Содержание к диссертации
Введение
Гл.1. Географическая и политическая составляющие коммуникативной среды 22
Гл.2. Степи северного причерноморья 31
Гл.3. Степной крым 62
Гл.4. Предгорья и горы крыма 72
Гл 5. Морское побережье крыма 85
Гл.6. Крымско-татарский язык xvii века 89
Заключение 118
Список использованной литературы
- Географическая и политическая составляющие коммуникативной среды
- Степи северного причерноморья
- Степной крым
- Предгорья и горы крыма
Географическая и политическая составляющие коммуникативной среды
Ценность литературных памятников как источника для исследования языковой ситуации очень различна. Определенный интерес представляют фольклорные произведения, благодаря своей "консервирующей" способности в отношении языка. Впрочем, эти источники требуют к себе осторожного подхода, так как могут отражать элементы языковых ситуаций разных эпох. Авторские произведения, написанные в Средние века, представляют в этом отношении меньшую ценность. С.А. Соколов, исследуя языковую ситуацию в Турции, приходит к выводу, что современная турецкая литература не является зеркалом, в котором отражается языковая ситуация (Соколов 1970, 124). Тем менее отражает языковую ситуацию турецкая литература, например, XVI-XVII вв. Язык современной турецкой литературы, приближенный к разговорному, несомненно, ярче отражает языковую ситуацию, чем османский, являвшийся достоянием довольно узкой социальной прослойки — образованного класса Османской империи. То же можно сказать и об официальных документах — они отражают лишь один из функциональных стилей того или иного литературного языка.
Значительный интерес для описания языковой ситуации представляют источники иностранного происхождения. Иностранец, описывающий язык другого народа, дает сведения не только о литературном языке. В поле его зрения попадают многие слои языка, в том числе диалекты, местные и социальные. Большую ценность имеют замечания иностранцев о языковой ситуации. Их глаз замечает то, что не могут донести до нас источники местного происхождения. Огромное число реалий является для человека слишком обыденными и естественными, чтобы обращать на них хоть какое-то внимание. Для иностранца, тем более для представителя другой культурной традиции, эти реалии важны и интересны.
Диахроническое описание языковой ситуации, на наш взгляд, может и должно опираться в значительной степени не на лингвистический материал. Исследование такого рода должно осуществляться историческими методами.
Источниками для изучения языковой ситуации в Крыму в XVII в. являются письменные памятники народов Крыма того времени, а также памятники устного народного творчества. Фольклор народов Крыма — сказки, песни, дестаны, малые формы фольклора крымских татар, ногаев, греков, армян, караимов, крымчаков — сохранился в немалом числе и опубликован (см. напр. В.В. Радлов 1896, т.7). Однако записывался фольклор только с конца XIX в., в работе с ним как с источником по языковой ситуации в XVII в. есть определенные сложности. Памятники фольклора, передаваясь изустно, неизменно подвергаются обработке передатчиком. Он приводит их в соответствие с особенностями собственного диалекта. В то же время, произведения фольклора (например, эпические) имеют выраженную наддиалектную основу: обработанность, устойчивость ряда грамматических конструкций, фразеологических шаблонов. В целом фольклорные материалы можно признать полезным источником для описания языковой ситуации при условии точной фиксации места его бытования, диалектной принадлежности его передатчика.
Литература в Крыму в XVII в. была развита прежде всего у крымских татар. Начало развития татарской литературы в Крыму относится еще к периоду Золотой Орды. После того, как ислам стал государственной религией в улусе Джучи (XIV в.), в Орду пришла чисто мусульманская литература на арабском языке, а также персидская литература суфийского содержания, имевшая значительное распространение в монгольскую эпоху (Крымский, 1930, 165). Есть сведения об арабской суфийской рукописи второй половины XIII в., обнаруженной в Крыму в 1930-е гг. Якубом Кемалем1. Памятников тюркоязычной литературы Золотой Орды выявлено немного, однако, по мнению А.Е. Крымского, сохранившиеся свидетельствуют если не о процветании, то существовании таковой (Крымский 1930, 165).
Крым занимал ведущее место в культурном развитии Золотой Орды, будучи основным связующим звеном ордынских внешних политических и культурных контактов. Исламизация
После образования Крымского ханства начинается история собственно крымско-татарской литературы. Одним из первых памятников этой эпохи являются дошедшие до нас стихи Менгли Герай-хана I, писавшего "на чисто татарском языке" (Крымский 1930, 167). После вхождения Крымского ханства под сюзеренитет Османской империи начинается время культурного господства Турции в Крыму. Многочисленные крымские авторы из Кефинского эйялета (с нисбами Кефели или Кефеви) пишут на османском языке. Собственно же крымские писатели "вместо того, чтобы разводить "татарщину" ("татарлама"), предпочитали приближаться к языку османской литературы, которая в XV-XVI вв. переживала свой золотой период" (Крымский 1930, 166).
Поэма середины XVII в. "Зафернаме" Джан-Мухаммеда, один из первых памятников собственно крымско-татарской литературы, дошедших до нас (Севортян 1966, 234), написана на огузском языке с незначительным кыпчакским влиянием. Стихотворения крымских ханов, сохранившиеся в тексте летописи конца XVIII- начала XIX в. "Розовый куст ханов" (Гулъбуни ханан), написаны на чагатайском языке. В то же время имеется немало памятников ханской поэзии на османском.
В целом немногочисленные памятники крымско-татарской литературы не дают полного представления о языковой ситуации в Крыму в XVII в. Перед нами — функциональный стиль крымского литературного языка, распадающийся на две части — османскую и чагатайскую.
Несомненно, ценным источником для изучения языковой ситуации являются официальные документы, жалованные грамоты того времени, а также письма. Ярлыки (указы) и битики (письма) Крымского ханства не раз были предметом исследований (см., напр. Вельяминов-Зернов 1863-67). Крымские ярлыки являются наследниками золотоордынских жалованных грамот, их язык нельзя безоговорочно признать крымско-татарским. К тому же, если ярлыки, к примеру, Мухаммеда Герая I (1515-1523) написаны на языке, близком к золотоордынским образцам, то ярлыки Девлета Герая I (1551-1577) — уже на чистом османском языке. Объясняется это тем, что по мере политической интеграции Крымского ханства с Османской империей его государственный аппарат комплектовался все в большей степени людьми, получившими образование в Турции. Таким образом, уже к концу XVI в. языком государственной канцелярии Крыма становится в основном османский.
Основными источниками нашего исследования являются записки иностранцев (путешественников и ученых). Прежде всего здесь речь идет о крымских сюжетах М. Броневского, Д. д Асколи, Ж. де Люк (Д. ди Лукка), Г.Л. де Боплана, А. Лызлова, М. Литвина.
Важнейшим источником для лингвистической части нашей работы является крымский словарь Николаса Витсена. Голландский географ и юрист был в составе голландского посольства в Москву в 1664-1667 гг. За это время он предпринял несколько поездок по России, собирая материалы для работы, посвященной малоизвестным в Европе народам Северной и Восточной Европы. В 1692 г. впервые вышла книга Витсена — "Noord en Oost Tatarye, ofte Bondigh Ontwerp Van Eenige dier Landen, en Volken, zo als voormaels bekent zyn geweft... Door Nikolaes Witsen. Amsterdam, in4 jaer MDCXH". Она была переиздана с незначительными изменениями в 1705 г.
Степи северного причерноморья
Крымский полуостров делится на три географические зоны — степи; предгорья и горы; морское побережье. На севере полуостров примыкает к обширным степям Причерноморья. Эти географические зоны исторически определяли социально-экономическую и этно-демографическую ситуацию в рассматриваемом регионе.
Степи Северного Причерноморья (Дешт-и Кыпчак) ограничивались Молдавией и Украиной на западе и севере, не имели естественных границ на Востоке. Нами будет рассматриваться часть степей, население которых было в середине XVII века политически связано с Крымским ханством, либо с Османской империей. Собственно, официально земли эти входили в состав османских провинций и подчинялись турецким пашам. Однако влияние крымских ханов было очень ощутимым, в некоторых районах сложилось некое двоевластие, присутствовали представители как османского, так и крымского государственного аппарата. В значительной степени границы рассматриваемой зоны совпадают с расселением ногайских племен от Буджака до предгорий Кавказа.
Ногаи в описываемый период вели преимущественно кочевое хозяйство. Почти все города, расположенные в регионе, за исключением двух-трех крепостей, принадлежавших крымским ханам, были под рукой Османов, в них проживала значительная часть турецкого населения. Это были немаловажные торгово-экономические центры региона (Азак, Ак-керман, Килия и др.). Земледельческое и отчасти городское население региона составляли преимущественно молдаване и валахи на западе, "черкесы" на востоке. Эти группы населения относятся к рассматриваемой коммуникативной среде как пограничные элементы, целиком относящиеся и к соседним коммуникативным средам.
Собственно говоря, можно было бы вычленить по крайней мере две различных зоны в описанных пределах. Однако мы рассматриваем эту зону как пограничную, примыкающую к центру коммуникативной среды — Крымскому полуострову. "Пограничные" элементы коммуникативной среды мы рассматриваем как фоновые, не основные.
Северный Крым — органичная часть степей Северного Причерноморья, отделенная от них мелкими солеными озерами и узким перешейком. На протяжении древних и средних веков Степной Крым заселялся и экономически осваивался народами Великой Степи, ведшими кочевое хозяйство. Однако ещё в XVI веке население степного Крыма уже было в основном переведено в оседлое состояние. В течение XVII века крымские ханы неоднократно переводили ногайские племена из-за Перекопа на полуостров. Ногаи в Крыму не сразу переходили к оседлости. Есть свидетельства, что отдельные их группы кочевали даже после присоединения Крыма к России в 1783 г. Основное же население Степного Крыма, крымские татары, занимались земледелием.
Горный Крым, то есть Большая и Малая гряды Крымских гор, и область, лежащая между ними, хранит памятники жизнедеятельности человека еще доисторической эпохи. Экономическая жизнь этой зоны определялась древней земледельческой традицией, существовавшей в Крыму. Развивались садоводство, виноградарство и другие виды земледелия. На этно-демографическую ситуацию в этой области сильное влияние оказывала «консервирующая» способность гор, которые удерживали в разных формах осколки многих народов, населявших Крым в разные исторические эпохи. В середине XVII века население этой части полуострова было довольно пестрым, хотя уже в значительной мере тюркизированным.
Морское побережье Крыма, располагающее удобными гаванями, было связующим звеном в торговле народов Средиземноморья, Восточной Европы и Азии. Наличие центров транзитной торговли и ремесла определило пестроту населения приморских городов Крыма, в них бок о бок жили выходцы с разных континентов, носители различных культур.
Столь сложная социально-экономическая и этно-демографическая структура умещалась в рамках сравнительно маленькой территории.
В Середине XVII века Крымский полуостров был разделен политически. На его земле располагалось ядро Крымского ханства со столицей в Бахчисарае и Кефинский эиялет — провинция Османской империи, государства политически и культурно близкие, однако имевшие совершенно разные социально-этнические системы.
Земли Кефинского эйялета были завоеваны турками в 1475 г. Весной этого года турецкие войска при содействии крымских татар захватили генуэзские крепости Кафу (Кефе), Чембало (Балаклава), Ин-керман, Солдайю (Судак), Керчь, Тану (Азак), Тамань и ряд других населенных пунктов. Генуэзцы составляли малую часть населения этих городов. Преимущественно это был военный гарнизон, администрация и купечество. Основным населением городов были армяне и греки, имелись мусульманские и иудейские общины. После турецкого завоевания население бывших генуэзских колоний практически не изменилось, лишь итальянский государственный аппарат был заменен на турецкий.
В декабре 1475 г. после длительной осады была взята крепость Мангуп — столица княжества Феодоро. Князья-феодориты были потомками предводителей готов, основавших княжество в VI в. Население княжества было разноплеменным, исповедовало греческое православие. Все крепости, взятые турками, были ими перестроены и восстановлены. Торговое значение крымских портов после их включения в состав Османской империи практически не изменилось (Veinstein 1986, 226; Еманов 1995, 91). Провинция управлялась османскими пашами, иногда отдавалась в удел шахзаде — наследникам престола. В городах имелись турецкие военные гарнизоны, государственные чиновники. Центр эйялета — Кефе (генуэзская Каффа) — был крупнейшим городом Причерноморья, его называли «Маленьким Стамбулом». Шарден, живший в Кефе в середине XVII в. в течение сорока дней, сообщает, что за это время в город прибыло более 400 кораблей, не считая фелук, небольших судов, предназначавшихся для каботажного плавания. Наибольшее число судов приходило в Крым из Стамбула, Синопа, Трабзона, из портов Румелии, а также из Александрии. С юга привозились товары, имевшие спрос у крымских татар: западноевропейские и восточные ткани, посуда, табак, предметы роскоши, оружие. Основными статьями крымского вывоза были хлеб, рыба и икра, продукты животноводства, прежде всего масло и кожи, шерсть, войлоки, мед. В большом количестве вывозилась соль, а также добывавшееся в окрестностях Ин-кермана косметическое средство «киль» — «земляное мыло». Из Крыма в Турцию и на Кавказ вывозились также лошади и верблюды. Важнейшей статьей вывоза на протяжении всей истории Крымского ханства были рабы ("ясырь"), захватывавшиеся татарами во время набегов на окраины Российского и Польско-Литовского государств, а также на Северный Кавказ.
Одной из важнейших политических функций Кефинского эйялета был контроль за Крымским ханством — зависимым от Османской империи государством. Степень зависимости Крыма от Турции была различной в разные периоды истории и определялась многими факторами: от внутри- и внешнеполитического положения Османской империи до личных качеств царствовавших султанов и ханов. Крым довольно часто выказывал неподчинение воле турок, если интересы правящих слоев ханства не совпадали с интересами Стамбула. Именно поэтому крепость Мангуп, расположенная в глубине полуострова и не вдалеке от Бахчисарая, была основательно отстроена турками и располагала внушительным гарнизоном. В то же время приморские крепости, например, Судак или Балаклава, постоянно находившиеся под угрозой нападения казаков, не имели таких сильных гарнизонов3.
Крымское ханство в середине XVII в. находилось в зените могущества. Его политическое устройство в этот период сохраняло золотоордынские традиции, но подвергалось интенсивной османизации.
Степной крым
Языковая ситуация в Озю мало отличалась от вышеописанной ситуации в Бендерах. Разве что наличие в городе провинциального "двора" может свидетельствовать о развитии художественной литературы в городе, то есть о функционировании в той или иной степени литературных форм арабяского и персидского языков.
Кроме того следует сказать, что в Бендерах молдаване и валахи жили в родном сельском окружении, были теснейшим образом связаны с ним экономически, а значит, и коммуникативно. В Озю же они не просто составляли меньшинство населения, они были оторваны от массива родственного сельского населения. Занимались молдаване и валахи преимущественно ремеслом и торговлей. К тому же в этих местах отсутствовали виноградники и прочие земледельческие угодья, один из элементов традиционных занятий валашско-молдавских общин. Эти обстоятельства не могли не повлиять на качество воспроизведения ими различных вариантов родного языка. Вероятно, Эвлия присутствовал при упадке молдавско-валашских общин Озю, так как уже в начале XVIII века их не было в городе. Сохранился и опубликован турецкий документ, где османский инспектор крепостей Северного Причерноморья сетует на отсутствие в городе рабочей силы, при помощи которой можно было бы быстро поправить крепость. Он же упоминает, что еще недавно такое население в городе было (Весела 1968, 142).
На возвратном пути в Ак-керман Эвлия посетил татарское село Кёпрюбаши (к югу от Ак-кермана), состоявшее из 200 домов с одной мечетью. Оттуда прибыл в Килию. Область крепости Килия Эвлия называет цветущей и благоустроенной, большая часть сёл была татарской. Гарнизон крепости состоял из 700 воинов, в том числе янычар и сипахиев. Внутри крепости находилось 700 домов (очевидно, принадлежавших воинам), 1 соборная и 7 квартальных мечетей. В посаде Килии было 2000 домов, 17 квартальных и одна соборная мечеть. "Много мектебов... Имеется 500 лавок, в которых находятся представители всяких цехов. Есть также караван-сараи для купцов. Рабы там очень дешевы: за 20-30 курушей36 дают прекрасного раба. [Знатные] жители здесь —- купцы и работорговцы. Реайя37 же — валахи, молдаване, иногда и русы...» (EvliyaV, 226).
Килия представляется развитым османским городом, с многочисленным турецким населением, военного и купеческого сословия. Сельское окружение города было татарским (ногайским). Называется и важнейший предмет торговли — рабы. Ими рынок обеспечивали, несомненно, жившие в окрестностях многочисленные ногайские племена. В сфере работорговли функционировал некий профессиональный жаргон. Это видно из
Куруш — общее название различных европейских серебряных монет, имевших хождение в Османской империи. Так же называлась турецкая серебряная монета, начавшая чеканиться в конце XVII века. Реайя — немусульманские подданные мусульманского государства. некоторых терминов, связанных с работорговлей, которые Эвлия приводит при описании Крыма. Слова, связанные с этой сферой деятельности либо славянского происхождения, либо -вообще малопонятны (подробнее см. ниже). Среди работорговцев, вероятно, было немало тюрко-славянских билингвов, славянские языки (русский, украинский, польский) активно употреблялись в этой сфере хозяйственной жизни города. К тому же мы имеем первое четкое свидетельство наличия в Килии постоянного славянского (украинского) населения.
Основными же языками, работавшими в сфере экономики, были турецкий, ногайский, а также молдавский, валашский и, по-видимому, украинский. Упоминание Эвлией разнообразных цехов в Килии свидетельствует о существовании профессиональных жаргонов, и в целом о развитости социальных вариантов турецкого языка в Северном Причерноморье.
Языком межнационального общения турок, ногаев, молдаван, валахов и украинцев, скорее всего, был турецкий.
Впервые в Северном Причерноморье мы сталкиваемся в Килии с упоминанием о развитой сети мектебов. С уверенностью можно говорить о наличии "языков организованного обучения" — турецкого, арабского, вероятно, персидского. Наличие развитой сети школ говорит также о функционировании в регионе разных функциональных стилей турецкого языка. В религиозной жизни города использовались арабский, церковно-славянский и греческий языки.
Схематично система оппозиций языковой ситуации в Килии может быть отражена следующим образом:
На приведенной схеме турі — литературный вариант турецкого языка (османский); ні, мі, в1, yl — наддиалектные формы ногайского, молдавского, валашского и украинского языков (употреблявшиеся, например, в устном народном творчестве); тур2, н2, в2 м2 и у2— диалектные формы турецкого, ногайского, валашского и молдавского языков, турЗ, нЗ, мЗ и вЗ — обиходно-разговорные формы (городское койне) турецкого, ногайского, молдавского и валашского языков; тур4 и н4 — военный жаргон турецкого и ногайского языка; Арб, Ц и Г — литературные арабский, греческий и церковнославянский языки в их религиозном функциональном стиле. Р — международный жаргон работорговли, функционировавший в этой узкой, но немаловажной для экономики города области экономики. Предполагается, что подобным жаргоном должны были владеть все участники работорговли вне зависимости от национальной и языковой принадлежности.
Судя по данным Эвлии, часть ногаев в вышеописанных областях жила оседло. Существовали села чисто ногайские, а также смешанные ногайско-молдавские или ногайско-валашские. Эти села располагались вперемешку с чисто молдавско-валашскими селениями. В молдавских и валашских селах функционировали диалектные формы этих языков, использовался также церковнославянский как язык православного богослужения. При осуществлении внешних экономических связей с городами и кочевьями, молдаване и валахи, по-видимому, использовали турецкий или татарский (ногайский) языки.
Поскольку мы завершили описание языковой ситуации в Буджакскои и Едисанскои ордах и на её границах, можно сделать некоторые выводы и нарисовать более обшую картину языковой ситуации в этом районе описываемой коммуникативной среды. Основными языковыми вариантами, функционировавшими в регионе, были диалекты ногайского, валашского, молдавского и турецкого языка, литературный османский (турецкий) и отчасти крымско-татарский язык как язык администрации, диалекты греческого, армянского, "еврейского", украинского языков, военные жаргоны турецкого и ногайского, моряцкий жаргон греческого, международный жаргон работорговли (со значительными славянскими лексическими элементами), а также религиозные функциональные стили литературных арабского, церковно-славянского, греческого, армянского и древнееврейского языков.
С точки зрения престижности того или иного языка или подъязыка, на первых местах располагались языки политически властвовавших народов — литературный османский и ногайский.
Перейдем к описанию языковой ситуации в следующем районе — приблизительно от Днепра до Дона. Собственно, территориально сюда попадают и крепости Озю и Кылбурун, однако мы включили их в первую из описанных зон из-за наличия там молдавско-валашского населения, являющегося характерной чертой западной части Северного Причерноморья.
На Днепре, на расстоянии 3-х переходов к северу от крепости Ор, находилась крепость Шахин-керман. Крепость была построена крымскими ханами и играла важную роль в обороне Крыма. Внутри крепости имелось лишь около 80 татарских домов, гарнизон состоял из 500 человек. Эвлия отмечает высокое качество местной татарской бузы (Evliya V, 520-522).
Таким образом, в крепости Шахин-керман фиксируется практически лишь военное население. Соответственно, употреблялись здесь крымско-татарский и ногайский языки в их разговорных формах для хозяйственной, общественно-политической, бытовой коммуникации. Делопроизводство осуществлялось на канцелярском функциональном стиле крымскотатарского языка, который в XVII веке почти не отличался от османского.
Предгорья и горы крыма
Языковая ситуация в приморских городах и селениях Крыма была в целом схожей с вышеописанной ситуацией горной и предгорной части полуострова. Принципиальное отличие составляет тип хозяйства, определенный географическими и природными условиями выделяемой зоны. Для языковой ситуации в описываемых городах, прежде всего в столице провинции, Кефе, а также и в городской округе, самую важную роль играла космополитическая обстановка торгового транзита.
Все приморские города, ранее завоеванные османцами у генуэзцев, входили в состав Кефинского эйялета. Это Ин-Керман, Балаклава, Судак, Кефе, Керчь.
Гарнизон Ин-Кермана состоял из 50-и воинов, подчиненных начальнику крепости. В самой крепости кроме них никто не жил. Местность здешняя считалась небезопасной из-за нередких нападений казаков, приходивших на крепость с моря, на легких судах. В этих случаях окрестное население собиралось в крепости. Ниже крепости, в пригороде Ин-кермана, находилось 250 мусульманских домов и 200 греческих домов. Окрестные пещеры использовались как загоны для скота в зимнее время (Эвлия 1999, 27-28).
Крепость Балаклава также обладала гарнизоном в 50 человек. В пригороде находилось 2 мусульманских квартала в 200 домов, а также греческий (по вере — Е.Б.) квартал в 70 домов. "В заливе круглый год ловят рыбу, счёт которой знает лишь Господь. Поэтому город называют Балыклава79. Всё его население занимается рыболовством и морским делом. Большинство народа — из племени лазов с противоположного (берега моря). Татарский народ в таких скалах жить не может" (Эвлия 1999, 32). На окраине Балаклавской бухты находилось селение Кады-кёй, населенное "чистыми татарами-мусульманами" (Эвлия 1999, 32).
Итак, в данном районе, т.е. в крепостях по обеим сторонам Гераклейского полуострова и в их округе основным населением были греки, лазы и татары, в крепостях же размещались турецкие войска и администрация. Соответственно в экономической жизни наибольшую роль играли крымско-татарский и греческий языки. Греческий при этом определенно был представлен корпоративными диалектами и жаргонами, связанными с рыболовством и мореплаванием. При этом греки должны были использовать, помимо диалектов, и какие-то наддиалектные формы языка, так как морская экономика предполагает постоянные контакты достаточно удаленных друг от друга общин, в данном случае грекоязычных.
О лазах уже говорилось применительно к Татскому илю. По аналогии, мы принимаем лазов Балаклавы как билингвов, в большинстве сфер употребляющих греческий язык.
Название можно интерпретировать как "рыбное место №. Турецкий язык использовался как язык администрации, привилегированного военного слоя, и наравне с крымскотатарским, выступал в качестве языка межнационального общения. Они же были социально наиболее престижными языками. В сфере религии использовались литературные арабский и греческий языки.
Следует отметить, что Юго-Западный Крым являлся важным христианским центром. В Ин-Кермане и в других местах, например, в Марьином селе под Бахчисараем, находились известные в православном мире монастыри. Греки чтили память многочисленных крымских святых, находились в постоянном религиозном общении с русскими православными. Это поддерживало в "рабочем состоянии" литературные формы греческого языка, не давало им уходить в область мертвых функциональных стилей.
Здесь грі — литературный вариант греческого языка, в том числе в его религиозном функциональном стиле, турі — литературный турецкий, в том числе в канцелярском функциональном стиле; кт2, лаз2, тур2 и гр2 — диалектные формы греческого, лазского, крымско-татарского и турецкого языков; грЗ — городское койне греческого языка; гр4, тур4 — профессиональные военные, моряцкие, рыбацкие жаргоны греческого языка, Арб — литературный арабский язык в его религиозном функциональном стиле.
Судак и Кефе (генуэзская Кафа) были также захвачены османами в 1475 году. В это время Судак уже не был важным экономическим центром, Эвлия свидетельствует о его почти что полном запустении. Порт Судака был в полуразрушенном состоянии. В крепости находился небольшой османский гарнизон. Население одного из пригородов Эвлия называет мусульманским. О населении других двух посадов не сообщается ничего. Зато подробно описываются роскошные сады вокруг Судака.
Столице эйялета Кефе Эвлия посвящает большую главу. Подробно перечисляются османские чиновники, служивший в городе. В частности военные силы Кефе состояли из ода янычар, оружейников и пушкарей, 300 стражников крепости, отряда сипахиев, имелся военный флот из 5-ти фрегатов, а также различные вспомогательные части — пороховщики, ремонтники и другие. Жалованье всем чиновникам и военным выплачивались из доходов от таможни и от рыбных садков, которыми заведовали специальные чиновники — эжины.
"Внутри и снаружи Кефе, согласно списку, имеется 80 кварталов мусульман. Но с домами армян, греков, иудеев и шатрами и кибитками цыган, всего насчитывается 120 кварталов разных общин. А около пригорода под названием Топраклык — множество кварталов из кибиток бедных татар" (Эвлия 1999, 93-94). Таким образом, по данным Эвлии, в Кефе было около 1/3 немусульманского населения. Более ранние данные (по XVI веку, например) свидетельствуют о ещё большем числе немусульман в городе и в его округе80. Эвлия говорит также, что в городе было 3 храма греческих и армянских неверных и одна синагога (Эвлия 1999, 96).
"Описание занятий и ремёсел. Здесь есть очень искусные мастера 167-ми ремёсел. Очень искусны ткачи, ювелиры, башмачники и изготовители молитвенных ковриков. Большинство народа — купцы. Торгуют мёдом, маслом, пленниками. Это целый полк базарного люда". (Эвлия 1999, 96). Отдельно рассказывается о рыболовстве, перечисляются многочисленные виды рыбы, которую вылавливают кефинские рыбаки (Эвлия 1999, 95).
В Кефе Эвлия встретил османского чиновника, наиба81 Ибрахима-эфенди, которого называет непревзойденном мастером в искусстве алхимии. До встречи с этим человеком Эвлия считал алхимию шарлатанством, однако Ибрахим-эфенди убедил его в том, что алхимия — истинная наука (Эвлия 1999, 94-95). Этот факт говорит о развитости средневековой науки в Кефе. Он позволяет нам говорить о том, что в городе функционировали научные функциональные стили арабского и османского языков.
О развитости культурной жизни города Эвлия говорит так: "В 23-х превосходных, украшенных и роскошных двухэтажных кофейнях, буза-хане и пивных находятся музыканты, поэты и меддахи82".
Основными языками, работавшими в сфере экономики, были османский, крымско-татарский, армянский, греческий. Можно говорить также о функционировании цыганского языка. Эвлия ничего не говорит об иудеях Кефе, не исключено, что среди них были как караимы, так и раввинисты.
