Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Жанровое своеобразие лирики М. Чаринова 9
1.1. Элегия в системе лирических жанров М. Чаринова ... 13
1.2. Жанр послания в лирике М. Чаринова 21
1.3. Жанр романса в лирике М. Чаринова 27
1.4. «Тархъансса назму» «Свободный стих» 36
1.5. Особенности сонета М. Чаринова 45
1.6. Миниатюра 48
1.7. Поэмы-касыды в лирике М. Чаринова 52
ГЛАВА II. Композиционные особенности лирики М. Чаринова 63
2.1. Монолог, диалог, обращение 66
2.2. Параллелизм 76
2.3. Антитеза 80
2.4. Повторы 97
ГЛАВА III. Поэтика художественного слова М. Чаринова 124
3.1. Художественно-изобразительные функции эпитета в лирике М. Чаринова 125
3.2. Сравнение 128
3.3. Некоторые особенности использования метафор в лирике М. Чаринова 137
3.4. Символ 151
Заключение 161
Библиография
- Элегия в системе лирических жанров М. Чаринова
- Жанр послания в лирике М. Чаринова
- Монолог, диалог, обращение
- Художественно-изобразительные функции эпитета в лирике М. Чаринова
Введение к работе
Творчество Муэтдина Чаринова - самобытное явление лакской литературы начала XX в., без анализа которого невозможно представить историю развития дагестанской литературы. Творческое наследие М. Чаринова отражает разносторонность его дарования: четыре драмы - «Габибат и Гаджияв», «Шага-лай», «Шумайсат», «Будущий век», лирическая повесть «Любовь, возникшая еще в детстве», циклы коротких рассказов, стихотворения, публицистика, научные исследования, учебная литература, дневники, письма и т. д. М. Чаринов проявил себя и как талантливый организатор науки в качестве заведующего сектором литературы Дагестанского научно-исследовательского института культуры (ныне - Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы), на первом Вседагестанском съезде советских писателей (1934 г.) он был избран членом правления Союза писателей Дагестана и руководил лакской творческой секцией. Им был составлен и издан сборник литературных произведений «Ин-кытабрал шаттирду» «Шаги революции» (1932).
Период революции и гражданской войны, на который приходится пик творчества М. Чаринова, был знаменательным для всей лакской литературы. В те годы творили такие поэты и писатели, как Гарун Саидов, Курди Закуев, Иб-рагим-Халил Курбаналиев, Шапи Ницовкринский. Их поэзия была преимущественно гражданской. Преобладающей же темой лирики М. Чаринова была любовь. Он ставил вопросы не столько революционных преобразований, сколько просвещения, свободы в широком смысле слова, женской эмансипации.
Творчество М. Чаринова следует отнести к так называемой «возвращен-HOH»jiHTepaType. Только в 60е годы XX в. были изданы сборники избранных его произведений на лакском языке, позднее - книги переводов на русский и азербайджанский языки; в журналах публикуются материалы из архива поэта, в книге «Die Literaturen der Volker Kaukasiens» («Литература и фольклор народов
4 Кавказа») был опубликован перевод нескольких стихотворений М. Чаринова, осуществленный профессором Берлинского университета Штеффи Хотивари-Юнгер, занимающейся исследованием кавказских литератур1.
В историях национальных литератур, предисловиях к сборникам его произведений, журналах и газетах появился ряд статей, в которых большое внимание уделялось идеологической стороне творчества и трагической судьбе поэта, отразившей негативные стороны своего времени. В предисловиях к изданиям на лакском языке народный поэт Дагестана Ю.Р. Хаппалаев открыл лакскому читателю одного из самых значительных национальных поэтов, проанализировал его стихи, драмы, рассказы, ознакомил с содержанием неопубликованной повести М. Чаринова «Оьрчінийрасса ччаву» «Любовь, возникшая еще в детстве», наполовину состоящей из стихотворений ее главного героя - поэта Мурада, прообразом которого является сам автор. (В 1997 г. повесть была полностью опубликована на страницах журнала «Щубарз» «Новолуние»2.) Статьи Ю.Р. Хаппалаева интересны еще тем, что в них автор, исходил из архивных материалов, найденных братом поэта A.M. Чариновым. Таким образом, поэзия М. Чаринова была поставлена в рамки научного исследования.
Исследователь дагестанской литературы Н.В. Капиева, лично знавшая поэта, удивительно точно определила природу его лирики в рецензии на первое издание стихотворений на русском языке: «В его творчестве скрестились различные влияния. Иногда это прямой отзвук пушкинской или лермонтовской музы... И в то же время его поэзия неотрывна от материнской почвы гор; в ней преобладают чисто лакские мотивы и образность»3.
В «Очерках лакской советской литературы» А.Г. Гусейнаева (1964) творчество М. Чаринова рассматривается в контексте времени, большое внимание уделяется идеологической стороне его произведений. «Очерки...» положи-
1 Чаринов М.М. Избранное. - Махачкала, 1964 (на лакск. яз.); его же: Горные цветы. - М.: Дагучпедгиз, 1970;
Звезды не гаснут. - М.: Худ. литература, 1974; его же: Лучшие дни жизни: Стихи и поэма / Пер. Саявуш Сархан-
лы. - Баку: Языча, 1986 (На азерб. яз.); Chotiwari-Jilnger Die Literaturen der Vujker Kaukaziens. - Wiesbaden, 2003.
2 Чаринов М.М. Оьрчінийрасса ччаву II ЦІубарз. - 1997. - №№ 5, 6.
3 Капиева Н.В. От материнской почвы... //Литературная Россия. -№ 33 (449). 13 августа 1971. -С. 16.
4 Гусейнаев А.Г. Кассиев Э.Ю. Очерки лакской советской литературы. - Махачкала: ДагФАН СССР, 1964.
5 ли начало систематическому изучению наследия поэта академической наукой. Эта традиция продолжена в двухтомной «Истории дагестанской советской литературы», где Э.Ю. Кассиевым воссоздан творческий портрет М. Чаринова1. В шеститомной истории многонациональной советской литературы также было представлено творчество поэта2.
В годы перестройки обостренный интерес к репрессиям 1930-х гг. вызвал к жизни сборник научных статей «Наследие, возвращенное народу» (1990). В нем опубликована статья Х.М. Халилова «Поэтическая комета М. Чаринова», в которой дается его жизненная и творческая биография3.
Важным этапом в исследовании творчества М. Чаринова стала научная сессия в Институте истории, языка и литературы им. Г. Цадасы, посвященная 100-летию со дня рождения поэта, на которой выступили видные исследователи лакской литературы: А.Г. Гусейнаев, Э.Ю. Кассиев, Х.М. Халилов, С.Х. Ахмедов, Г.А. Султанова, И.Х. Абдуллаев, Н.С. Джидалаев. К сожалению, материалы докладов до сих пор не опубликованы.
Данная сессия дала толчок к текстологическому исследованию творческого наследия поэта, осуществленному С.Х. Ахмедовым4, в который ученый собрал и транслитерировал с аджама на кириллицу произведения М. Чаринова, хранившиеся в рукописном фонде ИЯЛИ ДНЦ РАН, прокомментировал их и сделал подстрочные переводы, на которые мы и будем опираться в нашей дис-; сертации. Детальное изучение поэтических текстов привело исследователя к \
текстологическим находкам, в частности, он выявил, что некоторые из произ- * ведений, приписываемых М. Чаринову, на самом деле являются переводами ; стихотворений М.Ю. Лермонтова и С. Прюдома. С.Х. Ахмедов рассмотрел также биографические моменты в творчестве поэта, отметил его литературные связи и пристрастия.
1 История дагестанской советской литературы: В 2 т. - Махачкала: Изд-во ДагФАН СССР, 1967.
2 История советской многонациональной литературы: В 6 т. - М.: Наука, 1970-1974.
3 Халилов Х.М. Поэтическая комета Муэддина Чаринова// Наследие, возвращенное народу (материалы о жизни
и творчестве репрессированных писателей Дагестана). - Махачкала, 1990. - С. 188-132
4 Ахмедов С.Х. Художественное наследие М. Чаринова: текстологическое исследование. - Махачкала, 1996.
(рукопись). Рукописный фонд ИЯЛИ ДНЦ РАН.
Общепризнан вклад М. Чаринова в многоязычную дагестанскую литературу. Вместе с тем его творческое наследие до сих пор не стало предметом монографического исследования.
Актуальность диссертационного исследования обусловлена самим фактом неизученности наследия многогранного таланта, невыявленности особенностей его оригинального дарования. Актуальность темы диссертации связана также с тем, что изучение поэтики выдающихся мастеров слова является одной из основных задач современной науки о литературе.
Цели и задачи работы. Состояние литературоведческого осмысления проблем поэтики М. Чаринова, их актуальность обусловили основную цель ис-(' следования - дать комплексный анализ поэтической системы М. Чаринова.
Данная цель достигается решением следующих задач:
1. Рассмотрение жанрового своеобразия лирики М. Чаринова на основе
I анализа современного состояния исследования жанров в мировом и дагестан-
' ском литературоведении;
2. Исследование многообразных форм, приемов и средств композиции,
особенностей их функционирования в поэтическом тексте, индивидуально-
авторских способов организации художественного текста;
3. Анализ средств создания образности в лирике М. Чаринова, особенно-
^2стей их функционирования в поэтическом тексте, в частности «нетиповых»
проявлений речевой образности, основанных на многочисленных, неуловимо изменчивых приемах выражения мысли.
Объектом исследования мы выбрали лирику М. Чаринова, поскольку j именно она является его творческой доминантой. Вместе с тем в диссертации в \ качестве сопоставительного материала привлекаются его прозаические и драматические произведения. Ґ —|— ] Источниками исследования послужили прежде всего прижизненные \издания и до сих пор необнародованные рукописи М. Чаринова. Мы ссылаемся на сохранившиеся в личном архиве дневники и письма поэта, а также воспоминания современников о нем. Большой интерес для понимания личности поэта
представляет его библиотека, в которой наличествуют как арабоязычные книги, так и произведения на русском и немецком языках, а также труды видных литературоведов того времени, свидетельствующие о том, что он находился в русле литературной жизни своего времени. В архиве поэта сохранились книги и журналы на лакском языке (на аджаме, кириллице и латинице). В качестве культурно-исторического фона были использованы также произведения предшественников и современников поэта и произведения устного народного творчества, активным собирателем которого являлся М. Чаринов. В его архиве сохранились собранные им и переведенные на русский язык пословицы и поговорки, лак-* ские народные песни, притчи и т.д. Особое внимание уделяется пометкам в книгах - так называемым маргиналиям, представляющим значительную ценность для выявления его литературных пристрастий.
Методологической основой исследования явились, с одной стороны, общетеоретические труды (В.М. Жирмунский, А.П. Квятковский, Б.В. Тома-шевский, В.Е. Хализев и др.), с другой, - конкретные исследования, связанные с проблемами жанра, композиции, стиля (В.В. Кожинов, А. Ф. Лосев, Ю. В. Стенник и др.). Мы опирались также на труды известных дагестанских ученых А.Ю. Абдулатипова, К.И. Абукова, З.Н. Акавова, А.А. Алихановой, М.А. Аминова, Х.М. Аминовой, С.Х. Ахмедова, P.P. Багомедова, A.M. Вагидо-ва, 3.3. Гаджиевой, Г.Г. Гамзатова, А.Г. Гусейнаева, Н.С. Джидалаева, Э.Ю. Касси-ева, P.M. Кельбеханова, З.А. Магомедова, СМ. Хайбуллаева, Х.М. Халилова, Ч.С. Юсуповой и др. Кроме того, нами были использованы исследования по поэтике зарубежных авторов (Ж. Женетт, Б. Кроче, Х-Г. Яусс и др.).
Методы исследования. Для решения поставленных задач, доказательства основных положений диссертации использован ряд методов: общефилологический, комплексное исследование поэтики, включающее наравне с традиционными литературоведческими методиками (историко-литературным сопоставлением, интерпретацией и анализом художественного текста: мотивно-темати-ческим, сравнительно-типологическим) и лингвистические.
Научная новизна исследования обусловлена тем, что в данной работе впервые проводится комплексный анализ поэтики М. Чаринова. В диссертации на основе достижений современного литературоведения рассмотрены особен-' ности творческой индивидуальности поэта; на многообразном поэтическом материале проанализирована жанровая система его лирики, выявлено своеобразие ' композиционных приемов, исследованы образная система и художественно-изобразительные средства поэзии М. Чаринова.
Теоретическое и практическое значение работы заключается в том, что она может быть использована для дальнейших теоретических разработок по поэтике дагестанской литературы, при написании аналогичных исследований по поэтике отдельных писателей и поэтов, при создании историй лакской и дагестанской литератур, при составлении учебников и учебных пособий для школ, колледжей, вузов.
Апробация диссертации. Диссертация обсуждалась в отделе литературы ИЯЛИ ДШД РАН. Основные результаты исследования нашли отражение в статьях, опубликованных в журналах «Возрождение», «Дагестан», сборнике статей «Семантика языковых единиц разных уровней». Положения диссертации были озвучены на всероссийской научной конференции «XX столетие и исторические судьбы национальных художественных культур». Материалы диссертации были также использованы при создании книги «Die Literaturen der Volker Kaukaziens» («Литература и фольклор народов Кавказа»).
Структура диссертации продиктована содержанием работы и логикой исследования основных параметров жанровой системы и поэтики стихотворных произведений М. Чаринова. Она состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Элегия в системе лирических жанров М. Чаринова
Одним из ведущих жанров лирики М. Чаринова является элегия - «песня грустного содержания», как охарактеризовал ее В. Г. Белинский. Определения элегии в современном литературоведении в целом соответствуют словам классика. Все они «базируются на перечислении характерных для элегии тем (смерть, разлука, прощание и т. д.) или настроений (тоска, печаль, скорбь, безнадежность и т. д.)»4.
На сложную генеалогию жанра элегии в дагестанской литературе указывает Ч. С. Юсупова: «Родившаяся из фольклорного жанра плача и причитаний, она к половине XIX века сложилась как самостоятельная литературная структура и в своем дальнейшем развитии продемонстрировала способность к охвату довольно значительных по широте и многообразию проблем реальной жизни»5.
Как отмечает исследователь аварской элегической лирики 3.3. Гаджиева, термин «элегия» в дагестанскую литературу вошел в послевоенные годы1, хотя к этому времени сам жанр уже имел долгую историю развития. Говоря о литературе 1920-1930-х годов, она отмечает общее изменение тональности поэзии в эпоху, когда грусть считалась категорией, приравниваемой к социальному неравенству, а элегические мотивы в творчестве — признаком «классовой мягкотелости», и утверждает, что «дагестанский лакский поэт Мугутдин Чаринов, допустивший в отдельных стихотворениях пессимистические нотки, в последующем полностью освобождается от идеологического хлама чуждых революции течений»2. Это заключение, по нашему мнению, не является справедливым. На самом деле лирика Чаринова пронизана интонациями грусти, которые к 1920-1930-м годам не только не исчезают, но и усиливаются, обостряются. Суждения 3.3. Гаджиевой, вызваны, видимо, тем, что она обращалась к работам дагестанских авторов о М. Чаринове, в которых - в силу социально-исторических факторов - подчеркивалась идеологическая сторона его лирики, давалась «нужная» для реабилитации поэта интерпретация его творчества. Так, Э.Ю. Кассиев, отмечая сложность и противоречивость творческого пути поэта, указывает, что в годы гражданской войны М. Чаринов писал больше «на темы общепросветительского характера. У него имеются и стихи, в которых поэт смотрит на мир с большевистских позиций. Вместе с тем, в стихах начала 20-х годов, таких, как «Горе без причины», «Сон», «Юлии», «О чем рыдает скрипка», «Тоска» звучали ноты пессимизма»3.
С этим утверждением спорит К.Д. Султанов, в своей статье о М. Чаринове он приводит в основном стихотворения идеологической направленности, которые на самом деле составляют ничтожно малую часть его творческого наследия4. В качестве образца гражданской лирики ученый цитирует отрывок из послания к любимой «Марзыятухь (Ялавай ачайни.)» «К Марзият. (Перед отъездом на равнину.)», которое путем подмены адресата обращения было трансформировано переводчиком Г.К. Кориным в патриотическую лирику:
Каждый раз не знаю, что делать, Лишь тебе воссияло б счастье, Только веки ночью сомкну, Обошла б лишь тебя беда, К тебе рвется душа из тела, И твой свет, нам радость дарящий Спать не в силах я, не усну Горцам путь освещал всегда/ Данный художественный перевод обнаруживает очень мало сходных черт с оригиналом, который является ярким образцом любовной лирики: Ттул рахіатшивулул гьав, аъзабирттал щаращий, Дардисан буттал кіануй, ттул вихь тти барчаллагьри. Барчаллагъ, дакінил тіутіи, нагу дакінин улути Ттулссаннуярив ина гьич тачіав къагьанссара. Моего спокойствия могила, моих страданий источник, Мое страдание, отчий край, моя к тебе теперь благодарность. Спасибо, сердца цветок, вспоминай меня тоже, А из моего сердца ты никогда не уйдешь. Таким образом, художественные переводы, отличающиеся от оригиналов, ввели в заблуждение многих критиков, ориентировавшихся на них. На создание искаженного поэтического портрета М. Чаринова повлияло также то, что даже лакскому читателю не была известна значительная часть его творческого наследия, которая в силу ряда причин не была опубликована своевременно.
Мотив грусти, определяющий для жанра элегии, пронизывает большинство произведений лакского поэта. Это и горечь неразделенного чувства, и печаль разлуки, как в приведенном выше стихотворении, и традиционно-элегические жалобы: Нама пакьир ухьурчан, щала хіасратрав ура, Цачіун шаерин хьул бакъа архіал аьтіунсса акъа Чул бищун кіану бакъа, ка дугьансса чув акъа, ДакІ тїитіин инсан акъа. Аллагъ, ттуйсса язухъ цир?! А я, бедняга, весь в страданиях, Не надеющийся на встречу, не имеющий сострадающего рядом. Не имеющий опоры, того, кто подал бы руку помощи, Кому бы открыл душу. Аллах, зачем я так несчастен?! Это и гражданская скорбь о судьбе родины, сочувствие тяжелой жизни горцев, вынужденных годами жить на чужбине, работая, не щадя себя, чтобы прокормить семью: Агь, ттул буттал кіануй, лакку билаят, Вил къанятшивулий аьтіий икіара... Ах, моя отчизна, страна лаков, Твоей скудости сочувствую постоянно.
Исповедальный характер большинства стихотворений М. Чаринова способствовал близости лирического героя автору. Но несмотря на то, что в основе многих произведений лежат реальные факты из жизни поэта и вести разговор о нем без учета биографических моментов не представляется возможным, в то же время нельзя опускаться до наивного биографизма, так как при всей соотнесен 17 ности творчества и биографии М. Чаринова лирическое переживание никогда не адекватно жизненному. Как справедливо отмечает В. Е. Хализев, «лирика не просто воспроизводит чувства автора, она их трансформирует, обогащает, создает заново, возвышает и облагораживает»1, лирическое переживание - «своего рода квинтэссенцию душевного опыта человека»2.
Жанр послания в лирике М. Чаринова
Определение послания имеет в литературоведении некоторые разногласия. С точки зрения Г.Н. Поспелова «в лирике послание - не жанр, это мотивировка лирической медитации, начинающаяся с обращения к тому или иному лицу. Такой прием мотивировки может быть применен в оде, элегии, романсе и т. д.»1. Б.В. Томашевский считает послание «средним по объему лирическим жанром, занимающим промежуточное положение между лирикой и поэмой»2. Л.В. Гинзбург также называет этот жанр «промежуточным», изначально «относящимся к «средней» группе жанровой системы русского классицизма»3. Подобного мнения придерживается и М.Л. Гаспаров, определяя жанр послания как «стихотворное письмо» с соответствующими жанрообразующими особенностями - наличием обращения к конкретному адресату, таких мотивов, как просьбы, пожелания и т. п. Как отмечает ученый, грань между посланием и другими жанрами в эпоху романтизма постепенно стиралась по мере ослабления формальных признаков, чему способствовало и то, что «некоторые другие жанры по традиции также допускали посвящения конкретному адресату... в них-то и растворился жанр послания к середине XIX в.»4.
В дагестанском литературоведении жанр послания мало изучен, хотя и занимает большое место в национальной поэзии - вспомнить хотя бы стихи, которые писали из ссылки дагестанские поэты. О том, что М. Чаринов был хорошо знаком с этим жанром свидетельствуют и письма в стихах лакского поэта Г. Гузунова , адресованные ему, и многие стихотворения М. Чаринова, обладающие жанровыми признаками послания.
Интерес представляет послание любимой, - «Чагъар» «Письмо», в котором переплелись основные мотивы и образы любовной лирики М. Чаринова.
Каждая строка этого стихотворения заключает в себе суть отдельных его произведений, тем самым оно становится своеобразным магистралом чувств поэта, о которых он решился поведать возлюбленной. Ваксса хіаллай ттинин дакінив кьюлті бувмур Ххишала ябансса каши къархьунди, У ттинин кіучі бувсса вих ччаврил лама, Ва дакі заэп дурккун, ялун ливчунди, Дакінил куртіний дурччу ва вихсса ччаву Къуппувун дахьларгсса хьункіул тіутіия, Гъарал вирхху бувну, баргъ ялтту бувккун, Къуппув хьункіул mlymluymmu хъякунди. Лухіисса ттуруллив лагмара дури, Вай шахунттал хьатіри гъаннуеа бури. Ва ттул дакінив бивтсса вих эшкьилул баргъ, Ттуруллан гъан бувну, хіайран машара. То, что таил в сердце столько времени, Больше нет мочи хранить, Пламя любви к тебе, что скрывал до сих пор, Из ослабленного сердца вырвалось наружу. Похороненная в глубине сердца любовь к тебе Была розой, скрытой в бутоне. Дождем окропленная, солнцем освещенная, В бутоне роза теперь раскрылась. Черные тучи вокруг находятся, Эти шахунские вороны близко находятся, Светящее в моем сердце солнце любви к тебе, Отослав к тучам, пусть тебя зло не удивит. В поэтическом наследии М. Чаринова представлены стихотворения с именем реального лица в заглавии, которое либо приводится в сокращенном варианте («А-хь» «К А.», «У-ннухь» «К У.»), либо заменяется псевдонимом, как в известном его стихотворении «Марзиятухь. (Ялавай ачайни.)» «К Марзият. (Перед отъездом на равнину.)». Кроме того, сохранилось и прозаическое по форме, поэтическое по содержанию обращение к ней же1.
Имя адресата послания не упоминается и в стихотворении «Душнихь» «Девушке», которое является классическим примером любовного послания в стиле восточной поэтики: Ттул ттюнгъасса дакінив ціу дирхьу тіутіий, Мурччал пишувкуну та лещан данна. На хияллал хьхьирин увту гуламан, Та дакінийсса бувсун рахіат уванна. Ттул оьрмулул ххуллу бявкьин буе лачин, Та чіарав бавціуну, ккаккан буванна. Цветок, зажегший огонь в моей нежной груди, Улыбнувшись губами, когда потушишь? Гуламан, кинувшая меня в море мечты, Рассказав то, что на сердце, когда успокоишь. Сокол, запутавший мой жизненный путь, Встав рядом, когда (его, путь) покажешь?
В стихотворении же «ЧантІ увкусса лакку душнихь» «Просвещенной лакской девушке» адресатом уже становится не конкретная девушка, а собирательный тип - просвещенная лакская девушка, и любовные мотивы в нем уступают место общественно-социальным. Тема положения горянки в обществе является одной из важнейших тем творчества М. Чаринова, ей посвящены все его драматические произведения: из трех завершенных пьес М. Чаринова две озаглавлены женскими именами («Шагьалай» и «Шумайсат»), а в названии третьей пьесы «ХІавиват ва ХІажияв» «Габибат и Гаджияв» препозиция женского имени свидетельствует не только о следовании традициям восточной поэтики (Ср.: «Лейла и Меджнун» с «Ромео и Джульетта», «Руслан и Людмила»), но и о приоритете раскрытия именно женского образа. Поэт призывает горянку к активной жизненной позиции:
Вил баймур узданссар, ххуллу захіматссар, ЦІансса хьхьуну вацілувх ша ласлан ччиссар. ХІаялул ялу в був хіакьсса бурою тачіав Ци къия дирнугу къамабитара. ЦІаннай ливчіцириннал вин ялув бувмур Ци захіматшив дуркун, щяв мабишара. То, что ты делаешь благородно, а дорога трудна, Темной ночью в лесу идти придется, Совестью возложенный истинный долг никогда Какая бы беда ни пришла, не оставляй. То, что возложили на тебя все, кто остался во тьме, Как бы трудно ни было, не клади на землю.
В рукописи это стихотворение было озаглавлено «Хадижатухъ» «К Ха-дижат». Изменение характера адресата способствовало решению поэтической задачи - воссозданию собирательного портрета просвещенной горской девушки. Таким образом, жанр послания трансформировался в родственный ему по природе, но отличный по пафосу жанр лирического обращения, основные черты которого были отмечены исследователем аварской поэзии 3.3 Гаджиевой: «Обращения содержат призыв, прямо направленный к широким массам и выраженный в тематическом завершении или звучащий в контексте. Конфликт формируется, как противостояние прошлого и настоящего. Вследствие этого обращение чаще всего компонуется как критическое, мрачное описание прошлой жизни и радостное восприятие настоящего»1.
Жанр обращения получил большое развитие в зарождающейся советской литературе, одним из основных положений которой являлась социальная значимость искусства. Классическими образцами лирических обращений являются стихотворения В. Маяковского «Послание пролетарским поэтам», «Поэт и рабочий», «Левый марш».
Монолог, диалог, обращение
Если говорить о «формах композиции» М. Чаринова, то следует отметить, что за редкими исключениями все его стихотворения выдержаны в монологической форме, характерной для лирики, отражающей субъективное начало. Субъект речи в лирике М. Чаринова представлен как лирическое «я», которое изменяется на лирическое «мы» только в стихотворениях гражданской направленности. Показательным в этом плане является стихотворение «Лакку кіану» «Страна лаков», в первой части которого субъект представлен во множественном числе. Такая композиционная форма служит выражению общности мыслей, чувств горцев по отношению к своей родине, придает звучанию стихотворения торжественность, что способствовало восприятию лакцами этой песни как национального гимна. Переход к лирическому «я» во второй части стихотворения, выделенный анафорой, связывающей первые строки обеих частей, означает прежде всего отход от пафосности. Здесь уже совершенно иная тональность: воспевание родного края от лица всех горцев сменяется скорбью лирического героя по отношению к населяющим его людям, вынужденным непосильным трудом зарабатывать на чужбине, чтобы прокормить семью. Агь, ттул буттал кіануй, лакку билаят, Жул цжянналагу, аъзизсса нинуй! Ах, моя отчизна, страна лаков, Наша всех любимая мать! II Агь ттул буттал кіануй, лакку билаят, Вил къянатшивулий аьтіий икіара... Ах, моя отчизна, страна лаков, Твою скудость оплакиваю постоянно...
Диалогическая форма композиции используется М. Чариновым крайне редко, так как в большинстве его стихотворений лирический герой практически равен автору. Чужая речь появляется в так называемой «ролевой» лирике - в стихотворении «Къуругьиял неххай» «На Курахской реке», где вслед за изображением социальных изменений дается реакция на них гор: ...«Агь, у ссу Шагь-Дагъ! Леркьунни гьари зад, ттинин ядурмур, Щяв кьаті кунни циняр лахъ-хъуншивуртту, Утти мюрш бакіурду циняв цахъурча, Щях бишин банссару шагу нагу». ...«Ах, брат Шах-Даг! Развалилось все, что было сохранено до сих пор, Оземь упали все вершины, Теперь маленькие холмы, если объединятся, Сравняют с землей, тебя и меня». Своеобразный пример потенциального диалога представлен в стихотворении «Рахіатшиву ттун дакъар...» «Нет мне покоя...», в котором лирический герой просит отозваться свою возлюбленную, как бы отвечая за нее: Агь, абадлий ххирамур, дакіния къалагаймур, Чувра ина? Гъай, —уча, баяйрив тул дакінил лергъ? Ах, вечно любимая, незабываемая, Где ты, ответь [дословно: Скажи «Гьай»], слышишь ли ты мольбу моего сердца?
Большинство стихотворений М. Чаринова представляют собой «половинки диалога», как назвал обращенность лирического монолога М.С. Петровский1. Именно этим обусловлено большое количество риторических фигур в его произведениях: обращений, вопросов и восклицаний, которые различны как по форме, так и по своим функциональным характеристикам.
Доминируют в стихах М. Чаринова обращения к любимой девушке, которую он в традициях восточной литературы не называет по имени, а использует псевдоним или эмоционально-образное выражение: Марзият, ххирасса дус «дорогой друг», хьул къувкьумур «надежду отобравшая», аьзизсса дус «дорогой друг», рухіирал оърму «жизнь души».
Обращение к женщине - повод рассказать об отношении к ней, поэтому часто обращения открывают собой стихотворения, выступают в роли своеобразного зачина, как, например, в произведении «Миннат» «Просьба», где каждая из его частей начинается с обращений к лирической героине, подкрепленных скользящей анафорой {Агь, ттул хъул — Агь, ттул - Ттул): Агь, ттул хьул къувкьумур, кіяла къукъухъхъий... Ах, моя потерянная надежда, белый голубь... Агь, ттул аьзизсса дус, рухіирал оьрмуй, Алжаннав х1урулъэн, ссавний малаик... Петровский М.С. «Езда в остров любви», или что есть русский романс // Вопросы литературы. 1984. - № 5. -С. 65. Ах, мой дорогой друг, жизнь души, В раю гурия, в небесах ангел... Ттул оърмулул мяънай, дунъяллул неъмат... Смысл моей жизни, услада мира...
Обычно обращения к любимой у М. Чаринова бывают развернутыми. Автор не только обозначает адресат обращения, но и выражает свое отношение к нему посредством распространенных определений. В стихотворении «Дакітіл кіула» «Ключи души» эпитеты, характеризующие лирическую героиню, занимают целое произведение:
Инсаннал бан бюхъайсса гьар хъинбала ттун бувмур. Дунияллий алжаннул неъмат ттун тїитіин бувмур, Пашманшиврул ттуруллив ттул дакіния арх дурмур, Шадшиврул чаннасса нур дикіул дакінивх ппив дурмур, XIacpamcca оьрмулуву аьсив хьунгу къаивтун, Пана дунияллущал ттинин на дакыш увмур, Нахіусса гьавасирттал щалва чурх бугьан бувмур, Неъмат ва хіазирдая ттухъ ххув, кьаці буван увмур, Гьарца на буваймунил чин кьачіалачіи судья, Ттул циняв ххуйми, марціми, пикрирдан савав хьумур, Дакінил хіужрардаяту на къункъула дирхъуну. Шула вихъхъун дуллуссар, лавг заманнул ххира дус.
Все возможные для человека блага принесшая мне, В мире райские блага передо мной открывшая, Облака печали отодвинувшая далеко от моего сердца, Радости светлый луч по моему сердцу разлившая, В многострадальной жизни не дав разочароваться, С бренным миром до сих пор меня мирившая, Приятным страстям все тело охватить позволившая, От благ и радостей жизни мне вкусить позволившая, Всему, что я делаю, невидимый для других судия, Моих всех лучших, чистых мыслей причиной ставшая. От камер моего сердца, запертых на замок, Ключ тебе передал, прошедшей жизни любимый друг.
Такое нанизывание эпитетов, характерное для восточной поэтики, художественно оправдано: автор таким образом мотивирует свой выбор, почему именно ей он доверил свою душу. Образ любимой в сознании лакского поэта тесно взаимосвязан с образом родины. В прощальном стихотворении «Марзиятухь. (Ялавай ачаини.)» «Мар-зият. (Перед отъездом на равнину.)» обращение к родине переходит в обращение к девушке. Ттул рахіатшивулул гьав, аьзабирттал щаращий, Дардисан буттал кіануй, ттул вихь тти барчаллагъри. Барчаллагъ, дакінил тіутіи, нагу дакінин улути, Ттулссаннуярив ина гъич тачіав къагъанссара. Моего спокойствия могила, страданий источник, Мое страдание, отчий край, моя к тебе благодарность. Спасибо, сердца цветок, и меня вспоминай, А из моего сердца ты никогда не уйдешь. Слова благодарности, которыми оканчивается обращение поэта к родине и начинается обращение его к девушке, сближают между собою адресаты обращений. Часты в стихах лакского поэта обращения к Аллаху. Обычно это просьбы 0 помощи, сострадании, иногда с интонацией обиды: Агь, ва дакі ва эшкьи ттун дуллусса зал, Вай бусан бюхъайсса маз буллуния! Ах, боже, давший мне это сердце и любовь. Дал бы мне и язык, умеющий об этом рассказать.
Поэт обращается к богу для подтверждения достоверности высказываемого. В таких случаях он обычно использует форму таллагь, которая, как отмечает Н.С. Джидалаев, в устах лирического героя звучит «в ореоле клятвы третьей, высшей степени»1:
Художественно-изобразительные функции эпитета в лирике М. Чаринова
В научной литературе сосуществуют разные подходы к определению эпитета, обозначению его границ, на что обратил внимание еще В.М. Жирмунский в статье «К вопросу об эпитете»4. Одни ученые эпитетом называют любое художественное определение, «усиливающее, подчеркивающее какое-нибудь характерное выдающееся качество предмета», другие - различают понятия эпитет и определение, не несущее в себе образности, и, таким образом, не являющееся тропом: «Эпитет — образная характеристика какого-либо лица или предмета посредством выразительного метафорического прилагательного»5.
В зависимости от авторской интенции эпитет выделяет те или иные стороны изображаемого. Выбор существенного признака среди несущественных является важным показателем поэтического стиля, что позволяет А. Н. Веселовскому говорить об истории эпитета как об «истории поэтического стиля в сокращенном издании... и не только стиля, но и поэтического сознания»1. Таким образом, исследование эпитета М. Чаринова позволит раскрыть основные особенности его поэтики.
Эпитет у М. Чаринова является одним из самых значимых элементов авторской модальности. Поэтому большую часть чариновских эпитетов составляют выразительные, изобразительно-выразительные и метафорические эпитеты. При описании лирической героини эпитеты субъективны и в то же время подходят к «неравнодушному» описанию, в сущности, любой девушки: прекрасные глаза, алые губы, красивые брови, утонченное лицо. Частота употребления выразительных эпитетов обусловлена поэтической установкой на выражение своих чувств по отношению к лирической героине, а не на описание ее внешности.
Общая минорная тональность поэзии М. Чаринова способствует превалированию в его лирике художественных определений, выражающих грустные настроения, как-то: пашмансса пикри «печальные мысли», хіасратсса дард «тяжелое горе». Лишь в немногих произведениях оптимистического плана появляются эпитеты радостного, мажорного характера: тяхъасса гьантри «веселое время», талихірал шинну «счастливые годы».
Часто поэт прибегает к метафорическим эпитетам, способствующим постижению объекта медитации через образ, возникающий из сталкивания прямого и переносного значения слов: хіасратрал ціу «огонь страдания», ччаврил азар «боль любви», интнил хняллу «весенние грезы», дакінил дару «лекарство души».
Несоответствия между значениями определяемого слова и определения могут доходить до антитетичных отношений, следствием чего становится появление у М. Чаринова оксюморонов {нахіусса аъзият «сладкая боль», тіааьнсса къюву «приятная боль», тіааьнну-захіматсса «приятно-тяжелое», лухіи кьини «черный день»), которые служат для выражения противоречивого состояния лирического героя, парадоксальности ситуации1. В противительные отношения могут вступать и художественные определения, относящиеся к одному определяющему: нахіусса (ягу нясъсса) микіирал ххяли дакіний дишай «сладкую (или же злосчастную) скалу изо льда будто кладет на сердце».
Изобразительные эпитеты встречаются у М. Чаринова гораздо реже. Иногда даже нейтральные в смысле авторского отношения эпитеты приобретают в его произведениях оценочный смысл. Например, желтый цвет в стихотворении «Душнира рутайсса хъахъи карщуву...» «В желтом платочке, что ты надевала еще в девичестве...» оценивается автором как положительный - он ассоциируется с желтым цветом платочка, что в девичестве носила любимая. Таким образом, происходит эмфаза - экспрессивное значение слова (изначально не заложенное в нем) приобретает эмоционально-оценочную функцию благодаря контексту.
В поэтике М. Чаринова наличествуют и постоянные эпитеты, пришедшие в его творческую практику из произведений фольклора. Это такие, как някі ссав «синее небо», щюлли къур «зеленый луг», дяркъу щин «холодная вода», лухіи ттурлу «черные тучи», бюхттул зунтту «высокие горы», дикіул дакі «мясное сердце». Они «традиционно выделяют типовой, идеальный признак предмета, не внося ничего нового в содержание определяемого понятия» . Употребление их связано со стихотворной традицией. Наиболее велика частотность употребления постоянных эпитетов в ранних стихах М. Чаринова, что роднит их с народными песнями. В последующем они обычно заменяются более яркими образными средствами и использование их уже мотивируется конкретной авторской установкой, или жанрово-тематическими особенностями произведения.
Постоянные эпитеты фигурируют как значимые элементы в пейзажной лирике, где описания природы и чувства, выраженные при помощи этого традиционного образного средства, близки поэтике фольклора. Так, изобразительный по своей сути эпитет някісса «синий» в сочетании со словом ссав «небо» может утрачивать свое конкретное содержание и становиться определением слова «небо» вне зависимости от времени суток — от того, какого оно на самом деле цвета. Употребление постоянного эпитета способствует восприятию его не как конкретного (дневного, ночного, пасмурного, безоблачного), а как обобщенного: Ттул дакі - дуниялли, рухігу някі ссаври, дуниял нур лахъан дайсса ина бура ттул баргъра «Мое сердце - мир, душа — синее небо, ты - мое солнце, освещающее мир своими лучами», что мотивировано поставленной автором художественной задачей приравнения двух понятий: души и неба. Использует М. Чаринов и двойные эпитеты лухіи-ціансса ттуруллив «черно-темные тучи», что также свидетельствует о близости поэтического языка М. Чаринова языку фольклорных произведений.
Обычно при описании лирической героини поэт не ограничивается одним художественным определением. Распространен в его произведениях прием нанизывания эпитетов, характерный для восточной поэтики. Во второй главе нами было приведено стихотворение «Щимилул макь» «Слезы сострадания», когда развернутое обращение, состоящее из цепочки эпитетов, занимает почти целое произведение.
Экспрессивность эпитета повышается благодаря взаимодействию с другими стилистическими средствами, за счет включения эпитета в метафорические, перифрастические и сравнительные конструкции, о чем мы будем говорить в следующих параграфах.
Сравнение - одно из самых простых (по Веселовскому) образных средств. В металитературе сосуществуют разные определения этого художественного средства выразительности, даются разные подходы к рассмотрению его в поэтическом тексте. Так, в словаре литературных терминов под сравнением понимается вид тропа, в котором одно явление или понятие проявляется путем сопоставления его с другими явлениями или понятиями1. В «Поэтическом словаре» А. П. Квятковского находим следующее определение: «Сравнение - образное выражение, построенное на сопоставлении двух предметов, понятий или состояний, обладающих общим признаком, за счет которого усиливается художественное значение первого предмета» .
Сравнение является одним из доминантных средств создания образности лирики М. Чаринова, основная тема которой - любовь - обусловила то, что чаще всего М. Чаринов использует сравнения для изображения красоты возлюбленной, своего чувства к ней. Характер сравнения является одним из важных показателей его стиля. Причем показателен здесь как выбор объектов сравнения, так и употребление разных его видов.
Объектами сравнений обычно становятся предметы и явления окружающей действительности: фиалка, роза, шиповник, тополь, голубка, куропатка и др. В традициях дагестанской поэзии нередко М. Чаринов сравнивает лирическую героиню с образами, заимствованными из книг восточных авторов: джейран, зубаржатрал ттарці «хризолитовый столб», бахірулмухіиті «океан».
