Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Проблема национальные традиции в литературоведении 13 стр.
1.1. Теоретическое осмысление проблемы «национальная традиция» в трудах исследователей 13 стр.
1.2. Национальные традиции и фольклор как отражение региональных особенностей 22 стр.
ГЛАВА II. Национальные образы в прозе Дибаша Каинчина второй половины XX столетия 29 стр.
2.1. Место Дибаша Каинчина в алтайской литературе 29 стр.
2.2. Национально-художественные традиции в тематике и проблематике произведений 43 стр.
2.3. Национальное мировидение в сюжетно-композиционной структуре произведений 118стр.
2.3.1 . Концепты «аил-дом», іол»-«путь» 118 стр.
2.3.2. Мир художественной образности 143 стр.
Заключение 207стр.
Литература
- Теоретическое осмысление проблемы «национальная традиция» в трудах исследователей
- Национальные традиции и фольклор как отражение региональных особенностей
- Национально-художественные традиции в тематике и проблематике произведений
- Концепты «аил-дом», іол»-«путь»
Введение к работе
Актуальность темы диссертации обусловлена необходимостью представить целостную картину мира в алтайской прозе второй половины XX – начала XXI веков, которая продиктована демократическими переменами в современном обществе, требующими переосмысления наследия национальных литератур России.
Характерным свидетельством тому стало новое освещение алтайскими писателями действительности, что в конечном итоге привело к возникновению в литературе тем, в которых проявляется интерес к национальным традициям, фольклору и историческим корням народов.
Изменения сложившейся картины мира в алтайской литературе, прежде всего, проявились в произведениях с ярко выраженной национальной проблематикой, как «закономерность исторического пути любого народа, эволюции исторического и национального самосознания этносов – на определенном отрезке времени и пространстве оглянуться на свое прошлое, осмыслить судьбу родного этноса в контексте истории человеческой цивилизации».
Наиболее полно национальная ментальность, этно-эстетические взгляды и мировоззренческая природа алтайцев выражены в творчестве известного алтайского писателя Дибаша (Семена) Беруковича Каинчина (1938). Его проза представляет одну из самых ярких страниц современной литературы Горного Алтая. Исследования от частного к общему делает возможным рассмотрение национальной картины мира в прозе Дибаша Каинчина как в контексте национальной литературы в целом, так и в его частном бытовании. Несмотря на жанрово-стилевое богатство и своеобразную поэтику творчества писателя, отмечается, что художественный мир и глубокая внутренняя связь его произведений с народной культурой, историей и мировоззрением остались не изученными.
Объектом исследования выступает национальная картина мира в прозе Народного писателя Республики Алтай Д.Б. Каинчина.
Предметом исследования стали эпические произведения Д.Б. Каинчина: рассказы, повести, роман и его переводы на русский язык собственных произведений.
Целью данной работы является исследование алтайской художественной картины мира, выявления национальных традиций на различных этапах творческой эволюции прозы Дибаша Каинчина. Рассмотрение их в системном единстве позволяет решать поставленные цели и задачи в различных проявлениях, текстах, жанрах, что обеспечит достоверность полученных результатов.
Для достижения цели поставлены следующие задачи:
– определение тематики и проблематики, выявление новых жанровых форм в прозе Д. Каинчина;
– изучение поэтики произведений Д. Каинчина на тематическом, проблемном и жанровом уровнях;
– исследование национальных традиций в творчестве прозаика, отслеживание возросшей роли психологизма, философского постижения темы, индивидуальных форм выражения идей в рассказах писателя;
– выявление особенностей языка и стиля прозаических произведений Д. Каинчина;
– взаимосвязи с другими литературами.
Изученность проблемы и темы. В научных трудах и литературно-критических статьях Н.А. Баскакова, С.С. Суразакова, С.М. Каташева, С.С. Каташа, Г.В. Кондакова, В.И. Чичинова, З.С. Казагачевой, Р.А. Палкиной, Н.М. Киндиковой и других сформировались серьезные и продуктивные основания для постановки проблем изучения национальных традиций в алтайской литературе.
В «Истории алтайской литературы», представленной в двух книгах, а также в статьях исследователей приведены высказывания и обобщения теоретического или критического характера, касающиеся развития национальных литератур и алтайской литературы, в частности.
В контексте осмысления поставленных проблем в национальной картине мира прозы Д. Каинчина нами рассмотрены труды и литературно-критические статьи сибирских и алтайских исследователей, которые сыграли определенную роль в формировании интереса к прозе писателя.
Наибольший интерес представляет сборник статей «Мастер художественного слова», который включает в себя статьи ведущих исследователей национальных литератур Сибири и Горного Алтая с оценкой творческого наследия прозаика. В нем представлены рецензии и отзывы, в которых кратко излагаются жизненный и творческий путь писателя.
Литературно-критические статьи исследователей убеждают в многообразии способов и методов, к которым прибегает прозаик в конкретной обработке литературного материала. К ним относятся использование национальных традиций, обычаев и обрядов, фольклора в сугубо повествовательных целях, в связи с развитием сюжета, характеристикой образов, передачей художественных особенностей языка, стиля, речи персонажей. Отмечается успешное сочетание мифов и преданий алтайцев с историческими событиями, которое является одним из интересных и привлекательных сторон его прозы. Автор как бы напоминает читателям помнить и не забывать народную мудрость, являющуюся основой жизненных устоев коренного народа Алтая.
Исследователями дается развернутая характеристика его некоторым рассказам и повестям. Одним из «своеобразных черт поэтики алтайского прозаика» Р. Палкина считает «наличие одних и тех же героев в некоторых рассказах и названиях сборников, подчеркивающие органичную слитность автора с изображенным миром».
Очевидным становится то, что в произведениях Д. Каинчина определилась существенная основа внутреннего времени и пространства мира его произведений. И это становится базой для создания специфической, художественной формы и соответствующей поэтической системы, являясь свидетельством возрастающего интереса к научной проблеме национальные традиции в творчестве писателя.
Специфика и особенности переводов произведений самим автором и другими переводчиками вызывают повышенный интерес со стороны критиков.
Обзор литературоведческих работ свидетельствует о том, что специфика национальной картины мира, проблема национальные традиции в алтайской литературе недостаточно раскрыты. Настоящая работа позволит более определенно говорить о роли писателя в истории алтайской литературы. Этим существенным обстоятельством определяется актуальность и научная значимость исследования.
Научная новизна диссертации заключается в том, что данная работа представляет собой первый опыт целостного исследования творчества алтайского писателя Д.Б. Каинчина и является первым исследованием национальной картины мира и анализа жанрово-стилевого своеобразия его прозы. Диссертантом предпринята попытка рассмотрения закономерностей творческого освоения национальных художественных традиций и фольклора в прозе Д.Б. Каинчина. Определены этнокультурные и этнофилософские направления художественного мышления писателя. В работе нами выявлены особенности выражения авторской позиции, социально-общественные, философские и эстетические основы творческого метода писателя. Рассмотрены проблемы духовности в алтайской литературе. При этом выбран наиболее характерный для его творчества аспект – концепция нравственности в сложном и многогранном комплексе факторов исторического развития.
Определяющей методологической основой в изучении поставленной проблемы и литературного материала является сочетание историко-литературного подхода с методами сравнительно-типологического, историко-генетического, художественно-эстетического принципов проблемного анализа.
Теоретической основой диссертации явились труды литературоведов, теоретиков и историков литературы, в частности В.М. Жирмунского, Д.С. Лихачева, Г.Н. Поспелова, М.Б. Храпченко, М.М. Бахтина и других, а также опыт известных литературоведов, внесших значительный вклад в исследование проблемы «национальная традиция»: А.Н. Афанасьева, Ф.И. Буслаева, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, О.М. Фрейденберг, К.В. Чистова, Ю.М. Лотман, Г.Д. Гачева, В.Е. Хализева, Б.Г. Реизова, И.П. Смирнова, Ч.Г. Гусейнова, К.Ф. Антошина, Л.П. Якимовой, Н.Н. Тобурокова и других.
В плане исследования взаимосвязи тюркских литератур второй половины ХХ века были использованы работы исследователей национальных литератур России, в том числе татарских ученых Т.Н. Галиуллина, Х.Ю. Миннегулова, Р.Р. Замалетдинова, Р.К. Ганиевой и других.
В диссертации использованы также материалы и положения таких алтайских критиков и литературоведов, как Н.А. Баскаков, С.С. Суразаков, С.М. Каташев, С.С. Каташ, Г.В. Кондаков, В.И. Чичинов, З.С. Казагачева, Р.А. Палкина, Н.М. Киндикова, Т.П. Шастина, Э.П. Чинина, Т. Садалова, А.В. Киндикова и других.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что в ней на современном этапе развития литературоведения освещаются вопросы творческой индивидуальности Дибаша Каинчина. Хронологические рамки исследования охватывают произведения начала 60-х годов прошлого века и по настоящее время.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования результатов исследования для более полного изучения творчества Д.Б. Каинчина.
Целесообразной видится возможность применения результатов исследования при анализе произведений писателя в вузе и средней школе, при составлении программ, учебных и методических пособий по алтайской литературе и культуре народов Республики Алтай для школ и вузов.
Результаты исследования могут быть использованы при написании литературного портрета Д.Б. Каинчина для вузовского пособия «История алтайской литературы», составлении энциклопедии Республики Алтай; в спецкурсах и спецсеминарах при изучении жанрово-стилевого своеобразия и языка произведений писателя.
Проведенный в диссертационной работе анализ существенно расширяет представление о роли национальных образов в художественном мире прозы Дибаша Каинчина.
Материалом для настоящей работы послужили наиболее значимые произведения Д. Каинчина: рассказы, повести, роман, переводы.
На защиту выносятся следующие положения:
-
В тематике и проблематике произведений автора отражены роль личности в истории, взаимоотношения государства и народа через судьбы отдельных героев, возрождение обычаев и обрядов, проблемы сохранения языка и религии, экологии, старого и нового, своего и чужого.
-
В национальной картине мира прозы писателя основную роль играют национальные традиции (концепты, образы-символы, национальный характер, фольклорные и мифопоэтические традиции, как носители особой выразительности национального мироощущения).
-
Художественное пространство и время являются основными компонентами национальной картины мира в прозе писателя.
-
Особенности языка и стиля произведений писателя отражают национальное своеобразие, специфику культуры народа, являясь знаковыми для ее представителей.
Апробация результатов работы. Основные положения работы в виде сообщений были представлены на научных конференциях и семинарах, в частности, на межрегиональном научном семинаре «Тюркоязычные литературы Сибири: проблемы художественного перевода» – тема практической работы «Особенности восприятия инонациональной литературы» (2004, Горно-Алтайск), научно-практической конференции «Развитие алтайской филологии: итоги и преспективы» (2005, Горно-Алтайск), международной научно-практической конференции «Тюркские языки на пороге третьего тысячелетия (2006, Горно-Алтайск), ежегодной научно-практической конференции студентов и аспирантов ГАГУ (2007, 2008).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Теоретическое осмысление проблемы «национальная традиция» в трудах исследователей
Проблема национальной специфики литературы долгое время не была предметом специального исследования. При попытке найти новые подходы к проблеме «национальная традиция» учёными были предопределены актуальность постановки вопроса и многоаспектность его исследования. Тем самым, внимание к ценностным качествам литературы, национальным истокам творчества, формированию личности писателя стали привлекать интерес многих исследователей.
Данная проблема прослеживается в трудах И. Г. Гердера, М. Верли, Г. Брандеса, А.Н. Веселовского, П.А. Сорокина, Н.А. Бердяева, Г.И. Ломидзе, Р.Г. Бикмухаметова, К.Д. Султанова, Д. Дюришина и других.
Вопросы о национальных традициях являются одним из самых актуальных в развитии мировых литератур. В частности, немецкий фольклорист, просветитель и филолог И. Г. Гердер, сформулировал в конце XVIII века теорию «духа нации» — Volksgeist. Она основана на идее культурного разнообразия и отмечена критическим отношением к европоцентрической цивилизации. Исследователь выделял национальную культуру, основанную на этно-территориальной общности, и отмечал «свою особую меру» в культуре «каждой нации»8.
По мнению немецкого ученого Макса Верли, национальные литературы, вне их единства с мировой литературой, не обладают значительной художественной ценностью9.
Датский литературный критик и теоретик Георг Брандес «отстаивал мысль о неминуемом превращении национального чувства в чувство всеобщее, космополитическое»10. Он утверждал, что национальное уже не в силах воплотить динамику, многогранность, извилистость духовного мира человека, живущего в цивилизованном мире.
Как известно, географическое пространство, язык, письменность, культура и литературное творчество являются главными признаками нации. Они взаимопроникают друг в друга, образуют единство. Следовательно, возникает нация, образуются национальные традиции, национальная индивидуальность. Взаимоотношения и общения народов разных национальностей образуют новые национальные традиции и инонациональные влияния.
Одним из путей новаторства в науке является пересечение нескольких традиций. Следование традициям не только не противоречит новациям, но и предполагает появление последних, ибо традиция и влияние каждый раз реализуется на новом материале. Воздействие на писателей литературного опыта других народов предполагает в воспринимающем не пустое место, а встречные течения, сходные направления мышления, аналогические образы, фантазии. Отмечая глубокую связь традиций и новаторства, А.Н. Веселовский в начале века задается вопросом: не работает ли каждая новая историческая эпоха «над исстари завещанными образами, обязательно вращаясь в их границах, позволяя себе лишь новые комбинации старых и только наполняя их тем новым пониманием жизни, которое собственно и составляет ее прогресс перед прошлым?»1 Несколько по-другому к исследуемой проблеме подходил известный социолог и философ П.Сорокин. Он не признавал главной чертой национальности «единство крови или единство расы», «единство языка», «общность экономических интересов», «единство права, морали, мировоззрения, философии», аргументируя все это тем, что у разных слоев нации они неодинаковы. Для него не существовали как объективная
Но русский ученый Н.А. Бердяев, руководствуясь стремлением сохранить и уберечь основы национального самосознания, утверждал, что национальная душа, национальная сущность обладают внутренним устойчивым психофизиологическим составом и не подвергаются ни старению, ни обновлению. Для ученого неоспоримо то, что «человек входит в человечество через национальную индивидуальность», а «национальность входит в иерархию ступеней бытия и должна занимать свое определенное место». По его мнению, нация есть «динамическая субстанция, а не преходящая историческая функция» .
Литературовед Г.И. Ломидзе в своих трудах по данной проблеме, приходит к мысли о том, что П. Сорокин невольно разрывает «многослойную целостность нации, раздробляя её исторически сложившиеся основы» на ничем не связанные друг с другом части. Одновременно он достаточно полно освещает проблему инонациональные влияния. «В мире вообще нет герметически замкнутых, существующих только в сфере своих национальных интересов и художественных потребностей литератур. В опыт каждой литературы, в каких бы конкретных неповторимых условиях она ни формировалась, в той или иной степени входят крупицы опыта других литератур, трансформируясь, растворяясь в национальном опыте. Нет почти ни одной литературы, которая выросла бы только из самой себя и поддерживалась исключительно собственной энергией»14.
Национальные традиции и фольклор как отражение региональных особенностей
Процесс литературного развития складывается из непрерывного взаимодействия художественной практики множества больших и малых авторов. Такие алтайские писатели как Л. Кокышев, А. Адаров, Э. Палкин, К. Телесов, Б. Укачин и Д. Каинчин являются яркими представителями алтайской литературы второй половины XX столетия. Они, опираясь на свой личный опыт, на собственные переживания и наблюдения, изображали жизнь алтайского народа, акцентируя свое внимание на тех сторонах, которые не были отражены в литературных произведениях прежних лет. Для них особый интерес представляет судьба их поколения - деревенской молодежи военных и послевоенных лет. Следует отметить, что А.О.Адаров, Б.У. Укачин и Д.Б. Каинчин сумели дать реальную оценку теме деревни и постсоветского периода. В литературно-критических статьях исследователей (К.Ф. Антошина, СМ. Каташева, Г.В. Кондакова, В.И. Чичинова, З.С. Казагачевой, Р.А. Палкиной, Н.М. Киндиковой и др.) осмысливались причины возникновения такого явления и характерные его черты, имеющие общелитературное значение.
Именно в 60-е годы прошлого столетия алтайская литература, как и многие другие национальные литературы, отмечается интенсивным ростом, которому способствовали общий экономический, научный и культурный подъем. В литературном процессе оживают многие национальные традиции, которые в силу идеологических канонов времени, были частично отвергнуты.
Алтайская литература этого периода, с приходом в неё таких писателей как Л.В. Кокышев, А.О. Адаров, Э.М. Палкин, Ш.П. Шатинов, Б.У. Укачин, К.Ч. Телесов, Д.Б. Каинчин и других, начинает выходить за пределы собственно национальной литературы. В эти годы происходят интенсивные переводы произведений алтайских писателей на языки других народов и одновременно знакомство алтайских читателей с достижениями других литератур. Приход Дибаша Каинчина в алтайскую литературу в этот период был значительным событием.
Среди прозаиков рассматриваемого периода творчество народного писателя Дибаша Беруковича Каинчина (1938) требует к себе особого внимания. В настоящее время он является единственным классиком алтайской литературы, который продолжает писательскую деятельность.
Творческая биография Дибаша Каинчина особо не выделяется от судеб других писателей послевоенных лет. Дибаш (Семен) Берукович родился в месяце малой жары (июнь) в год Тигра - 1938 (Бар jbui) в селе Яконур (Экинур) Усть-Канского района. Его детство пришлось на период Великой Отечественной войны. В послевоенные годы Д. Каинчин учится в Горно-Алтайском педагогическом училище, после служба в рядах Советской Армии, работа в родном селе работником культуры. Уже одновременно занимаясь неустанным писательским трудом, он поступает на заочное отделение Литературного института имени A.M. Горького. И все это, так или иначе, сказалось на всем его творчестве, в частности, в ранних рассказах, а также в произведениях последних лет («Кайчи», «Байкал и Саксабай», ««Вот был бы я русским..»», «Чечен» и другие).
Сразу же по окончании Литературного института (1965-1971) Дибаш Берукович был принят в члены Союза писателей. Он автор более тридцати книг прозы: романа, повестей и рассказов. Его произведения печатались в издательствах Москвы, Новосибирска, Барнаула, Таллина, Бишкека, Горно-Алтайска, во многих литературных журналах и альманахах. Рассказ Д. Каинчина «Изгородь» включен в антологию «Современная литература народов России» (2003). Дибаш Каинчин по праву считается одним из самых ярких писателей в современной литературе Республики Алтая. В 2006 году Дибаш Каинчин награжден золотой медалью за вклад в развитие Отечественной и национальной культуры, искусства и литературы, посвященной к 100-летию великого русского писателя, лауреата Нобелевской премии Михаила Шолохова. Рассматривая его литературную деятельность второй половины XX и начала XXI веков, творческое наследие можно условно разделить три периода.
Ранний этап творчества писателя относится к 60-м годам прошлого века. В этот период он делает робкие попытки в поэзии, пишет достаточно емкие по содержанию очерки и рассказы о своих односельчанах. Если литературоведы пишут о нем как о писателе, который миновал поэтический этап, антология «Алтайская поэзия XIX-XXI вв.» (2006)32 знакомит читателей с поэзией Д. Каинчина (1960, 1990). Но все же настоящую оценку его творчеству критики дали после знакомства с его небольшими рассказами.
Подчеркивая традиционность прозы Дибаша Каинчина, Р. Палкина отмечает преобладание в ней классической формы рассказа и повести. Особенностью произведений писателя ученый считает то, что они «как бы составляют мозаику времени... Словно бы «собирается» целостный портрет разных этапов жизни и истории алтайского народа»33.
Появление разновидностей рассказа в раннем творчестве Дибаша Каинчина во многом обусловило жанрово-стилевое развитие зрелого творчества писателя. Малые рассказы способствовали появлению произведений, пытающихся в философском плане осмыслить жизнь. В собственно эпическом рассказе в связи с усилением интереса прозаика к типам национального характера, рассказ-событие (рассказ-ситуация-«Чеймешке и Кюлте», «Кто кого?» и др.) сменяется рассказом-портретом (рассказом-характером-«Следы на пашне», «Дядюшка» и т.д.), для которого характерны свои «вторичные» жанровые признаки. В творчестве писателя удачно утвердилась и такая разновидность рассказа как «монолог 32 тыбаш Каинчин/Д.Б. Каинчин//Алтай улгерликХ1Х-ХХ1чч.-Горно-Алтайск:Уч-Сумер.-2006.,-С.525-531.
Р. Палкиной отмечаются и «лукавые рассказы», которые «утверждают позитивные стороны окружающей действительности посредством юмора, иронии, лукавства, психологических смещений». С их помощью Дибаш Каинчин затрагивает наиболее острые проблемы современности. Такие рассказы как «Следы на пашне» («Кырада истер») и «Как ездящий на Мухортом Каака побывал у Суркашей» («Калтар атту Кааканын Суркаш эшке jypreHH») определены как «рассказы-повести или большие рассказы»35.
Второй этап - 70-80-е годы. Именно в эти годы Дибаш Каинчин создает неповторимую картину алтайского села и вливается в алтайскую литературу как яркий представитель «деревенской прозы», что подтвержается изданием целого ряда сборников его произведений («Люди одной долины»-«таныс jepflHH улузы», 1969; «Деревня»-«Деремне», 1970; «Наши кони у одной коновязи»-«Аттарс jaHbic чакыда», 1976; «Чабаны»-«Койчылар», 1976; «С того берега»-«Ол japarraH», 1980; «Наши дома в одной долине»-«Айлыбыс jaHbic бзбктб», 1984; роман «Под Белухой»-«Уч-Сумер алдында», 1986 (первая часть)).
Национально-художественные традиции в тематике и проблематике произведений
То же можно наблюдать и в портретном противопоставлении героев: Шабурак - «Всего ему дал Бог-Кудай, и немало и не много: самый высокий среди людей, с молодую сосенку, грудь широкую, словно чепрак, и глаза черные — две пиалы» и «силой не обидел».
Полную противоположность представляет Тит Тырышкин: «Кругом кругл Тит, как месяц в новолунье: скулы, что тебе кулаки, глаза - узкие, на выкате, ушами можно зерно веять, нос - кнопочкою. И борода не растет, чтобы как-то прикрыть или украсить те изьяны. И никаким длинным подолом не скрыть кривые ноги: не идет Тит, а катится колесом: будто котел чугунный семенит на ножках подставах», «замухрышка», «заглотыш» [С. 19-20]. А жена у него «красавица, ... богатырша», «на спине по два мешка зерна таскала». Прозвище, которые Титу дали односельчане «Титок с пупок» является точно раскрывает его внешний портрет. Но автор ему противопоставляет другое, которое Тит добывает себе в бою за Белый Бом -«Горный Барс», в котором раскрывается его характер (хитрость, ловкость, храбрость и безжалостность).
В финале произведения противоречивость чувств Тита, его состояние и горе выражены словами, которые служат для выражения безвыходности: «И темнота эта непонятна: то ли темно от ночи или темно от горя» [С.41].
Художественный принцип контраста цветового, пространственно-временного, контраста спокойствия и динамики, разума и безрассудства; сравнения в произведениях Дибаша Каинчина играет важнейшую роль в становлении художественного языка произведений и выражения всего национального.
Исследование национальной картины мира в творчестве писателя, как одной из важнейших категорий литературы, нельзя рассматривать без исследования традиционных образов-символов, присущих алтайскому народу.
В литературе каждого народа есть определенные концепты и образы-символы, которые являются частью национальной картины мира того или иного народа. В алтайской литературе это - родовая гора, перевал, дерево (кедр, лиственница, береза), огонь, очаг, аил, коновязь, волк (а также тотемные животные или птицы алтайских родов) - образы, которые являются обязательными в создании картины мира алтайцев. Выбор места действия названных образов в произведении несет за собой также и символический подтекст. Использование Дибашем Каинчиным традиционных образов является ключом к раскрытию внутреннего мира национальных героев.
В исследуемой новелле символичен образ волка. У Дибаша Каинчина -это и тотемное животное, и активнейшая часть природы. Через образ волка он то подчеркивает озверение людей, их бесчувственность к разорению жизни, то заставляет героев посмотреть на себя, увидеть себя частью вечно живущей природы.
В тюркских и монгольских фольклорных традициях волк — образ мужества. «Волк» - по-алтайски «бору», по-тюркски - «бури» или «каскир», по-монгольски - «шоночино». Образ волка является одной из значительных мифологем в традиционной культуре алтайцев и других тюркских народов. В его основе лежит мировоззренческий пласт, уходящий глубоко в мифологию о происхождении тюрков от синего волка. Отсюда и почитание синего волка. Следовательно, Дибаш Каинчин обращается к мифоритуальному комплексу, основанному на тотемистических представлениях алтайцев о волке и волчице. По мнению Е. Ямаевой, «в качестве исторического (в значительной мере мифологизированного) этот миф зафиксирован китайскими хронистами уже во II в. До н.э. Однако в структуре обряда, поверья и представления, связанные с волком, сохраняются вплоть до наших дней, а связанный с ними миф и в настоящее время не теряет своего сакрализованного характера»83.
Обращение к мифам и преданиям народа объясняется как выражение «традиционного и современного в художественном мировидении», к которым «в поисках своих корней, родословной» обращаются современные писатели».84
Образ волка встречается в произведениях других алтайских прозаиков: Н. Бельчековой «Синий волк», в поэзии: Б. Бедюрова, С. Сартаковой, А. Тадинова и других. Несколько по-другому образ волка интерпретируется в произведении Дибаша Каинчина «Возвращение Тита Тырышкина...».
Шабурак подстрелил косулю, за которой гнался волк. Но его вдруг испугало предчувствие беды. Что-то подсказывало его сердцу, подстрелить надо было волка. Герой в последствии при встрече с Титом осознает — волк это оставшийся на свободе красноармеец Тит.
«И тут неожиданно ёкнуло сердце Шабурака, ...Ему вчера снилось: Шабурак - косуля, а за ним гонится Волк! Вот-вот настигнет, вцепится в горло! ... Он выстрелил в себя, гонимого! Надо было стрелять в него, в: -волка лютого, всадить ему пулю между глаз. Разве это можно - полить самому себе голову водою?! А может, обойдется? Сон тот не вещий?»[С.21 ].
Через сон Шабурака автором дается истолкование образа волка, как носителя мифологического смысла и углубляется внутренняя тема новеллы. Автор создает трагическую ситуацию. Читатель в поступках Шабурака видит противоречивость его образа: несмелость, беспомощность, незащищенность. Как уже отмечалось, наблюдается трагический разрыв между возможностями героя и печальной их реализацией.
Концепты «аил-дом», іол»-«путь»
Аил соединяет алтайца с землёй и небом. Отсутствует пол, есть открытый дымоход (дымник) - тунук, дверь всегда открывается навстречу восходящему солнцу. И непременно, каждое такое строение сопровождается - коновязью. Здесь остро чувствуется неразрывная связь человека с родной землей, с окружающим миром.
Созидание духовного мира личности только тогда происходит гармонично, когда его живительным источником оказывается аил 0УРт Дом) детства и юности, двери которого распахнуты в историю своей семьи и в историю своего Алтая. Любовь к «своему» родному в системе национальных ценностей имеет абсолютно положительный смысл. «Чужое» мы критикуем не потому, что оно относится к другому народу, а потому, что при увлечении «чужим» человек, нравственно опустошаясь, рискует потерять себя.
Современное понимание и интерпретации таких терминов, как «аил»-«дом» в творчестве писателя стало и эмблемой, и символом, и мотивом, и образом, выражающим национальную картину мира и устоявшиеся традиции народа. В центре нашего внимания - национальная юрта алтайцев - аил («дом») в рассказе «Талкан».
Образ аила-дома у Дибаша Каинчина необычен. Он является одним из структурообразующих элементов сюжета рассказа. Герой живет далеко от Алтая, в мыслях посещает родные места. Родное село в этом огромном горизонтальном пространстве представляется маленькой «точкой-родинкой». Сам аил начинается задолго до его строения: с горы Kojorop, деревни, улицы, переулка и включает в себя и другие аилы. Читатель и повествователь как бы перемещаются по огромному пространству, приближаясь к его центру — собственно аилу.
Таким образом, предварительно расширив пространство до аила примерно до подножья горы Кедёгор (Kojorop), Дибаш Каинчин тут же начинает его сужать: деревня - улица - дом - аил: «Вот точка начинает расти, и Сабу Иванович уже различает покрытую корой лиственницы избушку с неровными углами, щелястыми жердяными стенами, с пристроенным прямо к сеням, чтобы выгадать стену, сараем для коровы. Под окнами высится конус аила» .
Начав, таким образом, игру с пространством вне стен собственно аила, Каинчин продолжает её внутри самого аила. Изначальная кажущаяся замкнутость, ограниченность оказывается на самом деле безграничным простором. Внешне маленький аил, но способный к расширению внутри себя. Расширение пространства аила не горизонтально, а вертикально. Аил героя — это конусообразное сооружение. В отличие от избы, это не замкнутое пространство. Вертикальное пространство аила, сужаясь к верху, через тунук-«дымник» переходит в бесконечное небо.
В рассказе аил героя как бы врос в землю: «земляной пол выбился», «углубление под айилом до сих пор не заровнялось» [С. 155]. И получается, что пространство до аила автором сужается, а внутреннее домашнее пространство расширяется и не только по горизонтали, но в большей степени по вертикали (земляной пол, очаг, тунук-«дымник», открытое небо). Но на этом вертикальном просторе писатель не останавливается. Описание внутреннего пространства аила, как и в произведении Салона Суразакова, отсутствует. Обозначены только владельцы жилища и его части, то, с чего аил собственно и начинается. Автор подчеркивает второстепенность материальных ценностей. Сабу вспоминает только ступу, как необходимый предмет для приготовления талкана.
«Ступа была надтреснута. Когда в ней толкли, нужно было закрывать край тряпкой, чтоб ячмень не просыпался. И пест для Сабу был слишком тяжел, не хватало у него силенок взмахнуть им больше пяти раз - подводил, как говорится, живот. Он всегда выпрашивал другой пест — у Кошмока, Каинчин Д.Б. Талкан/Д.Б. Каинчин/Шюди одной долины.-Горно-Алтайск.,-1973.-С155. Далее примеры из текста указываются [С]. соседа» [С. 155]. Автор обращает внимание на состояние сокы-«ступы» — он надтреснутый. У алтайского народа есть свои приметы, связанные с посудой. Не принято подавать гостю угощение в посуде с надтреснутым краем: это указывает на то, что семья может быть неполной или неуважение к гостю. Нельзя подавать в такой посуде угощение человеку, если он в семье — единственный ребенок. В рассказе ступа с надтреснутым краем показывает, что в этом аиле живет неполная семья: у Сабу нет отца. Он погиб на войне. Кроме этого, ступа в рассказе является и мерилом взросления мальчика, раз хватает силенок поднимать пест и толочь зерно, значит, стал мужчиной.
Заметим, у С. Суразакова описание аила тоже символично. Он пуст внутри. Басек, один из главных героев, сирота и от родителей ему остался только «гладкий»- «килен» (пустой, голый) аил. Родители не оставили сыну «даже осколка пиалы»-«айактын сыныгын да артыргыспаган». Автор этим выражением подчеркивает нищету его родителей, потерю нравственных ценностей. С нежностью вспоминая свою мать, Басёк не чувствует тепла материнского очага. В то же время, Сазон Суразаков детально описав аил его -дяди, дает подробности внутреннего убранства традиционного алтайского жилища: «ощущаются» запахи чегеня, арчи, свежего мяса и т.д. Но материальные ценности и достаток в аиле не являются мерилом духовности и нравственности хозяев.
Дибаш Каинчин, как и Сазон Суразаков, только называет, что рядом с аилом находится изба, но не впускает читателя внутрь избы.
Если сравнить дом (куда автор нас не пускает) и аил, то в их основе лежит лишь фактор внешнего и внутреннего различия и сходства: замкнутое пространство дома, четыре стены (коробка), аил на круглой площадке (конус) — остов незамкнутого здания. Для Дибаша Каинчина важна не форма. Автор делает акцент на его свободу и неожиданности.
