Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Зоосемические фразеологические единицы как средство отражения картины мира бурят
1.1 Лингвогносеологические предпосылки адекватного познания объективного мира 24-43
1.2 Зоосемические фразеологические единицы как средство кумуляции культуры 43-53
1.3 Интерпретация фактов познания в зоосемических фразеологических единицах 53-65 CLASS Глава 2. Зоосемические фразеологические единицы в бурятском лингвокультурном пространстве CLASS
2.1. Концепт «табан хушуун мал» в бурятском языке 68-81
2.2. Структурно-семантическая характеристика зоосемических фразеологических единиц 81-108
2.3. Функциональные особенности зоосемических фразеологических единиц 108-143
Заключение 144-146
Библиография
- Лингвогносеологические предпосылки адекватного познания объективного мира
- Зоосемические фразеологические единицы как средство кумуляции культуры
- Концепт «табан хушуун мал» в бурятском языке
- Структурно-семантическая характеристика зоосемических фразеологических единиц
Введение к работе
Сегодня гуманитарная наука приобрела антропоцентрический характер: в качестве отправной точки исследования берется человек - носитель языкового и культурного знания. Любой автор текста ()/говорящий описывает - часто неосознанно - жизнь человека в зеркале культуры, т.е. культура становится обязательным фоном, на котором «разворачивается» текст языкового знака. Передавая таким образом «окультуренную» информацию, язык формирует и корректирует видение мира человека через те или иные культурные установки и стереотипы, наличие которых служат, как известно, условием организации того или иного этноса в сообщество.
В последних исследованиях фразеология - тот самый «знак», который передает образное мышление носителей культуры, - приблизилась к антропологической парадигме и анализу [Телия, 1996]. Анализ современных работ показывает, что фразеология языка образно формулирует всю систему ценностей народа и перечень моделей поведения практически в любых жизненных ситуациях [Корнилов, 2007].
Так, актуальность исследования определяется, во-первых, расширением пространства исследования фразеологических единиц в сторону антропоцентрической и лингвокультурологической парадигм, во-вторых, неизученностью в бурятоведении зоосбмических фразеологических единиц (в дальнейшем изложении - ЗФЕ). ЗФЕ бурятского языка представляют собой уникальный источник сведений о культуре, восприятии и интерпретации народом окружающего мира, потому системное обращение к данному материалу на новых методологических основаниях подчеркивает актуальность исследования. Как единица, содержащая компонент-зооним, фразеологизм всегда основан на метафоре, поэтому изучение ЗФЕ требует многоэтапного исследования. Недостаточная изученность фоновых знаний, заложенных во фразеологизмах, в особенности культурно обусловленных ассоциаций, определяющих особенности картины мира носителей бурятского языка, сложность понимания структуры и смысла бурятской метафорической единицы, также предопределяет актуальность данной работы.
Понимание фразеологической единицы как знака, соотносимого по функционально-семантическим параметрам со свёрнутым текстом, выражающего универсальное знание и уникальную информацию, явилось теоретической предпосылкой для исследования культурно-национальной специфики бурятских фразеологизмов в настоящей работе.
Объектом исследования являются фразеологические единицы с компонентом-зоонимом бурятского языка.
Предметом изучения выступает процесс взаимосвязи образной составляющей ЗФЕ с этнической картиной мира бурят.
Цель исследования - описание особенностей фразеологических единиц с компонентом-зоонимом бурятского языка в языковом и культурологическом аспектах.
В качестве гипотезы исследования определено заключение об уникальности национальной семантики ЗФЕ бурятского языка и их свойстве достаточно полно отражать языковую картину мира бурят.
Цель и гипотеза исследования обусловили постановку следующих задач:
- уточнение понятий "языковая картина мира", лингвокультурное
пространство» на материале языка ЗФЕ бурятского языка;
- анализ ключевых понятий ЗФЕ: «стереотипный образ животного», «символическое значение», «образ, заложенный в структуру ЗФЕ», «внутренняя форма», «образность ЗФЕ»;
- классификация ЗФЕ бурятского языка; характеристика прагматического потенциала фразеологизмов с компонентом-зоонимом в бурятском языке.
Материал исследования - ЗФЕ бурятского языка, выборка которых осуществлена из следующих источников: Бурятско-русский словарь. 1973 / авт.-сост. Н.А. Очиров, К.М. Черемисов; Бурятско-русский словарь. 2006. Т.1. / отв. ред. Л.Д. Шагдаров; Будаев Ц.Б. Адекватные пословицы и поговорки разных народов. 1969; Цыденжапов Ш-Н.Р. Бурятско-русский фразеологический словарь. 1992; Тагарова Т.Б. Фразеологические единицы в языке бурятской прозы: словарь-справочник. 2006; Дашням Л., Намуун Д. Монгол хэвшмэл хэллэг, хэлц угийн тайлбар толь. 2005; Большой фразеологический словарь русского языка. 2006 / отв. ред. В.Н. Телия. Общий объем анализируемого материала составляет 626 фразеологических единиц.
Методы исследования: метод наблюдения, метод сплошной выборки,
описательный метод на уровне компонентных, ситуационных моделей и сравнения образно-ассоциативного комплекса, анализ словарных дефиниций, контекстуальное толкование, системный подход к описанию фразеологических единиц, включающий лингвистический, лингвокультурологический, лингвострановедческий, психолингвистический субподходы. Научная новизна работы заключается в том, что впервые в бурятском языкознании представлено системное описание зоосемантической фразеологии бурятского языка как средства отражения языковой картины мира. Теоретическая значимость исследования заключается в определении принципов лингвокультурологического изучения ЗФЕ в бурятском языке, что создает теоретические предпосылки изучения других фразеосемантических полей. Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в общей теории фразеологии, лексикологии; лингвокультурологии; представляют интерес для лексикографической практики, теории и практики перевода фразеологических единиц. Кроме того, основные положения и эмпирический материал исследования найдут применение в лингводидактике, в частности при разработке теоретических и практических курсов по лингвокультурологии, этнолингвистике, а также лексикологии бурятского языка. Положения, выносимые на защиту: 1. Национально-культурная специфика языковой картины мира народа определяется набором и содержанием определенных концептов, бытующих в этническом языковом сознании. 2. Бурятская фразеология, в частности зоосемантическая, содержит универсальную культурологическую информацию и отражает уникальность национальной специфики мировосприятия.
Апробация исследования: основные положения диссертации апробированы в форме научных докладов и сообщений на международных научных конференциях «Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков» (2004), «Образование и глобализация» (2004), научных конференциях «Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи» (2004), «Актуальные проблемы профессионально-педагогической и научно-исследовательской деятельности в языковом вузе» (2005), ежегодной научно-практической конференции преподавателей Бурятского госуниверситета (2006, 2007), на методическом семинаре «Межкультурная коммуникация: аспекты дидактики» (Улан-Удэ, 2008). Итоги диссертационного исследования обсуждены на заседаниях кафедры перевода и межкультурной коммуникации, кафедры английского языка, научно- исследовательской лаборатории культурной антропологии и межкультурной коммуникации центра востоковедных исследований Бурятского государственного университета. Результаты исследования отражены в семи публикациях:
1. Дондокова Н.П. Национально-языковая концептуализация реального мира как область современных лингвистических исследований // Проблемы межкультурной коммуникации в преподавании иностранных языков. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 77-79.
2. Дондокова Н.П. Этнопсихологические основания менталитета // Образование и глобализация. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 184-186.
3. Дондокова Н.П. Национально-культурный компонент значения слова // Научный и инновационный потенциал Байкальского региона глазами молодежи. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- С. 138-139.
4. Дондокова Н.П. Культурно-кумулятивный потенциал китайских фразеологизмов // Актуальные проблемы профессионально-педагогической и научно-исследовательской деятельности в языковом вузе. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005.- С. 166-173.
5. Дондокова Н.П. Когнитивные процессы и язык // Вестник Бурятского университета. - Серия 14. - Вып. 1. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005.- С. 103-105.
6. Дондокова Н.П. Анимализмы как предмет сопоставительного анализа специфического фразеологического фонда // Восточное общество: Интеграционные и дезинтеграционные факторы в геополитическом пространстве АТР: материалы международной научно-практической конференции (г. Улан-Удэ, 27 июня - 01 июля 2007 г.)- Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. 204 с. -С. 189-191. 7. Дондокова Н.П. Прагматический потенциал зоосемических фразеологических единиц бурятского языка // Межкультурная коммуникация: аспекты дидактики: материалы межвузовского методического семинара. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2008. - С.81-85. Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложении, библиографии.
Фразеологические единицы и современные проблемы фразеологии
В научной литературе фразеология определяется как совокупность фразеологических единиц рассматриваемого языка (языков) или фразеологический состав [ЛЭС, 1990:560]. Предметом фразеологии как раздела языкознания является исследование природы фразеологизмов и их категориальных признаков, а также выявление закономерностей функционирования их в речи [Ройзензон, 1977: 19]. Статус фразеологической единицы определяется на основе образного представления действительности, отражающей эмпирический, исторический и духовный опыт некоторого обобщенного языкового коллектива.
Исследователи обращают внимание на культурно-исторический потенциал фразеологических единиц, в часности, В.Н. Телия исходит из того, что фразеологизмы - наиболее насыщенные культурными смыслами единицы языка, способные выполнять роль знаков «языка культуры» - иной знаковой системы, нежели естественный язык. Фразеологические единицы (ФЕ) - устойчиво воспроизводимые в обычной современной нам речи (в рамках узуально закрепленных видоизменений лексико-грамматического состава и синтаксических функций) сочетания слов. Их смысл не выводится из «обычного» значения входящих в них слов - компонентов, как у свободно образуемых в речи в ходе организации высказывания сочетаний слов, для которых согласование слов по содержанию и форме - норма речи [Большой фразеологический словарь русского языка (БФСРЯ), 2006: 6]. Следует заметить, что лингвистами отмечалась и дидактическая роль ФЕ. Приведем определение, восходящее к периоду становления языкознания как такового: фразеологизмы - это микромиры, содержащие в себе «и нравственный закон, и здравый смысл, выраженные в кратком изречении, которые завещали предки в руководство потомкам» [Буслаев, 1954: 37].
Фразеология как отдельная отрасль лингвистических исследований отличается детальной теоретической разработанностью и большой продуктивностью в прикладных науках, в частности методике преподавания языков и лексикографии. Известно, что в западной лингвистике фразеология как отрасль науки определилась в начале XX века ([Bally, 1905], [Sweet, 1900]), в то время как в России наиболее активные разработки в этой области относятся к середине XX века: [Смирницкий А.И., 1952], [Фортунатов Ф.Ф., 1956], [Реформатский А.А., 1967] и т.д. Однако к началу XXI в., как отмечают исследователи [Савицкий, 2006], теоретическая разработка проблемы идиоматики англо-американскими учеными в целом отстает от лексикографической практики, существующей в науке сегодня.
По мнению В.Н. Телия, вопрос об изучении устойчивых сочетаний слов в специальном разделе языкознания был поставлен в учебно-методической литературе еще в 20-х гг. в работах Е.Д. Поливанова, СИ. Абакумова, Л.А. Булаховского, но в качестве отдельной лингвистической дисциплины в советском языкознании фразеология возникла в 40-х гг. XX в. [ЛЭС, 1990:560]. Так, предпосылками теории фразеологии послужили работы А.А. Потебни, И.И. Срезневского, А.А. Шахматова и Ф.Ф. Фортунатова, и при этом на развитие фразеологии существенное влияние оказали идеи Ш. Балли [Bally, 1905].
Какова динамика фразеологических «завоеваний» в трудах отечественных ученых? Так, В.В. Виноградов сформулировал основные понятия фразеологии, поставил вопрос об ее объеме и задачах, дал «действующую» до сегодняшнего времени классификацию 3 типов фразеологизмов - фразеологические сращения, единства и сочетания (у Н.М. Шанского 4-й тип - выражения). Далее, в 50-х гг. внимание уделялось вопросам сходства и различия фразеологизма и слова, а также сочетания слов, иными словами, проблематика фразеологии исчерпывалась в основном выяснением критериев фразеологичности и уточнением основ классификации фразеологизмов.
С конца 50-х гг. намечается тенденция системного подхода к проблемам фразеологии, разрабатываются вопросы, связанные с описанием структурно-семантической организации ФЕ (А.И. Смирницкий, О.С. Ахманова). 60-е гг. характеризуются интенсивной разработкой собственно фразеологических методов исследования объектов фразеологии, основанных на идеях системно-уровневого анализа фактов языка и на приемах дистрибутивного анализа (В.Л. Архангельский, Н.Н. Амосова, В.П. Жуков, А.В. Кунин, М.Т. Тагиев) [ЛЭС, 1990:560].
В 70-80-е гг. подробно изучается системная упорядоченность фразеологического состава (И.И. Чернышева, Н.М. Шанский) и его историческое развитие (Р.Н. Попов, В.М. Мокиенко, А.И. Федоров), особое внимание уделяется сравнительно-типологическому изучению фразеологического состава (Ю.Ю. Авалиани, А.Д. Райхштейн, Л.И. Ройзензон), разработке описания фразеологизмов в словарях (A.M. Бабкин, А.И. Молотков), а также разработке новых методов исследования, связанных с определением фразеологии как науки о сочетаемости лексем (М.М. Копыленко, Р.Н. Попова), с исследованием процессов фразообразования в их функциональном аспекте (С.Г. Гаврин, Ю.А. Гвоздарев) или в номинативном плане (В.Г. Гак, В.Н. Телия). Последние ученые внесли значительный вклад в теоретическую разработку фразеологии, описывая её различные аспекты в течение 3-х десятилетий. В целом можно заключить, что в качестве основных вопросов рассматривались структурная организация фразеологических единиц и их классификации. Сегодня же все больший интерес вызывает семантика фразеологизмов. Интересным представляется опыт выделения фразеотематических полей, так, начали исследоваться профессиональные [Шувалова, 1978, Пастушенко, 1982, Швайко, 1983], соматические [Федуленкова, 1983, Турапина, 1987], ономастические [Ефимова, 1979], флористические [Орлова, 1983] и т.д. Фразеообразовательная моделируемость как некая дескриптивная сущность описывается на основе анализа внутренней формы фразеологической единицы. Подобный подход представляет интерес для структурно-типологических исследований.
В лингвистике фразеологические единицы рассматриваются как знаки вторичного образования, в частности как продукта особого вида вторичной косвенной номинации. Особенности знаковой функции фразеологизмов проявляются в категориальных признаках: переосмысленность, устойчивость в рамках вариантности, воспроизводимость в готовом виде, раздельнооформленность, семантическая осложненность, семантическая целостность (частичная либо полная), образность, экспрессивность, глобальность номинации, немоделированность по схеме переменного сочетания слов [Савицкий, 2006:110] (жирным шрифтом выделены те признаки, которые автор относит к категориальным).
В. Савицкий считает термин переосмысленность слишком широким, т.к. под ним понимается любое изменение буквального значения исходного слова. Тот семантический перенос, который имеет место в единицах, -внеположенность номинального и реального значений он предлагает сузить до переосмысления (до синонима, предложенного Е. Куриловичем транспозиция семантической стороны знака). Он предлагает назвать словосочетания типа белая страда (уборка хлопка), белый рис (рис) разновидностями фразеологизмов в силу наличия определенной доли экспрессивности в них, а сами фразеологизмы - структурным разрядом идиом [там же: 111]. Исходя из этого им предлагается определение: фразеологические идиомы (фразеологические единицы, фразеологизмы) -это фразовые, идиомы с полностью транспонированным (переносным) значением.
Хотя обобщенное название «фразеологизм» прочно укрепилось в литературе, существует большой разброс именований единицы: фразеологическая единица (В.Л. Архангельский, В.В. Виноградов, В.М. Мокиенко, А.И. Молотков, В.Н. Телия, СИ. Ожегов), фразема (Н.Н. Амосова, В.Л. Архангельский, С.Г. Гаврин), устойчивый словесный компонент (Л.И. Ройзензон, А.Д. Райхштейн), фразеологический оборот (В.П. Жуков, В.Н. Телия, Н.М. Шанский).
До сегодняшнего времени в научной литературе ведутся дискуссии о том, относить ли к фразеологизмам только идиомы, или же фразеологизмами также можно считать и другие типы устойчивых сочетаний - пословицы, поговорки и крылатые слова. По-видимому, большинство исследователей тяготеют к положительному ответу. Среди них - О.А. Корнилов, изучающий фразеологизмы на материале китайского языка. Он предлагает назвать «единицы смысла, информативные инварианты морально-ценностных суждений, подвергаемые образному лексическому оформлению в предикативных фразеологических единицах» нравственно-ценностными идеологемами, информемами нравственно-ценностной оценки. Так, «идеологемы пословичного фонда любого языка могут быть сгруппированы по тематическому принципу и образовать своеобразный идеографический синопсис народных мудростей» [Корнилов, 2005:11].
Если О.А. Корнилов определяет поговорки как устойчивые краткие изречения в форме законченного предложения, имеющие, в отличие от пословиц, только буквальный смысл, то у СИ. Ожегова [Толковый словарь русского языка, 2001] находим: «Поговорка - краткое устойчивое выражение, преимущественно образное, не составляющее, в отличие от пословицы, законченного высказывания». Мы придерживаемся второй дефиниции, т.к. рассматриваем поговорку как единицу, относящуюся к фразеологизму - устойчивому сочетанию с семантической целостностью, а не с буквальным смыслом.
У пословиц и поговорок источником возникновения единиц является фольклор (устное народное творчество), идиомы являются частью самой языковой системы, а крылатые слова восходят к определённому автору или анонимному литературному источнику.
В целом, если абстрагироваться от пословиц и поговорок как единиц, не относимых к данному разряду «безоговорочно», ядро фразеологического состава языка составляют идиомы - сочетания слов, утратившие свою мотивированность (фразеологические сращения, по В.В. Виноградову (1947), типа когда рак на горе свистнет, собаку съесть), и те сочетания, которые частично сохранили свою мотивированность (фразеологические единства типа белены объелся, попасться на удочку). Периферией фразеологического состава языка считаются устойчиво воспроизводимые сочетания слов (фразеологические сочетания типа страх берёт, тоска давит, зависть гложет).
Отсутствие единого мнения относительно границ и объема фразеологии можно объяснить двумя подходами к пониманию ФЕ: узким и широким [Ожегов, 1957]. Так, к фразеологии в узком смысле относятся полностью переосмысленные устойчивые сочетания, обладающие определенными структурными особенностями и являющиеся элементами предложения (сторонники подхода - Н.Н. Амосова, В.П. Жуков, Б.А. Ларин, А.И. Молотков, С.И.Ожегов, Г.Ц. Пюрбеев и др.); в широком смысле - устойчивые сочетания, не обладающие этими признаками (сторонники - В. Л. Архангельский, Н.М. Шанский, Л.И. Ройзензон, В.Н. Телия и др.). Третий подход - устойчивые словосочетания, семантически и функционально соотносящиеся со словами - наблюдается в работах А.В. Кунина, А.Д. Райхштейна. В.Н. Телия относит к фразеологизмам "все типы узуально воспроизводимых сочетаний, которые группируются в сильно размытые множества на основании тех или иных характерных для каждого множества признаков и отношений между ними", на основании чего ученым обозначены 6 разделов фразеологии:
1) лексическая идиоматика;
2) воспроизводимые сочетания слов, которые В.В. Виноградов называл фразеологическими сочетаниями;
3) пословицы и поговорки;
4) фразеология декабристов, фразеология романтизма, публицистическая фразеология и т.п., т.е. крылатые выражения;
5) клише, или "речевые заготовки";
6) "цитации", или "чужая речь", приводимая по памяти [Телия, 1996].
Также дискуссионой является проблема определения понятия внутренняя форма, без понимания которой невозможно корректно анализировать процесс переноса значения фразеологической единицы. «Внутренняя форма слова - семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка; признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения» [ЛЭС, 1990:85]. Для нашего случая релевантна вторая часть определения, т.к. слова в рамках устойчивых фразеологических образований актуализируют новое значение, отличное от исходного. Как феномен, пограничный между языком и мышлением, внутренняя форма восходит к концепциям В. фон Гумбольдта, А.А.Потебни: слово, обозначая какой-либо предмет со всеми отличительными признаками, для сознания выдвигает на передний план какой-то 1 признак (цветок —» подснежник). Представление о предмете - это психический образ, а признак, заложенный в основу наименования, является представителем этого образа и потому выступает как образ образа [Потебня, 1862].
Внутренняя форма вызывает положительное или отрицательное ассоциативно-образное представление {осел - об упрямом и глупом человеке), входит в коннотацию, может быть затемнена или полностью утрачена (воссозданием утраченной формы занимается этимология) [ЛЭС, 1990:85-86].
Как видно из вышесказанного, данный феномен - сложное абстрактное психолингвистическое явление, т.к. он не поддается внешнему наблюдению и потому обосновывается посредством логического моделирования, поэтому неудивительно то, что имеет различные толкования в современной научной литературе. Приведем два описания:
1. Внутренняя форма не сводима ни к концепту, ни к эмосеме, ни к этимологическому значению. Это своего рода речемыслительный кентавр, фокусирующий в себе один из признаков этимологического образа, модально-оценочный элемент эмосемы и отдельные смысловые гены концепта [Алефиренко, 2004].
2. Внутренняя форма номинативных единиц не исчерпывается логическими, т.е. смысловыми, формами, которые образуют лишь семасиологическое ядро знака, обволакиваемое синтагматической формой; она является игрой синтагм и логических форм между собой [Шпет, 2003].
Изучение фразеологических единиц проводится при помощи подходов: • семасиологического - от формы к содержанию (структурно-семантический и контекстологический приёмы описания воспроизводимости, немоделируемости, семантической трансформации прямого значения исходного сочетания в процессе его переосмысления и т.д.);
• номинативного подхода в ономасиологическом и функциональном аспектах - от содержания к форме, в рамках которого описывается соотнесённость фразеологических единиц с внеязыковым предметным рядом как средство обозначения, наименования последнего (в нашем случае - это соотнесенность фразеологизмов с зооморфным кодом.
Данное исследование основывается на принципах второго подхода.
Как известно, результатом всестороннего изучения объектов любого языка, в частности лексики, является словарь (толковый, одно-, двуязычный, этимологический и т.д.). Так же обстоит дело с фразеологическим фондом естественного языка. Так, одной из прикладных функций фразеологии как отдельной лингвистической науки является разработка методов изучения, классификации и описания фразеологических единиц в словарях. Другими словами, изучение фразеологического состава связано с нуждами лексикографической практики, а именно - со спецификой фразеографии. В связи с этим полагаем, что необходимо кратко остановиться на практике фразеографии.
Фразеографические традиции
На материале фразеологизмов русского языка издано большое количество словарей, справочников и энциклопедий (по меньшей мере -около 50). Заслуживают внимания следующие (для определения динамики изданий словари и справочники приведены в хронологическом плане): Толковый словарь современной общелитературной фразеологии / сост. В.З. Овсянников, 1933; Даль В.И. Пословицы русского народа, 1957; Зимин В.И. Краткий фразеологический словарь русского языка. 1968; Воинова Л.А., Жуков В.П., Федоров А.И. Фразеологический словарь русского языка, 1978; Мельчук И. А., Жолковский А.К. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка. 1984; Фелицына В.П., Мокиенко В.М. Русские фразеологизмы: лингвострановедческий словарь / под ред. Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова. 1990; Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVII-XX вв.: в 2 т. / под ред. А.И. Федорова. 1991, 2001; Аристова Т.С., Ковшова М.Л., Рысева Е.А., Телия В.Н., Черкасова И.Н. Словарь образных выражений русского языка / под ред. В.Н. Телия. 1995; Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. 1997; Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии: историко-этимологический справочник / под ред. В.М. Мокиенко. 2001.
Несколько слов о структуре фразеологического словаря. Первый изданный в России русско-английский фразеологический словарь (В.В. Гуревич, Ж.А.Дозорец, 1988) включал 1000 единиц, выбранных по критерию частотности (в большинстве - сочетаний).В числе основных задач авторы словаря определили следующие [Предисловие, 4-5 с.]:
• дать по возможности полное описание русского фразеологизма: особенности семантики, возможности употребления в речи, в т.ч. его наиболее типичное окружение, варьирование компонентов, наличие стилистической или экспрессивной окраски, коннотации; • показать наиболее близкие эквиваленты фразеологизма в английском языке, обозначить разницу в условиях употребления, дополнительных смыслах и экспрессивной окраске.
Вторая часть доказывает, что полных эквивалентов быть не может, имеет место только «частичное семантическое пересечение», которое обеспечивается тождественными образами, взятыми в основу фразеологизмов.
Напр. жить как кошка с собакой разг. «В частых ссорах, в постоянной вражде». Часто характеризует отношения супругов. Порядок компонентов фиксированный, to have a love-hate relationship, to fight like cat and dog разг. садиться / сесть на своего (любимого) конька разг., часто шутл. «Начинать говорить на излюбленную, часто повторяющуюся тему». Подразумевает длительную речь, которую окружающим трудно прервать. Гл. сов. вида часто употр. в прош. вр. в сложном предл. перед не остановишь ... Порядок компонентов фиксированный, to start on one s hobby-horse.
Как видно из примеров, поставленные задачи реализуются не в полном объеме, особенно во второй части. Национально-культурный компонент фразеологизма, который обычно составляет коннотативную часть смысла, не эксплицируется. Но в оправдание той структуры содержания, которая в итоге имеет место быть, следует сказать, что прагматика двуязычного словаря диктует направленность работы на одного адресата, в данном случае - на носителя английской культуры. Поэтому расширять комментарий, тем более к английской национально-культурной специфике фразеологизма, авторы -носители русской культуры, возможно, посчитали оправданно ненужным.
В двуязычных (монгольско-русском, калмыцко-русском) словарях Ч. Лувсанжава, Г.Ц. Пюрбеева дается по несколько равнозначных эквивалентов фразеологизмов в русском языке, при этом Г.Ц. Пюрбеев приводит монгольские и бурятские варианты калмыцких фразеологических единиц. По мнению Ш-Н.Р. Цыденжапова, фразеологические словари для широкого круга людей «должны быть доступными для понимания и удобными для пользования» [1992:5]. Данный принцип применен им в школьном бурятско-русском словаре (ученым к фразеологизмам отнесены также парные слова). По убеждению автора, буквальный перевод, данный через запятую в строгой последовательности, в какой слова ФЕ находятся в оригинале, пополняют лексический запас слов школьников, т.е. попутно решают учебную задачу формирования и развития лексических навыков. Словарь-приложение Ц.Б. Будаева отличается от предыдущего тем, что фразеологизмы пословичного типа организованы не в алфавитном порядке, а по тематическому принципу, буквальный перевод представлен в виде нормативных предложений и подобранные эквиваленты русского языка являются все устойчивыми фразеологическими единицами.
Объем в 1600 единиц из бурятской прозы XX-XXI вв. представлен в словаре-справочнике Т.Б. Тагаровой. Несомненная ценность данного труда заключается в иллюстративном материале (по 1-3 случая к искомой единице), который представлен с достаточно широким контекстом, что обеспечивает более точное толкование фразеологического значения. Каждая статья сопровождается буквальным переводом (последовательность слов оригинала сохраняется), затем по возможности приводится приблизительное фразеологическое соответствие в русском языке и толкование значения синонимическим и описательным способами. Примечательно то, что автор вводит стилистические пометы. На наш взгляд, данный словарь-справочник является большим шагом вперед в развитии бурятской фразеографии.
О предназначении другого плана (если не считать учебные цели) говорит М.И. Дубровин, автор иллюстрированного словаря идиом на пяти языках (1993) обратившийся к подобным словарям человек должен получить «удовольствие от сравнения различных способов, при помощи которых одна и та же мысль может быть выражена в разных языках», чтобы он мог убедиться в том, что логика образности его родного языка не является единственно возможной, а существует наряду с множеством других логик, каждая из которых сформирована под воздействием конкретных природных, исторических и даже физиологических факторов [Дубровин, 1993:5].
Интересным представляется мнение по этому поводу О.А. Корнилова: «...целесообразнее исходить из принципа «презумпции неодинаковости», чтобы обнаруживаемые в чужом языке смысловые и формальные отличия от собственного языка воспринимались и оценивались не как отклонения от нормы, воплощённой в идеологемах и их «образных одеждах» родного языка, или как варианты этой нормы, а как проявления другой нормы, которая столь же естественна для носителя другого языкового сознания» [2005:15]. Помогает раскрыть самобытное содержание идеологем привлечение глубинной этимологии - фразеогерменевтики, которая выявляет содержание на 2-х уровнях: «углубленное истолкование смысла, не ограничивающееся поисками кажущихся соответствий в разных языках»; опора «на широкий культурно-философский контекст» [2007:56].
В целом история фразеографических традиций свидетельствует о том, что прежде выявление и описание культурно-национальной специфики фразеологизмов заключались в отсылке к специфичным культурным терминам и названиям и создании этимологического и историко-генетического комментария к ним, предполагающего установление связи между фразеологической единицей и национальной культурой (Верещагин Е.М., Костомаров ВТ., 1980, 1990; Мокиенко В.М., 1980, 1995; Шанский Н.М., 1985 и др.). Другими словами, задача выявления культурного компонента фразеологических единиц сводилась к фиксированию безэквивалентной лексики, ономастикона и архаизмов - единиц, чья культурная часть «лежит на поверхности» в виде денотативной части. К ним на уровне «лингвострановедческой адаптации» делались комментарии.
Естественно, что развитие лингвистики, которая набирала «антропологические и когнитивные обороты», вызвало постепенное появление более углубленных комментариев, теперь - к метафорическому (образному) или символьному основанию мотивированной внутренней формы фразеологической единицы. В связи с этим следует упомянуть словарь Ю.С. Степанова «Константы: словарь русской культуры» (1997).
В 2006 г. издан толково-культурологический словарь «Большой фразеологический словарь русского языка» (в дальнейшем изложении -БФСРЯ), который не имеет аналогов в мировой лексикографической практике: впервые в словаре фразеологизмы описываются как знаки «языка» культуры. В словаре, опирающемся на некоторые принципы ранее изданных словарей (Мельчук И.А., Жолковский А.К. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка. 1984; и Словарь образных выражений русского языка. 1995), представлено 1500 словарных статей - так называемых вокабул, выбранных по степени культуроносности.
Мы остановимся более подробно на описании данного словаря в связи с тем, что на сегодняшний день словарь может быть использован в качестве лингводидактического средства - методического руководства к лингвокультурологическому и когнитивному анализу фразеологических единиц любого языка.
Методология построения БФСРЯ, которая является новой, имеет в отличие от других фразеологических словарей 4 отличия.
Первое существенное отличие словаря - это его авторский характер (все статьи взяты из личных картотек и подписаны 8 авторами).
Второе отличие заключается в толковании значения на семи уровнях («подзонах»): указание на класс обозначаемых объектов, или денотатов, с которым соотносится фразеологизм; предусловия (пресуппозиция), если таковые необходимы для правильного выбора фразеологизма в речи; описание типовой для значения фразеологизма ситуации: положение дел, состояний, качеств и всех возможных участков этой ситуации (лиц, предметов, событий, явлений и т.п.) - часть описания, отображающая «глубинный» смысл содержания фразеологизма и прогнозирующая его употребление в речи; эмоционально-оценочное (или эмотивное) отношение говорящего к обозначаемым объектам, сведения о функционально-стилистическом регистре, который указывает на уместность или неуместность употребления фразеологизмов в тех или иных социально значимых условиях современной речи; завершающая формула «развертывания» ФЕ в микротексте; аспектуально-временный комментарий.
Третье отличие словаря - это иллюстрация материала с отражением современной «общей» речи (примеры в инфинитивных конструкциях, иллюстрация валентности кто!что высказываниями о 3-м, 2-м, 1-м лице и с подлежащим, выраженным неодушевленным существительным).
Четвертое (возможно, самое главное) отличие словаря - это культурологический комментарий, представленный 3-мя основными «зонами»:
• этимологической справкой, которая приводится только в том случае, когда образно мотивированный смысл фразеологизма затемнен;
• страноведческая справка, которая дается, если образно мотивированное значение фразеологизма связано с этнически-национально характерными только для .жизни и деятельности русского народа - носителя языка -реалиями, особенностями быта, обычаями, социальными отношениями, историческими событиями;
• впервые введенным во фразеологические словари собственно культурологическим комментарием, который, в свою очередь, членится на 4 «подзоны» (описание взаимодействия образного содержания фразеологизмов с теми или иными пластами культуры; соотнесенности фразеологизма в целом или отдельных его компонентов с кодами культуры; способов переосмысления образного основания - метафоры, метонимии, синекдохи, гиперболы, сравнения и т.п.; роли, которую фразеологизм в целом или отдельный его компонент выполняет в концептосфере культуры как ее знак, выступая как символ, эталон или стереотип) [БФСРЯ, 2006:8-17]. Вне сомнений, представленное издание (БФСРЯ) свидетельствует о том, что появление каждого нового словаря - очередное достижение фразеографической науки. Методология организации словарей имеет большое значение не только для авторов-составителей, но и обеспечивает качественно иной анализ и самой фразеологии как языкового явления.
Лингвогносеологические предпосылки адекватного познания объективного мира
Лингвокультурология изучает язык как феномен культуры. Это определенное видение мира сквозь призму национального языка, когда язык выступает как выразитель особой национальной ментальности. Каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, а языковые знаки приобретают способность выполнять функцию «знаков» культуры. Именно поэтому язык способен отображать культурно национальную ментальность его носителей.
Действительно кумуляция культуры в разновидностях лексики естественного языка достаточно исследована. Приведем для начала релевантные для нашего исследования цитаты: в пословицах и поговорках любого народа «...с удивительной выразительной силой запечатлелась «картина мира», сложившаяся в представлении «обобщённого»... человека...» [Шувалова, 1998: 103]. «фразеологизмы, идиомы в подавляющем своем большинстве сохраняют в языковой их памяти «вещные» или исторические реалии, количественно или качественно приметные факты, а также события и явления, социально и духовно значимые для народа - носителя языка и культуры [Телия, 2006: 6].
Как далее отмечает автор, «культурно языковая память фразеологизмов и «линия смысловой связи» (по выражению Р. Барта) с «первосмыслами» культуры передаются из поколения в поколение вместе с их воспроизведением в речи благодаря сохранившему «прозрачную» для носителей современного языка образную мотивированность, вызываемую «буквальным» значением их материального выражения или уже не вполне сознаваемую, но тем не менее воспринимаемую как образную» [там же: 7]. В итоге слушатель/читатель воспринимает «окультуренное» мироосознание, заложенное во фразеологизмах, не только разумом, но и духовно — как нравственные установки.
Во многих исследованиях подчеркивается то, что фразеологизмы соотносятся со сферой культуры, отображая с древнейших времен мировидение и мироосознание человеком макро- и микрокосмоса и морально нравственных ценностей человеческого «общежития» в них.
Картина мира как субъективный образ объективной реальности, не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них (Роль человеческого фактора 1988:21). Из этого вытекает, что картина мира существует в двух формах -неопредмеченном и опредмеченном (синонимическими терминами из психолингвистики являются означивать, овнешнятъ). Картина мира, не прошедшая когнитивную «обработку» в сознании того или иного конкретного человека, является еще объективной (логической) категорией, пройдя таковую, становится субъективной (хотя она не противоречит логической, но и не тождественна ей), т.к. теперь она зависит от непосредственного физического и культурного опыта носителя картины мира.
Как известно, картину мира представляют разные параметры -пространственно-временные, количественные, этические и т.д. На ее формирование влияют язык, традиции, природа, ландшафт и социальные факторы. Языковая картина мира (в дальнейшем изложении - ЯКМ) не стоит в одном ряду со специальными картинами мира (химической , физической и др.): она им предшествует и формирует их [Маслова, 2004: 64]. Дополняя объективные знания о реальности, при этом она часто искажает их. ЯКМ определяется как "языковые образы представлений, которые становятся источником дополнительных сведений, стойкие отложения в сознании познающего субъекта в силу образного характера их информации" (Верещагин, 1983: 168), «специфическая окраска мира, обусловленная национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» [Маслова, 2004: 66].
Зоосемические фразеологические единицы как средство кумуляции культуры
Одно из возможных объяснений зооморфных потенций класса зоонимов основывается на том, что сравнение человека с животным изначально может быть воспринято как уничижительное само по себе. Это подтверждается подавляющим преобладанием отрицательной оценки в содержании ЗФЕ. На этом основана и эмоциональная сторона зооморфизмов, которая наиболее отчетливо проявляется в тех случаях, когда само содержание характеристики выражено в тексте дополнительным способом, например, brainless young ass «безмозглый юный осел» (ср. brainless young man «безмозглый молодой человек»). Так, основой сниженной оценки является фундаментальное противопоставление "человек versus не-человек", на которое наслаивается конкретная характеристика. Такое противопоставление соответствует и традиционному осмыслению человека как сочетания животного и духовного начал, из которых именно духовное делает его человеком, тогда как животное роднит его с "низшим", снимает выделяющее homo sapiens из мира животных отличие. Такое "внутреннее" расчленение человека тоже отражается в зооморфном словоупотреблении [Литвин, 2004: 6].
Большой интерес представляют наблюдения исследователей над общей эволюцией семантической структуры зоосемических фразеологизмов в направлении от животного к человеку. Параллелизм животного мира и мира человека является фактором, определяющим функционирование названий животных в составе фразеологических единиц и распространение этих фразеологизмов в речи носителей языка. На этой основе формируются ассоциации с образом животного, которые затем получают соответствующее языковое выражение. В основу ассоциативных связей между поведением человека и животного легли наблюдения людей в процессе практической деятельности над различными видами и особями животных.
Так, Т.В.Козлова выделяет наиболее устойчивые характеристики и смысловые аспекты, связанные с некоторыми зоонимами: баран: глупый, безвольный, упрямый; бык: крепкий, здоровый, сильный, с короткой, сильной шеей; выносливый, обжора, недовольный, упрямый; волк: истощенный, голодный, прожорливый, здоровый, строгий, сердитый, кровожадный, жестокий, коварный, скрытный, бывалый, работящий; ворона: черный, блестящий, грязный, предвещающий беду, смерть; жадный, алчный, глупый, трусливый; гусь, гусыня: ходит переваливаясь, горделивый, степенный, важный, замерзнуть, самодовольный, хитрый, изворотливый, лицемерный, нахальный; заяц: трусливый, чуткий, резвый, суетливый, растерянный, короткий; змея: некрасивый, неприятный, мудрый, с плохим характером, злой, жестокий, хитрый, льстивый, подхалим, лицемерный, коварный, неблагодарный; ишак: флегматичный, смирный, терпеливый, работящий; кляча: старый, слабый, медленно движущийся; коза: подвижный, бегущий скачками, быстрый, легкость движений, с бестолковыми движениями; усталый, изможденный, нелюдим; зазнайка; незначительный, бесполезный; упрямый, бездельник, подражать, ломаться; конь: дряхлый, старый, больной, уставший, здоровый, сильный, выносливый, работящий, упорный, сильно храпеть; корова: большеглазый, неуклюжий, верзила, толстый, плодовитый, одетый без вкуса, легкомысленный, гулящий, похотливый, нерасторопный, бездельник, безответный, тихий, безобидный; плачущий навзрыд, криком; скандалист; кошка: живучий, выносливый, зябкий, зоркий, ловкий, ласковый, нежный, привязчивый, подхалим, блудливый, коварный, похотливый, ленивый, драчливый, осторожный; кукушка: беззаботный, беспутный, непостоянный, одинокий, замкнутый; курица: мало есть, мокрый, грязный, подслеповатый, глупый, беспамятливый, тихий, спокойный, безвольный; лев: смелый, злой, свирепый; лиса: хитрый, льстивый, изворотливый, лицемерный, коварный, опасный, обманщик, подхалим;
Концепт «табан хушуун мал» в бурятском языке
Статистический анализ выявил ряд закономерностей. Как и следовало ожидать, по степени наибольшего количества ЗФЕ распределились: с компонентами-зоонимами «конь» (всего 120 ЗФЕ), «корова» (52 ЗФЕ), «овца» (36 ЗФЕ), «коза» (25 ЗФЕ) и «верблюд» (21 ЗФЕ). Закономерность из частотности объясняется тем, что в данных фразеологизмах использованы с наименования 5 традиционных видов животных кочевых бурят. В этническом сознании старших поколений бурят они составляют достаточно значимый концепт «табан хушуун мал» (само сочетание пять носов/морд животных также является фразеологической единицей), поэтому не удивительно то, что в литературе и устном народном творчестве часто встречается упоминание данных образов. 5 зоонимов, представляющих названный концепт, введены компонентами в структуру 154 ЗФЕ, что составляет 24,6 % общего числа (626) фразеологизмов, основанных на 60 зоонимах.
Здесь уместно обратиться к книге Д-Н. Цырендашиева «Суугэл дасанай туухэ», где подробно описывается быт бурят в разное время, в т.ч. даются ассоциативные представления народа о домашних животных. Так, каждому виду дана меткая короткая характеристика, например: онхогор хонид (туповатые бараны), еорэ ямаад (шкодливые козы), пэтэрхэй Ьэрхэ (козел-кастрат с оберегом), муригар хуса (неуклюжий баран), тэхэ бабана (козел-производитель, глава отары), агта хулэг (конь аргамак), элеэтэй буура (свирепый вожак верблюд-самец) и т.д.
Эти разрозненные перечисления складываются вместе с другими многочисленными фразеологическими единицами, приводимыми в Приложении, в единый концепт «табан хушуун мал». Как известно, концепт - сгусток культурных смыслов, архивированный в сознании, но лишь их малая доля выражается в языке: «Сознание отображает себя в слове, как солнце в малой капле воды» [цит. по: Воркачев С. (Выготский, 1982: 361)]. Тем не менее обнаружен дискурс, в котором емко представлен концепт «табан хушуун мал» (перевод на русский язык автора):
«При кочевке впереди всех важно вышагивает козел (тэхэ бабана). Он «при своем уме»: хорошо понимает происходящую обстановку. За ним идут приноровистые козы, готовые при удобном случае отбиться от гурта, и среди них шествует козел с оберегом. Он - кастрат: одна только видимая важность евнуха при ханском гареме. За ними, поднимая пыль, идут кучей туда, куда их ведут, мало соображающие бараны. Степенно шагают, как дородные барыни, старые дойные коровы. Несутся взад и вперед ошалелые жеребята. В верблюжьем стаде главенствует свирепого нрава элеэтэй буура — вожак (он очень агрессивен во время случки). Чтобы предупредить путников, к вожаку привязывали шест с черным полотнищем, который назывался элеэ. Отсюда - элеэтэй буура» [Цырендашиев, 2008: 330].
То, что 5 домашних животных находятся в десятке наиболее частотных ФЕ бурятского языка, является, во-первых, доказательством наличия соответствующего концепта в этническом сознании бурят, во-вторых, важным лингвистическим свидетельством, отражающим видение мира народа. Большинство ЗФЕ, репрезентирующих концепт, содержит ценностные установки, свойственные менталитету бурят, при этом многие содержат эмоциональную оценку.
В рейтинг-листе представлена частотность появления 5 компонентов-зоонимов в составе фразеологизмов. Необычной оказалась ситуация с верблюдом. По нашему стереотипному восприятию, данный фауноним должен был попасть в активный фразеологический лексикон бурятского языка наравне с коровой и овцой. Достаточно малое количество единиц (21), возможно, объясняется тем, что, во-первых, верблюдов в подворье было меньше, чем коров и лошадей, и, во-вторых, верблюд перестал быть одним из основных видов домашнего животного в подворье бурят.
Структурно-семантическая характеристика зоосемических фразеологических единиц
В связи с тем, что синтаксические модели фразеологических сочетаний бурятского языка детально изучены (Г.Ц. Пюрбеев, Н.Б. Бадмацыренова), мы рассматриваем синтаксическую организацию ЗФЕ пословичного типа, при этом не ставим задачу описать формальные модели структур фразеологизмов или синтаксические функции слова-зоонима в ФЕ, построенных в виде законченных высказываний. Другими словами, формальный аспект фразеологизмов актуален только в связи с актуализируемым в речениях реальным смыслом.
Компонент-зооним в синтаксической организации фразеологизмов и категория референции Интерес представляет для нашего исследования, во-первых, взаимосвязь в частности, залоговой семантики и соответствующей актуализации метафорического и метонимического значений зоонимов.
Анализ языкового материала позволяет сделать вывод о том, что в структуре ЗФЕ зоонимы используются в двух качествах: в качестве центрального образа - субъекта ситуации, когда животное представляется как актант, как деятель; в качестве дополнительного образа - объекта ситуации, когда на него/его часть направлено действие или деятельность человека/другого животного/окружающего мира. Рассмотрим каждый из этих случаев. 1. Зооним - субъект ситуации
Когда имя животного занимает позицию подлежащего, т.е. личного актанта, его образ реализуется преимущественно через его реальные повадки, т.е. физические признаки: Могойн эреэн газаагаа {Пестрота змеи снаружи) или свойства, качества: Ііайн морин харсага шубуунЬаа хурдан {Хороший конь быстрее ястреба). В обеих ситуациях прямая мотивировка имен (змеи и коня) допускает буквальную интерпретацию высказываний, а именно - пеструю окраску кожного покрова змеи и быстроту бега хорошего скакуна. Но при условии реализации подобной недвусмысленной денотативной семантики высказывание не было бы устойчивой и воспроизводимой единицей. Жанр пословицы требует расширительного толкования, поэтому данные фразеологизмы имеют дополнения: в 1-й ЗФЕ -Хунэй эреэн досоогоо {Пестрота человека — внутри), во 2-й - Ьайн нухэр шулуун хэрэмЬээ бухэ {Хороший друг крепче каменной крепости). За счет них достигается идентификация целостного значения единиц.
Для выявления специфики механизма семантического переноса, используемого в ЗФЕ, приведем другие иллюстрации зоонима в качестве субъекта ситуации:
Морин дурбэн хултэйшье haa, будэрдэг (Конь, хоть и четыре ноги имеет, спотыкается) — человек может ошибаться, мужчине свойственно ошибаться; Тэмээнэй пуул тэнгэридэ хурее (Хвост верблюда неба достиг) -возомнить о себе слишком много;
Тэмээн ямаан хоёр мургэлдэжэ шадахагуй {Верблюд и коза бодаться не могут) - о несовместимости достатка, ума, темперамента: умный - дурака, богатый бедного не разумеет; УгэЬее угэ гарадаг, унеэнЬээ тугал гарадаг {Слово слово родит, корова теленком отелится) — не болтай лишнего.
В вышеприведенных случаях сказуемое функционирует в формах кратности, будущего и настояще-прошедшего времен (о морфологической стороне ЗФЕ будет изложено далее). В них зоонимы представлены также как образы с присущими стереотипическими характеристиками: конь может сбиваться с шага, что далее метафорически означает, что человеку свойственно ошибаться; верблюд - животное самодостаточное и «гордое», потому он свой хвост поднимает высоко, и соответственно некоторые люди в гордыне мнят о себе много; корова же представляется человеку как производитель молока и нового поголовья.
В 3-м случае Тэмээн ямаан хоёр мургэлдэжэ шадахагуй метафорическое функционирование не вызывает никаких сложностей для выявления философского смысла «на выходе» - каждому своё. Специфика данного фразеологизма заключается в парной характеристике: свойство животного проявляется по отношению к другому животному, на чем специально остановимся ниже.
В отличие от предыдущих фразеологизмов последний случай представляет усложненные функциональные связи и для разгадки истинного смысла ЗФЕ требуется обратиться к анализу первой части пословицы угэИее угэ гарадаг и сопоставить обе части. Так, игровая метафорика здесь построена на внешнем сходстве того, что порождается или производится: слова вызывают появление других слов, а корова телится себе подобным -теленком. Коммуникативная функция ЗФЕ заключается в предостережении многословия. Отсюда можно заключить, что зоонимическая часть выполняет здесь только ритмико-интонационную и этноэйдемическую (eidos - концепт) роль, т.е. роль конструкта жанра.
