Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Художественное пространство: теоретическое обоснование исследования 45
1.1. Общее понятие пространства 45
1.2. Алгоритмы описания пространства 47
1.3. Мифологическая семантика пространства. Хаос и космос 56
1.4. Пространство дома 60
1.5. Пространство города 64
1.6. Соотношение пространства и сюжета. «Рубежное» пространство и катарсис 69
1.7. Итоги: методологические установки 79
Глава II. Структура пространства эмиграции в эмигрантских романах Э.М.Ремарка 81
2.1. «Романы пути»: «Возлюби ближнего своего» и «Ночь в Лиссабоне» . 81
2.1.1. Символический центр пространства эмиграции: Оснабрюк и родной город Штайнера 81
2.1.2. Периферия: Париж и Лиссабон 87
2.1.3. Концентрическая топография пространства эмиграции 94
2.2. «Роман остановки»: «Триумфальная арка» 103
2.2.1. Париж: «темный» вариант моделирования парижского пространства 103
2.2.2. Метаморфозы прибрежного пространства Ривьеры 114
2.2.3. Город и герои 117
2.3. «Романы финала»: «Тени в раю» и «Земля обетованная» 119
2.3.1. Америка и ее место в пространстве эмиграции 120
2.3.2. Нью-Йорк 131
2.3.3. Калифорния 138
2.4. Итоги 142
Глава III. Пространство и сюжет в эмигрантских романах Э.М. Ремарка 145
3.1. О соотношении пространства эмиграции и сюжета эмигрантской пенталогии 145
3.2. Романы с «катарсичным» сюжетом 149
3.3. Романы с «некатарсичным» сюжетом 168
3.4. Итоги 176
Глава IV. Символический язык пространства эмиграции 178
4.1. Эмиграция 178
4.2. Эсхатологический фон событий романа «Триумфальная арка» 202
4.3. Символика Триумфальной арки 204
4.4. Жоан Маду и побережье Ривьеры 210
4.5. Нью-Йорк и город трех товарищей 212
4.6. Имя, многоименность, анонимность 214
4.9. Итоги 223
Заключение 224
Список использованной литературы 229
- Общее понятие пространства
- «Романы пути»: «Возлюби ближнего своего» и «Ночь в Лиссабоне»
- О соотношении пространства эмиграции и сюжета эмигрантской пенталогии
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено творчеству немецкого писателя Эриха Марии Ремарка, родившегося в немецком городе Оснабрюке и покинувшего Германию в начале 1933 года, в преддверии прихода к власти национал-социалистов. В последующие годы писатель — как и огромное число других немецких эмигрантов — жил в Швейцарии, Франции и США. Опыт жизни в эмиграции оказал на Ремарка большое влияние и во многом сформировал романное творчество второй половины его жизни.
Исторический контекст: эмиграция из национал-социалистической Германии. Толчком к массовой эмиграции из Германии стал принятый национал-социалистическим правительством Закон о лишении немецкого гражданства от 14 июля 1933 г., который дал режиму возможность принудительно переводить неугодных лиц в разряд эмигрантов1. Эмигрантское сообщество, сформировавшееся в последующие годы, состояло из нескольких категорий.
1) Значительную группу эмигрантов из Германии составляли евреи: в ходе «расовых чисток» Рейха основной удар был нанесен именно по еврейскому населению. По закону 1936 года евреям было отказано в гражданстве, праве иметь оружие, владеть многими видами собственности, запрещался брак с лицами арийской расы. Массовые репрессии евреев начались после 1938 года2. До начала Второй мировой войны Германию покинули 170 тысяч евреев3; всего еврейская эмиграция из нацистской Германии составила около 300 тысяч человек4.
1 Moller Н. Die Emigration aus dem nationalsozialistischen Deutschland: Ursachen, Phasen und Formen //
M. Behmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen - Positionen - Perspektiven; Festschrift
fur Ursula E. Koch. - Miinster ; Hamburg ; London, 2000. - S. 51.
2 Новейшая история стран Европы и Америки. XX век : учебник для студентов высш. учеб. заведений
:в2ч. Ч. 1: 1900-1945. -М., 2003. - С. 322.
3 Ватлин А. Третий Рейх. - М., 2002. - С. 93.
4 Moller Н. Die Emigration aus dem nationalsozialistischen Deutschland: Ursachen, Phasen und Formen //
Следующей категорией эмигрантов из нацистской Германии стали левые политики Веймарской республики (коммунисты и социал-демократы), а также деятели профсоюзных и христианских организаций1, принципиально не согласные с режимом. Общая численность таких «идейных» эмигрантов составила 30 тысяч человек .
Количество оказавшихся в эмиграции видных деятелей науки и культуры (в их числе был и Ремарк) составило около 5500 человек .
Всего немецкоязычная эмиграция - с учетом эмигрантов из Австрии и (после 1938 года) Чехословакии - составила более 500 тысяч человек4.
Одной из центральных проблем немецкой эмиграции был выбор линии поведения после краха национал-социализма. Эмигранты задумывались над этим вопросом с конца 30-х годов; публиковались книги, посвященные этой проблеме3. В ее решении оформились два направления:
Разграничение «наци» и «немцев»6: утверждалось, что «Гитлер - это не Германия». Носители этой точки зрения питали надежды на построение в Германии демократии7. Этот тип эмигрантского мироощущения был присущ в первую очередь политикам, которые жили «лицом к Германии»8.
Представление о том, что «другой Германии» нет, а наци и немцы -
М. Bchmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen - Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. -Miinster ; Hamburg ; London, 2000. - S. 48.
1 Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de
Triomphe" und .,Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. -Lille, 2000/2001. - S. 25.
2 Moller H. Die Emigration aus dem nationalsozialistischen Deutschland: Ursachen, Phasen und Formen //
M. Behmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen - Positionen - Perspektiven; Festschrift
fur Ursula E. Koch. -Miinster ; Hamburg ; London, 2000. - S. 48-49.
3 Ibid.
4 Ibid. - S. 47.
5 Behmer M. Vorwort // M. Behmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen -
Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. - Miinster ; Hamburg ; London, 2000. - S. 17.
6 St6ber R. Das Netzwerk des Exils. Die Deutschlandherichte der Sopade und Sebastian Haffners Germany:
Jekyll & Hyde im Vergleich // Ibid. - S. 221.
7 Behmer M. "Der Tag danach": Eine Exildebatte urn Deutschlands Zukunft // Ibid. - S. 224-225.
8 Moller H. Die Emigration aus dem nationalsozialistischen Deutschland: Ursachen, Phasen und Formen //
Ibid.-S. 48.
одно и то же : «Гитлер - это Германия»". В рамках этого представления развилась концепция «коллективной вины» (Kollektivschuld)3. В ряде исследований отмечается, что большинство эмигрантов переживало в изгнании «экзистенциальный кризис» и «кризис идентичности» - «Existenz- und Identitatskrisen»4, потерю «точек ориентировки» (Orientiemngspunkte)5. Доминирующим ощущением у эмигрантов была «бездомность» - Unbehaustheit / homelessness'. Единственной возможностью ее преодоления была интеграция в социокультурное пространство одной из стран, куда бежали немецкие эмигранты (такие страны обычно называют ZufTuchtsland или Niederlassungsland ): так, многие немецкие эмигранты, осевшие в Великобритании, отмечали, что там они снова начали испытать «чувство родины» (Heimatgefuhl) - «Англия стала в определенном смысле "домом"
1 Stober R. Das Netzwerk des Exils. Die Deutschlandbenchte der Sopade und Sebastian Haffhers Germany
Jekyll & Hyde im Vergleich // Ibid. - S. 217.
2 Behmer M. "Der Tag danach": Eine Exildebatte um Deutschlands Zukunft // Ibid. - S. 235-238.
3 Sywottek Л. Tabuisierung und Anpassung in Ost und West. Bemerkungen zur deutschen Geschichte nach
1945 // Deutschland nach Hitler. Zukunftsplane im Exil und aus der Besatzungszeit 1939-1949. - Opladcn, 1987. -
S. 243.
A Kinnebrock S. „Man fuhlt sich, als ware man geistig ein lebender Leichnam". Lida Gustava Heymann (1868-1943) - eine genuin weibliche Exilerfahrung? // M. Behmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen - Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. - Mtlnster ; Hamburg ; London, 2000. -S. 109.
5 Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de
Triomphe" und „Zeit-zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 34.
6 Berghahn M. Continental Britons: German-Jewish Refugees from Nazi Germany. - New York ; Oxfords,
2007.-P. 127.
7 Behmer M. Vorwort // M. Behmer (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen -
Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. - Munster ; Hamburg ; London, 2000. - S. 15.
8 Mussener H. "Meine Heimstatt fand ich hoch im Norden" - "Schweden ist gut - fur die Schweden":
Aspekte gegluckter und missgliickter Integration in Schweden nach 1933 // Leben im Exil: Probleme der Integration
deutscher Fltichtlinge im Ausland 1933-1945.-Hamburg, I98I.-S. 39.
9 Berghahn M. Continental Britons: German-Jewish Refugees from Nazi Germany. - New York ; Oxfords,
2007.-P. 201.
10 Friihwald W., Schieder W. Gegenwartige Probleme der Exilforschung // Leben im Exil: Probleme der
«journey of no return» [путешествие без возврата]. Впоследствии вся эта экзистенциальная проблематика нашла в произведениях Ремарка свое отражение и послужила материалом для художественной обработки.
Биографический контекст: Э.М. Ремарк и эмиграция. Автор нескольких статей о связи Ремарка с эмиграцией Хельга Шреккенбергер дает следующую биографическую справку о нем: «30 января 4933 года Эрих Мария Ремарк покидает Германию, чтобы на своем втором месте жительства в Швейцарии без помех работать над романом "Три товарища". Так ему удается избежать преследований со стороны нацистского режима, который несколько месяцев спустя публично сжигает его книги и в конце концов в июле 1938 года отказывает ему в немецком гражданстве» . До начала в 1939 году Второй мировой войны Ремарк живет преимущественно в Швейцарии и Франции; накануне войны он переезжает в США. Источниками дохода ему служат гонорары за книги и их экранизации. «В 1947 году Ремарк становится гражданином Соединенных Штатов Америки, куда он эмигрировал в 1939 году. Хотя он впоследствии и возвращается в Европу, на свое швейцарское место жительства, но - если не принимать во внимание краткие визиты - не возвращается в Германию. Вывод о невозможности возвращения из эмиграции, к которому Ремарк подводит протагониста своего последнего романа "Тени в раю", соответствует его собственному убеждению. Он тоже до конца своей жизни остается эмигрантом»3, «сознательно идентифицирует себя с другими эмигрантами»4.
В другой своей статье - «Эрих Мария Ремарк в американском изгнании» (Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil) - X. Шреккенбергер отмечает, что Ремарк, с одной стороны, «принадлежал к тому незначительному
Integration deutscher Fluchtlinge im Ausland 1933-1945. - Hamburg, 1981. - S. 20. . 'Ibid.-S. 18.
2 Schreckenbergcr H. „Durchkommen ist alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. -2001. -№ 149. - S. 30.
3 Ibid.
4 Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th.F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabriick, 1998. - S. 263.
меньшинству среди эмигрантов, для которых эмиграция не представляла непосредственной угрозы их существованию», поскольку в финансовом плане он был защищен от нужды высокими гонорарами за книги , а в плане юридическом защищен наличием у него Нансеновского паспорта". Однако «потеря родины и связанного с ней чувства безопасности... ограничение свободы передвижения, ставшее результатом лишения немецкого гражданства»3 - эти общие черты эмигрантского мироощущения были присущи и Ремарку. В американский период его жизни они усиливались еще и тем, что он оставался в стороне и от эмигрантских литературных объединений, и от политизированной общественности (в первую очередь левой ориентации) . «Несмотря на блестящую жизнь в кругу высшего общества, он чувствовал себя выброшенным из собственной страны и лишенным корней»3. При этом Ремарк, слабо контактировавший с литературной и политической эмигрантской общественностью, активно оказывал финансовую и юридическую (поручительства и т.п.) поддержку менее удачливым эмигрантам и фондам поддержки эмигрантов .
В 1954 году Ремарк приезжает в Германию, чтобы присутствовать на похоронах отца, но не приезжает в свой родной город Оснабрюк7. До конца жизни Ремарк ни разу там не побывал, хотя в течение послевоенного периода его жизни город совершил в отношении него ряд символических «примирительных» жестов. Так, в 1964 году Ремарк был награжден медалью Мёзера (Moser-Medaille, высшая городская награда)8.
Есть основания полагать, что в послевоенные годы Ремарка очень
' Ibid.-S. 251.
2 Bousch D. Die Imago Paris in den Exilromanen Remarques und die Rezeption in Frankreich // Th.F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria Remarque. Lebcn, Werk und wcltvveite Wirkung. - Osnabruck, 1998. - S. 372.
J Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th.F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabruck, 1998. - S. 251.
4 Ibid.-S. 253.
5 Nawrocka B. Zwischen Hoffnung und Verzweiflung - ein Bild des Lebens der Emigranten in den Exil-
Romanen von Erich Maria Remarque // Rozprawy Niemcoznawcze. - Czestochowa, 1991. - T. I. - S. 104.
6 Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th.F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabruck, 1998. - S. 255-257.
7 Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de
Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 8-9.
8 Ibid. -S. 9.
беспокоила «некомпенсированность», «непогашенность» преступлений, совершенных режимом. В 1966 году он отмечал, что «ни один убийца из Третьего Рейха не был лишен гражданства, в противоположность эмигрантам»1. Такое ощущение было свойственно не только ему, но и практически всем жертвам нацистского режима - даже в послевоенные годы для них «ничто не было забыто или прощено»". Это заставило Ремарка отклонить предложение о возвращении ему немецкого гражданства3.
Материалом диссертационного исследования стали четыре завершенных и один незавершенный роман Э.М. Ремарка, героями которых являются эмигранты (в первую очередь - из национал-социалистической Германии): «Возлюби ближнего своего» (1941), «Триумфальная арка» (1945), «Ночь в Лиссабоне» (1962), «Тени в раю» (1967) и «Земля обетованная» (незавершенный роман, 1970). Выбор незавершенного романа в рамках проводимого диссертационного исследования представляется нам оправданным по нескольким причинам. Во-первых, «незавершенность» романа относительна (все основные сюжетные линии, характеры персонажей, образность не носят «чернового» характера). Во-вторых, проблематика и сюжет произведения полностью вписываются в парадигму рассматриваемого нами «эмигрантского метасюжета», предоставляя полноценное поле для исследования. В-третьих, сделанные автором заметки к роману дают нам возможность строить предположения о том, как он намеревался завершить свой эмигрантский цикл.
«Возлюби ближнего своего» (1941)
Лишенный гражданства и выдворенный из национал-социалистической Германии студент Людвиг Керн, сын, венгерки и еврея, ведет нелегальное существование в Австрии, Чехии и Швейцарии. В венской тюрьме он встречается с Иозефом Штайнером, бежавшим из немецкого
1 Ibid.
2 Berghahn М. Continental Britons: German-Jewish Refugees from Nazi Germany. - New York ; Oxfords,
2007.-P. 5.
3 Schlbsser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - Koln, 2001.-S. 14.
концентрационного лагеря. В Праге Керн знакомится с еврейкой Рут Холланд, тоже выдворенной из Германии, и влюбляется в нее. Некоторое время Керн, Рут и Штайнер живут в Пратере под Веной, после чего сначала Рут и Керн, а потом и Штайнер перебираются через Швейцарию в Париж.
В Париже Штайнер получает письмо от своей жены, которую он вынужден был оставить в Германии, и узнает, что она больна и должна умереть в ближайшие несколько дней. Хотя он прекрасно осознает, что в Германии его тут же арестуют, он немедленно уезжает, чтобы увидеть жену в последний раз. По прибытии в родной город Штайнера арестовывает палач Штайнбреннер, однако Штайнеру удается добиться разрешения ежедневно посещать жену в последние дни ее жизни. После ее смерти Штайнер выбрасывается из окна больницы и увлекает за собой Штайнбреннера.
Рут и Керн получают в наследство от Штайнера значительную сумму денег, которая дает им возможность - в составе 150 эмигрантов, которых согласилось принять мексиканское правительство, - уехать в Мексику и принять мексиканское гражданство.
«Триумфальная арка» (1945)
Врач Равик (настоящее имя Людвиг Фрезенбург), бежав из концентрационного лагеря, эмигрирует во Францию и скрывается в Париже. Он живет в эмигрантском отеле и оперирует нелегально.
На Альмском мосту Равик встречает Жоан Маду. Он удерживает ее от самоубийства, и через какое-то время у них начинается роман. Герои на несколько дней едут на Ривьеру. Но в конце концов Равик теряет Жоан, поскольку не может предложить ей обычную буржуазную жизнь. Жоан находит себе другого партнера, который позже застрелит ее из ревности.
В одном из парижских кафе Равик встречает агента гестапо Хааке, который допрашивал его, отправил его в концлагерь и довел до самоубийства его возлюбленную Сибиллу. Равик выслеживает Хааке и убивает его, избавляя тем самым себя от травмы смерти Сибиллы.
В финале романа начинается Вторая мировая война, и Равик
добровольно выбирает депортацию во французский лагерь для интернированных.
«Ночь в Лиссабоне» (1962)
Безымянный рассказчик-герой ночью 1942 года стоит на набережной Лиссабона и смотрит на стоящий в порту корабль. Он хочет перебраться вместе со своей женой Рут в Америку, но у него нет ни паспорта, ни необходимой для этого визы. С ним заговаривает незнакомец, который предлагает ему два билета на корабль и все необходимые документы. За это он просит только, чтобы рассказчик-герой выслушал его историю.
Незнакомец рассказывает, что принял имя Иозефа Шварца, изменив в его паспорте фото и год рождения. В 1939 году, незадолго до начала войны, он с помощью этого паспорта возвращается в Германию (Оснабрюк), чтобы разыскать и вывезти из Германии свою жену Хелен. Вместе с Хелен он проходит все вехи эмигрантского пути - живет в Цюрихе, Париже, Марселе, попадает во французский лагерь для интернированных и бежит оттуда. В Марселе Шварц убивает преследующего их нациста Георга Юргенса, брата Хелен, и путь до Лиссабона герои проделывают в автомобиле Георга.
В Лиссабоне Хелен принимает яд, так как она в тяжелой форме больна раком. После этого переезд в Америку кажется Шварцу бессмысленным, и он дарит билеты рассказчику-герою.
«Тени в раю» (1967) и «Земля обетованная» (1970)
Герой-рассказчик (Роберт Росс vs. Людвиг Зоммер) последние годы Второй мировой войны проводит в Нью-Йорке, где живет по паспорту умершего антиквара. Он живет в эмигрантском отеле, находит место ассистента у богатого торговца картинами, вступает связь с фотомоделью. При этом героя постоянно посещают мысли о Европе, возвращении и мести.
Эмигрантские романы Э.М. Ремарка об Америке демонстрируют не только общность места действия, но и ряд очевидных сюжетных перекличек и даже дословных совпадений в некоторых пассажах. Возможно, это связано с тем, что второй роман - «Земля обетованная» - не был завершен Э.М.
Ремарком и в окончательной редакции мог бы выглядеть иначе.
Для романов «Тени в раю» и «Земля обетованная» можно установить, в частности, следующие соответствия в системе персонажей:
герой-рассказчик: Роберт Росс - Людвиг Зоммер
отель «Ройбен» — отель «Рауш»
портье отеля, пожилой белоэмигрант: Владимир Меликов — Владимир Мойков
любовница главного героя, фотомодель: Наташа Петровна - Мария Фиола
хромой поклонник женщин с физическими увечьями: Лахманн (в обоих романах)
эмигрант, действовавший во Франции под именем испанского консула и спасший таким образом множество других эмигрантов: Гарри Кан - Роберт Хирш
глупая, но чрезвычайно красивая девушка: Кармен (в обоих романах)
талантливый еврейский врач, оставивший жену в Германии, лишившийся уникальной коллекции почтовых марок из-за непорядочности другого еврея-эмигранта: Грефенхайм - Боссе
непорядочный еврей-эмигрант, присвоивший себе марки: Хирш -Блюменталь
братья-близнецы, совладельцы антикварной лавки: Лёви - Сильвер
богатый торговец картинами, работодатель главного героя: Сильверс - Реджинальд Блек
сестры-близнецы, одинаковым образом поменявшие внешность по прибытии в США (в соответствии с американскими стандартами красоты): Коллер - Даль
голливудский актер из числа немецких эмигрантов, пытающийся завязать отношения с одной из близняшек: Танненбаум - Лео Бах
пожилая еврейка из Берлина, живой символ эмиграции, заболевающая раком: Бетти Штайн — Джесси Штайн
немецкий врач-эмигрант, живший до начала войны в Париже: в обоих романах - Равик (Людвиг Фрезенбург)
состоятельный банкир из числа немецких евреев, вовремя покинувший Германию, принимающий американское гражданство и меняющий имя: Фрислендер (Варвик) - Таннебаум (Смит).
Первые четыре романа из этого списка принято считать «эмигрантской тетралогией» (Tetralogie von Exil-Romanen) Ремарка. Последний, незавершенный роман «Земля обетованная» в контексте разработки эмигрантской темы у Ремарка не рассматривается, а чаще всего даже не упоминается. Однако мы будем говорить не о «тетралогии» эмигрантских романов, а о «пенталогии» - с учетом того, что роман «Земля обетованная» объединяет с другими эмигрантскими романами общность тематики и проблематики, сходство пространственной и символической организации (о чем будет идти речь в соответствующих главах диссертации), а с романом «Тени в раю» - еще и очень близкие и явные сюжетные переклички. Как будет показано в последующих разделах диссертации, сходство этих романов делает их взаимно дополняющими друг друга в плане моделирования последнего, американского участка пространства эмиграции; однако сюжет «Земли обетованной» - и, возможно, сюжет всего эмигрантского романного цикла - Ремарк планировал завершить по-другому, нежели сюжет «Теней в раю».
Говоря о внутреннем членении эмигрантского романного цикла, исследователи обычно заостряют внимание на том, что «в каждом из своих эмигрантских романов Ремарк занимается осмыслением определенной временной и географической фазы эмиграции» . Так, И. Шлёссер пишет:
1 Sieh: Koch М. Die Nacht von Lissabon // Erich Maria Remarque-Friedenszentrum Osnabriick. - URL:
. (дата обращения: 28.08.2009).
2 Schreckenberger H. „Durchkommen ist alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
«Ремарк в четырех своих эмигрантских романах изобразил самые значимые эмигрантские страны и проследил типичные пути бегства через Европу вплоть до возвращения в Германию. С возвращением протагониста "Теней в раю" в Германию круг замыкается»1. Эмигрантские романы образуют, по Шлёссер, «большие тематические скобки»": «Оба последних романа об эмиграции предстают скорее как авторский "долг хрониста", который хочет довести до конца начатое изображение немецкой эмиграции» . Содержание каждого последующего романа пенталогии в плане временной отнесенности действия является продолжением предыдущего. При этом, однако, во всех исследовательских работах выводы, касающиеся внутренней логики построения эмигрантского цикла у Ремарка, делаются на материале только четырех завершенных романов.
Объектом настоящего исследования является художественное пространство романов Э.М. Ремарка и формируемая в них картина мира, предметом — пространство эмиграции как фактор, «первичный» по отношению к сюжету каждого эмигрантского романа в отдельности и метасюжету всей эмигрантской пенталогии в целом.
Рассмотрение литературного образа эмиграции в пространственном аспекте правомерно уже потому, что эмиграция - феномен пространственный. Эмигрант - это тот, кто определенным образом по определенным причинам перемещается в пространстве. Кроме того, из пяти изучаемых романов Ремарка четыре названы «по месту», что является подтверждением исключительной важности пространственных образов в его творчестве.
Все эмигрантские романы Ремарка (кроме «Земли обетованной») изучались и русскоязычной, и немецкоязычной критикой. При этом в России и СССР литературоведческий интерес к творчеству писателя был заметно
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - S. 30.
1 Schlosser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [ExamensarbeitJ. - Koln, 2001. - S. 19.
2 Ibid. -S. 91.
3 Ibid.-S. 91-92.
/
слабее интереса читательского. На сегодняшний день существует только одна посвященная его произведениям русскоязычная монография — «Творчество Ремарка-антифашиста» Т.С. Николаевой (1983). Кроме того, романам Ремарка посвящено несколько десятков статей, где анализируются отдельные содержательные аспекты его произведений.
Осмысление творчества Э.М. Ремарка в русскоязычной критике. Советские литературоведы в своих рассуждениях о творчестве Э.М. Ремарка постулируют несколько основных тезисов, которые доказываются на материале различных его романов.
1. Основная направленность творчества Э.М. Ремарка —
социально-критическая. В своих романах он
выражает пацифистские и антифашисте к ие^взгл яды,
сатирически изображает буржуазную
действительность.
Проблема пацифизма Ремарка обсуждается критиками в первую очередь в связи с романом «На Западном фронте без перемен». Г. Бергельсон в послесловии к роману «Три товарища» пишет: «Что же касается обвинения, от которого также якобы отрекается в эпиграфе <Ремарк>, то много ли можно назвать произведений не только немецкой, но и всей мировой литературы первой половины XX века, которые выступали бы с такой же страстной обвинительной речью перед судом истории, как именно этот роман?» . Учебник 1984 года «История зарубежной литературы XX века» объясняет принадлежностью Ремарка к «потерянному поколению» его «пацифизм и политический нейтрализм»2.
Более поздние произведения Ремарка рассматриваются под углом их антифашистского содержания. Так, о романе «Три товарища» говорится следующим образом: «Явной антифашистской тенденции "Три товарища" не содержат, если не считать того, что в погромщиках, убивающих Ленца, хотя
1 Бергельсон Г. Во имя мира // Ремарк Э. М. Три товарища. - М., 1989. - С. 406.
2 Эрих Мария Ремарк // История зарубежной литературы XX века. - М., 1984. - С. 85.
их партийная принадлежность не обозначена, определенно угадываются нацистские головорезы. Видимо, в 1938 году Ремарк не вступил еще, как это сделали многие другие писатели-эмигранты, на путь открытой борьбы с ненавистным ему гитлеровским режимом»1. Б. Сучков называет антифашистскую и антивоенную тему главной в творчестве Ремарка, трактуя «Черный обелиск» как роман-предупреждение: «Он <Ремарк> как бы предупреждает соотечественников от повторения однажды уже совершенной исторической ошибки, когда из поражения, понесенного Германией в Первую мировую войну, народ не извлек надлежащих уроков и к власти был допущен фашизм, приведший Германию к национальной катастрофе»2.
Е. Книпович рассматривает социальную линию творчества Ремарка в послесловии к роману эмигрантской тематики «Тени в раю». В глазах критика основная линия романа - «та, которая посвящена страшноватому американскому раю и его малым, грешным, человечным пасынкам»3, то есть опять-таки социально-критическая. Р.А. Орлов усматривает в романе «Черный обелиск» «ощущение абсурдности, парадоксальности буржуазного бытия» и тем самым остается в рамках одного из главных тезисов советского ремарковедения: основное направление произведений Ремарка -социальный критицизм.
В целом, тематическая доминанта творчества Э.М. Ремарка в глазах советских литературоведов выглядела следующим образом: «Посвященные жгучим проблемам современной истории, книги писателя несли в себе ненависть к милитаризму и фашизму, к государственному устройству, которое порождает смертоубийственные бойни, преступно и бесчеловечно по своей сути»5. Безусловно, эти тезисы во многом справедливы, однако связанной с историческим контекстом социально-критической линией
1 Бергельсон Г. Во имя мира// Ремарк Э. М. Три товарища. - М., 1989.-С. 412.
2 Сучков Б. Антифашистская сатира Ремарка// Ремарк Э. М. Черный обелиск. - Тюмень, 1991. - С. 7.
3 Книпович Е. Послесловие// Иностранная литература. - 1971. -№ 12. -С. 182.
4 Орлов Р. А. Композиционное воплощение идейного замысла в прозе Ремарка // Вестник
Ленинградского университета. - 1976. -№ 14. - С. 104.
5 Эрих Мария Ремарк // История зарубежной литературы XX века. - М., 1984. - С. 84.
17 творчество Ремарка не исчерпывается.
2. В романном творчестве Э.М. Ремарка велика роль автобиографического элемента.
Почти во всех критических работах о Ремарке их авторы перечисляют факты выраженного параллелизма ряда событий и персонажей романа с людьми и событиями писательской биографии. Г. Бергельсон устанавливает соответствующие параллели для романа «Три товарища»1, Е. Книпович говорит об автобиографизме «На Западном фронте без перемен»2. М. Харитонов констатирует наличие автобиографического элемента в романах «На Западном фронте без перемен», «Три товарища», «Возвращение» и «Триумфальная арка» .
З.Э.М. Ремарк - носитель «ограниченного»
мировоззрения, его гражданская позиция ущербна и нуждается в корректировке.
Основное внимание при анализе произведений Ремарка советские литературоведы заостряли на различных проявлениях оппозиционности его героев нацистскому режиму. Факт несогласия героев Ремарка с национал-социализмом и даже (в некоторых случаях) активного противостояния ему отмечается и рядом зарубежных литературоведов. X. Шреккенбергер отмечает, что поступок Штайнера представляет собой «смесь мести и борьбы против нацистского режима»4. Однако здесь же критики обычно отмечают, что Ремарк «отвергает войну и фашизм по чисто человеческим причинам», «политическое... сопротивление против национал-социализма играет... подчиненную роль» . Из-за этого Ремарка даже в Европе часто упрекали в том, что он занимал позицию «неполитического автора»6. В Советском же
1 Бергельсон Г. Во имя мира // Ремарк Э. М. Три товарища. - М., 1989. - С. 410.
2 Книпович Е. Послесловие // Иностранная литература. - 1971. - № 12. - С. 179.
3 Харитонов М. Герой Ремарка в поисках опоры // Ремарк Э. М. Триумфальная арка. - М., 1982. - С. 3.
4 Schreckenberger Н. „Durchkommen 1st alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - S. 33.
5 Schlosser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - Koln, 2001. - S. 95.
6 Ibid.-S. 59.
Союзе аполитичный пафос романов Ремарка становился очень весомым поводом для упреков и осуждения, о чем свидетельствуют, например, статьи Р.А. Орлова и Б. Сучкова1.
Рассмотренные выше положения также легко вычленяются в монографии Т.С. Николаевой «Творчество Ремарка-антифашиста» (1983). Несмотря на заявленную в заглавии антифашистскую тематику, в поле зрения автора попадают не только собственно антифашистские романы «Время жить и время умирать», «Искра жизни», «Ночь в Лиссабоне» и др., но и такие произведения Ремарка, которые с проблематикой фашизма связаны либо косвенным образом («Небеса не знают любимчиков»), либо вообще ее не касаются («На Западном фронте без перемен», «Возвращение»). Выбор произведений обусловлен, очевидно, задачей создания собственной концепции, во многом обобщающей труды предшественников.
Вопрос об автобиографической основе многих произведений Ремарка затрагивается исследовательницей, например, в связи с романом «Три товарища»: «В "Трех товарищах" сильны автобиографические мотивы: автор делает Роберта участником боев во Фландрии, с ней в первую очередь связаны воспоминания Локампа. Здесь воевал сам Ремарк, в 1917 году был ранен, лежал в госпитале в Дуйсбурге»".
Объектами критического осмысления у Ремарка становятся, по Николаевой, немецкий милитаризм («На Западном фронте без перемен», «Возвращение», «Черный обелиск») и фашизм (романы эмигрантской тематики, «Искра жизни», «Время жить и время умирать», пьеса «Последняя
1 Р.Л. Орлов в статье «Проблема личности в романе Э.М. Ремарка "Черный обелиск"» подчеркивает
«мелкобуржуазность» и «политическую близорукость» писателя (Орлов Р. А. Проблема личности в романе
Э.М. Ремарка «Черный обелиск» // Вестник Ленинградского ун-та. - 1974. -№ 8, вып. 2. - С. 89). Б. Сучков
упрекает его в том, что он «не делает ясных социальных выводов из опыта жизни», «извлек не весь урок из
опыта истории», «уклоняется от активной политической деятельности» (Сучков Б. Книга, которая судит //
Иностранная литература. - 1955. - № 4. - С. 202). Критик оперирует категориями скорее общественно-
политическими, чем литературоведческими: «политика правящих классов, приведшая к войне, лицемерная и
эгоистическая общественная мораль, барабанный патриотизм и прочие духовные "ценности"
собственнического мира», «политический нейтрализм», «компромисс с реакцией», «финансовые
манипуляции государства и буржуазии», «собственнический уклад жизни» (См. Сучков Б.
Антифашистская сатира Ремарка // Ремарк Э. М. Черный обелиск. - Тюмень, 1991. - С. 8; Сучков Б. Книга,
которая судит // Иностранная литература. - 1955. - № 4. - С. 202).
2 Николаева Т. С. Творчество Ремарка-антифашиста. - Саратов, 1983. - С. 16.
остановка»), а также Америка и американский образ жизни («Тени в раю»). При этом Т.С. Николаева постоянно обнаруживает в изучаемых произведениях проявления «ограниченного» мировоззрения — «социальный пессимизм писателя»1, «узость исторической мысли Ремарка»", «глубокую ограниченность антифашистской концепции писателя» . Все эти положения не новы, они с небольшими изменениями выдвигаются и доказываются и в большинстве других работ советских литературоведов, посвященных Э.М. Ремарку.
При этом в монографии Т.С. Николаевой встречаются отдельные наблюдения, касающиеся и художественного мира произведений Ремарка. Так, например, она утверждает, что «эмиграция создает свой особый тип человека»4: «Личность уничтожена, раздавлена, история для нее -враждебная страшная стихия, бороться с которой невозможно»5. Трактовка эмигрантского психотипа именно в таком ключе, безусловно, вызывает большие сомнения, но с тем, что эмигрант - особый тип героя, следует согласиться. В главе о романе «Время жить и время умирать» говорится о кольцевой композиции романа, параллелизме сцены расстрела русских партизан в начале и эпизода гибели Гребера от рук партизан в финале6. Повествование в «Черном обелиске», по Т.С. Николаевой, облекается в «гротескные формы» . Но все эти наблюдения носят частный характер, целостной концепции художественного мира Э.М. Ремарка они не образуют. Впрочем, создание такой концепции в задачи Т.С. Николаевой и не входит: само название ее труда указывает на то, что основное внимание уделено анализу антифашистского содержания произведений Э.М. Ремарка, а не его художественному миру.
В целом, для советских литературоведов характерно стремление видеть
'Там же.-С. 10.
2 Там же.-С. 45.
3 Там же. - С. 78.
4 Там же. - С. 31.
5 Там же.
6 См.: Там же.-С. 78.
7 Там же. - С. 87.
в творчестве Ремарка прямое отражение современных писателю исторических событий и различных форм государственного и общественного устройства. Поэтика его романов редко попадала в поле зрения исследователей. В этом отношении из общего ряда выбиваются статьи Р.А. Орлова и М. Харитонова. В работах «Композиционное воплощение идейного замысла в прозе Ремарка» и «Проблема личности в романе Э.М. Ремарка "Черный обелиск"» Р.А. Орлов осуществляет ряд интересных наблюдений над поэтикой романа - например, говорит о «двуплановости» его композиции, выделяя «мир Изабеллы» и «мир обелиска», где сюжетное развитие «протекает на двух различных пространственных и временных уровнях»1, утверждает, что «в основу идейного замысла "Черного обелиска", его сюжетной организации и художественного воплощения положен принцип парадокса»2, - здесь критик выходит за пределы базового набора тезисов советского ремарковедения.
М. Харитонов в предисловии к роману «Триумфальная арка» (издание 1982 года) тоже воспроизводит клише советской критики. Однако, говоря о значимости для Ремарка социально-исторической проблематики, Харитонов не подвергает его суровому осуждению за отказ от изображения антифашистского движения, толерантно констатируя, что «организованной антифашистской борьбы Ремарк не изображает. Это не его путь и потому не путь его героя»3.
С другой стороны, М. Харитонов отмечает и некоторые характерные черты художественного мира произведений Ремарка. Критик затрагивает проблему художественного единства всего его творчества, которое обеспечивается преемственностью персонажей и авторского мироощущения: «Разные времена, бурно меняющиеся события, но в повествовании о них есть что-то общее: мотивы, круг проблем, мироощущение, тип излюбленного
1 Орлов Р. А. Композиционное воплощение идейного замысла в прозе Ремарка // Вестник
Ленинградского университета. - 1976. -№ 14. - С. 100.
2 Орлов Р. Л. Проблема личности в романе Э. М. Ремарка «Черный обелиск» // Вестник
Ленинградского ун-та. - 1974. - № 8, вып. 2. - С. 80.
3 Харитонов М. Герой Ремарка в поисках опоры // Ремарк Э. М. Триумфальная арка - М., 1982. - С 9.
героя. Основные романы Ремарка внутренне связаны между собой. Это как бы продолжающаяся хроника единой человеческой судьбы в трагическую эпоху»1. М. Харитонов отмечает неукорененность ремарковского героя в пространстве — он «всегда одинокий человек, по сути, не знающий ни семьи, ни дома. Он квартирант, временный жилец...»". Наконец, в связи с образом Равика критик затрагивает значимую для Ремарка оппозицию имени и анонимности . Все эти частные наблюдения — не более чем предварительные подступы к изучению поэтики произведений Э.М. Ремарка, но они ценны тем, что критиком был замечен художественный мир его романов, а не только социально-историческая проблематика и «ограниченность» мировоззрения.
В современном российском литературоведении целостная концепция художественного мира Э.М. Ремарка тоже отсутствует. Его творчество рассматривается почти исключительно в небольших научных жанрах. Так, трем центральным героям романов Э.М. Ремарка - Паулю Боймеру, Роберту Локампу и Равику - посвящены статьи в «Энциклопедии литературных героев», выпущенной в 1998 году. Их автор М.В. Зоркая обращает внимание на гуманистическое измерение каждого из этих трех образов: Равика, по ее мнению, отличает «отзывчивость к чужому горю, органическая потребность помочь человеку в беде»4; у Пауля Боймера интуитивно-безупречная нравственная реакция на окружающее, и в ужасе войны он существует по законам добра, как бы сложно это ни было»'5; «Роберт Локамп сохраняет живую душу, всегда готовую на отклик, сочувствие и помощь чужому горю»6. М.Ю. Бабков в статье 2004 года «Атеизм или богоборчество? К вопросу о религиозной концепции Э.М. Ремарка (на материале романа "Черный обелиск")» пишет: «Жизнь остается для Ремарка высшей
1 Там же.-С. 3.
2 Там же. - С. 4.
3 См.: Там же. - С. 6.
4 Зоркая М. В. Равик // Энциклопедия литературных героев: Зарубежная литература XX века. - М.,
1998.-С. 458.
5 Зоркая М. В. Боймер Пауль // Там же. - С. 455.
6 Зоркая М. В. Локамп Роберт // Там же. - С. 457.
ценностью, с гибелью человека каждый раз гибнет целый мир, целая вселенная. <...> Людвиг Бодмер... защищает общегуманистические позиции»1. Рассуждения о гуманизме Ремарка становятся сейчас такой же константой посвященных ему работ, каким в советском литературоведении было отсутствие в его произведениях «правильных» политических выводов.
Осмысление творчества Э.М. Ремарка в немецкоязычной критике2.
Немецкое литературоведение рассматривает творчество Ремарка под различными углами зрения, которые частично пересекаются с векторами размышлений русскоязычной критики.
Претендующая на обобщающий характер книга Альфреда Антковиака «Эрих Мария Ремарк. Жизнь и творчество» (Alfred Antkowiak. «Erich Maria Remarque: Leben und Werk») оставляет противоречивое впечатление. Она опубликована в 1983 году в Западном (!) Берлине и в силу этого должна была быть свободна от идеологических клише советской критики. Однако труд А. Антковиака демонстрирует заметное сходство с работами советских литературоведов о Ремарке.
В книге «Эрих Мария Ремарк. Жизнь и творчество» все значительные романы Э.М. Ремарка, а также его пьеса «Последняя остановка» рассматриваются в хронологической последовательности - начиная с «На Западном фронте без перемен» и заканчивая романом «Тени в раю». Во всех случаях А. Антковиак приводит подробный пересказ романа, описывает внелитературный (преимущественно социально-исторический) контекст его создания, а в некоторых случаях - и контекст собственно литературный и философский.
Второстепенная роль у Ремарка исторических событий, политики и
1 Бабков М. Ю. Атеизм или богоборчество? К вопросу о религиозной концепции Э. М. Ремарка (на
материале романа «Черный обелиск») // Библия и национальная культура : межвуз. сб. науч. ст. и сообщ. -
Пермь, 2004. - С. 57.
2 Автор диссертационного исследования выражает глубокую признательность Оснабрюкскому
университету, Архиву Э.М. Ремарка (Erich Maria Remarque-Archiv) и лично госпоже Клаудии Глунц за
предоставленные ценные материалы по творчеству Ремарка, недоступные для ознакомления на территории
России, а также издание романа «Земля обетованная» на языке оригинала, которое в России также
недоступно.
идеологии по сравнению с общечеловеческими проблемами выводит А. Антковиака на ту же критику его «ограниченного» мировоззрения, какую можно наблюдать у советских литературоведов. Некоторые пассажи книги Антковиака напоминают труды советских критиков1: «Противоречия господствующей системы, приведшие к войне, вскрылись ужасающим образом: капитализм впал в полномасштабный кризис, классовая борьба в большинстве стран Европы обострилась с неизвестным дотоле накалом. Но, с другой стороны, в 1917 году социализм одержал свою первую большую — в масштабе мировой истории - победу: появился Советский Союз»"; «Закон и разум истории в нашем веке представляет социализм-коммунизм»3. Показательно в этом отношении и частое обращение А. Антковиака к работам советских литературоведов - Ильи Фрадкина, Владимира Днепрова, Бориса Сучкова — при полном отсутствии отсылок к немецким исследователям творчества Ремарка.
Эпизодические наблюдения Антковиака над внутренней логикой творчества Ремарка касаются проблемы эволюции героев (выдвигается тезис о том, что до Равика нет ни одного по-настоящему активного и эволюционирующего героя ), взаимосвязи тематики и проблематики романов Ремарка с избираемой им повествовательной ситуацией5, «философии жизни» (Lebensphilosophie) как философской основы ряда его произведений6.
В целом, книга «Эрих Мария Ремарк. Жизнь и творчество» при условии вынесения «за скобки» идеологического компонента может дать читателю некоторое представление о творческом пути и биографии Э.М. Ремарка.
1 При чтении монографии А. Антковиака обращает на себя внимание частое употребление им слова
antifaschistisch 'антифашистский1, появившегося в немецком языке как калька соответствующего
русскоязычного термина. В немецкой историографии тоталитарный режим 1933-1945 годов обозначается
термином Nationalsozialismns 'национал-социализм', а его представители - Nazi 'нацисты', поскольку
«фашизм» - это не немецкое, а итальянское явление. Экстраполяция термина «фашизм» на Германию была
осуществлена только в советской историографии. В силу этого термины antifaschistisch 'антифашистский' и
Arttifaschismm 'антифашизм', которыми Антковиак оперирует применительно к немецкой литературе,
имеют очевидное русское происхождение и выдают просоветскую ориентацию критика.
2 Antkowiak A. Erich Maria Remarque: Leben unci Werk. - Westberlin, 1983. - S. 19.
3 Ibid.-S. 100.
4 Sieh: Ibid. - S. 39.
5 Sieh: Ibid. - S. 74.
6 Sieh: Ibid. - S. 10, 127-129.
Однако И. Шлёссер справедливо оценивает научную значимость монографии А. Антковиака - «ввиду незнания важных источников и идеологической окраски» - как незначительную .
В осмыслении творчества Ремарка за рубежом заметна тенденция придавать особый статус роману «На Западном фронте без перемен». Как отмечает А. Маркин в предисловии к воспоминаниям Рут Мартон об Э.М. Ремарке, в Германии о нем помнят как об авторе одного романа . Историк Дитрих Байрау отмечает, что именно к этому роману восходит традиция так называемой «окопной литературы» (Schutzengraben-Literatur), для которой характерны «демонтаж героизма, дегероизация войны и концентрация на ограниченной "окопной правде" как правде маленьких, исторически незначащих вещей» . Марен Кох в своем разборе романа «На Западном фронте без перемен», размещенном на официальном сайте Оснабрюкского университета и Оснабрюкского Центра мира имени Э.М. Ремарка, отмечает схожую закономерность: «Сегодня "На Западном фронте без перемен" считается во всем мире самой главной антивоенной книгой XX столетия, написанной немцем. Ее название стало синонимом бессмысленности войны и бессмысленной смерти отдельного, "маленького" человека в конфликтах, из которых другие извлекают выгоду» .
На сегодняшний день в литературоведении и смежных с ним дисциплинах оформилось представление о романе «На Западном фронте без перемен» как произведении, в котором Первая мировая война изображается из перспективы подчеркнуто неофициальной, неполитической, неидеологической, не-офицерской. Это в определенной степени порождает дегероизацию войны в романе Ремарка и является причиной повышенного
1 Schlbsser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - Koln, 2001. — S. 5.
2 См.: Маркин А. [Предисловие] // Мартон P. Э.М. Ремарк: «Береги себя, мой ангел»: Интимный
портрет писателя. - M., 2001. - С. 5.
3 Beyrau D. Totaler Krieg - Begriff und Erfahrung am sowjetischen Beispiel. Рукопись статьи была
предоставлена нам ее автором. Ее перевод на русский язык см.: Байрау Д. Понятие и опыт тотальной войны
(на примере Советского Союза) // Опыт мировых войн в истории России : сб. материалов междунар. науч.
конф. - Челябинск, 2007. - С. 28-48.
4 Koch М. «Im Westen nichts Neues»: Roman // Erich Maria Remarque-Friedenszentrum Osnabriick. - URL:
(дата обращения 02.09.2009).
внимания автора к «маленьким, исторически незначащим вещам», микроуровню изображаемых в тексте военных действий.
Подробный литературоведческий разбор романа «На Западном фронте без перемен» осуществляет Эрхард Шютц в своей книге «Романы Веймарской республики». Глава, посвященная роману Э.М. Ремарка, названа им «"Возвращение мировой войны" (Эрих Мария Ремарк: "На Западном фронте без перемен")» [«"Die Wiederkehr des Weltkrieges" (Erich Maria Remarque: Im Westen nichts Neues)»] и освещает несколько проблемных полей — историко-литературный контекст появления романа и феномен «возвращения» войны в литературу с позиций социальной психологии1, рецепция романа «На Западном фронте без перемен» и его экранизации американским режиссером Льюисом Майлстоуном, удачный выбор автором повествовательной перспективы как она из причин успеха романа".
Кроме того, Э. Шютц описывает две магистральные тенденции романа «На Западном фронте без перемен» - с одной стороны, тенденцию к синтезу и симбиозу, с другой - к распаду и фрагментации. Обращение к этой проблематике он начинает с того, что приводит слова Пауля Боймера, обращенные к матери и свидетельствующие о его «желании симбиоза, возвращения в диаду мать-ребенок - хотя и с грустью и с пониманием невозможности такого возвращения»3. И в то же время картинам симбиоза и размывания границ противопоставлено большое разнообразие форм угрожающей деконструкции и фрагментации - смерть, увечье, ампутация. Напряженное противостояние этих двух тенденций в романе «На Западном фронте без перемен» приводит Э. Шютца к выводу о «непрерывной пульсации, с одной стороны, стремления к симбиозу, картин исчезновения границ и объединения, и, с другой стороны, прямо противоположных им
1 Sieh: Schiitz Е. "Die Wiederkehr des Weltkrieges" (Erich Maria Remarque: Im Westen nichts Neues) //
Schiitz E. Romane der Weimarer Republik. - Miinchen, 1986. - S. 185.
2 Idid. -S. 193-194.
3 Ibid.-S. 197.
картин неудач, одиночества, потерянности и фрагментации» . Это ценное наблюдение, сделанное Э. Шютцем, отражает ту ведущую роль, которую играет в художественном мире романа Э.М. Ремарка диалектика синтеза и распада, пронизывающая собой все его уровни — в первую очередь образ человека и структуру художественного пространства.
Совершенно другие методологические основания лежат в основе исследования Томаса Ф. Шнайдера «Роман Эриха Мария Ремарка "На Западном фронте без перемен": текст, его публикация, возникновение, дистрибуция и рецепция (1928-1930)» (Thomas F. Schneider. «Erich Maria Remarques Roman "Im Westen nichts Neues": Text, Edition, Entstehung, Distribution und Rezeption (1928-1930)»). Эстетическая составляющая романа «На Западном фронте без перемен» не является предметом исследования Т.Ф. Шнайдера: в своей монографии он обращается к вопросам текстологического характера. Три основных проблемы, которым она посвящена, — это генезис текста, его публикация и рецепция в течение двух лет с момента первой публикации.
На основании совокупности черновиков и рукописей романа Т.Ф. Шнайдер выделяет в процессе его написания четыре качественно отличные друг от друга фазы". Анализируя рецепцию романа, Шнайдер привлекает большой массив рецептивных свидетельств (461 документ). Такое количество документов позволяет автору монографии подкрепить свои выводы сильной доказательной базой. В рецепции романа он также выделяет четыре фазы, каждая из которых характеризуется преобладанием того или иного отношения к понятию «правдоподобия»: оно меняется от первоначального единодушного признания романа «правдоподобным» через сомнение и отрицание «правдоподобия» до возвращения к первоначальным оценкам .
1 Ibid.
2 Schneider Th. F. Erich Maria Remarques Roman "Im Westen nichts Neues": Text, Edition, Entstehung,
Distribution und Rezeption (1928-1930). -Tubingen, 2004. - S. 273-282.
3 Ibid. -S. 398.
Литературоведческих работ, посвященных эмигрантским романам Ремарка, относительно немного. В целом, по наблюдениям Хуберта Орловски, основная масса посвященных творчеству писателя трудов либо занимается «историей идей», либо решает «вопросы, ориентированные на рецепцию» романов Ремарка (в духе работ Томаса Ф. Шнайдера), либо дает им «эстетические оценки в смысле приурочивания к "высокой" или развлекательной литературе» . Интерес же к эмигрантским романам, как отмечает И. Шлёссер, всегда оставался очень умеренным — во многом из-за того, что «к нему и сегодня все еще приклеивают ярлык "тривиального автора"»".
В настоящее время крупнейшим центром изучения творчества Э.М. Ремарка является Архив в г. Оснабрюке (Erich Maria Remarque-Archiv)3, созданный сотрудниками Оснабрюкского университета. Там собрано огромное количество изданий произведений самого Ремарка, посвященной им научной литературы, а также рецептивных документов (рецензии, читательские письма и др.). Однако даже в Оснабрюкском Архиве литературоведческих работ, посвященных эмигрантским романам, представлено немного. Как правило, труды такого рода не только содержат разбор одного или нескольких произведений эмигрантской пенталогии Ремарка, но и вносят некоторые коррективы и уточнения в существующие концепции его творчества.
Трактовка автобиографизма. Автобиографическое начало, присутствующее в эмигрантских романах, в ряде немецкоязычных исследований трактуется не только как ряд событийных соответствий (как это было у советских критиков). Сара Бен Аммар отмечает, что таких соответствий было немного: «То, что Ремарк описывает в своих романах, в
1 Orlowski Н. „Die Grenze der Zwei. Oder auf dcr Flucht vor der Trivialitat": zu den Romanen von Erich
Maria Remarque // Th. F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. -
Osnabruck, 1998. - S. 13.
2 Schlosser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - Koln, 2001. - S. 4.
3 Sieh: Ibid. - S. 4.
очень небольшой степени базируется на лично им пережитом» . X. Шреккенбергер отмечает, что Ремарк «сам переживал эмиграцию скорее как душевный и эмоциональный кризис, чем как угрозу жизни и существованию»". Предметом изображения в его романах она считает в первую очередь «кризис идентичности, который происходит непосредственно из опыта эмиграции»3, «идентичность, разрушенную принудительной эмиграцией» , «психические последствия эмиграции»5.
Немецкие литературоведы во многом дополняют биографический метод ресурсами метода психоаналитического. Автобиографизм романов Э.М. Ремарка трактуется ими как следствие того, что литературное творчество служило ему средством решения собственных психологических проблем. Так, например, любовная линия романов «Тени в раю» и «Земля обетованная» выросла из необходимости преодолеть травматичный опыт 10-летней связи Ремарка с Наташей Палей-Вильсон; к идее «прописать» спровоцированные этой связью переживания Ремарка подтолкнула его психоаналитик Карен Хорни6. В. Барон подробно останавливается на психотерапевтическом эффекте написания романа «Ночь в Лиссабоне», где образу Оснабрюка придается ностальгическое звучание: этим «компенсируется» тот факт, что сам Ремарк в послевоенные годы ни разу не посетил свой родной город7. В статье «Эрих Мария Ремарк в американском изгнании» X. Шреккенбергер приводит и другую версию мотивации написания эмигрантских романов - «чувство вины перед менее привилегированными изгнанниками»8.
1 Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de
Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 78.
2 Schreckenberger H. „Durchkommen ist alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen» // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - S. 31.
3 Ibid.-S. 35.
4 Ibid.-S. 36.
5 Ibid.-S. 38.
6 Ibid.-S. 38.
7 Baron V. Erich Maria Remarque „Die Nacht von Lissabon": Menschen auf der Flucht : [Facharbeit]. -
Osnabruck, 2003.-S. 13.
8 Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th. F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabruck, 1998. - S. 261.
Генрих Плакке усматривает подобную закономерность в романе «Ночь в Лиссабоне». Его статья, посвященная этому роману, озаглавлена «Нацистская эпоха, эмиграция и война в романе Э.М. Ремарка "Ночь в Лиссабоне" (1961) - вспоминание и проговаривание». Оба этих процесса -Sich-Erinnern 'вспоминание' и Ausspechen 'проговаривание' - по Плакке, функционируют в двух плоскостях: 1) выдвигаются в качестве требования к читающим современникам — «чтобы немцам стало ясно, чтобы они поняли -радикально, тщательно и до конца, — что они сделали с 1933 по 1945 год и что с ними стало» ; 2) являются предметом изображения в романе — «...речь идет не только о событиях нацистской эпохи, но и, в особенности, о сложном процессе вспоминания и проговаривания, а также и о забвении и молчании»**. Субъектом «проговаривания» является герой романа Иозеф Шварц, который рассказывает историю своей жизни герою-рассказчику (Ich-Erzahler). Введение в текст романа этой фигуры решает, по Плакке, задачу создания дополнительной дистанции между описываемыми событиями и читательским восприятием: «Если посмотреть с позиций теории коммуникации, то введение Я-рассказчика в повествовательную структуру этого романа создает необходимую для читателя дистанцию между ним и рассказывающим Йозефом Шварцем, поскольку непосредственность рассказывания, возможно, была бы для читателя труднопереносимой» . Периодическое прерывание монолога Шварца репликами героя-рассказчика Плакке трактует как свидетельство того, что Ремарк осознанно заостряет читательское внимание на процедуре «проговаривания» героем своего травматичного опыта4.
В целом, зарубежные исследователи творчества Ремарка, затрагивающие проблему автобиографического начала в его произведениях, прямо или
1 Placke Н. Nazizeit, Exil und Krieg in E.M. Remarques Roman „Die Nacht von Lissabon" (1961) - das
Sich-Erinnern und Aussprechen // U. Heukenkamp (Hrsg.). Schuld und Siihne? Kriegserlebnis und Kriegsdeutung in
deutschen Medien der Nachkriegszeit (1945-1961). -Amsterdam ; Atlanta, 2001. -S. 93.
2 Ibid. -S. 92.
3 Ibid.-S. 94.
4 Ibid.
косвенно подтверждают тезис о том, что «эмигрантский опыт для Ремарка имел как политическое, так и личное измерение, от чего он в равной мере страдал»1.
Гуманизм. Мысли о гуманизме Ремарка высказываются не только в русскоязычных, но и в немецкоязычных работах, посвященных его творчеству: «Вопрос о человеческом достоинстве и правах человека, возмущение и боль за их попрание и пренебрежение к ним обусловливают те морально-этические рамки, в которых описываются в романном творчестве Ремарка немецкая история и судьбы немцев в первой половине столетия»". X. Шреккенбергер отмечает, что общественная деятельность Ремарка в американской эмиграции «соответствовала его гуманистическому и пацифистскому мировоззрению»3.
Тематический горизонт. Большинство западных литературоведов (кроме А. Антковиака) не склонно видеть в эмигрантских романах Ремарка обличительный пафос. Хельга Шреккенбергер называет в качестве основных тем этих произведений не борьбу против нацизма, а «изгнание и преследование, экзистенциальные проблемы эмигрантов, размышления о нацистской Германии, описание проблем в сфере культурной адаптации и, наконец, неудачную ре-эмиграцию»4. Сходный круг тем выделяет Б. Навроцка: «горькая повседневность эмигрантского бытия... полный горечи распад норм прежнего, спокойного мира, борьба за минимальные средства к существованию... абсурдность и угроза человеческому порядку»3. По Шреккенбергер, в центре авторского внимания оказываются те психические трансформации, которые переживает человек в эмиграции; происходит
1 Schreckenberger Н. Erich Maria Remarque im ameiikanischen Exil // Th. F. Schneider (Hrsg.) Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - OsnabrUck, 1998. - S. 264.
2 Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de
Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 79.
3 Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th. F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - OsnabrUck, 1998. - S. 252.
4 Schreckenberger H. „Durchkommen ist alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - S. 31.
Nawrocka B. Zwischen Hoffnung und Verzweiflung - ein Bild des Lebens der Emigranten in den Exil-Romanen von Erich Maria Remarque // Rozprawy Niemcoznawcze. - Czestochowa, 1991. — T. I. — S. 105.
«смещение акцентов с внешних условий эмиграции на воздействие этого опыта на протагониста и его последствия»1; Б. Навроцка отмечает, что «беженцы были подвержены как внешним, так и внутренним опасностям — депрессии, одиночеству, недоверию, отчаянию и апатии»". Виктория Барон в своей курсовой работе «Эрих Мария Ремарк, "Ночь в Лиссабоне": люди в бегстве» называет в качестве предмета изучения «физическое и психическое воздействие эмиграции на людей» , И. Шлёссер - «влияние эмигрантского бытия на психику задетых им людей» . В статье X. Шреккенбергер «"Продержаться - это всё": физическая и психическая борьба за существование в эмигрантских романах Э.М. Ремарка» также отмечается сходство экзистенциальной ситуации эмигрантов с ситуацией солдата, для которого весь довоенный опыт в экстремальных условиях фронта перестает быть актуальным5.
Шреккенбергер определяет мир эмигрантов как «перевернутый» (verkehrte Welt) ; она подразумевает под этим термином в первую очередь несовпадение и даже прямую противоположность друг другу позитивно оцениваемых профессиональных и человеческих качеств: «Хорошим служащим оказывается уже не тот, кто придерживается буквы закона, но тот, кто себя ей противопоставляет - как, например, полицейский в Швейцарии, который позволяет Керну бежать, после того как тот был схвачен по доносу швейцарского наци. Перед лицом тех несчастий, которые терпят эмигранты, выполнение долга оказывается жестоким и бесчеловечным, однако это только очень немногих удерживает от того, чтобы скрупулезно следовать закону. Заповеди о любви к ближнему, которую Ремарк выбрал в качестве
1 Schreckenberger Н. „Durchkommen 1st alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - S. 31.
2 Nawrocka B. Zwischen Hoffhung und Verzweiflung - ein Bild des Lebens der Emigranten in den Exil-
Romanen von Erich Maria Remarque // Rozprawy Niemcoznawcze.-Czestochowa, 1991.-T. I.-S. 106.
3 Baron V. Erich Maria Remarque „Die Nacht von Lissabon": Menschen auf der Flucht : [Facharbeit]. -
Osnabruck,2003.-S. 1.
4 SchlOsser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - Koln, 2001. - S. 28.
5 Schreckenberger H. „Durchkommen ist alles". Physischer und psychischer Existenzkampf in Erich Maria
Remarques Exil-Romanen // Text + Kritik. - 2001. - № 149. - s. 32.
6 Ibid.-S. 32.
заглавия своего произведения, следуют только те немногие, кто в большинстве случаев сам является общественным аутсайдером: шулеры, выставщики или проститутки»1. Однако Шреккенбергер ограничивается только этим аспектом «перевернутости» эмигрантского мира и дальше эту мысль не развивает.
Протагонисты эмигрантских романов. Б. Навроцка, распространяя выводы А. Антковиака на Роберта Росса, пишет практически теми же словами, что и он: «Главные герои трех романов: "Ночь в Лиссабоне", "Возлюби ближнего своего" и "Тени в раю" - Йозеф Шварц, Йозеф Штайнер и Роберт Росс - тоже были статичными людьми, с которыми только что-то случалось. Если они и восставали, то их поступки несли на себе черты индивидуального сопротивления, отчаянной акции потерянного человека, который вынужден был действовать под давлением внешних обстоятельств. <...> Только Равик - главный герой "Триумфальной арки" - был персонажем, который переживал духовное развитие»". Однако Навроцка здесь же корректирует тезис Антковиака, что «его <Равика> развитие имело не историческую, а приватную, эмоциональную природу»3. Этот же тезис транслируется в дипломной работе Сары Бен Аммар (2001)4.
Другие литературоведческие проблемы.
Хуберт Орловски в своей статье «"Граница двух", или в бегстве от тривиальности» («"Die Grenze der Zwei", oder auf der Flucht vor der Trivialitat: Zu den Romanen von Erich Maria Remarque») обращается к понятию «граница двух», которое трактуется как «герменевтическая разработка, применимая к фикциональным прозаическим текстам, которые на уровне действия демонстрируют двоичные/троичные соотношения действующих лиц»5. Это
1 Ibid.
2 Nawrocka В. Zwischen Hoffriung und Verzweiflung - ein Bild des Lebens der Emigranten in den Exil-
Romanen von Erich Maria Remarque // Rozprawy Niemcoznawcze. - Czestochowa, 1991. - T. I. - S. 107.
3 Ibid.
4 Sieh: Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque:
„Arc de Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 53.
5 Orlowski H. „Die Grenze der Zwei. Oder auf der Flucht vor der Trivialitat": zu den Romanen von Erich
приводит Орловски к следующему заключению: «Во всех романах, в которых Ремарк заставляет своих героев переживать и познавать антропологическую "границу двух", они находятся в постоянном бегстве от тривиальности, от серийного, от повторяющегося»1. По Орловски, этот факт способствовал популярности романов Ремарка*"; в этом он явно противоречит всем тем, кто усматривает в популярности Ремарка как раз свидетельство его принадлежности к «банальной» и «тривиальной литературе»3.
Хельга Шреккенбергер в статье «Эрих Мария Ремарк в американском изгнании» обращается к совокупности биографических данных о нем, а также его дневникам этого периода и работам публицистического характера. По итогам проведенного анализа Шреккенбергер приходит к выводу, что при сохранении базовых гуманистических и пацифистских установок мировоззрение Ремарка в американский период его жизни претерпевает изменения - происходит «постепенная политизация автора под влиянием эмигрантской ситуации» . Он, в частности, пишет работу под заглавием «Практическая воспитательная работа в Германии после войны» (Practical Educational Work in Germany after the War), где размышляет о тех мерах, которые должны быть проведены для коррекции некоторых черт немецкого национального характера, сделавших возможным появление национал-социализма5, для «демифологизации Гитлера и милитаризма»6. Кроме того, Шреккенбергер приводит интересный штрих к портрету Ремарка, отмечая, что он имел склонность «всю жизнь успешно прятать свое истинное Я за легендами и анекдотами»7.
Беата Навроцка в своей статье «Между надеждой и отчаянием - картина
Maria Remarque // Th. F. Schneider. (Hrsg.). Erich Maria Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. -Osnabruck, 1998.-S. 13.
1 Ibid. - S. 26.
2 Ibid.
3 Sieh: Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque:
„Arc de Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 75.
4 Schreckenberger H. Erich Maria Remarque im amerikanischen Exil // Th. F. Schneider (Hrsg.). Erich Maria
Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabruck, 1998. - S. 254, 260.
5 Ibid.- S. 258.
6 Ibid. -S. 260.
7 Ibid.-S. 255.
жизни немецких эмигрантов в эмигрантских романах Э.М. Ремарка» уделяет внимание в том числе и жанровым закономерностям разработки эмигрантской тематики и объявляет роман тем «жанром, который самым непосредственным образом выразил общественные и исторические факторы своего времени»1.
В статье Д. Буша «Образ Парижа в эмигрантских романах Ремарка и их рецепция во Франции» («Die Imago Paris in den Exilromanen Remarques und die Rezeption in Frankreich») содержатся интересные наблюдения над соотношением событийного ряда и пространства в романах «Возлюби ближнего своего» и «Триумфальная арка». Автор статьи отмечает, что «город Париж появляется в этих произведениях не только как исторические кулисы, но и как символический сопроводитель действия, катализатор событий»". Д. Буш выделяет четыре смысловых плоскости, в которых образ Парижа разворачивается в романе «Триумфальная арка»: «счастливо-приватная», «Париж эмигрантов», «Париж немецкой оккупации», «Париж клише»3. Эффект правдоподобия в изображении Парижа в романе достигается, по Бушу, за счет смешения реально существующих и вымышленных объектов парижского пространства , а действие разворачивается в пространстве между двумя архитектурными объектами - Лувром и Триумфальной аркой5. При этом рассмотрение образа Парижа осуществляется Бушем преимущественно в горизонтальной плоскости; вопросы вертикального членения пространства, его антропоморфного кодирования и т.п. в статье не рассматриваются.
Курсовые и дипломные работы по творчеству Э.М. Ремарка, создаваемые на немецком языке, берут за основу преимущественно один или несколько тематических аспектов, закономерности функционирования
1 Nawrocka В. Zwischen Hoffhung und Verzweiflung - ein Bild des Lebens der Emigranten in den Exil-
Romanen von Erich Maria Remarque // Rozprawy Niemcoznawcze.-Czestochowa, 1991.-T. I.- S. 106.
2 Bousch D. Die Imago Paris in den Exilromanen Remarques und die Rezeption in Frankreich // Th. F.
Schneider (Hrsg.). Erich Maria Remarque. Leben, Werk und weltweite Wirkung. - Osnabriick, 1998.-S. 371.
3 Ibid.-S. 374.
4 Ibid.-S. 375.
5 Ibid. -S. 377.
художественного мира романов Ремарка в поле зрения авторов таких работ попадают только эпизодически.
Дипломная работа Сары Бен Аммар (2001) «Третий Рейх и эмиграция в двух романах Эриха Мария Ремарка: "Триумфальная арка" и "Время жить и время умирать"» («Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque: „Arc de Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben"») представляет собой тщательное, систематизированное описание основных тематических комплексов, встречающихся в упомянутых в названии работы романах Ремарка. Так, в главе об эмигрантах присутствуют такие разделы, как «Эмигрантские центры», «Франция как страна, принимавшая немецких эмигрантов», «Образы эмигрантов в романе "Триумфальная арка"» (здесь: «Равик», «Жоан Маду», «Борис Морозов», «другие эмигранты»), «Тяжелые будни эмигрантов», «Нужда и неопределенность существования в эмиграции», «Изоляция и отчаяние эмигрантов», «Враждебное отношение местного населения» и т.д.1.
При этом общая ориентация дипломной работы на анализ тематики, а не поэтики зачастую приводит к тому, что на определенных этапах - там, где сам материал располагает к анализу поэтики, - разбор художественных текстов становится весьма поверхностным. Так, например, в главу о национал-социализме Сара Бен Аммар включает раздел «Изображение смерти у Ремарка» (Die Schilderung des Todes durch Remarque). Здесь говорится о том, что в романе «Время жить и время умирать» «Ремарк на материале отступления немецкого вермахта из России на последнем этапе войны изображает войну вообще. Такого абстрагирования Ремарк добивается уже в первом абзаце книги, в котором он изображает сущность войны, а именно - убийство бесчисленного множества людей»2. Далее в обозначенном разделе приводится большое количество цитат из романа, призванных
1 Sieh: Ben Ammar S. Das Dritte Reich und die Emigration in zwei Romanen von Erich Maria Remarque:
„Arc de Triomphe" und „Zeit zu leben und Zeit zu sterben" : [Diplomarbeit]. - Lille, 2000/2001. - S. 2.
2 Ibid.-S. 20.
иллюстрировать следующую закономерность: «Такими описаниями Ремарк хочет добиться того, чтобы читатель осознал ужас войны, так как война всегда является страшным событием, которое влечет за собой смерть миллионов людей»1. Здесь констатируются достаточно очевидные вещи. При этом в разделе, озаглавленном «Изображение смерти» (выделено мной. — А.П.), совсем ничего не говорится о том метафорическом комплексе, который формирует образы смерти и умирания у Ремарка, - об утрате имени, фрагментации тела и взаимосвязанности единичной смерти с процессами, происходящими во всем мире (о чем в дальнейшем пойдет речь в нашей работе).
В курсовой работе Виктории Барон «Эрих Мария Ремарк, "Ночь в Лиссабоне": люди в бегстве» затрагивается ряд тематических аспектов романа «Ночь в Лиссабоне» и содержатся некоторые наблюдения над его символическим и мотивным наполнением. Отмечается, что в романе присутствует мотив взаимоперехода и даже тождества человека и машины, который достигает своего высшего выражения в эпизоде на соборной площади . В фамилии «Шварц» В. Барон усматривает отсылку к «темноте, нескольким нелегальным переходам границы и вечной игре в прятки»3. В поле зрения автора работы попадают и такие закономерности художественного мира роман «Ночь в Лиссабоне», как амбивалентность понятий «бегство» и «смерть» , — в свете символического отождествления эмигранта с мертвецом (о чем пойдет речь в тексте диссертации) это вполне справедливо. Сюжет романа, по В. Барон, образован не столько перемещениями Шварца, сколько процессом «осознания себя»5, «поиска самого себя» в ситуации «фрагментированной идентичности» .
.
2 Baron V. Erich Maria Remarque „Die Nacht von Lissabon": Menschen auf der Flucht : [Facharbeit]. -
Osnabriick, 2003. - S. 2.
3 Ibid. - S. 4.
4 Ibid.-S. 7, 9.
5 Ibid. -S. 7.
6 Ibid.-S. 9.
7 Ibid.-S. 10.
Существенную ценность представляет работа Изабеллы Шлёссер «Изображение эмиграции у Э.М. Ремарка» (Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque), которая выполнена в рамках магистерского экзамена на философском факультете Кельнского университета и в которой «в центр рассмотрения ставится способ изображении эмиграции»1. Проблемно-тематическое единство эмигрантских романов обеспечивается, по Шлёссер, тем, что «в основе каждой темы романов лежит воля к физическому и ментальному выживанию, в том числе в экстремальных ситуациях»2.
В качестве объекта для более подробного анализа И. Шлёссер выбирает роман «Триумфальная арка», который рассматривается под углом зрения разных литературоведческих проблем. Отмечается, что повествование в романе ведется в рамках «нейтральной» повествовательной ситуации, вследствие чего «политические и исторические события в романе отступают на второй план по сравнению с личными впечатлениями действующих лиц»3. В качестве важных сюжетообразующих факторов романа Шлёссер называет комплекс мотивов «смерть, самоубийство, неизлечимая болезнь»4.
Кроме того, работа И. Шлёссер содержит ряд ценных наблюдений над временной организацией романа «Триумфальная арка». Отмечается, что время действия романа занимает 10 месяцев, которые содержательно и композиционно распадаются на два периода: «Роман состоит в целом из 33 глав, причем пребывание Равика в Швейцарии выпадает на промежуток между 17 и 18 главой. В отношении количества страниц это двухчастное деление тоже прослеживается: первый фрагмент заканчивается точно на середине романа. Такая двухчастная структура действия, образованная цезурой в середине романа, подчеркивает содержательные изменения, которые вслед за ней осуществляются. В то время как первая часть романа представляет различные характеры и освещает прошлое действующих лиц,
1 Schlosser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - K6ln, 2001. - S. 7.
2 Ibid.-S. 17.
3 Ibid. -S. 21.
4 Ibid. -S. 38.
вторая часть служит для заострения как любовной трагедии, так и мести Равика Хааке»1. Все действие романа, как замечает Шлёссер, локализовано между двумя перекликающимися между собой событиями — 20-й годовщиной перемирия 1918 года и началом Второй мировой войны.
В контексте общей эмигрантской ситуации 1933-1945 годов Э.М. Ремарка обычно не рассматривают. Так, например, в статье П.П. Сагава, посвященной жизни деятелей немецкой культуры во французской эмиграции3, выделены разделы, посвященные Лиону Фейхтвангеру, Генриху Манну, Томасу Манну и Людвигу Маркузе, но имя Ремарка там не фигурирует, несмотря на то, что он тоже является выдающимся деятелем немецкой культуры и до 1939 года часто и подолгу жил во Франции. Для иллюстрации кризиса идентичности, который переживали эмигранты и в первую очередь эмигрировавшие из Германии интеллектуалы, В. Фрювальд и В. Шидер обращаются к фигуре С. Цвейга, а Ремарк в этом контексте не упомянут (хотя о кризисном самоощущении эмигранта он писал)4. Карел тер Хаар, говоря о «литературной эмиграции», приводит такие имена, как Элизабет Августин, Вольфганг Кордан, Хайнц Вилек, Конрад Мерцэ, но не упоминает Ремарка. В статье Гая Штерна «Как они приспособились и приспособились ли вообще: немецкие писатели в эмиграции в США» Ремарк тоже не фигурирует, хотя Штерн пишет как раз о живших в американской эмиграции литературных деятелях и журналистах - таких как Бертольт Брехт, Хильда Шпиль, Альфред Ыойманн, Йоханнес Урцидиль, Герта Паули , Саламон Дембитцер , Юлиус Баб . У других исследователей
1 Ibid. - S. 40.
2 Ibid. -S. 40-41.
3 Sieh: Sagave P-P. Sanary, Hauptstadt der deutschen Literatur im Exil // M. Behmer (Hrsg.). Deutsche
Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen - Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. - Miinster;
Hamburg ; London, 2000. - S. 58-73.
4 Frilhwald W. und Schieder W. Gegenwartige Probleme der Exilforschung // Leben im Exil: Probleme der
Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. - Hamburg, 1981. - S. 21.
5 Haar C. ter. Zur Integrationsproblematik emigrierter deutscher Autoren in den Niederlanden // Leben im
Exil: Probleme der Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. -Hamburg, 1981. - S. 63.
6 Stern G. Ob und vvie sie sich anpassten: Deutsche Schriftsteller im Exilland USA // Leben im Exil:
Probleme der Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. - Hamburg, 1981. - S. 68.
7 Ibid.-S. 69.
предметом исследовательского интереса становится эмигрантский опыт Томаса Манна (Гельмут Коопманн)", Макса Тау (Ганс-Иоахим Зандберг) . «Удавшаяся интеграция» (gegliickte Integration)4 А. Дёблина в американское социокультурное пространство становится объектом изучения в статье Э. Рилея «Христианство и революция: О романном цикле Альфреда Дёблина "Ноябрь 1918 года"». К имени же Ремарка в связи с понятием «эмигрантской литературы» (Emigrantenliteratur, Emigrationsliteratur, Exilliteratur, exile literature) и проблемой эмигрантского мироощущения обращаться не принято. И. Шлёссер отмечает, что Ремарк не воспринимается как автор-эмигрант (Exilautor)5.
С другой стороны, В. Фрювальд и Ф. Шидер, размышляя об актуальных проблемах исследования эмиграции исторической и смежными гуманитарными науками, задаются вопросом, изучались ли уже «структурообразующая роль эмиграции», «литературная топология
эмиграции или как минимум эмиграция как структурная предпосылка
6 литературы» , и не дают на этот вопрос положительного ответа.
Таким образом, научная новизна диссертационного исследования
обусловлена несколькими факторами:
Недостаточной изученностью поэтики эмигрантского романного цикла Э. М. Ремарка, который ранее осознавался только как тематическое, но не как художественное целое.
Впервые модель сюжетно-пространственного единства, предложенная в работах теоретиков, применена к анализу
1 Ibid. — S. 71.
2 Koopmann Н. Das Phanomen der Fremde bei Thomas Mann. Uberlegungen zu dem Satz: "Wo ich bin, ist
die deutsche Kultur" // Leben im Exil: Probleme der Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. -
Hamburg, 1981. - S. 103-114; Koopmann H. Des Weltbiirgers Thomas Mann doppeltes Deutschland // Deutschland
nach Hitler. Zukunftsplane im Exil und aus der Besatzungszeit 1939-1949. - Opladen, 1987. - S. 13-29.
3 Sandberg H-J. Das Los der Fremde: Trauer und Zuversicht als Kategotien der Vermittlung im Werk und
Wirken des Emigranten Max Tau // Leben im Exil: Probleme der Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland
1933-1945.-Hamburg, 1981.-S. 115-121.
4 Riley A. W. Christentum und Revolution: Zu Alfred Dbblins Romanzyklus "November 1918" // Leben im
Exil: Probleme der Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. - Hamburg, 1981. - S. 91.
5 Schlusser I. Die Darstellung des Exils bei Erich Maria Remarque : [Examensarbeit]. - K6ln, 2001. - S. 4.
6 FrQhvvald W. und Schieder W. Gegenwartige Probleme der Exilforschung // Leben im Exil: Probleme der
Integration deutscher Fliichtlinge im Ausland 1933-1945. - Hamburg, 1981. - S. 15.
конкретного литературного материала — эмигрантского цикла романов Ремарка.
Цель работы определяется нами как исследование пространства эмиграции в творчестве Э.М. Ремарка. Под этим термином понимается художественное пространство романов, выстраиваемое преимущественно из перспективы героя-эмигранта и порождающее определенные типы сюжетов и символических полей.
Такая цель обусловила постановку следующих задач диссертационного исследования:
рассмотреть пространственные структуры, присутствующие в эмигрантских романах Ремарка, выявить в них инвариантное содержание и индивидуальные особенности;
описать синтагматику пространственных структур - их соотнесенность друг с другом в каждом произведении;
выявить взаимосвязь пространства и сюжета романов;
проанализировать символический язык, которым описывается пространство эмиграции.
В соответствии с обозначенным подходом, объектом настоящего исследования является художественное пространство романов Э.М. Ремарка и формируемая в них картина мира, предметом - пространство эмиграции как фактор, «первичный» по отношению к сюжету каждого эмигрантского романа в отдельности и метасюжету всей эмигрантской пенталогии в целом.
Такой исследовательский подход - анализ литературного образа эмиграции в пространственном аспекте - обусловил научную актуальность работы. Она обусловлена, с одной стороны, интересом литературоведческой науки к изучению проблем эмиграции (Матвеева, 2008; Нива, 2007; Каспэ, 2005; Азаров, 2005; Земсков, 2004; Герра, 2004; Красавченко, 2004; Демидова, 2003; Зверев, 2003), а с другой - устойчивым литературоведческим интересом к изучению художественного пространства
(Сеннет, 2002; Арутюнова, 2000; Дмитровская, 2000). Обе эти темы разрабатываются и другими гуманитарными науками (Berghahn, 2007; Иваницкая, 2006; Мб Пег, 2000; Kinnebrock, 2000; Stober, 2000; Behmer, 2000; Зиммель, 2002; Кларк, 2002; Шимов, 2002; Калашников, 2002; Бикбов, 2002; Зализняк, 2000; Лебедева, 2000; Рябцева, 2000; Кобозева, 2000), чьи достижения в данной области активно используются в диссертации, дополняя традиционные литературоведческие методы исследования.
Теоретико-методологическая база исследования. Вектор изучения художественного пространства эмигрантских романов Э. М. Ремарка складывается как результат синтеза структурного и мифологического подходов в литературоведении. Для описания различных типов романных пространств нами используются идеи Ю. М. Лотмаиа и его опыт структурного изучения художественного пространства, предполагающий «разложение» каждого типа пространства на набор дифференциальных признаков, из которых выводится его результирующая дефиниция. Выявить ценностные ориентиры, характеризующие моделируемую в изучаемых произведениях картину мира, помогает соотнесение ее с мифологическими моделями пространства и времени. С этой целью в работе используются идеи М. М. Бахтина, В. Н. Топорова и Е. М. Мелетинского о зависимости между качественными характеристиками того или иного локуса и его местоположением (в центре, на границе, наверху, внизу). Для реконструкции взаимосвязи и взаимообусловленности пространственной и сюжетной организации произведений привлекаются труды по структурному анализу сюжета повествовательного текста (В. Я. Пропп, А. Ж. Греймас, К. Бремон, Р. Барт) и исторической поэтике (О. М. Фрейденберг, С. Н. Бройтман).
Структура работы. Диссертационное исследование включает в себя Введение, четыре главы и Заключение. Первая глава носит теоретический характер и посвящена определению категориального аппарата исследования, интегрирующего несколько различных подходов к изучению художественного пространства. Во второй главе описывается структура
пространства в эмигрантских романах, выделяются наиболее значимые в рамках пространства эмиграции пространственные структуры и их аксиологическая семантика. Третья глава посвящена проблеме соотношения пространственной и сюжетной организации эмигрантских романов. В четвертой главе анализируется тот единый символический язык, с помощью которого моделируется пространство эмиграции.
Такое членение соответствует логике диссертационного исследования, в рамках которой на основании анализа структуры пространства в эмигрантских романах делаются заключения о том, как пространственная метафора «эмиграция» детерминирует романный сюжет и образно-символический строй.
Все изучаемые романы, а также немецкоязычные и англоязычные научные труды цитируются в тексте диссертации в нашем переводе.
Положения, выносимые на защиту
Проблематика и сюжет рассматриваемых произведений Ремарка во многом сформированы его личным опытом жизни в эмиграции. Сюжет эмигрантских романов разворачивается между «темным» центром (родной город героя в Германии) и «светлой» периферией (Париж, Атлантическое побережье, Америка) пространства эмиграции. Они образуют два аксиологических полюса, а поэтапный переход от одного к другому придает пространству эмиграции концентрическое строение. Такое центробежно выстроенное пространство структурно воспроизводит мифологическую модель мира, но в ценностном отношении «выворачивает» ее наизнанку.
Художественное пространство романов об Америке («Тени в раю» и «Земля обетованная») не только является «продолжением» пространства более ранних эмигрантских романов, но и становится полем для переосмысления пройденного эмигрантского пути, выбора дальнейшей модели поведения, самоопределения в отношении исторической родины. Несхожесть Европы и Америки дает Ремарку возможность моделирования их образов путем использования бинарных противопоставлений.
3. Пространство эмиграции «первично» по отношению к сюжету,
который представляет собой перемещение героев по участкам эмигрантского
пространства с различным аксиологическим статусом. Наличие или
отсутствие в художественном пространстве романа «переломного»
хронотопа, в котором герой преодолевает травматичный опыт прошлого и в
символическом смысле рождается заново, порождает два варианта
«эмигрантского сюжета». Романы «Возлюби ближнего своего»,
«Триумфальная арка» и «Ночь в Лиссабоне» имеют «катарсичный» сюжет, в
рамках которого герой, прошедший через «переломный» хронотоп,
официально и мировоззренчески перестает быть эмигрантом. К числу
«некатарсичных» относятся романы «Тени в раю» и «Земля обетованная»,
где пространство символического перерождения героя отсутствует и
«гуманизации мира» не происходит.
Пространство эмиграции конструируется во многом за счет обширных символических напластований, в которых собственно пространственные смыслы тесно переплетены с непространственными. Среди символических параллелей, включенных в художественное пространство и сюжет романов, присутствуют интертекстуальные отсылки к различным литературным и религиозным текстам, историческим фактам и культурным традициям -Библии (Ветхому и Новому Завету), античной истории и мифологии, скандинавской мифологии, переосмысленной культурой рубежа XIX-XX веков, архаической картине мира и раннему творчеству самого Ремарка.
Обращение к понятию «пространство эмиграции» дает возможность проследить внутренние механизмы построения эмигрантской пенталогии Ремарка как единого художественного целого. Кроме того, проведенное исследование в перспективе позволяет включить Ремарка в общий контекст немецкой эмигрантской литературы.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней предлагается исследовательский подход к изучению пространства, учитывающий достижения философии, лингвистики текста, структурализма,
исторической поэтики. В диссертации раскрывается взаимосвязь пространственной организации художественных текстов с рядом сюжетных категорий. Кроме того, в работе предложен механизм анализа пространственного «кодирования» экзистенциального эмигрантского опыта в произведениях писателя-эмигранта.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в общих и специальных курсах истории зарубежной литературы XX века, истории немецкой литературы, а также на спецкурсах, посвященных проблемам изучения художественного пространства и проблемам литературного осмысления эмиграции и индивидуального эмигрантского опыта.
Апробация материалов исследования состоялась в ходе международных научных конференций: «Дергачевские чтения-2008» (Екатеринбург, 2008), «Пограничные процессы в литературе и культуре» (Пермь, 2009), «Пуришевские чтения-2009. Взаимодействие литературы с другими видами искусства» (Москва, 2009), «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2009), «Литература - музыка - театр» (Екатеринбург, 2009).
Общее понятие пространства
Пространство является одной из важнейших категорий человеческого мышления и основой индивидуальной картины мира человека. Ж. Женетт отмечает, что именно пространственное измерение придает стабильность психическому миру современного человека: «Современный человек ощущает свою временную длительность как "тревогу", свой внутренний мир как навязчивую заботу или тошноту; отданный во власть "абсурда" и терзаний, он успокаивается, проецируя свою мысль на вещи, конструируя планы и фигуры, черпая таким образом хоть немного устойчивости и стабильности из пространства геометрического» . Система представлений человека о мире носит в основе своей пространственный характер.
В философии и лингвистике текста принято выделять три типа пространства: пространство реальное, конг ептуалъное и перцептуалъное. Различие между ними определяется следующим образом: «Если реальное время и пространство определяет сосуществование и смену состояний реально существующих объектов и процессов, то концептуальное пространство и время представляет собой некую абстрактную хроногеометрическую модель, служащую для упорядочения идеализированных событий. Это фактически отражение реального пространства и времени на уровне понятий (концептов), имеющих одинаковый смысл для всех людей»". Перцептуалъное же пространство «есть условие сосуществования и смены человеческих ощущений и других психических актов субъекта» . Являясь в определенной степени отображением реального пространства, перцептуалъное пространство тем не менее обладает относительной самостоятельностью1. Художественный текст «отличается преднамеренностью пространственного решения: оно не диктуется реальной ситуацией, а является одной из составляющих авторского замысла»2. Именно в перцептуальном своем измерении пространство реализуется как художественный образ .
Концептуальное пространство выводится из понимания пространства «по Ньютону», перцептуальное - из понимания его «по Лейбницу». О разном понимании пространства у Лейбница и Ньютона говорит В.Н. Топоров в своей работе «Пространство и текст»: для Ньютона пространство — «пустое», «нечто первичное, самодостаточное, независимое от материи и не определяемое материальными объектами, в нем находящимися»4. Лейбниц же понимал пространство как «объектно-заполненное», «нечто относительное, зависящее от находящихся в нем объектов, определяемое порядком сосуществования вещей»5 (выделено В.Н. Топоровым. - А.П.). В.Н. Топоров в качестве наиболее интересной разновидности «объектно-заполненного пространства» называет пространство мифопоэтическое. Свойства мифопоэтического пространства Топоров описывает следующим образом. Во-первых, «в мифопоэтическом хронотопе время сгущается и становится формой пространства (оно "спациализируется" и тем самым как бы выводится вовне, откладывается, экстенсифицируется), его новым ("четвертым") измерением. Пространство же, напротив, "заражается" внутренне-интенсивными свойствами времени ("темпорализация" пространства), втягивается в его движение, становится неотъемлемо укорененным в разворачивающемся во времени мифе, сюжете (т.е. в тексте). Все, что случается или может случиться в мире мифопоэтического сознания, не только определяется хронотопом, но и хронотопично по существу, по своим истокам»1 (выделено В.Н. Топоровым. — А.П.). Во-вторых, «мифопоэтическое пространство всегда заполнено и всегда вещно; вне вещей оно не существует... Пространство (или - точнее - пространственно-временной континуум) не только неразрывно связано с временем, с которым оно находится в отношении взаимовлияния, взаимоопределения, но и с вещественным наполнением... т.е. всем тем, что так или иначе "организует" пространство, собирает его, сплачивает, укореняет в едином центре... Вещи не только конституируют пространство, через задание его границ, отделяющих пространство от не-пространства, но и организуют его структурно, придавая ему значимость и значение» " (выделено В.Н. Топоровым. — А.П.).
Искусство, в первую очередь словесное, основывается на лейбницевском понимании пространства . Описанные В.Н. Топоровым свойства мифопоэтического пространства - это и есть важнейшие свойства художественного пространства как такового . Понятое именно таким образом художественное пространство и является предметом нашего исследования.
1.2. Алгоритмы описания пространства.
Структурализм вводит практику описания явлений - в том числе и художественных - через бинарные оппозиции. Так, Ролан Барт в своей работе «Основы семиологии» отмечает: «Бинаризм - явление чрезвычайно широкое. Уже в течение многих столетий известно, что информацию можно передавать при помощи двоичного кода, и многочисленные искусственные коды, создававшиеся в рамках самых различных обществ, были двоичными, начиная с bush telegraph (напомним, в частности, о двутонном talking drum конголезских племен) и кончая азбукой Морзе или двоичным
альтернативным цифровым кодом в механографии и кибернетике» (выделено Р. Бартом. — А.П.). Представление о бинарном членении явлений восходит к лингвистике (прежде всего - к фонологии)", а уже из лингвистики экстраполируется на нелингвистические объекты исследования. Как пишет Г.К. Косиков, «роль Кл. Леви-Стросса как "отца французского структурализма" заключалась не только в том, что он первым применил аналитический аппарат языкознания (фонологическую модель) к нелингвистическому материалу ("Элементарные структуры родства", 1949), но и, главное, в том, что он сформулировал фундаментальное теоретическое допущение, согласно которому "культура обладает строением, подобным строению языка". Эта установка открывала путь для переноса лингвистических, а затем и структурно-семиотических методов в любые гуманитарные науки. ... Унификация гуманитарных наук под знаком лингвистики - такова была методологическая установка структурализма»3 (выделено Г.К. Косиковым. -А.П.).
Аналогичными теоретическими установками определялась деятельность тартуско-московской семиотической школы, которая была своего рода русскоязычным аналогом французского структурализма. Первый период существования Школы (1960-е годы) один из ее крупных представителей Б.А. Успенский определяет следующим образом: «Мы ставили перед собой задачу: взглянуть на мир глазами лингвиста - найти и описать язык везде, где это было возможно»4. Так, например, был описан язык карточного гадания5. В основе такого рода описаний лежало то же самое представление, что и в основе французского структурализма: любая знаковая система моэ/сет быть описана как язык, то есть лингвистическими методами. Отсюда у представителей тартуской школы появился термин «вторичные [т.е. надстроенные над языком — первичной моделирующей системой] моделирующие системы». «По типу естественных языков, - писал Ю.М. Лотман, - во многом организованы все знаковые коммуникативные системы, функционирующие в человеческом обществе, будь то система уличных сигналов, азбука Морзе или структура выразительных средств искусства»1.
Сам Ю.М. Лотман не только обращается к невербальным знаковым системам (как, например, язык карточного гадания или дорожных знаков), но и рассматривает как знаковые системы явления существенно более сложной организации — явления, относящиеся к сфере искусства. «Искусство — одно из средств коммуникации. Оно, бесспорно, осуществляет связь между передающим и принимающим (то, что в известных случаях оба они могут совместиться в одном лице, не меняет дела, подобно тому как человек, разговаривающий сам с собой, соединяет в себе говорящего и слушающего). Дает ли это нам право определить искусство как особым образом организованный язык? Всякая система, служащая целям коммуникации между двумя или многими индивидами, может быть определена как язык (как мы уже отмечали, случай автокоммуникации подразумевает, что один индивид выступает в качестве двух)»". Искусство в глазах Лотмана тоже оказывается структурируемым по модели языка.
В статье «Художественное пространство в прозе Гоголя» Лотман говорит о «языке пространственных представлений» (выделено мной. -А.П.), на котором выражается «модель мира данного автора»3. В этой работе пространственная организация произведений Н.В. Гоголя рассматривается Лотманом как знаковая система со своей парадигматикой, синтагматикой, бинарными оппозициями и т.д., фактически - как язык. Лотман
экстраполирует лингвистические по своему происхождению методы на описание художественного мира Гоголя, в первую очередь - поэтики художественного пространства его прозаических произведений.
Для описания художественного пространства наиболее значимыми оказываются такие оппозиции, как1:
закрытость — открытость;
предметная заполненность - незаполненность;
направленность - ненаправленность;
статичность — динамичность.
Эти четыре оппозиции можно расценивать как основополагающие для описания художественного пространства литературного произведения, так как ими задаются основные пространственные параметры, сам облик пространства. Кроме этого, художественное пространство может быть маркировано как дружественное либо враждебное человеку, способное или неспособное порождать определенный тип героев, человеческое или демоническое и т.п. - то есть быть включенным в бинарные оппозиции ценностного характера. Соотношение оппозиций «структурных» и оппозиций ценностных не является фиксированным: так, «своим» и «дружественным» может быть пространство и закрытое, и открытое. Возможность связывать разные типы пространственных характеристик в различные комбинации дает автору литературного произведения простор для моделирования многообразных пространственных моделей.
«Романы пути»: «Возлюби ближнего своего» и «Ночь в Лиссабоне»
В романах «Возлюби ближнего своего» и «Ночь в Лиссабоне» пространство эмигрантской Европы разворачивается относительно своего символического центра - Германии и родного города героя (безымянного города Йозефа Штайнера и Оснабрюка - родины Йозефа Шварца). Однако, в отличие от традиционных мифологических моделей мира, здесь центр отсчета пространственных координат имеет ценность не позитивную, а негативную.
Штайнер с риском для жизни возвращается из Парижа в Германию, чтобы его смертельно больная жена Мария могла умереть спокойно. Он становится единственным героем, который перемещается по Европе навстречу эмигрантском потоку.
Границу между Францией и Германией Штайнер пересекает на поезде, и пейзаж, который он видит из окна, воспринимается им в позитивном ключе. В глазах Штайнера ландшафт обретает имена, восстанавливает диахроническую непрерывность путем приобщения к его фронтовым воспоминаниям и вообще перестает быть «чужим»: «Это был другой ветер, это был другой горизонт, это был другой свет, тополя на улицах наклонялись по-другому, более доверчиво, и сами улицы вели куда-то в его сердце... пейзаж поднимался и смотрел на него, загадочный и все же уже не чужой... Темный пейзаж снаружи завлекал и звал, он превращался в лица и воспоминания, снова встали тяжелые годы войны, когда поезд прогремел по мосту над Рейном; вода... выбрасывала вверх сотни имен, исчезнувшие, мертвые, уже почти забытые имена, имена товарищей, названия полков, городов и лагерей, имена из ночи лет...»1. Грядущая встреча с умирающей Марией оказывается настолько значима для Штайнера, что, даже несмотря на то, что герой находится в Германии, он воспринимает окружающее его пространство как целостное и гармоничное - несмотря на то, что в пространстве эмиграции именно Третий Рейх является воплощением мирового зла. Штайнер даже ощущает себя единым целым с окружающим его пространством («и сами улицы вели куда-то в его сердце»), что в пределах Германии для эмигранта невозможно. Аналогичным образом
1 Remarque Е. М. Liebe deinen Nachsten. - Wien ; Munchen ; Basel, 1956. - S. 296-297. Далее ссылки на это издание даются в виде: [ВБС 296-297]. палата, где лежит Мария, становится для Штайнера не самой опасной точкой в городе и стране (чем она на самом деле является), а средоточием покоя и гармонии: «Маленькая комната лежала здесь в свете послеполуденного солнца, как островок покоя из какого-то другого мира» [ВБС 301]. Однако город за пределами больницы тем не менее подобной гармоничной интеграции не поддается и сохраняет в глазах Штайнера свой негативный статус, который закреплен и за самим городом, и за каждым элементом городского пространства в отдельности: «И вот перед ним лежал город. ... Он видел улицы, он видел опасность, невидимую, молчаливую опасность, которая поджидала его на каждом углу, в воротах каждого дома, в каждом лице» [ВБС 304]. Такие характеристики города Штайнера свидетельствуют о том, что городское пространство - дискретное. Палата Марии включена в него только формально, это - участок пространства «из какого-то другого мира». Город за пределами больницы тоже не образует последовательности соположенных архитектурных объектов, которые создавали бы эффект непрерывности городского пространства: он состоит их «углов», «ворот», «домов» и «лиц», не соотнесенных друг с другом и «заряженных» по отношению к герою негативно.
В романе «Ночь в Лиссабоне» аналогичную функцию символического центра и самой негативной точки Европы выполняет Оснабрюк. Это родной город героя романа Иозефа Шварца (Бауманна), его изначальный статус -город-Дом, символический центр мира. Однако он теряет этот позитивный микрокосмический статус в результате происходящих в мире разрушительных процессов, связанных с приходом к власти национал-социалистов и приближением Второй мировой войны.
Шварц приезжает в Оснабрюк, чтобы найти свою жену Хелен, и по мере приближения к городу обнаруживает, что «пейзаж не изменился. Он остался таким, как был»1. Далее, Шварц не замечает ни одного человека в униформе, окружающий ландшафт не несет на себе следов тех изменений, которые произошли в политическом строе Германии: все, что видит Шварц, - «без свастики» [НЛ 50]. Вечерний пейзаж пробуждает в герое воспоминания о временах его юности и придает пространству в его восприятии элементы диахронической непрерывности, связующие прошлое героя с настоящим. Но по мере того, как Шварц продвигается к центру города, в нем обнаруживаются несоответствия тому позитивному микрокосмическому образу, который был центром картины мира Шварца в доэмигрантский период его жизни.
Центр Оснабрюка в романе «Ночь в Лиссабоне» наделен рядом черт, свидетельствующих о несоответствии его инварианту города-Дома и происходящих в нем разрушительных процессах. Листая телефонную книгу, Шварц обнаруживает, что адрес его жены выглядит по-другому: «...адрес изменился. Вместо Риссмюллер-Платц в книге стояло: площадь Гитлера» [НЛ 52]. Сам факт переименования площади разрывает диахроническую непрерывность городского микрокосма, а ее новое название - «площадь Гитлера» - придает акту переименования негативную коннотацию, связанную с установлением в Германии нацистского режима. Это переименование не связано с какими-то метаморфозами городского пространства, оно не адекватно ему, навязано режимом извне. Далее, Шварц, находясь в своем родном городе, чувствует себя в опасности: «Я поднял глаза: настолько сильное у меня было ощущение, что глубокой ночью я стою посреди ярко освещенной витрины - или что снаружи на меня направлен луч прожектора. Мне снова пришло в голову все безумие моей затеи» [НЛ 52]. Это не соответствует одному из важнейших свойств города-Дома - его безопасности. По В.Н. Топорову, город для человека — это способ безопасного существования в мире, преодоления «незащищенности, неуверенности, падшести»1. В то же время для Шварца именно его родной город Оснабрюк — самое опасное во всей Германии место: «Опасность будет возрастать по мере моего приближения к Оснабрюку, я это знал» [НЛ 42]. В силу этого в пространстве эмиграции изначальные функции города оборачиваются своей противоположностью.
В социоморфном измерении город-Дом соотносится с семьей, и по этому критерию Оснабрюк в инвариант пространственной структуры города-Дома тоже не вписывается. Для того чтобы воссоединиться со своей женой, Шварц вынужден вывезти ее за пределы Германии. Целостность семьи оказывается нарушена в результате официально поощряемого доносительства: «В Тысячелетнем Рейхе уже давно нельзя было доверять даже своим родственникам. Доносы постоянно прославлялись спасителями Германии и объявлялись национальной добродетелью. Я и сам это испытал. В свое время на меня донес брат моей жены» [НЛ 64-65]. Хелен же открыто заявляет, что ненавидит свою семью [НЛ 90].
С другой стороны, когда Шварц встречается с Хелен и собирается идти на квартиру, где они жили раньше, - он начинает видеть городское пространство иначе: «Город, который до этого был опасным, знакомым и в то же время чужим, сейчас начинал жить. Я чувствовал: это происходило потому, что начал жить я сам» [НЛ 82]. Сам Шварц чувствует себя интегрированным в городское пространство, его индивидуальные ритмы синхронизируются с ритмами города: «Я дышал, и мне казалось, будто я дышу в том оке ритме, что и вода... как будто я был частью моста и вода, как мое дыхание, вместе с ним струилась сквозь меня» [НЛ 83-84. Выделено мной. - А.П.]. Эти метаморфозы вызваны тесной взаимосвязью и взаимообусловленностью собственно городского пространства, его антропоморфного и социоморфного уровней. Смысл происходящего заключается в том, что воссоединение семьи героя влечет за собой некоторые позитивные изменения городского ландшафта и человека в нем. Однако гармонизация пространства носит кратковременный характер. Уже находясь в своей квартире, Шварц не чувствует себя с ней связанным: «Казалось, что вещи хотят схватить меня; но я больше не был с ними связан. Внезапно меня прошиб страх: возможно, я больше не был связан и с Хелен» [НЛ 89]. В силу мощного негативного потенциала Оснабрюка по отношению к эмигранту полное восстановление позитивного микрокосмического статуса города-Дома на всех его уровнях невозможно. Поэтому воссоединение Шварца и Хелен происходит не в Оснабрюке и даже не в Германии.
Наконец, и Оснабрюк, и город Штайнера становятся у Ремарка «больными» городами. К моменту, когда Хелен его покидает город, она уже неизлечимо больна раком. Если символически приравнять приезд Шварца в родной город к возвращению в чрево матери, то это чрево оказывается неизлечимо больным. Аналогичным образом не поддающаяся излечению раковая болезнь у Марии Штайнер делает весь город Штайнера «больным». Справедливость подобного толкования подтверждается тем, что смысл приезда обоих героев в свой родной немецкий город связан исключительно с Хелен в одном случае и Марией в другом - поэтому женский персонаж вполне может «представлять» собой город и городское пространство.
О соотношении пространства эмиграции и сюжета эмигрантской пенталогии
В теоретической главе работы был обозначен механизм взаимодействия пространственных и сюжетных категорий: сюжетное событие - это перемещение героя в качественно другое пространство, и в этом смысле пространственная организация текста оказывается определяющей по отношению к его сюжету. В отношении эмигрантских романов Ремарка эта закономерность приобретает такую форму, при которой сюжет зависим от пространственной организации, пространство «первичнее» его. Сюжет эмигрантского романа во всех случаях строится на том, что герой начинает свое движение в какой-то одной точке центробежно ориентированного пространства эмиграции, совершает по нему перемещение в направлении к его периферии, в какой-то другой точке прерывает или завершает свой путь, пытается осмыслить его и определить свое отношение к нему. Таков инвариант сюжета эмигрантского романа в творчестве Ремарка.
«Первичность» пространства по отношению к сюжету наиболее выпукло проявляет себя в следующем. Концентрическая структура пространства эмиграции делает невозможным прямое перемещение героя-эмигранта из Германии во Францию, хотя в географическом отношении это вполне реализуемо. Более того: как подчеркивает Сара Бен Аммар, Франция в первые годы существования режима обладала исключительным статусом в эмигрантском мире именно за счет «длинной общей границы между двумя государствами, которая облегчала нелегальный переход границы»1. Но у Ремарка ни один герой-эмигрант не перебирается напрямую из Германии во Францию. Прежде чем попасть во Францию, герой обязательно должен пройти через чешско-австрийско-швейцарский «пояс» вокруг нацистской Германии, поскольку упомянутые страны — это первая, а Франция - уже вторая стадия освобождения эмигранта от нацизма. Если Швейцария, Чехия и Австрия объявляются «мышеловками» [ВБС 278], то Франция — «единственная страна, которая еще осталась для нас в Европе» [ВБС 278], полиция там «довольно небрежная» [ВБС 245], а условия для проживания эмигрантов наиболее приемлемые. Поскольку концентрическое пространство «обязывает» эмигранта удаляться от Третьего Рейха поэтапно, то и маршрут «Германия — Франция» у Ремарка не представлен.
С другой стороны, Штайнер, возвращаясь в Германию, осуществляет тем самым акт сопротивления логике эмигрантского существования, правилам эмигрантского поведения и всему устройству центробежно ориентированного пространства эмиграции. И, в соответствии с этой установкой героя, Штайнер возвращается в Германию на поезде и пересекает немецко-французскую границу. Отказ героя укладываться в рамки эмигрантского бытия воплощается в нарушении не только направления, но и последовательности пространственных перемещений.
В схожей ситуации оказывается герой романа - «Ночь в Лиссабоне» Иозеф Шварц, который едет в Оснабрюк, чтобы увидеть свою жену Хелен. В отличие от Штайнера, Шварц (хотя его поступок и вызывает у других эмигрантов непонимание и недоумение) не «ломает» ступенчато выстроенного маршрута эмигрантских перемещений: в Германию он попадает через немецко-австрийскую границу, а покидает ее через границу немецко-швейцарскую. Через некоторое время после его появления в Оснабрюке и он, и Хелен снова оказываются в эмигрантском «строю», в то время как Штайнеру, «сломавшему» свое личное эмигрантское пространство, в такой возможности отказано.
Как было показано в предыдущей главе диссертационного исследования, в ряде случаев пространство эмиграции включает в себя некоторый пограничный участок (в этой роли выступают Париж и Лиссабон), прохождение которого связывается с «новым рождением» героя и радикальными поворотами сюжета. Это выводит нас на проблему «катарсичности» сюжетов Ремарка, прямо следующую из наличия или отсутствия в структуре романного пространства «переломного» хронотопа.
Условием «катарсичности» романного сюжета, как будет показано в последующих разделах главы, становится у Ремарка наступление порядка в частном мире отдельного героя (героев) произведения. Категория «мир героя», как и «катарсис», является частью литературоведческого терминологического аппарата. Так, Б.О. Корман отмечает следующую закономерность: «Вне зависимости от того, по какому из двух признаков: субъектному или объектному - выделяются единицы с южета , за последовательностью этих единиц всегда стоит некий субъект сознания. Иными словами, с южет всегда субъектно значим»1. Этот постулат связывает сюжетостроение литературного произведения с категорией «мир героя» в том смысле, что «субъектом сознания», из перспективы которого сюжет обретает целостность и завершенность, в повествовательных текстах очень часто является герой.
Концентрация исследовательского интереса на категории «мир героя» связывается с рассмотрением персонажей произведения как «живых людей, находящихся в определенных условиях места и времени, совершающих поступки и т.д.» ; при этом «мир героя» не перестает быть эстетическим объектом . Н.Д. Тамарченко определяет «мир героя» как «"художественный" постольку, поскольку он ...входит в кругозор героя и (или) представляет собой его окружение. В обоих случаях действительности героя связана... с определенной системой ценностей: с точки зрения героя или с "внутренней", совпадающей с кругозором героя точки зрения наблюдателя (повествователя, читателя), изображенный мир "реален" и ценности его соотносятся с целями героя»1.
Рассмотрение взаимодействия пространства с романным сюжетом в свете категории «мир героя» правомерно уже исходя из факта опосредованности пространства и времени в литературном произведении: они «опосредованы субъектно, то есть... даны через носителей сознания. Опосредованность эта имеет двоякий характер: во-первых, у носителя сознания есть некое представление (иногда смутное, иногда определенное) о времени и пространстве, и, во-вторых, каждый субъект сознания всегда вмещен в известные пространственно-временные границы. Соотношение представлений субъекта о времени и пространстве, с одной стороны, с пространственно-временными границами, в которые он вмещен, с другой, является одним из существенных средств характеристики субъекта сознания»2.
Взаимное наложение категорий «катарсис» и «мир героя» позволяет определить «катарсис» (применительно к изучаемому материалу) как гармонизацию и гуманизацию мира героя - субъекта сознания в произведении. Говорить о катарсисе возможно даже тогда, когда обстоятельства за пределами «мира героя» остаются неблагоприятными и представляют собой «отклонение от нормы». Медиация, осуществляемая в пределах «мира героя», оказывается необходимым и достаточным условием катарсичности романного сюжета. Поэтому в качестве «катарсичных» мы будем рассматривать такие сюжеты, в рамках которых частный мир одного или нескольких героев претерпевает нарушение порядка, а затем - его восстановление. «Некатарсичными» мы будем называть те сюжеты, в которых порядок в мире героя нарушается, но последующими событиями это нарушение никак не компенсируется.
