Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 4
ИДЕНТИФИКАЦИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ НЕУДАЧ И ПОДХОДЫ К
ИХ ИЗУЧЕНИЮ 12
1.1. Проблема определения коммуникативных неудач 13
Речевая ошибка 13
Коммуникативная неудача vs. речевая ошибка 17'
Объем понятия коммуникативная неудача 25 t
1.2. Подходы к изучению коммуникативных неудач 26
Референционный подход 27
Коммуникативное рассогласование, связанное с межкультурным общением 34
Псевдокоммуникация .;;. .--*.о >*;-v .; 50
Подход к коммуникативным неудачам с позиций трех моделей коммуникации; релятивный подход 53
Интегральный анализ коммуникативных неудач 58-
1.3. Выводы по первой главе 62
2. КЛАССИФИКАЦИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ НЕУДАЧ 65
Функциональная система речевого общения 65
Дискурс как речевая деятельность 69
Правила регуляции вербального обмена 70
Правила организации речевого взаимодействия 71 2.4.1. Коммуникативные неудачи, обусловленные нарушением хода интеракции 75
Правила организации дискурса 81 2.5.1. Коммуникативные неудачи, обусловленные нарушением организации
дискурса 82
Коммуникативные неудачи вследствие нарушений правил организации информационного обмена 95
Коммуникативные неудачи, обусловленные нарушением правил учета статусных ролей коммуникантов 97
Роль контекста в обнаружении коммуникативных неудач, интерпретативный анализ 10
Выводы по второй главе
КОРРЕКТИРОВКА КОММУНИКАТИВНЫХ НЕУДАЧ 113
Последствия коммуникативных неудач 113
Корректировка как изменение коммуникативных целей 122
Инициация корректировки 131
Область возможной инициации корректировки 132
Констатация непонимания 138
Неэффективная инициация корректировки 139
Формы инициации корректировки: эксплицитная и имплицитная инициация 140
Трансакциональное окружение имплицитного класса инициаторов
корректировки: тематическая несвязанность 145
Отсутствие когерентности корректируемого хода с предшествующими
ходами трансакции 150
Выводы по третьей главе 157
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 164
ЛИТЕРАТУРА 169
НОТАЦИОННАЯ СИСТЕМА 184
ПРИЛОЖЕНИЕ 186
Введение к работе
Настоящая работа является теоретическим исследованием, посвященным интегральному (коммуникативно-прагматическому и семантическому) анализу коммуникативных неудач, их конструктивных особенностей, типологии, а также способам инициации корректировки.
Естественное диалогическое общение, диалогический дискурс с учетом личностных и социокультурных аспектов коммуникативного процесса выступают при этом объектом исследования. Выбор данного объекта предопределен усилением интереса к диалоговедческой проблематике в таких областях лингвистического знания, как психолингвистика, нейролингвистика, этнолингвистика, социолингвистика, этнография речи, лингвистика текста, теория речевых актов, анализ дискурса, конверсационныи анализ, когнитивная лингвистика, компьютерная лингвистика и т.п. и т.д.
Предметом работы являются коммуникативные неудачи разных видов, зафиксированные в спонтанной диалогической речи.
Коммуникативным неудачам посвящено большое количество работ как отечественных, так и зарубежных лингвистов, этнографов, социологов, психологов, но все они затрагивают лишь отдельные аспекты такого сложного и многостороннего явления, как коммуникативная неудача, и ограничиваются, как правило, материалом отдельно взятых языков, не ставя вопроса об универсальном и межэтническом характере коммуникативных неудач, что не позволяет в полной мере понять специфику данного феномена. Часто затрагивались лишь отдельные аспекты пропозициональной структуры и референционной актуализации коммуникативных неудач.
Особое внимание проблеме сбоев в процессе речевого общения было уделено в общих и специальных работах Б.Ю. Городецкого, И.М. Кобозевой, И.Г. Сабуровой (1985), И.М. Кобозевой, Н.И. Лауфер, И.Г. Сабуровой (1987), Б.Ю. Городецкого (1989), Е.В. Падучевой (1982), А.А. Романова (1987, 1988, 1992), Н.Д. Арутюновой (1981), А.А. Потемкина (1984), Ю.Н. Черниковой (1994), Л.Р. Першиной (1996), О.Н. Ермаковой, Е.А. Земской (1993), а за рубежом в работах таких исследователей, как J.R. Searle (1969), L. Milroy (1984), С. Humphreys-Jones (1986), G. Jefferson (1984; 1987), Е.А. Schegloff (1979; 1987; 1992), E.A. Schegloff, H. Sacks, G. Jefferson (1977), D. Tannen (1975; 1981; 1987), J. Thomas (1983), S. Gass, E. Varonis (1985; 1991), P. Drew (1997) и многих других.
Ими предпринимались попытки определить специфику коммуникативных неудач, наметить критерии выделения класса коммуникативных неудач в корпусе конверсационных ошибок, наметить принципы разбиения корпуса коммуникативных неудач на подклассы на основе учета как источников коммуникативных неудач, так и их результатов, выявить наиболее эффективные пути их преодоления.
В работах о коммуникативных неудачах нередко указывалось, что чуть ли не все виды коммуникативных неудач оказываются следствием нарушения пресуппозиций или неправильной идентификации референта. С точки зрения собственно лингвистики такой подход мало продуктивен. В таком случае не может быть и речи о классе коммуникативных неудач, выделяемом относительно высказываний, нарушающих как ход речевой интеракции, так и правила организации дискурса, правила информационного обмена, правила учета статусных ролей коммуникантов, не может быть и речи о классе коммуникативных неудач, порождаемых прагматическими факторами.
Представители компьютерной лингвистики рассматривают случаи коммуникативных неудач при общении человек — машина (Карбонелл, Хейз 1989; Селфридж 1989; Гудман 1989; Карберри 1989; Reilly 1991; Ringle, Bruce 1980; Gardiner 1987). Здесь коммуникативная неудача классифицируется как определенный вид непонимания, которое ведет к прерыванию диалога и к эксплицитной корректировочной деятельности участников диалога. При включении понятия коммуникативная неудача в сферу коммуникации в компьютерных системах оно в большей степени трактуется как случай неправильной оформленности, отсылающий к такому вводу информации, с которым система, работающая на естественном языке, не может обработать входное высказывание, грамматические и семантические характеристики которого отклоняются от ожидаемых. Коммуникативная неудача при таком подходе не рассматривается с семантико-прагматических позиций, а также не ставится вопроса об отношении к внеязыковой действительности, то есть подход остается имманентным.
В русле методики обучения иностранному языку коммуникативная неудача (за исключением тех работ, где коммуникативная неудача трактуется как речевая ошибка) понимается как прагматическая неудача и определяется как отсутствие представления знания о прагматических факторах в речевой деятельности на изучаемом языке (Thomas 1983, Blum-Kulka, Olshtain 1986, Cohen 1979, Kasper 1987, Smith 1987). В большинстве случаев анализ коммуникативных неудач проводится только на
прагматическом уровне, не затрагивая социолингвистических, этнолингвистических, психолингвистических, когнитологических и др. характеристик.
Представители этнолингвистики Дж. Гамперц (1982а,б), Д. Таннен (1979), С. Гасс и Э. Варонис (1985, 1991), С. Бэнкс, Г. Ге, Дж. Бэйкер (1991), Дж. Виман, X. Джайлс, Н. Купланд (1991) квалифицируют коммуникативную неудачу как проблему взаимодействия культур различных общностей, т.е. трактуют данное понятие в терминах культурных различий, расхождения в культурных формах употребления языка, ведения интеракции и конверсационной инференции. При таком подходе авторы фокусируют свое внимание на социокультурном аспекте, оставляя в стороне языковой компонент.
Н. Хенли, Г. Крамарэ (1991), Э. Оке (1991), Ж, Купланд, Дж. Нуссбаум, Н. Купланд (1991), К. Аронсон (1991), А. Белл (1991), Э. Айзенберг, С. Филлипс (1991) трактуют коммуникативную неудачу как коммуникативное затруднение, возникающее в процессе общения индивидов, принадлежащих к разным половым, возрастным, социальным и иерархическим группам. Эти авторы определяют коммуникативную неудачу только в социальном плане.
Б. Гудман (1989), А. Потемкин (1994), Ю. Черникова (1994) определяют коммуникативную неудачу, обращаясь к референционному аспекту, и определяют ее как ошибочную идентификацию референта, не затрагивая вопроса о классификации и корректировке.
Проблемой преодоления коммуникативных неудач занимались и представители конверсационного анализа. Э. Щеглов (1979; 1987; 1992), Э. Щеглов, Г. Джефферсон, X. Сакс (1977), П. Дрю (1997) пришли к заключению, что формы организации корректировки и структуры корректировочных ходов обладают автономностью по отношению к источнику коммуникативной неудачи. Перейдя к вопросу корректировки, авторы так и не разработали единой классификации коммуникативных неудач.
Одна из наиболее полных типологий коммуникативных неудач была создана Б.Ю. Городецким, И.М. Кобозевой, И.Г. Сабуровой (1985). Они различают коммуникативные неудачи вербализации и понимания, т.е. рассматривают коммуникативные неудачи в зависимости от того, кто является "виновником" коммуникативной неудачи (говорящий или второй коммуникант). Типология коммуникативных неудач по источникам представляется неоднозначной, так как источники, как правило, не являются единичными, а, чаще всего, образуют целый
комплекс, в который входят, с одной стороны, свойства самих языковых единиц, а с другой — различие между коммуникантами.
О.Н. Ермакова, Е.А. Земская выделяют три причины, вызывающие коммуникативную неудачу: порождаемую устройством языка, порождаемую различием говорящих в каком-либо отношении, порождаемую прагматическими факторами. Их исследование проводилось на материале естественного спонтанного дискурса, однако, оно базировалось только на фактах русского языка.
Состояние исследований коммуникативных неудач, посвященных изучению языкового общения, с одной стороны, с точки зрения его формы, а с другой стороны, с точки зрения его функционирования, побуждает поставить на повестку дня вопрос о необходимости интегрального подхода к проблеме коммуникативных неудач, где интегральное понимается не как комплексное, а как целостное, холистическое, онтологически единое, с наличием своего стержня — фокусообразующего начала (Сусов 1999:98). Тогда и социолингвистическое, и психолингвистическое, и когнитологическое, и этнографическое (этнокультурное) сойдутся в одном целом. Предложить такой подход и является основной целью этой представляемой на защиту диссертационной работы.
Данная цель не может быть достигнута без решения следующих конкретных задач:
проведение критического анализа исследовательских концепций и подходов к проблеме коммуникативных неудач;
обоснование критериев выделения коммуникативных неудач из корпуса конверсационных ошибок;
проведение лингвистического экспериментального исследования с целью определения параметров феномена коммуникативных неудач;
поиски объективных критериев разбиения класса коммуникативных неудач на подклассы;
выделение и описание основных способов инициации корректировки коммуникативных неудач.
Задачи, поставленные в настоящем исследовании, предопределили выбор методов и
приемов. Среди них и такие общенаучные методы, как, наблюдение, сравнение,
эксперимент, и такие специальные языковедческие приемы, как семантическая и
прагматическая интерпретация смысла дискурса через элементарные пропозиции,
трансформационный, речеактовый, пресуппозитивно-контекстуальный,
интеракциональный, интенциональный, конверсационный анализ и анализ дискурса, обращение к коммуникативно-прагматическому контексту.
Теоретической базой исследования послужили работы ученых, рассматривающих речевое общение с позиций прагмалингвистики, теории коммуникации, анализа дискурса, конверсационного анализа, интерактивной социолингвистики, этнографии коммуникации, логико-семантического анализа языка, логической прагматики общения (прежде всего труды таких работающих в рамках единого творческого коллектива ученых, как И.П. Сусов, В.В. Богданов, А.А. Романов, М.Л. Макаров, С.А. Сухих, Н.А. Комина, А.С. Недобух, Л.П. Рыжова, Т.А. Жалагина, Р.В. Шиленко, О.И. Герасимова, И.Н. Аксенова, СВ. Крестинский, Ю.Н. Варзонин, О.Д. Белецкая, С.А. Аристов, а также сыгравшие исключительно большую роль в формировании основных идей семантико-прагматического анализа языка Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, Дж. Сёрл, П. Грайс, X. Сакс, Э. Щеглов, Г. Джефферсон, Д. Шифрин, Дж. Гамперц, Дж. Лич, Т. А. ван Дейк и др.).
Методологический базис данной работы образуют исследования представителей Тверской (Калининской) научной семантико-прагматической школы, созданной в конце 70-х гг. профессором И.П. Сусовым, что позволяет принять за основу при построении адекватной концепции коммуникативных неудач подход А.А, Романова, определяющего коммуникативную неудачу (в его терминологии "коммуникативное рассогласование") как разновидность прагматического непонимания партнеров в процессе реализации коммуникативной цели диалогического взаимодействия. Коммуникативная неудача рассматривается как явление интерактивного порядка в процессе диалогического общения между партнерами, когда каждый из коммуникантов участвует в определенной деятельности, направленной на достижение результативного эффекта.
Исходным пунктом данного подхода является сформулированное еще в ранних прагмалингвистических работах И.П. Сусова деятельностное и личностно ориентированное динамическое начало, осуществляемое говорящим в определенных социальных и межличностных условиях общения с определенными целями и мотивами, с использованием всего арсенала имеющихся для этого средств. Именно понимание обусловливает коммуникативную деятельность партнеров, ставит ее в прямую зависимость от возможных результатов и выполняет регулятивную функцию диалогического взаимодействия партнеров.
Результаты, полученные в процессе исследования, позволяют выдвинуть на защиту следующие теоретические положения:
Коммуникативная неудача представляет собой многомерный объект, предполагающий интегральный исследовательский подход. Коммуникативная неудача определяется и исчисляется в рамках функциональной системы речевого общения.
Коммуникативная неудача — явление семантико-прашатического порядка и определяется как разновидность прагматического непонимания вследствие неправильной репрезентации пропозиционального содержания со стороны говорящего, ошибочной интерпретации со стороны слушающего или оба случая вместе.
Процесс распознания коммуникативной неудачи в диалогическом общении взаимосвязан с выявлением способов выражения непонимания. В качестве сигналов коммуникативных неудач рассматриваются реплики партнера по коммуникации. Основными факторами, определяющими характер реплики, является соотношение понятой и непонятой части высказывания, степень эксплицирования источника непонимания, управление процессом формирования ответного хода.
Процесс понимания дискурса не сводится ^ лишь к пониманию структуры внутреннего представления, отражающего смысл дискурса. Необходимым условием является понимание интеракциональной связанности ходов дискурса, что рассматривается как основа когерентности дискурса.
Выделяется два класса коммуникативных неудач - это коммуникативные неудачи, затрагивающие смысловую и координационную сторону диалогического общения. "Смысловые" коммуникативные неудачи представлены сбоем в процессе передачи пропозиционального содержания речевого действия со стороны говорящего и/или неправильной интерпретацией со стороны слушающего. Источник коммуникативных неудач, затрагивающих координационную сторону диалогического общения, в большей степени является трансакциональным, чем основанным на высказывании, что подразумевает альтернативный подход к процессу (не)понимания в дискурсе на естественном языке, не основанному на понятиях референции, дейксиса, синтаксической комплексности, но на роли хода в его интеракциональном контексте.
Материалом настоящего диссертационного исследования послужили аудиозаписи и видеофрагменты дискурсов на русском, болгарском, английском, немецком,
французском языках, состоявшихся в семейно-бытовой и институциональной сферах. Привлекались примеры коммуникативных неудач, взятые из научных источников, данные, полученные при проведении лингвистического эксперимента, . а также материалы, предоставленные кафедрой РКИ Тверского государственного технического университета и преподавателями РКИ Института Русского Языка и Культуры Тверской Группы ИнтерКонтакт. Общий объем материала составил 1000 единиц (микроконтекстов).
Теоретическое значение выводов и результатов, полученных в настоящей работе, заключается в том, что они углубляют наши знания о природе языкового взаимодействия и могут побудить к исследованию коммуникативных неудач более широкого круга языков, к их сопоставительному анализу. Данные могут быть использованы при создании теории коммуникативной компетенции, разрабатываемой современной социолингвистикой, при создании теории речевого общения, а также при построении коммуникативно-структурных и коммуникативно-прагматических моделей ситуаций, демонстрирующих, как происходит рассогласование коммуникативных ходов в рамках одной интеракции.
Выводы, полученные в результате анализа, имеют определенную практическую ценность. Они могут быть учтены при создании практических систем человеко-машинного общения, при создании обучающих систем, языковых интерактивных учебных программ в системе Интернет, а также в лингводидактике.
Поставленные задачи и характер полученных результатов обусловили определенную композицию работы.
Во Введении обосновываются актуальность исследования и научная новизна. Здесь определяются цели и задачи исследования, формулируются положения, выносимые на защиту. В первой главе, называющейся "Идентификация коммуникативных неудач и подходы к их изучению", определяется объем понятия "коммуникативная неудача". Сопоставляются подходы к коммуникативной неудаче с позиций конверсационного анализа, референционного подхода, этнографии коммуникации, с позиций социолингвистки, теории моделей коммуникации, а также с позиций интегральногс подхода, дается семантико-прагматическая и когнитивно-прагматическа; характеристика коммуникативных неудач.
Во второй главе ("Классификация коммуникативных неудач") строится типологи коммуникативных неудач. Коммуникативная неудача исчисляется здесь в рамкг
функциональной системы речевого общения (Сухих 1998). При создании типологии мы исходили из правил регуляции вербального обмена (Богданов 1996).
В третьей главе "Корректировка коммуникативных неудач" рассматриваются пути инициации корректировки. Здесь мы различаем инициацию корректировки от собственно деятельности корректировки, определяем область возможной инициации корректировки, выделяем две формы инициации корректировки (эксплицитную и имплицитную) и устанавливаем условия возникновения каждого из типов инициации корректировки.
В Заключении подводятся итоги.
К тексту прилагается список литературы, включающий 288 наименований, в том числе 144 на иностранных языках. В конце работы прилагается Нотационная система, которой мы пользовались при транскрипции фрагментов дискурса. В Приложении можно также познакомиться с экспериментальным материалом.
Результаты исследования неоднократно апробировались на кафедре общего и классического языкознания Тверского государственного университета, на трех университетских и межвузовских научных конференциях и на заседаниях Лингвистической школы-семинара.
По теме диссертации опубликовано 8 работ.
