Электронная библиотека диссертаций и авторефератов России
dslib.net
Библиотека диссертаций
Навигация
Каталог диссертаций России
Англоязычные диссертации
Диссертации бесплатно
Предстоящие защиты
Рецензии на автореферат
Отчисления авторам
Мой кабинет
Заказы: забрать, оплатить
Мой личный счет
Мой профиль
Мой авторский профиль
Подписки на рассылки



расширенный поиск

Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Ногина Елена Владимировна

Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования
<
Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования
>

Диссертация - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Ногина Елена Владимировна. Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования : Дис. ... канд. ист. наук : 07.00.02 : Ставрополь, 2004 264 c. РГБ ОД, 61:05-7/153

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Социальная эволюция городов Ставрополья в 1920-е годы

1. Факторы социокультурного развития городского населения в советском государстве 1920-1930-х годов 38-55

2. Социальная структура городского населения Ставрополья в 20-е годы 55-82,

3. Изменение социального состава городского населения в условиях ускоренной урбанизации в 30-е годы .82-102

Глава II. Особенности городского досуга в социокультурном пространстве Ставрополья

1. Новации и архаика в культурной практике советской власти в 1920-е годы 103-128

2. Научные и добровольные общества в системе городского досуга на Ставрополье в 1920-1930-е годы 128-151

З. Эволюция культурного досуга городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы 151-182

Заключение .183-187

Примечание 188-220

Список источников и литературы 221 -250

Приложение 251 -264

Введение к работе

Актуальность темы. Среди ключевых проблем исторической науки важное место занимают вопросы, связанные с изучением социокультурного развития городского населения. В современных условиях переходного состояния российского общества, глубокой социокультурной трансформации населения нашей страны, избранная тема приобретает особую остроту. Именно новая социокультурная ситуация в России актуализирует исторический опыт социального и культурного развития нашего общества в его различных социальных измерениях.

С начала 1990-х годов в России глубинная модернизация
экономических, политических, социокультурных отношений

сопровождалась усложнением социальной структуры современного общества, размыванием прежних регуляторов поведения, разрушением привычных механизмов адаптации и социализации людей, появлением множества переходных форм и состояний, что делало социум менее устойчивым и стабильным. Особое место в процессах формирования новой культурной и социоментальной среды занимает город, городская культура. Поэтому выявление особенностей современной социокультурной ситуации и определение тенденций развития современного общества требует понимания роли социокультурного контекста городского развития в поисках новых, достойных и эффективных форм существования российского общества.

Город в условиях перехода сохраняет свой потенциал в организации жизнедеятельности всего общества и становится не только носителем новых идей, интегративных возможностей, выразителем общественных потребностей, но и средством перехода к исторически новому состоянию. В этой связи исторический опыт советского общества 20-х -30-х годов представляется нам чрезвычайно важным. Ведь именно в это время происходил модернизационныи переход от традиционного аграрного

общества к городскому, сопровождавшейся глубокой трансформацией
ценностных и социокультурных представлений населения,

широкомасштабной ломкой традиционных форм адаптации и взаимодействия со средой. Анализ социокультурного развития городов региона в этот исторический период важен для понимания социокультурного содержания современной российской модернизации и урбанизации. Исторический опыт становления нового социокультурного облика человека в различных социальных уровнях формирующегося советского общества позволяет увидеть и определить многие важные аспекты социальной и культурной организации современного общества, находящегося на стадии перехода к новым формам социокультурной интеграции.

Актуальность предлагаемой проблемы состоит также в том, что исследование истории советского города требует переосмысления методов и подходов с позиций современной исторической науки. Одним из таких подходов к изучению заявленной темы стала социальная история, включающая в свой предмет исследования социальные аспекты различных проявлений бытия человека в его историческом развитии (1). В современной мировой историографии одним из наиболее разрабатываемых направлений является изучение исторических явлений в социокультуром аспекте. Поэтому изучение истории города как целостного социокультурного организма, представляется своевременным.

Своевременность предлагаемого исследования, на наш взгляд, определяется и тем фактом, что переосмысления требуют не только глобальные исторические процессы, но и история отдельных локальных сообществ, в том числе и региональная история. В свете сказанного изучение социокультурной истории Ставрополья в определенный период времени представляется особо актуальным.

Объектом данного исследования является социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы.

Предмет исследования - изучение становления нового социокультурного типа горожанина в условиях аграрного Ставрополья, выявление общероссийских черт и региональной специфики этого процесса, анализ социокультурной эволюции горожан на примере изменений в их досуге.

Целью работы является исследование социальных и культурных изменений в городах Ставрополья в контексте советской модернизации 1920-1930-х годов. Учитывая всю многогранность и сложность проблемы, а также невозможность в рамках одной работы осветить все аспекты социокультурной эволюции в городах региона указанного периода, автор ограничился изучением отдельных проблем. Среди них можно выделить такие как, место города в рамках аграрного региона; специфика социальных изменений города как части всего модернизационного процесса на Ставрополье, городская культура в проявлении различных социальных уровней города в конкретном историческом контексте. В соответствии с этим в работе были поставлены следующие задачи:

осветить факторы, воздействующие на формирование социокультурного типа горожанина в условиях Ставрополья 20-х гг.;

определить основные направления культурной политики Советской власти в 20-е гг. как важнейшую предпосылку социокультурных изменений в городской жизни;

показать особенности социальной структуры городов Ставрополья к началу 1920-х годов;

проследить социальные изменения в составе городского населения под воздействием ускоренной урбанизации в СССР с конца 1920-х в 1930-е годы;

раскрыть некоторые формы досуга различных слоев городского населения Ставрополья в их развитии;

проанализировать содержание деятельности научных и добровольных обществ на территории региона как средство организации досуга горожан;

понять механизм эволюции культурного досуга городского населения 1920-1930-х годов на Ставрополье;

выявить элементы новаторства и архаики в новых формах городского досуга жителей Ставрополья.

Историография проблемы. Всю отечественную историографию, посвященную проблемам социокультурного развития городского населения, можно разделить на две части согласно двум различным базисным принципам ее оценки. Это советская литература (1920-е - конец 1980-х годов) и работы, изданные после 1990 года. В свою очередь, советскую историческую литературу можно подразделить на три периода: 1) 1920-е годы XX в; 2) 1930-е - середина 1950-х годов; 3) Вторая половина 1950-х -до конца 1980-х годов. Такое разделение советской историографии обосновывается тем, что, несмотря на общие теоретические подходы, определяемые как марксистско-ленинская методология, состояние источниковой базы и круг проблем в разные периоды менялся в зависимости от изменения социально-политической ситуации.

Прежде чем обратиться к советской исторической науке, хотелось бы обратить внимание на то, что отдельные аспекты изучения города как целостного социокультурного организма, состоящего из взаимосвязанных подсистем (территориальной, экономической, социальной, духовной), предпринималось многими гуманитарными дисциплинами. Различным проблемам отечественного города посвящены сотни тысяч книг и статей экономистов, географов (2), демографов (3), социологов, культурологов (4) и т.д. Среди них немало работ, затрагивающих проблемы социального развития городов, образа жизни городского населения, демографической

политики, вопросы градообразования с точки зрения урбанизационных процессов (5). Однако ученые-историки в разработке городской проблематики ограничивались, как правило, историей дореволюционных городов. История советского города оставалась малоизученной на фоне обширной советской литературы 1960-1970-х годов, посвященной истории городов средневековой Руси и пореформенной России с достаточно развитой инструментальной базой исследований (6).

Традиция полидисциплинарного изучения городов родилась в 1920-е годы. Город стал объектом внимания не только историков, но и теоретиков культуры, краеведов. В работах отечественных краеведов И. М. Гревса, Н. П. Анциферова, Н. А. Гейнеке (7) акцент делался на необходимости всестороннего изучения города, его вещественно-бытовой, социальной, политической, умственной, художественной и религиозной природы. Только совокупность, всех этих процессов, понятых в единстве и в отдельности, составляет целостную картину городской жизни, считали краеведы 1920-х годов.

Поскольку под социокультурным развитием специалисты 1920-х годов понимали совокупность всех сторон существования человеческого бытия, в том числе и взаимоотношения человека и общества, общества и власти, характера культуры и типа социальности, то изучение города осуществлялось посредством выявления социальных, культурных, демографических, экономических, духовных факторов влиявших на социокультурное развитие городского населения.

Среди этой литературы был обширный пласт исторических исследований 1920-1930-х гг., посвященный отдельным социальным группам и слоям городского населения (8), развитию частного предпринимательства в промышленности и торговли (9). Немалое количество работ, как публицистического, так и исторического характера,

отражали проблему первых шагов власти в деле формирования нового социокультурного типа человека.

Данная проблема включала в себя три круга вопросов, вокруг которых разворачивалась дискуссия 1920-х годов: быт, культура и культурная революция. В работах теоретиков пролетарской культуры 1920-х годов А. Гольцмана, А. Гастева, П. Керженцева, В. Гориневского (10) обсуждались проекты, связанные с духовной, психической, физической реорганизацией человека для вступления его по выражению А. Гольцмана, в «ренессанс жизни», или по А. Гастеву, «в государственную культуру».

Наиболее острым среди теоретиков культуры того времени был спор вокруг сроков создания нового типа человека и модели классовой борьбы за новую культуру. Если А. Гольцман и А. Гастев считали возникновение новой культуры процессом, который начался и осуществляется руками самого пролетариата, то П. Керженцев, отводя решающую роль будущей советской культуре молодежи, настаивал, что для создания и новой культуры* и нового человека понадобиться много лет: «Новая эпоха неизбежно вырабатывает нового человека. Пока его еще нет» (11). В спорах о создании нового коммунистического быта города главным оставался вопрос о традициях. Этому немало внимания уделяли такие большевистские лидеры, как Л. Троцкий, А. Луначарский, М. Рейснер, Н. И. Бухарин, Е. Преображенский (12). Применяемое ими понятие «быт» наряду с терминами «образ жизни», «жизненный уклад» автоматически означали традиционность. Вот почему официальными идеологами большевизма так жестко ставился вопрос о необходимости радикальных перемен быта, которые позволили бы создать новый, коммунистический уклад жизни горожан.

Постановка проблемы быта в литературе 1920-х гг. способствовала появлению исследовательских работ о гигиене, досуге, чтении, индивидуальных бюджетах, праздниках, сексуальных отношениях, этике в

рамках городской культуры (13). Данные работы подтверждали мысль теоретиков пролетарской культуры о том, что «образ жизни» следует формировать, а не трансформировать.

Таким образом, советская историография 1920-х годов уделяла немало внимания различным аспектам социокультурного развития городского населения, включая социальную организацию общества, образ жизни горожан, быт, досуг, культуру. Правда, работы этого периода были не столько научными исследованиями, сколько практическими рекомендациями. Вместе с тем, в них представлены различные точки зрения в отношении истории города. Поэтому литература 1920-х начала 1930-х годов используется нами в диссертации и в качестве историографического материала, и в качестве источника, содержащего сведения об истории становления социокультурного облика городского населения.

В 30-х - 50-х гг. все дискуссионные вопросы, связанные с проблемами социокультурного развития населения, были вытеснены из литературы. Советская история в значительной степени ограничивалась комментариями к Краткому курсу истории ВКП (б). Советский город как самостоятельная историческая проблема выпал из поля исторической науки. Тем не менее, в 30-е годы продолжалось исследование отдельных аспектов истории городов. Так анализировался социальный состав рабочего класса как авангарда революционных преобразований, его численный рост в различных отраслях промышленности, их общественная активность. В рамках данной тематики находилось место таким проблемам, как рост профессионального, культурного, бытового, материального «уровней» рабочего класса (14). Подобная модель научных исследований воспроизводилась и на региональном уровне (15). Это не случайно, т.к. история советского рабочего класса, руководимого партией большевиков, занимала в иерархии исторической проблематики второе место после истории Коммунистической партии.

С 60-х гг. XX в. и до конца 80-х гг. в советской исторической
литературе о городе первостепенное значение приобретает проблема
формирования духовного облика советского человека. Это было связано с
новым этапом развития гуманитарной науки в СССР, когда в ее обиход
негласно вводится социологический инструментарий, а советская
философская и социологическая наука в пределах марксистско-ленинской
эстетики и этики, демографии, социальной психологии и научного
коммунизма активно занялась разработкой вопросов советского образа
жизни, формирования коммунистической морали и т.п. Историки
рассматривали данную проблему в контексте культурной революции, как
«сложного и многогранного процесса, тесно связанного с вопросами
культурного строительства и формирования духовного облика советского
человека» (16). В обширной, насчитывающей несколько тысяч названий,
литературе по истории культурной революции преобладали работы,
посвященные отдельным аспектам социальной и культурной политики. Это
исследования по истории народного образования, создания кадров
социалистической интеллигенции, культурно-просветительской

деятельности, советской литературы и искусства, по развитию печати, библиотечного и музейного дела (17). При этом процессы становления духовного облика советского человека рассматривались сквозь призму трансформации социальной структуры общества, занятий и образа жизни городского населения, культурного развития рабочего класса, политики власти к отдельным социальным группам и слоям (18).

В данных работах был представлен большой систематизированный пласт фактических материалов по проблемам духовного развития городского населения, воедино собраны примарные факты, характеризующие социальную и культурную политику государства в 20-е -30-е годы. Их авторы дали системное описание деятельности культурно-просветительских учреждений - клубов, изб-читален, красных уголков,

библиотек, театров, непосредственно участвовавших в деле формирования нового социокультурного облика советского человека.

В то же время следует учитывать, что вопросы социального и культурного строительства в СССР находились в эпицентре идеологии. Поэтому научные исследования конца 1950-х начала 1980-х годов в области культурного строительства несли на себе отпечаток идеологических установок, что сказывалось на методологии исследований. Привлекая на каждом этапе исследования новые количественные показатели о масштабах ликвидации неграмотности, о динамике роста библиотечной сети, книгоиздательства, участия партийных, профсоюзных и комсомольских организаций в культурно-массовой работе среди населения, авторы этих работ следовали одной общепринятой схеме - показать неразрывное единство политической, идеологической и культурной работы на «духовном фронте».

В связи с этим в исторической литературе 50-70-х годов, не изученными оставались вопросы, связанные с процессом формирования нового типа зрителя, нового читателя, не были показаны читательские и зрительские интересы различных социальных групп, ибо эти сюжеты выходили за пределы «единства партии и народа». По этой причине в стороне оказались проблемы трудовой и интеллектуальной деятельности научных и добровольных обществ. Лишь в начале 1960-х годов А. Н. Назаров предпринял попытку изучить процесс формирования в 1920-1930-х гг. городского массового читателя (19). Автор раскрывает средства приобщения к книге горожан, связывая их с результатом развития издательской деятельности.

Большой интерес представляют труды Л. Г. Рассохина, 3. В. Степанова, В. А. Разумова, В. П. Гришина, Н. Б. Лебиной. Их авторы особое внимание уделили роли городских фабрично-заводских клубов, культотделов профсоюзов, художественной рабочей самодеятельности в

деле формирования советского социокультурного типа личности (20). К ним примыкают работы В. А. Руднева, А. Н. Филатова, Е. Нагирняка (21), где освещены проблемы создания в рабочем коллективе новых обрядов и праздников. Несмотря на серьезный вклад в историческую науку перечисленных выше авторов, они были ограничены необходимостью рассмотрения процессов социально-культурного строительства исключительно через призму участия рабочего класса в развитии духовной культуры советского общества. Таким образом, другие социальные группы находились вне сферы внимания исследователей 50-70-х годов.

В большом массиве исторической литературы рассматриваемого периода следует выделить монографию 3. В. Степанова «Культурная жизнь Ленинграда 20-х начала 30-х годов», которая вышла в свет в конце 1970-х годов. В ней впервые поднимались вопросы о путях и методах приобщения широких масс к культуре, доступности культуры для различных классов и социальных групп, их отношение к явлениям культурной жизни, проблема «социального охвата населения культурой» (22). Автор рассмотрел культурную жизнь городского населения через такие сферы общественной жизни как театр, кино, музыка, литература, печать, художественная самодеятельность, что позволило наметить отдельные аспекты более широкого социального исследования «искусство-зритель» и истории культурного досуга горожан.

В этот же период появляются исследования по культурному развитию городов в отдельных регионах СССР. Так, проблемы периодизации культурного строительства провинциальных городов Сибири, поднимались в монографии В. Л. Соскина (23). Автор выделил три периода развития культуры, в ходе которых шел процесс становления нового духовного облика советского человека. Первый период, получивший название «донэповский» (октябрь 1917 - начало 1921 г.) характеризовался борьбой в провинции за советскую культуру. Сфера культурной работы превратилась

г'"

«в поле идеологического сражения» за усвоение «нового миросозерцания», создания новой личности «как клетки коммунистического коллектива». Второй период (1921-1928 г.) сопровождался изменением темпов культурного строительства, связанных с задачами новой экономической политики. На этом этапе углублялась и расширялась агитационная и пропагандистская деятельность издательских органов, культурно-просветительных учреждений, участвовавших в процессе создания нового облика советского человека. Наконец, третий период с 1928-1929 г. характеризовался завершением культурных преобразований и вступлением страны в следующий период культурной революции. В целом, В. Л. Соскин придавал решающее значение в формировании нового духовного облика советского человека первому периоду, в ходе которого были подорваны организационные устои и институты старой буржуазной культуры и «заложены основы социалистической культуры» и нового социокультурного типа личности.

Региональная историография 1950-х - начала 1980-х гг. развивалась как местный вариант общероссийской, поэтому для местных исследований было характерно изучение вопросов, связанных с формированием духовного облика советского человека в городах в контексте историко-партийной проблематики. Особенно это заметно в обобщающих трудах, где авторам практически приходиться решать задачу распределения по рубрикам глав и параграфов многих смежных и близких, по сути, аспектов культурного и социального строительства. Вместе с тем, развитие краеведения, возродившегося в 60-е гг., способствовало позитивному процессу накопления исторических данных о регионе, эрудитскому развитию местной истории. Это в полной мере относится и к Ставропольской историографии.

В работах обобщающего типа, вышедших с конца 50-х по середину 80-х годов в крае (24), представлен большой фактический материал,

иллюстрирующий важнейшие направления социальной политики и культурной работы в городах края. Авторами этих исследований освещены вопросы просвещения, работы клубов, библиотек, театров, киноустановок, показаны методы воспитательной работы в массах, обобщены итоги культурной политики местной власти. В очерках истории Ставропольской организации КПСС и ВЛКСМ, принадлежащих к историко-партийной проблематике, освещается партийное просвещение и в целом идейно-политическое воспитание коммунистов и комсомольцев, в том числе и в городах региона (25). Авторы обращают внимание на то, что от идейного и общекультурного роста членов партии прямо зависели успехи культурного строительства в городах края.

Обширный материал о деятельности партийных организаций в сфере культурного строительства представлен в тематических статьях Г. Н. Бондаренко, М. С. Кузьмина, С. М. Пешкова, Н.Н. Семисотова, В. И. "Сучихина, Н. Дикаловой (26). Сочетая тематический и хронологический методы изложения, авторы данных работ характеризуют мероприятия общественных и партийных организаций по ликвидации неграмотности среди городского населения, деятельность изб-читален, ликбезов, библиотек, развитие народного образования.

В целом, для региональной исторической литературы конца 1950-х - начала 1980-х годов был характерен односторонний, политический подход, освещающий успехи социально-экономического и культурного развития края. Сложности и противоречия, связанные с формированием нового социокультурного облика городского населения региона, не получили в тот период освещения в трудах местных историков.

Историографический обзор советской общесоюзной и региональной исторической литературы конца 1950-х начала 1980-х годов показывает, что проблемы социокультурного развития городского населения не стали объектом комплексного внимания исследователей.

Несмотря на обилие работ, посвященных отдельным аспектам социальной и
культурной политики, в советской историографии не были изучены такие
проблемы, как история социокультурной трансформации общества 20 - 30-х
годов, взаимоотношения традиционной крестьянской и городской культур,
культуры образованного меньшинства и малограмотного большинства.
История формирования нового культурного типа человека обошла такие
вопросы, как круг чтения городского населения, интересы кинозрителей и
зрителей других массовых зрелищ, участие горожан в массовых ритуальных
действиях. Попытки советских исследователей соединить в единое целое
две сферы общественной жизни - социальную и культурную не имели
логической взаимообусловленности без анализа мировосприятия

различных групп городского населения.

С конца 1980-х годов начинается новый этап ' изучения социокультурной истории городов. Исследователи отечественной истории в этот период обратились, с одной стороны, к подходам урбанистики, а с другой, восприняли методы изучения повседневной жизни и микросоциальной истории из зарубежной историографии и отечественной медиевистики. Работы современных исследователей, посвященные данным вопросам, отличаются новизной методологических подходов, введением в научный оборот новых комплексов архивных источников, определенной полидисциплинароностью.

Отход от традиций советской историографии сказался на трактовке самого понятия социальной структуры. В отличие от упрощенно классовой стратификации советского общества на современном этапе внимание историков сосредотачивается на социокультурных общностях и социальных ячейках общества. Социальная структура в данном случае выступает как один из горизонтальных срезов общественной системы, которая интегрирует различные сферы жизнедеятельности человека. При таком подходе появилась возможность рассмотрения социокультурных процессов

в комплексном единстве социальных, культурных, экономических и политических связей. С начада 1990-х годов стали появляться первые работы, посвященные изучению истории микросоциальных групп в контексте социальных отклонений. Тематика, посвященная повседневности различных социальных групп, в том числе маргинальных, выходила за рамки общепринятых в советской историографии направлений исследования. Было принято считать, что такие явления как нищенство, проституция, преступность, алкоголизм, беспризорность являются пережитками дореволюционной России и не характерны для советского общества.

Эволюция отношений государства и общества к социальным аномалиям рассмотрена такими исследователями, как Н. Б. Лебина, А. К. Соколов, К. Б. Литвак, Г. А. Бордюгов, В. С. Тяжельникова, Т. В. Царевская (27). В работах этих ученых была изучена эволюция официальной политики в 20-е - 30-е гг. по отношению к таким микрогруппам, как лица с отклоняющимся поведением. Авторы показали, что взамен поисков путей социальной реабилитации людей с девиантным поведением происходила политизация этих пороков. Аномальные явления, принимая скрытые формы, насильственно стирались в общественном сознании. Среди наиболее актуальных проблем истории микрогрупп можно выделить вопросы адаптации детей «социально чуждых элементов» в послереволюционном обществе, положение бывших дворян на советском рынке труда, социальный статус в экстремальной ситуации и др. (28). Исследователи единодушно приходят к выводу, согласно которому формирование нового общества сопровождалось взаимодействием и взаимовлиянием всех социальных слоев населения. Каналы интеграции «бывших» в советское общество были разнообразны: сокрытие социального происхождения, заключение браков с представителями пролетарских слоев, профессиональная карьера, производственные успехи.

Конец 1990-х годов в отечественной исторической литературе отмечен дискуссией по проблеме становления нового социокультурного типа горожанина в советском обществе. При многообразии обсуждаемых вопросов центральным оставалась история становления новой городской культуры и судьба традиционной, крестьянской культуры в новом социокультурном пространстве. Так, в статье B.C. Тяжельниковой (29) акцентируется внимание на то, что пролетарская культура как неотъемлемая часть городской находилась в 1920-е годы в стадии формирования и была представлена эпизодически. Во всех слоях общества того времени доминировала традиционалистская крестьянская культура. Это оказывало влияние на мышление и мировосприятие горожан, для которых окружающий мир представал в видении культурного традиционалистского типа. Поэтому, по мнению Тяжельниковой, определяющим механизмом внедрения новых культурных форм стали патерналистские практики предшествующего дореволюционного периода. Власть воспроизводила этот тип отношений, пытаясь с помощью культурно-просветительской деятельности наполнить его новым идеологическим содержанием.

На схожей методологической позиции стоит и Н. Б. Лебина, которая в одной из своих книг (30) приходит к выводу, что массовое сознание горожан носило «полуфеодальный характер» и было готово к восприятию новых догм социалистического характера. Властные советские структуры пытались сформировать городскую культуру путем наполнения привычных форм выражения религиозного миросозерцания новым содержанием с помощью заимствования традиционной атрибутики, символики, лексики, т.е. посредством внедрения новой идеологии в повседневные практики. Аналогичные идеи высказывает в своей работе В. В. Глебкин. Он отмечает, что основным механизмом трансляции «культурных идеологем» являлось воспроизведение большевиками «синтаксиса традиционной русской культуры, наполняемого новой лексикой». Однако процесс проникновения

этих идеологем в плоть повседневности и рождения новых культурных форм исследователю показать не удалось (31).

А. Черных, А. С. Ахиезер, А. В. Вишневский, Л. Холмс, В. П. Булдаков приходят к выводу, согласно которому модернизирующие импульсы большевиков базировались на традиционных ценностях. Освоение на массовом крестьянском уровне элементов индустриальной культуры и городского образа жизни сопровождалось активизацией традиционалистских ценностей. Отсюда, как заключает А. В. Вишневский, в 1920-е годы жизнеспособной могла быть только стратегия преобразований, позволившая сочетать «действительно революционную модернизацию с консервированием основополагающих традиционных, институтов и ценностей и опорой на них» (32). В работе А. Черных при анализе культурной политики власти обращается внимание на то, что все попытки большевиков создать городскую культуру оказались «не полностью успешными», т. к. столкнулись «со слишком сильным сопротивлением масс» (33). На это обращает внимание и Л. Холмс. Исследование советского общества в рамках социальной истории позволило Л. Холмсу сделать вывод о значительном влиянии народной крестьянской культуры на характер проводимой властью политики. Автор показал, что преобразования большевиков с легкостью соединялись с народными устремлениями и революционными мифами. В то же время народная культура не только не совпадала с официальной, но и сопротивлялась ей (34).

Формы сопротивления и столкновения городской и крестьянской культуры проанализированы в исследовании В. П. Булдакова (35). Автор определяет предмет своего исследования как «психоментальность», основа которой индивидуальные и массовые действия. Россия представляла собой крестьянскую страну, где и в городе господствовали крестьянские ценности и сельский образ жизни. Исходя из этого, автор делает акцент на существовании в стране громадного, часто скрытого потенциала архаики,

активизировавшегося под действием несбалансированной модернизации. По его мнению, усиление архаичных ценностей раннего, догосударственного, традиционализма было связано с преобладанием крестьянской психоментальности «во враждебной им городской среде». Тезис о «прогрессирующей» архаизации российской культуры в процессе модернизации страны был представлен также в коллективной работе А. С. Ахиезера, А. П. Давыдова, Е. Н. Ярова и др. Авторы данной монографии видят корни архаизации в социокультурном расколе российского общества (36).

Таким образом, современные исследователи, занимающиеся проблемой изучения механизмов формирования советской культуры в окружении традиционной культурной среде, акцентируют внимание на то, что в 1920-1930-е годы шло только формирование городского образа жизни. Традиционалистские ценности в городской среде оставались доминирующими. Новые поколения горожан овладевали не столько культурно-бытовыми нормами городской жизни, заключает Н. Б. Лебина, сколько культурой, «представляющей собой сложный конгломерат деревенских и псевдопролетарских политизированных традиций» (37).

Интерес к данной проблеме и недостаточная изученность вопроса в советской историографии породили в последние годы целый ряд исследований, характеризующих различные аспекты социокультурного облика городского населения в 1920-1930-е годы: формы досуга, крут чтения, участие в массовой городской культуре того времени, творчество собственной «пролетарской культуры» (38). Авторы данных исследований показывают, что горожане были активными потребителями массовой городской культуры, которая, развиваясь, принимала все более разнообразные формы. В то же время низкий уровень элементарной грамотности, ограниченность культурных запросов, примитивный быт, сельское мировосприятие, грубость нравов оставались неотъемлемыми

чертами социокультурного облика большей части городского населения, представленной низшими слоями.

Проблеме участия горожан в политической жизни посвящена монография С. В. Ярова (39). Исследуя городскую повседневность 1917-1928 годов, автор показал, что бытовые неурядицы зачастую служили лишь детонатором социального протеста. В этом протесте сливались воедино и недовольство существующими условиями жизни, и желание достичь заветного «царства рабочих и крестьян», свободного от материального и политического ущемления, и доходящий до прямой взаимной неприязни социокультурный раскол населения, отраженный в политическом противостоянии.

Вопросам «повседневных практик горожан» посвящена недавно вышедшая коллективная монография «Петроград на переломе эпох/Город и его жители в годы революции и гражданской войны» (40). Основная задача, которую поставили перед собой авторы, заключалась в том, чтобы, отталкиваясь от анализа политической ситуации, перейти к осмыслению феномена нового антропологического типа - советского человека, рожденного радикальной трансформацией общества. В частности, одна из глав монографии под названием «Новое общество - новый человек», написанная Е. В. Балашовым, посвящена духовной жизни общества. Показательно в этом плане само название главы, в котором заявлен главный предмет исследования автора - общество, а не государство. Тем не менее, при освещении темы исследователь исходит из анализа политики власти и выделяет пять направлений в воспитательной и пропагандистской деятельности государства. Тем самым^ автор соглашается с тем фактом, что уже в самом начале советской истории общество не было автономно от власти. Эти направления включают создание новых морально-этических отношений, политику в отношении Церкви и религии, внедрение коммунистического воспитания в систему народного образования,

различных видов устной и печатной пропаганды, использование массовых форм искусства в городской среде для формирования нового мироощущения горожан. Автор, на наш взгляд, справедливо отмечает, что характерным элементом политики власти, сопровождающейся «бурей и натиском», было «нетерпеливое желание увидеть ростки новых общественных отношений в столь далеких от них реальных условиях». Именно этим обстоятельством можно объяснить ужесточение политики правящей партии, непримиримость и наступательнсть ее политических средств. В то же время в книге мало говорится о формировании конкретного типа советского человека.

История социокультурного развития городов в 1920-1930-е годы в последнее время стала объектом внимания не только российской, но и зарубежной историографии. Основой работ Плаггенборга, Р. Стайса, К. Кларк, Ж. Гелдерна, Ш. Фицпатрик являются вопросы, связанные с культурной политикой власти, с соотношением массовой и элитарной культурой (41). В частности, объект исследования немецкого историка Плаггенборга - представления партийно-советской элиты о «новой культуре». Его интересует образ мыслей новых представителей власти, который исследуется в данной работе посредством понимания культуры как системы символов, которая внедрялась в сознание масс на уровне культурной практики (42). Автор обращает внимание на комплексность и авторитарность культурной политики власти уже с начала 1920-х годов. Революционная, наступательная, синтетическая культура как альтернатива традиционной, должна была формировать новые коллективные воспоминания и нового социокультурного типа человека. Такая культура, считает автор, была своего рода связующей нитью, соединяющей человека с существующим режимом.

Американская исследовательница К. Кларк в своей работе ставит проблемы соотношения элитарной и массовой культуры в советском

обществе изучаемого нами периода (43). Автор обращает внимание на точки совпадения культурных проектов интеллигенции и советской политической элиты. Например, и властная элита, и интеллигенция отрицали «легкие», наиболее популярные формы массовой культуры как «хлам». По-новому подходит К. Кларк и к проблеме взаимосвязи между изменениями в культурной и политической сферах. По ее мнению, обе эти сферы воздействовали друг на друга, создавая своеобразную «экологию революции», но переломы в культурной сфере характеризовались своей собственной динамикой. Так, на место интернационалистской культуры авангарда, пережившей свой расцвет в первые годы революции, приходит более «русоцентристская» культура; иконоборчество уступает место иконотворчеству; борьба внутри революционных культурных группировок за создание «истинно советской культуры» становиться все' более нетерпимой и воинствующей.

Проблемам массовой и элитарной культуры посвятил свои
исследования английский историк Р. Стайте (44). Автор пишет о
революционных праздниках в первые годы советской власти - красном
календаре, создании символов нового режима, монументальной

пропаганде, массовых инсценировках, считая это одновременно и выражением народной культуры. Новое государство, отмечается в исследовании, посредством агитационных кампаний, пропаганды и символических форм пыталась громко заявить о себе населению. Однако автор не объясняет, в силу каких причин народная культура приобретает способность оказывать влияние на большевиков.

В целом, новейшие тенденции западной историографии при исследовании социокультурной проблематики связаны с применением подходов культурной истории, а также использованием этнокультурных, микросоциальных, тендерных методик. Сказывается в этих работах и традиционное в западной континентальной историографии внимание к

менталитету и психологии людей, к общественным настроениям. Отсутствие редукции социальных отношений к классовым также расширяет исследовательские возможности историков. Достаточно продуктивен лингвистический поворот, нашедший место в трудах западных руссистов. Благодаря этому последние уделяют большое внимание анализу разговорных практик рабочих, сопоставления их с «языком власти» (45).

В современной региональной историографии также наметились значительные изменения. Расширилась тематика исследований, обновилась источниковая база, произошел пересмотр отдельных оценок прошлого. Основная тенденция краеведческих работ современного этапа (1990-2004 гг.) проявилась в переходе от общих схематических обобщений к анализу региональной специфики, к разработке новых тем. Примером этому могут служить книга, подготовленная учеными Челябинска «Горизонты локальной истории Восточной Европы в Х1Х-ХХ веках». В том же направлении ведутся исследования научного образовательного Центра «Новая локальная история» Ставропольского государственного университета. Внимание его сотрудников сосредоточено, главным образом, на социокультурном контексте местной истории. Об этом свидетельствуют публикации НОЦ (46).

Обозначенная в данном исследовании проблема не может быть разрешена без социально-политического контекста изучаемого времени. Поэтому для освещения вопросов социокультурной истории городов Ставрополья в 20-е - 30-е гг. XX в. большой интерес представляют общие работы по истории Северного Кавказа в первые десятилетия советской власти. К ним можно отнести, в частности, монографию А. В. Баранова (47). Автор стремился вскрыть противоречия нэпа в Северо-Кавказском регионе, выявить особенности политической активности различных групп и слоев общества, пересмотреть устоявшиеся оценки деятельности органов власти и политических деятелей, оппозиционных движений. Наиболее важен для

темы нашей диссертации сделанный исследователем анализ социальной структуры регионального общества, на основе которого он пришел к выводу, что многоукладное состояние общества, подвижность его политической структуры вызывали естественное проявление «снизу» самостоятельных классовых и групповых интересов, лишь отчасти контролируемых авторитарным режимом.

Оригинальными исследованиями в области городской культуры являются также работы А. Н. Еремеевой, В. И. Ляха, Э. Н. Нежигая, В. А. Матецкого, Н. А. Решетовой (48). В них выделяются такие аспекты регионального социокультурного развития, как особенности развития народного образования в регионе, становление библиотечного дела, книгоиздания и местной литературы, местная специфика индустрии культурного досуга. В "частности, А. Н. Еремеева обратила внимание на сходство механизмов пропагандистского воздействия правительства Деникина и большевистской власти на художественную жизнь Кубани (49). Анализ городских, зрелищных предприятий Кубани в 20-е годы дан в трудах Э. Н. Нежигая (50). Автор отмечает, что в это время учреждения досуга перестали быть исключительно увеселительными заведениями, превращаясь в одно из средств формирования духовного и морального климата общества в соответствии с идеологическими требованиями власти.

Использование приемов исторической антропологии можно наблюдать в трудах историков, посвященных различным аспектам общественного сознания населения Северного Кавказа (51). Отдельные вопросы социокультурного развития городского населения освещались в коллективных трудах по истории Ставрополья - «Край наш Ставрополье» (в главе XI11 Культурное строительство в крае 20-30-х годов) и «Истории городов и сел Ставрополья». В них затрагивались вопросы преодоления культурной отсталости масс в ходе культурной революции в регионе, становление и деятельность сети культурно-просветительных и

образовательных учреждений, развития индустрии культурного досуга в крае (52). Отдельные моменты изучаемой темы также нашли отражение в книгах А. И. Кругова, в диссертациях М. Е. Колесниковой, Г. В. Кравченко, И. Г. Алиевой, В. П. Данилова, Е. Н. Стрекаловой, Т. А. Колосовской и др. (53).

В целом, историографический обзор региональной литературы показывает, что проблемы социокультурного развития городского населения Ставрополья в 20-е годы не стали предметом самостоятельного комплексного научного исторического исследования. Это усиливает актуальность диссертационной работы и придает ей научно-проблемный характер.

Методология предпринятого нами исследования базируется на цивилизационном подходе к данной теме. При решении задач диссертации использована социокультурная модель объяснения исторического процесса. Под социокультурным развитием мы понимаем единство культуры и социальности, образуемое деятельностью человека. Социокультурный подход предусматривает наличие сложной диалектической взаимосвязи субъективных и объективных факторов исторического процесса, определяющих социальную жизнь, условия существования и деятельность человека. Мы исходили из того, что история становления социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов — неотъемлемая часть социальной истории. В связи с этим она должна изучаться на базе анализа социальных структур, процессов и явлений социальной и культурной жизни, посредством реконструкции социального поведения, общественных отношений, частной и интеллектуальной жизни, массового сознания в широком контексте городской истории.

Основными методологическими принципами нашего исследования являются объективность, диалектичность и историзм. Объективность как методологический принцип означает стремление к показу объективной

реальности, т. е. комплексному моделированию прошлого с как можно меньшим воздействием на него современных идеологических и социально-политических пристрастий, обусловленных временем эпохи. Иными словами, на построение конкретного исторического знания влияет не только фактологический массив, но и мировоззрение самого исследователя, его политические и социальные пристрастия, идеи, принятые научные построения, которые сознательно или бессознательно переносятся им на историю. Поэтому интерпретация исторических фактов является по преимуществу субъективной точкой зрения исследователя ценность, которой состоит в способности объяснить исторический материал, помочь осмыслить и обобщить его. В то же время, говорить об отсутствии в историческом исследовании даже элементов объективной реальности означает вообще отрицать историю как науку. История, как и любая" другая наука, содержит субъективно-объективную корреляцию, которая связывает мыслительные способности исследователя с исследуемыми объектами, что способствует более объективному изложению исторического процесса. Кроме того, исторический нарратив содержит множество примарных фактов, которые составляют скелет исторической науки. На основе комплексного анализа примарных фактов исследователь приближается к истине, получает возможность объективной оценки свершившихся событий. Не менее важным методологическим принципом любого научного исследования является историзм. Под историзмом мы понимаем общий стиль исследовательского мышления. Историзм раскрывает возможности комплексного прочтения исторической проблемы, как во временном, так и в пространственном срезе. В нашем случае социокультурное развитие городского населения Ставрополья исследуется в контексте экономических и политических изменений, происходивших в советском государстве на протяжении 1920-х-1930-х годов.

Историзм как принцип исследования тесно связан с диалектическим пониманием исторического процесса. Диалектический метод способствует выявлению множества внутренних противоречий внутри предмета исследования во взаимодействии его элементов и связей, на основе изучения массы разнообразных источников. Диалектика раскрывает механизм развития истории, узловые точки исторических изменений. Исторический процесс развивается посредством разрешения противоречий. Эта система противоречий составляет картину меняющейся социокультурной ситуации советской истории.

Основные методологические принципы исследователя продиктовали выбор методов работы. Сюда можно отнести методику исторического нарратива, дополненную попыткой комплексного анализа данной темы. Комплексность предполагает сочетание различных методов, способствующих выявлению многих аспектов функционирования и трансформации социокультурных систем. В работе использован сравнительно-исторический метод, позволяющий выявить специфику социокультурного развития городского населения не только в региональных параметрах, но и в общероссийском масштабе. Генетический метод позволил рассмотреть состояние изучаемого объекта в различных фазах его развития. Он тесно связан с методом ретроспекции.

Становление социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов в данной работе рассматривается как комплексный процесс, в единстве всех многообразных хозяйственных, организационных, общественных, социальных, культурных связей. Это обусловило применение междисциплинарных методов и приемов различных гуманитарных наук. Так, был использован общенаучный системный подход, широко применяемый в социологии с его специфическим кругом понятий (элемент, структура, система, подсистема). Применительно к истории изучения нашей темы системный метод позволил, с одной стороны, выявить

своеобразие взаимосвязи между различными элементами социальных, культурных подсистем, структур массового сознания; с другой, вскрыть отдельные механизмы и формы социальных связей, кодов мировосприятия, социокультурных представлений разных социальных групп.

Поскольку социокультурные представления, ценности, нормы
закреплены не только в текстах, но и знаках, изучение культуры не
возможно без использования анализа символических систем, т.е. методов
семиотики. В связи с этим для осмысления темы особое значение
приобретает выявление смыслового содержания и значения культурных
символов каждого социального слоя путем анализа породившего их
социокультурного контекста. Исследование социокультурных

представлений различных социальных групп требует использования методов социальной психологии. С их помощью удалось изучить вопросы, связанные с эмоциональной сферой и системой ценностной ориентации индивидов и групп, стереотипов мировосприятия, массовых настроений, мнений и слухов.

Территориальные рамки исследования охватывают

Ставропольский край в его современных границах. Территория Ставрополья в ходе административно-территориальных реформ 1920-1930-х годов неоднократно изменяла как свое название, так и границы, но ядро территориальной общности - центральное Предкавказье, тяготевшее и экономически, и культурно к городу Ставрополю, оставалось неизменным. В 1924 г. Ставропольская губерния вместе с Донской, Кубанской областями и Терской губернией вошла в Северо-Кавказский край и была вскоре преобразована в Ставропольский округ этого края, который объединил 10 районов. Часть районов Ставропольской губернии и территории Кавказских Минеральных Вод вошли в то же время созданный Терский округ. В 1934 г., в ходе разукрупнения Северо-Кавказского края, Ставропольский округ вошел Северо-Кавказский край, переименованный в 1937 г. в

Орджоникидзевский. В его составе были также Терский округ вместе с городами Кавказских Минеральных Вод и Карачаевская и Черкесская автономные республики. Поэтому материал по истории городов Терека привлекается не только для сравнения с городами Ставропольского округа, но и для выявления социокультурного развития городов Кавказских Минеральных вод как части современной территории Ставропольского края.

Хронологические рамки исследования включают период с 1920-х по конец 1930-х годов. Это достаточно целостное временное пространство, позволяющее проследить трансформацию старого традиционного общества в качественно новое социокультурное состояние. В рамках данного хронологического периода происходили кардинальные изменения в социальной структуре городского населения Ставрополья, под влиянием ускоренной урбанизации шел процесс становления нового социокультурного облика горожанина, развивалась городская культура, формировалась новая картина мира человека. Выбор итогового временного предела (конец 1930-х) обусловлен окончательным оформлением социальной структуры общества, завершением первого этапа культурной революции, созданием у населения более или менее сходной ценностной ориентации, обеспечивающей целостность общества и устойчивость властных структур.

Источниковая база исследования включает различные типы опубликованных и неопубликованных документов, содержащих ценные сведения об изучаемом предмете. Специфика важнейших проблем, связанных с социокультурным развитием регионального города, требует комплексного анализа источников с выходом на обобщающие процессы и явления. Поэтому ключевую роль в исследовании занимают статистические материалы региональной отчетности, а также сведения Всесоюзных переписей населения 1923, 1926,1937, 1939 годов. Большая часть из них

публиковалась в открытой печати (54). Часть же неопубликованных данных была получена в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) и представлена в работе авторскими расчетами в тексте и в приложении (55).

Региональные статистические материалы носят разносторонний характер. Это всевозможные справочные издания по Ставропольской губернии и Северо-Кавказскому краю, (56) ежемесячные отчеты по социально - экономическому развитию региона, (57) бюллетени труда, сборники местных статистических комитетов, научных и просветительских обществ (58). В них содержаться сведения о количестве населения в регионе, числе городов и сел, их промышленном развитии, базарных и государственных ценах, об объеме торговых оборотов на рынках и в государственной торговле, которые позволяют реконструировать не только макросоциальные реалии тех лет, но и повседневную жизнь горожан. Статистические сведения о дифференциации различных социальных групп, о ситуации на рынке труда, состоянии культурных учреждений позволяют глубже понять процессы социального развития городов Ставрополья и культурную политику местной власти. Комплексное исследование данных статистических материалов помогает раскрыть различные аспекты экономической и социальной жизни в регионе в послереволюционный период и проследить изменения в социальном составе городского населения Ставрополья, происходившие под действием нэпа и в условиях его свертывания, выявить динамику социокультурного развития общества, связанную с политическим курсом власти.

Важную группу источников данного исследования составляют документы центральных советских и партийных органов. Процесс становления нового социокультурного типа человека, как в стране, так и в регионе не может быть понят без знакомства с официальными документами и решениями власти в области культурной политики (59). В данном массиве документов находятся все принципиально важные постановления партии в

области политико-просветительной работы среди населения, организации государственной пропаганды, проведения агитационных кампаний, работы Главполитпросвета и его органов, активно участвовавших в коммунистическом воспитании широких народных масс.

Следующую группу источников составляют труды руководителей советского государства и советских политических деятелей, в которых так или иначе затронуты вопросы культуры. Это литературное наследие В. И. Ленина, А. В. Луначарского, Н. И. Бухарина, Л. Д. Троцкого и др. (60). Основную часть литературного наследия лидеров коммунистической партии составляют публичные выступления: доклады, речи, газетные и журнальные статьи. Большая часть из них касалась вопросов воспитания нового человека, организации массовых, революционных праздников, создания новой культуры', литературы и т. д. Анализ данного материала позволяет судить о характере культурных проектов власти и путях их реализации.

Основную часть источников диссертационного исследования составили архивные документы. Автором был изучен широкий документальный массив (60 фондов), находящийся в местных и центральных архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Государственном архиве экономики (РГАЭ), Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК), Государственном архиве новейшей истории Ставропольского края (ГАНИСК).

Специфика данной работы проявилась в изучении архивных фондов различных подразделений органов Главного комитета политпросвета, непосредственно осуществлявших культурную политику, которые содержатся в ГАРФе (Ф. 2313, Ф. 2330, Ф.-А. 2306, Ф 2307, Ф. 395). Наиболее полный первичный материал по Ставрополью находится в различных фондах ГАСКА. Это документы краевого и окружного управления по делам литературы и издательств (Ф. Р-948, Ф. Р-930),

Ставропольского отделения отдела пропаганды (Ф.Р-1775), губернского и окружного отдела народного образования (Ф. Р-164, Ф. Р-300). Данный пласт источников позволяет проанализировать культурную политику советской власти на региональном уровне, направленную на создание в обществе новых социокультурных ценностей, формирующих в сознании человека и принципиально новую картину мира.

Следующую группу неопубликованных источников составляет документация государственного происхождения, находящаяся в окружном отделе политического управления (ОГПУ) - ГАСК. Ф. Р-935. В этом источнике содержится первичная документация учреждений местного звена, служащая основным резервуаром информации для центральных органов. Речь идет об отчетах местных председателей губернских исполкомов, первичных' партийных организаций и органов ОГПУ, осуществлявших контроль над частной жизнью горожан на местах. На основе этой информации можно судить о настроениях различных социальных групп населения, почерпнутых из разговоров людей в местах отдыха, о положении безработных, красноармейцев, сезонных рабочих, об участии горожан в демонстрациях, в выборах, в добровольных обществах, о религиозности населения.

Особую группу составляют отчеты ОГПУ о работе Ставропольского Орклита., осуществлявшего контроль над книжным фондом в библиотеках, киосках, над репертуаром городских кинотеатров, театров, гастролировавших артистов (61). На степень достоверности отчетов органов политического контроля, влияли следующие обстоятельства, которые учитывались при их использовании. С одной стороны, в силу заинтересованности власти в адекватной информации, отчеты ОГПУ отмечены стремлением точно зафиксировать собранные сведения. С другой, дают субъективные оценки при интерпретации событий, что требует очищения информации от наслоений, вызванных классовыми позициями.

Уникальный материал о реальных настроениях в обществе, о
социальной политике власти по отношению к различным группам
населения дают документы правоохранительных органов. Это материалы
революционных трибуналов (ГАСК. Ф. Р-184), чрезвычайных комиссий по
борьбе с контрреволюцией - ЧК (ГАСК. Ф.Р-1318), частей особого
назначения - ЧОН (ГАСК. Ф. Р-904), органов юстиции (ГАСК. Ф. Р-620),
особых сессий губернского суда и прокуратуры (ГАСК. Ф. Р-455, 436).
Данный вид источника включает в себя информационные сводки и
аналитические обзоры, приговоры губернского трибунала, постановления
судов о лишении отдельных социальных групп избирательных прав. Эти
источники сравнительно объективны, и с их помощью удалось
реконструировать социальную политику местной власти, раскрыть
механизм репрессивных мёр, применявшихся к социально «чуждым» слоям
населения на протяжении 1920-1930-х годов. ,(

Большую группу архивных источников составляют документы делопроизводства. При анализе данной темы были изучены материалы местных добровольных и научных обществ: уставы, протоколы заседаний, отчеты о деятельности краеведческих, медицинских, экономических, туристических объединений, решения съездов добровольных обществ (62). Используемые материалы позволили рассмотреть не только деятельность научных и добровольных обществ по организации культурного досуга населения, но и оценить степень активности горожан в общественной жизни региона, а также проследить реализацию культурных проектов власти через сеть низовых организаций и ячеек, непосредственно участвовавших в деле формирования нового социокультурного типа человека.

Значительную часть источников, использованных в данной работе, составляет центральная и региональная периодическая печать. В диссертации использованы материалы таких центральных газет, как «Правда», «Известия»; журналов: «Новый быт», «Книга молодежи»,

«Красный библиотекарь», «Безбожник». Из региональных периодических изданий наибольший интерес для нашего исследования представляют газеты «Власть Советов», «Терек», «Советский юг», «Северо-Кавказский большевик», «Молот», «Терский рабочий», журналы «Ставрополье», «Кооперативная жизнь», «Ленинский путь». Центральная печать содержит значительный пласт информации, характеризующий официальную политику власти, что позволяет местной прессе отражать реакцию в регионе на общепринятый идеологический курс правящей партии. Поэтому комбинированное использование материалов периодики позволило выявить общие и специфические черты социокультурного развития российского и регионального города 1920-1930 годов. Однако материал, отраженный в периодике и по характеру, и по методам отбора информации, и по стилю изложения субъективен, т*. к. главным катализатором подачи материалов была официальная позиция власти. Несмотря на идеологизированную подачу материала, оперативность обнародования общественно значимых событий, наличие обратной связи с читателями, публикация информации с мест материалов по социальным и культурным проблемам, хроники местной жизни и т. д. делает периодическую печать важнейшим источником изучения общественных настроений и официальной политики власти как факторов социокультурного развития города.

Специфическую группу источников составляют фольклорные материалы (частушки, модифицированные русские народные сказки, легенды), которые легли в основу изучения общественного мнения и настроений широких социальных групп населения. Это чрезвычайно многослойный и достаточно объективный материал, который заключает в себя огромное и зачастую скрытое многообразие смыслов, течение мысли, эмоций, культурных практик. Исследование фольклорных текстов позволило вскрыть массовое сознание людей 1920-1930-х годов, основанное на мифологическом мышлении, бинарном видении мира. По сути, данный

источник позволяет представить социальное и культурное самочувствие личности в новой послереволюционной среде.

Агитационные материалы, представлявшие арсенал советской символики, составили важную источниковую группу данного диссертационного исследования. Условно их можно разделить на два вида: визуальные (плакаты, карикатуры, рекламу) и вербальные (лозунги, листовки, политический юмор) (63). Спецификой данных источников является их эмоциональное воздействие на человека. Представляя в примитивно-образной или словесной форме фрагменты желаемой действительности, визуальные и вербальные способы массовой пропаганды заставляли человека на уровне чувств воспринимать господствовавшие идеи.

Вследствие многоаспектное проблем социокультурного развития городского населения, в центре которых находятся социально-экономические, политические и культурные процессы, комплекс источников, применяемых в диссертации, достаточно разнообразен по своему содержанию и требует несколько уровней обобщения при его анализе. В итоге источниковая основа работы позволила репрезентативно решить исследовательские задачи.

Научная новизна работы состоит в следующем:

  1. На основе обобщения советской и современной российской исторической науки впервые проведен анализ становления социокультурного типа горожанина в условиях аграрных регионов Ставрополья с 1920-1930 гг.

  2. Впервые предпринята попытка комплексного изучения предмета исследования, заключающегося в рассмотрении основных аспектов городской жизни: социально-экономической, социально-политической и социокультурной.

  1. Впервые рассматриваются малоизученные стороны культурной жизни городского населения Ставрополья, такие как досуг отдельных социальных групп региона, историю праздников и ритуалов, активность горожан в деятельности добровольных и научных общественных организаций, особенности модернизации на примере городов аграрного региона с позиций системного подхода.

  2. Новым в данной работе является анализ предмета исследования в контексте новой социальной истории. Это позволило реконструировать картину мира человека 1920-х годов с учетом социальной дифференциированности культурного поведения групп городского населения, противопоставить прямолинейно-классовому подходу более сложную картину социальных структур, промежуточных слоев и страт, позволяющей выявить характер социокультурных противоречий, политику и идеологию господствующей власти.

  3. Научная новизна диссертации определяется также характером и объемом использованных источников. Впервые введен в оборот обширный материал архивных документов, включающий в себя как региональные, так и центральные материалы. Предпринята была попытка привлечь источники социального характера: опубликованные печатные и визуальные материалы. Это позволило повысить эффективность исследования и раскрыть новые подходы к теме.

Апробация и практическая значимость исследования. По материалам исследования сделаны доклады на трех межрегиональных, двух международных и одной всероссийской конференциях с последующей публикацией их материалов (64).

Практическая значимость работы определяется современным социокультурным развитием городов, находящихся в состоянии перехода. В рамках данного перехода идет поиск новых форм социальности и духовности, определяющих социокультурный облик городского населения.

Поэтому опыт Советской России, которая в 1920-1930-е годы тоже осуществляла переход катет новым формам социально-экономической организации и культуре может быть учтен при выработке программ по социальному, экономическому и культурному развитию региона. Выводы диссертации могут быть также использованы:

  1. При разработке спецкурсов по теме: «Духовная жизнь Советского общества» в высших и средних учебных заведениях, в методической работе, в лекционных курсах и семинарах по Отечественной истории.

  2. При создании обобщающих трудов по истории Ставропольского края.

  3. При разработке учебных пособий по историческому краеведению.

Факторы социокультурного развития городского населения в советском государстве 1920-1930-х годов

Рассмотрение вопросов социокультурного развития города предполагает освещение культурных процессов в различных социальных уровнях городской жизни. Это требует выявления изменений в социальной структуре городского населения под воздействием множества различных общественно-экономических, политических, исторических факторов. Кроме того, анализ социальной структуры городов Ставрополья включает в себя и локальную специфику городской жизни в аграрном регионе. В то же время любое локальное сообщество России есть часть общенационального пространства, открытого общим тенденциям истории страны. В связи с этим постараемся выделить ряд факторов, определивших социокультурное развитие городского населения в 20-30-е годы XX века, как по стране, так и в регионе.

Говоря о факторах влияния, полагаем, что социокультурное развитие города интегрирует три измерения этого процесса - город, как организм жизнедеятельности всего общества, определяющий его урбанизацию; социальную структуру, которая обеспечивает совокупность отношений между различными классами, социальными группами, общностями, социальными институтами; культурную и повседневную жизнь людей в рамках этой структуры.

Социокультурный контекст урбанизации позволяет раскрыть сущность города как локального социального сообщества через его становление, через развитие оппозиции субкультур города и деревни, центра и периферии, промышленных и аграрных секторов во всех их конкретно-исторических формах. Город - это определенная форма социально-территориальной организации общества, а также элемент поселенческой структуры, чья социально-экономическая сущность обусловлена природой существующих в обществе отношений. Возникнув как определенный результат исторического развития, город стал неотъемлемым элементом общественного, социально-территориального и культурного развития.

Ведущим процессом развития социально-территориальной организации городского общества новейшего времени являлась урбанизация, которая на наш взгляд, может рассматриваться в узком и широком смысле слова. Широкое значение урбанизации включает в себя территориальную концентрацию человеческой деятельности вплоть до создания городских видов жизни. В узком смысле слова термин «урбанизация» используется для обозначения трансформации всего исторически конкретного общества. Таким образом, урбанизацию можно определить, как переход от сельского состояния в городское, сопровождавшийся ростом городов и городского населения или как «урбанизационный переход» (1). Такой переход характеризуется изменениями всех сторон общественной жизни, включая производственную основу, образ жизни, менталитет, систему размещения предприятий и расселения людей и, наконец, изменения в социально-классовой структуре общества.

Следовательно, урбанизация является одним из факторов, воздействовавших на социокультурное развитие городского населения. Это в полной мере относится и к социокультурным процессам в Советской России 20-х - 30-х годов. Урбанизация в этот исторический период может рассматриваться как источник прорыва к новым формам общественной жизни, а также как мощный механизм, стимулировавший ломку традиционных структур, старых элементов городской жизни и городской культуры, перестройки образа жизни и форм социально-экономической организации всего общества на городской лад.

Одним из следствий урбанизации явилось качественно новое структурирование общества на городских началах. В Советской России данный процесс совпал с форсированной индустриализацией и коллективизацией, что предопределило специфику советского урбанизационного перехода, включающую социальные последствия, формы перехода к городскому обществу, культурное, политическое и экономическое развитие.

Социальная структура городского населения Ставрополья в 20-е годы

Указанные выше факторы реально проявились в динамике социокультурной структуры городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы, которая определялась рядом обстоятельств. Начавшаяся в годы реформ второй половины XIX в. относительно ускоренная модернизация (в нашем случае под этим термином понимается урбанизационный переход как движение социума от сельского образа жизни к городскому как часть масштабного модернизационного процесса), создавала элементы новых социокультурных условий, изменявших сложившуюся социальную, производственную, демографическую структуру населения страны. Эти общие процессы, характерные для всей России, нашли свое отражение и в развитии городов Ставрополья. Под влиянием капиталистической модернизации, выражавшейся в развитии товарно-денежных отношений, города Ставрополья интенсивно вовлекались в сферу единого рынка, наращивая межрегиональные торговые связи, транспортные пути, промышленную инфраструктуру. Под воздействием формирования буржуазных отношений происходили и существенные изменения внутри социальной структуры населения. Одним из важных проявлений внутри сословных изменений к рубежу XX века стала усиливавшаяся мобильность населения как вертикальная - перемещение из одного социального слоя, класса, группы в другой, так и горизонтальная - в пределах одного и того же слоя, что во многом определяло и характер региональной урбанизации, и темпы продвижения к индустриальному обществу.

Вместе с тем, ускоренный процесс модернизации на всех уровнях региональной социальной системы протекал менее болезненно, чем по стране. Это объясняется тем, что в городах Ставрополья, слабо развитых в промышленном отношении, преобладали традиционные механизмы взаимосвязей в обществе. Модернизирующие элементы не только заштатных и уездных, но даже губернских городов тонули в массе мелких домовладельцев, занимавшихся огородничеством, продажей продуктов сельского хозяйства, домашней живности и сдачей внаем комнат. Социальный состав населения городов аграрного региона говорит о значительной малочисленности рабочего класса и городской буржуазии, доминировании крестьян, сельскохозяйственных рабочих, ремесленников и кустарей. Крестьянский характер и традиционность северокавказского общества определяла своеобразие модернизационного процесса в крае, не подкреплявшегося соответствовавшей перестройкой сознания масс. Это в полной мере отражалось и в демографических процессах. Для региона был характерен традиционный тип воспроизводства населения за счет ранних браков, высокой рождаемости и сокращения смертности. Это подтверждалось показателями естественного прироста. В 1911-1913 г. коэффициент рождаемости в сельских местностях Ставрополья достиг 5,3 процентов, а коэффициент смертности - 2,8. Самый большой прирост населения в Северо-Кавказском регионе за 1911-1916 гг. был отмечен в Ставропольской (20,1 %) и Терской (17,5 %) губерниях, тогда как по России он составил 15,8 % (32). Между тем, российская модернизация, связанная с усилением общественной напряженности, обернулась для региона накоплением внутренних стрессов, которые легче, чем прежде, распространялись по этажам социальной пирамиды. Наметившийся к началу XX в. естественный прирост населения в аграрных регионах России привел к нарушению демографического баланса, что было весьма опасным для страны с преобладавшим крестьянским населением (83 %), страдавшим от малоземелья. Поскольку рост населения совпал со стремительным увеличением железнодорожной сети, то аграрное перенаселение повлекло за собой интенсификацию миграционных процессов, особенно усилившихся в связи с проведением столыпинской аграрной реформы.

Северный Кавказ был основным переселенческим регионом страны. На его долю приходилось около 50 % переселившихся в ходе реформы крестьянских семей из малоземельных Воронежской, Курской, Смоленской губерний. Это создавало принципиально новую социокультурную ситуацию, как в сельской местности, так и в городах. В дореволюционной России в начале XX в. подобная ситуация выражалась как в размывании общинных структур и зарождении на селе категорий населения с пригородской ментальностью в результате широкого распространения отходничества, так и в появлении в городе новых горожан полупролетарского происхождения. Слабая социальная адаптация новых горожан к городским условиям жизни зачастую выливалась в девиантное поведение, уходящее своими корнями в маргинальный менталитет. Другой стороной миграционных процессов стало усиливающееся в регионе противостояние субкультур коренного, крестьянского и пришлого населения в категориях традиционности и модернизации.

Новации и архаика в культурной практике советской власти в 1920-е годы

Эволюцию форм досуга городского населения Ставрополья в 1920-1930-е годы можно проследить на примере деятельности добровольных и научных обществ. Помимо их внутренних специфических функций-деятельность данных обществ в 1920-1930-е годы носила ярко выраженный социальный характер. Прежде всего, добровольные и научные организации рассматривались властью одним из каналов привлечения трудящихся масс к участию в общественно-политической жизни страны. Через сеть добровольных и научных обществ осуществлялась организация различных форм досуга городского населения, а также реализовывались культурные проекты власти 1920-1930-х годов.

К началу XX века в городах Ставрополья и КМВ существовала широкая сеть благотворительных, научных и просветительских обществ, ставивших своей целью организацию воспитательных и культурно-досуговых мероприятий среди городского населения. Эти добровольные объединения носили различные названия: комитеты и общества грамотности, общества содействия народному образованию, общества распространения книг, общества народных университетов, общества разумных развлечений, общества попечительства о народной трезвости и т. д. Данные общества занимались устройством школ, библиотек, распространением в народе грамотности и полезных знаний. Немаловажную роль добровольные объединения играли в организации досуга городского населения, проводя литературные и музыкальные вечера, благотворительные базары, концерты, молодежные танцы, свадебные вечера с чаепитием, народные чтения (39). Так, в уставе общества попечительства народной трезвости провозглашалось, что основным направлением в деятельности организации является «устройство народных чайно-читальней, где население могло бы собраться в час досуга и провести время в беседах и невинных разговорах» (40).

Однако после революции 1917 г. большая часть из этих организаций подлежала ликвидации. Уже в августе 1918 года Комиссариат юстиции принял решение, согласно которому подлежали ликвидации все религиозные и благотворительные общества, а их собственность предоставлялась Советам (41). В сентябре 1918 г. в городе Ставрополе были закрыты такие организации, как Ставропольское общество попечительства о народной трезвости, Ставропольское общество грамотности, находившиеся под покровительством великого князя Сергея Александровича, Ставропольское общество народных университетов, общество разумных развлечений, Ставропольское женское благотворительное общество святой Александры, Ставропольское епархиально-археологическое общество и мн. др. (42). Данные организации, как отмечалось в постановлениях об их ликвидации, «воспитывают народ в духе религиозно-нравственного послушания» и не отвечают идейно-воспитательным задачам Советской власти (43). Если до 1917 г. на территории Ставропольской губернии действовало свыше 90 добровольных организаций просветительского благотворительного типа, то к 1920 г. действующими из них не осталось ни одного (44).

В то время как одни организации под воздействием политики власти закрывались, другие пытались выжить в условиях хозяйственной разрухи, голода, отсутствия средств к существованию. В 1918-1920 гг. в городах Ставрополья и КМВ продолжали свою научную деятельность Русское бальнеологическое общество, объединявшее в своем социальном составе врачей, специалистов, ученых, медиков (45), Агрономическое общество, продолжавшее в трудных экономических условиях проводить в регионе сельскохозяйственные опыты по сортоиспытанию (46). И только с переходом региона в 1920 г. к мирным условиям жизни работа научных и профессиональных общественных организаций в регионе начинает постепенно возрождаться.

Именно на 1920-е годы приходится массовое возникновение литературных, медицинских, краеведческих, естественно-географических, экономических обществ, ставивших своей задачей изучение родного края, распространение знаний, организацию досуга населения, поднятие хозяйственного уровня региона. Научные и добровольные общества объединяли не только ученых специалистов, но и широкие круги местной интеллигенции, студентов, служащих, рабочих; тех людей, кому была небезразлична судьба родного края, его истории, природы, экономики.

Похожие диссертации на Социокультурное развитие городского населения Ставрополья в 1920-1930 годы: опыт исторического исследования