Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Становление графической системы, орфографических и терминологических норм адыгейского языка 12
1.1. Краткие сведения из истории изучения адыгейской графической системы 12
1.2. Орфографические принципы адыгейского языка 28
1.2.1. Диалектная основа адыгейской письменности 28
1.2.2. Д. А. Ашхамаф и адыгейская орфография 39
1.2.3. Проекты правил адыгейской орфографии 46
1.2.4. Проекты правил адыгейской пунктуации 48
1.2.5. Орфографические словари ., 50
1.3. Из истории образования и развития терминологии адыгейского языка 55
Глава Вторая. Социально-функциональная структура адыгейского языка 62
2.1. Границы ли гературного языка 62
2.2. Вариантные формы литературного языка 74
2.2.1. Фонетические варианты 79
2.2.2. Морфологические варианты 80
2.2.3. Орфографические варианты 85
2.2.4. Синтаксические варианты 87
2.2. Территориальные диалекты и интердиалектные формы 88
2.3.0. Категориях просторечия и разговорной речи в адыгейском языке 92
2.3.1. Просторечие. 92
2.3.2. Разговорная речь 98
Глава третья. Функционально-стилистическая дифференциация адыгейского литературного языка 104
3.1. Предварительные замечания 104
3.2. Классификация функциональных стилей адыгейского языка 111
Заключение 119
Библиография 125
- Краткие сведения из истории изучения адыгейской графической системы
- Орфографические принципы адыгейского языка
- Границы ли гературного языка
- Предварительные замечания
Введение к работе
Адыгейский язык относится к абхазо-адыгской группе кавказской семьи языков. Все языки, входящие в эту группу, в том числе и адыгейский, являются новописьменными. Несмотря на всесторонние связи адыгов в прошлом с «цивилизованными» народами (греками, римлянами, генуэзцами), имевшими свою письменность, никаких следов старой письменности у черкесов не сохранилось [Ашхамаф, 1997:27]. Правда, как отмечает М.А.Кумахов, «судя по всему, понятие письменности было известно адыгам в очень ранние хронологические периоды. Иначе трудно объяснить наличие однозначных слов тхын (писать); тхыгъэ (письменность); тхылъ (книга) в адыгских языках, во всех их диалектах- и говорах. Эти слова без каких-либо натяжек возводятся к эпохе общеадыгского единства, В этой связи заслуживает внимания высказывание доминиканца Юлиана, посетившего Черкесию в 1340 г. Этот римский миссионер писал, что у черкесов «князь и народ называют себя христианами, имея греческое писание и греческих священников» [Кумахов, 1999:7].Однако греческое письмо, о котором упоминает римский миссионер, не получило широкого распространения среди адыгов.
Попытки создания адыгейской письменности предприняты в начале ХІХв. и продолжались до начала 20-х годов прошлого века. Составителями первых алфавитов были адыгейские, русские авторы и зарубежные черкесы: М.Натауко, И.Грацилевский, Л.Люлье, П.К.Услар, У.Берсей, Х.Ш.Анчок, М.Х.Хуажев, М.Пчегатлук, Б.Баток и др. При составлении адыгейского алфавита они использовали арабскую, русскую, латинскую основы, среди которых более широкое признание нашел алфавит У.Берсея, созданный на основе арабской графики. День выхода «Букваря черкесского языка» (14 марта 1853 г.) У.Берсея объявлен Днем адыгской (адыгейской, кабардинской, черкесской) письменности, хотя функции ее до революции были весьма
ограниченны.
Благоприятные условия для дальнейшего развития адыгейской письменности, а также для организационной и целенаправленной работы по научному исследованию адыгейского языка появились лишь в послереволюционный период, когда изучение адыгейского языка из частного дела любителей-одиночек превратилось в государственное. В первые же годы советской власти адыгейский язык стал предметом специального внимания как в практическом, так и в теоретическом плане. Прежде всего, развернулась интенсивная работа по ликвидации неграмотности среди адыгейского населения и организации школьного обучения. Поэтому первые работы носили утилитарный характер. Это были буквари, книги для чтения, учебники для ликбеза и начальной школы и необходимые учебные пособия. Большая работа велась также по организации на родном языке периодической печати, по подготовке кадров национальной интеллигенции. Наряду с этим началось и исследование адыгейского языка. Уже в 20-е годы были изданы несколько работ, среди которых выделяются «Краткий обзор черкесских (адыгских) наречий и языков» Н.Ф.Яковлева и «Краткая грамматика адыгейского (кяхского) языка для школы и самообразования» Н.Ф.Яковлева и Д.А.Ашхамафа.
Однако созданная после революции молодая адыгейская письменность на арабской графической основе еще не опиралась на достаточно четкие языковые нормы. Это подчеркивал и первый адыгейский ученый-языковед Д.А.Ашхамаф: «Издаваемая литература на этом шрифте (на основе арабской графики) страдает чисто орфографическими недостатками из-за отсутствия какого-либо правила правописания» [Ашхамаф, 1997:28]. Иначе говоря, первый этап адыгейской письменности, созданной на арабской графической основе, был лишь подготовительным для становления адыгейского литературного языка. Задача же формирования литературного языка была окончательно решена после создания адыгейской письменности, основанной на латинской графике, когда были тщательно разработаны правила
5 орфографии. По этому поводу Н.Ф.Яковлев и Д.А.Ашхамаф пишут:
«...адыгейский литературный язык в настоящее время уже сложился в
результате двадцатилетней традиции письменности. Сложился он на
материале темиргоевского диалекта и в последнее время впитывает в себя
элементы и других адыгейских народных диалектов: бжедугского,
шапсугского и отчасти абадзехского. От этого он не перестает быть, однако,
единым литературным языком с установившимися традиционными формами,
понятными для каждого адыгейца» [Яковлев, Ашхамаф, 1941:4].
Отвечая на вопрос, что такое литературный язык, Ф.П.Филин выделяет
следующие особенности: 1. Обработанность, упорядоченность литературного
языка по сравнению с другими разновидностями национального языка.
2. Нормативность, узаконенная обществом (обычно кодифицированная),
которая охватывает и все богатство вариантов. 3. Стабильность,
непрерывность традиции, благодаря чему постоянно происходящие
изменения не подрывают основ литературного языка в течение достаточно
длительного времени. 4. Обязательность для всех членов коллектива,
владеющего литературным языком, его наддиалектность, ведущая роль в системе разновидностей национального языка. 5. Развитая стилистическая дифференциация. 6. Универсальность, т.е. обслуживание всех сфер общения и выражения. 7. Наличие устной и письменной разновидностей, взаимосвязанных и дополняющих друг друга [Филин, 1981:175-176].
В своей работе мы руководствуемся этим рабочим определением, но при этом учитываем, что не все пункты его в полной мере реализуются в новописьменных литературных языках. В частности, особенности, касающиеся развитости стилистической дифференциации, универсальности литературного языка, наличия устной и письменной разновидности его, в адыгейском литературном языке проявляются в меньшей степени, чем в старописьменны;! литературных языках.
Адыгейский литературный язык представляет собой высшую форму национального языка. В отличие от диалектов он является образцовым,
общепринятым. Литературный язык богаче диалектов, совершеннее по грамматическим формам, устойчивее по своим традициям. Современный адыгейский литературный язык - это нормированная и обработанная форма общенародного языка. Нормализации подвергаются произношение, письмо, слово, словообразование, словосочетание, предложение.
Спецификой образования новописьменных литературных языков, в отличие от старописьменных литературных, является то, что нет большого разрыва между письменностью и литературным языком. Это проистекает из того, что, если в старописьменных языках процесс образования литературного языка происходит естественным путем, так сказать, стихийно, т.е. в качестве литературной основы выдвигается обычно центральный диалект - диалект столицы (политического, экономического, культурного центра страны).'' Например, современный русский литературный язык основывается на старомосковском, так называемом «акающем» говоре языка. В новописьменных же языках, в которых создание письменности обычно является государственным делом, процесс формирования литературного языка ускоряется под влиянием государственных органов.
После 1917 года создание письменности для бесписьменных ранее языков народов России приобретает целенаправленный, системный характер. Уже в 1919 году на съезде ВКП (б) руководитель Советского государства В.И. Ленин поставил задачу введения судопроизводства, законных и нормативных актов местной власти, школьного образования и клубного дела на родных языках. Надо сказать, что создание национальной письменности и национальной письменной литературы стали частью общегосударственной Российской программы культурной революции.
Создание национальной школы, составление учебников и учебных пособий, издание газеты и художественной литературы требовали упорядочения письменности форсированными темпами. Уже в 20-е годы была определена диалектная основа и составлен алфавит, иначе говоря, с созданием письменности началось и ее нормирование. З.Ю'.Кумахова пишет:
7 «Вопросы развития и становления адыгских литературных языков в той или
иной степени разрабатывались еще с момента создания письменности на этих языках. Определение диалектной базы, разработка алфавитов, орфографии и терминологии способствовали решению вопросов нормирования адыгских литературных языков» [Кумахова, 1972:7].
Отличительной особенностью создания литературных языков для бесписьменных народов является то, что оно является результатом целенаправленного, сознательного творчества. Выбор графической диалектной основы производится путем взвешенного отбора лучшего из всех имеющихся вариантов. Так, например, адыгейская письменность, прежде чем перейти на наиболее рациональную и подходящую русскую графическую основу, испробовала арабский и латинский варианты. Помимо того, что русская графика путем некоторых несущественных изменений в системе буквенных знаков давала возможность упорядочить все звуки адыгейского языка, подходила по очень существенному практическому соображению: алфавиты двух обязательных к изучению языков становились внешне идентичными. Это, в свою очередь облегчало достижение задач быстрого обучения населения письму.
Адыгейский литературный язык прошел небольшой, но очень насыщенный в своем развитии путь. За короткий срок он стал основным средством общения адыгейского народа со своими многообразными стилями. Историю становления адыгейских литературных языков А.А.Шаов делит на два периода: «В первый период (который охватывает время от начала формирования адыгских автономных образований до начала 40-х годов) развернулась созидательная работа во всех сферах жизни. В связи с этим расширились и коммуникативные функции адыгских языков: они стали языками школы, периодической печати, художественной, общественно-политической и методической литературы. Важное место в этот период занимала разработка графической системы и теоретической основы орфографии этих языков... В это же время завершается создание стабильных
учебников, начинается изучение диалектов, издаются научные грамматики, а
также терминологические, орфографические и другие учебные словари.
Второй период начинается с 1945г. - года окончания войны и продолжается до наших дней. В эти годы продолжалось интенсивное изучение вопросов становления и развития адыгских литературных языков: упорядочивают их орфографические и произносительные нормы, определяют грамматические законы и т.д. Наряду с научными грамматиками и другими многочисленными теоретическими работами значительную роль в научной регламентации адыгских литературных языков играют также вышедшие различные типы словарей: орфографические, терминологические, национально-русские, толковые и др.» [Шаов, 1988: 43-44].
В настоящее время функционирование адыгейского литературного языка приобрело более широкий размах. Он стал языком массовой информации о достижениях хозяйства, науки, культуры, других сфер жизни общества. В этих условиях знание языковых норм приобретает особое значение.
Актуальность темы исследования.
Вопросы развития адыгейского литературного языка затрагиваются в научных и школьных грамматиках, ему посвящены статьи, учебные пособия. Ценным вкладом в адыгское языкознание явилась монография З.Ю.Кумаховой «Развитие адыгских литературных языков», в которой на основе большою фактического материала впервые рассматриваются фонетические, морфологические, синтаксические и лексические явления в адыгских литературных языках. Однако в развитии и становлении еще остается немало нерешенных и спорных вопросов. Они касаются дальнейшей разработки алфавита и орфографии, взаимоотношений литературного языка с другими разновидностями адыгейской речи (диалектами, просторечием, разговорной речью), выявления стилей адыгейского языка и др.
Все эти факторы делают избранную тему научно-актуальной и
общественно-значимой.
*
Целью настоящего исследования является изучение условий возникновения и формирования адыгейского литературного языка.
Поставленная цель обусловила рассмотрение следующих задач:
-установление отличий становления новописьменных литературных языков от старописьменных, соотношений между письменностью и литературным языком, литературным языком и общенародным языком, литературным языком и языком художественной литературы;
-обобщение, систематизирование и дальнейшее развитие научных сведений о графике, орфографии и терминологии; -определение соотношений между литературным языком и другими разновидностями адыгейского языка;
-установление функциональных стилей адыгейского языка и т.д. Научная новизна диссертации состоит в том, что процессы становления и развития адыгейского литературного языка до сих пор не были объектом специального и всестороннего исследования. В работе рассматриваются вопросы становления графической системы, социально-функциональной структуры адыгейского языка, функционально-стилистической дифференциации адыгейского литературного языка и др. Впервые подвергаются анализу такие вопросы, как границы литературного языка, интердиалектные формы адыгейского языка, категории просторечия и разговорной речи. Теоретическая и практическая значимость. Теоретические вопросы, поднятые в диссертации и разработанные на основе современных требований норм литературного языка, имеют самый непосредственный выход в практику, и в первую очередь они необходимы для составления орфографических и пунктуационных правил. Результаты исследования могут оказаться полезными и в написании научных грамматик, школьных и вузовских учебников и
учебных пособий по адыгейскому языку. Они могут быть также
использованы в лекционных курсах при преподавании таких дисциплин, как адыгейский литературный язык, адыгейская диалектология, стилистика адыгейского языка и др. Методы и источники исследования. Для разрешения поставленных задач используются описательный и историко-сравнительный методы.
Работа базируется на основе материалов литературного языка и данных диалектов, а также приводится сравнительный материал из кабардино-черкесского и русского языков.
Объект исследования- пути становления и развития адыгейского литературного языка.
На защиту выносятся следующие положения :
- спецификой образования новописьменных литературных языков, в
отличие от старописьменных, является отсутствие большого разрыва
между письменностью и литературным языком ;
адыгейская письменность прошла три этапа графической ориентации;
в адыгейском языке противопоставляются два основных страта: низший - территориальные диалекты и верхний - литературный язык. Интердиалектные формы, выступающие как наддиалектные, но находящиеся за пределами литературного языка, выступают как средний (промежуточный) страт;
адыгейский литературный язык распадается на следующие функциональные стили: устно-разговорный, научный и научно-методический, публицистический и стиль художественной литературы.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на расширенном заседании кафедры адыгейской филологии Адыгейского государственного университета, на научной конференции, посвященной социолингвистическим проблемам изучения русского и родных языков в
условиях новой языковой политики (Нальчик, 1977), а также изложены в 5-й публикациях.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Краткие сведения из истории изучения адыгейской графической системы
Адыгейский новописьменный язык, который до революции выполнял в основном функции разговорной речи и языка фольклора, в постреволюционный период стал языком государственных и общественных учреждений, обучения в школе и вузе, периодической печати, художественной, научно-методической литературы, театра, радио и телевидения. С 1994 года адыгейский язык наряду с русским был объявлен государственным языком в Республике Адыгея. Такому бурному развитию адыгейского литературного языка за короткий период способствовало правильное решение вопросов графики, орфографии и терминологии.
Таким образом, одним из главных достижений культурного строительства адыгейского народа после революции является ускоренное развитие национальной общенародной письменности.
Адыгейский литературный язык возник на основе языка адыгейской народности. Язык адыгейской народности в до письменный период являл собой одно целое в отношении грамматики и лексики. Иное дело фонетика. Здесь между диалектами оставались существенные различия. Главное из них - это наличие четверичной системы согласных в западных диалектах (бжедугском и шапсугском) и сформировавшейся троичной системы в восточных диалектах (абадзехском, темиргоевском) и близкородственном кабардинском языке.
Создание единой графики и орфографии отвечало интересам нивелировки расхождения между диалектами. Для этого недостаточно было создание письменности. Внедрение единых норм в практику применения языка требовало определенных общественных предпосылок. Для того, чтобы четыре основных диалекта концентрировались в единый национальный язык нужно было преодолеть исторически возникшую этническую разобщенность носителей этих диалектов.
Отсутствие у адыгейского народа права на самоопределение сказывалось пагубно на его судьбе. Не было общности территорий, единой экономики, единых институтов политического и хозяйственного правления. Прямым следствием этого являлись низкий культурный уровень народа, отсутствие письменности и тенденции к всеобщей деградации.
Известные специалисты в области истории П.Аутлев и Ч.Кубов в этой связи отмечали, что кубанские адыгейцы до октября 1917 года оставались формирующимся типом ранней феодальной народности с проникшими из России элементами капиталистических отношений в хозяйстве, без единой . территории общего литературного языка, соответствующих экономических связей между территориально разделенными группами адыгейского населения, в культуре которого господствовала феодальная исламистская идеология (терминология авторов).
Основные группы адыгейского населения - бжедуги, абадзехи, шапсуги, темиргоевцы - были сравнительно обособленны усугубляемой особенностями хозяйства, быта, диалектов. Продвижения к преодолению полиэтнизма путем поляризации темиргоевцев, мамхегцев, егерухайцев, адамийцев, с одной стороны, - натухайцев и шапсугов - с другой могла привести к возникновению двух относительно разобщенных народностей.
Мероприятия, проведенные в области в 1918-1933 годах, носят ярко выраженный политический (волевой) характер, ибо речь идет о первых этапах языкового строительства области. Термины «языковая политика» и «языковое строительство» были особенно популярны в 20-х -30-х годах прошлого века. Языковая политика государства проявлялась в отношении к самым разнообразным звеньям языковой раздробленности - от многоязычья в масштабах России до многодиалектности в рамках одной народности. Основные задачи по языковому строительству намечены в 1921 году на Хсъезде ВКП (б). Адыгейская письменность, в основе которой лежит темиргоевский диалект, прошла три этапа графической ориентации.
С 1918 по 1927 гг. письменность была основана на арабской графике. Выбор арабской графической основы тогда был обусловлен в первую очередь тем, что, с одной стороны, адыги, исповедовавшие ислам, вынуждены были благожелательно отнестись к арабским буквам, поскольку этим алфавитом был написан Коран, это способствовало успешному разрешению проблем массового распространения образования среди неграмотных слоев населения. С другой стороны, абсолютное большинство адыгейской интеллигенции тогда имело восточное образование. Поэтому только эти образованные люди, в том числе и служители веры, способны были в то время справиться с задачами приобщения народных масс к грамоте. С.Сиюхов писал: «В данное время у черкесов отсутствует интеллигентная сила, сплоченная сознанием своего гражданского долга, поэтому просветительные обязанности падают, с одной стороны, на духовных пастырей народа, и, с другой стороны, на те единицы, интеллигентов из черкесов, которые разбросаны по всей матушке Руси". И дальше: «Нравственный долг обязывает тех и других выйти, наконец, из проклятого лабиринта индифферентности и кликнуть клич, призывающий черкесов к культурной жизни. Пусть духовенство действует проповедями. Пусть оно почаще напоминает своей пастве о светлых заветах великого пророка Мухаммеда относительно просвещения народа. Пусть оно, проникнувшись любовью и сочувствием к своему народу, призывает его к пробуждению» [Сиюхов, 1991:65]. Продолжая эту мысль, Аз.К. Бузаров подчеркивает: «Настроение этой части национального духовенства наилучшим образом, на наш взгляд, выразил уже известный нам религиозный авторитет, кадий Джанхот Хатков в своем ответе на запрос адамиевского общества: «... из всех благ, которые я знаю, наивысшее — это просвещение народа...» [Бузаров, 1996:18].
Таким образом, в 20-е годы официальные власти вынуждены были сотрудничать «с религиозной общественностью в борьбе с неграмотностью, в строительстве национальной школы и т.д. Именно они в срочном порядке смогли разработать основу письменности» [Бузаров, 1996:18].
В начале 20-х годов были созданы несколько алфавитов на основе арабской графики. Авторами этих алфавитов были С. Сиюхов, И. Хидзетль, А.Бекух, X. Тлецерук и др. На этих алфавитах издавались первая адыгейская газета, учебные пособия, первые художественные произведения адыгейских авторов и переводы.Среди этих алфавитов наиболее совершенным и популярным был алфавит, составленный С. Сиюховым. Об этом свидетельствует та высокая оценка, которую он в свое время получил. К.И.Бузаров отмечает: «Уже в 1918 году, — читаем в газете «Адыгейская жизнь», - вышло первое издание составленного еще до революции С.Сиюховым черкесского букваря. С этого времени адыгейская школа становится национальной» (подч. нами, - Г.М.). И дальше: «Подтверждая этот факт, Г.Я.Крыжановский пишет в «Адыгейской жизни»: «Прочное начало национальной письменности (подч. нами - Г.М) уже положено изданием в 1918 г. Черкесского букваря...» [Бузаров, 1991:31].
Арабизированный алфавит адыгейского языка страдал серьезными недостатками. Прежде всего, он полностью не передавал фонемный состав адыгейского языка: далеко не все смыслоразличительные звуки нашли самостоятельное обозначение, и не каждая буква имела одно определенное значение. Такое положение компенсировалось разнообразными диакритическими знаками и сочетаниями букв, что осложняло практическое применение алфавита. Как подчеркивает Д.А. Ашхамаф, «недостающие знаки восполнены с помощью внестрочных знаков и с помощью сочетания двух букв. Двумя буквами изображаются следующие лабиализованные звуки из наиболее употребительных: задне-мягконебные кГу. ку, гу: губно-губной пГу, зубной т1у_; пере-ходно-твердо-небные щ!у_, жъу. шъу; задне-твердо-небные хъу, къу" [Ашхамаф. 1997:351.
Орфографические принципы адыгейского языка
Для развития адыгейского языка и научного его изучения необходимые условия появились только после революции. В первые же годы советской власти начинается формирование адыгейской письменности, без которой не может быть литературного языка, не может быть расцвета национальной культуры в целом. Процесс становления письменности требовал усиленной работы по ее нормализации, что было связано с выявлением диалектной базы литературного языка.
Адыгейский язык является многодиалектным. Необходимо отметить также одну очень важную деталь: диалекты адыгейского языка (бжедугский, абадзехский, темиргоевский, шапсугский) являются этническими, т.е. носителями этих диалектов являются в основном представители одноименных адыгских племен (абадзехов, бжедугов, темиргоевцев, шапсугов).Это очень существенное обстоятельство, поскольку оно требовало дополнительных усилий по преодолению этноэгоистических соображений. Известно, что часть населения желает говорить только так, как говаривали деды и прадеды. Как уже отмечалось, наиболее существенным препятствием на пути создания литературного языка явилась многодиалектность адыгейского языка.Принципиальное значение имел выбор опорного диалекта ( или диалектов).Необходимо было учитывать реальную перспективу на стирание межплеменных и междиалектных различий, на формирование единого национального языка. Дилемма заключалась в том, что ориентация письменности на более простую фонетическую систему темиргоевского диалекта приводила алфавит в противоречие с более сложной фонетической системой западноадыгских диалектов; ориентация же на западноадыгские диалекты с введением знаков, соответствующих четверичной системе согласных, привела бы к навязыванию восточным диалектам уже исторически изжитой ими четверичной системы.
Бытует мнение, что выбор темиргоевского диалекта, был обусловлен только простотой его фонетической системы. Это верно только в определенной степени, поскольку не отражает сути проблемы в 20х-30х - гг. прошлого века. Проблема заключалась в том, что на бжедугском диалекте говорила наибольшая часть адыгейского населения.
Ориентация" на темиргоевский диалект, на первый взгляд, нарушала демократические принципы: языковые традиции большинства не получали доступа в литературный язык. На самом же деле, если исходить из конкретных условий 20х-30х гг. диалекты приобретали основопалагающее значение. К моменту проведения первых опытов по созданию адыгейской письменности носителями адыгейских диалектов были соответствующие этнические группы адыгейского населения.
В период культурной революции государство, инициировавшее языковое строительство, руководствовалось принципом: ни одной привилегии ни для одной нации, ни для одного языка! Ни малейшего притеснения, ни малейшей несправедливости к меньшинству! Диалекты адыгейского языка являлись этническими (племенными) диалектами. Количественный критерий (ориентация на численность носителей ) применялся при выборе опорного диалекта там, где диалекты являлись территориальными при этническом единстве их носителей. Поскольку адыгейские диалекты были равноправны, на первый план выдвигались научные соображения, то есть вопрос об опорном диалекте решался на основе качественного критерия.
Темиргоевский диалект выгодно отличался от бжедугского простотой фонетической системы, и это сближало его с абадзехским диалектом и языком закубанских кабардинцев. Этот диалект представлял собой наиболее подходящую основу для приближения литературного языка к абадзехскому диалекту и кабардинскому языку. Простота фонетической системы темиргоевского диалекта не была самодавлющим фактором. Во-первых, упрощение фонетической системы было тенденцией развития адыгских языков .Об этом свидетельствует то, что четверичная система согласных была изжита родственным кабардино-черкесским языком, абадзехским, чемгуйским (темиргоевским ) диалектами адыгейского языка. Ориентироваться на более простую фонетическую систему значило, в соответствии с научными требованиями, учитывать тенденцию развития; опираться на более сложную звуковую систему не имело смысла. Из двух этих путей первый, совершенно бесспорно, более соответствовал здравому смыслу. Во- вторых, как было отмечено выше, фонетическая система темиргоевского диалекта была наиболее приемлемой основой для литературизации языка закубанских кабардинцев и абадзёхского диалекта. Поэтому правильный выбор диалектной основы имело чрезвычайно важное значение для становления письменности. Необходимо подчеркнуть и другое. Если на ранних ступенях становления старописьменных языков их диалектные основы складывались стихийно, то становление новописьменных языков зависело от вмешательства и сознательно предпринятых обществом политических и лингвистических мер.
Сознательный выбор диалектной базы выражается в научном изучении диалектов, фонетической системы и грамматического строя языка, и на этом основании определены основы молодой письменности. Д. А. Ашхамаф писал: «Прежде чем создавать алфавит для черкесского языка на арабской основе или латинской основе, нужно установить: 1) для какого наречия нужно построить алфавит и какое наречие принять за основу выработки литературного языка, 2) сколько звуков-фонем в этом наречии, которое нужно обозначить отдельными буквами, ибо есть в черкесском языке целый ряд звуковых оттенков, которые нужно обозначать в научной транскрипции, а не в практическом письме. Затем следует выяснить, какие из звуков черкесского языка более употребительны, т. е. для каких звуков знаки должны быть менее сложными и для каких более сложными» [Ашхамаф, 1997:33].
Как известно, особенности диалектов не ограничиваются фонетикой, они проникают, хотя не в одинаковой мере, в области грамматики и лексики. Наиболее устойчивым является грамматический строй языка. Идентичность морфологической структуры и синтаксического строя адыгейских диалектов носила столь всеобъемлющий характер, что говорить о более или менее развитом грамматическом строе того или иного диалекта было беспочвенно. Морфологические особенности адыгейских диалектов в основном были вариантного характера. Ориентация литературного языка на морфологическую структуру темиргоевского диалекта не подсказывалась большим развитием форм в этом диалекте. Все это, однако, не исключило того, что в условиях существования целого ряда расхождений морфологическая структура одного из диалектов могла быть более подходящей как основа литературного языка.
Границы ли гературного языка
В современном адыгейском языке выделяются два основных социально-функциональных компонента, которые противопоставлены по составу их носителей, выполняемым функциям и особенностям строения этих компонентов. Это - литературный язык и территориальные диалекты.
Адыгейский литературный язык - основная разновидность адыгейского языка. А.М.Пешковский пишет: «Существование языкового идеала у говорящих — вст главная отличительная черта литературного наречия с самого первого момента его возникновения, черта, в значительной мере создающая самое это наречие и поддерживающая его во все время его существования. С точки зрения, так сказать, физиологии и биологии языка, эта черта совершенно неестественна. Если сравнить "речь с другими привычными процессами нашего организма, например, с ходьбой или дыханием, то «говорение» интеллигента будет также отличаться от говорения крестьянина, как ходьба по канату от естественной ходьбы или как дыхание факира от обычного дыхания. Но эта-то неестественность и оказывается как раз условием существования литературного наречия [Пешковский, 1960:236].
Наличие письменности и художественной литературы не свидетельствует о том, что налицо литературный язык. Литературный язык, кроме алфавита и письменности, требует нормированное языка.При отсутствии последней язык буквально кишит отжившими элементами, ненужными синонимами, диалектными параллелями. Он не может выразить свое отношение к бесчисленному потоку привходящих неологизмов заимствований. Ошибочно подменять понятие « литературный язык» понятиями « язык художественной литературы» и «письменный язык», ибо эти последние в отдельности или вместе взятые нетождественны литературному языку. «Основными признаками литературного языка,-отмечает В.В.Виноградов,- являются его тенденции к всенародности или общенародности и закономерная нормативность. Понятие нормы (или нормативность)- центральное в определении национального литературного языка ( как в его письменной, так и в арзговорной форме )».
В процессе своего существования литературный язык обычно опирается на нормы одного из диалектов (реже двух). При этом следует подчеркнуть, что пути становления и развития новописьменных языков, в том числе и адыгейского, существенно отличаются от образования старописьменных языков.
Прежде всего, необходимо отметить, что в старописьменных языках с момента появления письменных текстов до образования единого литературного языка обычно проходит большой период. Это обусловлено тем, что в докапиталистический период письменный язык не обладал единой основой, что, естественно, делало его ненормированным. Так, например, Ф.П.Филин, говоря об образовании современного литературного языка, пишет, что «ситуация в письменности XVII-XVIIIBB. была очень сложной.
Единого письменного литературного языка с упорядоченной системой норм, обслуживающего все нужды общества, в XVIIB. И В первой половине XVIIIB. не существовало» [Филин, 1981:10].
Отсюда встает вопрос о соотношении между письменностью и ее литературным языком. Мнения ученых по этому вопросу часто бывают прямо противоположными: одни исследователи относят литературный язык к дописьменному периоду или связывают с появлением первых письменных источников, другие, наоборот, отделяют литературный язык от письменного языка и считают, что письменность приобретает статус литературного языка в том случае, когда она становится нормированной (кодифицированной).
Отдельные адыговеды также склонны считать, что зачатки адыгейского литературного языка появились далеко в прошлом. Как отмечается в литературе, «младописьменный адыгейский литературный язык базой для своего развития имел богатый, исключительно хорошо отработанный и отшлифованный «устный литературный язык», создававшийся народом на протяжении многих столетий. Образцом этого устного фольклорного языка являются сказания о нартах [Рогава, Керашева, 1966:14].
Эту мысль З.И.Керашева более конкретизирует: «...можно предположить, что в прошлом на общенародных съездах и при междиалектных контактах функции устного «общелитературного» языка с некоторыми локальными элементами выполнял один из восточных диалектов - темиргоевский» [Керашева, 1976:15].
Процесс формирования адыгейского литературного языка без нормализаторской работы оказывался пущенным на самотек, в условиях которого употребление тех или иных диалектных вариантов , сами нормы устной и письменной речи отдавались на откуп индивидуальным привычкам и вкусам, что означало бы отсутствие норм, а стало быть, и отсутствие литературного языка. Надо было помочь формированию литературного языка, сознательно и целенаправленно отступаться от индивидуальных речевых привычек и вкусов в пользу единства норм литературного языка. Настаивать на диалектных пережитках значило противодействовать процессу формирования единого национального литературного языка.
Выбор опорного диалекта заключался в глубоком изучении диалектных особенностей, в правильном понимании закономерностей развития языка. Г.О.Винокур писал: « Оценочные суждения, вопреки обычной практике, должны быть результатом не вздорной прихоти и немотивированного каприза, не бессознательного пуризма, который хочет только того, чтобы правнуки непременно говорили так, как в старые и лучшие времена говаривали прадеды, а разумного и культурного отношения к языку, основанного на развитом инстинкте и объективном научном знании».
На первом этапе своего становления младописьменный адыгейский язык, равняющийся на нормы темиргоевского диалекта, выполнял функции литературного ( на нем выходит газета, издается оригинальная и переводная литература, ведется преподавание в школе, работает театр). На этом этапе фонетико-морфологические особенности опорного диалекта становятся литературной нормой. Исконный, общенародный разговорный материал, который призван войти в национальный язык, формируется на особенностях опорного диалекта. Другими словами, общенародная основа нарождающегося литературного языка отшлифовывается нормами опорного диалекта, который, по выражению Ю.Д.Дешериева, считается «наиболее образцовым выразителем норм общенародного языка». Касаясь последующих этапов развития младописьменных языков, Ю.Д.Дешериев, кроме всего прочего, отмечает, что « младописьменный литературный язык принимает обогащающие его наиболее общие, распространенные в общенародном разговорном языке явление из других диалектов». В противном случае пришлось бы снять принципиальное отличие общенародного от диалектного. Опорный диалект не являет собой автономной, самодовлеющей, независимой системы в общенародном языке. Лишь сравнительно небольшое количество разноплановых особенностей выделяет опорный диалект в общенародном языке, и именно эти особенности, называемые диалектными, берутся как наиболее образцовые, ибо общие моменты не являются принадлежностью какого-либо диалекта.
Предварительные замечания
В специальной литературе не раз отмечалось, что вопросы стилистики восходят к учению античных мыслителей о нормах правильного языка, о нормах хорошего стиля. Таким образом, в системе лингвистических наук стилистика являемся самой древней, тем не менее, у нее меньше достижений, чем у любого другого раздела языкознания. Об этом свидетельствует и тот факт, что если фонетика, лексикология, морфология, синтаксис в течение долгого времени составляют самостоятельные разделы в школьных и научных грамматиках, то вопросы стилистики до сих пор затрагивались в них лишь попутно. Это проистекает из того, что «стилистика пока находится в стадии становления: до сих пор еще не выяснен вопрос о предмете, содержании и задачах стилистики, об ее основных понятиях и категориях. До сих пор еще нет общепринятого понятия «стиль» [Брандес, 1979:7]. Однако в настоящее время, несмотря на то, что по многим кардинальным вопросам стилистики продолжаются дискуссии, можно утверждать, что она оформилась как самостоятельная лингвистическая дисциплина и все более привлекает к себе внимание ученых. Специфика стилистики заключается в том, что она изучает функционирование языка, не отталкиваясь от какого-либо определенного раздела языкознания, но исследует те же элементы структуры языка, что и фонетика, лексикология, морфология, синтаксис, сопоставляя их с точки зрения особенностей употребления в речи, смысловых и эмоциональных оттенков. Подчеркивая это обстоятельство, Г.О.Винокур пишет: «Переход к стилистике существует не от фонетики, не от грамматики, не от семасиологии, а только от всех этих трех дисциплин, понимаемых как одно целое сразу» [Винокур, 1959:224]. Сама же стилистика как наука, развиваясь, все более дифференцируется и, как отмечает
В.В.Виноградов, в настоящее время распадается на три основные дисциплины: это, во-первых, стилистика языка как «системы систем», т.е. структурная стилистика; во-вторых, стилистика речи, Т.ЄІ разных видов и актов общественного употребления языка; в-третьих, стилистика художественной литературы. Правда, подобное деление стилистики, особенно на «стилистику языка» и «стилистику речи», содержит, как отмечено в литературе, немало спорных моментов.
Что же касается адыгейского языкознания, то, по существу, лишь за последние два десятилетия специалисты стали уделять внимание функционально-стилистической дифференциации адыгейского языка. Это объясняется и общим состоянием адыговедения как науки новописьменного языка, и задачами образования и развития молодого адыгейского литературного языка. Как пишет З.Ю.Кумахова, «вопросы развития и становления адыгских литературных языков в той или иной степени разрабатывались еще с момента создания письменности на этих языках» [Кумахова, 1972:7]. Иначе говоря, именно активное языковое строительство способствовало ускоренному становлению норм литературного языка и его функциональных стилей. Подчеркивая роль стилистических вопросов в формировании и развитии литературного языка, В.В.Виноградов пишет: «В литературном языке любой эпохи имеются элементы отбора, но в условиях формирования и развития национального языка отбор становится особенно интенсивным и целенаправленным; в этой связи общенациональная норма, воплощенная в литературном языке, всегда является результатом не стихийного процесса, а до известной степени искусственного отбора и «вмешательства» в этот стихийный процесс. Вопросы стилистические здесь играют если не ьо всех случаях решающую, то всегда важную, а иногда и основную роль. Хотя в качестве общей тенденции развития национального литературного языка может быть отмечено сближение стилей письменно-литературной и разговорной разновидностей языка, но соотношение этих двух разновидностей в процессе образования и ранних этапов развития национальных литературных языков — бывает очень различно. Глубинные основы этого процесса - также стилистические» [Виноградов, 1963:5]. Интерес к стилистике, к вопросам культуры речи в адыгейском языкознании в первую очередь приобретает особую актуальность в сфере расширения стилистического кругозора учителя и студента-филолога как будущего преподавателя адыгейского языка и литературы. Так, начиная с середины 80-х годов ХХв., стали выходить пособия для учителей адыгейской школы и студентов национального факультета: «Стилистика адыгейского языка» (1974) А.А.Шаова и Б.К.Кубова, «Пути развития адыгейского литературного языка» (1994) А.А.Шаова, «Лексика. Стилистика. Культура речи» (1977) и «Культура речевого общения у адыгов» (1994) Ю.А.Тхаркахо и др.
О возрастающем интересе к стилистике, к вопросам правильной речи свидетельствуют и монографические исследования, вышедшие за последнее время и заложившие основу стилистики адыгейского языка как особой науки в ряду лингвистических дисциплин: «Функциональная стилистика адыгских языков» (1979) З.Ю.Кумаховой и М.А.Кумахова, «Становление стилей и норм адыгейского литературного языка» (1982) и «Очерки по грамматической стилистике адыгейского языка» (1990) Ю.А.Тхаркахо и др.
Специалисты по-разному подходят к решению вопросов, связанных с составом функциональных стилей и стилистической номенклатуры в адыгейском языке. Такое положение объясняется прежде всего отсутствием общепринятого понимания некоторых стилистических категорий. В первую очередь это касается материала для дифференциации функциональных стилей. Дело в том, что среди адыговедов существуют два основных подхода к решению вопроса о предмете стилистики: согласно мнению одних исследователей, материалом стилистики является литературный язык, по мнению других - общенародный язык.
Как пишут З.Ю.Кумахова и М.А.Кумахов, исследователям старописьменных языков принадлежат основные концепции и классификации функциональных стилей, поскольку давность письменных традиций этих языков и характер функционирования письменной литературы оказывают сильное влияние на развитие стилистической дифференциации. Что касается исследователей новописьменных языков, то у них «отсутствуют сколько-нибудь последовательные и обоснованные концепции понимания функциональных стилей, не выработаны принципы их классификации, не выявлено функциональное их соотношение». И дальше: «Мы разделяем точку зрения, согласно которой функциональный стиль - это разновидность общенародного языка, используемая в определенной сфере общественной деятельности и характеризующаяся известной совокупностью лексических, грамматических признаков, часть которых свойственна другим функциональным стилям, но характер их выбора и сочетания отличает один функциональный стиль от другого. Степень стилистической дифференциации непосредственно определяется коммуникативной сферой, в которой используется данный язык» [Кумаховы, 1979:7].
Таким образом, наряду с литературно-художественным и научно-публицистическим стилями, причисляя к функциональным стилям и язык фольклора, З.Ю.Кумахова и М.А.Кумахов исходят из того, что он является не только образцом национального художественного мышления, но и великолепной народной речи, включающей огромное количество обобщенных языковых форм, относящихся к морфологии, синтаксису, лексике, фразеологии (и отчасти фонетике) и способствующих созданию основы адыгских литературных языков.
