Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования 19
Глава 2. Российский анархизм и анархия в исторической перспективе 58
Глава 3. Анархизм и анархические тенденции» современном российском по литическом процессе .120
Заключение 163
Источники и литература 168
- Теоретико-методологические основы исследования
- Российский анархизм и анархия в исторической перспективе
- Анархизм и анархические тенденции» современном российском по литическом процессе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современный российский политический процесс, динамика производства/воспроизводства мира политического определяются многими факторами, как внешними по отношению к нему, т. к. он представляет собой открытую коммуникативную систему, так и внутренними, обусловленными специфическими для данной системной целостности соотношениями структурных образований институционального и символического характера.
В условиях политической трансформации посткоммунистической России, которой соответствуют нестабильность и потенциальная многовариантность векторов развития, актуализируется проблематика способности общества, его политической системы и культуры, противостоять дезорганизации, которая выражается в различных формах: в слабости и неэффективности многих институциональных новообразований, порождающих дисфункции в сфере управления и принятия политических решений, в слабой рационализации политических отношений как таковых, в несоответствии нормативно-конституционной сферы, представляющей собой самоописание политической системы своих собственных оснований, реальным повседневным отношениям господства/подчинения, долженствующим воспроизводить эти основания в политической жизни общества и т. д.
Дезорганизация политического процесса реализуется в том числе и в делегитимации политических институтов разного уровня, что в первую очередь характеризуется состоянием массовой политической культуры, которая служит самой широкой символической базой, на основании которой должны структурироваться различные модели легитимности.
В этих условиях как представители научного сообщества, так и политики, часто говорят о нарастающей анархии в общественной жизни страны, подчеркивают «фасадный» характер многих политических образований, слабость и неэффективность посткоммунистического российского государства. «Российское общество, - пишет В.А. Кулинченко, - пресыщенно карикатурной «демократией», граничащей, с одной стороны, с произволом, а с другой - с хаосом и анархией. Оно истосковалось по организованности и порядку, а потому остро нуждается в политической силе, способной мобилизовать и организовать общество на преодоление хаоса и разрухи. Преодоление
ление хаоса и разрухи. Преодоление опасных разрушительных тенденций невозможно без наличия сильной политической власти, без укрепления российской государственности».
Необходимо особо подчеркнуть, что потенциал негативного отношения к коммунистическому государству, его институтам и атрибутам, активно реализовавшийся в последние годы, переносится и на современную российскую политическую систему и государственность, резко сужая возможности демократизации общественной жизни. Как справедливо подчеркивает Т.А. Алексеева, «негативизм по отношению к власти приобретает устойчивый характер и сегодня он уже, пожалуй, даже в меньшей степени распространяется на коммунистический режим, нежели на демократический, дискредитируя тем самым саму идею демократии».2
В этой перспективе особую актуальность приобретает анализ роли анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе, поскольку они самым непосредственным образом ориентированы на делегитимацию политической власти, государства, ориентируясь на идеалы, отвергающие политическое господство, развитую политическую инфраструктуру, рационализацию самих политических отношений.
В условиях, когда современное российское общество переживает один из самых сложных и противоречивых периодов своего социально-политического развития, большинство населения страны испытывает явную политическую апатию и усталость перед лицом непрекращающихся политических кризисов и конфликтов, дистанцирования власти от решения насущных проблем государственного строительства, что, безусловно, подрывает основы ее легитимности.
Само общество в своей основе не приемлет анархию, воспринимая ее как отсутствие эффективной, законной и справедливой политической власти, поэтому оно сущностно заинтересовано в укреплении российской государственности, формировании нового политического курса, структурировании ответственной и профессиональной политической элиты, сильных политических лидеров, способных сконцентрировать социально-политическую активность граждан и направить ее в конструктивное русло строительства современной, адекватной интересам российского общества демократической государственности. Анархические
' Кулинченко В.А. На пути к новой политической силе // Свободная мысль - XXI. 2000. № 1. С. 85. г Алексеева Т.А. Демократия как идея и процесс // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 17.
тенденции в социальной и политической жизни страны, став фактом российской повседневности, требуют по отношению к себе пристального внимания всех граждан, концентрации усилий на преодоление глубоких кризисных явлений, активизирующих антисистемные процессы общественной дезорганизации.
Кроме того, изучение анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе представляет интерес и в научном плане, т. к. позволяет выявить определенные тенденции в развитии политических процессов, обратить внимание на целый ряд причин, порождающих дезорганизацию политической жизни общества.
В свою очередь необходимо также подчеркнуть, что политологический анализ данной тематики стимулирует выработку соответствующих механизмов повышения эффективности и рационализации политической власти, способной противостоять деструкции политических отношений, которые предполагает анархизм. Стоит также отметить, что исследование комплекса проблем, связанных с ролью анархизма и анархических тенденций в политическом процессе способствует существенному обогащению научных представлений о динамике российского политического процесса, формированию многомерного представления о российской политической системе вцелом.
Степень научной разработанности темы. Научная разработка темы имеет длительную традицию, которая восходит к начальному периоду формирования анархизма как самостоятельной идеологии и его институционализации в качестве ультратевого компонента в социалистическом движении. Начало систематическому изучению как общеевропейского, так и российского анархизма было положено во второй половине XIX века, когда он играл важную роль в международном социалистическом движении и политическом развитии целого ряда государств.
Значительный теоретико-методологический и практический вклад в изучение анархизма внес в первую очередь марксизм,3 который рассматривал анархизм не только с философско-социологических позиций
! См. основные работы К. Маркса и Ф. Энгельса на эту тему: «Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих», «Мнимые расколы в Интернационале», «Бакунисты за работой», «Политический индефферентизм», «Замечания на книгу Бакунина «Государственность и знархия» в: Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. Т. 18, работу Энгельса «Об авторитете» в: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 41. И др.
и классового анализа, ;;о и видел в іх-м идеологического противника в бурно развивающемся рабочем движении юго времени.
Резко критикуя социально-политическую теорию и идеологию ос-новоположнчков янархизма Штирнера, Прудона, Бакунина, классики марксизма рассматривали это идейно": движение в широком социальном и экономическом контексте, настаивали на мелкобуржуазной природе этого течения, особо подчеркивали утопичность теоретической базы анархизма и, в первую очередь, критиковали анархическую теорию государства и социализма, в соответствии с которой будущее социалистическое общество не должно было иметь политических институтов.
Сущностной концептуальной критике подвергся анархический индивидуализм, противопоставлявший общество отдельной личности. В противовес этому марксизмом разрабатывался тезис о социально-классовой обусловленности свободы и деятельности человека. В теоретической, идейной и политической борьбе с анархизмом марксизм формулировал основы диалекгичеекого метода, теоретические и практические вопросы пролетарского социализма, противопоставлявшегося анархической безгосударственной утопии. В ходе борьбы марксизма и бакунизма в Первом Интернзционале разрабатывалась критика анархической теории революции, понимания сущности исторического процесса. Эга полемика, в общем и целом, в широкой исторической перспективе имела конструктивную роль, поскольку стимулировала развитие социалистической теории и практики, а также активизировала процесс структурирования и самоопределения рабочего движения.
Значительную роль анализу роли анархизма в политическом процессе уделили и российские последователи марксизма. В работах Г.В. Плеханова, В.И. Ленина делался акцент на буржуазно-индириуалистической сущности анархизма, его противоположности марксистской концепции научного социализма, критиковались народнические истоки бакунизма.
4 См: Плеханов Г В. Анархизм и социализм. М.-Л., 1929; основные работы В.И. Ленина: «Анархизм и социализм» // ПСС. Т. 5; «Две тактики» // ПСС. Т. 9; «О временном революционном правительстве» // ПСС. Т. 10; «Государство и революция» // ПСС. Т. 33; «О левом ребячестве и мелкобуржуазности» // ПСС. Т. 36; «Очередные задачи Советской власти» // ПСС. Т. 36; «Детская болезнь левизны в коммунизме» // ПСС. Т. 41 и др.
В противоположность марксизму, в ситуации идейного и теоретического конфликта с ним, развивались и сам анархизм, и его теория.5 Исследуются его истоки, развиваются многие идеологические положения о свободе, государстве, резко критикуется теория диктатуры пролетариата и концепция социалистического государства, значительное внимание уделяется проблемам федерализма и самоорганизации общества.
На рубеже веков и в начале XX века анархизм становится постоянным предметом изучения и критики правоведов, социологов, психологов, экономистов, стоящих на различных теоретических и идейных позициях.
В работах ряда немецких либеральных юристов Э. Ценкера, Р. Штаммлера, П. Эльцельбахера6 уделяется значительное внимание теории государства и права в его анархической версии, специально подчеркивается нетождественность в анархической доктрине таких фундаментальных понятий как «право» и «закон». Предпринимаются взвешенные попытки сравнительного анализа различных версий анархизма, предложенных Прудоном, Штирнером, Бакуниным, Толстым, Кропоткиным.
Среди работ теоретико-политологического плана, появившихся в это время, в первую очередь необходимо отметить цикл трудов одного из основоположников теоретической политологии и классика консерватизма К. Шмитта,7 в котором рассматривались такие фундаментальные проблемы политической науки как сущность политического авторитета и суверенитета, конституционности, легитимности, диктатуры и т.д.
В ходе своего анализа К. Шмитт значительное внимание уделил критике теории анархизма. При этом он особо подчеркивал, что для Бакунина и его последователей борьба с теологией и религией играет принципиальную политическую роль, поскольку они выступают фундаментальными легитимирующими политическое господство структурами, представляя собой своеобразный «метафизический централизм».
См.: Nettlau М. Michael Bakunin. Eine Biographie. Bd. 1-3. L., 1896-1900; Nettlau M. Der Anarchismus von Proudhon zu Kropotkin. Seine historische Entwicklung in den Jahren 1859-1880. Berlin, 1927; Кропоткин П.А. Анархия, ее философия и идеал. M., 1906; он оке. Современная наука и анархизм. М., 1906; Амфитеатров А.В. Святые отцы революции. Выпуск первый. Бакунин. СПб., 1906; Берлин ПА. Апостолы анархии. СПб., 1906; Боровой А.А. Анархизм. СПб., 1907; Забрежнев Вл. Об индивидуалистическом анархизме. Лондон, 1912 и др.
6 См.; Ценкер ЭВ. Анархизм. История и критика анархистских учений. М., 1906; Штаммлер Р. Анархизм. Теория и критика. СПб., 1906; он же. Теоретические основы анархизма. М., 1906; он оке. Теория анархизма. М., 1906; Элъцельбахер П. Сущность анархизма. СПб., 1906.
На русском языке см.: Шмитт К. Политическая теология. Сборник. М., 2000.
Особое внимание уделил анархизму один из предшественников социально-политической психологии Ч. Ломборзо.5 Он рассматривал анархизм с точки зрения выработанного им «психо-антрэпологического метода», пытаясь выявить социально-психологические причины появления этого движения. При этом он считал, что анархизм предполагает принципиальный политический регресс, шаг назад в ходе исторической эволюции, возвращение в первобытное догосударственное состояние общества. Кроме того, Ломборзо пытался определить целый ряд психопатологических черт, свойственных анархистам и характеризующих их аномальное социальное поведение.
В ряду авторов теоретико-политологического плана необходимо также особо отметить К. Манхейма,9 который с позиций разрабатываемой им концепции социологии знания анализировал феномены идеологии и утопии, предпринял серьезную попытку типологизащш форм идеологического сознания в эпоху Модерна, рассматривая анархизм как наиболее чистое проявление секуляризованного революционного варианта учения о тысячелетнем царстве (хилиазма).
Значительное внимание рассмотрению роли анархизма и анархических тенденций в российской политической истории было уделено в работах представителей российского либерально-консервативного лагеря и, в первую очередь, авторами сборника «Вехи».
В фундаментальной работе крупнейшего русского правоведа П.И. Новгородцева «Об общественном идеале»10 анархизм рассмотрен как радикальная политическая утопия хилиастического типа (что сближает его теорию с теорией Манхейма).
Необходимо подчеркнуть, что «веховцы» (статьи Н.А. Бердяева, П.Б. Струве, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, М.О. Гершензона, А.С. Из-гоева, Б.А. Кистяковского)1 самым непосредственным образом увязывали анархизм с ведущей ролью российской интеллигенции в освободительном движении страны, подчеркивали ее идейный максимализм и утопизм, а также отщепенство от государства, которое приводило к резкому обострению противостояния образованного общества и власти.
8 См.: Ломборзо Ц. Анархисты. Криминально-психологический и социологический очерк. СПб., 1907.
' См.: Маннгейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. Антология зарубежной
литературы. М., 1991.
10 См.: Новгородцев II.И. Об общественном идеале. М., 1991.
" См.: Вехи. Интеллигенция в России. Сборник статей 1909-1910. М., 1991.
Стоит особо отметить, что «веховцами» справедливо подчеркивался волнообразный и пиковый характер развития анархизма в политической жизни страны, реализующийся в «смутное время» в крестьянских войнах, антигосударственных бунтах, бегстве от государственной власти на окраины страны. В концепции Н.А. Бердяеза12 анархизм рассматривался как константная характеристика антигосударственного характера русского народа, сполна реализовавшегося как в народной стихии трех российских революций, так и в деятельности российской интеллигенции.
В советский период отечественной истории, когда анархизм перестал играть сколько-нибудь серьезную роль в политическом процессе страны и постепенно сошел на нет, внимание исследователей было в основном сосредоточено на теории и истории анархизма и анархического движения, при анализе которых господствующее влияние оказывал марксизм-ленинизм. .
В первые десятилетия советской власти появляются работы, посвященные как отдельным персоналиям, так и роли анархизма в российском революционном движении, которые отличает широкая источнико-вая база, отсутствие жестких идеологических штампов, подчеркивание не только конфликтных отношений между марксизмом и анархизмом, но и определенной преемственности и взаимосвязи этих течений в общей борьбе против самодержавной государственности. Однако в сталинский период возобладала резко негативная оценка анархизма, а сами исследования по этой теме практически не велись.
В последующие годы в условиях «народнического бума» в советской исторической науке начинается постепенный пересмотр устоявшихся идеологических схем, вводится широкий массив ранее неисполь-зовавшихся документов.
Российский анархизм начинает рассматриваться в его идейной и политической взаимосвязи с народничесством и его ролью в российском политическом процессе. Акцентируется внимание на специфике как
12 См.: Бердяев НА. Истоки и смысл русского коммунизма. М, 1990.
13 См.: См.: Стеклов ЮМ. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность. М.-Л., 1926-
1927. Т. 1-4; Корнилов А.А. Годы странствий Михаила Бакнина. М.-Л., 1925; Полонский В.П. Михаил
Александрович Бакунин (1814-1876). М., 1920. Горев Б.II. Анархиз в России от Бакунина до Махно)
М., 1930; он же. Анархисты, максималистыи махаевцы. Анархические течения в первой русской ре
волюции. Пг., 1918; Залежский В. Анархисты в России. М.-Л., 1930; Лурье С.Я. Предтечи анархизма в
древнем мире. M., 1926; Яковіев Я. Русский анархизм в великой русской революции. Пг., 1921; Тепер
II. (Гордеев) Махно: от «единого анархизма» к стопам Румынского короля. Киев, 1924 и др.
анархизма, так и российского революционного движения вцелом, обусловленной процессом модернизации страны в социально-политической и культурной сферах. Оосуждаются проблемы структуры анархической идеологии, его функций в политическом процессе России, взаимосвязи с европейскими процессами политического развития.
Начинает уделяться внимание западному неоанархизму,15 его роли в «левом» движении, характеризуется социальная база этого движения, его идеологическая и институциональная специфика.
В монографии А.И. Новикова16 анархизм рассматривается сквозь призму проблем нигилизма как специфического мировоззрения, характерного для обществ буржуазного тина.
Постепенно российский анархизм становится предметом изучения не только историков, но н правоведов, философов, социологов.17 Усиливается внимание к послеоктябрьскому периоду развития анархизма, его организационно-институциональной динамике и взаимодействию с советским государством. Выходят работы, анализирующие западную литературу по теории и истории анархизма в России.18
14 См.: Косичев А.Д. Развитие Марксом, Энгельсом, Лениным исторического материализма в борьбе с
социологическими и философскими концепциями анархизма. Диссертация на соискание ученой сте
пени доктора философских наук. М., !964; Кашинский Н.Ю., Твардовская В.А. Бакунин в русском и
международном освободительном движении// Вопросы истории. 1960. № 10; Дьяков В.А. Маркс, Эн
гельс и польское освободительное движение. М., 1968; Пирумова Н.М. Михаил Бакунин. М., 1966;
Антонов В.Ф. Революционное народничество. М., 1965; Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Идеоло
гия русского народничества. Л., 1966; Итенберг Б.С. Движение революционного народничества. На
роднические кружки и «хождение в народ» в 70-х годах XIX века. М., 1965; Машнин В.А. Философия
революционного народничества. М., 1972; Пантин И.К. Социалистическапя мысль в России: переход
от утопии к науке. М., 1973 и др.
15 См: Леви Е.-М. Критика идеологии ипрактики современного анархизма в ФРГ. АДКИН. М., 1980;
Снегирева Т.Д. Идеи анархизма в современной американской буржуазной философии. АДКФН. М.,
1981; Коробейников А.А. Концепция «тотального отрицания» в идеологии мелкобуржуазного радика
лизма. АДКФН. М., 1973 и др.
16 См: Новиков АН. Нигилизм и нигилисты. Опыт критической характеристики. Л., 1974.
17 См: Моисеев П.И. Критика философии М.А. Бакунина и современность. Иркутск, 1981; Графский
ВТ. Бакунин // Политические учения: история и современность. Марксизм и политическая мысль XIX
века. М., 1979; он же. Бакунин. М., 1985; Маркин В.А. Петр Алексеевич Кропоткин. 1842-1921. М.,
1985; Ударцев С.Ф. Кропоткин. М., 1989; Ярчевский В.В. Общественно-политические и правовые
взгляды Л.Н. Толстого. Воронеж, 1983; Полянский Ф.Я. Критика экономических теорий анархизма.
М., 1976; Федоркин НС. Утопический социализм идеологов революционного народничества. М.,
1984 и др.
18 См.: Джангирян ВТ. Критика англо-американской историографии М.А. Бакунина и бакунизма. М.,
1978; Цемесская М.И. Современная немарксистская историография российского анархизма XX в. //
Великий Октябрь и непролетарские партии. Материалы конференции. М., 1982.
На рубеже 1980-1990-х годов и в последующее время происходит постепенный отказ от доминировавшей марксистско-ленинской классовой парадигмы, особое внимание начинает уделяться тем принципам в анализе роли и места анархизма в политической истории России, которые были заложены в свое время «веховцами». Исследовательский интерес направляется на анализ проблем федерализма, самоуправления, критики бюрократии, теории политической власти и институтов, предложенный российским анархизмом. Постепенно формируются различные, порой противоположные, интерпретации и оценки российского анархизма.
В ситуации, когда в постсоветский период активизировалась критика существующих политических институтов, встали серьезные проблемы реформирования всей структуры государственной власти, федерализма, политической элиты современной России; радикально-анархические идеи антиавторитаризма и самоуправления получили новое звучание. Некоторые исследователи стали видеть в видных анархистах представителей подлинного демократизма и свободомыслия, противостоящих тоталитаризму большевизма и советского строя.'9
С другой стороны, другими исследователями,20 активно использующими идеи российского либерализма и консерватизма, начинает подчеркиваться политический утопизм анархизма в России, его некритическое отношение к политическому и историческому опыту взаимоотношений общества и государства, правовой нигилизм, радикально-конфликтное отношение к политической власти и господству.
Кроме того, в текущий период предпринимаются серьезные попытки типологизации анархизма в России, выделения его сущностных характеристик, сравнительного анализа в контексте борьбы различных типов политических идеологий и типов политического сознания.21
" Си: Пирумова Н.М. Социальная доктрина М.А. Бакунина. М., 1990; Кислицына ИМ. Бакунизм на юге России. 70-е годы XIX века. Владивосток, 1992.
20 См: Пантин И.К., П.чимак Е.Г., Хорос ВТ. Революционная традиция в России. 1783-1883. М., 1986;
Соловьев ЭЮ. Прошлое толкует нас. М., 1991; Барабанов Е.В. Русская философия и кризис
идентичности // Вопросы философии. 1991. № 8; Исаев И.А. Политико-правовая утопия в России
(конец ХГХ-начало XX века). М., \99\; Янов А Л. Три утопии//Искусство кино. 1992.№9идр.
21 См: Мамут Л.С. Этатизм и анархизм как типы политического сознания. Домарксистский период.
М., 1989; Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современ
ность. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. М., 1992; Анархия и
власть. М., 1992.
Российский анархизм и его роль в российском политическом процессе рассматриваются в широкой социокультурном и цнвилизационной перспективе." Отмечается его двойственный, противоречивый характер, обусловленный необходимостью выработки эффективной политической коммуникации между различными общественными группами, тяготеющими к типологически отличным логикам понимания и классификации социально-политической реальности.
Необходимо подчеркнуть, что в ситуации определенной активизации российского анархизма и анархических тенденций в политическом процессе страны указанные феномены становятся объектами политологического внимания. Исследуется эволюция анархизма на современном этапе развития страны, его идеологические и институциональные особенности, обусловленные общей трансформационной динамикой российской полишческой системы. Уделяется внимание роли анархических тенденций в общественно-политической, жизни российского социума, делается акцент на их деструктивном характере, препятствующем процессу демократизации и модернизации политических отношений; проблемы социальной дезорганизации увязываются с международными и глобальными процессами, проблематикой демократических транзитов.
Однако, малоисследованными остаются вопросы идентификации и институционализации современного российского анархизма, специфики его идеологии на современном этапе развития, форм реализации анархических тенденций в политическом процессе, что и предопределило цель настоящего исследования.
Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования является анархизм и анархические тенденции в российском политическом процессе. В качестве предмета исследования выступает
См: Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. Препринты // internet, .
23 См.: Афанасьев М.Н. Испытывая политические институты // Pro et Contra. Том 4, № 2. Весна 1999; Воскресенский АД. Многофакторное равновесие в международных отношениях // Свободная мысль. 2000. Jfe 4; Демократические переходы: варианты путей и неопределенность результатов // Полис. 1999. }Ь 3; Дзарасов Р.С. Альтернатива хаосу. «Глобальный капитализм» и социалистическая идея // Свободная мысль 1999. № 6; Зудин А Ю. Олигархия как политическая проблема российского посткоммунизма // Общественные науки и современность. 1999. № \\Тарасов А.Н., Черкасов Г.Ю., Шавшукова Т.В. Левые в России: от умеренных до радикалов. М., 1997; Федотова В.Г. Анархия и порядок в контексте российского посткоммунистического развития // Вопросы философии. 1998. № 5; она же. Анархия и порядок. М., 2000 и др.
идентификация и институционализация радикального российского анархизма в динамике политического процесса России.
Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является выявление основных динамических и структурных характеристик радикального российского анархизма и их влияние на реализацию анархических тенденций в политическом процессе России.
В реализацию основной цели исследования входит решение следующих задач:
рассмотреть теоретико-методологические предпосылки изучения феномена политической идеологии, ее сущности и функций в политической жизни общества, а также процессов политической делегитимации и дезорганизации;
осуществить политологический анализ российского анархизма на институциональном и символическом уровне;
обосновать необходимость рассмотрения политического феномена радикального анархизма в социокультурной перспективе;
выявить основные структурные характеристики идеологической системы радикального российского анархизма;
исследовать динамику политического позиционирования российского анархизма, что требует проработки таких понятий как «автономи-зация публичной политики» и «структурирование конкурентного идеологического пространства»;
проанализировать основные особенности массового политического поведения, которое является основной базой для разворачивания анархических тенденций, а также выявить его взаимосвязь с институциональной дезорганизацией политического процесса.
Общая рабочая гипотеза состоит в том, что роль анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе, активизирующаяся в кризисные и революционные периоды общественно-политической трансформации, состоит в делегитимации и дезорганизации институтов и процессов политической системы общества.
Можно предположить, что в периоды общесистемных политических кризисов указанные феномены получают максимальную реализацию, но впоследствии идут на спад по мере складывания и стабилизации новой политической системы общества. Этим объясняется активизация анархизма и анархических тенденций в политическом процессе посткоммунистической России и их постепенный спад и угасание в про-
цессе складывания основ новой политической целостности в современной России.
Оснопные положения, выносимые па защиту:
анархизм представляет собой частный случай идеологической символической системы, структурирующейся в процессе автономизации мира политического и формирования конкурентного идеологического пространства в эпоху Модерна. В этом смысле он самоопределяется по отношению к другим идеологическим системам в качестве идеологии протеста (утопии в терминологии К. Манхейма), являясь органической составной частью единого идеологического пространства;
анархизм и анархические тенденции активизируются в переходные периоды общественного развития, следствием чего является их двойственная роль в динамике политического процесса: с одной стороны, они предполагают деструкцию политических отношений и отказ от политического господства во имя утопического идеала безгосударственного общества и ориентации на максимализацию политических конфликтов, с другой стороны, анархизм стимулирует конкурирующие с ним типы политических идеологий, выполняя тем самым критически-конструктивную роль в символической политической борьбе. Следствием этого является волнообразный характер динамики анархизма в политическом процессе;
радикальный российский анархизм возникает и институционализируется на этапе европеизации и модернизации страны, что определило его социокультурную специфику, выразившуюся в сложном и противоречивом сочетании разноуровневых и разнокачественных инноваций с основами массовой традиционной политической культуры и государственности;
в ситуации европеизации и модернизации политической системы страны в рамках радикального российского анархизма вырабатывается гибридный политический идеал, основанный на противоречивом сочетании модернистских и традиционалистских парадигм. Этот синкретизм проявился в концептуализации свободы от господства как потестарной воли и федерализма как локализма;
теоретическое ядро радикального российского анархизма - бакунизм в структурном отношении представляет собой дуалистическую модель секуляризованного хилиазма, ориентированную на абсолютное
противопоставление безгосударственного анархического идеала наличной социально-политической реальности;
институционализация радикального анархизма в политическом процессе России происходит на крайне левом фланге в виде антисистемных структур, противостоящих как государству, так и автономизи-рующемуся миру публичной политики;
в российском политическом процессе динамика развития радикального анархизма носит волнообразный характер, резко активизируясь в периоды политических кризисов и революций и угасая по мере укрепления новой политической системы;
возрождение российского анархизма в посткоммунистической России непосредственно связано с процессом автономизации публичной политики и становлением конкурентного идеологического пространства, в ходе которого анархизм постепенно вытесняется с публичной политической сцены, превращаясь в компонент молодежной контркультуры и растворяясь в идеологии «новых левых». Кроме того, его активизация непосредственно определяется нарастанием тенденций дезорганизации и делегитимации политической власти и ее институтов в посткоммунистический период;
анархические тенденции в современном российском политическом процессе разворачиваются как на уровне массового политического поведения и политической культуры, провоцируя кризисы легитимности политической власти и проявления внеправового понимания свободы, так и на разных институциональных уровнях социально-политической системы общества, приводя к активизации процессов самоорганизации за пределами формальных институтов и норм, локализации власти, препятствуя укреплению основ политического федерализма, рационализации политической системы и ее демократизации.
Теоретико-методологическая основа исследования. В данном исследовании была принята изначальная ориентация на междисциплинарный синтез ряда научных парадигм.
В ходе предпринятого анализа для реконструкции идеологии радикального российского анархизма были использованы методологические приемы структурной семиотики как науки о функционировании различных типов знаковых систем,24 а также некоторые положения со-
24 Подробнее см.: Иванов Вяч. Вс. Очерки по предыстории и истории семиотики // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998. Т. I. С. 605 - 812; Лотман ЮН. Из-
циологии знания как применительно к анализу типов политического мировоззрения эпохи Модерна в ее ранней версии предложенной К. Ман-хеймом,25 так и в ее феноменологической нерсиїг6 применительно не только к анализу символических образований, но и к интерпретации процесса политической институционализации.
Значительное влияние на методологические принципы исследования оказали теоретические наработки конструктивистского структурализма, особенно в части, касающейся понимания политики как символической борьбы. В этой связи стоит также отметить использование ряда положений аналитической философии языка (понятие перформативного дискурса в теории Дж. Остина*) и политологической школы концептно-го анализа.29 В работе были использованы некоторые методологические положения научного семинара под руководством А.С. Ахиезера по социокультурной методологии анализа российского общества.30 Кроме того, автор руководствовался такими научными принципами как историзм и системность.
Эмпирическая база исследования. Эмпирическую базу исследования составили несколько групп источников. Во-первых, это философ-ско-соцнологические и политические работы как классиков анархизма, так и его современных представителей, в которых наиболее полно отразились основные идеологические концепты и структуры этой радикальной идеологии. Во-вторых, это программные документы и пропагандистские материалы, высвечивающие практически-политические аспекты деятельности анархистов в России и их позиции в развитии политической борьбы; особенность этих документов состоит в том, что они са-
бранные труды в 3-х томах. Т. I; Степанов ЮС. Язык и Метод. К современной философии языка. М., 1998; Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиолопо. М., 1998.
25 См.: Мангейч К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. Антология зарубежной
литературы. М., 1991.
26 См.: Бергер П, Лукчан Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания.
М„ 1995.
27 См.: БурдъеП. Социология политики. M., 1993; Кочанов ЮЛ. Политическая топология: структури
рование политической действительности. М., 1995.
28 См.: Остин Дж. Избранное. М., 1999.
29 Подробнее см.: Ильин MB. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М.,
1997.
30 См.: Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический
семинар. Препринты // interaet://scd.plus..
31 См.: Анохин М.Г. Политическая система. Переходные процессы. М., 1996; Афанасьев В.Г. Систем
ность и общество. М., 1980; Добронравова И.С. Синергетика: становление нелинейного мышления.
Киев, 1990; Шабров О.Ф. Политическое управление: проблема стабильности и развития. М., 1997 и
др.
мым непосредственным образом ориентированы на широкую политическую аудиторию и, соответственно, адаптированы к особенностям массовой политической культуры. В-третьих, это источники эпистолярно-мемуарного жанра, автором которых является М.А. Бакунин, отличающиеся заостренностью и конкретностью многих аспектов анархической доктрины, т. к. не были предназначены для широкой публики. В-четвертых, это данные статистических, демографических и других социологических исследований и публикаций, в которых содержатся необходимые для нашего исследования фактические данные.
Основные результаты исследования, полученные лично автором, и их научная новизна заключаются в том, что:
- на общетеоретическом уровне автором обоснована взаимосвязь
институциональных и символических аспектов в динамике политиче
ских процессов, позволяющая акцентировать внимание не только на
функционировании соответствующих политических институтов (раз
личных партий, движений, органов власти и управления и т.д.), но и
многообразных типов символических систем и идеологий, являющихся
компонентами политической культуры общества;
-. рассмотрены и уточнены основные категории исследования: «идеология», «анархизм», «анархия», «власть», «легитимность», «политическая» культура», «политический конфликт» и др. применительно к тематике нашего исследования;
на основе выделяемых критериев российский радикальный анархизм рассмотрен как частный случай идеологической символической системы, выявлена его структура и особенности, обусловленные динамикой российского политического процесса с момента институционали-зации анархизма в России вплоть до посткоммунистического периода российской истории;
анархические тенденции в политической жизни общества рассмотрены как тенденции дезорганизации политической системы, реализующиеся в делегитимации и фрагментации политической системы общества;
выявлена основная траектория позиционирования современного российского анархизма в процессе автономизации публичной политики в посткоммунистической России, его маргинализация в пределах современной молодежной контркультуры;
- показана роль массового политического поведения в разворачивании анархических тенденций в российском политическом процессе, их особенности, специфика и взаимосвязь с институциональной дезорганизацией, приобретающей разнообразные формы и реализующейся на разных уровнях политической системы.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования ее результатов в дальнейшей разработке в области проблем политической институционализации, динамики политического процесса, роли идеологических систем в политической жизни общества, методологии анализа политической культуры и ее взаимосвязи с процессами модернизации и рационализации политических отношений, а также при исследовании проблем легитимации/делигитимации политической власти и государства.
Апробация исследования. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры политологии и политического управления Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации.
Основные положения и результаты исследования апробированы автором в ходе семинарских занятий и выступлений по кафедре политологии и политического управления РАГС при Президенте РФ, общенаучного и философско-социологического семинара «Время мира» при философском факультете Новосибирского государственного университета. Некоторые из положений исследования представлены в материалах лекций и семинарских занятий по курсу «Введение в политологию» при кафедре политологии и средств массовой коммуникации Сибирской академии государственной службы при Президенте РФ.
Отдельные вопросы и концептуальные положения данного исследования изложены автором в публикациях материалов международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс», ежегодно проводимой Новосибирским государственным университетом, и сборнике «Актуальные проблемы политики и политологии в России» (М, 1999).
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка источников и использованной литературы.
Теоретико-методологические основы исследования
Рассмотрим в этой перспективе проблематику политической идеологии. Проблемы изучения политической идеологии, ее сущности и многообразных форм существования относятся к важнейшим задачам политической науки. Сегодня на эту тему написано огромное количество работ, рассматривающих этот феномен политической культуры как на различном фактологическом материале, так и с различных методологических позиций.32 Автор одного из последних теоретико-методологических обзоров по этой проблеме Т. Иглтон выделяет пятнадцать определений идеологии, так или иначе используемых современными учеными в своих исследованиях: 1) процесс производства знаков, значений и ценностей в общественной жизни; 2) корпус идей, характеризующих определенную социальную группу или класс; 3) идеи, способствующие легитимации господствующего политического порядка; 4) ложные идеи, способствующие легитимации господствующего политического порядка; 5) систематически искажаемая коммуникация; 6) то, что позволяет субъекту принять определенную точку зрения; 7) мыслительные формы, мотивированные социальными интересами; 8) конструирование идентичности; 9) социально необходимые заблуждения; 10) сочетание дискурса и власти; 11) среда, в которой социально активные субъекты осмысляют мир; 12) набор убеждений, программирующих социальное действие; 13) семиотическое завершение; 14) необходимая среда, в которой индивиды проживают свои отношения с социальными структурами; 15) процесс, благодаря, которому социальные отношения предстают в качестве естественной реальности.33 Вместе с тем, это многообразие интерпретаций феномена идеологии в своих глубинных методологических основаниях соотносится с двумя конкурирующими между собой подходами к изучению социальных факторов идеологии, которые К. Гирц условно называл теорией интереса и теорией напряжения.
Для сторонников теории интереса идеологические модели - это маски и оружие в политической борьбе за власть. «Огромным преимуществом теории интереса, - отмечает К. Гирц, - было и остается помещение идейных систем на твердую основу социальных структур: делается акцент на мотивации тех, кто такие системы выдвигает, и на зависимости такой мотивации от социального положения, прежде всего от классовой принадлежности. Кроме того, теория интереса сплавила воедино политические теории и политическую борьбу, заявив, что идеи - это оружие и что наилучший способ внедрить в общество какую-то картину мира (принадлежащую данной группе, партии или классу) - это захватить политическую власть и укрепить ее».34
Сторонники теории напряжения, в свою очередь, делают акцент на хронической разбалансированности общества и его подсистем. С этой точки зрения, нет такого общества, которое бы вполне успешно справлялось с неизбежно возникающими функциональными проблемами. Отсюда идеологии рассматриваются как специфические ответы на эту системную разбалансированность, как структурированные реакции на структурные напряжения социальной роли - некие символические выходы для порожденных общественным дисбалансом нарушений.
Однако как теория интереса, так и теория напряжения практически оставляют в стороне саму символическую природу идеологических моделей. «Связь между причинами идеологии и ее следствиями кажется случайной, потому что связующий элемент - автономный процесс символического образования - практически обходится молчанием. И теория интереса, и теория напряжений от анализа источников переходят сразу к анализу последствий, не исследуя сколько-нибудь серьезно идеологию как систему взаимодействую щих символов, как структуру взаимовлияющих смыслов».35 Следовательно, для методологически эффективного анализа того или иного идеологического проекта (в нашем случае -анархизма) необходимо конкретизировать наше понимание этой стороны проблемы в по-литолого-культурологическом ключе. Следуя пониманию культуры, предложенному тартусско-московской школой структурной культурологии, мы могли бы сказать что политическая культура может быть понята как многоуровневая семиотическая система, предполагающая для своего самоописания несколько различно устроенных языков, по-своему моделирующих социально-политическую реальность. В этом смысле культура порождает и воспроизводит сразу несколько моделей самой себя, многообразное структурное пересечение которых приводит к смысловым взрывам, с необходимостью требующим своего фиксирования в текстах этой культуры. Таким образом, культура выступает как субъект и сама-себе-объект.36
В этой перспективе идеология предстает символической системой, обладающей собственным языком для описания мира политического. «Все идеологическое,- отмечал М.М. Бахтин,- обладает значением: оно представляет, изображает, замещает нечто вне его находящееся, т.е. является знаком. Где нет знака - там нет идеологии».37 Поэтому идеология предстает в качестве определенным образом структурированной модели социально-политического порядка, заключающей в себе сложное взаимопереплетение различных текстов политической культуры.
Подчеркнув символическую природу идеологии, тем не менее, необходимо политологически точно и корректно уточнить границы этого понятия, поскольку в силу полифункциональности политического языка этим понятием очень часто именуются феномены, которые на поверку таковыми не являются. Особенно характерна такая ситуация для политического языка и дискурса современной России, где проблемы идеологии от различных модификаций «русской идеи», до вполне модернизированных программ различных политических партий и движений выходят на передний план общественного развития страны.
Российский анархизм и анархия в исторической перспективе
Революционная политика. Как подчеркивалось выше, в данной теории революция понимается как эсхатологический взрыв, уничтожающий старый мир зла. Поэтому по этой логике революционная катастрофа в силу свой глобальной исторической неизбежности должна наступить не в какой-нибудь отдельно взятой стране, а охватить весь земной шар. Короче говоря, революция изначально понимается именно как мировая катастрофа. Следовательно, революционная политика тоже может быть только интернациональной, нацеленной на торжество социализма в мировом масштабе. Мировой реакции должна противостоять мировая революция. «Отныне в Европе и во всем цивилизованном мире нет больше революций, а существует лишь одна всеобщая революция, точно так же как существует лишь единая европейская и мировая реакция».44
Политическая доктрина радикального российского анархизма в рассмотренной нами версии в специальных терминах должна быть определена как секуляризованный хилиазм или, иначе, как специфическое учение, нацеленное на поиск земного рая и коллективного спасения. Для нас в данном случае следует подчеркнуть, что как считают многие исследователи отечественной политической культуры,45 важнейшие черты хилиастического утопизма оказали самое непосредственное влияние на становление и характер мировоззрения русской революционной интеллигенции.
Действительно, если сопоставить основные установки рассматриваемой нами теории и структуру хилиазма, то мы обнаружим сходство по всем принципиальным параметрам. Английский историк и политолог Н. Кон в своей известной работе, посвященной средневековым еретическим движениям и сектам,46 выделяет следующие типичные черты хилиазма:
Реализация хилиастического идеала носит коллективный характер, т. к. тысячелетнее царство настает одновременно для всех членов группы (т. е. общины или «народа», осознающих себя богоизбранными). 2. Воплощение тысячелетнего царства есть земное событие, оно совершается во время земного существования людей. 3. Тысячелетнее царство абсолютно, т. к. осуществляясь, оно полностью преобразовывает общество и условия жизни. 4. Тысячелетнее царство неизбежно, его приход непредсказуем и внезапен. 5. Наконец, последний параметр в классификации Н. Кона- чудодейственное, т. е. сверхприродное осуществление тысячелетнего царства; в ходе секуляризации политической культуры он утрачивается поскольку предполагается, что человек сам, без вмешательства извне в состоянии осуществить земное совершенство.
Я. Талмон, автор нескольких работ по этой проблематике,47 дополняет и конкретизирует классификацию Кона, приводя, в свою очередь, еще несколько константных признаков этой утопии: 6. Вера в то, что история имеет свой заранее предопределенный план и что земного спасения может достичь элита избранных (революционный авангард или класс). 7. Дуалистическое, манихейское видение мира, разделяющее людей на избранных и обреченных, чистых и нечистых, последователей и противников («прогрессивных» и «реакционных»), силы света и силы тьмы. 8. Готовность принять зло как цену победы добра-либо соглашаясь со страданиями нынешнего поколения во имя грядущего счастья, либо оправдывая кровь и насилие как средства достижения земного рая. 9. Гностическая вера и приобщенность к «истинному знанию», поставляющему готовые ответы на все вопросы и поднимающему его обладателей над непосвященными и темными массами.
Структура рассматриваемого нами радикального анархизма удовлетворяет вышеприведенной характеристике: 1. Социально-политический идеал радикального анархизма наступает после революционного взрыва и означает полную и окончательную победу добра во всеобщем масштабе; из этого следует, что осуществить социализм в пределах какого-либо локального пространства с внутренней точки зрения носителя подобного типа сознания невозможно. 2. Интерпретация социально-политического существования человечества как периода его неподлинного бытия; только социализм привнесет на землю оконча тельное совершенство. 3. Утопический идеал мыслится абсолютно отличным от действительности (зло и рабство государства противопоставляются добру и свободе анархии). 4. Утверждение анархии в соответствии с логикой мифо-эсхатологической модели культуры полагается как эксцесс, прерывающий течение злого регулярного порядка. 5. Доминирование способа моделирования мира на основе абсолютного противопоставления сил добра (революции) и зла (реакции). При этом подразумевается, что один из полюсов оппозиции «добро - зло» с необходимостью должен уничтожить другой полюс, следствием чего является отсутствие в этой доктрине нейтральной аксиологической зоны - любой любой элемент мира должен быть классифицирован по принципу принадлежности к этой фундаментальной структурообразующей оппозиции. Иными словами, речь идет о бинарной структуре данной символической системы. 6. Специфическая этическая доктрина, основанная на установке, согласно которой в мире политического зла не может быть нравственных норм, ценных для будущего общества, а потому моральные критерии этого мира могут быть отброшены; насилие санкционируется в качестве необходимого условия достижения совершенства. 7. Революционное учение, видящее в народе носителя идеала совершенного будущего, тем не менее, предполагающее создание структуры регулярного порядка-тайной революционной организации .революционеров-профессионалов, обладающих определенным спасительным знанием и моральным кодексом личности, в основе которого лежит полное отречение от этого злого мира государственности.
Анархизм и анархические тенденции» современном российском по литическом процессе
Автономизация публичной политики, стремительно начавшаяся в России с конца 1980-х годов, и породившая онтологическое основание для существования российской политологии, привела к принципиальным изменениям как в институциональном, так и в символическом аспектах бытия российского социума.
В институциональном плане можно говорить о формировании корпуса профессиональных политиков - целостной социальной общности профессионалов, характеризующихся общими диспозициями в политическом пространстве и правилами политической игры, резко отделяющими себя от публики («электората», «народа» и т. д.) по критерию вовлеченности/невовлеченности в политику.
В символическом плане речь идет о структурировании конкурентного идеологического пространства, соотносимого со структурой постоянно трансформирующейся партийной системы. Эта обусловленность структуры идеологического пространства структурой несовершенной партийной системы, подверженной постоянным кризисам самоидентификации, является одной из причин «тоски по национальной идеологии», т. е. некой идеальной репрезентативной символической модели современного российского социума, в которой партийные или групповые интересы и идентификации отходили бы на второй план, уступая место сконструированной постсоветской идентичности.
Символическими резервуарами значений и классификационных схем, которые используются в идеологической борьбе и служат для вовлеченных в политику агентов моделями структурирования их политической идентичности, являются по меньшей мере несколько дискурсивных систем.
Во-первых, это дискурс коммунистической власти и использовавшихся ею схем интерпретации социально-политической действительности, который ныне в сильно изменившемся виде эксплуатируется коммунистическими партиями и движениями в России, позиционируя «левый» край идеологического спектра.
Во-вторых, это дискурсивные модели, заимствованные из западной политической реальности и активно используемые правым спектром российского идеологического пространства. Как справедливо отмечает Ю.Л. Качанов, эти заимствованные значения и схемы номинации политических субъектов приобретались «на вырост», наполняясь затем неким «самобытным» содержанием и воплощаясь в определенных политических агентах, после чего обретали самостоятельное бытие, уже по своей сути не связанное со своим западным прародителем.11
В-третьих, стремление к самобытности и укорененности в отечественной политической традиции (в основном идеализированной дореволюционной России), наблюдаемое как «справа», так и «слева», сопровождается реанимацией соответствующих символических моделей, созданных в свое время европеизированной российской интеллигенцией, и активно встраивающихся в посткоммунистические идеологические проекты (ярким примером здесь может служить судьба евразийства и разрабатывавшихся русскими консерваторами от Н.Я. Данилевского до Л.Н. Гумилева цивилизационных концепций).
Параллельно этому процессу наблюдается тесно с ним взаимосвязанное формирование и воспроизводство структур политического производства, создающих как сами политические практики, так и соответстующие им символические схемы. В качестве средств политического производства используются: а) информационные схемы и представления о политических отношениях, соответствующей социально-политической структуре общества, самих субъектах политики; б) специфический язык политики, основанный на переплетении денотативной и перформативной дискурсивных систем, моделирующий политические практики, позиции, идентичности и конфликты и представляющий собой дотеоретическое употребление соответствующих концептов, струкрурирующее политически заряженный «здравый смысл» агентов; в) теоретические модели, с помощью которых политическая сфера легитимирует свою автономность по отношению к другим сферам общества, используя в этих целях как дискурс социально-политических наук, так и дискурс СМИ и государственной власти России, последнее десятелетие активно эксплуатирующее демократическую риторику, основанную на идеологическом, а не на понятийно-научном употреблении отдельных понятий.12
Автономизация публичной политики в посткоммунистической России протекает параллельно процессу её медиатизации, т. е. сращиванию политики со средствами массовой информации, которые становятся основным механизмом репрезентации символической политической деятельности в глазах общества. Совмещение и взаимопереплетение этих двух процессов отличает российскую ситуацию от её западных аналогов, где публичная политика существовала и до широкого распространения СМИ и появления феномена «массового общества». Вместе с тем, остается открытым вопрос о том, насколько заимствуемые из сферы социокультурного опыта Запада медиатехнологии способны осуществлять и корректировать политическую коммуникацию в обществе, принципиально отличающемся по своим цивилизационным характеристикам от западного прародителя этих технологий.
Медиатизированный дискурс политики - это в терминологии Р. Барта13 энкратиче-ский дискурс, т.е. дискурс, эксплуатирующий дотеоретическое массовое сознание (доксу), расхожие, повседневные представления о социальном мире, и на их основании осуществляющий легитимацию социально-политического порядка общества. Его активное использование структурами власти и средствами массовой коммуникации встроено в механизм воспроизводства мира политического, через опосредование которым он предстает как «естественный». Именно этим объясняется та первостепенная роль, которая принадлежала отечественной журналистике в процессе делегимации коммунистической власти в конце 1980-х начале 1990-х годов.
