Великая Отечественная война в историческом сознании советского и постсоветского общества Дружба Ольга Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Проблемы войны в общественном сознании 30-50-х годов: прогнозы, реальность, первый опыт исторического осмысления C.62

1.1 Картина будущей войны в общественном сознании 30-х годов с.62

1.2 Общественное сознание в годы войны: новые тенденции в восприятии действительности с.87

1.3 Война в сознании послевоенного общества: формирование образа исторического события с.122

Примечания к гл. 1 с. 163

Глава 2. Великая Отечественная война в сознании советского общества на рубеже 50-60-х гг с.177

2.1 Общественно-политическая атмосфера. Причины общественного интереса к Великой Отечественной войне с.177

2.2 Образ войны в историческом сознании общества: опыт критического переосмысления с.195

2.3 Формирование образа войны средствами литературы и искусства с.217

Примечания к гл. 2 с.240

Глава 3. Картина войны в 60-80-е гг.: смысл и содержание новой коррекции с.252

3.1 Великая Отечественная война как фактор общественно-политической жизни 60-80-х гг с.252

3.2 Основные направления и методы коррекции образа войны как исторического события с.280

3.3 Особенности восприятия войны массовым сознанием советского общества с.307

Примечания к гл. 3 с.331

Глава 4. Великая Отечественная война в сознании постсоветского общества с.342

4.1 Образ войны и общественные дискуссии 80-90-х гг с.342

4.2 Трансформация картины войны в сознании российского общества с.374

Примечания к гл. 4 с.410

Заключение с.427

Список источников и литературы с.434

• Картина будущей войны в общественном сознании 30-х годов
• Общественно-политическая атмосфера. Причины общественного интереса к Великой Отечественной войне
• Великая Отечественная война как фактор общественно-политической жизни 60-80-х гг

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Великая Отечественная война - событие всемирно-исторического значения. Победа в ней Советского Союза в значительной степени определила ход и характер послевоенного

_ш мирового развития. Война оставила неизгладимый след в сознании

миллионов советских людей, стала для них важнейшим событием личной биографии, вехой исторической памяти, разделив жизнь на периоды "до" и "после" войны. На протяжении всех послевоенных лет она неизменно входила в круг тех исторических событий, к которым было приковано внимание общества. Как свидетельствуют результаты социологических исследований, подавляющее большинство россиян и сегодня оценивает Великую Отечественную войну как одно из важнейших событий мировой и

Щ отечественной истории XX века [1]. Особое отношение сложилось к

празднику Победы в Великой Отечественной войны: он имеет не только официальный государственный статус, но стал органичной частью этнокультурной традиции, является подлинно народным.

В нашей стране и за рубежом по истории Великой Отечественной войны создана огромная литература. Количество публикаций по этой тематике превысило 20 тыс. названий - от романов и мемуаров до разноплановых исследований [2]. Знания и представления о войне, оценки ее основных событий и итогов, образ войны как исторического события, занимая важное место в духовной жизни общества, не были неизменными на протяжении послевоенного времени. Каждое новое поколение создавало в своем сознании собственную картину войны. При этом история Великой Отечественной войны являлась и является предметом острых споров и дискуссий. В отношении к ней обозначились прямо противоположные, более того - непримиримые подходы и оценки. Большой общественный

резонанс, ожесточенные споры в разные годы вызывали книги и кинофильмы о войне, картины и мемориальные сооружения. Достаточно вспомнить о спорах вокруг книг В. Гроссмана и К. Симонова, В. Быкова и В. Кондратьева, В. Астафьева и А. Адамовича, фильмов А. Германа и Э. Климова. В 90-е годы попытки переписать историю войны натолкнулись на противодействие широких кругов общественности, воспринимались как посягательство на национальные святыни. Столь неоднозначное отношение к войне, к освещению ее событий в научных работах, литературе, искусстве явилось следствием целого ряда причин, как объективного, так и субъективного характера. Однако проблемы формирования определенного образа Великой Отечественной войны, места и роли этого образа в сознании и общественной жизни до последнего времени не являлись предметом исторического исследования. Между тем, наши знания в области социальной истории послевоенных десятилетий не могут считаться полными без всеобъемлющего изучения сферы сознания советского общества, без реконструкции той "картины мира", которая существовала в нем и в значительной степени определяла социальное поведение людей. Неотъемлемой частью исторического компонента общественного сознания, важным фактором духовной жизни общества являлся комплекс представлений и оценок Великой Отечественной войны, что делает исследование его содержания и динамики актуальной научной проблемой.

Помимо этого, переживаемый российским обществом на исходе XX столетия системный кризис заставляет ученых напряженно размышлять о его истоках и причинах, возможных путях преодоления. Все чаще в литературе можно встретить вывод, к которому приходят представители различных отраслей гуманитарного знания: одна из важнейших причин исторических и современных неудач российского общества кроется в его сознании. По мнению исследователей, затянувшееся состояние перехода от

одних общественных структур к другим, неопределенность исходных и конечных координат этого процесса свидетельствуют, что дело не только в объективных факторах, предопределяющих мучительное реформирование общества, но и в особенностях российского сознания [3]. Именно они способствуют длительному сохранению кризисного состояния, являются серьезным препятствием на пути преодоления системного социокультурного кризиса, переживаемого российским обществом. Одним из его проявлений стало "расколотое" историческое сознание и, как следствие, - кризис идентичности. Он явился результатом постепенного разрушения представлений, лежащих в основе самоидентификации как отдельной личности, так и общества в целом - о собственном целостном, устойчивом "Я", о непрерывности своего существования в историческом времени и пространстве, а также разрушения стабильной системы общественных идеалов и ценностных ориентации. Поиск новой идентичности приобрел характер одной из наиболее важных задач, стоящих перед российским обществом. Решение ее невозможно без преодоления кризиса исторического сознания. Другими словами, обретение прошлого, обретение истории - одно из направлений выхода из кризисного настоящего. Не случайно В.О. Ключевский считал формирование исторического сознания условием бытия русского народа: "Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться..." [4]. Именно поэтому изучение исторического сознания общества, его содержания, каналов формирования, динамики, факторов, детерминирующих складывание той или иной картины прошлого, определенных образов важнейших исторических событий, является особенно актуальным, имеет не только научное, но и практическое и политическое значение.

Состояние научной разработанности проблемы.

Рассматриваемая проблема впервые становится предметом специального, комплексного анализа. Содержание и динамика картины Великой Отечественной войны, ее образа как исторического события в сознании общества не являлись предметом специального исследования в отечественной науке, однако отдельные аспекты рассматриваемой проблемы разрабатывались представителями ряда гуманитарных наук: философами, социологами, литературоведами, историками, искусствоведами.

Ряд теоретических вопросов, имеющих непосредственное отношение к теме исследования, был рассмотрен в работах отечественных философов. Реальность исторического сознания была аргументирована в работах И.С. Кона, А.В. Гулыги, Ю.А. Левады, Б.Г. Могильницкого, М.А. Барга, А.И. Ракитова и др. Они положили начало исследованию исторического сознания как самостоятельной формы общественного сознания, равноправной по отношению к другим его структурам. В работах названных авторов получили освещение такие вопросы как структура, типы, уровни, формы исторического сознания, проблемы его генезиса и взаимодействия с другими формами сознания [5].

Одна из первых работ, посвященных историческому сознанию, его сущности, возможностям его исследованиям, была опубликована в 1969 году известным социологом Ю.А. Левадой. В философской, социологической и исторической литературе получило широкое распространение его определение исторического сознания как совокупности многообразных стихийно сложившихся или созданных наукой форм, в которых общество осознает свое прошлое, свое движение во времени [6]. В той давней работе, сохранившей, однако, свое значение, рассматривались все основные аспекты исторического сознания, были

сформулированы важные методологические положения, которыми исследователи пользовались на протяжении последующих лет.

Достаточно общее определение, предложенное Ю. А. Левадой, далее разрабатывалось и уточнялось такими исследователями как А.В. Гулыга, В.А. Ельчанинов. Они, например, подчеркивали, что в содержательный объем понятия "историческое сознание" должны быть включены и такие формы сознания, в которых социальный субъект фиксирует свое отношение к прошлой действительности, то есть оценивает ее, а вместе с этим и переживает различным образом прошлое. По их мнению, в силу взаимного проникновения исторического и морального сознания оценки прошлого приобретают нравственно-оценочный характер[7]. Кроме того, они считали, что в историческое сознание включена не только оценочная, но и эстетическая, и эмоционально-чувственная компонента[8]. Столь важным представлялось исследователям определение сущности исторического сознания в связи со стремлением избежать односторонности, которая возникает как следствие попыток свести ее к какому-либо одному из составляющих элементов. Так, А.Я. Гуревич, М.А. Барг, вслед за Ф. Броделем, делали главный акцент при определении сущности исторического сознания на осознании одного лишь социального времени. Их оппоненты подчеркивали, что кроме осознания временных отношений и связей, историческое сознание отражает характер связи между событиями и поколениями, формы и способы преемственности в развитии социальных явлений. Ряд ученых, среди которых Ю. А. Левада, Ю.Н. Афанасьев, практически идентифицировали сущность исторического сознания с социальной памятью. При таком подходе за ним закреплялась прежде всего функция констатировать, фиксировать и восстанавливать в случае необходимости содержание прошлого исторического развития, важных событий и явлений. Однако помимо закрепления в памяти людей,

сведения о прошлом ими еще и осмысливаются, объясняются и упорядочиваются.

Большое внимание в философской литературе было уделено анализу различных форм исторического сознания, выявлению специфических особенностей отражения прошлого и настоящего мифологическим, утопическим, рациональным сознанием. Достаточно подробно в работах таких авторов, как Б.В. Устьянцев, О.Ф. Гаврилов, Л.И. Кононова рассматривался вопрос о социальных функциях исторического сознания

[91

Значительное внимание проблемам сущности исторического познания, месту и роли истории в разных сферах жизни было уделено в исследованиях Б.Г. Могильницкого, С.С. Хромова, B.C. Шмакова [10].

В работах социологов получили освещение главным образом отдельные аспекты формирования и содержания массового сознания [11]. В конце 80-х гг. было начато исследование исторического компонента массового сознания. Полученные результаты позволили уточнить объем и глубину исторической памяти, выявить ее содержание, сосредоточенность на тех или иных периодах исторического развития, оценки отдельных исторических личностей, событий, в том числе некоторые оценки и представления о Великой Отечественной войне [12].

В 90-е гг. ученые, опираясь на материалы социологических исследований, попытались выявить особенности исторического сознания современного общества, отдельных социальных и этнических групп [13]. Так, например, О. Сбигнева, А. Иголкин отметили слабую личную укорененность индивидов в историческом времени и пространстве, что явилось следствием разрыва с историческим прошлым и аннигиляции исторической памяти в первые десятилетия советской истории [14].

Историки приступили к активной разработке проблем общественного сознания на основе новых подходов в 90-е годы. Среди работ по этой тематике особого внимания заслуживают исследования, так или иначе связанные с проблемой "духовный мир, сознание человека и общества в условиях войны". Это работы Е.С. Сенявской, которая попыталась в историко-психологическом ключе воссоздать духовный облик фронтового поколения, выявить особенности сознания людей, находившихся в экстремальных фронтовых условиях. Анализируя духовный облик фронтового поколения, она поставила вопрос о его основных ценностных ориентациях, в частности отметила глубокое и непреходящее влияние военного опыта на последующую жизнь фронтовиков [15].

Значительный вклад в разработку истории общественного сознания военных лет, исследование морального потенциала советского общества как фактора победы в войне внес Н.Д. Козлов. Особого внимания заслуживает его попытка рассмотреть процессы, происходившие в массовом сознании общества [16]. Удачную попытку рассмотреть вопрос об источниках победы через призму процессов, происходивших в массовом сознании советского общества в годы войны, предпринял в ряде статей Ю.А. Поляков [17].

Большой интерес представляют работы Е. Ю. Зубковой, в которых она рассматривает общественную атмосферу послевоенных лет, мир настроений и мнений советских людей, особенности общественной психологии послевоенного общества, их влияние на проведение реформ на рубеже 50-60-х гг. В ее работах собран обширный и разнообразный фактический материал, воссоздающий духовную жизнь советского общества 40-60-х годов. Среди прочих она затронула и вопросы влияния войны на общественное сознание, на формирование системы ценностных ориентации и жизненных идеалов советских людей [18]. Одной из первых

среди отечественных историков она предприняла попытку исследования истории советского общества в рамках ее ментального измерения, поставила ряд проблем исторической памяти современного российского общества: взаимодействие профессиональной и обыденной истории, специфические черты массового исторического сознания [19].

В 90-е годы проблемы исторической памяти и исторического сознания современного общества, возможности их деформации и последствия этого для общественного развития стали одними из центральных в публицистике и научной литературе [20]. В последние годы проблемы исторического сознания советского общества стали предметом специального рассмотрения историков. Внимание исследователей привлекли процессы формирования исторического сознания советского общества в 30-е годы, место и роль исторических знаний и представлений в духовной жизни общества 30-40-х годов [21]. А. Иголкин, Н. Баранова, А Голубев сделали ценные наблюдения о специфике исторического сознания предвоенных лет, о механизмах формирования исторических взглядов и представлений. В частности, они отметили интенсивность процесса создания "параллельной реальности" в средствах массовой информации, которая стала основой мифологизации массового исторического и политического сознания. Отмечая большую роль идеологического фактора в процессе формирования исторического сознания, А. Голубев, А. Иголкин вместе с тем подчеркнули, что для укоренения официальной советской идеологии необходимо было подключение к глубинным пластам психики, к архетипам сознания, нужна была опора на исторические символы. П. Гречухин собрал интересные материалы об оценке массовым сознанием общества пакта о ненападении, который СССР подписал с Германией в 1939 г. При достаточной насыщенности названных работ фактическим материалом, его интерпретация, осмысление пока только начаты.

Процесс исторического осмысления Великой Отечественной войны нашел отражение в историографических работах. Преимущественное освещение в них получили вопросы состояния источниковой базы и научной разработки истории Великой Отечественной войны [22]. В 90-е годы появились статьи Ю. Афанасьева, А. Голубева, А. Шевырева, Е. Зубковой, А. Куприянова и других авторов, в которых рассматриваются вопросы о том, какую картину прошлого, исторические образы формируют в сознании учащихся школьные и вузовские учебники [23].

В последнее десятилетие Н. Павленко, А. Самсонов, В. Кулиш, М. Мельтюхов, А. Мерцалов, В. Золотарев, анализируя состояние исторических исследований в области Великой Отечественной войны, отметили ряд имевших место искажений исторической картины войны, наличие серьезных пробелов в ней [24]. При этом некоторые историки пришли к выводу, что практически все сделанное в советский период представляет собой в большей или меньшей степени искажение подлинной истории войны, устарело и должно быть отброшено. Эта позиция была активно поддержана в исторической публицистике первой половины 90-х годов такими писателями как В. Астафьев, В. Быков, В. Кондратьев [25]. Широкое распространение получило образное выражение В. Астафьева "другая война", которое он употребил для того, чтобы подчеркнуть, что к картине войны, созданной советскими историками, он, как солдат, не имеет никакого отношения, что он воевал на совершенно другой войне.

Реконструкция картины "другой войны" в качестве главной задачи была сформулирована группой историков во главе с Ю. Афанасьевым. Сборник статей под таким же названием (М.,1996), в котором предлагалось коренное изменение ряда важнейших оценок Великой Отечественной войны, был неоднозначно оценен исторической общественностью. Многие историки сочли столь решительный пересмотр прежних оценок

недостаточно обоснованным, а некоторые расценили как попытку нового конъюнктурного переписывания истории войны По их мнению, исторический образ Великой Отечественной войны, существовавший в сознании советского общества, должен быть сохранен как одна из опор национального самосознания [26].

Широкое освещение получили в специальных искусствоведческих и литературоведческих исследованиях особенности освещения Великой Отечественной войны в художественной литературе, в кинематографе, в изобразительном искусстве [27]. В 90-е годы на основе новых подходов исследователями был рассмотрен ряд важных проблем культуры советского общества. В работах Е. Добренко, И. Голомштока, Д. Бабиченко, А. Морозова анализировались факторы и процесс формирования советской культуры, типологические особенности советской литературы и искусства, раскрывалась их связь с социально-политическими процессами 20-50-х годов, место и роль в общественно-политической жизни. Подробное освещение получили формы контроля партийно-государственного аппарата за этими формами общественного сознания [28].

Завершая обзор литературы по теме исследования, хотелось бы отметить одно важное обстоятельство. Существует достаточно большое количество работ, посвященных теоретическим проблемам исторического сознания, работ, в которых анализируется или развитие научных знаний по истории Великой Отечественной войны, или освещение ее проблем в художественной литературе, в кинематографе, в других видах искусства. То есть на протяжении длительного времени происходило своего рода "разложение" целостного образа войны, существующего в общественном сознании в виде вторичной исторической реальности, на составные элементы, и далее осуществлялся их анализ специфическими средствами

узких отраслей гуманитарного знания. В своем исследовании автор предпринял попытку обобщить накопленные в них данные и воссоздать целостный образ Великой Отечественной войны, запечатленный в сознании общества.

Цели и задачи исследования. Целью исследования являлось воссоздание более полной, объемной картины духовной жизни общества в 30-90-е годы XX века на основе анализа Великой Отечественной войны как фактора общественного сознания.

Определяя цели и задачи работы, соискатель отдавал себе отчет в том, что выбранная тема сложна и многогранна, и что, следовательно, предпринятое исследование не может исчерпать все ее аспекты. Сложность темы исследования обусловлена рядом обстоятельств. Великая Отечественная война - чрезвычайно сложное и многообразное историческое событие, изменившее судьбы миллионов людей, ход и характер общественного развития. Не менее сложным образованием является отражение войны как исторического события в сознании общества, то есть ее исторический образ, что вынуждает ограничить круг анализируемых аспектов наиболее важными и существенными. Таковыми представляются следующие: причины и характер войны, ее начальный период, политическая система, цена, источники и значение Победы. Совокупность оценок и представлений об этих составляющих образа войны, позволит дать обобщающую характеристику его содержания и динамики, влияния на социальное поведение людей.

Исторический образ войны нашел отражение на теоретическом и обыденном уровне общественного сознания, а также в различных его формах. В диссертации рассматривается отражение войны в таких структурах как идеология и пропаганда, образование, литература, искусство на различных этапах развития советского и постсоветского общества.

Формирование определенных образов войны в значительной степени было обусловлено специфическими характеристиками тех социальных групп и слоев, которые выступали в качестве субъекта исторического сознания. Имевшиеся в распоряжении соискателя источники давали возможность выявить специфику картины войны главным образом в зависимости от принадлежности к той или иной возрастной группе, к определенному поколению советских людей.

Исходя из вышеизложенного, соискатель ставил перед собой цель выявить содержание и динамику представлений общества о Великой Отечественной войне, проанализировать их место и роль в духовной жизни, влияние на социальную практику, сложившуюся на их основе систему ценностных ориентации и идеалов, выявить особенности исторического сознания, каналы формирования исторического образа Великой Отечественной войны.

Предмет и цели работы определили круг исследовательских задач:

- изучить и проанализировать состояние научной разработки
проблемы в исторической и философской литературе, дать характеристику
источников ее изучения;

- рассмотреть вероятностную модель будущей войны,
сложившуюся во второй половине 30-х гг., основные тенденции развития
общественного сознания в годы войны и их влияние на послевоенное
осмысление войны как исторического события;

проанализировать специфику формирования исторического образа Великой Отечественной войны в 40-50-е годы;

выявить цели, причины общественного интереса, новые тенденции в восприятии и оценке Великой Отечественной войны на рубеже 50-60-х годов;

- раскрыть смысл и содержание коррекции картины войны в
историческом сознании советского общества в 60-80-е годы;

определить место и роль исторического образа войны в сознании российского общества в 90-е гг.;

рассмотреть факторы, которые детерминировали складывание той или иной картины войны в сознании общества;

- проанализировать особенности исторического сознания,
механизма восприятия событий прошлого в советском и постсоветском
обществе, специфику отражения Великой Отечественной войны
теоретическим и обыденным историческим сознанием.

Объект и предмет исследования. В работе рассматриваются важные, но до сих пор мало изученные аспекты социальной истории российского общества. Объектом исследования в диссертации является сознание советского и постсоветского общества в 30-90-е годы. Предметом исследования - процесс формирования образа Великой Отечественной войны как исторического события, его содержание и динамика, место и роль в духовной жизни общества.

Предметом исследования являются формы и структуры сознания, в которых нашли отражение события и оценки Великой Отечественной войны: теоретическое и массовое сознание, идеология, художественная литература и искусство, а также направления и характер контроля государственных и партийных органов за процессом формирования в сознании общества определенной картины войны, соотношение объективного и субъективного, стихийного и сознательного в этом процессе.

Хронологические рамки исследования. Хронологические рамки исследования - середина 30-х годов - 90-е годы XX века. Включение в хронологические рамки исследования предвоенного периода обусловлено

тем, что в это время неизбежность войны становилась все более очевидной. Ожидание войны, подготовка к ней, разработка наиболее вероятного сценария будущей войны - характерные черты духовной жизни второй половины 30-х годов, которые оказали непосредственное влияние на восприятие реальной войны, а затем и на формирование ее исторического образа. События 90-х годов подвели своеобразную черту под историей послевоенного мира, явились важным рубежом в переосмыслении итогов и уроков войны современным российским обществом.

Работа выполнена на материалах, которые позволяют рассматривать процессы, происходившие в историческом сознании общества на территории всей страны.

Теоретические и методологические основы исследования. Изучение истории общественного сознания, духовной жизни людей требует особого ракурса исследования. Между тем, в отечественной исторической науке сложилась достаточно сложная ситуация, которую многие исследователи определяют как кризис исторической науки. Связана она с ликвидацией идеологической монополии марксизма-ленинизма в начале 90-х годов, после чего перед отечественными историками встала задача поиска иных концепций исторического развития, которые позволили бы решать новые исследовательские задачи. Анализ потерь и приобретений историков в ходе этих поисков не входит в задачу данного исследования, однако нельзя не согласиться с некоторыми выводами тех авторов, которые специально занимались изучением этого вопроса.

Прежде всего, очевидно, что существует значительный разрыв
между дискуссиями по теоретическим проблемам исторической науки,
которые с разной степенью успешности ведут на протяжении последнего
десятилетия специалисты в области методологии истории, и историками,
занимающимися эмпирическими исследованиями. Историки,

занимающиеся конкретными исследованиями, оказались в сложном положении, столкнувшись при решении прикладных задач с необходимостью той или иной их общетеоретической интерпретации. Историкам-практикам оказалось сложно ориентироваться в многообразии моделей и концепций исторического развития, в дискуссиях и спорах в области теории истории. Концептуальная неразбериха в определенной степени стала следствием того, что российским историкам пришлось столкнуться не с более или менее последовательной сменой исследовательских парадигм, как это имело место в западной историографии, а с ситуацией сосуществования и конкуренции сразу множества интерпретаций истории. Положение осложняло еще и определенное самоисчерпание некоторых некогда наиболее перспективных научных направлений - идей школы "Анналов" и структурализма в мировой науке [29]. В этой ситуации часть историков обратилась к постмодернистской методологии истории. На страницах исторических журналов развернулась дискуссия, ряд участников которой рассматривали истину как категорию мифологического мышления и призывали заменить ее получившей распространение в рамках постмодернисткой парадигмы истории категорией пользы [30]. Метод исследования рассматривался лишь как инструмент, пригодность которого определяется не тем насколько историческое исследование, созданное с его помощью, соответствует реальности, а тем насколько оно подходит для достижения заявленных целей, в том числе политических.

Однако эти споры были далеки от практической науки, мало помогали историкам - эмпирикам решать их задачи. Часть из них вообще отказалась от обсуждения методологических проблем. Однако нельзя не согласиться с мнением А.Я. Гуревича, что на деле такой отказ -кажущийся, так как исследователь не может не подходить к материалу с

неким "предубеждением", с определенными представлениями о том, что он в этом материале будет искать, то есть метод все равно существует, но он не осознан, полагается само собой разумеющимся, не подлежащим обсуждению[31 ].

На практике большинство исследователей, если не было возможности обойти молчанием вопрос о методологических принципах и ограничиться описанием конкретно-исторических методов исследования, декларировали традиционные позитивистские принципы историзма и объективности, либо объявляли себя сторонниками цивилизационного подхода, не уточняя при этом его понимание и не обосновывая необходимость его использования [32]. Между тем, на основе цивилизационного подхода к истории создано достаточное большое количество моделей исторического развития. Как отмечают исследователи, складывание представлений о цивилизации было связано с кризисом старых ценностей национального и культурного самосознания [33]. Коллизии современной истории нашей страны, сложные процессы в духовной жизни, выразившиеся в кризисе самосознания, также обострили внимание к цивилизационному измерению истории. Несмотря на то, что смысловое поле цивилизационных концепций еще слабо освоено отечественными историками и их попытки "наложить" те или иные цивилизационные схемы на конкретную историю России вызывают серьезную критику, эвристические возможности ряда известных цивилизационных концепций еще далеки от своего исчерпания в российской историографии.

В качестве теоретической основы исследования автор опирался на сформулированное в рамках концепции исторической школы "Анналов" понимание истории как диалога современности с прошлым, что с необходимостью предполагает расширение сферы исторического анализа и

включение в него содержания человеческого сознания на всех его уровнях [34]. В рамках этого направления главным предметом истории как науки является общественный человек в историческом времени, люди, которые переживают историю. Предметом исследования должны быть идеи и чувства людей, а не только социально-экономические структуры или политические события. Это научное направление на протяжении последних шестидесяти лет было одним из самых влиятельных, выражало современные представления о цивилизации. В отечественной историографии оно получило развитие в трудах М.А. Барга и А.Я. Гуревича [35].

Сторонники этого направления ориентировались на анализ структур духовной жизни общества, широко используя для этого понятие "ментальность", "менталитет", который являлся для них своего рода стержнем исторического процесса. Менталитет включает базовые представления о человеке, его понимание природы, общества, Бога. По мнению ряда ученых, он включает в свой множество более узких тем, в том числе картины истории. Ментальность, по выражению А.Я. Гуревича, представляет собой тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания, а люди пользуются ими, обычно сами того не замечая [36]. Она выступает как система определенных установок, вместе с тем и сами эти установки используются людьми как инструмент познания окружающего и во многом формируют их мысли и поступки. Не используя сам термин "ментальность" в своей работе, автор разделяет положение о том, что уровень общественного сознания, фиксирующий базовые установки, на основе которых формируется та или иная "картина мира", должен быть одним из основных объектов исторического анализа. Для решения этой задачи историк может использовать различные, как описательные, так и реконструктивные, методы исследования.

В процессе работы автор использовал обладающие значительным гносеологическим потенциалом идеи цивилизационной концепции М. Вебера, согласно которой приоритетными для исследователя являются культурные нормы, ценности, стереотипы как элементы мотивации поведения, деятельности, составляющие содержание исторического процесса. Такой подход позволяет сочетать идею множественности ценностных ориентации локальных цивилизаций и идею об общем эволюционном развитии человечества по пути рационализации человеческой деятельности. Использование деятельностного подхода представляется эффективным, поскольку позволяет, не отбрасывая достижений в исследовании социально-экономической сущности исторического процесса, существенно дополнить их, выявив социокультурные предпосылки той формы, которую он принял.

В процессе анализа механизмов восприятия и оценки исторической и окружающей реальности автор использовал некоторые идеи А.С. Ахие-зера, который одним из первых среди современных российских исследователей предпринял попытку рассмотреть историю России на основе цивили-зационного подхода, отталкиваясь, в том числе от идей М. Вебера[37]. Суть его подхода состояла в обращении к культуре, точнее - к сфере ментальносте, идеалам, моделям мышления и миропонимания. Он попытался показать обусловленность, своего рода заданность истории страны процессами, протекающими в массовом сознании. Анализируя сферу сознания, А.С. Ахиезер выделяет его различные типы. Для архаического типа характерным является восприятие реальности через дуальные оппозиции ("небо" - "земля", "добро" - "зло", "свет" - "тьма" и т.п.). Каждое социальное явление, историческое событие относится к одному из подобных полюсов, причем каждое такое отношение переживается глубоко эмоционально. Полюс, оцениваемый как носитель абсолютной

ценности, выступает объектом партиципации. Противостоящий полюс выступает объектом отторжения. Перемены, происходящие в окружающей реальности, могут вызвать дискомфорт, восприниматься как нарастание хаоса. Превышение определенного порога дискомфорта вызывает инверсию - переход к противоположному осмыслению. То, что еще вчера воспринималось как добро, сегодня осознается как зло, и наоборот. Инверсия противостоит всякой рефлексии. Становление развитых форм цивилизации связано с отказом от отождествления явлений с одним из полюсов. Сохранение дуально-инверсионного механизма не на периферии, а как существенного фактора сознания - отличительная особенность русской культуры. Она обуславливает и сохранение представлений о том, что решение всех проблем лежит на пути борьбы, уничтожения носителей зла - враждебных сил, которыми в каждом конкретном случае могут быть внешние и внутренние враги (враждебное капиталистическое окружение, затаившиеся классовые враги, "безродные космополиты" и т.п.).

В связи с тем, что предметом исследования являются процессы формирования и динамики в историческом сознании знаний, представлений, оценок Великой Отечественной войны, то есть вторичная историческая реальность, для ее анализа широко использовалось такое теоретическое понятие как "образ исторического события". Комплекс выводов и характеристик этого понятия выступил в работе в качестве теории среднего уровня. В диссертации использовалось определение образа исторического события как результата и идеальной формы его отражения в сознании человека и общества, возникающего в условиях общественно-исторической практики на основе и в форме знаковых систем. Специфика заключается в том, что образ есть нечто идеальное, субъективное и не имеет самостоятельного бытия вне отношения к объекту отражения.

Однажды возникнув, он, вместе с тем, приобретает относительно самостоятельный характер и играет активно-действенную роль в поведении человека. Для разработки типологии исторических образов Великой Отечественной войны в диссертации были использованы отдельные положения Ф. Ницше, B.C. Соловьева, Н.А. Бердяева, Г.Г. Шпета об основных способах и формах освоения прошлого сознанием человека [38].

Выбранная в качестве объекта исследования проблема обусловила необходимость сформулировать позиции автора по следующим теоретическим вопросам: историческое сознание и его субъект, место и роль исторического сознания, то есть его социальные функции; структура, уровни исторического сознания, факторы, детерминирующие его содержание и актуализацию определенных пластов; влияние исторического компонента общественного сознания на выбор моделей социального поведения.

Методологический подход к анализу сущности исторического сознания можно обнаружить еще в трудах Н.Г. Чернышевского. Он считал, что история как наука, составляя важную часть исторического сознания, его, однако, не исчерпывает, т.к., "нельзя отрицать в массах известного исторического смысла, более или менее развитого на основе сохранившихся преданий о лрошлом". Он отмечал, что важнейшая функция истории - формирование картины исторической связи, особого моста "прошлое - настоящее - будущее". Историческое сознание есть фактор, опосредующий социальную практику и в определенном смысле ее детерминирующий. В свою очередь социальная практика воздействует на историческую мысль, возбуждая в ней ответные реакции [39]. Историческое сознание рассматривается как совокупность многообразных стихийно сложившихся или созданных наукой форм, в которых общество осознает (воспроизводит и оценивает) свое прошлое, свое движение во времени

[40]. Способ фиксации в нем предмета, то есть подлежащих отображению моментов общественных процессов, является критерием выделения в рамках исторического сознания ряда структурных элементов. Многообразие способов фиксации прошлого ("сознательный" и "бессознательный", "теоретический" и "практический", "научный" и "мифологический") обуславливает гетерогенность, неоднородность исторического сознания. Это, в свою очередь, предопределяет необходимость полифункционального подхода к анализу структуры исторического сознания: гносеологического, социологического, психологического, аксиологического.

На основе гносеологического подхода по степени проникновения в сущность объекта отражения выделяют теоретический (научный) и обыденный уровни исторического сознания. Теоретический уровень выступает как синтез практического опыта и научного сознания и представляет собой отражение существенных связей и закономерностей исторического процесса, выраженное в научных исторических знаниях, в исторической науке. Обыденное сознание возникает в процессе повседневной жизнедеятельности людей от произвольных и непроизвольных встреч с историей через рассказы старших, воспоминания, традиции, памятники и произведения искусства, кинофильмы, радио и телепередачи, посещение музеев и памятных мест, на основе собственного опыта, привычек, оценок.

На основе аксиологического подхода в структуре исторического сознания выделяют ценностные установки и ориентации, определяющие позицию личности или социальной общности в процессе жизнедеятельности.

Центральным структурным элементом в рамках социально-психологического подхода является социальная память. В самом широком,

философском смысле слова академик Н.Н. Моисеев определяет память как систему, "обеспечивающую запись (кодирование), хранение и передачу информации от одних поколений к другим" [41]. Историческая память -многоплановое понятие. Формируясь на базе обыденного сознания, она не зеркально отражает исторический процесс, а преломляет его через призму индивидуального, личностного восприятия. В основе исторической памяти лежит закрепление знаний индивида о прошлом. Историческую память можно рассматривать на трех уровнях, которым соответствуют и определенные ее формы: общественный уровень, уровень локальных групп, личностный уровень. Им соответствуют коллективная, групповая и индивидуальная формы.

Историческая память имеет ряд признаков, раскрывающих ее содержание. Она не является статичным, раз навсегда данным явлением и непрерывно развивается, отражая сложный и противоречивый характер общественного развития. Ряд исследователей подчеркивает, что в критическое, переломное время происходит взлет национального, этнического самосознания, люди особенно остро ощущают свою тревогу за судьбу отечества выступают на его защиту независимо от своего социального положения [42]. Один из таких кризисных периодов в истории России - Великая Отечественная война 1941-1945гг.

Историческая память фиксирует эпохальные события, определяющие общие направления общественного развития, не удерживая все исторические факты, имеющиеся в многовековой истории народа. Она избирательна в каждый конкретный момент исторического времени, что обусловлено социальными причинами и индивидуально-личностными мотивами. В памяти актуализируется далеко не все, что человек знает об истории, а лишь то, что вызывает у него эмоциональный отклик,

подкрепляя оценки дня сегодняшнего. В этом смысле историческая память есть рефлексия современности.

Историческая память обеспечивает осуществление главной функции исторического сознания - обеспечения преемственности поколений, связи времен, передачи социального опыта. На процесс актуализации тех или иных пластов исторической памяти непосредственно влияет их созвучность задачам, выдвигаемым современной практикой. Обращаясь к прошлому в поисках рецептов деятельности, примеров для подражания или критики, общество исходит из возможности их использования сегодня, сообразно возникшей необходимости. Прошлое для него в этом случае выступает как некоторая система ценностей, то есть предметов, имеющих какую-либо (положительную или отрицательную) значимость в реализации субъективных устремлений. Именно поэтому в переломные моменты общественного развития содержание научной сферы исторического сознания подчинено запросам идейно-политической борьбы.

Потребности субъекта оказывают непосредственное влияние не только на выбор предмета, но также и на способ осмысления объективного содержания исторического прошлого. Так, одно и то же историческое событие может быть осмыслено одновременно в рамках научно-познавательного, художественного, нравственного, религиозного, философского восприятия мира. Если сравнивать отражение исторических событий в рамках эстетического и познавательного подходов, то становится очевидным, что семиотическая природа продуктов научного и художественного творчества представляет собой определенные разновидности знаков, обладающие предметным, смысловым и экспрессивным значением. Воспроизведение прошлого средствами искусства имеет ряд особенностей: доминирование экспрессивного значения над смысловым; отсутствие жесткой связи между смысловым

значением и предметным. Знаковые системы, фиксирующие результаты научной сферы исторического сознания также имеют свои особенности: преобладает смысловое значение над экспрессивным; смысловое и предметное значения совпадают [43].

На различных этапах развития историческое сознание существует в определенных формах. Одна из них - мифологическое сознание. В формах мифологического сознания в том или ином виде воспроизводятся и оцениваются определенные ситуации, действительно имевшие место в прошлом. Но воспроизводятся они искаженно, "не так, как было на самом деле" (т.е. не так, как они были бы воспроизведены в практически -непосредственной или в рационально-научной социальной памяти). Ю.А. Левада отмечал, что анализ особенностей мифологической обработки исторической реальности "с самого начала вынуждает нас признать, что мифологическое сознание не просто представляет собой "искажение" реальности, но весьма устойчивую, сравнительно мало и медленно варьирующую систему искажений" [44]. Эта система искажений сохраняется в ходе исторического развития постольку, поскольку оказывается социально необходимой, удовлетворяющей определенным общественным потребностям. К мифологическому типу исторического сознания могут быть отнесены все те способы воспроизведения прошлого, которые будучи социально необходимыми, иллюзорно решают противоречия действительности. Задача мифологического сознания -санкционировать, навязывать, распространять определенные типы социальных и социально-психологических отношений. Оно выполняет свою функцию путем трансформации исторического материала, приводящей к его актуализации, то есть путем заведомого подчинения прошлого сегодняшним, притом мифологическим, оценкам, требованиям, нуждам [45].

Существует тесная связь между мифологическим и массовым сознанием. Эти формы сознания не совпадают полностью, но сам способ воспроизводства и оценки прошлого, характерный для традиционного массового сознания, мифологичен.

Одним из вариантов мифологического сознания по своим истокам и своему содержанию является утопическое сознание. Среди его важнейших характеристик - отношение к человеческой личности как элементу, средству реализации общественной программы, поскольку реализация утопического идеала считается средством решения всех человеческих проблем [46].

Предпосылкой развития научного подхода к истории, формирования научного типа исторического сознания служит изменение места исторического сознания в обществе. Дальнейшее движение исторической мысли связано с десакрализацией, демифологизацией самого исторического сознания, обусловленных изменением его функций в обществе. Однако в исследованиях последних лет представители различных отраслей гуманитарных знаний отмечают в качестве важной особенности отечественного сознания сохранение и даже усиление ряда черт мифологического и утопического сознания [47].

В современной исторической и философской литературе при характеристике советского общественного сознания исследователи, как правило, в первую очередь подчеркивают, что оно представляло собой особый тип сознания, для которого характерно выдвижение на первое место идеологии [48]. Господствующая идеология, приобретающая официальный статус, связывает власть и массы, трансформирует общественную психологию, массовое сознание, поэтому анализ официальной идеологии должен быть включен в исследование любых структур сознания.

Сегодня для исследователей, помимо признания важности, значимости идеологии как системообразующего фактора, является очевидной роль и значение предшествующего культурно-исторического развития в утверждении основных структур советского общества, поскольку, как отмечал А.Я. Гуревич, "идеологические средства способны активизировать определенные аспекты ментальностей, но они, по-видимому, в большей мере их высвечивают и выявляют, нежели создают, ибо пускают корни в обществе преимущественно лишь те стороны идеологии, которые находят себе почву в ментальностях, перерабатываясь в соответствии с ними" [49].

Таким образом, важный фактор, существенно влияющий на характер восприятия прошлого и настоящего, - глубинные пласты сознания, его ментальные структуры, архетипы культуры, укоренение которых в национальном сознании происходило на протяжении длительного времени.

В связи с этим представляются не правомерными попытки анализировать советское общественное сознание, доминирующий в советскую эпоху тип личности как некое социокультурное новообразование, абсолютно оторванное от исторической почвы. Примечательно, что именно так на определенном этапе оценивала советского человека (идеальную модель и реального человека) официальная наука, а затем, гораздо позднее - политические противники советской системы. Так, например, по мнению А. Некрича и М. Геллера, история Homo soveticus началась с нуля [50].

Такой подход на определенном этапе был свойствен и советскому руководству. Идея "ковки нового человека" была одной из центральных в дискуссиях 20-х гг. Термин "социальная инженерия" был введен видным деятелем Пролеткульта А. Гастевым. Один из лидеров ЛЕФа, футурист С.

Третьяков писал, что "работник искусства должен стать психо -инженером , психо - конструктором... Пропаганда ковки нового человека по существу является единственным содержанием произведений футуристов" [51]. И.В. Сталин практически повторил эту формулу, давая определение писателя - соцреалиста: "писатель - инженер человеческих душ". Задача создания Нового Человека стала главной для советской культуры.

Между тем, историки и философы русского зарубежья в 30-40-е гг., размышляя о русском национальном типе, его судьбе в послереволюционной России и о типе личности советского человека, приходили к выводу о том, что различие между ними - кажущееся. По мнению Н.А. Бердяева, следствием революции в России стало не появление нового, а возвращение к старому человеку. Совершенно неверно, с точки зрения Бердяева, когда говорят, что новый советский человек есть человек коллективный, а старый был индивидуалистом. Новые черты, которые появились в русском человеке, нужно признать следствием войны, в результате которой образовался милитаристический тип. Наиболее положительные черты в русском человеке, которые обнаружила война и революция, выработаны, по его мнению, христианством, то есть прошлым: жертвенность, выносливость к страданию, дух коммюнотарности. Коммунистические черты вызывают скорее отрицательную оценку: поклонение идолу техники, производительности, которое превращает человека в функцию производства, поклонение силе и успеху, беспощадность к слабым, ослабление духовности [52].

Г.А. Федотов также считал, что революция разрушила в русском человеке лишь верхние исторические пласты, сформированные в ХУШ-ХГХ вв., однако московский тип русского человека сохранился. Вековая привычка к повиновению, слабое развитие личного сознания, потребности

к свободе, легкость жизни в коллективе, "в службе и в тягле" - вот что роднит советского человека со старой Москвой. Он считал, что некоторые национальные черты неистребимы, и, таким образом, революция не уничтожила, а лишь обеднила русский тип [53].

В советский период исторически сформировавшиеся черты народного сознания были трансформированы и облечены в социалистическую идеологию, которая укрепляла традиционные ментальные доминанты; коллективизм, антисобственнические настроения, этатизм, футуронаправлен-ность сознания. Опираясь на традиционные ценности, официальная идеология вырабатывала систему представлений и мифов, культов и ритуалов, среди которых - культ вождей, культ жертвенности, культ врага, культ преодоления трудностей [54].

Эти характеристики учитывались автором в процессе анализа субъекта исторического сознания. В качестве одного из отправных теоретических положений автор использовал вывод о том, что форсированная индустриализация, ускорившийся в связи с этим рост городов и городского населения привели к быстрому росту числа людей, связанных с современной техникой, с индустриальным трудом, существенно изменили социокультурные характеристики субъекта исторического сознания. Пережитые страной в годы войны и революции потрясения, миграция миллионов людей из деревни в город, приводили к усилению маргинальных тенденций в обществе. Люди, выбитые в силу разных причин из своих социальных ячеек, потерявшие связь с традиционной культурой и привычным бытом с трудом привыкали к жизни в городе, укоренялись на новом месте. Степень влияния новых реалий на их сознание и социальное поведение людей, нельзя недооценивать. Н.А. Бердяев, посвятивший этим проблемам ряд специальных работ, называл технику и технизацию жизни силой, "имеющей почти космическое

значение для судеб человечества" [55]. Он подчеркивал, что техническая цивилизация превращает человека в образ и подобие машины, приводит к распадению человека на те или иные функции, к нивелированию личностного, индивидуального начала в человеке, что облегчает возможность манипуляций с его сознанием.

В диссертации были использованы работы современных российских социологов Н.Н. Козловой, Л.Г. Ионина, посвященные особенностям массового сознания советского общества, а также исследования Е. Доценко, Г. Шиллера, М. Пула и Р. Макфи, У. Пукера о возможностях манипуляции сознанием [56].

Специфика массовой аудитории 30-х гг. (прежде всего низкий уровень образования и культуры) обуславливала ее интерес к наиболее понятным и доступным формам культурной жизни, среди которых кино занимало первое место. Это было связано с тем, что, несмотря на активные эксперименты и поиски собственных выразительных средств, кинематограф не спорил с жизнеподобием, система восприятия не модифицировалась, не происходило ломки традиций, на экране оставалась вполне земная реальность. При этом "для зрителей 30-х гг. непосредственность восприятия фильма, полная вера в подлинность, первозданность происходящих событий приближалась к своему абсолюту, к своей вершине, к своим ста процентам"[57]. Визуальные экранные образы прочно входили в сознание людей, воспринимались ими с большим доверием. Официальная пропаганда хорошо осознавала возможности этого вида искусства. Так, отмечая большой успех фильма СИГ. Васильевых "Чапаев", "Правда" в редакционной статье писала , что он "неизмеримо умножает связи партии с массой , ... картина перерастает в явление политическое. Партия получила новое и могучее средство классового воспитания" [58]. Большими возможностями формирования,

внедрения в сознание широких масс определенных образов и представлений обладали новые для них технологии коммуникаций, к которым они приобщались - письмо, чтение, искусство.

Понимание истории как диалога с прошлым, анализ деятельности людей в тесной связи с процессами, протекающими в их сознании, через призму культурных норм, ценностей, стереотипов как элементов мотивации их поведения не противоречат принципам историзма и системности, которые явились основными методологическими принципами исследования, определили подходы к изучаемой проблеме и выбор конкретных методов исследования. Принцип историзма обусловил исследование общественного сознания в контексте конкретных условий рассматриваемого периода исторического развития. Применительно к данному исследованию это предполагает учет цивилизационной неоднородности России, присущий ей социокультурный раскол, которые усложнили протекание процессов общественной модернизации. При анализе общественного сознания нельзя игнорировать то обстоятельство, что многие процессы в нем были обусловлены не только современными экономическими и политическими факторами, но и сохранением системы традиционных ценностей, ряда глубоко укорененных в сознании культурных архетипов. Принцип системности обусловил комплексное рассмотрение различных уровней, форм, структур исторического сознания, в которых нашел отражение образ Великой Отечественной войны.

Для решения поставленных в работе задач использовались различные конкретно-исторические методы: хронологический, метод исторических параллелей, ретроспективный, структурно-системный, метод актуализации, а также методы смежных наук: социальной психологии, социологии, статистики. Использовался в исследовании и метод

историографического анализа литературы по проблемам истории Великой Отечественной войны.

Характер основных проблем темы исследования (структура и
уровни исторического сознания, идеология - историография,

публицистика - мемуаристика - беллетристика) обусловил использование сравнительно-исторического метода, при котором фиксируются взаимовлияния различных явлений. Поскольку предмет исследования тесно соприкасается с внешними по отношению к исторической науке измерениями, в диссертации применен метод межпредметной экстраполяции, представляющий собой процедуру переноса знаний с одной предметной области на другую. Широко использовался классификационный подход, а также способ контекстуального определения (анализ содержания, смысла и значения термина в определенном контексте).

Источниковая база исследования. В связи с тем, что объект данного исследования представляет собой сложное образование, для его изучения потребовался широкий круг разнообразных источников и методов их анализа.

Для освещения различных аспектов исторического сознания автор использовал как опубликованные материалы, так и документы ряда центральных и местных архивов. По характеру происхождения в массиве использованных источников можно выделить несколько основных групп.

Одна из них - документы партийных и государственных органов и учреждений, официальных лиц, как ранее опубликованные, так и обнаруженные в ходе работы в архивах. Источником для анализа деятельности партийных и государственных органов послужили сборники документов, в основном директивного характера, по вопросам культуры,

образования, печати, литературы и искусства, выступления руководителей партии и государства [59].

Представление о контроле процесса формирования определенного исторического образа войны партийно-государственным аппаратом дают документы и материалы Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС, Идеологического отдела ЦК КПСС, отдела писем, отдела административных органов, отдела культуры ЦК КПСС, которые хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ).

Важным источником для изучения исторического сознания, его содержания, динамики, каналов формирования явился комплекс документов и материалов партийных и государственных органов по вопросам пропагандисткой, массово-агитационной, идейно- политической работы, которая была важным каналом имплантации в массовое сознание положений официальной концепции войны. Большими возможностями в этом плане обладают документы и материалы о подготовке и проведении празднований Дня Победы.

Большой и информационно насыщенный блок источников для освещения проблемы "власть и историческое сознание общества" -документы и материалы центральных и региональных архивов, в которых затрагиваются вопросы о руководстве исторической наукой, образованием, средствами массовой информации, литературой и искусством, то есть теми основными каналами, по которым шло формирование образа войны в общественном сознании [60]. Эти материалы дают представление о масштабе деятельности по контролю за общественным сознанием, ее всеохватывающем характере. Информативным источником по этой теме являются также документы Главного управления по охране

государственных тайн в печати, направлявшиеся в ЦК КПСС, часть которых отложилась в различных фондах Государственного архива Российской федерации [61].

В Российском государственном архиве социально-политической истории и Российском государственном архиве новейшей истории сохранился ряд ценных материалов для реконструкции массового исторического сознания: подборки писем- откликов на ряд произведений на военные темы: фильмы "Падение Берлина", "Третий удар", повесть В. Некрасова "В окопах Сталинграда", роман И. Стаднюка "Война" и других [62].

Чрезвычайно важным источником для выявления представлений, настроений, оценок советских людей явились регулярно составлявшиеся для ЦК информации партийных органов на местах. Такие материалы выявлены по целому ряду областей: Закарпатской, Ворошиловградской, Киевской, Кемеровской, Тамбовской, Воронежской, Смоленской, Орловской, Курской, Ростовской и некоторым другим [63]. К этой группе источников могут отнесены вопросы и высказывания слушателей лекций, докладов, политинформаций, обзоры которых регулярно составлялись сотрудниками партийных органов и отложились в соответствующих архивных фондах [64]. Широко использовались такого рода документы и из фондов Центра документации новейшей истории Ростовской области (Ф. 9. Оп. 1,2, 5, 60, 68, 70, 73, 77, 83, 92, 101,102, 103).

Среди архивных документов особое место занимают материалы, позволяющие осуществить аксиологический анализ исторического сознания, охарактеризовать приоритеты массового исторического сознания, реконструировать весь спектр позиций, мнений, оценок различных событий Великой Отечественной войны. Большие возможности

для такого рода анализа дают письма граждан в партийные и государственные органы, газеты, журналы, на радио [65].

Часть такого рода писем регулярно публиковалась средствами массовой информации. Большое внимание уделяли газеты и журналы мнениям, оценкам, позиции читателей в периоды роста общественно-политической активности населения, например во второй половине 50-х -начале 60-х годов, в конце 80-х - начале 90-х годов, в период проведения политики "перестройки". В это время рубрики, публикующие письма читателей, заметно расширяются, проводят специальные анкетирования читателей. В работе использованы письма читателей газет "Правда", "Известия", "Социалистическая индустрия", "Советская Россия", журналов "Новый мир", "Огонек", "Дружба народов", "Молодая гвардия", "Октябрь", "Век XX и мир", "Известия ЦК КПСС", "Коммунист", "Диалог", "Свободная мысль", "Военно-исторический журнал", "Вопросы истории", "Родина" и некоторых других.

Интересные материалы по вопросам контроля за работой архивов дают материалы Особых папок руководителей партии и государства [66]. Ряд спецсообщений из Особых папок И. В. Сталина и Н.С. Хрущева дает представление о непростой политической обстановке в стране, о девиант-ных реакциях населения на некоторые общественно-политические события, на экономические трудности [67].

На исходе 80-х годов, в условиях нараставшего кризиса, различные партийные органы, пытаясь перестроить свою работу применительно к новым условиям, много внимания уделяли организации обратной связи с различными группами населения. В это время были созданы различные социологические службы, которые занимались изучением общественного мнения в связи с различными событиями общественно- политической жизни. Поскольку проблемы истории в то время находились в эпицентре

общественных дискуссий, то отношение различных групп населения к ним в той или иной степени нашло отражение в результатах социологических опросов. Целенаправленные социологические исследования содержания, объема, особенностей исторического сознания были предприняты в

анализа исторического сознания советского общества в 60-80-е годы, давая возможность выявить новые тенденции в официальной концепции войны, специфику ее имплантации в массовое сознание в эти годы.

Большой интерес представляют воспоминания, письма, дневники ряда советских писателей, литературоведов, журналистов, деятелей науки и искусства, особенно тех, кто прошел войну, писал на военные темы. В этой группе - письма, дневники, записки, воспоминания таких писателей как И. Эренбург, Вс. Вишневский, О. Берггольц, К. Симонов, А. Твардовский, А. Довженко, В. Субботин, Д. Самойлов, А. Адамович, Д. Гранин, В. Астафьев, В. Кондратьев и многие другие [71].

В 90-е годы стала формироваться группа мемуаров, авторами которых являлись занимавшие в прошлом высокие партийные и государственные посты люди. Из числа первых лиц наибольший интерес представляют мемуары Н. Хрущева, опубликованные в 90-е годы журналом "Вопросы истории". К этой же группе можно отнести воспоминания Н. Воронова, Д. Шепилова, Г. Арбатова и ряда других деятелей [72].

Важным источником явились воспоминания и свидетельства рядовых участников войны. В последние годы в таких журналах как "Исторический архив", "Источник", "Российские архивы" началась публикация дневников военных лет, писем фронтовиков, задержанных военной цензурой, в которых содержатся отличные от общепринятых размышления и оценки российской истории и событий военных лет. Важным источником для реконструкции процессов, происходивших в общественном сознании, стала публицистика военных лет, в которой проявились новые тенденции в сознании общества в годы войны [73].

Для анализа исторического сознания 80-90-х годов источником явилась публицистика, в которой нашел отражение накал общественной полемики [74]. Часть публицистических материалов была опубликована в

«

1988-1991гг. в сборниках "Иного не дано", "Осмыслить культ Сталина",
"Суровая драма народа" "Переписка на исторические темы", "Историки
спорят", "Историки отвечают на вопросы" и некоторых других. Эти
сборники, часть из которых была построена по принципу ответа историков
на вопросы читателей, позволяют выявить исторические темы, привлекшие
^ наибольшее внимание читателей, спектр общественных мнений по этим

проблемам. Особым источником, позволившим выявить всю полноту мнений и оценок истории Великой Отечественной войны, стали воспоминания и свидетельства тех деятелей культуры, которые находились в оппозиции к власти - П. Григоренко, А. Сахарова, В. Буковского, Л. Копелева, А. Солженицына и других [75].

Среди источников следует также назвать произведения
художественной литературы. Их привлечение в контексте рассматриваемой
w темы представляется необходимым, так как в художественной литературе,

в литературной критике нашли отражение такие особенности жизни общества, которые не зафиксированы другими категориями источников [76]. В силу специфики политической жизни, литература, наряду с решением чисто художественных задач, несла дополнительную нагрузку в качестве канала общения между людьми, в ней находили отражение различные общественные позиции [77].

Особую группу составили источники, позволившие выявить основные направления научного изучения Великой Отечественной войны. Поскольку это огромный массив литературы, то для анализа отбирались в первую очередь обобщающие труды по истории Великой Отечественной войны, а также учебники для высшей и средней школы, справочники и энциклопедии [78].

Научная новизна работы обусловлена тем, что предпринята одна из первых попыток исследования малоизученной сферы духовной жизни

российского социума - его исторического сознания. На основе широкого круга разнообразных источников автор осуществляет попытку реконструкции сложной, динамичной картины войны, ставшей объектом рефлексии различных уровней исторического сознания советского и постсоветского общества. Анализ комплекса теоретических знаний, оценок, обыденных представлений различных социальных групп о таком важном и значимом для общества историческом событии как Великая Отечественная война позволил рассмотреть каналы и факторы формирования исторического сознания, его содержание, влияние на систему ценностных ориентации, место и роль в духовной жизни людей.

В работе анализируются уровни и формы исторического сознания -как стихийно сложившиеся, так и являвшиеся результатом целенаправленных сознательных усилий, в которых зафиксированы представления и оценки Великой Отечественной войны, выявляется специфика отражения в них войны как исторического события.

Основные результаты проведенного автором исследования состоят в следующем:

- исследован процесс трансформации вероятностной модели собы
тия, существовавшей в общественном сознании, в образ исторического со
бытия, выявлены основные этапы этого процесса;

- проанализированы факторы, которые детерминировали картину войны в историческом сознании, предложена типология образов войны как исторического события;

- раскрыты содержание и динамика представлений о Великой
Отечественной войне, их место и роль в жизни общества,
проанализирована сложившаяся на их основе система ценностных
ориентации и идеалов;

«

- выявлены особенности исторического сознания, специфика отражения Великой Отечественной войны теоретическим и обыденным историческим сознанием, раскрыты особенности механизма восприятия и оценки событий прошлого в советском и постсоветском обществе.

В результате предпринятого исследования автор сформулировал ряд

/^ принципиальных выводов:

1. В процессе трансформации комплекса представлений и оценок

Великой Отечественной войны в образ исторического события можно

выделить несколько различных по своему содержанию и результатам

этапов. Первый охватывает вторую половину 40-х - начало 50-х гг., второй

- 50-е - начало 60-х гг., третий - вторую половину 60-х - 80-е гг.,

следующий приходится на рубеж 80-90-х гг., начало последнего по

времени этапа можно отнести к середине 90-х гг.

Ш^] 2. Общественный интерес к Великой Отечественной войне,

формирование определенного образа войны в сознании общества были

обусловлены содержанием и характером тех проблем, с которыми оно

сталкивалось. Героизированный образ Великой Отечественной войны

доминировал в историческом сознании в экстремальных ситуациях, когда

главными были задачи сплочения и мобилизации сил для достижения

стоящих перед обществом целей. Он характерен для сознания 40-50-х гг.

В 60-80-е гг. определяющей являлась тенденция к формированию

консервативного типа исторического сознания, в котором укореняется

устойчивый, не изменяющийся в течении длительного времени

исторический образ Великой Отечественной войны. На рубеже 50-60-х и

80-90-х гг., в переломные моменты общественного развития, имела место

инверсия общественного сознания, значительное распространение получал

критический тип исторического сознания, в котором доминировала тен-

денция к переоценке исторических событий, в том числе Великой Отечественной войны

3. Складывание определенного образа Великой Отечественной войны в историческом сознании советского и постсоветского общества было детерминировано рядом факторов. Восприятие войны как исторического события, перемещение ее в сферу исторического сознания усиливалось с течением времени, в связи с естественной сменой поколений. Образ войны в историческом сознании советского общества в значительной степени формировался на основе государственной идеологии как результат целенаправленных усилий властных структур. Существенное влияние на формирование исторического образа Великой Отечественной войны оказали такие архетипы общественного сознания как патриотизм, соборность, мессианизм, этатизм. Коррекция образа войны была обусловлена также системой общественных идеалов и ценностных ориентации.

4. Комплекс представлений и оценок Великой Отечественной войны, занял важное место в духовной жизни общества, оказывал существенное влияние на социальное поведение различных общественных групп и слоев. Под непосредственным влиянием полученного в годы военных испытаний жизненного опыта сформировалась своеобразная система ценностных ориентации и приоритетов, которая сохранялась до начала 90-х гг. и определила социальную позицию нескольких поколений советских людей.

5. В 50-60-е гг. образ войны, создаваемый официальной идеологией и историографией, уже не в полной мере удовлетворял общественность. В определенной степени задача создания более глубокого, объемного образа войны решалась в других структурах общественного сознания, средствами мемуарной и художественной литературы, кинематографа. В 60-80-е годы

внутренняя противоречивость образа войны в историческом сознании
общества усиливалась. Официальный образ войны и победы все более не
совпадал с трагическим образом, который сохранялся в пластах народной
памяти, находил отражение в выступлениях и публикациях участников
диссидентского движения. Эти образы Великой Отечественной войны уже
/^ не дополняли, а противостояли друг другу, что приводило к

"раскалыванию" исторического сознания, было проявлением нарастания кризисных тенденций в духовной жизни.

6. Процесс формирования образа войны в историческом сознании
советского общества отличался значительным своеобразием. Готовое
знание, имевшее выраженный идеологический характер, длительное время
являлось основным источником этого образа, внедрялось в сознание
общества под контролем властных структур. При этом личная память о

(Р войне ее участников и современников отодвигалась на периферию

сознания, однако актуализировалась в ситуациях, имевших характер рубежных, поворотных для общества.

7. Образ Великой Отечественной войны в массовом историческом сознании имел ряд специфических особенностей. Для него были характерны редукционизм, персонификация исторических событий и явлений, выраженная тенденция к мифологизации истории, линейность, инверсионность, преобладание эмоционального элемента над аналитическим. В отдельные периоды восприятие и оценки войны, свойственные массовому сознанию, становились превалирующими в теоретических формах исторического сознания.

8. Формирование определенных образов Великой Отечественной войны в советском и постсоветском обществе происходило на основе различных механизмов восприятия и оценки исторического прошлого. Если в историческом сознании советского общества оценка исторических

событий осуществлялась на основе дуально-инверсионной логики, то в постсоветском обществе происходит постепенное складывание иных механизмов оценки исторической и окружающей реальности, которые позволят формировать в общественном сознании их адекватный образ.

Практическая значимость и апробация. Практическая значимость работы обусловлена возможностью использования ее материалов и выводов для решения задач исторического образования и формирования исторического сознания в ходе обучения в средней и высшей школе, что в значительной степени облегчило бы процесс социализации молодежи. Формирование правильных исторических представлений, в том числе о Великой Отечественной войне, способствовало бы патриотическому воспитанию молодежи, преодолению кризиса идентичности.

Основные выводы и положения диссертации были изложены в выступлениях на всероссийских и региональных конференциях межвузовской научно-теоретической конференции "Народы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне" (Новороссийск, 1985); на межвузовской региональной научно-теоретической конференции в Краснодаре (1987); Южно-Российской научно-практической конференции "Культура - мощный фактор развития" (Ростов- на - Дону, 1997); Всероссийской межвузовской конференции "Российский вуз: в центре внимания - личность" (Ростов -на- Дону, май 1999г); межвузовской региональной научно-практической конференции "Философские, социально-экономические и психолого-педагогические аспекты современного высшего образования" (Кисловодск, май 2000г.); региональной научно-теоретической конференции "Цивилизация и человек: проблемы развития"(Лосевские чтения) (Новочеркасск, май 2000г.);

Всероссийской научной конференции "55 лет Великой Победы: история и современность" (Ростов - на - Дону, апрель 2000г.); на ежегодных научно-практических конференциях ДГТУ (Ростов -на- Дону, 1996, 1998, 1999, 2000 гг.).

Содержание, основные выводы и результаты исследования нашли отражение в следующих публикациях:

1. Новые документы о героической борьбе народов Северного Кавказа на фронтах Великой Отечественной войны из партийных и государственных архивов республик и краев Северного Кавказа/ТИзвестия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1985.№2 - 1 п.л.

2. Советское общество накануне и в годы Великой Отечественной войны. Материалы к курсу политической истории советского общества. Ростов -на- Дону: Изд. РГУ, 1991.- 3,8 п.л.

3. Великая Отечественная война: проблемы современной историографии/ТИзвестия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1995.№1. -1 п.л.

4. Культура советского общества в 30-80-е гг. XX в.//Культурология. Учебное пособие для студентов вузов. РГЭА. Ростов -н/Д, 1996. -2 п.л.

5. Историческое сознание как социокультурный феномен// Культура - мощный фактор развития. Материалы Южно-Российской научно-практической конференции. Ростов -на- Дону, 1997. - 0,2 п.л.

6. Советское общество и культура/УИстория и культурология. Учеб. пособие для вузов. Ростов - на - Дону: Издат. Центр ДГТУ, 1997. - 2 п.л.

7. Проблемы войны в общественном сознании 30-50-х гг.: прогнозы, реальность, первый опыт исторического осмысления// Известия

Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1997. №2. -1 п.л.

8. Общее и особенное в советской культуре 30-х гг.; Основные тен
денции развития советской культуры в 40-80-е гг.//История русской и
зарубежной культуры. 4.11. Ростов -на- Дону: Издат. центр ДГТУ, 1997. -1
п.л.

9. О формировании исторического сознания в процессе обучения в
высшей школе// Российский вуз: в центре внимания - личность. Тез
докладов на Всероссийской науч. конференции. Ростов -на- Дону, 1999г. -
0,2 п.л.

10. История и культура советского общества/ТИстория и культурология. Учеб. пособие для студентов вузов. Москва: Издательская корпорация "Логос", 1999. - 2,5 п.л.

11. Общественное сознание на рубеже 50-60-х годов: новые тенденции в восприятии и оценке событий прошлого (на материалах истории Великой Отечественной войны// Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 2000. №3. - 0,6 п.л.

12. Великая Отечественная война в сознании советского и постсоветского общества: динамика представлений об историческом прошлом. Ростов -на- Дону: Издат. центр ДГТУ, 2000. -14 п.л.

13. Общественное сознание второй половины 80-х - 90-х годов: особенности восприятия исторического прошлого//Юбилейный сб. научных трудов ДГТУ. Ростов -на- Дону, 2000 - 0,3 п.л.

14. Историческое образование в высшей школе как фактор социализации личности//Философские, социально-экономические и психолого-педагогические аспекты современного высшего образования. Тез. докладов на науч. конференции. Кисловодск, 2000. - 0,2 п.л.

15. Великая Отечественная война в массовом историческом сознании/ТЦивилизация и человек: проблемы развития. Материалы региональной науч. -теор. конференции. Новочеркасск, 2000. - 0,2 п.л.

16. Великая Отечественная война в сознании советского и постсоветского общества: особенности восприятия исторического прошлого//55 лет Великой Победы: история и современность. Ростов н/ Д, 2000. - 0,2 п.л.

Примечания.

1. См.: Лапин Н.И. Динамика ценностей населения реформируемой России //Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1996. №2.

2. Шнайдер Б. Неизвестная война//Вопросы истории. 1995.Ш.С.104.

3. См.: Российское сознание: психология, феноменология, культура. Самара, 1994; Зобов Р.А., Келасьев В.Н. Мифы российского сознания и пути достижения общественного согласия. СПб., 1995; Кулакова Т.А. Противоречия массового политического сознания населения современной России. Спб., 1995; Телегин С. Восстание мифа. М., 1997; "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М., 1999 и

др.

4. Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М.,1968. С.332

5. См.: Левада Ю.А. Историческое сознание и научный метод//Философские проблемы исторической науки. М., 1969; Гулыга А.В. Историческое сознание//Современные проблемы философии истории. Тарту, 1979; Яковлев В.П. Историческая наука и историческое

сознание/ТИзвестия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. 1978. №4; Ельчанинов В.А. Историческое сознание и проблемы его формирования//3акономерности формирования общественного сознания. Барнаул, 1984. С. 66-85; Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск, 1987; Ельчанинов В.А. О содержании и сущности исторического сознания//Диалектика форм и уровней общественного сознания. Барнаул, 1988; Анисимов С.Ф. Духовные ценности: производство и потребление. М.,1988; Боровиков В.Д. Ценностные аспекты исторического сознания/ТЦенностные аспекты общественного сознания. Барнаул, 1990; Французова Н.П. Историческое сознание и его структура//Историзм и творчество. 4.1. М.,1990; Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. Новосибирск, 1990; Сознание и история. Барнаул, 1993 и др.

6. Левада Ю.А. Историческое сознание и научный метод. С. 191

7. Гулыга А.В. Историческое сознание//Современные проблемы философии истории: Тезисы докладов межвузовской научной конференции. Тарту, 1979. С. 16

8. Гулыга А.В. Понятие и образ в исторической науке//Вопросы истории. 1965. №9. СП; Ельчанинов В.А. О содержании и сущности исторического сознания//Диалектика форм и уровней общественного сознания. Барнаул, 1988. С. 4-5.

9. См.: Устьянцев В.Б. Социальные аспекты становления исторического сознания//Некоторые аспекты отечественной и всеобщей истории. Саратов, 1971; Гаврилов О.Ф. Историческое сознание и его социальные функции. Томск, 1986; Кононова Л.И. Историческое сознание и его функции. М.,1989 и др.

10. Могильницкий Б.Г. О природе исторического познания.
Томск, 1978; Хромов С.С. Идейно-воспитательные функции советской

исторической науки; Шмаков B.C. Структура исторического знания и картина мира. Новосибирск, 1990 и др.

И. См.: Грушин Б.А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М.,1987; Есть мнение. Итоги социологического опроса. М.,1990; Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения//Информационный бюллетень ВЦИОМ. 1993.№6; Арутюнян Ю.В. Симптомы исторической трансформации социально-политического сознания русских/Ютечественная история. 1994.№3 и др.

12. Журавлев Г.Т., Меркушин В.И., Фомичев Ю.К. Историческое сознание: опыт социологического исследования// Вопросы истории. 1989.№6; Историческое сознание: состояние и тенденции развития в условиях перестройки (результаты социологического анализа). Информационный бюллетень центра социологически исследований. Под общей ред. Ж.Т. Тощенко. М.: АОН ЦК КПСС. 1991.№1(10); Кальмансон А.А. Война глазами социолога//СОЦИС. 1995.№ 8; Левинсон А.Г. Массовые представления об исторических личностях/Юдиссей. 1996. М.,1998; Тощенко Ж.Т. Историческая память и СОЦИОЛОГИЯ//СОЦИС. 1998.№5 и др.

13. Сбигнева О.И. Опыт социологического исследования процессов формирования исторического сознания в регионе// Проблемы развития духовно-идеологической сферы общества. М.: АОН ЦК КПСС, 1991; Русские. Этносоциологические очерки. М.,1992; Конюхов А.К. Историческое сознание коми народа: состояние и тенденции развития. Автореф. дис. ... канд. социолог, наук. М.,1993; Сикевич З.В. "Расколотое" сознание. Этносоциологические очерки. СПб., 1996 и др.

14. Сбигнева О.И. Историческое сознание: сущность, пути формирования. С. 14-15

15. Сенявская Е.С. Духовный облик фронтового поколения: историко-психологический очерк/УВестник МГУ. Серия: История. 1992. № 4; Она же. Человек на войне: опыт историко-психологической характеристики российского комбатанта/Ютечественная история. 1995. №3; Она же. Героические символы: реальность и мифология войны/Ютечественная история. 1995. №5; Она же. 1941-1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование. М., 1995; Она же. Человек на войне: Историко-психологический очерк. М.,1997.

16. Козлов Н.Д. Общественное сознание в годы Великой Отечественной войны. СПб, 1995.

17. Поляков Ю.А. Почему мы победили? О массовом сознании общества в годы войны// Свободная мысль. 1994. № 11. С. 62-76; Он же. Истоки Победы, или Что защищали народы СССР в Великой Отечественной войне/Юриентир. 1995. № 2. С. 3-11.

18. Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. М., 1993; Она же. Общество, вышедшее из войны/Ютечественная история. 1995. №3; Она же. Мир мнений советского человека. 1945-1948. По материалам ЦК ВКП(б) //Отечественная история. 1998. №№ 3-4 и др.

19. Зубкова Е.Ю., Куприянов А.И. Ментальное измерение истории: поиски метода//Вопросы истории. 1995. № 7; Зубкова Е. Ю. О "детской" литературе и других проблемах нашей исторической памяти// Исторические исследования в России: Тенденции последних лет. М.,1996.

20. Шрейдер Ю. Сознание и его имитация //Новый мир. 1989. №11; Капто А.С. Историческая наука и формирование исторического сознания//Вопросы истории КПСС. 1989. № 11; Историческая память обновляющегося общества. //Коммунист. 1990. №18; Хабибулин К.Н., Скворцов Н.Г. Испытания национального самосознания. СПб., 1993;

Насанова Л.И. Мифотворчество обыденного сознания//Философские исследования. 1993. №1; Российское сознание: психология, феноменология, культура. Самара, 1994; "Сквозь призму времен...": Отечественная война в сегодняшней культуре и сознании людей. Материалы "круглого стола'7/Знание - сила. 1995. № 5; "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М., 1999 и др.

21.Бурдей А.Г. Историк и война. Саратов, 1991; Голубев А. "Мы" и наше сознание: взгляд историка //Россия XXI. 1995. №9-10; Иголкин А. Историческая память как объект манипулирования (1924-1934гг.)//Россия. XXI. 1996.№№ 3-4, 5-6; Гречухин П.Б. Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934-1941 гг. Автореф. дисс... канд. истор. наук. Саратов, 1997; Он же. Историко-пропагандистское обеспечение пакта о ненападении в преддверии Великой Отечественной войны// Проблемы истории Великой Отечественной войны. Самара. 1996; Баранова Н.Д. Мифологизация массового сознания в 30-е годы (на материалах Среднего Поволжья). М., 1996 и др.

22. См.: Карасев А. В. Разработка истории Великой Отечественной войны//Советская историческая наука от XX к XXII съезду партии. М.,1962; КПСС - вдохновитель и организатор победы советского народа в Великой Отечественной войне. Историографический очерк. М., 1973; Великая Отечественная война. Историография проблемы. М.,1980; Куманев Г. Великая Отечественная война в советской историографии// Изучение отечественной истории в СССР в период между ХХУи XXYI съездами партии. М.,1983 и др.

23. Афанасьев Ю.Н. История в школьном учебнике: миф и реальность. Фрагмент лекции, прочитанной студентам историко-архивного института 28 января 1990 г.//Журнал факультета истории,

политологии и права РГТУ. 1999. №1; Голубев А.В. Новейшая история России в учебниках 1995 года//Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М.,1996; Зубкова Е.Ю., Куприянов А.И. Возвращение к "русской идее": кризис идентичности и национальная история/Ютечественная история. 19J99'. №5; Шевырев А.П. История в школе: образ Отечества в новых учебниках//Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М.,1996 и др.

24. Великая Отечественная война. (Историография). М., 1995; Война 1939-1945: два подхода. Новосибирск, 1995; Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований/Пер. с нем. Под ред. В. Михалки. М.,1997; Гареев М. А. Неоднозначные страницы войны. Очерки о проблемных вопросах истории Великой Отечественной войны. М.,1995; Золотарев В.А. Проблемы изучения истории Великой Отечественной войны//Новая и новейшая история. 2000. № 2; Историческая наука в России в XX веке. Отв. ред. Г.Д. Алексеева. М., 1997; Исторические исследования в России: тенденции последних лет/Под ред. Г.А. Бордюгова. М., 1996; Мельтюхов М.И. Канун Великой Отечественной войны: дискуссия продолжается. М.,1999; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Отечественная историография второй мировой войны. Некоторые итоги и проблемы //Вопросы истории. 1996. №9; Россия в XX веке: Судьбы исторической науки. Сб. трудов научной конференции. М., 1996; Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке. М.,1997; Советская историография. М., 1996 и др.

25. Астафьев В. "Сначала снаряды, потом - люди..."//Родина. 1991. № 6-7; Быков В. Партия воевала. С кем?//Там же; Быков В. "За Родину! За Сталина!"//Родина 1995. № 5; Кондратьев В. Оплачено кровью//Родина. 1991. № 6-7 и др.

26. Городецкий Г. Восстанавливать истину о второй мировой войне//Вопросы истории. 1995. № 5-6; Плетников Ю. Великая Отечественная война: мифы и реалии полвека спустя//Диалог. 1995.№5-6; Плетушков М.С., Якушевский А.С. Особенности отечественной истории Великой Отечественной войны/УВеликая Отечественная война (историография). Сб. обзоров. М.,1995 и др.

27. Алексеев М. Армия народа и киноэкран//Экран 1976-1977. М.,1977; Бровченко Г. История советского кино. Великая Отечественная война на советском экране. М., 1982; Громов Е. Крылья подвига//Кино и время. Вып. 3. М.,1980; Ермаш Ф. Подвиг народа//Экран 1978-1979. М.,1980; Казинцев А. Лицом к истории. Литературно-критические статьи. М.,1989; Кардин В. По существу ли эти споры? М.,1989; Кардан В. Где зарыта собака? Полемические статьи 60-80-х гг. М.,1991; Коган А. Уроки памяти. М.,1988; Кузьмичев И. Герой и народ. Раздумья о судьбах эпопеи. М.,1973; Кузнецов Ф. Живой источник. М.,1977; Лазарев Л. Это наша судьба: Советская литература о Великой Отечественной войне. М.,1983; Литература о войне и проблемы века. Минск, 1986; Русская литература XX века: исследования американских ученых. СПб., 1993 и др.

28. Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М.,1994; Голомшток И. Тоталитарное искусство. М.,1994; Добренко Е. Метафора власти: Литература сталинской эпохи в историческом освещении. Munchen: Otto Sagner, 1993; Добренко Е. Формовка советского читателя. Содержание и исторические предпосылки рецепции советской литературы. Спб., 1997; Морозов А. Конец утопии: из истории искусства в СССР 1930-х годов. М.,1995 и др.

29. Козлов В.А. Российская история: обзор идей и концепций. 1992-1995гг.//Свободная мысль. 1996.№4

30. Назаретян А. Истина как категория мифологического мышления/Юбщественные науки и современность. 1995. №4; Ионов И. Историческая наука: от "истинного" к полезному знанию//Там же; Кроткое Е. Эпистемологические образы научной истины/Юбщественные науки и современность. 1995.№6 и др.

31. Поиск новых методов в исторической науке//Новая и новейшая история. 1995.№4. С.248

32. Гречухин П.Б. Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934-1941 гг. Автореф. дисс. ... канд. истор. наук. Саратов, 1997. С.9-10; Макаров О.Ю. Использование проблематики отечественной истории 20-30-х годов в идейно-политической борьбе советского общества во второй половине 80-х -начале 90-х гг. Автореф. дисс. ... канд. истор. наук. Н. Новгород, 1998. С.2; Ибрагимов М.М. Власть и общество в годы Великой Отечественной войны (на примере национальных республик Северного Кавказа). Автореф. дисс. ... докт. истор. наук. М.,1999. С.21-22 и др.

33. Ионин И.Н. Россия и современная цивилизация//Отечественная история. 1992.№4. С.62

34. Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986; Февр Л. Бои за историю. М.,1991

35. Барг М.А. Цивизационный подход к истории: дань конъюнктуре или требование науки//Коммунист. 1991.№3; Его же. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.,1987; Гуревич А.Я. История и психология//Психологический журнал. 1991.Т.12.№4; Его же. Исторический синтез и школа "Анналов". М.,1993

36. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа "Анналов". С. 19

37. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта: В 3 т. М., 1991.

38. Соловьев B.C., Национальный вопрос в России//Соч.: В 2-х т. М, 1989. Т.1; Шлет Г.Г. Очерк развития русской философии//Сочинения. М.,1989; Бердяев Н.А. Смысл истории. М.,1990; Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни//Соч.: В 2 т. Т. 1. М.,1990

39. Чернышевский Н.Г. Избранные философские произведения. М.,1950. Т.2. С.56-58

40. Левада Ю.А. Историческое сознание и научный метод//Философские проблемы исторической науки. М.,1969. С. 191

41. Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М.,1987. С.84

42. Гумилев Л.Г. От Руси к России. Очерки этнической истории. М.,1992

43. Гаврилов О.Ф. Историческое сознание и его социальные функции. Томск, 1986.С. 10

44. Левада Ю.А. Указ соч. С. 192

45. Голубев А. Указ. соч. С. 128-133. Левада Ю.А. Указ соч. С.194,197-198

46. Левада Ю.А. Указ соч. С.200-201

47. Телегин С. Восстание мифа. М.,1997; "Новая" Россия: социальные и политические мифы. М.,1999 и др.

48. См.: 50/50: опыт словаря нового мышления. М., 1989. С. 371; Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М.,1994. С.300 и

др.

49. Гуревич А.Я. Ментальность// 50/50: опыт словаря нового
мышления. М.,1989. С.455-456

50. Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Т.1. М., 1996. С. 9; См. также : Акифьев А. "Хомо советикус - хомо сапиенс ?"// Знание -сила. 1991. № 7 и др.

51.ЛЕФ. 1923.№ 1.С.202

52. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.С. 320-327

53. Федотов Г.А. Письма о русской культуре// Русская идея. М.,1992. С. 386-395.

54. Зиновьев А.А. Коммунизм или реальность. М.,1994. С. 60,64, 72-73, 140, 185

55. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире: к пониманию нашей эпохи// Он же. Философия свободного духа. М.,1994. С.320,344

56. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М.,1980; Доценко Е.П. Психология манипуляции. М.,1996; Козлова Н.Н. Заложники слова//Социологические исследования. 1995. 1995. № 9; Ионин Л.Г. Культура на переломе//Социологические исследования. 1995. № 2; Poocker U. The art of Political Manipulation. Yale U.Ps. - New Haven. Z. 1986 и др.

57. Бабочкин Б. В театре и кино. М., 1968. С. 50-51.

58. Правда. 1934.21 ноября.

59. Директивы и постановления советского правительства о народном образовании. М. - Л., 1947; Пропаганда и агитация решениях и документах ВКП (б).М.Д947; Комсомол и высшая школа. М.,1968; Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа. Сб. док-в. М.,1974; КПСС о формировании нового человека. Сб. док-в и мат-в.1965-1981. М.,1982; О партийной и советской печати: Сб. документов. М.,1954; Сталин И.В. Соч. Т.12,13. М.,1949-1952; Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М.,1948; Хрущев Н.С.

Высокое призвание литературы и искусства. М.,1963; Суслов М.А. На путях строительства коммунизма. Речи и статьи. В 2-х т. М.,1977; Пономарев Б.Н. Избранное. Речи и статьи. М.,1977 и др.

60.РГАСПИ.Ф.17.Оп.125.Д.10,35,55,63,90,123₃132,236,287₅340,40 0,419,503, 552,563,211,237,242,340,606,628 и др.

61.ГАРФ.Ф.Р-9425сч.Оп.1.ДД.939,963,1192идр.

62. РГАНИ. Ф.5. Оп. 68. Д.414; Ф.5. Оп. 77. Д.199; РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125. Д.577, 581; Оп. 132. Д.427 и др.

63. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125.Д.507, 517 и др.

64. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125. Д. 131,242,343,515; РГАНИ. Ф.5. Оп. 77. Д. 152, 153 и др.

65.ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 42. 4.1.

Д.1,3,5,6,8,9,10,11,17,21,22.26,27,28идр.

66.ГАРФ. Ф.Р.-9401. Оп.2.Д. 478,480,493,

497,499,500,505,506,507 и др.

67. ГАРФ.Ф.Р-9401.Оп.2.Д.92,136,199,480, 481,490,500,507 и др.

68. Есть мнение. Итоги социологического опроса. М.,1990; * Лапин Н.И. Динамика ценностей населения реформируемой России//Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1996. № 2; Горшков М.К., Авилова А.В., Андреев А.Л. Массовое сознание россиян в период общественной трансформации: реальность против мифов//Мир России. 1996. № 2; Арутюнян Ю.В. Симптомы исторической трансформации социально-политического сознания русских/Ютечественная история. 1994. №3; Мир газет мир читателей//Свободная мысль. 1994. №2-3; Простой советский человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-х гг. М.,1993 и др.

69. Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М.,1961; Сандалов Л.М. Пережитое. М.,1961; Тюленев И.В. Через три войны. М.,1960;

Воронов Н.Н. Трудные временаУ/Военно-исторический журнал. 1961. №9; Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.,1969; Чуйков В.И. Гвардейцы Сталинграда идут на Запад. М., 1972; Мерецков К.А. На службе народу. М.,1968; Кузнецов Н.Г. Курсом к Победе. М., 1976; Василевский A.M. Дело всей жизни. Кн. 1-2. М.,1989; Яковлев А.С. Цель жизни. М.Д970 и др.

70. Москаленко К.С. На юго-западном направлении. Кн. 1-2-М.,1973; Гречко А.А. Годы войны. М.,1976; Кулаков Н.М. Доверено флоту. М.,1985; Шахурин А.И. Крылья Победы. М.,1984; Григорьев В.В. И корабли штурмовали Берлин М.,1984; Боков В. Ф. Весна Победы. М.,1980; Дольников Г.У. Летит стальная эскадрилья. М., 1983; Рослый И.П. Последний привал - в Берлине. М.,1983; Горчаков П.А. Время тревог и побед. М.,1977 и др.

71. Твардовский А. Из рабочих тетрадей (1953-1960)//3намя. 1989. №№6,7; Субботин В. Как кончаются войны. М.,1965; Медников А. Доля бессмертия. М.,1973; Кочетов В. Записки военных лет/Юктябрь. 1965.№5; Микоша В. С киноаппаратом в бою. М.,1964; Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Т. 1-2. М.,1990; Хейфиц И.О. О друзьях-товарищах//Советская культура. 1987. 20 октября; Ромм М. Точка отсчета/ТМосква. 1987. №11; Симонов К. Глазами человека моего поколения. М.,1989; Закс Л.Б. Как я защищала диссертацию и пыталась опубликовать ее//Вопросы истории. 1989. № 6; Лакшин В.Я. "Новый мир" во времена Хрущева: Дневник и попутное. 1953-1964.М.Д991; Каверин В. Эпилог. М.,1989; Бек А. Дневники военных лет. М.,1978; Самойлов Д. Дневники/ТИскусство кино. 1992.№5 и др.

72. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М.,1991; Шелест П.Е. ...Да не судимы будете. Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. Edition q., 1995; Арбатов

Г.А. Затянувшееся выздоровление. 1953-1985. М.,1991; Аджубей А. Те десять лет. М.,1989 и др.

73. Вставай, страна огромная! Сб. публицистики военных лет. М.,1985; Макаренко Я. Строки из огня. М.Д985; Симонов К. Избранные статьи военных лет. М.,1957; Леонов Л. Статьи военных лет. М.,1946; Твардовский А.Т. Письма о литературе. М.,1985 и др.

74. Ципко А. Истоки сталинизма// Наука и жизнь. 1988.№10-12; Клямкин И. Почему трудно говорить правду//Новый мир. 1988.№2 и др.

75. Из-под глыб. Сборник статей. Москва-Париж, 1974; Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве. 1956-1980 гг. М.,1990; Сахаров А.Д. Воспоминания. М.,1990 и др.

76. Бакланов Г. Пядь земли. Повести. Рассказы. М.,1978; Быков В. Дожить до рассвета. Обелиск. Повести. М.,1973; Он же. Пойти и не вернуться. М.,1979; Некрасов В. В окопах Сталинграда. Повесть. Рассказы. М.,1990; Кондратьев В. Сашка. Повести. Рассказы. М.,1989 и

др.

77. Симонов К. Живые и мертвые. Роман в трех книгах. М.,1990; Симонов К. Так называемая личная жизнь. Романы и повести. М.,1978; Бондарев Ю. Тишина. Выбор. М.,1983; Карпов В. Полководец. М.,1985; Курочкин В. Железный дождь. На войне как на войне. М.,1970; Казакевич Э. Сочинения. В 2-х т. М.,1963; Богомолов В. Иван. Момент истины. М,1985; Стаднюк И. Война. Кн. 1-2. М. ,1985; Оттепель 1960-1962. Страницы русской советской литературы. М.,1990 и др.

78. КПСС. Справочник. М.,1982; История КПСС. Под ред. Б.Н. Пономарева. М.,1959; История СССР. Эпоха социализма. Под ред. С. Сераева. М.,1973; Лекции по истории КПСС. Под ред. Ф.Д. Кретова. Вып. 1-3. М.. 1972;Великая Отечественная война. Вопросы и ответы. М.,1985; Великая Отечественная война. Энциклопедия. М.,1985;

История России. XX век. Под ред. В.П. Дмитренко. М.,1996; Кораблев Ю.И., Федосов И.А., Борисов Ю.С. История СССР. Учеб для 10 кл. сред, шк. М.,1989; Жарова Л.Н., Мишина И.А. История Отечества. 1900-1940.М., 1992; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Т. 1-4. М.Д996; Боффа Дж. История Советского Союза. В 2-х томах. М.,1990; Верт Н. История советского государства. 1900-1991. М.,1992 и др.

Картина будущей войны в общественном сознании 30-х годов

Двадцатые, начало тридцатых годов были временем активных экспериментов с исторической памятью общества, в результате которых ее объем и глубина резко сократились. Суть инверсионного цикла, начавшегося после Октябрьской революции, состояла в пересмотре с марксистских позиций, с позиций классовых интересов пролетариата истории России, что привело к изложению исторических фактов и событий через призму "позорного прошлого", которое нужно осудить и с которым нужно порвать. Именно такой подход был положен в основу работ М.Н. Покровского. Выражением официальной поддержки его взглядов стал отказ от преподавания вплоть до 1934 г. истории в средней школе, закрытие в 1919 г. историко-филологических факультетов в университетах. В 1931 году была прекращена подготовка историков в Московском и Ленинградском университетах. В 1925-1930 гг. специалисты по русской истории работали в Московском университете на этнологическом факультете.

Разрушая "связь времен" в сознании общества, инверсия 20-х -начала 30-х гг. создавала ситуацию историко-психологической неустойчивости, советский человек превращался в своего рода историческое "перекати - поле", на смену целостным представлениям об историческом прошлом России приходили, пользуясь выражением М.Н. Покровского, "исторические картинки". Многие исторические события и лица вообще перестали упоминаться. Л. Д. Троцкий, например, "из бесконечной вереницы годов, лишенных лица и образа", выделял, как достойные внимания и памяти, только 1793, 1848, 1871, 1905 и 1917 гг. [1]. М.Н. Покровский по этому поводу писал: "Ведь нельзя же так, как у нас: некоторые хотят сделать из Москвы музей старых зданий города... Нельзя же так. Вот точно так же и в истории - кого-то нужно выселить оттуда, выселить излишние персонажи, которые теперь совершенно не нужны. Так что, конечно, целым рядом этих исторических персонажей придется пожертвовать, но наиболее махровые, колоритные останутся, но останутся в надлежащем освещении"[2].

В публикациях на исторические темы изменился смысл важнейших для национального самосознания понятий. Проявления патриотизма оценивались отрицательно, поскольку он приравнивался к национализму. М.Н. Покровский подчеркивал, что "наука не имеет никаких оснований проводить резкую черту между "несимпатичным" национализмом и "симпатичным" патриотизмом"" [3].

В эти годы в исторической литературе сложилась тенденция, противоположная общепринятой в мире: стремление всячески принизить роль своих национальных государственных деятелей и полководцев и возвысить иноземных, особенно тех, кто выступал против России. Любопытные данные об этом привел А.А. Иголкин. Он отметил, что традиционно в учебниках истории для школ в различных странах преувеличиваются, получают более выигрышное освещение события национальной истории, национальные герои, политические, государственные, военные деятели. Однако это не имело отношения к ситуации в СССР до середины 30-х годов. Так, М.И. Кутузов и П.И. Багратион получали в публикациях на исторические темы оценки ниже, чем во французской исторической литературе и даже ниже, чем во французских школьных учебниках [4]. Последствия такого подхода сохранялись в общественном сознании длительное время. А.П. Довженко, например, отмечал в своих записных книжках, что когда в первые дни войны он пытался на митингах обращаться к истории, к именам Хмельницкого, Сагайдачного, Боженко, Щорса, Шевченко, Франко, многие из них не были знакомы людям, перед которыми он выступал [5].

Общественно-политическая атмосфера. Причины общественного интереса к Великой Отечественной войне

В 50-60-е годы в развитии советского общества, тесно переплетаясь, соединялись разнонаправленные тенденции: стремление к переменам, обновлению сочеталось с желанием определенных политических сил отказаться от проведения любых реформ, сохранить неизменными существующие общественные структуры. На протяжении достаточно длительного периода, вплоть до 60-х годов, общественное настроение в значительной степени определяли оптимизм, вера в возможность осуществления коммунистических идеалов. А.П. Довженко, например, положение которого в 40-50-е гг. было достаточно сложным, тем не менее писал в своем дневнике в 1952 г.: "Все направлено в завтра. Эта направленность в недалекое будущее составляет душу нашего времени. Это молодость, реальность, оптимизм... Мы уже подошли к счастью очень близко" [1]. После периода "оттепели" начался постепенный переход от сознания революционной эпохи, сознания оптимистического в своей основе к двойственному, "расколотому" сознанию, для которого характерными были пессимизм, сомнение в возможности реализации коммунистических идеалов, появились признаки кризисного сознания. Этот процесс был, по сути, необратим, несмотря на все усилия приостановить его со стороны советского руководства.

В историческом сознании общества в 50-60-е годы произошли значительные изменения, которые проявились в актуализации определенных аспектов Великой Отечественной войны, в динамике представлений и оценок событий военного времени. Однако прежде, чем мы попытаемся проанализировать процессы, происходившие в историческом сознании, остановимся, хотя бы коротко, на тех явлениях, которые создали на рубеже 50-60-х годов качественно новую атмосферу общественной жизни. Их существо коротко можно определить следующим образом: десталинизация общественной жизни и нарастание критических настроений по отношению к существующему строю. Именно они стали предпосылкой существенных сдвигов в историческом сознании общества в первое послесталинское десятилетие, обусловили повышенный интерес общества к Великой Отечественной войне.

50-60-е годы, первое десятилетие после смерти Сталина - неоднозначный период в жизни советского общества. Новое руководство получило тяжелое наследство, ему предстояло безотлагательно заняться решением ряда сложных социально-экономических и политических проблем, которые к началу 50-х годов приобрели значительную остроту. Поскольку приоритетами экономической политики в послевоенные годы по-прежнему были отрасли тяжелой индустрии, то в стране широко разворачивалось обширное капитальное строительство, осуществлялись военные программы, которые тяжелым бременем ложились на государственный бюджет. Социальные программы, столь необходимые в обществе, вышедшем из войны, были сведены до минимума. Люди жили тяжело и трудно. Катастрофическим было положение в сельском хозяйстве. Существование обширного сектора в экономике, использовавшего принудительный труд заключенных, было источником социальной напряженности. Новые волны репрессий конца 40-х - начала 50-х годов, сея страх, подозрительность, не уверенность в завтрашнем дне, поставили общество на грань массового психоза [2].

На протяжении 50-60-х гг. советское общество испытало ряд серьезных потрясений, которые в значительной степени повлияли на его систему ценностей, представления о прошлом, оценки настоящего и будущего. Одно из них - смерть Сталина, которая поколебала привычную картину мира, существовавшую в массовом сознании. Как свидетельствуют современники, будущее в тот момент представлялось смутно и неопределенно, многие с тревогой ждали дальнейших событий, почти у каждого неизбежно возникала мысль - что будет со страной, кто придет на смену? Историк А.Б. Закс, работавшая в Государственном историческом музее, испытывала именно такие чувства: "Когда пришло сообщение о смерти Сталина, меня охватила тревога: как пойдет жизнь без него?"[3]. Д.Т. Шепи-лов, тогда главный редактор "Правды", вспоминал, что огромные массы людей собирались на улицах и площадях: "... они с тревогой и скорбью вслух или немыми взорами вопрошали: что же теперь будет?"[4]. При этом, как писал академик Ю.А. Поляков, "... большинство понимало, ощущало неизбежность крутых поворотов в судьбах страны и людей. Никто не знал и не мог знать, что будет дальше, но то, что произошло нечто переломно -эпохальное, и тогда понимал каждый..."[5].

Великая Отечественная война как фактор общественно-политической жизни 60-80-х гг

В 60-80-е годы в мотивации обращения общества к событиям Великой Отечественной войны произошли серьезные изменения, что делало неизбежной актуализацию иных, чем ранее, аспектов ее истории, коррекцию общей картины войны в сознании общества. Одним из важнейших факторов, определивших ее содержание, была новая позиция советского руководства.

К этому времени общество, не получив быстрой отдачи от социально-экономических экспериментов 50-60-х годов, гораздо менее было настроено на реформы. Непродуманные реорганизации в системе управления, непопулярные меры в сельском хозяйстве, перебои в снабжении городов продовольствием, рост цен вызвали недовольство общественности. Непоследовательность в критике Сталина, ужесточение позиций по отношению к интеллигенции, претензии на всеобъемлющий контроль за духовной жизнью лишили Хрущева поддержки в лице тех социальных слоев и групп, которые связывали возможности общественного обновления с курсом на десталинизацию. Заметно усилились настроения усталости и разочарования в связи с непредсказуемостью политического курса. Все более определенным становилось стремление к стабильности и порядку. Такого рода общественные настроения создали социально-психологический фон, который способствовал приходу к власти консервативного крыла советского руководства и сворачиванию политики реформ.

Общественно-политическая атмосфера в стране быстро менялась. Уже в декабре 1964 года Президиум ЦК КПСС рассмотрел подготовленную секретарем ЦК Л.Ф. Ильичевым и заместителем заведующего Идеологического отдела ЦК Д.А. Поликарповым записку о настроениях творческой интеллигенции. В ней, в частности, говорилось о необходимости потребовать от руководителей творческих союзов занять принципиальную позицию и начать открытую борьбу с целым рядом негативных явлений в советском искусстве. К их числу были отнесены "попытки изображать советскую действительность односторонне, в мрачных, беспросветных тонах", "обличение отрицательных явлений", интерес к "лагерной теме", стремление "фиксировать внимание на фактах, связанных с нарушением социалистической законности в годы культа личности"[1]. Таким образом, особую тревогу партийного руководства вызывали те тенденции в духовной жизни общества, которые начали складываться в период "оттепели".

В опубликованной 9 января 1965 года в "Правде" редакционной статье под названием "Достойно отображать величие дел советского народа" подчеркивалось, что "нет и не может быть мирного сосуществования между идеями развития человечества к его светлому будущему и идеями реакции, обращенными в прошлое", что любой художник должен учитывать эту борьбу идей, должен помнить, что творчество не может быть частным делом, и поэтому "нельзя признать правильной позицию тех, кто поднимает на щит повести, фильмы, пьесы и картины, где односторонне изображена советская действительность, а критика недостатков подменяется критиканством, способным лишь посеять уныние"[2].

Весной 1966 года на XXI11 съезде партии Л.И. Брежнев с возмущением говорил о "ремесленниках от искусства", которые "избирают своей специальностью очернение нашего строя, клевету на наш героический народ"[3]. В выступлениях первого секретаря Ростовского обкома КПСС М. Соломенцева, первого секретаря Московского горкома КПСС Н. Егорычева, начальника Главного политического управления Советской Армии А. Епишева, первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. Павлова и ряда других делегатов прозвучали обвинения в адрес советской интеллигенции, которая группируется вокруг журналов "Новый мир", "Юность", как "носителей безыдейности и мелкобуржуазной распущенности", которые "под предлогом борьбы с последствиями культа личности... под видом поборников исторической правды и достоверности... кокетничают перед зеркалом истории", "охаивают", "тенденциозно искажают" советскую действительность, "выискивают в политической жизни страны какие-то элементы так называемого сталинизма"[4].

Похожие диссертации на Великая Отечественная война в историческом сознании советского и постсоветского общества

Русско-японская война в массовом сознании и общественной мысли русского общества в начале XX в.Гладкая Елена Анатольевна

Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934-1941 гг.Гречухин, Павел Борисович

Образ Германии в сознании российского общества в 1870-1890 гг. : по материалам прессыЛадыгин, Александр Владимирович

Провинциальное общество и Отечественная война 1812 г. (на материалах Среднего Поволжья)Белоусов Сергей Владиславович

Отношение провинциального общества к русско-японской войне в 1904-1905 гг.Смирнова Екатерина Александровна

Русско-японская война в культурной памяти российского общества : 1904 - 2000 - е гг.Антипин, Николай Александрович

Власть и общество в годы Великой Отечественной войны в воспоминаниях жителей Тамбовской областиКозодаев Станислав Александрович

Воздействие Русской Православной Церкви на социальную сферу общества в период Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов : на материалах Смоленской областиАмельченков Владимир Леонидович

Роль женщин Чечено-Ингушетии в преобразовании общества и защите Родины в Великой Отечественной войне Курбанова Лида Увайсовна

Организационное устройство и деятельность Российского общества Красного Креста в годы Первой мировой войны : 1914-1918 гг.Чистяков Олег Вячеславович