «устои» российской цивилизации. Следующий шаг — сближение с этой частью простонародных масс и последующее совместное строительство общества антибуржуазного типа. Именно в качестве такого традиционалистского общественного фактора и выступили народные религиозные движения, проблема которых на некоторое время стала одной из основной в теоретических и практических разработках народничества. Соответственно, изучение «раскольничьего» теоретического наследия народников становится необходимым в рамках комплексного исследования народнического подхода к разрешению всех существовавших в 70 - 80 — е гг. общественных проблем.
Так как наибольший вклад среди народников в разработку проблемы «религиозного отщепенства» внес Пругавин, то именно его «раскольничья» доктрина выбрана в качестве объекта для проведения систематического научного анализа. Можно сказать, что его взгляды на проблему «раскола»
9 представляют собою квинтэссенцию народнических представлений о роли и месте религиозных движений в общественном прогрессе страны. Кроме того, в «раскольничьей» системе уроженца Архангельска отразились чаяния и надежды представителей как революционной линии народничества, так и его реформаторского течения. Далее, в отличие от большинства своих единомышленников, народник — этнограф никогда не отказывался от собственных «раскольничьих» пристрастий, вплоть до самой своей смерти работая над проблемами религиозных исканий в российском обществе. Ни один из представителей народнической мысли не оставил после себя такого количества работ, посвященных теме «расколосектантства», как это сделал Пругавин. Он равное внимание уделял как старообрядчеству, так и сектантству. При этом в отличие от других народников, Пругавин выделял значение в жизни русского общества мистического направления религиозной мысли. Публицист также первым в среде народнической интеллигенции поднял проблему развития религиозного инакомыслия в привилегированных слоях российского населения и его культурного слоя. Эти качественные аспекты доктрины Пругавина еще более актуализируют ее значимость в рамках диссертационного исследования, позволяя адекватным образом представить всю многогранную специфику «расколосектантского» вопроса в идеологии народничества.
Хронологические параметры диссертационного исследования определены, исходя из следующих соображений. Во — первых, 70 — 80 — е гг. XIX в., как отмечалось выше, являлись переломными в истории народнического движения, когда его представители сконцентрировались на выработке новых методов и приемов реализации хода общественной эволюции в стране. Обращение Пругавина к проблемам народных религиозных движений произошло как раз в эти годы и созданная им доктрина неминуемо должна была отразить указанные теоретические поиски в среде его единомышленников. Данное обстоятельство еще более повышает в научном аспекте значимость теоретических концептов этнографа — «расколоведа», так
10 как их изучение позволяет более полно представить атмосферу идейных исканий в рамках развития народнической мысли, направленной в тот период на конструирование разноплановых доктрин социального прогресса. Во — вторых, основные «расколоведческие» конструкты народнической системы Пругавина были сформулированы им именно в это время, и, в дальнейшем, его теория, трансформируясь в частных ее аспектах, существенным изменениям не подвергалась.
Объектом настоящего исследования является теоретическая система Пругавина, разработанная им в процессе общего поиска народниками путей модернизации российского общества в пореформенное время.
Предметом исследования являются воззрения Пругавина по проблеме народных религиозных движений, сформулированные им в 70 — 80 - е гг. XIX в.
Цель исследования - состоит в комплексном изучении взглядов Пругавина и в определении места созданной им теории социального прогресса в народнической идеологии.
Для достижения указанной цели перед настоящим исследованием поставлены следующие задачи;
очертить качественные этапы становления и развития народничества Пругавина, проанализировать структурные характеристики его теоретических взглядов в рамках сопоставления реформаторской и революционной составляющих народнической мысли.
выявить причины, определившие обращение народника к проблеме «раскола».
проследить эволюцию стержневых концептов «расколосектантской» доктрины Пругавина в рамках развития общей системы его теоретических воззрений.
выяснить место и роль проблемы «раскола» в процессе разрешения Пругавиным наиболее актуальных задач, поставленных перед
представителями освободительного движения ходом общественного развития пореформенной России
- определить общие и отличительные черты взглядов Пругавина по проблеме
народных религиозных движений в сравнении с аналогичными доктринами,
сконструированными ведущими народниками — «расколоведами» в
исследуемый период времени.
Историография вопроса. Историографии проблемы народных религиозных движений в народничестве Пругавина 70 - 80 - х гг. XIX в. практически не существует. Вплоть до настоящего времени нет ни одной научной работы, как в отечественной, так и зарубежной литературе, посвященной обобщающему анализу данной проблемы. Не существует до сих пор и отдельной научной монографии, рассматривающей в полном объеме жизнь и деятельность народника.
Этот историографический вакуум можно объяснить, на наш взгляд, следующими обстоятельствами. В исторической науке не освещенной осталась сама проблема «раскольничьей» составляющей в народнической идеологии исследуемого нами периода времени. В дооктябрьский период народничество, как направление российской общественной мысли, представляло собой объект скорее публицистического, чем научного интереса. В научных же работах, посвященных общественному движению 70
— 80 — х гг. XIX в., «раскольничий» вопрос в освещении народниками, как
правило, или не упоминался вовсе, или затрагивался фрагментарно[1].
Можно предположить, что к концу XIX - началу XX вв. проблема народных
религиозных движений в определенной степени утратила свою актуальность.
Поэтому «раскольничий» опыт народников в рамках изменившихся
общественных условий российской действительности практически не имел
возможности в полной мере быть востребованным.
В советской историографии определенная пассивность в исследовании проблем, имеющих отношение к «раскольничьей» составляющей народнической идеологии в 70 — 80 — е гг. XIX в., была предопределена
12 «спецификой» изучаемого вопроса. В приложении к революционному народничеству, когда в целом мировоззренческий атеизм и воинствующее безбожие его представителей не подвергались сомнению, полноценное исследование вопроса о месте и роли народных религиозных движений в теоретических и практических концепциях радикальной интеллигенции не могло осуществиться, не вступив при этом в противоречие с господствующей на тот период времени официальной идеологией[2]. Но если революционное народничество в советский период изучалось достаточно интенсивно, то его реформаторский аналог долгое время до конца 70 — х гг. XX в. оставался, в целом, вне рамок систематического научного анализа. В данном ракурсе, отсутствие в советской историографии реформаторского народничества целенаправленного изучения «раскольничьего» концепта в идеологии данного направления российской общественной мысли, за исключением работ В.И. Харламова, можно объяснить общей неразработанностью темы[3]. В постсоветский период историографическая ситуация в области изучения народничества, кардинально изменилась. В настоящее время в российской историографии идет процесс переосмысления теоретического наследия представителей реформаторского крыла этого общественного движения. Но в основном внимание исследователей обращается на разработку политических, экономических, социологических, философских, культурологических, историософских аспектов в народнической идеологии. Ее религиозный, «раскольничий» аспект, за редким исключением, пока выпадает из поля зрения исследователей [4]. В данном случае, требуется время для полного и систематического изучения всего творческого наследия «умеренных» народников. Кроме того, свое воздействие, по — видимому, продолжает оказывать инерционный фактор, не позволяющий в полной мере начать полномасштабной изучение «раскольничьей» составляющей в качестве теоретического концепта совокупного идеологического пространства -реформаторского народничества. То же самое следует отметить и в отношении революционного народничества[5].
Слабая степень освещенности в историографии вопросов, имеющих отношение к выяснению роли и места сектантства и старообрядчества в теоретических доктринах русского народничества 70 — 80 — х гг. XIX в. является, на наш взгляд, одной из главных причин отсутствия полноценной научной разработки проблемы народных религиозных движений в социологии Пругавина, ведущего «расколоведа» среди представителей данного течения общественной мысли. Кроме того, еще одним фактором практического исключения теоретического наследия народника из сферы научных исследований, особенно в советское время, послужили, вероятно, некоторые факты его биографии, а именно — резкая антибольшевистская позиция, занятая литератором после Октября 1917 г., арест новой властью и последующая смерть в тюрьме. Данные обстоятельства также не могли способствовать последующему активному и систематическому изучению народнической доктрины Пругавина.
Необходимо отметить, что в некоторых работ, посвященных различным аспектам истории общественных движений в России второй половины XIX столетия, имя Пругавина упоминается достаточно часто[6]. Однако сведения авторов носят, как правило, биографический характер и никакого отношения не имеют к созданной им в это время «расколосектантской» доктрине. К этому ряду научных исследований следует отнести статью О.В. Аптекмана «Московские революционные кружки. А.С. Пругавин на заре своей деятельности», в которой подробно освещаются время обучения народника в Петровской лесной академии и годы его административной ссылки[7]. В ней также, несмотря на обширный фактологический материал, система взглядов народника по проблемам сектантства и старообрядчества ученым не рассматривалась.
Тем не менее, в ряде работ, о чем пойдет речь ниже, затрагиваются проблемы, имеющие отношение к «раскольничьему» аспекту народнической теории Пругавина. Этот же вопрос фрагментарно освещен и в историографии старообрядчества и религиозного сектантства. Вместе с тем, в данных
14 исследованиях содержание смысловых конструктов «расколосектантской» доктрины общественного деятеля рассматриваются, как правило, вне контекста особенностей его народнического миросозерцания, без учета эволюции в хронологической плоскости структурных параметров идеологии «расколоведа». Биографические аспекты жизнедеятельности Пругавина также не учитываются при анализе его воззрений на проблему народных религиозных движений. В результате, помимо естественных несоответствий в заключениях, во многих исследованиях «расколосектантская» доктрина публициста представлена как продукт сугубо этнографического характера, не связанный с теми наиболее актуальными проблемами, которые волновали народников во второй половине XIX в.
В историографии старообрядчества и религиозного сектантства первая краткая обобщающая характеристика взглядов Пругавина на проблему народных религиозных движений появилась в работах А.И. -Клибанова. Исследователь в книге «История религиозного сектантства в России (60 - е годы XIX в. — 1917 г.), выделяя статью публициста «Значение сектантства в русской народной жизни» (1881 г.), отмечал, что она, написанная «с позиции либерального народничества», отличалась «акцентом на социально -экономические отношения в сектантстве». По мнению историка, Пругавин в этой статье провозглашал, что «раскол в лице передовых сект... вырабатывает идеал будущего и отношений в человечестве».
Продуктивной является точка зрения А.И. Клибанова, согласно которой Пругавин разрабатывая в последующее время в своих работах «конкретные сюжеты из жизни сектантов», теоретически оставался в рамках основных положений, сконструированных им в указанной статье. Вместе с тем, ученый, вступая в некоторое противоречие со своими же собственными заключениями, утверждал, что «основное публицистическое направление работ Пругавина, опубликованных им в конце XIX - первом пятнадцатилетии XX в. выражалось в борьбе против церковно-полицейских
15 преследовании сектантов и старообрядцев», и «эта борьба не выходила за рамки «прекраснодушного» либерализма»[8].
Позднее, в книге «Народная социальная утопия в России. XIX век» А.И. Клибанов, осмысливая проблему «раскольничьей» составляющей в идеологии реформаторского народничества, вновь вернулся к оценке доктрины Пругавина. Историк на примере «расколоведческих» систем Пругавина и Я.В. Абрамова констатировал открытие и последующее идеалистическое восприятие народниками новых форм социально — экономической жизни, сконструированных религиозно инакомыслящими. По мнению исследователя, народники ошибочно увидели в этих «раскольничьих» общественных проектах основу будущего социалистического строя, тем самым, ориентировав своих современников на утопию, а не на реальность. А.И. Клибанов указал, что «творческим достижением» народников — «расколоведов» стала их констатация различия * и противоположности открытых ими новых форм социальной организации в сектантских сельских обществах «традиционной крестьянской общине». Ошибка же «Абрамова, Пругавина и их научных единомышленников», по мнению исследователя, заключалась в том, что они не увидели буржуазный характер сектантских общин [9].
Ученик А.И. Клибанова Л.Н. Митрохин в историографическом обзоре монографии «Баптизм: история и современность (философско — социологические очерки)» классифицировал Пругавина и СП. Мельгунова как наиболее ярких и компетентных представителей либерально — народнической традиции в светской литературе конца XIX — начала XX вв., посвященной религиозно — общественным движениям в России. Продолжая развитие одного из тезисов своего учителя, Л.Н. Митрохин указал, что основная заслуга упомянутых народников «состояла в том, что они встали на защиту сектантов от полицейских преследований, от принудительных «собеседований» церковных миссионеров, решительно выступив за
отделение церкви от государства и представление равных прав всем вероисповеданиям».
Анализируя «расколосектантскую» доктрину самого Пругавина, историк
сосредоточил внимание прежде всего на выявлении взглядов народника,
касающихся вопроса об истоках возникновения и развития народных
религиозных движений. Используя материал работ Пругавина, составленных
им в различные периоды времени, Л.Н. Митрохин констатировал
преобладание субъективного подхода в концепции публициста, когда
сектантство выводилось «из психологии и нравственности «вообще», когда
«в качестве исходной причины выступает некая метафизическая, духовная,
как бы изначально заложенная в человеке потребность, которая, найдя свое
наиболее адекватное выражение в области религиозной этики, затем ведет к
социальным идеям и социальной практике». Как считает ученый,
«исследователь типа Пругавина за относительной самостоятельностью
религиозной идеологии не выявляет обусловливающих ее социальных
корней, а политические и экономические мотивы он улавливает лишь до того
момента, пока они не растворялись в специфически религиозных сектантских
представлениях», поэтому «он усматривает в них лишь своеобразный
катализатор, необходимую, но чисто «внешнюю» сторону, которая
способствует процессу религиозного «обновления», однако
непосредственного участия в нем не принимает». Такой подход Л.Н. Митрохин определял как односторонний [10].
Развернутый анализ доктрины Пругавина был дан О.П. Ершовой в работе «Старообрядчество и власть». Основываясь, прежде всего, на содержании статьи народника «Значение сектантства в русской народной жизни», историк выводит следующие концептуальные обобщения. По ее мнению, Пругавин принадлежал «к числу тех исследователей, которых можно объединить в группу этнографов». Вместе с тем, О.П. Ершова особо выделила народническую составляющую «раскольничьей» доктрины публициста. В основе его концепции «лежит понятие раскола в тесной его
17 связи с проблемами экономического и правового положения народа». Для Пругавина «раскол - явление, прежде всего, бытовое, это образ жизни». Видение публицистом проблемы «раскола» было тесно связано с «решением тез вопросов, которые стояли тогда перед обществом и которые должны были привести к улучшению положения широких масс крестьянства».
Кроме того, в качестве составного элемента народнической концепции исследования Пругавиным старообрядчества О.П. Ершовой называется связь его доктрины с теоретическими взглядами единомышленников публициста «на конечную цель прогресса как развитие личности, реализацию заложенных в ней потенций». Выделяется также небуржуазный характер теории народника, основывающейся на его глубоком убеждении в том, «что существование в русском народе таких качеств, как соборность, общинность, коллективизм, позволит преодолеть негативные последствия капитализма и реализовать принципы свободы и справедливости». О.П. Ершова заключала: «Социалистические идеи, не проявившись напрямую в его работах, составили фон оценок истории и мировоззрения старообрядцев»[11].
Народнический компонент в «расколосектантской» доктрине Пругавина подчеркивал исследователь русского староверия A.M. Пашков. Обзор деятельности литератора в 70 - начале 80 — х гг. XIX в. позволил ему сделать вывод, «что старообрядчество интересовало А.С. Пругавина как массовое народной движение, оппозиционное существующему строю». Эти взгляды, по мнению историка, «основывались на народнической идеологии с ее демократизмом и социалистическими иллюзиями, идеями служения народу и прежде всего крестьянству, защиты его интересов»[ 12].
Материал «расколоведческих» работ публициста, опубликованных им в указанный период времени, особенно статьи «Раскол и его исследователи» («Русская мысль», 1881, № 2) дал основание A.M. Пашкову констатировать наличие радикальных аспектов в доктрине народника. Ученый указывал, «что для А.С. Пругавина изучение старообрядчества было формой изучения народа, народного характера для более успешного служения народу и
18 установления прочных связей революционной интеллигенции и наиболее активной и оппозиционно настроенной части народа»[13].
К стану «действенных» народников относил Пругавина A.M. Эткинд, определяя его «этнографом — сектоведом, наследником Щапова в роли крупнейшего знатока русского раскола». Согласно мнению ученого, которое он оставил без должного обоснования, публицист «верил в грядущий синтез сектантства и социализма вплоть до своей гибели в большевистской тюрьме»[14].
В историографии освободительного движения в России второй половины XIX — начала XX вв. из работ, в которых затрагивалась проблема народных религиозных движений в народничестве Пругавина, следует выделить исследования Ю.Н. Емельянова и С.Н. Касторнова. Первый в биографии СП. Мельгунова «расколоведческие» работы Пругавина и И.И. Каблица рассматривал в рамках либерально — народнической литературы о сектантах. И эта литература, по его мнению, эволюционировала с течением времени «в сторону буржуазного либерализма». Историк отметил также абсолютизацию «... общественного значения сектантства» этими народниками, которая «... вытекала из их общей установки на отказ от революционной борьбы». Народники — «расколоведы», утверждал исследователь, «... противопоставляли религиозно — общественные движения революционным движениям». Кроме того, Ю.Н. Емельянов в качестве главной причины обращения «умеренных» народников к проблеме «раскола» определил его политическую составляющую, по существу, ошибочно утверждая, что социологический компонент данного вопроса остался без внимания со стороны русской интеллигенции. Он констатировал: «Интерес к этой теме в русском обществе был интересом политическим, ибо сектанты и старообрядцы являлись субъектами религиозной нетерпимости, а потому и «вся работа общественной мысли сосредотачивалась на достижении элементарных гражданских свобод». Вне этого внимания лежала социологическая сторона движения»[15].
Отметим, что в своих рассуждениях Ю.Н. Емельянов практически буквально воспроизвел историографическую схему А.И. Клибанова. Так, например, последний отмечал следующее: «Начиная с рубежа 70 — 80 — х гг. появилась литература о сектантстве либерально — народнического направления, с течением времени все больше эволюционировавшая в буржуазный либерализм. Эта литература представлена именами И. Юзова, А.С. Пругавина, В.И. Ясевич — Бородаевской, СП. Мельгунова и ряда менее известных авторов. Ее характерной особенностью была идеализация сектантства, доходившая до провозглашения его самым значительным и прогрессивным явлением русской народной жизни». Далее, развивая свой тезис, А.И. Клибанов указывал: «Абсолютизация общественного значения сектантства либеральными народниками вытекала из их общей установки на отказ от революционной борьбы. Либеральные народники противопоставляли религиозно — общественные движения — революционным движениям, преклонялись перед стихийными началами в народных движениях, превращали в систему как раз то, что в общественном сознании крестьянских масс являлось наиболее отсталым, иллюзорным, утопическим» [16].
С.Н. Касторнов осмысливал «расколоведческую» доктрину Пругавина в контексте вопроса об отношении представителей правого крыла реформаторского народничества к религиозным проблемам в России. Исследователь, отметив, что в 80 — 90 — е гг. XIX в. наибольший вклад в изучение сектантства и старообрядчества внесли деятели «правореформистского» народничества Я.В. Абрамов, И.И. Каблиц и А.С. Пругавин, связывал это с тем, что в среде религиозно инакомыслящих «они увидели зачатки новых общественных отношений, основанных на началах социальной справедливости». По утверждению историка эти представители реформаторского народничества, как и революционные, «считали «религиозных отщепенцев» теми людьми, которые сознательно воспримут идеалы социализма». По мнению С.Н. Касторнова, Пругавин, И.И. Каблиц и
20 Я.В. Абрамов в результате своих «расколоведческих» исследований «в общем и целом пришли к одним и тем же выводам». Так, они «определили количество сектантов и раскольников к началу 80 — х гг. примерно в 15 — 20 млн. человек», в качестве главной причины роста «раскола и сектантства» выделили «протест против невыносимо тягостных условий жизни». Исследователи народных религиозных движений считали, «что в расколе и сектантстве сосредотачиваются наиболее интеллектуально и духовно развитые люди». Зафиксировали народники — реформаторы и факт более высокого экономического благосостояния «раскольников и новых сектантов, сравнительно с массой православного населения». Кроме того, они увидели во внутреннем строе сектантских общин «зародыши новых, социалистических отношений» [17].
Приведенный историографический обзор показывает, что вопрос о «раскольничьей» составляющей в народнической системе Пругавина, разработанной им в 70 — 80 — е гг. XIX в., вплоть до настоящего времени остается практически неосвещенным и малоразработанным. В литературе о революционном и реформаторском народничестве, а также по истории религиозных движений в России данная проблема затрагивалась фрагментарно, не заключая в себе комплексного научного анализа всех ее аспектов. Это свидетельствует о наличии серьезного пробела в разработке всего комплекса вопросов, имеющих отношение не только к идеологическим построениям Пругавина, но и к истории всего народнического движения. Не выявлены роль и место проблемы «раскола» в народнической теории Пругавина, не раскрыты причины его обращения к религиозным аспектам народной жизни, не уточнены хронологические параметры становления и эволюции его «раскольничьей» концепции. Практически не получил освещения вопрос о соотношении проблемы народных религиозных движений в теоретических концептах Пругавина с теми задачами, разрешение которых являлись для народников наиболее актуальными в пореформенное время. В первую очередь это относится к проблемам
21 социального прогресса, взаимоотношений интеллигенции и народа и места в них «раскольничьих» теоретических конструкций.
Кроме того, тема «раскольничьей» составляющей в народничестве Пругавина затрагивалась в рамках различных по отношению друг к другу задач, решаемых исследователями, что обусловило наличие определенных противоречий в их оценках и заключениях. Общим в них можно только назвать указание на социалистическую направляющую в «расколоведческих» поисках народника. Однако детализация соотношения социологического компонента с проблемой народных религиозных движений в теоретических конструктах публициста в работах ученых отсутствует. Также не освещена и методологическая основа концепции Пругавина. Таким образом, все вышеизложенное требует проведения более полной комплексно — аналитической разработки проблемы народных религиозных движений в народнической системе Пругавина, разработанной им в 70 — 80 — е гг. XIX столетия.
Научная новизна исследования определяется тем, что в нем впервые предпринята попытка представить в целостном и обобщенном виде весь спектр проблем, имеющих отношение к «раскольничьей» составляющей народнической теории Пругавина, сконструированной в 70 — 80 - е гг. XIX в. Детально раскрываются цели и задачи, которые ставил перед собой народник, обращаясь к проблеме народных религиозных движений. В работе рассмотрен вопрос о соотношении «расколоведческих» конструктов Пругавина с наиболее актуальными общественными проблемами, стоявшими перед народниками в пореформенное время. Подробно освещается генезис «раскольничьего» вопроса в рамках эволюционного развития народнической идеологии публициста. Особое внимание обращено на практическую сторону разработанной народником теории «раскола». Сопоставляются также взгляды на проблему «религиозных отщепенцев» Пругавина и других ведущих народников — «расколоведов». Кроме того, в исследовании подробно проанализирована биография народника, что позволило уточнить
22 многие вопросы, связанные со становлением и развитием его «расколоведческой» концепции.
Хронологические рамки исследования определены периодом со второй половины 70 — х гг. до середины 80 — х гг. XIX в. В это время происходила наиболее интенсивная разработка «раскольничьего» вопроса в народнической среде. Тогда же Пругавиным были сконструированы основные концепты его «расколосектантской» доктрины. Кроме того, с целью более полного разрешения поставленных задач в исследовании, во всех разделах работы хронологические рамки расширенны и включают в себя период времени с конца 60-х гг. XIX в. до начала XX в.
Методология исследования основывается на принципах объективности, историзма и комплексного подхода к разрешению исследовательских задач. Взгляды народников по вопросу о «расколе» рассматриваются также с учетом их субъективного восприятия данной проблемы. В исследовании применяются принципы сравнительно — исторического и социокультурного анализа, метод сопоставления, позволяющие соотнести между собой «расколоведческие» концепции Пругавина и других представителей различных направлений народнической мысли в контексте общей цивилизационной значимости разрешаемых ими общественных проблем.
Источники. Источниковую базу диссертационного сочинения составили опубликованные и архивные материалы.
Первой категорией источников исследования являются публицистические работы, как «расколоведческого», так и общего характера, Пругавина, опубликованные им в 70 — 80 — е гг. XIX столетия в легальной периодической печати. Работы народника, посвященные проблемам народных религиозных движений, можно разделить на три группы. Первую составляют программные статьи публициста. Среди них следует выделить статью «Значение сектантства в русской народной жизни», в которой «раскольничья» доктрина Пругавина, разработанная им в начале 80 — х гг. XIX в., представлена в наиболее цельном и законченном виде[18].
23 Необходимо также отметить другую программную работу народника «О мистицизме в русском народе и обществе (Лекция, читанная в Москве, в Политехническом музее 9 апреля 1885 года в пользу Общества попечения о неимущих детях)»[19]. Ее анализ позволяет уточнить качественные параметры эволюции «расколосектантской» доктрины Пругавина в 1880 — х гг.
Во вторую группу входят этнографические работы публициста. Среди них наибольшую ценность представляют статьи, составленные народником после совершения двух его поездок по стране в 1881 — 1882 гг. с целью непосредственного сбора «расколоведческого» материала. Особо следует отметить очерк «Алчущие и жаждущие правды. Очерки современного сектантства (Из путевых заметок)» [20]. Источники данной группы позволяет также проследить механизм взаимной корреляции полученных исследователем новых фактов с теоретическими концептами его «раскольничьей» доктрины.
Третья группа - статьи и очерки народника, объединенные поднимаемой в них проблемой свободы совести в пореформенной России. Этот публицистический блок включает в себя работы, посвященные монастырским тюрьмам, религиозным гонениям на местах, анализу разработанных правительством законов по «расколу». В отдельную подгруппу следует выделить работы Пругавина, освещающие вопрос о религиозных движениях в образованных кругах российского общества. Эти статьи также предоставляют ценный материал, позволяющий более полно раскрыть взгляды народника на роль религии в социальном прогрессе.
Среди работ Пругавина, составленных им по другим вопросам общественного характера, автором изучены статьи, касающиеся вопросов политической ссылки, народного образования, а также этнографические очерки, описывающие жизнь народных масс в пореформенной России. Материал, представленный в данном публицистическом блоке, позволяет дополнить обобщающие оценки общей структуры мировоззренческих
24 взглядов народника в исследуемый период времени. Дополнительно анализируется также с целью более полной реконструкции «расколосектантской» доктрины народника широкий комплекс его книг и статей, составленных в конце XIX — начале XX вв.[21].
Вторая категория источников — книги, «расколоведческие» научные и публицистические статьи представителей реформаторского и революционного народничества, их программные документы, прокламации и образцы народной литературы, в которых, в той или иной степени, затрагивается проблема народных религиозных движений. К ее числу относятся работы революционных народников П.Б. Аксельрода, О.В. Аптекмана, Е.К. Брешко-Брешковской, И.М. Ковальского, Г.В. Плеханова, Я.В. Стефановича и др. Из «расколоведческой» литературы, составленной реформаторскими народниками, следует выделить работы Я.В. Абрамова, С.А. Венгерова, И.И. Каблица, Н.К. Михайловского, Л.Е. Оболенского, П. Уймовича — Пономарева, В.О. Портуталова, Г.И. Успенского, И.Н. Харламова, Ф.А. Щербины, Н.В. Щелгунова и др. С целью более полного изучения «раскольничьей» составляющей в идеологии народничества был обработан практически весь нарративный анонимный материал, опубликованный в газете «Неделя», журналах «Дело», «Мысль», «Отечественные записки», «Русская мысль», «Северный Вестник», «Слово», «Устои» за период времени с конца 70 — х гг. вплоть до середины 80 — х гг. XIX в. В отдельную подкатегорию использованных источников следует выделить работы идеологов освободительного движения в России и тех литераторов и историков, которые внесли свой, больший или меньший, вклад в разработку проблемы народных религиозных движений. Это работы А.И. Герцена, М.А. Бакунина, П.Л. Лаврова, А.П. Щапова, Д.Л. Мордовцева. Изучение работ этих авторов позволяет существенным образом уяснить содержательный характер причинно - следственного комплекса, определившего обращение народников, и, в частности, Пругавина к проблеме народных религиозных движений.
К третьей категории опубликованных источников следует отнести
мемуарную литературу. В исследовании использованы воспоминания, как
революционных народников, так и реформаторских. Это воспоминания П.Б.
Аксельрода, О.В. Аптекмана, Н.К. Буха, В. Дебагория — Мокриевича, Л.Г.
Дейча, А.И. Иванчина - Писарева, Д.А. Клеменца, С.Ф. Ковалика, К. Котова,
П.А. Кропоткина, СП. Мельгунова, Н.С. Морозова, Г.В. Плеханова, P.M.
Попова, Н.С. Русанова, М.П. Сажина, СМ. Степняка — Кравчинского, В.Н.
Фигнер, Л.А. Тихомирова, Н.А. Чарушина и др. Ценными источниками
являются также воспоминания литераторов, стоявших в исследуемый период
на позициях реформаторского народничества: И.И. Горбунова — Посадова,
П.В. Засодимского, Н.Н. Златовратского, В.Г. Короленко, A.M.
Скабичевского, И.И. Ясинского и др. Научный анализ данной категории источников позволяет подробно охарактеризовать идейные поиски народников, способствовавших актуализации в их теоретических и практических разработках проблемы народных религиозных движений.
Четвертой категорией источников, на которые опирается настоящее исследование, являются архивные материалы. В исследовании использованы материалы четырех российских государственных архивохранилищ — Российского Государственного Архива Литературы и Искусства, Государственного Архива Российской Федерации, Рукописного отдела Российской Государственной Библиотеки, Рукописного отдела Государственного музея Л.Н. Толстого. Значительная часть архивного материала впервые вводится в научный оборот и представляют собой в высшей степени ценные источники.
Из материалов, хранящихся в РГАЛИ, наибольшую ценность для целей настоящего исследования, представляет личный фонд Пругавина. В нем проработаны нами не только все материалы, имеющие отношение к «расколоведческому» аспекту публицистической и общественной деятельности Пругавина, но и рассмотрены те источники, которые позволяют наиболее объемно представить биографию народника и общую структуру его
26 мировоззрения. Среди них — черновые наброски как появившихся в печати, так и неопубликованных «расколоведческих» работ публициста, статьи и наброски по другим проблемам общественного характера, библиографические каталоги, дневниковые и личного характера записи, подробные материалы этнографических исследований, обширное эпистолярное наследие народника и т.д. Кроме того, в исследовании использованы материалы следующих фондов, хранящихся в РГАЛИ: личные фонды Ф.И. Витязева, И.И. Горбунова — Посадова, С.Н. Кривенко, В.М. Лаврова, СП. Мельгунова, B.C. Пругавина, В.Г. и А.К. Чертковых, фонд издательства «Задруга» и фонд Собрания писем писателей, ученых и общественных деятелей.
Из материалов ГАРФ в основном использованы документы фондов Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, Особого Присутствия Правительственного Сената и Департамента полиции, которые содержат ценные наблюдения о жизни и деятельности Пругавина, других революционных и реформаторских народников, обращавшихся к проблеме «раскола». Материалы этих фондов дают также ценные сведения о тех религиозных народных движениях, которые являлись объектом пристального изучения со стороны Пругавина. Кроме того, нами использованы материалы, хранящиеся в личных фондах В.В. Водовозова, Н.Г. Кулябко — Корецкого, Н.В. Чайковского.
В РО РГБ нами использованы материалы личных фондов В.Д. Бонч — Бруевича, В.Г. Короленко, СП. Мельгунова, К.П. Победоносцева, Н.А. Попова, Н.П. Рогожина, В.А. Розенберга, Н.И. Субботина, В.Г. Черткова. Сведения, извлеченные из этих фондов, позволили, с одной стороны более полно осветить взгляды Пругавина и место в них проблемы «религиозных отщепенцев», а с другой - лучше уяснить общую картину состояния вопроса о «расколе» на арене общественной мысли в России во второй половине XIX века.
Из обширного личного фонда Л.Н. Толстого, хранящемся в музее его имени, обработаны часть эпистолярных источников, а именно письма к писателю Пругавина и С.А. Юрьева. Эти материалы предоставляют ценные сведения о взглядах Пругавина по проблеме народных религиозных движений.
Апробация результатов. Результаты и отдельные выводы диссертационного исследования были изложены на двух научно — практических конференциях. Работа прошла обсуждение на кафедре истории МПГУ.
Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке общих курсов по истории России, а также спецкурсах и семинарах по истории народничества.
Структура диссертации. Работа строится на сочетании проблемного и хронологического принципов и состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.
Общественная деятельность А.С. Пругавина в 70-80-е гг. XIX в
В данном разделе рассматривается жизнь и общественная деятельность Пругавина. Следуя хронологическим рамкам работы, главное внимание уделяется 70 — 80 — м гг. XIX столетия. При этом акцент в биографии делается на обзоре тех фактов и событий из жизни народника, которые, так или иначе, имеют отношение к становлению и разработке его «раскольничьей» системы. Начать исследование «расколосектантской» доктрины Пругавина с описания биографии ее создателя подвигли следующие соображения. Во — первых, раскрытие и уточнение биографических данных позволяют выявить причины обращения народника к теме «раскола», способствуют наиболее полному раскрытию генезиса, как содержания основных «расколоведческих» конструктов публициста, так и их мировоззренческой составляющей. Во — вторых, составление биографического очерка актуально по ряду причин этического характера. Несмотря на огромный вклад Пругавина в развитие общественной мысли России и его самоотверженную преданность интересам горячо любимого им русского народа, жизнь и творческое наследие народника, как отмечалось во введении, вплоть до последнего времени находились в полном забвении. Только сейчас стали появляться научные работы, в которых, в той или иной степени, уделяется внимание биографическим аспектам Пругавина[1]. По — видимому, к исключению имени народника из сферы научных интересов приложил свою руку главный марксистский «расколовед» В.Д. Бонч-Бруевич. В его личном архиве находятся, написанные им самим в 1944 — 1945 гг. рецензии на ряд работ Пругавина. Вероятно, в то время ставился вопрос об их переиздании, что, конечно, сразу бы ввело литературно — публицистическое наследие народника в круг исторических изысканий, реабилитировав тем самым ничем незапятнанное имя этого удивительного человека. Рецензии В.Д. Бонч —
Бруевича поражают необъективностью и непривычной для сведущего человека патологической злопамятностью в отношении бывшего своего оппонента по исследованию проблем, связанных с народными религиозными движениями. В рецензиях ученый отмечал следующее: «Почти постоянное несчастие А.С. Пругавина в его исследованиях сектантов и старообрядцев заключается в том, что в огромном большинстве случаев он никогда не имеет дело с живыми людьми, с самими сектантами, их организацией, их общинами, а обыкновенно только с книжными и иногда с рукописными источниками, что, конечно, весьма плохо отражается на самой значимости статей и исследований Пругавина, на значимости его наблюдений и выводов. Ему поневоле приходится с особой доверчивостью относиться к разным официальным источникам и в том числе к рапортам и доношениям духовенства и миссионеров, в то время как мы наверное знаем, что эти источники в большинстве случаев крайне тенденциозны, враждебны и нередко просто неверны и лживы». По мнению В.Д. Бонч-Бруевича, Пругавин не знал жизни и быта религиозно инакомыслящих, он «лил воду на мельницу попов и миссионеров, отдаляясь тем самым от народных сектантских масс». А о книге народника «Бунт против природы (о хлыстах и хлыстовщине)» было сказано, что она «новых данных дает мало и не может быть отнесена к серьезным научным исследованиям по этому вопросу и скорей является публицистической, чем исследовательской работой»[2]. Заключения В.Д. Бонч — Бруевича не соответствуют действительности и оказали, по — видимому, влияние на дальнейшую судьбу литературного наследия народника. Однако, в данном случае, следует привести слова самого Пругавина: «Да разве идею можно задушить? Разве мысль можно убить, уничтожить, похоронить? Разве правда, добро, любовь, свобода не вечны, не бессмертны?...»[3]. Поэтому предлагаемый биографический очерк ставит одной из своих целей научную и нравственную реабилитацию плодов общественной и литературной деятельности народника.
Пругавин родился в 1850 г. в Архангельске. Отец - надворный советник, всю жизнь прослуживший на ниве народного образования. Народник позже вспоминал: «Отец мой служил инспектором народных училищ Архангельской губернии, - первым и единственным на всю губернию. Он с увлечением работал на поприще народного образования целых 45 лет, и - по общему убеждению, «создал здесь (на севере) школу современного типа»[4]. Семья была многодетной. Примечательно, что три брата Александра — Виктор, Алексей и Николай — и сестра Клавдия также оставили свой след в истории российского освободительного движения.
«Раскольничья» доктрина А.С. Пругавина в конце 1870-х-1881 гг
Во втором разделе диссертационного исследования рассматривается «раскольничья» доктрина Пругавина, сформулированная им в конце 70 — начале 80 — х гг. XIX в. Акцентация внимания на указанный хронологический период времени определяется следующими методологическими посылками. В это время народник сконструировал базовую модель теории «раскола». В значительной степени многие стержневые конструкты «раскольничьей» системы Пругавина были представлены им в априорно заданном виде. С целью подтверждения основных концептов разработанной им доктрины, Пругавин в 1881 г. совершает первое крупное этнографическое путешествие в «раскольничьи» центры Российской империи. Новые фактические данные, приобретенные им во время этой поездки, заставили его откорректировать некоторые концептуальные аспекты в «расколосектантской» системе. Эти изменения нашли свое отражение в последующих «расколоведческих» работах народника, составленных им в восьмидесятые годы девятнадцатого столетия. Иными словами, в исследуемый нами период времени «раскольничья» доктрина Пругавина прошла стадию эволюционного развития, приобретя новые качественные характеристики. Отсюда, в целях более объективного изложения материала, исследование «расколосектантской» системы народника следует начать с анализа его ранних литературно — публицистических работ, составленных им до поездки по российским губерниям. Первая часть «расколоведческого» литературно — публицистического блока народника включает в себя более десятка работ[1]. Из них программный характер носят следующие статьи: «Знаем ли мы раскол?», «Русские сектанты», «Нужды русских сектантов», «О необходимости и способах всестороннего изучения русского сектантства», «Современные движения в сектантстве», «Значение сектантства в русской народной жизни»
«Раскол и его исследователи», «Программа для собирания сведений о русском расколе или сектантстве». Общая их концептуальная направленность подчеркивается нередким взаимным дублированием тех частей текста, которые заключают в себе основные теоретические положения «расколоведческой» системы народника. Также следует выделить статью «Значение сектантства в русской народной жизни». Эта работа представляет собой квинтэссенцию концептуальных «раскольничьих» положений в народничестве Пругавина. А.И. Клибанов, например, считал, что вся последующая «расколоведческая» публицистика народника неразрывно связана «с основными положениями» именно этой программной статьи [2].
Практически во всех программных статьях красной нитью проходит страстное стремление народника доказать образованной прогрессивной части общества необходимость тщательного исследования проблемы «раскола». В рамках обоснования данного тезиса выстраивается вся «расколоведческая» модель народника, сконструированная им в ранней публицистике. Какие же доводы приводил Пругавин в подтверждение своей мысли?
В первую очередь, вопрос о «расколе» связывался им с общей проблемой взаимоотношений интеллигенции и народа, то есть с наиболее актуальной после крушения революционных иллюзий проблемой в теоретических спорах народников. Отметим, что Пругавин в данном аспекте акцентировал внимание на необходимости выработать в среде культурного слоя, под которым, главным образом, подразумевалось народничество, адекватное существующим реалиям направление общественной деятельности, в центре которого стояло бы народное благо. Эта точка зрения отражена уже во вступительной части статьи «Знаем ли мы раскол?». Примечательно, что рассуждения народника во многом повторяют смысловые конструкты предисловия к программе для собирания статистических сведений, составленной им в 1872 г.
Этнографические исследования А.С. Пругавина в 1881 - 1882 — х гг. (основные направления развития «раскольничьей» доктрины
В заключительном разделе диссертационного исследования рассматривается «раскольничья» система Пругавина, разработанная им в первой половине 80 — х гг. XIX в. Сконструировав в статьях 1879 — 1881 гг. стержневые концепты своей доктрины, народник в мае 1881 г. отправился в этнографическую поездку по России, чтобы проверить непосредственным образом правильность и адекватность реалиям выдвинутых им тезисов. Как отмечалось, он посетил Тверскую, Самарскую, Саратовскую, Нижегородскую, Тамбовскую губернии. Летом следующего года он совершил вторую поездку на Урал. Его интересовали, в первую очередь, секты «сютаевцев», «иеговистов», молокан, «неплательщиков» и, конечно, различные толки старообрядцев. Вернувшись в Москву, он, на основе собранного материала, составил целую серию «расколоведческих» очерков и статей, опубликованных им в различных периодических изданиях[1]. К сожалению, из этих работ программных практически нет, так как из — за изменений в общественном климате страны, народник был вынужден, по сути, прекратить «расколоведческие» исследования. Программной является лишь одна статья — «О мистицизме в русском народе и обществе».
Тем не менее, и другие статьи предоставляют достаточно материала для воссоздания структурных компонентов, присущих «расколосектантской» доктрине народника этого периода времени. Кроме того, в целях более полного реконструирования доктрины этнографа — «расколоведа» будут привлекаться материалы его работ, опубликованных в более позднее время. При анализе содержания этнографических очерков, составленных народником на основе собранного во время этнографических путешествий материале, необходимо учитывать те концептуальные установки, которые были им сформулированы в программных «расколоведческих» статьях 1881г. Зафиксировав несоответствие основных концептов мировоззренческого поля «раскольников» существующему в России общественному строю, отметив высокий умственный и нравственный уровень «религиозных отщепенцев» и установив их стремление к созданию коммунитарных форм жизнеустройства, Пругавин надеялся в путешествии найти подтверждение этим, во многом, априорным тезисам. Несмотря на неоднократно подчеркиваемое соблюдение им принципа объективности в своих исследованиях, его субъективизм прослеживается уже в выборе самих сект, предназначенных для изучения в поездках 1881- 1882 гг. Нет никаких сомнений, что план поездки был составлен заранее. Разберем на каждом конкретном примере, какими соображениями руководствовался народник при составлении этого плана.
Секта «сютаевцев» привлекла его в первую очередь своим коммунистическим учением. Кроме того, коммунитарные тенденции в этой секте тесно переплетались с усиленным развитием рационализма. Такой симбиоз вкупе с отмечаемым периодической печатью количественным ростом «сютаевской» секты, конечно, не мог не обратить на себя внимание народника. С другой стороны, по словам самого публициста, его «интересовал вопрос о том, насколько было самостоятельно возникновение новой секты и не имели ли при этом место какие — нибудь посторонние, случайные влияния, а также не играли ли при этом какой — нибудь роли существующие в крае разные раскольничьи учения и толки». Вопрос, безусловно, принципиальный, так как, ответив на него, народник разрешал проблему соответствия идеалов социального коллективизма «устоям» русской народной жизни[2].
