Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Установление татаро-монгольского господства в Дагестане с. 31-108
Глава II Ордыно-хулагуидские войны. Роль и значение исламского фактора в них с. 109-156
Глава III. Дагестанские исторические хроники о роли татаро-монгольских держав в событиях политической жизни Дагестана в конце XIII - начале XIV вв. с. 157-220
Заключение с. 221-233
Примечания с. 234-255
Список использованных источников и литературы с. 256-264
Список принятых сокращений с. 265
- Установление татаро-монгольского господства в Дагестане
- Ордыно-хулагуидские войны. Роль и значение исламского фактора в них
- Дагестанские исторические хроники о роли татаро-монгольских держав в событиях политической жизни Дагестана в конце XIII - начале XIV вв.
Введение к работе
Актуальность выбранной темы обусловлена прежде всего недостаточной степенью изученности истории Дагестана XIII-XIV вв., которая проявляется в многовариантности подходов в решении проблем данного исторического периода.
Проблемы, обозначенные в работе, представляют определенный интерес в плане современных исторических событий, происходящих в Дагестане и на Северном Кавказе. Как и в те далекие времена, Северный Кавказ в настоящее время находится на стыке геополитических интересов современных сверхдержав. В XIII-XIV вв. такими сверхдержавами являлись Золотая Орда и государство ильханов. Тогда, как и теперь, Северный Кавказ стоит на пороге выбора, от которого будет зависеть степень экономического и духовного развития его народов в ближайшее время.
Решение проблем данной работы осложнено крайней дискуссионностью этнополитической истории Северного Кавказа и Дагестана. До конца не ясны роль Хазарии, Алании, Золотой Орды и государства Халагуидов в формировании и исчезновении политических объединений и феодальных образований в северокавказском регионе, их генетическая связь с современными этносами и ее отнюдь не прямолинейный характер.
В связи с этим большое значение в изучении особенностей социально-экономической и политической жизни народов Северного Кавказа имеет уяснение подлинного характера контактов между кавказскими аборигенами и волнами кочевников, в том числе государств южных и северных татар. Этот вопрос пока далек от своего окончательного решения. Взаимоисключающие взгляды на данный период истории Дагестана порождены прежде всего чрезмерной скупостью и обрывчатостью источников и крайней тенденциозностью позднейших хронографов. В этом случае требуется необычайно скрупулезный и комплексный подход к изучению проблем данного периода.
Изучение местных хроник началось еще в дореволюционный период с проникновением вместе с русской армией российских ученых в Дагестан. Особый интерес для них представляла хроника Мухаммеда Аваби "Дербент-Намэ"1. В XIX в. этой хроникой занимаются ученые дагестанского происхождения, такие как М.А.Казим-бек - профессор Петербургского университета, который в 1851 г. издал также в качестве приложения к "Дербент-Намэ" хронику Мухаммада Рафи "Тарих Дагестан". Изучением "Дербент-Намэ" занимались такие ученые, как Байер, Клапорд, относительно которых А.Р.Шихсаидов и М.-С.Саидов пишут, что они могли изучать "Дербент-Намэ" по рукописи, подаренной Петру I при его пребывании в Дербенте2. В 1871 г. на русский язык "Тарих Дагестан" перевел П.К.Услар, причем в основу русского перевода был положен текст хроники издания Казим-бека. В 1898 г. М.Алиханов-Аварский в Тифлисе издает "Тарихи Дербент-Намэ", куда был включен и "Тарих Дагестан". Благодаря этим ученым, "Дербент-Намэ" и "Тарих Дагестан" дошли до нас в различных списках, что представляет особый интерес для анализа исторических событий, описываемых в этих хрониках.
Противоречия в трактовке местных хроник начали проявляться на самом раннем этапе их изучения.
Так, например, Али Каяев считал, что время возникновения Казикумухского шамхальства нужно отнести к началу XII в.3
В.В.Бартольд, опираясь на те же источники, сделал вывод, что шамхальство Кази-кумыков распространяло свое господство из своей горной страны в северо-восточном направлении до самого побережья Каспийского моря в X-XVI вв.4
Одной из первых попыток системного изложения политической истории Дагестана была работа А.-К.А.Бакиханова, проделанная им еще в 40-х годах XIX в.5 Но скудность источников и отсутствие их научной критики не позволили ему в полной мере раскрыть политическую историю Дагестана.
Г.-Э.Алкадари, выпустивший свой исторический труд "Ассари-Дагестан" в 1890 г.6, не избежал ошибок А.-К.А.Бакиханова, т.к. считал себя его учеником.
Определенный интерес вызывает работа Габиева "Лаки: Их прошлое и быт"7. И хотя время повествования - позднее средневековье, а авторская трактовка происходивших событий не всегда отличается достоверностью и законченностью логических умозаключений - работа дает очень важные сведения о системе правления и обычае престолонаследия в кумухском обществе.
Б.Г.Малачиханов в своей работе, написанной в 30-е годы "К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане" обосновал существование великого транзитного пути через горы8.
В.В.Бартольд в своих работах "Дагестан", "Дербенд"9 и др. существенно уточняет представления о действиях тюрко-монголов на территории Дагестана, о политической жизни горных земель, закладывает основы научной критики местных письменных источников. В работе Магомедова P.M. "История Дагестана" особое внимание уделено социально-политической истории горных районов. При этом период XIII-XV вв. освещен с точки зрения полной зависимости Дагестана от Золотой Орды, хотя этого монголо-татарам удалось добиться не сразу. Р.М.Магомедов в своей книге пишет, что покорить Кумух им (татаро-монгололам) удалось в 1240 г., но эта покорность была ненадежна и поэтому ханы Золотой Орды вынуждены были по нескольку раз посылать войско, то в одни, то в другие места. И далее он пишет, что закрепив свое владычество в Дагестане, татаро-монголы обязали дагестанских князей получать от них ярлыки на княжения; такие ханские ярлыки были выданы Батыем аварскому нуцалу, кайтагскому уцмию и другим дагестанским феодалам. Золотоордынские ханы давали им еще больше наживаться за счет народа, а управление всем Дагестаном поручили кумухскому шахбалу. Чтобы никто не мог укрыться от уплаты дани, монголы в 1254 г. провели в Дагестане, как и в других кавказских странах, перепись населения. В Дагестане не было почти ни одного владения, ни одного общества, которое не платило бы податей шамхалу. Дань, которую собирал шамхал, шла татаро-монгольским завоевателям. Шамхал был у них баскаком.
Из этой работы Р.М.Магомедова видно, что у автора нет никаких сомнений в полной зависимости Дагестана от татаро-монгол еще со времени Батыя, т.е. с середины XIII в.
Эту точку зрения полностью разделяет Г.Х.Ичалов в своей работе "Дагестан - арена военных столкновений Хулагидов и ханов Золотой Орды в XIII-XIV вв."11
Конечно же, неоспоримых источников для таких утверждений нет и авторы этих работ скорее всего руководствовались общими логическими рассуждениями, исходя из общей политики золотоордынцев на покоренных землях Руси, Кавказа; прямых же свидетельств на то, что именно в Дагестане проводилась перепись населения в 1254 г., а тем более, что шамхал или же шахбал был татаро-монгольским баскаком, нет. По всей видимости, здесь вышеназванные авторы считали, что после такого погрома, какой учинили татаро-монголы в Кумухе в 1240 г., кумухский правитель без помощи татаро-монгол в такой исторически короткий срок самостоятельно не смог бы подняться до уровня валия Дагестана. В дальнейшем автор в этом вопросе приходит к другой точке зрения. В совместной работе А.Е.Криштопы и Р.М.Магомедова "Борьба против татаро-монгольских захватчиков на Северном Кавказе и ослабление власти Золотой Орды"12, авторы пишут лишь о временном успехе татаро-монгольских войск на начальном этапе своих завоевательных походов в Дагестан.
В коллективной работе дагестанских ученых "История Дагестана"13 о горных районах Дагестана периода татаро-монгольского нашествия пишется крайне мало. Авторы отмечают, что пребывание монгольских войск в горных районах было кратковременным, и Казикумухское шамхальство не только восстанавливает свое положение, но и усиливается после 1240 г. Кумух становится не только экономическим и политическим центром шамхальства, но и фортпостом мусульманства в лакских и соседних землях. По мнению авторов, горные земли сохранили свою независимость. При этом пишется, что Казикумухское шамхальство является в этот период базой мусульманства, но почти ничего не говорится об исламизации самого Кумуха. В отличие от этой "Истории Дагестана" в "Истории Дагестана" Р.М.Магомедова исламизации Кумуха уделено довольно много внимания - автор считает исходным пунктом исламизации Кумуха время арабских завоевателей в Дагестане.
Особо нужно остановиться на работах А.Р.Шихсаидова. Им написано множество книг и научных статей по истории средневекового Дагестана, такие как: "Эпиграфические памятники Дагестана"14, "Дагестан в X-XIV вв."15, "Ислам в средневековом Дагестане (VII-XV вв.)"16, "Вопросы исторической географии Дагестана"17, "Дагестанская историческая хроника "Тарих Дагестан"
Мухаммеда Рафи" и др. Работы А.Р.Шихсаидова посвящены эпиграфике, источниковедению и текстологии, а также социально-экономической истории. Они затрагивают вопросы политической жизни Дагестана XIII-XV вв., в частности, в них прослежены пути и хронология распространения феодального влияния Кумуха (под флагом исламизации) в верхней части обширного бассейна Аварского Койсу19. Однако роль и значение татаро-монгольского фактора в этом процессе в разных работах им оценивается по-разному.
Если в работе «Дагестанская историческая хроника "Тарих Дагестан" Мухаммеда Рафи» А.Р.Шихсаидов указывает на то, что усиление Кумуха в XIV-XV вв. произошло при помощи татаро-монголов, то в более поздней своей работе - «Вопросы исторической географии Дагестана X-XIV вв. (Лакз, Гумик)» - автор подчеркивает, что это усиление осуществилось вопреки попыткам татаро-монголов подчинить своему влиянию кумухское общество. А.Р.Шихсаидов пишет, что монгольские завоевания значительно ослабили Кумух, лишили его самостоятельности. Селение было разрушено, род местных правителей был истреблен. Однако пребывание монголов было кратковременным. Кумух быстрыми темпами восстановился, становится со временем одним из сильных политических и экономических центров. Мысль о кратковременности пребывания монгольских отрядов в Южном Дагестане А.Р.Шихсаидов высказывает в своей фундаментальной работе «Эпиграфические памятники Дагестана», где он подчеркивает, что пребывание монгольского отряда в горах было кратковременным: через год-два после разрушения мирная жизнь опять воцарилась в Риче и в соседних районах, началась строительная деятельность.
В 1988 г. Дагестанским книжным издательством была выпущена книга "Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа" . В этот сборник были включены работы ученых Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону, Баку, Тбилиси, Махачкалы, в которых с помощью большого фактического материала и с учетом последних достижений современной исторической науки были исследованы сложные вопросы становления и развития феодальных отношений у народов Северного Кавказа. Большое место в книге уделено проблемам развития феодализма, взаимоотношениям с Золотой Ордой и распространению ислама в Дагестане.
В работе Г.А.Гаджиева "Место религии в становлении и укреплении феодализма в Дагестане" написано, что известны случаи, когда в начале VIII в. арабский завоеватель Маслама, построив мечеть в Кумухе, назначил Шахбала местным правителем и дал ему кадия для обучения народа правилам ислама. Отметим, что назначение Шахбала Масламой правителем в Кумухе на сегодняшний день не подтверждается достоверными источниками: эпиграфические и археологические материалы не дают оснований на такие выводы. Г.А.Гаджиев пишет: "Мусульманское духовенство Дагестана, в свою очередь, получило в лице монгольских ханов политическую поддержку и опору в осуществлении эксплуатации трудового горского народа. Надежной опорой золотоордынские ханы явились и для местной феодальной знати, которая совместно с ханами стала участвовать в завоевательных операциях и эксплуатации неимущих слоев"21.
В этой же книге имеется статья Х.А.Хизриева "Феодальный институт "Танма" ("Тама") на Северном Кавказе в золотоордынский период", в которой Х.А.Хизриев, характеризуя татаро-моногольский институт "танма" на Северном Кавказе, пишет о распространении его влияния и на горные районы Северного Кавказа. Это очень важное для нас заключение, свидетельствующее не только о вассальной зависимости горских феодалов, но и о проникновении государственных институтов завоевателей в горы22.
Связи Нагорного Дагестана с сопредельными землями, распространение здесь христианства (православия) вплоть до XIV в. рассмотрены в числе других вопросов в монографии Д.М.Атаева "Нагорный Дагестан в раннем средневековье"23.
Особо хотелось бы выделить работу дагестанского историка Криштопы А.Е. "Политическое развитие Дагестана в XIII-XV вв."24 Ученый проделал большую источниковедческую работу, попытался реставрировать последовательность исторических событий, установил связь между некоторыми героями дагестанских исторических хроник с действительными историческими лицами, внес некоторую ясность в количественный состав участников первого разведывательного похода монголов на Кавказ, указав, где и когда отряды Джэбэ и Субэдэя получили подкрепление от основных сил Чингизхана. К сожалению, эта информация не была включена в сборник "Историки Северного Кавказа" 1988 года.
Нашествие Тимура на Дагестан в 1395-1396 гг. раскрывается в статьях Б.Г.Алиева и Р.С.Шихсаидовой , Э.В. Ртвеладзе "О походе Тимура на Северный Кавказ" , Х.Г.Ичалова "Борьба народов Дагестана против Тимура"27.
Подробный маршрут войск Тимура в некоторые районы горного Дагестана удалось реконструировать благодаря большому объему исторических преданий, привлеченных Б.Г.Алиевым и Р.С.Шихсаидовой.
В кандидатской диссертации И.Ш.Гусейнова "Образование Казикумухского шамхальства" (1998 г.) делается попытка увязать события 1319 г., отмеченные эпиграфикой с. Худуц, с военными действиями между татарскими державами на плоскости . Впервые И.Ш.Гусейновым ставится вопрос о тождественности тезиков Газан-хана и газиями - распространителями ислама военными методами.
"История народов Северного Кавказа с древнейших времен до XVII в."29 довольно подробно описывает первый и второй походы на Северный Кавказ и в Дагестан; излагает историю ордыно-хулагуидских войн и положение дел в это время в горном Дагестане. Авторы при составлении VIII-й главы использовали большое количество источников и авторских работ современных ученых. Тем не менее, это издание имеет некоторые недоработки.
Так, на с. 195 пишется, что татары во главе с неким Кавсар-шахом напали на Кумух с востока, а союзное им войско Сартана, правителя Аварии - с запада. Это случилось 1 или 2 апреля 1240 г. Кумухцы сражались с великим мужеством. Особенно отличились 70 юношей, которые укрылись в замке и обязали себя клятвой сражаться и пожертвовать своим имуществом, жизнью. После того, как эти юноши исполнили свой долг, т.е. погибли, татары опустошили Кумух.
На с. 211 мы читаем, что вскоре оформился антишамхальский союз кайтагских князей с аварским нуцалом Амир-Султаном. Объединенное их войско под общим командованием Сартана, сына Амир-Султана, напало на Кумух с запада, а войско тюрок шаха -одновременно с востока. Борьба продолжалась более месяца. Особенно долго сопротивлялись 70 молодых добровольцев-смертников в цитадели над кумухской мечетью Кекели. Взятием и разграблением Кумуха закончилась продолжительная феодальная война в Центральном Дагестане. Почти одновременно с вышеизложенными событиями, в начале 1318 г. То есть, совершенно очевидно, что одни и те же события описываются сначала в 1240 г., а потом в 1318 г. - трудно поверить, что такое может произойти в одном селении с разницей почти в 80 лет.
В отношении контактов монголов с горной частью Дагестана здесь пишется: "Избегнувшая монгольского контроля горная часть Дагестана к этому времени уже более столетия пребывала в состоянии политической раздробленности... Вынужденная изоляция оказала заметное влияние на многие стороны последующего бытия горцев"30.
При изучении средневековой истории Дагестана XIII-XIV вв. необходимо всесторонне использовать знания лингвистики, топонимики, археологии, политической истории, исторической географии двух великих татарских государств, в сферу интересов которых входила территория средневекового Дагестана. В связи со скудностью источников, отражающих характер взаимодействия монголов с местным дагестанским населением, мы вынуждены обратиться к изучению характера таких взаимодействий на территориях покоренных татаро-монголами, а именно на территории Древней Руси, Древней Булгарии, в Северном Причерноморье, Предкавказье, в Закавказье и Иране.
Монография А.А.Али-задэ по истории Азербайджана XIII-XV вв. содержит сводку военно-политических событий на равнинных землях Восточного Кавказа, а также раскрытие некоторых важных для истории Дагестана социально-политических терминов31.
В работе "Общественный строй Золотой Орды" Г.А.Федоров-Давыдов делает акцент на социально-политическом устройстве Золотой Орды, ее политики в отношении вассально-зависимых земель, разделяя их при этом по признаку оседлости. Он уточняет некоторые аспекты взаимозависимости, взаимопроникновения улусов согласно ясам Чингизхана, приводит имена монгольской аристократии32.
Монографию В.Л.Егорова "Историческая география Золотой Орды" отличает скрупулезный подход в изучении проблемы местонахождения золотоордынских городов, делается успешная попытка воссоздания картины расположения границ золотоордынских улусов, находящихся в управлении потомков хана Батыя, и их изменение в различные исторические периоды. Описывается устройство и расположение буферной зоны, существовавшей внутри Золотой Орды, разделявшей кочевые улусы преимущественно с тюркоязычным населением и оседлым населением Северо-Восточной Руси и Русско-Литовскими княжеством33. В совместной работе И.Б.Грекова и Ф.Ф.Шахмагонова "Мир истории" авторами делается попытка реконструирования исторических событий внутриполитической жизни Руси XIII-XV вв. и отношение ее политических деятелей с Золотой Ордой и русско-литовским государством. В этой работе наблюдается стремление авторов оправдать или хотя бы сгладить сомнительные действия некоторых московских князей в отличие от русских историков XVIII-XIX вв., таких, как Н.М.Карамзин35, Н.И.Костомаров36, которые стремились дать объективную оценку историческим событиям и историческим деятелям.
Интересны описания Н.И.Костомаровым участия тюркского элемента в формировании русского этноса.
Книга А.Х.Халикова "Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария" интересна тем, что дает возможность проследить взаимоотношения кочевых тюрко-монгольских орд с оседлым тюркско-мусульманским населением Булгарии и провести некоторые параллели о взаимоотношениях кочевников с оседлым мусульманским населением Дагестана, результатом которых явилось не только смешивание оседлой и кочевой элиты, принятие ислама Золотой Ордой, но и изменение хозяйственного уклада. Делается попытка этнической идентификации собственно булгар, монголов, кипчаков и татар. Автором прослеживаются изменения границ Булгарии как одного из улусов Золотой Орды; этногенетические связи Булгарии золотоордынского периода с Северо-Восточной Русью, Русско-Литовским княжеством и монголо-кипчакским населением Золотой Орды; расшифровываются различные социально-политические термины кипчако-булгаро-монгольского происхождения37. Работа Г.В.Юсупова "Введение в булгаро-татарскую эпиграфику" акцентирует наше внимание на уникальном эпиграфическом материале Булгарии золотоордынского периода. Для нас несомненный интерес представляют тюркские языческие и мусульманско-арабские искаженные имена, социальные термины и описание татарского орнамента, нашедшего отражение в архитектурном декоре Золотой Орды, Азербайджана, Средней Азии, но особенно близко сопоставимый с орнаментом намогильных памятников в Кала-Корейше, т.е. в Горном Дагестане38.
В кандидатской диссертации А.И.Ракушина "Мусульманство у золотоордынских кочевников Нижнего Поволжья в XIII-XV вв.» подробно и поэтапно раскрывается характер принятия ислама кочевым населением, проживавшим в низовьях Волги .
Вопросы истории народов Северного Кавказа и Дагестана затронуты во многих работах Л.И.Лаврова, таких как
"Карачаевцы"40, "Этнография Кавказа"41, "Историко этнографические мелочи" в книге "Сборник статей этнографии Адыгеи"42 и др. Его "Эпиграфические памятники Северного Кавказа" являются не только собранием ценнейших источников, но и вступительный раздел этого труда и комментарии к надписям имеют самостоятельное значение43.
Интересные сведения о тюркоязычных народах Северного Кавказа мы можем почерпнуть из монографии Е.П.Алексеевой "Средневековая история народов Северо-Западного Кавказа", в которой на основе археологических, лингвистических, фольклорных и антропологических данных раскрывается этногенез современных карачаевцев, балкарцев, ногайцев44. Похожие процессы этногенеза кумыков выявлены Г.С.Федоровым-Гусейновым в Дагестане45.
Особо хотелось бы остановиться на исследовании Г.В.Носовского и А.Т.Фоменко "Новая хронология Руси". Это произведение уже наделало много шума в научных и околонаучных кругах. И оценка, даваемая этой работе различными людьми, далеко неоднозначна.
Конечно же, специалисты дают этому труду однозначно негативную оценку. "Околонаучным кругам" нравится дерзость и смелость авторов в решении исторических проблем. Критикуя "Новую хронологию Руси", научные круги впадают в другую крайность и спешат выплеснуть из тазика вместе с мыльной водой и ребенка.
Нам кажется, что по периоду монгольского ига авторам удалось собрать огромный фактический материал, касаемый Золотой Орды, и их строгая математическая логика сделала вывод, что почти все народы, входившие в орбиту золотоордынского влияния, являются почти равными соучастниками в деятельности этого уникального государственного образования. Но вопрос о том, кто же был главный, они решили по-своему.
Несмотря на явные ошибки, допущенные в трактовке происходивших событий XIII-XV вв., факты, изложенные в их исследовании, представляют определенный интерес сами по себе46.
Работа Б.Д.Грекова и А.ЮЛкубовского «Золотая Орда и ее падение»47 соответствовала драматической обстановке идеологического диктата и догматизма, господствовавших на протяжении почти всего советского периода, особенно ужесточившихся в сталинскую эпоху. Противостояние Орды и Руси авторы в целом рассматривают как непримиримый конфликт между оседлыми и кочевыми народами, не замечая того, что русские княжества были встроены в ордынскую организацию власти. Связи между иерархическими уровнями этой власти оказывались гораздо сложнее, чем примитивное выколачивание дани.
Напротив, концепцию естественного братства русского народа с народами тюркскими и монгольскими создал Л.Н.Гумилев в своих произведениях: «Древняя Русь и Великая степь», «Из истории Евразии» . Результатом этого братства, по мнению Л.Н.Гумилева, стал союз между потомками Джучи и русскими князьями, инициатором которого явился Александр Невский.
Если работа Б.Д.Грекова и А.Ю.Якубовского «Золотая Орда и ее падение» акцентирует внимание на исторической роли Руси, ставшей, по их мнению, барьером, который спас западную цивилизацию от степных варваров, то из работ Л.Н.Гумилева следует, что Великая степь стала барьером, удерживающим Китай в своих границах - в этом ее заслуга перед человечеством.
Если в первом случае в угоду идеологической направленности работы подменяются понятия и искажаются факты, то во втором случае в угоду идеологическим постулатам евразийской концепции освещение естественного хода исторических событий доводится до абсурда. Действительно, чем лучше для народов Средней Азии, Кавказа, Булгарии, Руси нашествие монголов, чем возможное нашествие китайцев?
При всей невероятности подобных «виртуальных» сравнений Л.Н.Гумилев как-то опускает такие же «виртуальные» вопросы, которых может быть множество: а было ли вообще у китайцев желание нападать на Европу? И если было, или возникло бы такое желание, то в какой мере Китай мог осуществить такую экспансию, если учитывать невысокую боеспособность китайской армии относительно к той же армии монголов? Какую «степь» нужно благодарить народам Юго-Восточной Азии и Индии за сохранение своей цивилизации от тех же китайцев?
По нашему глубокому убеждению, историк, описывая исторические события в контексте психологии, морали, этических и идеологических отношений, существовавших в исследуемую им эпоху, не в праве рассматривать эти же события с точки зрения современных идеологических установок независимо от того, кто является заказчиком идеологической концепции - общество или личность. В противном случае мы будем иметь не историческую науку, а ее противоположность, основанную на некоторых отдельных исторических фактах, тщательно подогнанных друг к другу для воссоздания иллюзии естественности исторического хода событий, предлагаемого для общественного употребления.
В этом плане отечественная наука в освещении истории Золотой Орды прошла ряд этапов, находившихся в прямой зависимости от идеологических установок: от полного неприятия «Степи» и Руси (яркими примерами могут служить работы Б.Д.Грекова и А.Ю.Якубовского) - до союзнических отношений между ними же, главенствующая роль в которых принадлежит «Степи» - и до нивилирования роли «Степи» в истории России в многочисленных работах Г.В.Носовского и А.Т.Фоменко, которые, утрируя «союзную» концепцию Л.Н.Гумилева, беспардонно вбивают обществу мысль о том, что Монголия - и есть средневековая Россия, а Орда - это русская армия, постоянно находившаяся в военных походах. «Дикие» степные кочевники играют в этой армии лишь вспомогательную роль.
Для того, чтобы максимально избежать каких-либо неточностей и искажений, мы с особой критичностью отнеслись к источниковой базе исследования, которую условно разделили на несколько групп.
Арабоязычная историческая литература, относящаяся к Х-ХШ вв., историографически хорошо изучена и вполне достоверна. Она необходима для косвенных сопоставлений с поздними данными. К ним относятся сочинения Абу Хамида ал-Гарнати "Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.)"49, ал-Истахри "Книга путей и царств"50, Ибн ал-Факиха "Книга стран"51, Масуди "Луга золота и рудники драгоценных камней. Книга предупреждения и пересмотра" , Иакута "Алфавитный перечень стран"53.
Другая группа источников, написанная современниками интересующих нас событий, свидетелями монгольского нашествия. В большинстве случаев они были собраны в прошлом - XIX в. -В.Г.Тизенгаузеном54. Сведения этих авторов отличаются объективностью.
Наиболее обширные сведения о событиях XIII-XIV вв. даны в работах и письмах выдающегося историка своего времени, занимавшего высокое положение при ильханах Рашид ад-Дина, который был непосредственным участником многих событий55.
Нужно отметить, что в работах Рашид ад-Дина сведения относительно Дагестана касаются в основном Дербента и его ближайших окрестностей. Сведения о горном Дагестане скудны и отрывочны и доступны нам лишь в плане проведения общей политики в горном Дагестане державой Хулагуидов. Период нашествия Тимура хорошо освещен летописцами
Шараф ад-Дином Иезди и Низам ад-Дином Шами . Их сведения достаточно достоверны, но отмечаются протимуровской ориентацией.
Ценные сведения не только о приморском Дагестане, но и горном, содержатся в путевых записках В.Рубрука и П.Карпини. Они относятся к середине XIII в. Перед нами раскрывается картина в основном приморского Дагестана и Дербента первого десятилетия после захвата монголами Дагестана с перечнем к тому времени покоренных народов в горах и на равнине. Приводятся сведения о топонимике относительно аланских гор и аланского замка на территории Дагестана, а также сведения о том, что дагестанские проходы в горы контролировали люди Сартака - сына Батыя .
Факты, подтверждающие тюркизацию части алан, мы находим в книге баварского солдата Погана Шильдбергера "Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 год", изданной Ф.К.Бруером в 1867 г. с содержанием которой мы ознакомились из статьи А.Х.Кубанова59.
Иоган Шильдбергер упоминает г. Джулат главным городом страны Бештамак (Пятигорье), рассказывает нам о татарских амазонках, о том, что среди жителей Северного Кавказа Дагестана преобладают христиане греческого и католического толка, причем иногда проповеди читаются на татарском языке.
И.Шильдбергер служил у венгерского короля, но попал в плен и был продан в рабство татарскому вельможе. С ним в качестве слуги он много путешествовал, при этом его сведения во многом достоверны и подтверждают некоторые археологические открытия и этногенетические процессы, происходившие на Северном Кавказе в тот период.
Записки доминиканца Иоанна де Галонифонтибуса, впервые были введены в российскую историографию А.Е.Криштопой. С 1398 г. Иоанн - Иоанн III, архиепископ Султании и Востока. 27 лет он прожил в Закавказье и осуществлял сбор информации по долгу службы для папской курии. Что касается Дагестана, то его информация весьма интересна для изучения походов Тимура и уточнения отдельных топонимических данных .
Грузинские источники дают нам лишь отрывочные сведения о Дагестане, в которых отражена миссионерская деятельность представителей грузинской церкви, связанная с пропагандой христианской идеологии. Эти сведения подтверждаются целым рядом археологических раскопок. Одним из таких источников, рассказывающих о некоторых событиях средневекового Дагестана, является книга В.Багратиони «История царства Грузинского».
События, описываемые в работе К.Гандзакеци «История монголов по армянским источникам», относятся в основном к военным действиям между Золотой Ордой и хулагуидским государством в равнинной части Дагестана.
Некоторые данные исторической географии Дагестана дает "Хождение за три моря" Афанасия Никитина63.
Все вышеперечисленные источники являются вполне достоверными с точки зрения фактов, описываемых ими, но их малочисленность, а что касается Горного Дагестана - почти полное отсутствие таковых - не позволяет составить полную картину происходивших здесь событий. Вместе с тем, они содержат в себе важнейший набор косвенных свидетельств, с помощью которых представляется возможным когда-нибудь найти ключ к расшифровке местных дагестанских хроник, отличающихся в большинстве случаев своей крайней тенденциозностью.
К письменным источникам можно отнести сведения русских офицеров, проходивших военную службу на Кавказе в XVIII-XIX вв. и передавших нам часть тех преданий и рассказов от местных жителей о далеком прошлом своей Родины, рода, семьи. Предания -это особый источник сведений, передаваемый на протяжении многих поколений из уст в уста, претерпевал неимоверное число искажений. Но неизменным почти всегда оставался сюжет того или иного рассказа, если он не принимал сказочных очертаний.
Н.Данилевский в своем труде "Кавказ и его горские жители"64 -один из немногих прошлых и современных исследователей, -отметил проблему степени зависимости северокавказских народов от татаро-монгол.
В.М.Сысоев в своем исследовании "Карачай в географическом, бытовом и историческом отношении" передает нам предание об основателе карачаевцев как народа, легендарном Карчи и выводит его племя из Крыма, а иногда из Золотой Орды65.
Записки капитана И.Г.Гербера, служившего на Кавказе в XVIII в., дают нам уникальное свидетельство, сюжетом которого является получение ярлыка на правление Хунзахским ханством одним из его нуцалов из рук одного из представителей тюрко-монгольской верхушки66.
Дагестанские хроники ("Дербенд-Намэ", "Тарих Дагестан"67, "Хроника Ихрана"68, "Хроника Герей-хана"69, "Сказание об Аргвани"70, "История Абу Муслима"71) в основном оформились в XVI-XVIII вв. В это время было завершено оформление основных княжеских династий и усилилось соперничество между ними усугубилось: оно не ограничивалось уже лишь военно-политической областью, а требовало и историко-правового обоснования своей власти, исключительных прав и преимуществ. Это закономерно должно было вызвать появление особого рода публицистики, которую лишь условно можно назвать "летописями" и "хрониками".
Исторические сочинения, возникнув, как и всякий исторический источник, в определенных условиях места и времени, в обстановке классовой и политической борьбы, несут на себе отпечаток именно этих условий, проникнув классовой направленностью и политической устремленностью. Летописи должны были любыми средствами внушить читателю убежденность в безошибочности и святости государственной власти, а не регистрировать отдельные исторические факты.
"Тарих Дагестан" - тенденциозный политический памфлет, имеющий целью обосновать претензии шамхалов на преобладающее положение в Дагестане. Его подробный исторический анализ сделал А.Р.Шихсаидов в своей работе "Дагестанская историческая хроника "Тарих Дагестан" Мухаммеда-Рафи". В ней он, в частности, пишет: "Можно полагать, что ряд вставок носил поздний и намеренный характер... Наблюдаются случаи, когда составители списков выбрасывали из текстов отдельные куски, подчинив тем самым новый текст определенной идее, определенному настроению"72.
Важным письменным источником является «Дербент-Намэ» Мухаммеда Аваби. История изучения памятника начинается с издания Казембека, которому принадлежит первое источниковедческое описание рукописи и постановка вопроса о времени ее составления. Казимбек считал время появления «Дербент-Намэ» - конец XVI в. По другим исследованиям - XVII в., и хотя хроника в дошедшем до нас виде появилась в XVI-XVII вв., ее можно отнести к источникам, так как она составлялась из свидетельств более раннего времени. А.Р.Шихсаидов и М.-С.Саидов пишут, что нужно поставить вопрос о достоверности «Дербент-Намэ», точнее об источниках, использованных Мухаммедом Аваби в своем историческом сочинении. Исследователи обратили внимание на то, что большинство копий комментирует ранние дни мусульманских завоеваний, о которых мы теперь имеем непосредственные свидетельства Баладзури, Йакуби, Табари.73.
Относительно дагестанских источников, имеющих для нашей темы непосредственное значение, необходимо отметить, что в них нет никакого упоминания о татаро-монголах, хотя написание большинства из них относится непосредственно к периоду татаро-монгольского нашествия и времени распада великих тюрко-монгольских государств. В них имеются сведения о персах, хазарах, однако татаро-монголам посвящено всего несколько строк, которые приводятся лишь для того, чтобы убедить читателя в том, что дагестанские правители были бесконечно независимы от них и вообще от кого-либо, кроме арабских распространителей ислама, прямымм потомками которых они якобы являлись. По видимому, поздние переписчики в излагаемых ими исторических событиях хотели вычеркнуть факты, связанные с ролью татаро-монгольских государств в этнополитических процессах дагестанских государственных образований.
Из всего многообразия местных источников лишь «Соглашение между тухумом эргеков селения Кутиша и султаном Чупанилавом» (1500 г.), а также «Завещание Андуника» (1485 г.) можно отнести к достоверным актовым документам.
Остальные хроники, такие как «Хроника аула Ихран», «Сказание об Аргвани», «Тарих Дагестан», «Дербент-Намэ», «Тарих Абу Муслим», два кайтагских документа XV-XVI вв., описанных Т.М.Айтберовым в книге «Источниковедение истории досоветского Дагестана»74, «История Гирей-хана» и др. - это позднейший тенденциозный перенос бытовавших в той или иной местности Дагестана старинных преданий, тесно увязываемые с газийскими арабскими походами и лидерами этих походов. Так, «Хроника с. Аргвани», обосновывая независимость с. Аргвани от хунзахских ханов. Мотивирует желание аргванинцев стать независимыми происхождением последних от газиев из Шама, а хунхузских ханов -«от нечистивца Сураки»75.
Расшифровкой и анализом дагестанских хроник занимался целый ряд выдающихся современных дагестанских ученых, таких как А.Р.Шихсаидов, А.Е.Криштопа, Т.М.Айтберов, Б.Г.Алиев. Ими были разработаны различные методики в расшифровке этих документов, привязки их к определенным историческим событиям и лицам.
Но эта непростая работа далеко еще не завершена. Осталось еще довольно много «белых пятен» и спорных вопросов. Нам кажется, что основная причина трудностей, связанных с проблемами дешифровки и анализа дагестанских хроник, связана прежде всего с тем, что исследовательская работа в основном отталкивается от письменных источников, а данные археологии, эпиграфики, лингвистики, топонимики, климатологии, искусствоведения, фольклора - используются фрагментально. При этом для обоснования своей идеи берется не весь комплекс вышеперечисленных данных, а только те, которые в данный момент укладываются в рамки авторских рассуждений.
На наш взгляд, все еще слабо учитывается тот фактор, что вся дагестанская история XIII-XVI вв. протекала в сферах интересов двух великих государств, основанных потомками Чингизхана, под непосредственным влиянием кипчакской и огузской доминанты, распространявшейся на все сферы деятельности горских народов.
Внутренние дагестанские исторические события недостаточно увязываются с глобальными историческими процессами, происходившими на огромных евразийских территориях, входивших в империю Чингизидов.
В силу вышеперечисленных причин, в исследовании дагестанских письменных сочинений мы старались отталкиваться прежде всего от достоверных источников, каковыми являются эпиграфические данные.
Нами широко использовались материалы, изложенные в работах Л.И.Лаврова «Эпиграфические памятники Северного Кавказа» , А.Р.Шихсаидова «Эпиграфические памятники Дагестана» , Г.В.Юсупова «Введение в булгаро-татарскую эпиграфику» .
Эпиграфические памятники в нашей работе являются отправной точкой в коррекции и реставрации событий, искаженных дагестанскими письменными источниками.
Надписи на камнях донесли до нас различную информацию историко-политического, лингвистического, хронологического, социального характера. Стиль написания позволяет отнести датировку памятника к той или иной эпохе, орнамент рисунка позволяет проследить связь, существовавшую между регионами.
Определенную осторожность необходимо проявлять в тех случаях, когда памятники датируются временами арабских завоеваний, но даты обозначены цифрами, или когда имеются попытки ввести в научный оборот памятники, существовавшие когда-то, но не дошедшие до настоящего времени. Эпиграфические памятники крайне редко, но все же подвержены подделкам.
Сравнительный анализ имен, социальных терминов, орнаментов на намогильных памятниках Дагестана, Северного Кавказа и далекой Булгарии позволил нам проследить проникновение тюркско-монгольских элементов не только в равнинный, но и горный Дагестан, характерных для большей части Джучиева улуса и государства Хулагуидов.
Необходимо отметить, что дагестанскими учеными и сейчас проводится большая кропотливая работа по сбору, копировке, изучению и анализу эпиграфических памятников Дагестана.
К источникам можно отнести разного рода архитектурные сооружения, такие как дома, башни, крепости, мечети, минареты, часовни, церкви, ханака, мехрабы, которые несут в себе определенную информацию, датировка их также осуществляется по стилю и способам строительства, архитектурным особенностям, характерным для определенной эпохи.
Наиважнейшее значение имеет археологический материал. Но к сожалению, такого материала, подтверждающего пребывание монголо-татар в горных районах Дагестана, почти нет, за исключением предохранительных колец лучников, привнесенными в Дагестан непосредственно самими монголами, как считает А.И.Абакаров79. Это можно объяснить, на наш взгляд, тем, что в горных районах мало производится археологических раскопок.
Фольклор также может явиться источником каких-либо исторических событий, отраженных в песнях, сказаниях, волшебных сказках. Так, общность сюжета некоторых волшебных сказок у горных народов Дагестана и тюркоязычных народов Северного Кавказа может служить подтверждением давности связей, возможно с периода Золотой Орды, между этими народами. А лакская эпическая песня «Бурхай Изажа»80 прямо указывает на какую-то зависимость лакцев от Золотой Орды.
Но работа с фольклором требует скрупулезного анализа, так как с течением времени при устной передаче каких-либо событий могут изменяться или выпадать имена, даты, различные исторические лица совмещаться в одном лице, а время их жизни переносится в другую эпоху.
Местные предания являются ценнейшим источником, так как, на наш взгляд, искажения или позднейшие наслоения не носили политического характера, как это случилось с дагестанскими историческими хрониками, а происходили естественными путями, подчиняющимися законам развития любого устного народного творчества.
Как уже говорилось выше, в преданиях, как правило, что очень важно, сохраняется первоначальный сюжет повествования.
Обычаи, праздники, свадебные, похоронные обряды могут также служить источниками.
Работы А.Н.Баксакова «К проблемам китайских заимствований в тюркских языках» , А.А.Сатыбалова «Социально-политические термины тюрко-язычных документов эпохи феодализма в некоторых языках Северо-Восточного Кавказа»82, а также «Древнетюркский словарь» позволили нам произвести анализ тюрко-монгольских заимствований социальной терминологии в языках горного Дагестана.
Данные топонимики позволяют не только проследить связи с различными регионами улуса потомков Джучи, но и выявить их связь с отдельными историческими деятелями «золотого рода» Чингизидов.
Особым видом источников по истории Дагестана являются географические карты.
Карты братьев Пиццигано 1367 года и Каталонская карта 1375 года84 основаны на данных генуэзских карт и, по всей видимости, обладают определенной достоверностью.
При использовании средневековых карт, соединяющих обычно сведения различных исторических периодов, необходима определенная доля осторожности.
Нумизматические данные дагестанских находок лишь подтверждают прохождение через территорию Дагестана одного из ответвлений Великого шелкового пути, но отсутствие нумизматических находок в горном Дагестане, на наш взгляд, не может свидетельствовать об изоляции горных районов от равнины, т.к. эти районы в археологическом аспекте мало изучены и, по всей видимости, в это время в горном Дагестане жители преимущественно пользовались способом натурального обмена производимых продуктов между собой. В подтверждение этого может служить список податей шамхалу и крым-шамхалу в «Тарих Дагестан», где все подати носят натуральный характер. Завершая обзор источников, необходимо отметить скудность и противоречивость дагестанских письменных источников. Это объясняется тем, что «Дагестан являлся обителью войны», а такая «обитель» мало кого привлекает к путешествиям и ведению торговли. Местные летописи (хроники) в основной массе своей были уничтожены, а те, что остались, были настолько тенденциозно переработаны поздними переписчиками, что в них татаро-монголы упоминаются всего один раз, в то время, когда их полчища десятки раз пересекали Дагестан с юга на север и обратно, здесь же находились летовки золотоордынских ханов и два пограничных округа южных (до Дербента) и северных (севернее Дербента) татар.
Это обстоятельство, на наш взгляд, явилось определяющим в исследованиях дагестанских ученых в определении характера взаимоотношений Горного Дагестана с татаро-монгольскими державами. Поэтому в нашем исследовании письменных источников мы делали упор на сюжет этих источников и старались выяснить степень согласованности сюжета с другими источниковедческими данными.
Научная новизна работы и ее главная цель состоят в том, что она является исследованием, в котором сделана попытка на основе комплексного, глубокого и всестороннего анализа опубликованных источников и литературы рассмотреть наиболее дискуссионные вопросы татаро-монгольского периода в истории Дагестана.
Работа носит критический характер, поскольку в ней пересматриваются многие устоявшиеся в отечественной историографии взгляды на взаимодействие великих татаро-монгольских государств с территориальными феодальными образованиями Дагестана XIII-XIV вв. Целью диссертации является исследование этно-социально-политических процессов в Дагестане в XIII - начале XIV вв., протекавших при непосредственном участии татаро-монгольских держав и их вассалов.
Для достижения этой цели автор стремился решить следующие задачи:
- опираясь на теоретические разработки предшественников и используя разнообразные источники, предпринял попытку рассмотреть степень социального и политического влияния татаро монгольских государств на дагестанские феодальные образования;
выявить особенности религиозной, социальной и административной политики, проводимой государствами Хулагуидов и Золотой Орды на территории Дагестана;
- используя метод сравнительного анализа в дагестанских нарративных источниках, определить сюжеты, раскрывающие связь между ходом ордыно-хулагуидских войн и этнополитическими процессами Горного Дагестана;
- отталкиваясь от общих тенденций, характерных для процессов, протекавших в Золотой Орде в период ее распада (середина XV в.), дать объяснение тому факту, что в дагестанских исторических хрониках, основной массив которых был составлен в XIV-XVII вв., почти нет никаких упоминаний о татаро-монголах, хотя в устных народных преданиях довольно часто встречаются сюжеты связанные с ними;
- с помощью всего комплекса научных методов исследования доказать, что события, описываемые дагестанскими историческими хрониками и связанные сюжетной линией описания процессов исламизации Центрального и Северного Дагестана, являются звеньями цепи газииских походов и переселением сюда тезиков Газан-хана.
Установление татаро-монгольского господства в Дагестане
При татаро-монгольских завоеваниях мы видим уже не стихийные жестокости и разрушения, а организованные приемы массового истребления мирного населения, опустошения целых районов применявшихся монгольскими полководцами. Это была целая система террора, проводившаяся сверху, имевшая целью организованное истребление способных к сопротивлению элементов населения, запугивание местных жителей и создание массовой паники в завоеванных странах.
Все эти варварские действия со стороны захватчиков преследовали цель не только военной, но и хозяйственной целесообразности кочевников, а именно - превращение огромных завоеванных территорий в обширные пастбища путем «замены людей на баранов», то есть почти поголовным истреблением покоряемого населения, используемого в том числе и в качестве вспомогательной силы в проведении военных операций. При осаде вражеского города каждый монгольский воин обязан был взять в плен 10 человек из его окрестностей, для чего устраивалась облава. Каждый пленный должен был взять в руки корзину с землей или камнями и бросить это в ров осаждаемого монголами города, -нередко для этой цели использовались их тела1.
Четко отлаженная организация войск, их тактика и взаимодействие были отработаны монголами в многочисленных стычках междуусобных и захватнических войн еще задолго до их появления на Кавказе. Вся монгольская армия состояла из туменов, которые в зависимости от боевой задачи образовывали «левое крыло», «правое крыло» и «центр». Тумен делился на тысячи, сотни и десятки. По этой же схеме происходило и административное деление всего монгольского и покоренного населения.
У нас нет конкретных сведений о родах монгольских войск. Некоторую ясность в этом вопросе, возможно, дает состав армии Тамерлана, для которого Чингисхан был кумиром.
Войска Тамерлана состояли из пехоты и конницы: пехота в далеких походах была снабжена лошадьми, конница, или по крайней мере значительная часть ее, была приучена сражаться в пешем строю. Конница разделялась на простых и отборных воинов, составлявших легкую и тяжелую конницу.
Сверх того, были особые телохранители Тамерлана - вроде гвардии. Кроме этих главных родов войск были еще:
1) понтонеры или судовщики... - они употреблялись для устройства судов и наведения мостов;
2) метатели «греческого огня»;
3) рабочие для устройства осадных машин;
4) для действия в горах Тамерлан имел особого рода пехоту, составленную из горских жителей2.
Именно наличие в армии монгол соединений, состоявших из горских жителей и специально обученных для ведения горной войны, позволило им в дальнейшем вести успешные боевые действия в горах.
По яссам Чингисхана, каждый всадник обязан был иметь при себе трех лошадей - это определяло превосходство в маневренности монгольского войска. Монгольские воины превосходили своих противников в дальности и меткости стрельбы из лука. Наличие в армии Чингисхана великих полководцев средневековья, таких как Джэбэ и Субедея предопределило превосходство монгольских армий над своими противниками в тактике.
Способность привлекать на свою сторону в кратчайшие сроки войсковые соединения из покоренных народов имело большое значение. Как правило, в первое время такие войска привлекались в принудительном порядке. Однако их равноправное положение в распределении добычи с собственно монгольскими войсками делало для них военные походы привлекательными в дальнейшем.
Ордыно-хулагуидские войны. Роль и значение исламского фактора в них
Первоначально, видимо во время иранского похода, земли Аррана и Азербайджана были наделены определенной автономией и управлялись специально назначенными наместниками каана1. Ничего удивительного нет в том, что в 1254 г. хан Бату отправил сюда своего родственника для проведения переписи населения, ибо внутренние границы Джучиева улуса на юге еще не были определены, а в Иране еще продолжалась иранская кампания. Поэтому осуществление переписи населения этого региона переписчиками хана Бату в этих выглядит вполне естественно. Император был вправе назначать любого человека империи в качестве «царева ока» на подвластных ему территориях. В 1257 г. он назначил в Русь даругчи - своего зятя по имени Китата, кроме прочих обязанностей которого, была и обязанность производить перепись населения2. Возможно, что такими способами каан пытался бороться с утаиванием доходов на местах.
За помощь, оказанную при завоевании Ирана, Хулагу выделил Джучидам Тебриз и Мерагу . Но видимо, этими городами он решил ограничить влияние Джучидов на земли южнее Дербента. Этому намерению и разраставшемуся конфликту не помешал раздел кааном своей автономии, находившейся на территории Аррана и Азербайджана по реке Куре, между Берке-ханом и Хулагу.
Если относительно восточных границ Хулагу решает вопрос простым убийством Кули и изгнанием его сыновей с завоеванных совместными усилиями территорий, то в споре за Арран и Азербайджан он попытается использовать территориальные разногласия между Тутаром и Балаканом, возможно, сыгравших роковую роль в выяснении отношений между Ногаем и Тома-Токтой в конце XIII в.
В "Истории Хулагу-хана" Рашид ад-Дин говорит о том, что в смерти внезапно скончавшегося на пирушке Балакана был обвинен Хулагу хан Тутар, которого он отправил для разбирательства обстоятельств смерти Балакана к Берке-хану. Берке, видимо разобравшись, отправил Тутара обратно к Хулагу, как преступника, для наказания. Хулагу умертвил Тутара. Трудно сказать, насколько серьезен был конфликт между Тутаром и Балаканом и какую роль в разгоревшемся скандале принял Хулагу, но этот эпизод закончился бегством из Ирана домочадцев Балакана и Тутара.
Исходя из последующих действий Хулагу относительно потомков царевичей, можно определенно утверждать, что все вышеизложенные события были хорошо спланированы Хулагу-ханом из-за его территориальных претензий к возможным претендентам на часть земель, завоеванных в иранском походе.
Армянский источник сообщает, что только двое из предводителей - Нухакуун (Ногай) и Аратамур (Ала-Тимур), проведав заблаговременно об опасности, взяли с собой сокровища, золото, превосходных лошадей - сколько могли, и бежали с двенадцатью всадниками. Переправившись через «великую реку Кур», они воротились в свою сторону. Грузинский источник подтверждает это сообщение: в царствование Давида (1243-1270 гг.) предводитель монголов Ала-Тимур по Белоканской дороге вступил в
Гундзетию, где монголы победили и прошли к монгольскому хакану4.
Факт прорыва монгольского отряда во главе с Ногаем и Ала-Тимуром по долине Аварского Койсу из Грузии на дагестанскую плоскость вполне логичен при том условии, что если и Дербентский и Дарьяльский проходы уже перекрыты войсками Хулагу. Небольшой первоначально отряд, скорее всего значительно пополнился ордынцами, которых было довольно много в Арране5. Эти события происходили в 1262 г.
Из вышесказанного можно предположить, что Хулагу занял как минимум земли до Дербента.
На что Берке-хан немедленно отреагировал. Он послал послов к Хулагу с требованием причитавшейся ему части стран, которых Хулагу завоевал, и тех денег, да пленных, которых он захватил. Но Хулагу убил послов6.
Дагестанские исторические хроники о роли татаро-монгольских держав в событиях политической жизни Дагестана в конце XIII - начале XIV вв
Прежде, чем Кумух признал свой вассалитет от Хулагуидов, на их сторону перешел Кайтаг. В "Истории Каракайтага" имеется довольно подробное описание этого процесса. При этом события, описываемые в этом историческом сочинении, относятся к началу XIV в., что в нем и зафиксировано. Автор, описывая события этого времени, пытается выдать их за внутридагестанский конфликт между различными частями даргинских земель, в которых справедливость в борьбе с жестокими и жадными эмирами восстанавливается с помощью газиев-арабов, пришедших сюда из Таифа. Но анализ материала предыдущих глав подсказывает, что логичнее рассматривать факты, изложенные в хронике, в цепи событий, связанных с уходом из Дагестана золотоордынского контингента и установления здесь хулагуидской гегемонии. Нам кажется, что в «Истории Каракайтага» дается описание противоборства кайтагских сил, добровольно перешедших на сторону Хулагуидов, против центров, где были сильны позиции прозолотоордынской администрации.
Автор этого исторического сочинения повествует о том, что через некоторое время со стороны эмира с. Ашра (эмир Мирбек, возможно отец знатной женщины Джанбине, дочери Мирбека, надгробие которой здесь находится и относится к XIV-XV вв., примечательно, что надпись на надгробье произведена на тюркском языке, т.е. перед нами представители тюркской элиты1) начались насилие и тирания (до сих пор ходят предания о князе из Ашра, который жестоко угнетал каракайтагцев ). Тогда, посовещавшись, они разрушили в 705 г. (1305-1306 гг.) с. Ашра. Предводителями были Усман, сын Рамадана ал-Хабши (каракайтагское село Рукна, ныне называемое стариками Хабши) , Абдаллах ал-Дж.р.ки и Хассан ал-Барши (каракайтагское село Баршамай)4.
Должность же кадия Хайдака - у Манаса, сына Нуха ал-Бутри (с. Акушинского района), осевшего в селении Барши. (Нух - Нугай -имя, появившееся в Дагестане при монголо-татарах). Можно предположить, что главным кадием был тюрок из Акушинского района Манас, сын Нуха.
Перед нами следующая картина: тюрок Манас, сын Нуха, ведущий свой род из Акуша и занимающий должность кадия Кайтага, в начале XIV в. во главе кайтагского отряда выступает против тюрка по имени Мирбек, являвшегося эмиром с. Ашра. Таким образом, в это время в Кайтаге взглавляемые тюркской элитой отряды воюют против отрядов, возглавляемых эмирами-тюрками. После захвата и разрушения в 1305 г. селения Ашра, отряды, взглавляемые Манасом, захватывают селение Кубачи. В 1306 г., в ходе продолжающихся столкновений в Шири погибает шейх Хасан, насаждавший и проповедовавший ислам в Кубачах. Безусловно, что кайтагский кадий тюркского происхождения по имени Манас к этому времени уже был мусульманином. Безусловно и то, что родовое гнездо этого тюрка находилось в Акуша-Дарго, в селении Бутри. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что в эту эпоху Акуша-Дарго играл значительную роль в жизни даргинских земель, а возможно и всего Дагестана, так как в какое-то время (по нашеему мнению, в последней трети XIII в.) судебные решения горского и аварского народов выносились кадиями, а местом суда страны гор являлось с. Акуша5. Это подтверждает высказанный нами выше тезис о том, что главный даругчи Дагестана находился в Акуша. Переход части тюркской кайтагской элиты на сторону Хулагуидов могло произойти в силу того, что притесняемые золотоордынскои администрацией сторонники Ногая воспользовались уходом из Дагестана основных сил улуса Джучи. Это могло произойти и просто из конъюктурных соображений ввиду усиления своих позиций Хулагуидами в этом регионе. Предположение о наличии в Дагестане притесняемой партии Ногая выглядит вполне естественным, так как в источнике по сути речь идет не о притеснениях эмиром Мирбеком своих подданных, а о репрессиях с его стороны по отношению к своим соседям. Сложно предположить, что такое возможно осуществлять в течение продолжительного времени эмиру одного селения без чьей-либо поддержки, и поддержка эта должна была быть солидной, так как против Мирбека выступила вся тюркская элита Кайтага и Акуша Дарго. Вместе с этой партией, согласно источнику, выступили некие десять эмиров, пришедшие в Дагестан из Таифа (оазис в Аравии, недалеко от Мекки), которые оседают в разрушенном селении Маэ около Барши. Они приказали построить соборную мечеть около могил шахидов (примерно в 50 м от мечети, в той части Баршаная, которая называется Ма а, на кладбище, где находятся святые надгробия из песчаников XII в.). Эмиры установили справедливость между жителями Кайтага, потом все они погибли в войне с неверующими гор около Урчамул и их похоронили около могилы известного шейха Джунайда ал-Багдади6. В Каракайтаге многие старики утверждают, что в Баршамае (точнее в Барша) на краю селения покоится прах шейха Джунайда Багдади. Надгробие не сохранилось, однако могила окружена с трех сторон надгробными плитами XIII-XV вв., что дает основание датировать надгробие тем же периодом. Лицо, покоящееся в Баршамае, получило свое имя, по-видимому, в честь известного суфия - шейха Джунайда Багдади, умершего в 910 г.
