Содержание к диссертации
Введение
Введение 4
Глава 1. Советская военная элита в 1931-1937 гг 39
1.1. Высший комначсостав Красной армии в 1-й половине 1930-х гг 39
1.2. Высшее руководство Вооружёнными силами 44
1.3. Военный совет при наркоме обороны СССР 59
1.4. Внутрикорпоративные взаимоотношения советской военной элиты 69
1.5. Введение персональных воинских званий 77
1.6. Крупнейшие земляческие группировки 83
1.7. И.П. Уборевич и И.Э. Якир - лидеры советской военной элиты 1930-х гг 102
1.8. Военная элита и состояние боевой подготовки РККА в 1935-1937 гг 117
Глава 2. «Чистка» советской военной элиты в 1935-1938 гг 136
2.1. «Генеральские» аресты 1935-1936 гг 136
2.2. Внутриармейские группировки в годы репрессий 145
2.3. Поведение комсостава во время «чистки» 155
2.4. Судьба первого набора Академии Генерального штаба 165
Глава 3. Советская военная элита и «дело Тухачевского» глазами русского зарубежья 191
3.1. «Дело Тухачевского» на страницах «Новой России» 191
3.2. «Возрождение» о «заговоре маршалов» в Красной армии 202
3.3. «Русский инвалид» и «Часовой» о событиях 1937 г 212
3.4. Репрессии в Красной армии по материалам «Последних новостей» 221
Заключение 232
Библиография 237
Приложения 266
Приложение № 1. Советская военная элита в июле 1931 г 266
Приложение № 2. Первый состав Военного совета при наркоме обороны СССР. Ноябрь 1934 г 268
Приложение № 3. Список личного состава 1-го курса Военной академии Генерального штаба РККА. Ноябрь 1936 г 271
Приложение № 4. Военный совет при наркоме обороны СССР в начале 1937 г. Социально-демографические характеристики 273
- Высшее руководство Вооружёнными силами
- И.П. Уборевич и И.Э. Якир - лидеры советской военной элиты 1930-х гг
- Внутриармейские группировки в годы репрессий
- «Возрождение» о «заговоре маршалов» в Красной армии
Введение к работе
Актуальность темы. Нынешняя реформа Российской армии неизбежно влечёт изменение её высшего комсостава. Вновь возникают вопросы о том, какой должна быть военная элита, какими качествами и профессиональными навыками она обязана обладать, какое положение должна занимать в обществе. Такие же проблемы вставали перед страной в 1931-1938 гг., в период грандиозной технической реконструкции Красной армии. В центре нашего внимания находится советская военная элита того времени, её персональный состав, лидеры, внутрикорпоративные межличностные связи и отношения, степень влияния на решение профессиональных и политических вопросов. Этот период не подвергался специальному изучению. Важно обратить внимание на такой аспект проблемы, как гибель значительной части высшего комсостава во время массовой «чистки» 1937-1938 гг., что сказалось на боеспособности Вооружённых сил, уровне их боевой подготовки. А это, в свою очередь, повлияло на события Великой Отечественной войны.
Проблема изучения советской военной элиты не является сугубо внутренней, она связана с международным положением нашей страны. Ожидание войны, опасность ведения боевых действий на два фронта, поиск союзников, создание благоприятного имиджа советского комсостава в Европе - всё это в 1930-е гг. приобретало первостепенное значение. От оценки Западом профессионализма советской военной элиты зависел успех переговоров о создании системы коллективной безопасности, которую Советский Союз собирался противопоставить гитлеровскому фашизму. Мнение зарубежных военных и политических кругов о боеспособности Советского государства во многом формировала русская эмигрантская пресса, так как к советской периодической печати на Западе относились с недоверием. В эмигрантских кругах, неподвластных тоталитарной цензуре, общественная мысль могла развиваться вполне свободно. Поэтому так важно изучать реакцию русской эмиграции на события в Красной армии, которая прослеживается мною через известные парижские газеты и журналы.
Объектом исследования является высший комсостав Красной армии 1931-1938 гг., конкретным предметом исследования - советская военная элита указанного периода и представление о ней, сложившееся в русском зарубежье.
Хронологические рамки исследования охватывают события 1931-1938 гг. Выбор данного периода обусловлен следующими причинами. Летом 1931 г. была принята новая программа вооружений, началась радикальная, ускоренная модернизация Красной армии, что вызвало кадровые перестановки в высшем комсоставе. В 1937-1938 гг. были осуществлены основные репрессивные меры против советской военной элиты.
Степень изученности проблемы. Проблема формирования и эволюции советской военной элиты относится к числу наименее исследованных. Всю научную литературу по теме исследования можно поделить на следующие группы в соответствии с проблемно-хронологическим подходом. Прежде всего, это работы, изучающие советскую военную элиту в целом. Большой вклад в исследование проблемы внесли зарубежные авторы. В 1960-е гг. английские историки Дж. Эриксон и Р. Конквест предприняли попытку анализа советского военного командования и репрессий в Красной армии. В их книгах подчёркивалась связь между политической и военной элитой, между политическими и военными судебными процессами.
В советской историографии проблема изучения высшего комсостава 1930-х гг. и более узко - военной элиты не ставилась. Как целостность она не рассматривалась, писались лишь книги о конкретных её представителях. Только в постсоветский период появились работы, затронувшие отдельные этапы становления и эволюции военного руководства. С.Т. Минаков дал социокультурный анализ советской военной элиты 1920-х гг., остановившись на событиях июля 1931 г., подробно рассмотрел вопрос об отношении эмиграции к «делу Тухачевского» и формирование в этой связи так называемой «наполеоновской легенды» на Западе. А.А. Печёнкин и Н.С. Черушев исследовали высший комсостав 2-й половины 1930-х гг. и пришли к выводу, что многие «генералы» имели достаточное военное образование и большой боевой опыт. Историки затронули вопрос о сложных взаимоотношениях между офицерами. Ю.Ю. Юмашева сосредоточила своё внимание на высшем комсоставе Великой Отечественной войны. Она считала, что в этот период на командные должности в РККА пришли не «зелёные лейтенанты» (как утверждает общепринятая точка зрения), а опытные (хотя и молодые) военачальники.
До сих пор чётко не изучен вопрос о составе советской военной элиты. А.А. Печёнкин, Н.С. Черушев, Ю.Ю. Юмашева военную элиту понимали очень широко, включая в неё весь комсостав. Более дифференцированно подошёл к этому определению С.Т. Минаков, который включил в военную элиту руководство Наркомата обороны СССР, командующих войсками военных округов и морскими силами морей, их заместителей и начальников штабов. Именно эти категории высшего комсостава в начале 1930-х гг. входили не только в военную номенклатуру, но и в номенклатуру высших органов государственной власти, разрабатывали вопросы развития Вооружённых сил. С ноября 1934 г. большая часть высшего комсостава вошла в Военный совет при наркоме обороны СССР, обсуждавший важнейшие вопросы военного строительства. Поэтому в центре моего внимания оказался именно этот коллегиальный орган. Помимо вышеуказанных категорий военачальников в него были включены командиры некоторых соединений, руководители крупнейших военных вузов и политработники высшего звена.
Далее я рассматриваю работы, посвящённые отдельным персоналиям и различным аспектам проблемы. Первые труды о представителях высшего комсостава Красной армии появились уже в 1920-е – 1930-е гг. в русском зарубежье. В 1933 г. была опубликована книга Р.Б. Гуля «Красные маршалы», в которой писатель исследовал карьеру В.К. Блюхера, К.Е. Ворошилова, М.Н. Тухачевского. В России эта работа стала известна лишь в 1990-е гг.
Ещё при жизни И.В.Сталина появилось несколько книг о полководцах, погибших в Великой Отечественной войне: об И.Р. Апанасенко, о Н.Ф. Ватутине и других. После XX съезда КПСС (1956 г.) начался процесс реабилитации репрессированных командиров. Особый интерес вызвала личность знаменитого полководца М.Н. Тухачевского. Ему были посвящены работы С.С. Бирюзова, Я.М. Горелика, Л.В. Никулина, А.И. Тодорского - не строго научные труды, а скорее биографические очерки, лишь фрагментарно привлекавшие архивные материалы. Также вышли книги о В.К. Блюхере, М.Д. Великанове, Г.Д. Гае, Я.Б. Гамарнике, И.С. Кутякове, Р.П. Эйдемане, И.Э. Якире. В этих работах раскрывались роль и значение представителей высшего комначсостава, внёсших значительный вклад в становление и укрепление РККА.
В 1970-е – начале 1980-х гг. были написаны книги о С.М. Будённом, К.Е. Ворошилове, А.И. Егорове, И.С. Кутякове, К.А. Мерецкове, И.П. Уборевиче, И.Ф. Федько. Но проблема формирования руководящих военных кадров в 1930-е гг. не нашла должного отражения в научной литературе. Особый интерес вызывают работы, посвящённые выпускникам Военной академии Генштаба РККА, которые составляли особую группу выдвиженцев предвоенных лет. В коллективном труде «Академия Генерального штаба» рассказывалось о славном пути, пройденном этим военным вузом. Вышли книги, публикации, посвящённые выпускникам и преподавателям академии: А.И. Антонову, И.Х. Баграмяну, Л.А. Говорову, М.В. Захарову, Д.М. Карбышеву, В.В. Курасову, А.А. Свечину. Однако в указанных работах замалчивались перипетии судьбы военачальников в годы репрессий и начальный период войны.
В перестроечный период появилась возможность рассказать правду о «чистках» 1930-х гг. и поведении в этот период многих военачальников. Авторы получили доступ к архивным материалам. Вышли книги, публикации о Я.К. Берзине, К.Е. Ворошилове, И.Н. Дубовом, М.Н. Тухачевском. В этих работах рассказывалось о сталинских беззакониях, осуждался террор в отношении лучших полководцев, раскрывались неизвестные стороны жизни героев. А.Г. Кавтарадзе тщательно изучил проблему привлечения в РККА военных специалистов, в том числе офицеров Генштаба, и показал их роль в событиях гражданской войны. Б.М. Орлов раскрыл роль командования РККА в дипломатических процессах 1930-х гг., различные точки зрения в советской военной элите на союзников и противников в будущей войне.
Гораздо большее освещение деятельность репрессированных полководцев получила в постсоветский период. Вновь возник интерес к судьбе М.Н. Тухачевского. В работах Ю.З. Кантор и С.Т. Минакова признавались военные заслуги маршала, затрагивались малоизученные факты его жизни, такие, как взаимоотношения с представителями рейхсвера и русского зарубежья, оппозиционный настрой в отношении руководства страны. Появились статьи, книги о В.К. Блюхере, К.И. Душёнове, Г.И. Кулике, И.С. Кутякове, Д.Г. Павлове, С.К. Тимошенко. Большое место историки уделили теме репрессий и проблемам взаимоотношений комсостава РККА и власти. Некоторые из них использовали следственные материалы 1930-х гг. Несколько книг, посвящённых советским военачальникам, вышло у Б.В. Соколова. Данный автор является скорее популяризатором науки, чем оригинальным исследователем. О.Н. Кен исследовал взаимоотношения внутри офицерского корпуса РККА, столкновение различных точек зрения на проблемы строительства Вооружённых сил. Международную и внутреннюю обстановку, предшествовавшую Второй мировой войне, проанализировал А.В. Голубев.
В центре внимания современных историков часто оказывались выпускники Академии Генштаба РККА. По мнению А. Филиппова, обученные в стенах вуза командиры и штабные работники достойно восполнили потерю репрессированных высших командиров-практиков. В.В. Бешанов считал, что подготовка питомцев академии страдала значительными пробелами и была нарушена репрессиями. Поэтому выпускники вуза «не умели управлять войсками». Вышли монографии, публикации, посвящённые военачальникам, окончившим Академию Генштаба и её преподавателям: А.М. Василевскому, Н.Ф. Ватутину, Л.А. Говорову, Э.С. Панцержанскому, Б.Л. Теплинскому. Появилось немало справочников по истории Советских Вооружённых сил, в которых были приведены биографические справки на многих военачальников.
В рамках исследования большую долю составляют работы, посвящённые репрессиям в Красной армии. Они затрагивают три главные дискуссионные проблемы. Первая из этих проблем - причины репрессий. Советская историография указывала на патологические черты характера вождя, его постоянный и безосновательный страх за свою жизнь. Отмечалось, что «чистки» 1930-х гг. стали важнейшим этапом на пути И.В. Сталина к диктатуре. По мнению Б.А. Викторова, в Красной армии существовал «антиворошиловский», а не антисоветский «заговор»: группа военных вела разговоры об устранении К.Е. Ворошилова с поста наркома обороны СССР, что было расценено судом как «террористические намерения». Д.А. Волкогонов счёл главным мотивом репрессий ненависть И.В. Сталина к Л.Д. Троцкому. По мнению Л.М. Спирина, вождь во время «чистки» осуществлял подбор преданных ему лично людей, для которых он являлся непререкаемым авторитетом.
В качестве серьёзной причины для ареста группы военных во главе с М.Н. Тухачевским рассматривалась и провокация германских спецслужб, подбросивших компрометирующие материалы на высший комсостав. Об этом, в частности, писали немецкий историк И. Пфафф и британский историк-дипломат Д.К. Уотт.
Множество версий было представлено в постсоветской историографии. А.И. Колпакиди и Е.А. Прудникова, В.А. Лесков, Г.В. Смирнов, А.В. Шубин выступили с утверждением, что «заговор генералов» во главе с М.Н. Тухачевским был вполне реальным. Одним из их главных доводов являлись собственноручные показания арестованных командиров. Интересно мнение А.Г. Мартиросяна о том, что «дело Тухачевского» было инспирировано британской разведкой, которая стремилась ослабить как СССР, так и Германию. К версии о «заговоре» склонялся и А.А. Бушков. Писатель считал, что одновременно с борьбой против оппозиции шла «чистка» от ненадёжных, сомнительных, и распустившихся «баронов». Э.С. Радзинский допускал, что командиры, видя уничтожение партии, могли объединиться, даже просто из страха. Но вождь «выступил первым», предупреждая возможный заговор. В.В. Карпов, поначалу писавший о невинных жертвах сталинского произвола, спустя несколько лет заявил, что «заговор Тухачевского» всё-таки был, и репрессированные полководцы получили по заслугам. Данные работы отличались некритичным отношением к источникам и не всегда отвечали всей строгости исторического исследования.
В отличие от этих авторов С.Т. Минаков в своей книге привлёк достаточное количество достоверных источников. Он утверждал, что группа военных готовила заговор с целью свергнуть К.Е. Ворошилова и вырвать Красную армию из рук И.В. Сталина. Возглавляли заговор, по мнению С.Т. Минакова, «новые вожди» РККА, выдвинутые процессом модернизации - Я.Б. Гамарник, И.П. Уборевич, И.Э. Якир. А положение М.Н. Тухачевского, примкнувшего к этой группе, было подчинённым.
Следует также отметить версию Е.Г. Плимака и В.С. Антонова о том, что несколько государственных и военных деятелей решили сместить И.В. Сталина, когда узнали, что он был агентом царской охранки, но потерпели неудачу. Эта версия более чем спорна, хотя и оригинальна. В.З. Роговин в своей работе «1937 год» привёл список причин репрессий в Красной армии. На существование недовольства военных коллективизацией, посягательств М.Н. Тухачевского на вопросы военной доктрины, борьбы М.Н. Тухачевского с К.Е. Ворошиловым за лидерство в армии, зависти И.В. Сталина к популярности военачальников, указано справедливо. А вот такие причины, как независимость офицерского корпуса от политических структур, большое количество сторонников Л.Д. Троцкого в армии, являются предметом дискуссии.
С.Ю. и Е.С. Рыбас, утверждали, что, «к несчастью военных, их претензии выражались в оппозиции наркому обороны, которого они хотели сместить, и в обсуждениях текущей политической ситуации». Писатели отметили, что в 1930-е гг. подозрения легко превращались в доказательства, а критическое слово в адрес правительства приравнивалось к предательству.
Значительный вклад в исследование проблемы репрессий в Красной армии внесли О.Ф. Сувениров и Н.С. Черушев. Они опровергли версию о «военном заговоре». Опираясь на архивные материалы, историки доказали, что обвинения в отношении высшего комсостава были фальсифицированы сотрудниками НКВД. Однако, исследуя сам механизм репрессий, О.Ф. Сувениров и Н.С. Черушев так и не раскрыли причин уничтожения командной верхушки. Близки им работы С.С. Близниченко, обратившегося к теме репрессий на Военно-морском флоте.
По мнению О.В. Хлевнюк, «чистки» были вызваны стремлением И.В. Сталина ликвидировать потенциальную «пятую колонну», укрепить государственный аппарат и личную власть, насильственно «консолидировать» общество в связи с нарастанием реальной военной опасности.
Ю.Н. Жуков утверждал, что ни И.В. Сталин, ни его ближайшие сподвижники не верили в те обвинения, которые сами же предъявляли своим противникам. Репрессии 1930-х гг. историк назвал «варварской, азиатской формой разрешения реальных, хотя и до предела скрытых разногласий в среде советского руководства по вопросам внешней и внутренней политики».
По мнению Ю.З. Кантор, в рядах РККА существовала профессиональная оппозиция И.В. Сталину. Речь шла о недовольстве деятельностью Наркомата обороны, сближением с гитлеровской Германией, о критичном отношении к коллективизации и индустриализации. Обвинения же в шпионаже в пользу Германии Ю.З. Кантор сочла лишь поводом для расправы с неугодными командирами.
Интересна версия Н.Ю. Кулешовой, которая связала репрессии в Красной армии с подготовкой И.В. Сталина к мировой войне - нужно было показать, насколько опасен враг, уже начавший борьбу против СССР, и продемонстрировать связь противника с комсоставом РККА. Однако она не предоставила серьёзных доказательств в пользу такой точки зрения.
Малоисследованными до сих пор остаются взаимоотношения внутри офицерского корпуса, которые могли бы стать одной из причин репрессий. Требуют изучения вопросы о наличии и взаимоотношениях различных группировок в Красной армии, их влиянии на политическое и военное руководство.
Вторая проблема, которая вызвала разногласия в исторической литературе - масштабы «чисток» против военных. По мнению В.С. Коваля, в застенках и лагерях НКВД погиб почти весь офицерский корпус Красной армии. В книге В.Н. Рапопорта и Ю.А. Геллера говорилось о примерно 100 тыс. репрессированных офицеров, Г.А. Куманёв писал о 50 тыс., Н.М. Раманичев - о 44 тыс., Д.А. Волкогонов и Д.М. Проэктор - о 40 тыс. В постсоветской историографии было справедливо указано, что недопустимо причислять к репрессированным осуждённых за уголовные и морально-бытовые преступления. Поэтому цифры приводились меньшие. Согласно Н.С. Черушеву, в 1937-1939 гг. «чистке» подверглись 35 тыс. офицеров, М.И. Мельтюхов называл 28 тыс. человек, А.Т. Уколов и В.И. Ивкин - 10,8 тыс. человек. О.Ф. Сувенировым был составлен список на 749 человек.
Третья проблема, которая вызвала большой разброс мнений - это последствия репрессий и качество выдвиженцев. В советской историографии 1950-х – 1960-х гг. отмечалось, что репрессии против офицерских кадров стали одной из причин поражений в начале войны. С большей смелостью вопрос зазвучал в перестроечный период. В.Д. Данилов, Д.М. Проэктор, Ф.Б. Комал, Н.М. Раманичев указывали, что качество офицерского корпуса снизилось в результате устранения опытных офицеров, частых перемещений по службе, создания дефицита военных кадров, снижения образовательного уровня комсостава. Отмечалось, что репрессии сказались на уровне военно-научных разработок, и это повлекло отказ от многих положений военной теории, разработанных в 1930-е гг., в частности - отказ от теории глубокой наступательной операции.
Обсуждение вопроса продолжилось в современной историографии. По мнению В.А. Анфилова, в середине 1930-х гг. Красная армия была сильнейшей в мире. И вермахт она превосходила как в качественном, так и в количественном отношениях. Однако в 1937-1940 гг. развитие военной науки затормозилось, были расформированы танковые корпуса и авиационные армии, организационно разрушены воздушно-десантные войска. Зато немецкие генералы заимствовали наш опыт и воплотили в реальность стратегию глубокой наступательной операции в годы Второй мировой войны.
Американский историк Д.М. Гланц писал, что «чистки создали Красную Армию, чья верность Сталину не вызывала сомнений. Однако эта верность основывалась в основном на малодушном и парализующем страхе, который душил в Красной Армии любое творчество, инициативу и гибкость…». С этой точкой зрения солидарен Л.М. Млечин, полагавший, что в результате репрессий И.В. Сталин создал послушную, безынициативную, малообразованную армию, с треском рассыпавшуюся летом 1941 г. В.А. Невежин отметил, что «чистки» привели лишь к возникновению неуверенности и страха в войсках, они не способствовали укреплению дисциплины и не предотвратили коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны.
А.А. Печёнкин и Ю.В. Рубцов, анализируя деятельность выдвиженцев 1930-х гг., пришли к выводу, что испытания первыми сражениями войны не выдержал ни один из командующих фронтами, созданными 22 июня 1941 г. Среди командующих армиями также оказалось немало слабых, неподготовленных к ответственной роли генералов. Поэтому репрессии 1937-1938 гг. историки называют подлинной катастрофой и считают, что их жертвы при ином повороте судьбы нашли бы своё достойное место среди полководцев Великой Отечественной войны.
Ю.З. Кантор отметила, что «чистки» в рядах РККА нанесли невосполнимый урон государственной безопасности СССР. Они ускорили принятие гитлеровской Германией решения об экспансии на Восток. «Дело военных» дискредитировало нашу страну в глазах даже относительно толерантных западных держав: уничтожение военной элиты трактовалось Западом как явный признак коллапса государственной системы.
Ряд авторов, напротив, доказывали, что репрессии не принесли большого вреда. По мнению Я.Ю. Тинченко, наиболее значимый для судьбы Красной армии погром комсостава произошёл не в 1937-1938 гг., а в 1921-1931 гг., когда были «вычищены» почти все офицеры и генералы императорской армии. А. Смирнов высказал мнение, что командиры и штабы РККА стояли ещё на очень низкой ступени развития и в реальной боевой обстановке управлять войсками не умели. Это отразилось в ходе манёвров Киевского и Белорусского военных округов 1935-1936 гг., эффектных внешне, но совершенно не отражавших реального положения дел. М.И. Мельтюхов также считал, что большого вреда «чистка» не принесла: нехватка офицеров имела место и до 1937 г., выучка и дисциплина хромали ещё до репрессий, по образовательному уровню и боевому опыту выдвиженцы не уступали своим предшественникам, а то и превосходили их, да и войну мы всё-таки выиграли. А.А. Бушков писал, что в годы «чистки» происходило «примитивнейшее сокращение раздутых штатов», так как РККА была перегружена офицерским составом по сравнению с европейскими армиями. А.М. Иванов категорично заявил: «Приход плеяды выдающихся советских полководцев эпохи Великой Отечественной войны стал возможен лишь после того, как им расчистили место». Ещё дальше пошёл В. Суворов, который пытался доказать, что вождь проделал большую работу по очищению Вооружённых сил «от дураков, тупиц, мерзавцев и проходимцев».
Сопоставив различные версии, можно придти к выводу, что о «пользе» репрессий пишут преимущественно публицисты, тогда как точка зрения о катастрофических последствиях «чисток» разделяется многими учёными. И этому не приходится удивляться, ведь историки обладают вескими аргументами: перед самой войной погибли тысячи командиров, чьи заслуги были общеизвестны, за этим последовали страшные поражения 1941-1942 гг.
Также в исследовании использовались труды, посвящённые военно-политической эмиграции, которые затрагивали отношение русского зарубежья к советской военной элите и репрессиям в Красной армии. Писавшие об эмиграции Г.В. Барихновский, Г.З. Иоффе, В.В. Костиков, Ю.В. Мухачёв, Л.К. Шкаренков обращали внимание на антисоветские планы русского зарубежья, его смутные надежды на Красную армию как на оплот консервативных сил в стране, касались деятельности различных военных организаций и периодических изданий. Однако в целом книги, выходившие в СССР об эмиграции, были идеологически выдержанными, а оценки русского зарубежья негативными.
В 1990-е – 2000-е гг. русское зарубежье оказалось в сфере пристального внимания историков. Были написаны интересные кандидатские диссертации - Е.А. Волковой, А.М. Кабакова, А.А. Позднякова, посвящённые изучению восприятия Красной армии русским зарубежьем. Е.А. Волкова рассмотрела творческое наследие религиозного философа Г.П. Федотова, обратила внимание на его отношение к И.В. Сталину и М.Н. Тухачевскому. А.А. Кабаков и А.А. Поздняков исследовали комсостав Красной армии, взаимоотношения между военным и политическим руководством, анализировали информацию, касавшуюся «заговора маршалов». Заслуживают внимания работы по истории русского зарубежья Б.В. Прянишникова и Л. Флейшмана. В них анализировалась деятельность ОГПУ - НКВД в эмиграции, особое внимание уделялось представлению русской зарубежной прессы о «политическом образе» Красной армии. Большой труд по исследованию военной мысли русского зарубежья проделал И.В. Домнин. Он на конкретных примерах доказал, что в эмиграции внимательно следили за Красной армией, анализировали её роль, происходившие в ней процессы. Интересные работы написали С.А. Александров, В.Ф. Ершов и И.С. Шинкарук, А.В. Урядова. В них достаточно точно определена роль военной периодики в эмигрантской жизни, указаны цели и задачи, которые ставило перед собой русское зарубежье, приступая к выпуску своих изданий, показаны проблемы финансирования газет и журналов.
Исходя из сказанного, цель моей работы - проанализировать социокультурный состав советской военной элиты 1931-1938 гг., гибель значительной её части в период репрессий и отражение этих трагических событий в прессе русского зарубежья.
На пути к поставленной цели предполагается решение следующих задач:
- выявить социально-демографические характеристики советской военной элиты указанного периода;
- изучить проблемы взаимоотношений между представителями армейской верхушки, выделить основные группировки и наиболее яркие фигуры;
- проанализировать взаимоотношения между военной и политической элитой;
- изучить вопрос о присвоении персональных воинских званий;
- раскрыть факторы, повлиявшие на решение И.В. Сталина о массовых репрессиях против военных;
- исследовать процесс выдвижения новых командных и начальствующих кадров во 2-й половине 1930-х гг.;
- изучить вопрос о влиянии репрессий на боеготовность Красной армии;
- проанализировать воздействие периодических эмигрантских изданий на общественное мнение в СССР и за рубежом;
- исследовать реакцию русского зарубежья на репрессии в Красной армии.
Для достижения поставленной цели и решения всех указанных выше задач исследования привлекались многочисленные и разнообразные источники. В первую очередь отметим архивные документы. Мною задействованы материалы 11 фондов из 4 архивов: 8 фондов Российского государственного военного архива (РГВА), по 1 фонду Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственного архива Орловской области (ГАОО).
В РГВА я использовал материалы из личных фондов представителей высшего комначсостава 1930-х гг. и другие документы. Материалы Штаба (Генштаба) РККА (ф. 7) позволяют исследовать судьбу бывших белых офицеров на службе Советской России. Эти документы проясняют тонкости карьеры маршала Л.А. Говорова, в годы гражданской войны служившего в колчаковской армии.
Материалы личного фонда комкора В.М. Примакова (ф. 30767) содержат богатую информацию о жизни, деятельности, круге общения, увлечениях знаменитого военачальника, собранную его сыном Ю.В. Примаковым, а также воспоминания боевых соратников о предводителе Червонного казачества и его близких друзьях.
В личном фонде генерала Е.А. Щаденко (ф. 37461) имеются автобиографические данные известного «конармейца», его статьи с отзывами о сослуживцах и взглядами на новую военную доктрину.
В личном фонде маршала М.Н. Тухачевского (ф. 37605) содержатся воспоминания боевых соратников, сослуживцев, родных и близких военачальника. Среди них мемуары полковника Г.С. Иссерсона, частично опубликованные в «Военно-историческом журнале». Г.С. Иссерсон непосредственно контактировал с М.Н. Тухачевским, служил под его руководством, учился у него. Поэтому его воспоминания имеют большую ценность.
В фондах РГВА, посвящённых Военной академии Генштаба РККА (ф. 37961, ф. 37963), выявлен богатый фактический материал о штатной и списочной численности преподавателей и слушателей вуза, об их возрасте, национальности, социальном происхождении, партийности, военном и командном стаже, общем и специальном образовании, боевом опыте и дальнейшей судьбе.
В личном фонде командарма И.П. Уборевича (ф. 41132) содержатся послужные списки разных лет и воспоминания соратников. Особый интерес вызывают мемуары дочери полководца Надежды, позволяющие исследовать частную жизнь легендарного командарма.
Большое значение имеет коллекция послужных списков и личных дел комначсостава РККА (ф. 37976), где содержатся подробные биографические данные на Я.И. Алксниса, М.П. Амелина, А.И. Корка, И.С. Кутякова, А.К. Наумова, И.Э. Якира и других.
В РГАСПИ мною использованы материалы личного фонда И.В. Сталина (ф. 588). Переписка вождя с наркомом внутренних дел Г.Г. Ягодой проливает свет на обстоятельства «дела» легендарного героя гражданской войны Г.Д. Гая. Большой интерес вызывают застольные речи И.В. Сталина, в которых он затрагивал вопросы развития Вооружённых сил, произносил тосты в честь государственных и военных деятелей.
В РГВИА использованы материалы послужного списка М.Н. Тухачевского, которые дают представление о начале его блестящей военной карьеры.
В ГАОО мною выявлены материалы из личного фонда генерала Г.С. Родина (ф. 3661). Это воспоминания об основных этапах службы в Советской армии, исследовательские труды, письма, в которых военачальник делился впечатлениями об именитых сослуживцах, высказывал свои взгляды насчёт обстоятельств начала войны.
Большой интерес представляют опубликованные архивные материалы. Отмечу подготовленную в 1964 г. «Справку о проверке обвинений, предъявленных в 1937 г. судебными и партийными органами тт. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям, в измене Родине, терроре и военном заговоре». Этот документ содержал большой фактический материал из архивов ЦК КПСС и КГБ. Особое значение имеет публикация стенограмм заседаний Военного совета при наркоме обороны СССР (1934-1940 гг.). Они содержат ценную информацию об отношениях военной элиты с политическим руководством, затрагивают кадровые сложности, вызванные репрессиями, личные и профессиональные конфликты между военачальниками. Рассекреченные документы из Центрального архива ФСБ РФ, касавшиеся «дела военных», были опубликованы Ю.З. Кантор в «Истории государства и права». Интересны следственные материалы по «делу» репрессированных в 1941 г. генералов Западного фронта. Истоки «предательства» военачальников, «открывших фронт» немцам, компетентные органы искали в их связях с военной элитой 1930-х гг.
Интерес вызывает стенограмма февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 г., с которого начался новый виток репрессий, в том числе и против военных. Ценные материалы, справки, приказы, биографические сведения содержат сборники документов: «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель - май 1940 г.)», «Командный и начальствующий состав Красной армии в 1940-1941 гг.», «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД», «Реформа в Красной Армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.». Особый интерес вызывают материалы, касающиеся сотрудничества Красной армии и рейхсвера в 1922-1933 гг. Они показывают, что советская военная элита была хорошо знакома с немецкой военной доктриной, внимательно изучала накопленный немцами опыт. Отметим и «Документы внешней политики СССР», которые отражают сложные дипломатические процессы 1930-х гг., попытки избежать войны на два фронта и создания системы коллективной безопасности в Европе. Редкие документы из архивов ФСБ РФ, Службы внешней разведки РФ содержит сборник «Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов».
Очень интересными, насыщенными подчас малоизвестными сведениями являются материалы многотиражных периодических изданий русского зарубежья. Это газеты «Возрождение», «Новая Россия», «Последние новости», «Русский инвалид», «Часовой». В них были опубликованы сочинения крупнейших представителей эмиграции. Особенно интересны их оценки высшего комсостава Красной армии, отклики на трагические события 1937-1938 гг.
В диссертации использовались и советские издания: газета «Красная Звезда», журналы «Военная мысль», «Военный вестник», «Историк-марксист». Они отражали процесс складывания культа личности и новой системы ценностей в Советском государстве.
Мною задействованы статьи, исследования, выступления военных и политических деятелей. Большое значение имеет собрание сочинений И.В. Сталина, в которых он неоднократно останавливался на проблемах строительства Вооружённых сил, воспитания молодых офицерских кадров. Рукопись В.М. Молотова о культе личности и других проблемах партийной и государственной жизни отражает взгляды одного из ближайших соратников вождя, выступавшего с позиций убеждённого сталиниста. Опубликованы «Избранные произведения» М.Н. Тухачевского и отдельно, без купюр, переиздана работа маршала «Поход за Вислу», в которой он критиковал военное руководство за срыв польской кампании 1920 г. Взгляды М.Н. Тухачевского на строительство Вооружённых сил можно проследить по стенограмме совещания Реввоенсовета СССР 8 мая 1928 г. Известно выступление командарма И.П. Уборевича на совещании в Западном обкоме ВЛКСМ весной 1936 г., где он давал точные оценки военной мощи Германии и Японии, высказывал свои соображения о будущей войне. Большой интерес вызывают труды других крупных советских военачальников: М.В. Захарова, Г.С. Иссерсона, Н.Е. Какурина и В.А. Меликова, В.К. Триандофиллова, Б.М. Шапошникова. Складывание немецкой военной доктрины отражала работа Г. Гудериана «Танки - вперёд!». Одиозная работа К.Е. Ворошилова «Сталин и Красная Армия» показывает складывание культа личности вождя и формирование в общественном сознании новой концепции военной истории. Интересна книга П.А. Судоплатова, одного из руководителей советской разведки, рассматривавшего «чистку» офицерского корпуса как борьбу политического руководства за полный контроль над армией.
Большую роль при составлении портретов военных деятелей играют источники личного происхождения. При работе над диссертацией использовались воспоминания родственников и сослуживцев о Я.И. Алкснисе, В.К. Блюхере, Э.С. Панцержанском и других морских офицерах, А.И. Тодорском, М.Н. Тухачевском, И.П. Уборевиче, И.Э. Якире. Использованы мемуары лиц, входивших в 1934-1937 гг. в состав Военного совета при наркоме обороны: С.М. Будённого, К.Е. Ворошилова, О.И. Городовикова, К.А. Мерецкова, И.Э. Якира. Они акцентировали внимание на начале своего жизненного пути и военной карьеры, на героических событиях гражданской и Великой Отечественной войн. Интересны и содержательны воспоминания полководцев Великой Отечественной: С.С. Бирюзова, И.В. Болдина, Н.Н. Воронова, К.Н. Галицкого, А.И. Ерёменко, А.С. Жадова, С.А. Калинина, М.Е. Катукова, И.С. Конева, С.А. Красовского, И.В. Тюленева. Эти военачальники вспоминали своих сослуживцев и учителей, расстрелянных в 1930-е гг. Уже много лет не теряют своей актуальности для исследователей и мемуары маршала Г.К. Жукова - фигуры очень значимой и авторитетной. Большой интерес вызывают воспоминания военачальников и политработников, подвергавшихся репрессиям, но уцелевших: А.В. Горбатова, А.Н. Гурковского, И.В. Дубинского, Н.Г. Кузнецова, К.Е. Полищука. Их правдивые мемуары долго оставались лежать «на полке» или публиковались частично, с купюрами. Мною задействованы ценные свидетельства первых слушателей Военной академии Генштаба РККА: И.Х. Баграмяна, А.М. Василевского, М.И. Казакова, Л.М. Сандалова. Эти военачальники вспоминали время, проведённое в стенах элитного учебного заведения, подробно останавливались на особенностях процесса обучения, личностях преподавателей и сокурсников. Мемуары авиаконструктора А.С. Яковлева содержат материалы о развитии советской авиации в предвоенные годы, воспоминания о совместной работе и встречах с прославленными военачальниками. Большой интерес вызывают воспоминания и дневники А.А. Брусилова и А.И. Верховского. Они содержат суждения по самым разным вопросам, в том числе характеризуют офицерскую школу старой армии. Воспоминания бывшего белого офицера В.Н. Посторонкина, знавшего М.Н. Тухачевского с юнкерских времен, отличаются тенденциозностью в изложении материала. Интерес вызывают мемуары людей, входивших в окружение И.В. Сталина: Б. Бажанова, Л.Д. Троцкого, Н.С. Хрущёва. Они были обижены советской властью, поэтому их суждения подчас жёстки и отличаются большой субъективностью. Ценность представляет «конармейский дневник» И.Э. Бабеля, который давал яркие характеристики некоторым «будёновцам». Мною задействованы мемуары писательницы Г.И. Серебряковой, лично знакомой со многими полководцами: В.К. Блюхером, А.И. Егоровым, В.М. Примаковым, М.Н. Тухачевским, И.Э. Якиром. Она показала этих командиров в повседневной, частной жизни, обратила внимание на особенности их характера.
Ценные сведения содержатся в серии автобиографий советских военачальников, опубликованных «Военно-историческим журналом». Эти материалы позволяют изучить такие характеристики, как социальное происхождение, карьерный рост, лояльность политическому режиму.
Интересны дневники Ф. Гальдера и Й. Геббельса, внимательно следивших за событиями в России. Благодаря этим источникам можно проанализировать, как оценивали в фашистской Германии происходившую в СССР «чистку» военной элиты.
Опубликована переписка советского политического руководства, касавшаяся самых разных сторон жизни общества. Любопытно письмо К.Е. Ворошилова И.В. Сталину, которое подтверждает, что противоречия существовали даже в такой влиятельной группировке, как «конармейцы».
Большое значение имеют интервью. Например, записи бесед Г.А. Куманёва, К.М. Симонова и Ф.И. Чуева с крупными государственными и военными деятелями сталинской эпохи. В них А.М. Василевский, Г.К. Жуков, Л.М. Каганович, И.С. Конев, В.М. Молотов откровенно рассуждали о последствиях «чисток» в армии, давали противоречивые характеристики крупнейшим репрессированным командирам.
Введение в научный оборот столь обширного круга источников позволяет решить поставленные задачи. Современное состояние источниковой базы даёт возможность с достаточной полнотой осветить вопрос о советской военной элите 1931-1938 гг.
Положения, выносимые на защиту:
1. Советская военная элита, в массе своей уничтоженная в 1937-1938 гг., была молодой и перспективной. Она имела хорошее военное образование и боевой опыт, что позволяло ей принести много пользы во время Великой Отечественной войны.
2. Социальное происхождение советской военной элиты вполне соответствовало нормам и требованиям того времени. Неправомерно считать, что в годы репрессий главный удар был направлен против представителей «эксплуататорских» классов или выходцев из других народов и национальных меньшинств. Лица, входившие в состав Военного совета, были идейными, преданными партии и неспособными на предательство.
3. Причиной для недоверия военной элите со стороны властей могла послужить принадлежность большинства «генералов» к офицерскому корпусу старой армии.
4. Красная армия была переполнена группировками, зачастую находившимися в напряжённых отношениях. Среди военных развернулось соперничество за власть и привилегии, возникали разногласия по поводу заслуг тех или иных соединений в гражданскую войну. Вражда, недоверие, личная неприязнь помешали военной элите объединиться во время репрессий и способствовали разрастанию террора.
5. Началом массовых «чисток» против военных следует считать «генеральские» аресты 1935-1936 гг. Многие из репрессированных в этот период командиров были легендарными героями гражданской войны. Их обвинили в троцкизме и подготовке контрреволюционного заговора. Действительной причиной арестов этих «генералов» был критический настрой в отношении руководства страны.
6. Свыше 90 % военачальников подвергались репрессиям, в большинстве своём они были расстреляны, и только двое оправданы и освобождены при жизни И.В. Сталина. Это опровергает тезис о том, что значительная часть военной элиты перед Великой Отечественной войной была возвращена в строй.
7. Репрессии 1937-1938 гг. привели к падению престижа Красной армии и международного авторитета Советского Союза, в котором все важнейшие посты занимали «изменники» и «шпионы». РККА, понёсшая большие потери в результате «чистки», не рассматривалась в качестве серьёзного конкурента вермахта, и, следовательно - в качестве желательного для Великобритании, США, Франции союзника.
Методологическая основа и методика исследования. При раскрытии избранной темы автор руководствовался принципами историзма, объективности, комплексности. Использовались и общие методы исторического исследования: конкретно-исторический, историко-сравнительный анализ, историческое описание. При решении исследовательских задач за основу взяты архивные материалы и другие надёжные источники. Выводы сформулированы на основе достоверных фактов. В работе с источниками применялись исторический и логический подходы, упор делался на сопоставление исторических источников (архивных и опубликованных документов, военных мемуаров, материалов периодической печати). В качестве общенаучных принципов использовались анализ, синтез, обобщение.
Научная новизна диссертации заключается в определении объекта исследования. Она состоит в изучении советской военной элиты 1931-1938 гг. Даётся общая характеристика высшего комсостава, а также описание деятельности, профессиональных и личных качеств наиболее интересных фигур офицерского корпуса. Исследована логика присвоения персональных воинских званий в 1935 г. Изучены внутриармейские группировки комначсостава 1931-1938 гг. Исследованы результаты военных манёвров 1935-1936 гг., что позволяет объективно оценить профессионализм офицерского корпуса накануне войны. «Генеральские» аресты 1935-1936 гг. выделены как начальный этап массовых «чисток» против военных. Изучена реакция комсостава РККА на репрессии в армии, мотивы, побудившие военачальников поддержать сталинский террор. Впервые исследована судьба «маршальского курса» Военной академии Генштаба РККА (1936-1938 гг.), дополнены биографии некоторых её выпускников. Выявлено мнение русского зарубежья о советской военной элите и его отклики на «чистки» в РККА. Исследование основано на широком комплексе источников, в том числе впервые введённых в научный оборот. Анализ архивных документов позволил выявить неизвестные исторические факты.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры истории России исторического факультета Орловского государственного университета в июне 2010 г. Основные результаты исследований были изложены автором в 27 научных статьях, общим объёмом 7,8 п.л. Автор выступал с докладами и сообщениями на научных конференциях. В целях популяризации исторических знаний публиковал статьи в местной периодической печати. Материалы диссертации были использованы при разработке спецкурсов по отечественной истории.
Практическая значимость исследования. Материалы исследования имеют, во-первых, сугубо научное значение и могут представлять интерес при дальнейшем изучении комплекса проблем, связанных с процессом подготовки, выдвижения и ротации военной элиты. Результаты исследования можно использовать при подготовке обобщающих работ по истории Вооружённых сил, при освещении роли и места военной элиты в советском обществе. Во-вторых, работа может помочь преподавателям гражданских и военных вузов при разработке лекционных курсов по отечественной истории 1930-х гг. В-третьих, материалы диссертации помогут в патриотическом воспитании молодежи. Жизнь и деятельность выдающихся полководцев прошлого, их героические подвиги найдут отклик в сердцах молодых.
В основу структуры настоящей диссертации положен проблемно-хронологический принцип исследования и изложения материала. Диссертация состоит из введения, трёх глав, подразделённых на параграфы, заключения, библиографии и приложений.
Высшее руководство Вооружёнными силами
Народным комиссаром по военным и морским делам и Председателем РВС СССР был Климент Ефремович Ворошилов. Он являлся известным революционером, представителем старой ленинской гвардии, за подпольную работу неоднократно подвергался репрессиям. В период гражданской войны у Ворошилова появилась возможность проявить себя в качестве военачальника. Он был одним из организаторов и членом РВС Первой Конной армии (1919-1921 гг.), принимал личное участие в боях за освобождение Донбасса и Ростова, в борьбе с поляками и разгроме П.Н. Врангеля . Популярность Ворошилова в годы гражданской войны была огромна, его называли «первым красным офицером», о нём слагали песни. Любовь бойцов к Клименту Ефремовичу основывалась на его ярких. качествах политработника: агитатора и пропагандиста, умевшего своими выступлениями зажечь красноармейцев. Однако как военачальник Ворошилов ничем себя не проявил. Он стремился во всём полагаться на революционный порыв масс. Уже в период гражданской войны в Ворошилове обнаружилась склонность к изрядному преувеличению своих достижений и к присвоению чужих успехов275.
В ноябре 1925 г. Сталин выбрал Климента Ефремовича на пост наркома по военным и морским делам. Они познакомились ещё в 1906 г. на IV съезде РСДРП (б), близко сошлись во время обороны Царицына в 1918 г. Назначение Ворошилова вызвало серьёзное недовольство у значительной части советской военной элиты. Против его кандидатуры были СМ. Будённый, А.И. Егоров, С.С. Каменев, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, у которых он пользовался репутацией, не дававшей ему морального права и профессиональных оснований возглавить Вооружённые силы СССР . Даже сам Климент Ефремович считал, что «нужно искать иную кандидатуру, что он не способен заменить такого крупного государственного деятеля, каким являлся Фрунзе».
Новый нарком во всём следовал указаниям Сталина, поддерживал вождя в разгроме оппозиций и «уклонов». А Иосиф Виссарионович активно продвигал своего верного соратника . В печати очень часто имена Сталина и Ворошилова фигурировали рядом. Вождь назывался в числе создателей непобедимой Первой Конной армии, громившей противника на всех самых опасных участках гражданской войны, а соединения, входившие в состав Конного корпуса Будённого, называли «безусловно лучшими дивизиями Красной армии». Появились многочисленные статьи сослуживцев наркома, прославлявшие его самого .
Обратимся к мнению партийных работников, не входивших в ближайшее окружение Климента Ефремовича. «Хотя Ворошилов был из луганских рабочих, - писал Л.Д. Троцкий, — по всем своим повадкам и вкусам он всегда гораздо больше напоминал хозяйчика, чем пролетария...
В кругах Ворошилова с ненавистью говорили о спецах, о военных академиях, о высоких штабах, о Москве. Но так как самостоятельных военных знаний у партизанских начальников не было, то каждый из них имел под рукою своего «спеца», только сортом пониже, который цепко держался за своё место, ограждая его от более способных и осведомлённых» .
Личный секретарь Сталина Борис Бажанов считал Ворошилова «очень посредственным персонажем», который ещё во время гражданской войны пристал к Иосифу Виссарионовичу и всегда поддерживал вождя в партийной борьбе: «Его крайняя ограниченность была в партии общеизвестна. Он был всегда послушным и исполнительным подручным Сталина» .
А вот мнение Н.С. Хрущёва: «Я не говорю о том, насколько Ворошилов знал глубоко военную работу и военное дело, но слава о нём шла как о человеке, который больше позировал перед фотообъективами, киноаппаратами и в мастерской Герасимова, чем занимался вопросами войны...» .
Невысокой была оценка Ворошилова и за рубежом. Бывший помощник японского военного атташе в Москве Коотани отмечал отсутствие у советского наркома военного образования и нежелание идти в ногу со временем. Скромно оценивался боевой опыт Ворошилова в годы гражданской войны. Признавалось, что «сам он войсками не командовал, а являлся чистым партийным работником, который играл роль наблюдателя при Будённом». Отсюда делался справедливый вывод: Ворошилов принадлежит к чисто политическим деятелям.
Р.Б. Гуль "составлял характеристику наркома на основе мнения, сложившегося о нём в эмиграции. Анализируя официальную биографию Климента Ефремовича, писатель пришёл к выводу, что «кроме бунтарского темперамента, у военного министра России нет ничего". Отсутствие систематического образования у Ворошилова компенсировалось истинно пролетарским происхождением, которое ценилось, по-видимому, выше военных заслуг. Ещё резче отзывался о наркоме А.А. Зайцов : «Насколько он подготовлен к занятию поста главы армии, конечно, двух мнений быть не может. Ответ может быть только отрицательный. Но его политическое прошлое, а главное, близость к Сталину и желание последнего иметь во главе вооружённых сил «своего человека» обеспечивает ему практическую несменяемость на занимаемом им посту».
В советской историографии Ворошилова считали одним из главных виновников трагических событий 1941 г. Будучи наркомом, он тормозил развитие армии, недооценивал новые виды вооружений, роль Генштаба по организации и деятельности его как основного оперативного органа Главнокомандования, участвовал в карательных мероприятиях против офицерского корпуса. По мнению В.Д. Данилова, «оставленное им «наследие» к началу войны изжить не удалось».
В современной историографии наблюдается некоторая ревизия образа Ворошилова - «подручного Сталина», лишённого политического и культурного кругозора, чья некомпетентность в военных делах граничила с глупостью. Например, О.Н. Кен отметил, что выступления и практические усилия наркома выражали глубоко продуманное и прочувствованное понимание как общегосударственных потребностей и задач, так и специфических нужд армии. При обсуждении проблем обороны и военного строительства Ворошилов упорно защищал необходимость сбалансированного развития. Он противился радикальной модернизации армии, так как считал, что её необходимо соразмерять с человеческими возможностями. По этой причине Климент Ефремович в 1928 г. даже колебался в сторону «правых».
У наркома по военным и морским делам в 1931-1934 гг. было три заместителя - Я.Б. Гамарник, М.Н. Тухачевский и С.С. Каменев.
Ян Борисович Гамарник родился 2 июня 1894 г. в Житомире в интеллигентной еврейской семье. Его отец был мелким конторским служащим. В 1913 Г.- Ян Борисович с серебряной медалью окончил гимназию. Учился в Петербургском психоневрологическом институте и на юридическом факультете Киевского университета. Вынужден был добывать себе средства к существованию, работал репетитором. Познакомившись с руководителями большевистского подполья на Украине СВ. Косиором и Н.А. Скрыпником, Гамарник в 1916 г. стал членом РСДРП (б). До октября 1917 г. член и некоторое время секретарь Киевского комитета РСДРП (б). Участвовал в подготовке Октябрьского восстания в Киеве. В 1918-1920 гг. член подпольного Всеукраинского центра и один из руководителей Одесской, Харьковской и Крымской партийных организаций. Вёл работу по развёртыванию партизанского движения в тылу врага и разложению войск противника. В 1919 г. был членом РВС Южной группы войск 12-й армии, совершившей 400-км. переход по тылам врага из района Одессы до Житомира. Комиссаром 58-й стрелковой дивизии принимал участие в освобождении Киева. В 1920-1923 гг. председатель Одесского и Киевского губкомов КП (б) Украины, председатель Киевского губисполкома. Много сил и энергии отдавал организации помощи фронту во время Советско-польской войны, борьбе с кулацким бандитизмом и восстановлению народного хозяйства после окончания гражданской войны. В 1923-1928 гг. председатель Дальневосточного ревкома, крайисполкома и секретарь Дальневосточного крайкома партии. Много занимался промышленным развитием Дальнего Востока, при его участии разрабатывался и осуществлялся 10-летний план подъёма экономики края (1926-1935 гг.). В этот период Гамарник был избран членом ЦК партии и вошел в высшую партийную номенклатуру. За вклад в укрепление дальневосточных рубежей был награждён орденом Красного Знамени. С 1928 г. 1-й секретарь ЦК КП (б) Белоруссии и член РВС Белорусского военного округа, проводил политику коллективизации.
И.П. Уборевич и И.Э. Якир - лидеры советской военной элиты 1930-х гг
Большим авторитетом в РККА пользовались командармы И.П. Уборевич и И.Э. Якир, возглавлявшие в 1930-е гг. Белорусский и Киевский военные округа. Оба приграничных округа стали лабораториями Красной армии, в которых проводились эксперименты по формированию новых механизированных соединений, проходила войсковые испытания боевая техника, проверялись новейшие формы и способы ведения боевых операций.
Иероним Петрович Уборевич происходил из крестьянской семьи, в годы Первой мировой дослужился до подпоручика497. В марте 1917 г. Иероним Петрович вступил в РСДРП (б). Уже во время Октябрьской революции он возглавил роту Красной Гвардии. В 1918 г. Уборевич оказался в немецком плену, где провёл четыре с половиной месяца. В гражданскую войну он прошёл путь от командира Рабоче-крестьянского полка до командарма498. За блестящие победы на фронтах Уборевич был награждён Почётным революционным золотым оружием и тремя орденами Боевого Красного Знамени. Признанием исключительных заслуг командарма стал его перевод специальным Приказом РВС (№ 1539, 1922 г.) в Генеральный штаб, то есть причисление Уборевича к лицам с высшим военным образованием499. Отметим, что за время гражданской войны чести быть переведёнными в Генштаб удостоились всего четыре советских полководца без высшего образования - М.Н. Тухачевский (май 1920 г.), А.И. Егоров, М.В. Фрунзе (декабрь 1920 г.) и И.П. Уборевич (июнь 1922 г.). Иероним Петрович был самым молодым из них.
Блестящая карьера Уборевича позволила говорить о том, что к его выдвижению приложили руку первые лица государства, вплоть до В.И. Ленина. А знакомство Иеронима Петровича с Г.К. Орджоникидзе переросло в крепкую и многолетнюю дружбу501. Будущий нарком тяжёлой промышленности часто оказывал Уборевичу всяческую поддержку на самом верху пирамиды власти.
В 1920-е гг. Иероним Петрович находился на ответственных должностях, в том числе командовал рядом военных округов (Восточно-Сибирским, Северо-Кавказским, Московским). С октября 1926 г. он состоял членом Постоянного Военного Совещания при РВС СССР. В эти годы на него, как талантливого военного специалиста, обратил внимание Сталин. Возможно, вождь со временем рассчитывал заменить Ворошилова на посту наркома по военным и морским делам и Председателя РВС СССР молодым и гораздо более способным Уборевичем . Иероним Петрович был политически нейтрален, и это импонировало Сталину. Ему нужен был такой способный профессионал - солдат, не вмешивавшийся в политику. Особенно авторитет Уборевича возрос после его возвращения из Германской военной академии.
По словам советского полпреда в Германии Н.Н. Крестинского «товарищам, особенно Уборевичу, в рейхсвере были открыты почти все двери, за исключением лишь абсолютно секретных вещей». В дальнейшем общении с ним немцы убедились, что Уборевич очень талантливый и многообещающий полководец. Эти симпатии перенеслись в 1930-е гг., когда в германских кругах Иеронима Петровича продолжали относить к высшим военным специалистам в Красной армии и говорили даже, что он более крупная фигура, чем Тухачевский. Бывший военный министр и главнокомандующий Вооружёнными силами Германии В. фон Бломберг упоминал Уборевича в числе высших советских офицеров, произведших на него лично «сильнейшее впечатление».
В июле 1929 г. была учреждена должность Начальника вооружений РККА, а 19 ноября 1929 г. на неё был назначен Уборевич. Одновременно в июле 1930 г. он стал заместителем наркома по военным и морским делам СССР. Последняя должность была отнюдь не формальной. Уборевич стал, по сути, «правой рукой» наркома, а в 1930 г. некоторое время даже исполнял обязанности Ворошилова. Это был пик военной карьеры полководца. Уборевич был обличён доверием вождя. В 1930 г. именно слово Сталина стало решающим для продвижения командарма кандидатом в члены ЦК ВКП (б), ело против чего существовало много возражений.
Иероним Петрович попытался провести модернизацию армии по немецкому образцу. Решающую роль в будущих сражениях он отводил тяжёлой артиллерии и авиации. Большое значение Уборевич придавал также боевой профессиональной подготовке личного состава. Однако модернизация не оправдала надежд руководства страны. «Будучи начальником вооружения, я работал, как никогда в жизни, без выходных дней, ночами, очищая невероятную заваль и запущенность, - писал позднее Уборевич в письме к Орджоникидзе. - Будучи начальником вооружения, я знаю, ...что много было сделано, очень много ошибок. Оправданием мне служит одно - я чертовски боялся войны в 1930 и 1931 годах, видя нашу неподготовленность. Я торопился. Когда торопишься, делаешь ошибки чаще»510. Примечательно в связи с вышесказанным, что по новым видам вооружений, в частности по танкам, при плановых заданиях на 1929-1930 гг. в 340 штук было введено в войска всего 170 штук. По самолётам при плановом задании в 1231 штуку введено. Очень плохо было с изготовлением боеприпасов, особенно для артиллерии. По авиации, при невыполнении планового задания, в войска поступили в основном разведывательные самолёты, отчасти истребители и очень мало бомбардировщиков.
К тому же талантливый полководец не поладил с Ворошиловым, которого считал дилетантом в военных вопросах, и сам попросил направить его на командную работу . Уборевич возглавил войска одного из самых крупных военных округов - Белорусского. Именно в Белоруссии апробировались новые способы ведения боя, испытывалась новейшая военная техника. К примеру - опытные образцы знаменитого среднего танка Т-34. Уборевич был одним из первых, кто понял решающее значение этого танка.
Вокруг Уборевича сложилась одна из самых крупных земляческих группировок, которую условно назовём «белорусской». В неё входили люди, продолжительное время служившие в Белоруссии на командных и начальствующих должностях, находившиеся с Уборевичем в хороших служебных и дружеских отношениях, поддерживавшие его в военных вопросах, «смотревшие ему в рот». Среди них Б.И. Бобров, Е.И. Горячев, Г.К. Жуков, М.В. Захаров, Е.С. Казанский, Е.И. Ковтюх, И.С. Конев, М.С. Медянский, К.А. Мерецков, А.А. Туржанский. Например, Е.И. Горячев свои письма к Уборе-вичу часто начинал со слов: «дорогой и любимый Иероним Петрович!», над чем окружные работники смеялись. Для некоторых из указанных «белорусов» командарм стал настоящим учителем, определившим их дальнейшую судьбу. Именно по инициативе Уборевича М.В. Захаров, как перспективный офицер, был отправлен учиться в Академию Генштаба РККА. И.С. Конев отзывался о командарме так: «Из всех своих учителей я с наибольшей благодарностью вспоминаю именно его. Он сыграл в моём росте, как и в росте других моих сослуживцев, большую роль.
...Находясь на посту командующего округом, он пристально, умело, я бы сказал, умно занимался боевой и оперативной подготовкой и воспитанием кадров. Иероним Петрович умел смотреть далеко вперёд. В наибольшей степени именно у него многие командиры учились и перенимали богатый современный опыт, которым обладал этот незаурядный военачальник. Особенно сведущим он был в вопросах организации и обучения войск, командования и штабов, оперативно-тактической подготовки».
Когда спустя много лет после Великой Отечественной войны журналисты поинтересовались у Г.К. Жукова, кого он считал своими учителями, Георгий Константинович ответил: «Учителей было много. Но я хочу назвать двух выдающихся советских военачальников, у которых я и другие товарищи, служившие под их началом, кое-чему научились в области военного искусства. Это - А.И. Егоров и И.П. Уборевич...» .
В Белорусском военном округе в середине 1930-х гг. наблюдалось засилье «конармейцев» (И.Р. Апанасенко, СМ. Кривошеий, Д.Ф. Сердич, С.К. Тимошенко и другие), которые вносили разлад в единство «белорусской» группировки, интриговали против командарма. В Уборевиче они видели «врага», ведь Иероним Петрович ратовал за уменьшение численности кавалерии как отживавшего свои век рода войск .
Кроме того, Уборевич был требовательным, суховатым командиром. Его идеалом являлись немецкие офицеры, которые во взаимоотношениях с солдатами были «вежливы, спокойны, хладнокровны и очень настойчивы». По признанию маршала авиации С.А. Красовского, военачальник никому не прощал халатности, недобросовестного отношения к службе, малейшего нарушения дисциплины. В этих случаях командарм был беспощаден. Провинившийся мог поплатиться должностью. По воспоминаниям Г.К. Жукова, Уборевичу не хватало объективности, внимательности и справедливости. Командиры побаивались его строгости. Он был «всегда скупой на похвалу». Сам Георгий Константинович так натерпелся от своего командующего, что просил откомандировать его «в любой другой округ» .
Уборевич выступал за сближение с Германией и даже за новый совместный раздел Польши. «Разговоры с отдельными крупными руководителями рейхсвера... показывают, что разрешение восточного вопроса не может идти раньше, чем не разрешен западный вопрос», - отмечал командарм. Он и в середине 1930-х гг. надеялся, что войны между СССР и Германией всё-таки удастся избежать. Более острой Уборевич считал военную опасность, исходившую с Дальнего Востока. Японскую армию военачальник называл «лучшей в мире», подчёркивая её техническую выучку . «Если Япония выступит против Монголии, - предсказывал Иероним Петрович, - то мы обязательно поможем, т.е. вмешаемся в этот конфликт, потому что дальнейшие японские завоевательные: действия терпеть нельзя».
Внутриармейские группировки в годы репрессий
Логическим следствием «генеральских чисток» 1935-1936 гг. стало так называемое «дело Тухачевского» В мае 1937 г. были арестованы, 11 июня предстали перед судом шесть представителей советской военной элиты: бывший 1-й заместитель наркома обороны СССР начальник Управления боевой подготовки РККА Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский, бывший командующий Белорусским военным округом командарм 1-го ранга И.П. Уборевич, бывший командующий Киевским военным округом командарм 1-го ранга И.Э. Якир, бывший начальник Военной академии имени М.В. Фрунзе командарм 2-го ранга А.И. Корк, бывший начальник Управления по комначсоставу РККА комкор Б.М. Фельдман, бывший председатель Центрального совета Осоавиахима СССР комкор Р.П. Эйдеман. Из арестованных в 1936 г. в процесс включили комкоров В.М. Примакова и В.К. Путну. Военачальников обвинили в измене Родине, троцкизме, попытке совершить государственный переворот. 12 июня их всех расстреляли. Проходивший по тому же «делу» бывший 1-й заместитель наркома обороны СССР начальник Политуправления РККА армейский комиссар 1-го ранга Я.Б. Гамарник во избежание ареста покончил с собой 31 мая 1937 г.
За этим последовала основательная «чистка» всей армии. Из 82 членов Военного совета 1936-1937 гг. репрессиям в разные годы подверглись 75 человек (91,5 %). Только 7 человек (Апанасенко, Будённый, Ворошилов, Городовиков, Тимошенко, Хрулёв и Шапошников) избежали этой участи. Из них шестеро были «конармейцами». Из 75 репрессированных 66 человек были расстреляны (24 - в 1937 г., 36 - в 1938 г., 4 - в 1939 г., 1 - в 1941 г. и 1 - в 1950 г.), трое покончили жизнь самоубийством (один уже в тюремной камере), двое умерли в тюрьме, двое отбывали наказание в исправительно-трудовых лагерях (реабилитированы после смерти Сталина) и двое оправданы и освобождены (Мерецков вернулся в строй, Ястребов уволен в запас)658. Все аресты производились в промежутке времени с 11 марта 1937 г. (М.И. Василенко и И.И. Гарькавый) по февраль 1948 г. (Л.М. Галлер). Основная часть задержаний членов Военного совета пришлась на период весна - осень 1937 г. (было арестовано 53 человека). Причём самыми «урожайными» на аресты стали май (16 человек), ноябрь (11 человек), август (9 человек) и июнь (8 человек) 1937 г. После 1937 г. аресты стали единичными, точечными. Последняя их «вспышка» пришлась на зиму 1937-1938 гг. (11 человек).
Расправа Сталина и его окружения с подобными полководцами нанесла огромный ущерб интересам Советского Союза. Можно предположить, что тяжёлых последствий начального этапа войны с Германией в 1941 г. удалось бы избежать, если бы комсостав РККА, обладавший большим опытом, знавший стратегию и тактику германской армии, не был ликвидирован.
Версия о «заговоре» в Красной армии до сих пор не подтверждена никакими документами. Думается, если бы выступление военных готовилось, в таких масштабах, с таким составом участников, они непременно должны были себя проявить. Но среди «генералов» не было единства. Так, не существовало общего мнения по поводу того, кто встанет во главе армии в случае отставки Ворошилова. Тухачевский на следствии говорил, что у «заговорщиков» было «двоецентрие»: руководителем организации по западному театру военных действий являлся он, а восточными делами «заведовал» Гамарник659. Примаков считал, что на место наркома обороны наиболее подходил Якир. По признанию К.А. Мерецкова, во главе армии «заговорщики» планировали поставить Тухачевского или Уборевича .
В период репрессий многим военачальникам припомнили и социальное происхождение, и службу на офицерских должностях в старой армии, и партийные колебания. По признанию командарма И.Ф. Федько, среди офицеров имелись недовольные политикой партии Из уст представителей военной элиты неоднократно звучала критика коллективизации, культа личности, террора против инакомыслящих. И.С. Кутяков отрицал классовую борьбу в СССР, был солидарен с платформой группы М.Н. Рютина и позицией Н.И. Бухарина - А.И. Рыкова, рабочих и крестьян Советского Союза с горечью называл «серой скотиной». Якир выражал недовольство слишком жестокими способами проведения и трагическими последствиями коллективизации на Украине. Даже СМ. Будённый, по признанию И.Р. Апанасенко, во время поездки по Ставрополыцине в 1935 г. «ругался, что в колхозах плохо, что эту политику проводит партия и ЦК». Т.е. недовольные находились даже среди ближайшего окружения вождя. Дальше слов дело не шло. Однако Сталину для подтверждения существования «заговора» было достаточно и бытовых разговоров.
В 1937-1938 гг. уничтожили лидеров почти всех внутриармейских группировок комсостава. «Чистки» затронули и их подчинённых. Мотивы репрессий против офицеров среднего звена объяснил в своих воспоминаниях Г.С. Иссерсон. Он отметил, что после арестов военных лидеров на воле осталось немало их соратников, на верность которых Сталину нельзя было больше полагаться. Отвечая на вопрос о причинах репрессий в окружении военных лидеров, В.М. Молотов сказал: «Что значит - почему? Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких... и разложения в известной степени» .
В мирное время «недобитые враги», по мнению властей, были не так опасны. Однако в условиях войны, к которой усиленно готовилась страна, они могли поднять голову, отомстить за лишения, ударить в спину. «Социализм требует огромного напряжения сил, в том числе и жертв, — признавался В.М. Молотов. — Здесь и ошибки. Но мы могли бы иметь гораздо больше жертв во время войны и даже дойти до поражения, если бы задрожало рукобоводство, если бы в нем, как трещины и щели, появились разногласия» .
В 1936-1941 гг. была ликвидирована «примаковская» группировка. Репрессиям подверглись комкор М.А. Баторский, комбриги А.В. Горбатов, Ф.Ф. Жмаченко, Г.И. Соколов, бригадный комиссар А.Н. Гурковский, полковник И.В. Дубинский, майор Б.И. Кузьмичёв и другие. Обвинения «примаковцев» в троцкизме кажутся надуманными. В политической борьбе эти кавалерийские рубаки были дилетантами. «В корпусе червонных казаков не было уклоняющихся от генеральной линии коммунистов ни влево, ни вправо, - утверждал в своих мемуарах А.В. Горбатов. - Мы в то время этим гордились и большую заслугу в правильном разъяснении нам генеральной линии партии относили Виталию Марковичу (Примакову — прим. авт.)». Разгрому подвергся и действующий комсостав 1-го кавалерийского корпуса Червонного казачества. В 1937 г. были репрессированы командир «червонцев» комдив М.А. Дёмичев, начальник артиллерии корпуса полковник А.И. Шипунов, начальник отдела связи майор Ф.К. Гончаренко и другие.
«Чистке» подверглись и действующие «чапаевцы» и ветераны легендарного соединения, занимавшие высокие посты в армии 15 мая 1937 г. был арестован комкор Кутяков. Военной коллегией Верховного суда он был приговорён к высшей мере наказания Расстреляли комкора только 28 июля 1938 г. в глубокой тайне, возможно, опасаясь беспорядков в армии. В 1937-1938 гг. по обвинению в причастности к военному заговору и подготовке терактов были репрессированы комкоры Г.К. Восканов, Ж.Ф. Зонберг, комдивы М.Ф. Букштынович, Г.С. Замилацкий, комбриги Л. Гавро, К.П. Трубников, полковники С.Ф. Данильченко, Г.С. Родин, Н.М. Хлебников и другие. А.Н. Бахтин и В.Н. Курдюмов в 1937 г. были сняты с должностей командиров стрелковых корпусов и переведены в распоряжение Наркомата обороны СССР. Скоро им предоставили ответственные должности. Однако, и в последующем эти военачальники продолжали находиться «на крючке» у компетентных органов, собиравших на них компромат .
«Возрождение» о «заговоре маршалов» в Красной армии
Газета «Возрождение», выходившая в Париже в 1925-1940 гг., пользовалась влиянием в эмигрантской среде и играла большую роль в формировании общественного мнения за границей о событиях в Красной армии. Она имела умеренно консервативный монархический характер. «Возрождение» было создано известным русским экономистом, философом и историком П.Б. Струве. Струве был первым редактором издания, в 1927 г. его возглавил Ю.Ф. Семёнов. В 1925-1935 гг. газета выходила ежедневно, в 1936-1940 гг. -еженедельно. В числе сотрудников издания было немало известных литераторов и общественных деятелей. Например, ведущим литературным критиком газеты с 1927 г. являлся великий русский поэт В.Ф. Ходасевич.
Авторы «Возрождения» внимательно следили за происходившим в СССР. Заметки на многие темы появлялись гораздо раньше, чем в советской периодической печати. Материалы газеты часто основывались на домыслах и слухах. Нередко источниками информации для парижского издания становились немецкие и французские газеты. Существует правдоподобная версия, согласно которой в эмигрантскую среду были внедрены агенты НКВД. Они «сливали» в издание необходимую информацию, чтобы подготовить общественное мнение капиталистических стран к репрессиям против советской военной элиты Поэтому первые сведения об «арестах» и «опалах» красных командиров появились в «Возрождении» уже в 1936 г.
Многие эмигранты, да и не только они, узнавали все свежие новости о «деле Тухачевского» именно со страниц «Возрождения» Газета, поставившая своей целью борьбу с большевизмом, с удовлетворением воспринимала вести, доходившие с начала 1937 г. о «всё возрастающем» разложении кремлёвской власти, «о распрях не на жизнь, а на смерть, на советских верхах, об арестах виднейших партийцев, о расстрелах» Ставку в этой непримиримой борьбе «Возрождение» делало на советскую военную элиту, которая могла стать единственным заслоном кровавой диктатуре вождя. По мнению издания, армия в России «обрела какую-то автономию» и могла «диктовать свои условия Сталину». «Возрождение» предвидело, что после расправы диктатора с противниками «слева» логичным продолжением внутренней борьбы будет удар по армии, так как многие офицеры «желали конца владычества» вождя .
Статьи о возможном аресте Тухачевского появились в парижской газете в сентябре 1936 г. Были ли это просто слухи, или НКВД подбросил эту «утку», надеясь таким образом подготовить общественное мнение западных стран к аресту военачальника, уже взятого им «в разработку», данные публикации могли свидетельствовать только о тревожном, нестабильном положении Тухачевского, над которым сгущались тучи. Газета почему-то решила, что всё это время военачальник держался на плаву лишь благодаря заступничеству Ворошилова и Егорова, которые «выступили в защиту Тухачевского и потребовали прекращения против него какого бы то ни было уголовного преследования».
«Возрождение» воспринимало Тухачевского как полководца, пользовавшегося «особой популярностью в Красной армии и к тому же всячески рекламированного большевиками за границей». Газета полагала, что арест маршала не останется незамеченным, за него есть, кому постоять. Падение Тухачевского неизбежно повлекло бы за собой возбуждение в московских военных кругах. По сведениям издания, в Московском военном округе служили три брата Михаила Николаевича, имевших большое влияние .
В ликвидацию Тухачевского, одного из кандидатов в «красные Бонапарты», полководца, способного противостоять Сталину, русскому зарубежью верить не хотелось. Поэтому на Западе распространились слухи о его бегстве и разжигании военного бунта. Якобы красный маршал уже давно «начинал испытывать непреодолимое отвращение к массовым убийствам Сталина и помышлял о побеге за границу». Тухачевский, по данным газеты, воспротивился назначению в Приволжский военный округ, так как посчитал это опалой, и «поднял знамя восстания» Он «вступил в тайные переговоры с некоторыми высшими чинами Красной армии, дабы добиться поддержки Красной армии в своей борьбе против Сталина» «Возрождение» полагало, что настоящий «заговор» возник только когда Тухачевского «прижали к стенке» и у него не было выбора действовать по-другому. Из «заговорщика» маршал превратился в национального героя, вождя освободительного движения против сталинской тирании.
Исходя из гибели Тухачевского, следовал вывод, что «ни один высший чин армии не может почитать себя в безопасности, если Кремль перестанет считать его благонадёжным» Эмиграция поняла, что в споре Сталин - армия последнее слово всегда останется за всесильным вождем.
Одним из главных виновников опалы и казни Тухачевского и его товарищей считался маршал Блюхер. Русская эмиграция неоднократно сравнивала этих двух полководцев, которые пользовались большой известностью в зарубежных военных кругах. Признавалось, что они были совершенно разными людьми: Тухачевский - потомственный дворянин, Блюхер - пролетарий. В отличие от Тухачевского, Блюхер не получил военного образования. В его судьбе было так много загадок, что русское зарубежье прозвало дальневосточного главкома «чёрной маской» Сам Сталин в споре двух маршалов благоволил именно Блюхеру и считал, что Василий Константинович «конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский...». Играя на противоречиях военных, Сталин умело стравливал их между собой.
Настоящий шок в русском зарубежье вызвало самоубийство Гамарника. Ещё более неожиданным казалось тогда обвинение начальника Политуправления РККА в антиправительственном заговоре. «После этого, действительно, всё уже представляется возможным! - писало «Возрождение». - Ведь так в хронике можно будет сообщить и о самоубийстве или убийстве Ворошилова...» Газета отмечала, что Гамарник, осведомлённый о деятельности компетентных органов, неоднократно пытался предостеречь Тухачевского от надвигавшейся на маршала опасности .
Последствия происходивших в Красной армии событий газета поняла совершенно правильно: «Сталин смещает всех красных командиров, в которых он не может быть до конца уверен и назначает на их место своих людей и если даже они годятся всего лишь в денщики» (выделено мной — авт.). Способности вновь назначенных военачальников оценивались скептически. Например,. Будённого (с июня 1937 г. командующий Московским: военным; округом) и Дыбенко (тогда же назначен командующим Ленинградским военным округом) «возрождение» характеризовало как «чисто декоративные фигуры», людей, вышедших из самых низов «без всякого образования», зато полностью облачённых доверием всесильного вождя Эти военачальники в. глазах русского зарубежья; были «подставными лицами», без реальной власти и настоящих способностей .
Отзывы ещё о двух крупных назначенцах маршале Егорове (с мая 1937 г. 1-й заместитель наркома обороны) и командарме Шапошникове (начальник Генштаба РККА) менее; скептические, но довольно сдержанные. Обходя тему заслуг Егорова, «возрождение» главный мотив его назначения видело в преданности Сталину Шапошников за границей пользовался репутацией; «скрытного, молчаливого человека, усидчивого работника и в то же время большого честолюбца» Отсутствие подробностей можно объяснить двумя причинами: либо зарубежье считалообоих «серыми» военачальниками, либо просто не обладало достаточной информацией об этих людях.
Сообщения об аресте и казни; Тухачевского и его соратников вызвало замешательство в правящих кругах, западных держав. «Кажется, никогда в истории ещё не было случая, чтобы в шпионаже и в подготовке разгрома собственной армии были обвинены столь высоко стоящие лица», —- восклицало «возрождение» .Русское зарубежье рассчитывало, что «дело Тухачевского» вызовет самую бурную реакцию в советском обществе и армии, приведёт к волнениям и бунтам.
