Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Типология интуиции в классическом философском дискурсе 16
1.1. Проблема гносеологического определения и исторической типологии понятия интуиции 16
1.2. Статус интуиции в философии Нового времени (Р.Декарт, Б.Спиноза) 22
1.3. Дифференции интуиции в немецкой классической философии (И. Кант, И.Г. Фихте, Ф. Шеллинг, Г.В.Ф. Гегель) 31
Глава 2. Интерпретации понятия интуиция в неклассической философии ...43
2.1. Интуиция как ценность в европейском неклассическом дискурсе 43
2.2. Сверх-интеллектуальная интуиция: метод философского познания. Интуитивизм А.Бергсона 55
2.3. Нечувственная интуиция как основа познания (Э. Гуссерль). Сверхрационализм в контексте научного мышления (Г.Башляр) 85
Глава 3. Топология и метафизика сверх-рационалыюго 97
3.1. Интуиция, субстанциальный деятель и Бог. Философский опыт Н.О.Лосского 97
3.2. Интуиция и творчество: «объективный коррелят» и праксис 111
Глава 4. «Органическая интуиция» в проблемном контексте постмодернизма 118
4.1. Органическая интуиция в современном философском дискурсе 118
4.2. Интуиция и трансгрессия: философско-антропологический статус познания 125
4.3. Интуиция события: становление, различие и повторение (Ж.Делез)...134
4.4. Интуиция и воображение: от семиотического к
символическому (Ю. Кристева) 141
4.5. Интуиция: практика познания телесности (Ж.-Л. Нанси) 150
Заключение 155
Библиографический список использованной литературы
- Проблема гносеологического определения и исторической типологии понятия интуиции
- Интуиция как ценность в европейском неклассическом дискурсе
- Интуиция, субстанциальный деятель и Бог. Философский опыт Н.О.Лосского
- Органическая интуиция в современном философском дискурсе
Введение к работе
Актуальность работы состоит в обращении к проблеме рационального и иррационального в познании, выявлении константных и динамических моментов их отношения через анализ исторических и современных дискурсивных практик и типологию интуиции в философском дискурсе. Данная проблема требует осмысления с позиций современной философии, теории познания, поскольку ставится и раскрывается в XX столетии, существенно преобразуясь в последние его десятилетия.
Значимым процессом в философии и культуре является изменение типов рациональности. В течение XX века переосмысляется традиционно существовавшее противопоставление рациональности - иррациональности. В культуре актуализируется проблема выстраивания иного познавательного и практического отношения к действительности, и, следовательно, соответствующих дискурсивных практик. Именно в проблеме интуиции отражаются глобальные изменения рациональности. Это обусловлено спецификой понятия, его сущностной связью с творчеством, мышлением, познанием. Понятие интуиции служит существенным показателем исторической специфики рациональности, поскольку его бытие в пространстве философского дискурса является отражением бытия рациональности.
Исследование конкретных проблем культуры невозможно без предварительного определения и осмысления природы изменений рациональности.
В целом в настоящее время фиксируется деактуализация и разложение неклассического типа рациональности в той части современного философского дискурса, которую условно можно назвать постмодернистской. Это ясно выявляется в изменении статуса и содержания понятия интуиции. Таким образом, в современной теории
4 познания актуальна проблема определения нового типа рациональности, формирующегося в текущий момент. Поэтому, важно исследовать историческую и онтологическую связь рациональности с интуицией.
Обратившись к данной проблеме, следует, прежде всего, определить содержание и взаимосвязь основных заявленных понятий, выявить важнейшие типы рациональности и этапы ее изменения.
Проблему рациональности необходимо рассматривать как теоретико-познавательную, так как ее сущностную основу составляет определенный тип отношения человека к миру. Вместе с тем, в более частных своих аспектах, она является междисциплинарной. Но только в теоретико-познавательном аспекте рациональность может быть понята как проблема современной культуры в целом.
Рациональность в современном понимании - универсальное понятие, охватывающее узловые моменты познания: логику (классическую и современную), диалеісгику, а также формы духовного опыта, тяготеющие к интуитивно-мистической рефлексии (воображение, вдохновение, творчество).
Следует выделить основные типологические подходы к определению рациональности, существующие сегодня и по ряду позиций противопоставленные друг другу.
Рациональность - совокупность методов и принципов познания действительности, основанных на разуме. Данное определение восходит к латинскому корню ratio (разум). В этом смысле рациональность является общечеловеческим способом существования. Такое понимание рациональности соотнесено с классическим философским дискурсом, в основе которого лежит методический принцип (аксиоматика): разум служит основой бытия (онтологический рационализм), познания (гносеологический рационализм) и морали (этический рационализм).
Рациональность определяется в науке и философии науки как способ
5 организации, имеющий внутренние законы и особенности. Здесь разум не является определяющей характеристикой рационального. В сфере внимания - порядок, присущий различным формам духовной деятельности. «Иррациональное» в данном случае - духовный опыт, не упорядочиваемый и не умопостигаемый, не выразимый в понятиях.
3. Рациональность - определенный принцип и атрибут цивилизации (философско-культурологические концепции).
Сосуществование «рационального» и «иррационального» традиционно для европейского мышления и культуры. Идея разума как основы философского дискурса в своей максимальной определенности сформировалась в эпоху Просвещения. Тождественная себе «разумность» противопоставлялась заблуждениям, страстям, откровению. Но подобное понимание рациональности не характерно для всей философии в ее исторической динамике. Перечисленные аспекты понимания рациональности отображают, во-первых, ее универсальный характер (философия, наука, культурология), во-вторых - историческую динамику интерпретаций, соответствующую типу рациональности в истории культуры. При этом ее исторические типы и определения в разных дискурсах не исчезают, а транслируются в культуре, сохраняясь в наиболее стабильных сферах (например, научная рациональность).
Общий вектор динамики рациональности в данном исследовании полагается существующим в действительности дискурсивных практик. Он заключается в стремлении к расширению границ рациональности и постепенном включении «не-рациональных практик», в первую очередь интуитивных.
Таким образом, важно исследовать: историческую динамику 1 См. Гуревич П.С. Поиск новой рациональности (по материалам трех всемирных конгрессов)//Рациональность как предмет философского исследования. М.,1995.С.173-186. б рациональности; внутрикультурную типологию рациональности; историческую и онтологическую связь рациональности с интуицией.
Необходимо дать предварительное определение рациональности, объемлющее рассмотренные выше исторические и дисциплинарные формы, основанное на ее теоретико-познавательном понимании. Это определение служит содержательной и структурной основой для формирования понятий дискурса и интуиции.
Рациональность - устойчивая, но исторически изменяющаяся нормативная система разумной деятельности и мышления; объективируется в правилах, стандартах, законах, ценностях жизни, является основанием человеческой культуры.
Дискурс - принцип организации единства языковой практики и экстралингвистических факторов, необходимый для произведения и понимания текста, формирует установки, цели, правила языкового процесса. Сфера дискурса - область условий языка и познания. В данной интерпретации понятие дискурса актуально для современной философии, лингвистики текста, психолингвистики, семиотики и риторики.
Следует определить понятия «дискурсивный» и «интуитивный». Дискурсивный - рассудочный, опосредованный, логический, демонстративный, в отличие от чувственного, непосредственного, интуитивного. Интуитивный - основанный на интуиции, непосредственный, нелогический .3
Дискурсивное и интуитивное сосуществуют в дискурсе. Именно степень проявленности, способ манифестации интуиции (как конкретного выражения интуитивного в дискурсивном порядке), ее статус в определенной исторической дискурсивности (или типе дискурса) определяет его характер, специфику организации или конфигурацию. 2 См. о возможных пониманиях дискурса в современной философии: Автономова Н.С. Мишель Фуко и его книга «Слова и вещи»//Фуко М. Слова и вещи. М., 1977.С. 10,28. 3 См.: Философский словарь. М.,1987.; Словарь иностранных слов. М.,1964.
7 Интуиция не отсылает к некоторому внутреннему основанию дискурса, его сущности. Но «интуитивное» и «дискурсивное» в своем взаимодействии различным образом определяют, ограничивают друг друга, создавая тип рациональности («поверхность» дискурса). Таким образом, тип рациональности - не содержание дискурса, а конфигурация отношения «интуитивного» и «дискурсивного» в нем. Рациональность не замыкается в дискурсе, сфера ее шире, но в нем она конкретно манифестируется. Понимание рациональности как нормативной категории сближает ее по смыслу с понятием транс-дискурса, применимого в дискурсивной аналитике.
Рациональность изменяется непрерывно, но на этом пути ее постоянного преобразования в границах европейской культуры можно выделить глобальных два типа (идеала) рациональности: классический и пеклассическии. Можно констатировать неоднородность сферы рациональности: выделить несколько видов ее в зависимости от области человеческого мышления - это философская (фундирующая), научная (консервативная) и худолсественная (динамичная) рациональность.
Следует осмыслить и определить исторические преобразования интуиции - дискурса - рациональности, обратившись к тем понятиям и идеям, которые составляют содержание «сверх-рационализма» (понимаемого в самом широком смысле, как общекультурный феномен, принцип современной организации и функционирования философского дискурса).
В связи с этим в данной работе определяются понятия интуиция, сверх-рациональная интуиция, сверх-рациоиализм, которые обозначают специфическую соотнесенность рационального и иррационального, дискурсивного и интуитивного в теории познания и организации философского дискурса. Интуиция выступает в качестве общего понятия, 4 См. о понятии транс-дискурса: Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания власти и сексуальности. М., 1996.С.36-37.
8 которое на разных исторических этапах объединяло в себе ряд возможных способов непосредственного понимания и познания мира в его полноте и целостности. Сверх-рациопализм рассматривается в исследовании как важнейшая тенденция в философии и культуре XX века, заключающаяся в расширении рациональности в сторону включения в нее интуитивных, творческих и внесознательных практик отношения человека к миру.3 Сверх-рацгюпалъиая интуиция в данном контексте означает особый способ познания, выражаемый в философском дискурсе XIX - XX веков с помощью различных понятий, имеющих, тем не менее, смысловую общность (философская интуиция, интеллектуальная интуиция, рациональная интуиция, суперинтеллектуальная интуиция, созерцательная интуиция).
Таким образом, в исследовании существуют два уровня постановки проблемы: историко-логическгш, т.е. выявление взаимосвязи изменений дискурсивных практик, статуса и содержания понятия «интуиция» с изменением типа рациональности и типология этих преобразований; теоретико-познавательный, т.е. определение необходимых философских аспектов понятия «интуиции» в контексте теории познания.
Степень разработанности проблемы
Акцент в работе сделан на анализе статуса, содержания и типологии понятия интуиции в философском дискурсе, его трансформациях, взаимосвязи с проблемой определения типа рациональности.
В таком аспекте разработка проблемы интуиции не становилась . предметом специального философского анализа.
Гносеологические проблемы, связанные с ролью интуиции, 5Понятие сверх-рационализм дается в соотнесении с определениями «сюррационализма» в работах Г. Башляра и «транс-рационализма» С.Л. Франка, но получает особое толкование, обусловленное спецификой темы исследования.
9рассматриваются, как правило, в аспекте научного познания. Именно, с позиций определения места и функции интуиции в научном познании и творчестве формировались наиболее подробные классификации интуиции. В этом смысле значительными являготся следующие работы: В.Ф. Асмус «Проблема интуиции в философии и математике» [М.,1963.], М. Бунге «Интуиция и наука» [М.,1967.], P.M. Грановская, И.Я. Березная «Интуиция и искусственный интеллект» [Л.,1991.], А.С. Кармин, Е.Н. Хайкин «Творческая интуиция в науке» [М.,1971.].
Помимо исследований интуиции в научно-философской литературе, существует обширный ряд исторических философских учений, в которых интуиция определена как необходимый элемент познания. Самые значительные из них для истории философии и науки - учения Р. Декарта, Б. Спинозы, И. Канта, А. Бергсона, Н.О. Лосского, Э. Гуссерля.
Следующий пласт философских исследований, частным образом затрагивающих проблематику данной работы, посвящен анализу данных учений. В этих исследованиях уделено внимание проблеме интуитивного познания и творчества, раскрываемой на конкретном историко-философском материале. Наибольший интерес представляют работы авторов, освещающих гносеологическую роль интуиции в концепциях классической и неклассической философии (В.Ф. Асмус, Т.И. Ойзерман, И.С. Нарский, И.К. Тавадзе, Н.О. Лосский, К.А. Свасьян, А.Н. Чанышев, В.Н. Ильин, Н.Н. Старченко, Р. Ингарден, Э. Левинас, Ж. Делез, А. Лайдр [A. Lydre], И.В. Александер [I.W. Alexander], М. Бартелеми-Модоли [М. Barthelemy-Maudaule], Фр. Нетеркотт [Ft. Nethercott], Б.А. Шарфштайн [В.- A. Scharfstein]).
Интерпретации интуиции в истории философии освещены в работах B. Виндельбанда «От Канта к Ницше: История новой философии в ее связи с общественной культурой и отдельными науками» [М.,1998.], А.В. Гулыги «Немецкая классическая философия» [М.,2001.], В.Н. Кузнецова «Французская буржуазная философия XX века» [М.,1970.], Н.С. Мудрагей
10 «Очерки западноевропейского иррационализма» [М.,2002.], К. Смита «Современная французская философия» [С. Smith «Contemporary French philosophy» London, 1963.].
Интуиции в аспекте ее исторических интерпретаций в связи с различными теортико-познавательными, социально-философскими проблемами посвящены диссертационные исследования авторов М.Ф. Аль-Джабера, Д.М. Аршинова, И.И. Блауберга, В.В. Горохова, В.Д. Губина, А.С. Гурьянова, Э.А. Казаряна, К.А. Метревели, М.М. Олеарова, В.Г. Рамишвили, В.Г. Яковлева.
Проблема определения и типологии рациональности раскрыта в работах отечественных авторов Н.С. Автономовой, В.П. Визгина, П.С. Гуревича, В.А.Лекторского, М.К. Мамардашвили, Б.И. Пружинима, К.В. Рутманиса, B.C. Степина. В аспекте формирования типологии рациональности важными являются следующие зарубежные исследования исторических изменений мышления, познания, науки и культуры: Г. Башляр «Новый рационализм» [М.,1987.], Т. Кун «Структура научных революций» [М.,1977.], М. Клайн «Математика. Утрата определенности» [М.,1984.], К. Поппер «Логика и рост научного знания» [М.,1983.], Ж.-Ф. Лиотар «Состояние постмодерна» [М.,1998.].
Последний вид исследований связан с разработкой философского понятия дискурса и методологии анализа дискурсивных практик. Данная проблема раскрыта в философских произведениях М. Фуко, Р. Барта, В.А. Подороги, М.М. Бахтина. Специфики постмодернистского дискурса посвящены исследования И.П. Ильина, М.Н. Липовецкого, Б.Г. Соколова. Дискурсивные практики в исторических и логических формах рассматриваются в произведениях Ф. Джеймисона, В. McHale.
Специальные проблемы рациональности, постмодернистского дискурса освещены в диссертационных исследованиях И.Ю. Арзамасцевой, Н.П. Воробьевой, С.Ф. Денисова, А.Л. Филимонова, Б.Г.
Соколова, М.А. Никулиной.
Но все перечисленные исследования, несмотря на вклад в изучение проблемы интуиции, не обращаются к рассмотрению динамики понятия интуиции в связи с преобразованием философского дискурса и возможной, на основе этого, исторической типологии интуиции и дискурса.
Итак, несмотря на достаточную теоретическую разработку в философии и истории философии проблемы интуиции, проблемы рациональности и философского понятия дискурса, не существует, очевидно, исследований, обращенных к анализу понятия интуиции в его логической и исторической взаимосвязи и взаимообусловленности с трансформациями философского дискурса и типа рациональности. При изучении источников не было обнаружено методологически и теоретически обоснованных исторических типологий интуиции в связи с изменением принципов философского дискурса и типа рациональности.
Таким образом, основной целью данной работы является выстраивание исторической типологии понятия интуиции в исторических философских дискурсах в связи с изменением типа рациональности и определение содержания и статуса данного понятия в современном философском дискурсе.
В связи с целью исследования поставлены следующие задачи: исторический анализ проблемы интуиции в различных философских дискурсах (дискурсивных практиках); выявление концептуальных основ неклассического типа интуиции, его дискурсивной топологии и взаимосвязи с изменением идеала рациональности; исследование трансформаций понятия интуиции в философствовании конца XX века, выявление содержательной связи этого процесса с изменением формы, организации и мотивации
12 философского дискурса, с дальнейшими преобразованиями идеала рациональности;
4. создание на основе полученных выводов исторической типологии интуиции, применимой для содержательного анализа гносеологической проблематики философии, истории философии и гуманитарного знания.
Объектом исследования является понятие интуиции в его соотнесенности с дискурсом.
Предмет исследования - историческая динамика и современное состояние понятия интуиции в философском дискурсе.
Методологическая база исследования
В исследовании осуществляется анализ и типологизация исторического смысла и содержания понятия интуиции и рациональности в различных формах философского дискурса. Таким образом, делается акцент на динамические преобразования позиций философского дискурса в их взаимосвязи с поставленной целью исследования.
Поэтому в основу методологической базы исследования положены исторический и логический методы научного познания, принципы философских компаративистики и диалога, а также, в качестве специального метода исследования, - философская герменевтика.
Материал, на котором выполнено исследование - концепции, включающие понятия философской интуиции, интеллектуальной интуиции, рациональной интуиции, суперинтеллектуальной, созерцательной интуиции в классической, неклассической и современной философии (Р. Декарт, Б. Спиноза, И. Кант, Ф. Шеллинг, И. Г. Фихте, А. Бергсон, Н. О. Лосский, Г. Башляр, Э. Гуссерль, Ж. Делез и др.), в том числе, затрагивающие проблематику отношения рационального и иррационального в познании, непосредственного познания, созерцания, интуитивных практик проживания (Т.С. Элиот, Ю. Кристева, Ж.-Л.
13 Нанси). Для формирования теоретической базы исследования использованы идеи Н.С. Автономовой (типология рациональности), B.C. Степина (историческая типология научной рациональности), М.К. Мамардашвили (интерпретация идеалов рациональности), М.Фуко (определение порядка дискурса), П.С. Гуревича (современная научная рациональность), В.А. Лекторского (общие проблемы теории познания).
Научная новизна работы заключается:
1. в выявлении историко-типологических характеристик взаимообусловленности концепций интуиции и способов организации философского дискурса; в исследовании взаимосвязи изменений типа рациональности и философского дискурса; в построении исторической типологии понятия интуиции на основании выявленных принципов взаимообусловленности организации дискурсивной практики и типа рациональности;
4. в создании целостного теоретико-познавательного представления о философском дискурсе современности.
Положения, выносимые на защиту:
Тип рациональности, организация философского дискурса и понятие интуиция логически и исторически взаимосвязаны.
Изменения рациональности в культуре (классическая рациональность, неклассическая рациональность, формирующийся тип рациональности) и понятия интуиция в философском дискурсе взаимообусловлены: «пограничная» интуиция в классическом дискурсе, «ценностная» интуиция в неклассическом дискурсе, «органическая» интуиция в современном дискурсе. «Пограничная интуиция» обусловлена установкой на рационально-понятийную познаваемость мира и, соответственно, жесткой понятийной структурой классического философского дискурса.
14 Интуиция функционирует на сломах или границах рассудочного мышления, дополняя его. «Ценностная интуиция» связана с динамической, открытой, изменчивой организацией дискурса, который выстраивается без стремления соответствовать идее разума. Интуиция - наиболее интенсивно проявленное понятие в неклассическом дискурсе. Она раскрывается как метод ценностного познания и отношения к жизни.
Неклассический идеал рациональности проявляется в изменении и расширении границ рациональности, в придании положительного гносеологического статуса интуитивным практикам отношения к бытию.
Способ интерпретации интуиции в современном философском дискурсе позволяет ввести термин «органическая» или «полиморфная» интуиция: интуиция распадается на множество самодостаточных практик проживания, философия выходит к «органике», к до-символической реальности. Интуиция превращается из познания (классика), схватывания (неклассика), в способы отношения и описания «органической» действительности (философия последней четверти XX века).
Отсутствие понятия интуиция в современном философском дискурсе означает не исчезновение интуитивного, а желание вытеснить или пересмотреть его.
Смещение интереса в философском дискурсе с интуитивного познания на практики «интуирования» тела, психики является признаком формирования нового типа рациональности.
Научно-практическая значимость работы
Раскрытые в исследовании принципы интуитивного познания и творчества необходимы для осмысления современной роли интуиции в
15 теории познания, этике, научном поиске и философии образования, в теории и практике преподавания и воспитания.
Полученные в процессе исследования результаты могут быть использованы в программах таких учебных дисциплин, как философия и история философии в разделах, посвященных теории познания, теории творчества, истории современной философии. На основе исследования опубликована программа спецкурса «Идея интуиции в истории философии и культуры» [Философский век. Альманах. № 14. СПб., 2001. С. 75-79]. Положения и выводы применены в преподавании учебных дисциплин «Основные направления современной философии и культурологии», «История зарубежной философии» на факультете философии человека РГПУ им. А. И. Герцена.
Диссертация изложена на 179 страницах; состоит из Введения, 4 глав, включающих 12 параграфов, заключения и библиографического списка из 305 названий, из них 40 на иностранных языках. Во Введении обосновывается актуальность темы, рассматривается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи, объект и предмет исследования, научная новизна, определяются методологические основания работы, раскрывается основная структура диссертации. Первая глава посвящена проблеме философского определения и типологии интуиции, раскрытию статуса и содержания этого понятия в классическом философском дискурсе. Во второй главе определена специфика понимания интуиции в неклассической философии и рассмотрен порядок неклассического дискурса. В третьей главе анализируется зависимость специфики дискурса от его топологии. В четвертой главе исследуются изменения понятия интуиции и философского дискурса в ситуации постмодерна. В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, намечаются перспективы дальнейшего изучения проблемы.
Проблема гносеологического определения и исторической типологии понятия интуиции
Понятие интуиции изначально простое по своему смыслу (лат. -созерцание, пристальное всматривание), оказавшись востребованным в различных философских концепциях и религиозных воззрениях, приобрело такое внутреннее многообразие, что вместо единого и необходимого философского определения объективно существует лишь совокупность частных. Каждое из них является отражением определенной исторической ситуации в науке и философии или выражением взгляда конкретного автора. Таким образом, интуиция не фиксируется в пространстве легитимной философской мысли (т.е. в словарях, энциклопедиях, учебниках и т.д.) как единое понятие, а с необходимостью распадается на ряд противоречивых частных проявлений.
Прежде, чем перейти к предварительному пониманию интуиции следует выделить ее частные историко-философские определения. Здесь закономерно обращение к энциклопедиям, словарям [288,290,291,293,294], где выделяются следующие толкования интуиции: объективный биологический инстинкт; в чувственная форма познания; учение рационалистов, находящих непосредственное знание в самих операциях рассудка или разума - т.н. интеллектуальная интуиция; скрытый, затаенный и бессознательный первопринцип творчества; подчиненный момент цельного знания (цельное знание здесь не сводимо к интуиции и рассудку, оно является качественно новой ступенью). Предварительный анализ историко-философских определений интуиции позволяет сделать вывод об отсутствии единого основания подобных классификаций, о том, что в их основе не заложено представление о закономерном процессе изменения понятия, связанного с общей картиной смены типов рациональности и, следовательно, с качественным изменением внутренней структуры философского и научного дискурса. Помимо этого в теории познания выделяется интуиция: « интеллегибельное явление, внечувственное восприятие особой (не тождественной эмпирической) действительности; высший вид интеллектуального познания, достижения нового знания непосредственным, не опирающимся на доказательство усмотрением ума; непосредственно чувственное восприятие мира; в мистическая целостность проникновения в глубины индивидуального сознания, постижение «Я», жизни, воли, экзистенции. Помимо перечисленных исторических видов интуиции в современном научном и философском бытии используются следующие частные понятия, характеризующие области «приложения» интуитивного познания: творческая интуиция, рациональная и чувственная интуиция.
Удачным исследованием аспектов интуиции в научном творчестве в отечественной литературе представляется работа А.С. Кармина и Е.П. Хайкина «Творческая интуиция в науке» [М.,1971.]. Творческая интуиция рассматривается как особый познавательный прогресс, сущность которого заключается во взаимодействии наглядных образов и абстрактных понятий. Авторы предлагают подразделение интуиции на две формы: «концептуальную» и «эйдетическую». Концептуальная интуиция -процесс формирования новых понятий на основе имевшихся ранее наглядных образов. Эйдетическая интуиция - построение новых наглядных образов на основе имевшихся ранее понятий. Данный вариант классификации предназначен специально для гносеологического анализа и представляет собой проект схемы исследования без необходимости феноменологического описания интуитивных процессов.
Похожие аспекты проблемы освещены в книге М. Бунге «Интуиция и наука» [М.,1967.]. Кроме того, в ней описывается историческое развитие взглядов на место интуиции в научном познании. Он различает, прежде всего, чувственную и интеллектуальную интуиции. Чувственная интуиция по Бунге имеет следующие формы: интуиция как восприятие, интуиция как воображение. Интеллектуальную интуицию он классифицирует следующим образом: интуиция как разум, интуиция как оценка.
Обе эти классификации интуиции преимущественно обращены к аспектам научного познания и творчества.
На данном этапе исследования необходимо дать некоторое предварительное общее определение понятия, которое в дальнейшем будет уточнено.
В Новейшем философском словаре дано определение интуиции как связующего звена между бессознательным и сознанием, момента во взаимодействии субъекта и объекта, который, хотя сам и не осознается, приводит к переходу тех или иных элементов из области бессознательного психического в область сознания. В таком понимании интуиция - не дар, присущий отдельным индивидам, она свойственна каждому человеку, но в зависимости от индивидуального опыта, знаний проявляется по-разному.
Несмотря на то, что в данном понимании интуиции доминирует психологическая ее трактовка, а не философская (например, совершенно неясно что означает слово «звено», т.е. чем именно является по своей сути интуиция), оно в целом применимо, поскольку явно показывает важное качество интуиции: ее внеположность и сознательному и бессознательному, и, таким образом, ее особое положение в сфере рациональности.
В дополнение к нему можно привести определение интуиции как особого способа познания, имеющего результатом формирование целостного, полного знания: «Интуиция - не-логически выведенное знание или схватывание суждения, концепции или объекта, которое не основано на восприятии, памяти или самоанализе; также способность, благодаря которой такое познание возможно».
В начале необходимо принять в качестве предварительных оба эти определения интуиции, так как они дополняют друг друга и позволяют сформулировать принципиально значимые свойства интуиции.
Интуиция как ценность в европейском неклассическом дискурсе
Прежде, чем перейти к анализу неклассического философского дискурса и понятия интуиции в нем, необходимо обратиться к специфической ситуации конца XX века, которая по своему отношению к человеку, рациональности, мышлению, жизни и культуре в высшей степени противоречива. Применяемое к ней понятие постмодернизма лишь демонстрирует невозможность выделения иных общих, бесспорных качеств, кроме качества противоречивости. Важно то, что даже относительное познание ее возможно только в результате определения важнейших тенденций, формирующих мировоззрение человека этого столетия. Начало определяет конец, поэтому и корни противоречивой ситуации, сложившейся в культуре настоящего, необходимо найти в философских учениях конца XIX и начала XX в.в.
Началом эволюции философии и культуры XX века можно считать утрату центральной, организующей сознание человечества идеи Абсолюта (Бога, абсолютной сущности, Абсолютной Идеи, Абсолютного Блага и т.д.), что означило конец классической философии, изменение парадигмы мышления и порядка философского дискурса. Исчезновение из сферы философского и культурного дискурса идеи Абсолюта означает глобальное преобразование организации культуры.
Резонанс, вызванный в культуре словами Ницше «Бог мертв», был бы невозможен, если бы они не соответствовали кризису абсолютного, который уже захватил сознание человечества. На протяжении XVIII-XIX веков понятие Бог (Идея, Дух) постепенно все более субъективировалось, превращаясь из принадлежности объективной реальности в понятие сознания индивида.50 Можно предположить начало процесса еще в романтизме, который провозгласил свободу отдельной личности и ввел представление об индивидуализме как мировоззрении, определяющем ценность жизни субъекта. В романтизме были поставлены под вопрос абсолютные ценности, так как ценным стало не общее, а индивидуальное. Культура стала двигаться в направлении самоотрицания.
Ценности стали относительными, оказалось, что за пределами разума и культуры (как порождения этого разума) лежит неизвестная бесконечность. Абсолютную систему координат жизни сменила пустота, человек, осознавший себя как Единственного (С. Кьеркегор, М. Штирнер, экзистенциализм Ж.-П. Сартра и А. Камю), сталкивается с проблемой абсолютной свободы, усомнившись даже в себе. С трагическим осознанием бесцельности и невозвратности человеческого существования связана линия экзистенциальной философии. Становится важным оправдать существование и наметить линию жизни, так как идея абсолютной, всеобщей истории исчезает из философии, поскольку строится абсолютными ценностями и существует только в мировоззрении единого человечества. На смену приходит идея индивидуальности, уникальной истории-события, которая существует в личном опыте жизни уникального субъекта (человека, культуры) и строится из качественно неповторимых событий.
Данная идея истории, выдвинутая В. Виндельбандом, Р. Риккертом, В. Дильтеем и ставшая определяющей для неклассического мировоззрения, является не абсолютной, а индивидуальной ценностью и понимаема также исключительно через диалог и индивидуальное всматривание, понимание (т.е. интуитивное понимание истории). Культура определяется в философском дискурсе как отрицательное понятие. Такая оценка понятия культуры вводится Ф.Ницше и развивается, достигая максимальной негативности в психоанализе51, который, выйдя за пределы философии, по своему статусу в современности ближе к рефлектирующему способу проживания человека в культуре (принцип постоянного психоанализа).
Переоценивание культуры и понимание ее ограниченности приводят к формированию направленностей философии XX века, которые можно метафорически обозначить как «молчание» и «игра».
«Молчание» связано, прежде всего, со стремлением выйти за пределы возможного, т.е. за пределы знания и разума. Интерес перемещается с желания познать неизвестное (т.е. «категоризировать» его силами разума и перевести таким образом в сферу человеческого знания культуры) на переживание неизвестного: «Опыт - это пылкая и тоскливая постановка под вопрос (на испытание) всего, что известно человеку о деле бытия». Выход в незнание, за пределы себя - вектор, направляющий мысль философии XX века: «Мне хотелось, чтобы незнание стало его принципом... этот опыт, родившись из незнания, решительно остается ему верен...». 3 Таким образом, на смену рационализму, в границах которого была образована философия и культура Европы, приходит иррационализм, в своей крайней степени переходящий в мистику.
Своеобразие ценностей иррационализма делает ненужными достижения рационализма в сфере организации человеческого познания. Доминантными становятся не столько знания и истина, сколько переживание неведомого, находящегося за границами интеллектуального мышления. Если рационализм всегда исходит из определенности человеческого познания и знания, то иррационализм, негативируя разум, отменяет ограниченность человека, растворяет его в безграничности непознаваемого: «Я называю опытом путешествие на край возможности человека».54 Проблема заключается в том, что в иррационализме исчезает вместе с границами и само познание, которое подменяется переживанием.
Философия сталкивается с невозможностью описать - объяснить -познать. Язык философии был создан для осуществления движения от незнания к знанию, а не для описания самого незнания. Мистику в границах языка можно только констатировать: «Нельзя сказать, что опыт неизрекаем..., но перед лицом вопросов мира знания он отнимет у духа все полученные им прежде ответы».55 Уже Ницше в определенной степени становится перед необходимостью пересматривать язык философии (хотя бы стиля изложения).
Необходимость создания принципиально нового «языка», способного отразить невыразимое инобытие, становится актуальным именно в культуре XX века (т.е. прежде всего в философии, искусстве). Практически каждое философское направление затрагивает данную проблему (философия жизни, интуитивизм, экзистенциализм, герменевтика, аналитическая философия, психоанализ, структурализм и постструктурализм). Мартин Хайдеггер разрабатывает прообраз такого языка, но и он не выходит далеко за пределы существующего на протяжении веков рационального языка философии. Встает вопрос: возможен ли в принципе такой язык? Очевидно, язык всегда рационален и, следовательно, логичен, даже если это логика абсурда. Многочисленные эксперименты с языком приводят к мысли, что есть «вещи», которые всегда ускользают к пределам языка и заключенной, фиксированной в нем культуры (Ф. Ницше, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, Л. Шестов, Вл. Соловьев, И.О. Лосский, К. Ясперс, Ю. Кристева).
Интуиция, субстанциальный деятель и Бог. Философский опыт Н.О.Лосского
Философия Н.О. Лосского в полной мере является оригинальной, это следует отметить в самом начале, так как любые параллели с философской концепцией Бергсона обусловлены не столько прямым влиянием, сколько миросозерцательной близостью мыслителей и духовной общностью европейской и русской культуры начала XX века. Безусловно, что Лосский создал свою философию, отталкиваясь во многом от идей и понятий философии Бергсона, но отнюдь не только от них. Сущность и структура организации концепции Лосского демонстрирует их единство, прежде всего, с русской религиозной духовностью и культурой.
Специфический культурный топос функционирования дискурса Лосского объясняет тот факт, что основные отличия в содержании и организации рассматриваемых здесь понятий интуиции, творчества, интеллекта и т.д. обусловлены необходимым введением в структуру их отношений Абсолютного понятия, т.е. Бога. Он своим существованием придает абсолютную обоснованность порядку дискурса, приобретающему свойство динамичной сводимости к абсолютному центру, т.е. к некоторой точке конечного сжатия, дальше которой невозможна никакая доказательная деструкция. Такая «сверх-центрированность» характерна только для русской философии, в силу религиозной духовности остающейся внутренне «абсолютно» детерминированной. Явным положительным следствием данной особенности является внутренняя защищенность всякой подобной философской концепции от последующих попыток разложения (анализа), деконструкции или интерпретации, поскольку абсолютный центр не может быть подвергнут исследованию (разложению или опровержению) рациональными средствами. Но для функционирования в современной культуре и поле философского дискурса это обстоятельство становится скорее отрицательным, поскольку из-за него сложно вновь актуализировать отдельные моменты подобной концепции в силу ее повышенной сопротивляемости всякому анализу и изменению.
Бог как абсолютное основание, точка сведения отношений всех понятий не является философски необходимым, а лишь придает не нужную уже в то время для западной философии абсолютную объективность и достоверность дискурсу.
Еще одним важным фактом, обусловившим оригинальность философии Лосского, является актуализация понятия субъекта. Понятие субстанциального деятеля становится вторым полюсом в структуре мира, стягивающим на себя все «тварные», т.е. относительные понятия, и в свою очередь относящимся к Богу.
Если дискурс Бергсона принципиально антицентричен, что позволяет свободно интерпретировать его (иногда даже слишком свободно), то дискурс Лосского условно биполярен: все отношения между отдельными понятиями поставлены в зависимость от отношений двух «сверх-понятий»: Бога и субстанциального деятеля. Такая жесткая структура организации пространства мешает сегодня использовать отдельные актуальные его моменты, так как все понятия существуют только в своей неизменной определенности и соотнесенности.
В целом, создание Лосским понятия субстанциальный деятель демонстрирует одновременно и единство его мысли с бергсоновской оценкой роли творчества в бытии, и противоположность ее стремлению Бергсона устранить понятие субъекта из философского дискурса, как некоторой ограниченности и опредленности.
Бергсон опровергает необходимую ограниченность субъекта, одновременно ставя под вопрос вообще возможность и необходимость его определения, таким образом совершив первый шаг к отрицанию актуальности самого понятия субъекта в философии и культуре. Лосский, отрицая ограниченность субъекта (потенциальная свобода субстанциального деятеля), одновременно определяет его: «В самом деле, каждая личность есть сверх-пространственный и сверх-временной, следовательно, вечный и субстанциальный деятель; каждая личность наделена самостоятельною творческою силою; все они не обособлены друг от друга, а от части сращены друг с другом благодаря отвлеченному единосущию». А всякое определение есть полагание некоторых границ. Следует разъяснить этот момент, так как он принципиально важен для понимания судеб русской религиозно-духовной философии начала XX века и традиции западноевропейской философии в современности.
По определению Лосского субстанциальный деятель является существом вневременным и внепространственным в силу своей причастности Богу и божественному творчеству: «...Бог сотворил мир как систему бесконечного множества личностей, наделив их такими свойствами, которые необходимы для достижения абсолютного добра».128 Но в результате грехопадения, т.е. отпадения мира от Бога, субстанциальные деятели в действительности ограничены и временем, и пространством, т.е. тварны. Поэтому субстанциальный деятель свободен только в идеи, в потенции своего творчества. Т.е. можно сказать, что необходимое противопоставление субстанциальных деятелей Богу связано с ограничением (с овременением и опространствованием) их существования.
Таким образом, если бы не было в философии Лосского понятия Бога (Абсолюта), то не было бы и необходимости определения субстанциального деятеля. В философской концепции Бергсона показано, что субъект неопределен: он есть все, т.е. всеобщая индивидуальность мира, со-бытие. А мир в концепции Лосского лишен подобной целостности, он с одной стороны абсолютен, а с другой - тварен. Таким образом, он в своем дискурсе вынужден перенимать классическое противопоставление двух начал: объективного и субъективного, абсолютного и относительного.
Можно сделать вывод, что если Бергсон, действуя в согласии с духом последующей философии XX века, интерпретирует понятие субъекта как целостность (субъект, человек, индивид - это лишь обозначение индивидуализации, событийности творческого изменения), то Лосский здесь остается на позиции классической философии, т.е. философствования дуальными оппозициями субъективного и объективного, абсолютного и относительного и т.д.
Органическая интуиция в современном философском дискурсе
Прежде чем перейти к исследованию особенности современного состояния понятия интуиции в философском дискурсе (или, что правильнее, в контексте постмодернистского плюрализма дискурсов), важно увидеть реальность смещения границ рациональности и в связи с этим актуализацию заявленных в данном исследовании целей, задач. Так, представляется необходимым подтвердить снова их актуальность, опираясь на анализ материалов Всемирных философских конгрессов.
Анализ дискуссий последних трех философских конгрессов проведенный П.С. Гуревичем свидетельствует, что тип рациональности, сформированный в границах классической европейской философии, т.е. на идеалах разума и науки, изменяется. Очевидно, сейчас разум рассматривается как онтологическая и идеологическая основа культуры и мышления, только если дополняется чувственностью, интуитивно-образным прозрением, телесностью и иными психо-органическими самоорганизациями человеческой субъективности: «Не подлежит сомнению тот факт, что мир находится на пороге новой парадигмы. Эта смена, судя по всему, будет иметь невиданные масштабы, поскольку в корне изменит все наши воззрения на мир, природу и человека. Вполне возможно, что она устранит пропасть между древней наукой, между восточной мистикой и западным прагматизмом».
Без прояснения настоящего невозможно будущее, следовательно, одной из главных целей философского дискурса является описание и символизация того, что звучит в многообразии настоящего наиболее сильно, словно нота, вокруг которой образуется все пространство музыкального произведения. А феномен сверх-рационализма может рассматриваться в качестве такой «ноты», поскольку является ответной реакцией культуры современности на стоящую перед ней проблему возможности непосредственного знания и, следовательно, проблему языка.
Философское переживание данной проблемы в культуре постмодернизма приводит к осознанию неполноты и не данности бытия в ней. В свою очередь это имеет следствием критическое отношение как к культуре (обесценивание ее), так и к возможностям ее субъекта.
Ответом на опасность обесценивания культуры являются все современные философские течения, но ни одно из них не устраняет проблему как таковую. Последовательное философское осмысление приводит в настоящем к одному выводу: невозможности схватывания события только понятийными средствами. Можно согласиться с выводами Деррида, который обнаружил проблему языка как наиболее актуальную и опасную для культуры и констатировал провал попытки ее разрешения в структурализме: «Самим своим существованием структурализм указывает на появление новых тенденций в развитии культуры, важнейшей из которых является раздражение, которое испытывается (причем скрыто и неосознанно) современной западной цивилизацией по поводу языка. В этом раздражении, вызванном нерефлектируемым беспокойством культуры относительно самих своих оснований, Деррида усматривает основное знамение нашего времени». 5 Он утверждает, что хотя проблема языка никогда не была просто одной из проблем, но она никогда еще не захватывала столь глобального горизонта разнообразных областей исследования, гетерогенных дискурсов, сфер различного и разнородного, вместе с их намерениями, методами и идеологиями, как в современности: «...языку в течение всей его жизни угрожает опасность столкнуться со своей беспомощностью, брошенностью на произвол судьбы, опасностью всякий раз возвращаться к своей собственной конечности именно в тот момент, когда его границы исчезают, когда он перестает обеспечивать и сдерживать себя, когда его гарантией выступает превосходящее его бесконечное обозначаемое».1 5
Тенденция сверх-рационализма существует в разной форме и разной степени выраженности в современных философских и культурных течениях. В тоже время ни в одном она не осуществляется полностью. Не существует «сверх-рационалистической поверхности дискурса». Она представлена в виде перекрещивания и наложения разных философских концепций. Можно сказать, что сверх-рационализм является не(до)осознанным «концептом», который ждет своей выраженности и своего опространствования. Он может быть описан как событие культуры, инсталлирующее новое пространство в бытие.
Как можно обнаружить в культуре (и в философии) то, что не проявлено пока в ясных символах? Как манифестирует себя сверх-рационализм, Как можно «указать» на него? Схождение к поверхности сверх-рационализма осуществляется через слова, которые можно назвать символами в том смысле, что они, обладая вполне определенными значениями, отсылают в то же время к бесконечному количеству различных культурных смыслов. Они существуют в пространстве культуры не как застывшие понятия, а как пульсирующие точки, ведущие мысль за собой, соединяющие несоединимое. Эффект этот можно сравнить с кругами на воде от брошенного камня: волны все расширяются и постепенно втягивают в свое движение все большее число предметов (листья, лодки, уток). Еще одним качеством рассматриваемых «символов» является провокационность -символы бросают традиционной культуре вызов, однако не выходят за ее границы.
Сверх-рационализм по природе своей связан с расширением сложившегося в классической философии понятия разума. Оказывается, что понятийность, выверенность логических связей ведет на своем излете к границе чистой бытийственности. Дискурс выстраивается так, что выходит за свои пределы и приводит к переживанию бытия. Данная тенденция ярко проявилась в философии Г. Башляра, который, создав концепцию сверхрационализма, одновременно приближается к границе бытия, к основам жизни, погружаясь в переливающуюся воду поэтизированных архетипов. В принципе, психоанализ (особенно в его современном проявлении в концепции Ж. Лакана) представляется рельефным примером сверх-рационализма. Но в психоанализе существует установка позитивистская по сути, которая запрещает останавливаться на пограничном моменте познания, требует соблюдения правил «рассудочной игры», таким образом мешая осознанию и исследованию механизма выводящего рационального импульса, описывающего границы бытия.
