Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Художественное бытие как отражение мировосприятия К.Бальмонта и В. Брюсова 25
1. Структура художественных мирозданий К. Бальмонта и В. Брюсова 25
2. Особенности изображения К. Бальмонтом и В. Брюсовым реальных и ирреальных миров 41
3. Образные составляющие художественного бытия у К. Бальмонта и В. Брюсова 81
Глава 2. Лирический герой: поиски идеального бытия 101
1. Концепция героя в поэзии К. Бальмонта и В. Брюсова 101
2. Эволюция лирического героя поэзии К. Бальмонта и В. Брюсова в системе динамических миров 113
3. Лирический герой поэзии К, Бальмонта и В. Брюсова в системе пространственно-временных отношений 129
Заключение 147
Библиографический список 152
- Структура художественных мирозданий К. Бальмонта и В. Брюсова
- Образные составляющие художественного бытия у К. Бальмонта и В. Брюсова
- Эволюция лирического героя поэзии К. Бальмонта и В. Брюсова в системе динамических миров
- Лирический герой поэзии К, Бальмонта и В. Брюсова в системе пространственно-временных отношений
Введение к работе
Творческое наследие двух ярких и самобытных художников, живших в период расцвета русского символизма, - К. Бальмонта и В. Брюсова, -представляет несомненный интерес для исследователей. При неповторимой индивидуальности каждого, их сближает не только историческая эпоха, поэтическое течение, к которому они принадлежали, но и эстетическая программа, реализуемая в художественном творчестве. Индивидуально-авторские модели идеального бытия К. Бальмонта и В. Брюсова содержат в себе ряд общих черт, вызванных отдельными особенностями мировоззрения.
В литературно-критических статьях художников, в частности, в работах «Элементарные слова о символистической поэзии» (1900) К. Д. Бальмонта и «Ключи тайн» (1904) В. Я. Брюсова поэты трактуют основные идеи символизма в целом одинаково, противопоставляя его реалистическому искусству.
С точки зрения К. Д. Бальмонта, «Реалисты схвачены, как прибоем, конкретной жизнью, за которой они не видят ничего, - символисты, отрешённые от реальной действительности, видят в пей только свою мечту (курсив наш - И.К.), они смотрят на жизнь из окна. Это потому, что каждый символист, хотя бы маленький, старше каждого реалиста, хотя бы самого большого. Один ещё в рабстве у материи, другой ушёл в сферу идеального»2. Таким образом, для поэта существенной разницей между реалистом и символистом является присутствие у них диаметрально противоположного объекта восприятия (у реалиста - реальная действительность; у символиста -его внутренний мир, содержащий некий идеал действительности). Кроме того, К. Бальмонт, упоминая о наличии мечты как элемента идеального ми-
1 Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, курсив наш - И.К. : Бальмонт, К. Д. Элементарные слова о символической поэзии / К. Д. Бальмонт // Критика русского символизма : в 2 т. - М.: Олимп, 2002. - Т.1 - С. 246.
pa в поэзии символистов, подтверждает сам факт существования художественного бытия в своём творчестве.
С точки зрения художника, есть и ещё одно значимое различие, присутствующее между символистами и реалистами, - «глубина» их искусства: «Поэты-реалисты дают нам нередко драгоценные сокровища, но эти сокровища такого рода, что, получив их, мы удовлетворены - и нечто исчерпано. Поэты-символисты дают нам в своих созданиях магическое кольцо, которое радует нас как драгоценность, и в то же время зовёт нас к чему-то ещё, мы чувствуем близость неизвестного нам, нового, и, глядя на талисман, идём, уходим куда-то дальше, всё дальше и дальше»3. Именно утверждение К. Бальмонта о неисчерпаемости внутреннего содержания символистского произведения позволяет обратиться к литературно-критической статье В. Брюсова «Ключи тайн», в которой данный постулат звучит более определенно: «Искусство только там, где дерзновение за грань, где порывание за пределы познаваемого в жажде зачерпнуть хоть каплю "Стихии чудной и запредельной"»4. В. Брюсов, так же как и К. Бальмонт, противопоставляет творчество реалистов и символистов, но касается при этом вопросов о назначении искусства и критериев его оценки. Размышляя на эту тему, В. Брюсов приходит к выводу, что «История нового искусства есть, прежде всего, история его освобождения. Романтизм, реализм и символизм - это три стадии в борьбе художников за свободу. Они свергли, наконец, цепи рабст-вования разным случайным целям. Ныне искусство наконец-то свободно. Теперь оно сознательно предаётся высшему и единственному назначению: быть познанием мира, вне рассудочных форм, вне мышления по причинно-
3 Бальмонт, К. Д. Элементарные слова о символической поэзии / К. Д. Бальмонт // Кри
тика русского символизма: в 2 т. - М : Олимп, 2002. - Т.1 - С. 267.
4 Брюсов, В. Ключи тайн / В. Брюсов // Собр. соч.: в 7 т. - М. : Худож. лит., 1975.- Т. 6. -
С. 92.
сти»5. В данном случае В. Брюсов говорит об искусстве как особой нерассудочной форме познания мира, в результате чего и создается идеальный мир в душе поэта.
Таким образом, В. Брюсов и К. Бальмонт, излагая в литературно-критических статьях своё понимание символизма, приходят к сходным выводам: ценным является искусство, основанное на особой «нерассудочной форме познания мира», которое связано с концепцией идеального художественного бытия. Однако эта особенность поэтических поисков данных авторов не нашла в должной мере отражения в литературоведении. Сопоставительное исследование лирики К. Бальмонта и В. Брюсова в аспекте проблемы «художественного бытия» позволяет переосмыслить принципы построения художественных вселенных, а также эволюцию лирического героя в произведениях русских символистов. Это определяет актуальность нашего исследования.
Обращаясь к истории вопроса, следует отметить, что в литературоведении сложились принципиально разные подходы к изучению поэтического наследия К. Бальмонта и В. Брюсова, что иллюстрируют работы Ю. Айхенвальда, П. Басинского, И. Гарина, Т. Геворкян, 10. Кричевской, А. Леденева и др., в которых творчество поэтов противопоставлялось по эстетическим качествам, по уровню художественности, специфике образного строя. Все это вызывало появление устойчивой традиции принципиального-отказа от сопоставления их произведений. Однако при этом возникает мнение, что «взаимоисключаемость имён Брюсова и Бальмонта. ..означает с неизбежностью их взаимодополняемость»'.
5 Брюсов, В. Ключи тайн / В. Брюсов // Собр. соч.: в 7 т. - М. : Худож. лит., 1975.- Т. 6. -
С. 93.
6 Геворкян, Т.М. Марина Цветаева о Константине Бальмонте: Динамика восприятия /
Т.- М. Геворкян // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой : сб. докл.
XII Междунар. пауч.-темат. конф. (Москва, 9-11 окт. 2004) / отв. ред. И. 10. Белякова. -
М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2005. - С. 167.
В литературно-критических штудиях 1900 - 1920-х годов, наиболее ярко представленных работами Ю. Айхенвальда, Е. Аничкова, И. Аннен-ского, А. Белого, Н. Гумилева, В. Жирмунского, Вяч. Иванова, К. Чуковского и др. , особое внимание уделяется стилистическим особенностям лирики К. Бальмонта и специфике изображения лирического героя в ней.
Е. Аничков, А. Белый, Н. Гумилев и В. Жирмунский импрессионистические черты произведений К. Бальмонта связывают с символизмом в том смысле, в котором представлял это искусство он сам (то есть как способность в реальной действительности видеть свою мечту). В связи с этим выделяется ряд особенностей, позволяющих говорить о наличии в творчестве поэта отдельных элементов «художественного бытия»: изображения «земного», «небесного» миров и «мира мечты» в творчестве К. Бальмонта. В. Жирмунский исследует особенности художественного стиля поэта на примере анализа земной природы в его произведениях. Н. Гумилев в рецензии на сборник «Только любовь» говорит о присутствии идеальных миров в поэзии автора: «Приходилось проходить неизведанные дороги, вскрывать в своей душе потаённые миры и учиться смотреть на уже известное взглядом новым и восторженным как в первый день творения. К. Бальмонт был одним из первых и ненасытнейших открывателей, но не к земле обетованной были прикованы его думы, он наслаждается прелестью пути»8. Таким образом, по мнению исследователя, поэт создаёт идеальные миры не с целью их постоянного совершенствования, а только ради осуществления процесса как такового.
1 Серебряный век. Поэзия. - М. : ООО «Издательство ACT» : «Олимп», 2002. - 671с; Орлов, В. Н. Избранные работы: в мире русской поэзии. Очерки и портреты : в 2 т. / В. Н. Орлов. - Л., 1992. - Т.2. - С. 580; Белый, А. Символизм как миропонимание. / А. Белый - М. : Республика, 1994. - 528 с; Айхенвальд, Ю. И. Силуэты русских писателей / 10. И. Айхенвальд; предисл. В. Крейда; худож. В. Е. Валериус. - М. : Республика, 1994. - 591с; Жирмунский, В. М Метафора в поэтике русских символистов // http : // / magazine / nloln 35 / sod. htm.
8 Гумилев, H. С, «Из писем о русской поэзии» / Н. С. Гумилев // Серебряный век. Поэзия. - М.: ООО «Издательство ACT» : «Олимп», 2002. - С, 185.
А. Белый не находит равновесия между составляющими художественного, бытия поэта. Именно поэтому он замечает: «Бедный Бальмонт! Тщетно силится он ухватиться за землю, касаясь её. Пересекая земную атмосферу, он машет нам шляпой и поёт, и кричит, и плачет; заверяет, что он поджигает здания; что он - страсть и жизнь, и цветок орхидеи. Так бездомный аэролит, проницая воздух, на мгновенье загорится, красным блеснёт орхидейным цветком. Фьюить и - и нет его: ледяные пустыни приняли его опять, оледенили и мчат, мчат. «"Кто услышал тайный шепот Вечности, для того беззвучен мир земной". Сказал - и мир истаял. Тогда захотелось земли и света» . Как видим, А. Белый, определяя особенности художественного, бытия в лирике К. Бальмонта, констатирует дисбаланс его элементов и акцентирует внимание, прежде всего, на соотношении земного и небесного миров. При этом критик полностью отождествляет поэта с его лирическим героем и наделяет их одной и той же чертой, в частности, постоянным движением между вышеупомянутыми мирами.
Н. Гумилев и А. Белый отмечают наличие постоянного динамизма в лирике К. Бальмонта: «Бальмонт увидел пространство души. Бальмонт увидал пространство звёзд. И сказал, что пространства души и суть звёздные пространства. И пространства души уплыли в пространства: не соединил эти.пространства в живом соединении, в символе. И тело осталось телом, пустой оболочкой, а душа, украденная пространством, ему подвластная, вертится в вечном круговороте без точек опоры»10. Следствием вышеупомянутого дисбаланса в составе художественного бытия поэта является наличие постоянного динамизма в периодическом отрыве от земного мира и «уплывании пространства души» в космическое пространство.
А. Белый рассматривает лирику К. Бальмонта, выделяя в ней теософские мотивы: «Бальмонт - последний русский великан чистого искусства,
9 Белый, А. Бальмонт / А. Белый / Символизм как миропонимание. - М. : Республика, 1994. - С. 405. юТам же"- С. 406.
переплеснувшегося в теософию. Теософский налёт этой поэзии, сохранившей ещё девственность, и есть признак её осени. Луч заходящего солнца, упав на гладкую поверхность зеркала, золотит его бездной блеска. И потом, уплывая за солнцем, гасит блеск. Бальмонт - сияющее зеркало эстетизма, горящее сотнями яхонтов. Когда погаснет источник света, как долго мы будем любоваться этими строчками, пронизанными светом» . Теософские мотивы А. Белый считает не столько достоинством поэзии К. Бальмонта, сколько её недостатком, свидетельствующим об отсутствии внутренней цельности.
Не у всех литературоведов импрессионизм поэта соотносится с принадлежностью его к символизму. Например, В. Иванов считал, что у К.Бальмонта «... нет ничего общего с модернизмом, он совсем не символист, он вообще не характерен для нового направления нашей поэзии»12. Ю. Айхенвальд, И. Анненский и К. Чуковский склонны рассматривать импрессионизм К. Бальмонта как фактор внешнего плана, свидетельствующий о поверхностности и спонтанности произведений автора. И. Анненский в своей «Книге отражений», анализируя стихотворение поэта «Я изысканность русской медлительной речи...» из сборника «Будем как солнце» пишет: «Мне решительно всё равно, первый ли Бальмонт открыл перепевы и уклоны; для меня интересны в пьесе интуиция и откровение моей же души в творческом моменте, которым мы все обязаны прозорливости и нежной музыкальности лирического я Бальмонта»13. Тем самым И. Анненский, так же как и А. Белый, полностью отождествляет К. Бальмонта с его лирическим героем и увлекается при этом описанием чувств, которые вызывает стихотворение поэта, поэтому для критика в произведениях художника
11 Белый, А. Бальмонт / А. Белый // Белый А. Символизм как миропонимание. - М.: Рес
публика, 1994.- С.403.
12 Цит. по кн.: Орлов, В. Н. Избранные работы : В мире русской поэзии. Очерки и порт
реты : в 2 т. / В. Н. Орлов. - Л., 1992. - Т 1. - С. 580.
" Анненский, И. Ф. «Бальмонт-лирик» / И. Ф. Анненский // Серебряный век. Поэзия. -М.: ООО «Издательство ACT» : «Олимп», 2002. - С. 182.
наиболее важными становятся «перепевы и уклоны», а также «интуиция и откровение» его же души в момент творения.
Таким образом, в литературно-критических статьях современники признают наличие идеального художественного бытия в лирике К. Бальмонта, однако останавливаются лишь на выявлении отдельных его элементов: «мечты», земного и небесного миров. Кроме того, исследуются отдельные черты лирического героя поэта, например, постулируется его динамизм в художественном пространстве.
Современники В. Брюсова Ю. Айхенвальд, Ф. Батюшков, А. Белый, В. Жирмунский, А. Измайлов, П. ПильскиЙ, В. Ходасевич и др. идут по пути исследования отдельных особенностей стиля его произведений. Однако при этом отмечают не только наличие тех или иных компонентов художественного бытия в творчестве поэта, но и специфику эволюции его лирического героя. Одним из главных объектов изучения в произведениях В.Брюсова становится соотношение формы и содержания. Для А. Белого они являются основой теургии (соединения вершин символизма с мистикой): «Теургический принцип предполагает нераздельную цельность формы и содержания. Содержанием художественного творчества является тут весь комплекс переживаний, отображённых в образе вселенной, а формой, творящей эту вселенную, - последнее звено в видимой цепи творений человек. Человек - миротворец: его «мечта» абсолютно реальна. Человек подобен Богу, как творец. Его цель восхитила силой царствие Божие. Он -единство вселенной и творца, единство формы и содержания...» . Таким образом, с точки зрения А. Белого, единство содержания и формы в творчестве поэта представляет основу построения художественного бытия, одним из основных элементов которого является «мир мечты». Критик сближает В. Брюсова и его лирического героя, наделяя и того, и другого функ-
14 Белый, Л. В. Брюсов / А. Белый // Символизм как миропонимание. - М. : Республика, 1994.-С.394.
цией создателя идеальной вселенной. Кроме того, он считает одной из характерных черт творчества Брюсова постоянное присутствие «бездн мира»: «Брюсов - маг. Бездны мира издавна зияли в его образах. Зияют они и в «Венке». С особенной ясностью раскрывается магизм Брюсова в отделе «Из ада выведенные». Но магизм - борьба косности земной с крылатым полётом. С большей ясностью на вершинах земных видит поэт глубины небесные... Достигнув художественной цельности, Брюсов стоит между творчеством и жизнью, очищенной творчеством. Смерть и жизнь в нём борются» . Существование в творчестве В. Брюсова противоборствующих «бездн» «миров» отмечает и А.Измайлов16, подразумевая землю и небо, жизнь и смерть.
П. Пильский, исследуя образ «лабиринта» в поэзии В. Брюсова, отмечает постоянное тяготение его к изображению элементов потустороннего (инфернального) мира. «...Мы так хорошо знаем его настоящую, огромную, всепоглощающую любовь, его другую, подлинную, безмерно-властную страсть. Любовь и страсть - к лабиринту. К тёмному, скрытому пещерному миру, с запутанными сбивающимися ходами, с тьмой, загадоч-ностью и тайной» . С точки зрения критика, именно по лабиринтам движется лирический герой В. Брюсова, утоляя жажду неизведанного.
т я
Ф. Батюшков , исследуя особенности соотношения мечты и земного мира в лирике В. Брюсова, замечает, что «.. .мечта сильнее для него запросов жизни; но всё-таки, признав опасности «безудержной фантастики» и
15 Белый, А. В. Брюсов / Л. Белый // Символизм как миропонимание. - М. : Республика,
1994.-С. 398.
16 Измайлов, А. А. Валерий Брюсов / А. А. Измайлов // Критика начала XX века / сост.,
вступит, ст., преамбулы и прим. Е. В. Ивановой. - М. : ООО «Издательство «Олимп» :
000 «Издательство ACT», 2002. - С. 245 - 264.
" Пильский, П.М. Валерий Брюсов / П. М. Пильский // Критика начала XX века / Сост., вступит, ст., преамбулы и прим. Е.В. Ивановой. - М. : 000 «Издательство «Олимп» : 000 «Издательство ACT», 2002. - С. 284.
18 Батюшков, Ф. В. Я. Брюсов / Ф. Батюшков // Русская литература XX века (1890 -1910) / под ред. проф. С. А. Венгерова: в 2.т. - М.: Издательский дом «XXI век. Согласие», 2000.-Т. 1. - С. 124-137.
значение наблюдения действительности, он сумел выйти из тесной кельи, в которую он первоначально как бы умышленно запирался, вышел на вольный свет, стал присматриваться к явлениям жизни...» . Ф. Батюшков, заостряя внимание на «развитие» произведений В. Брюсова от символизма к реализму, и с этой точки зрения обосновывает эволюцию лирического героя поэта.
В. Жирмунский особое внимание уделяет урбанистической лирике В. Брюсова. С точки зрения критика, поэт явно романтизирует земной город (сборник «URBI ЕТ ORBI», а также произведения «В дни запустении», «Последний день», «Слава толпе», «Духи огня» и, в особенности, «Конь Блед»).
Таким образом, литературная критика начала XX века освещает вопрос о своеобразии художественного бытия и особенностей эволюции лирического героя в поэтических произведениях В. Брюсова и К. Бальмонта. Исследователи отмечают наличие «земного», «небесного», «инфернального» миров, а также индивидуально-авторского «мира мечты» в лирике поэтов, не сопоставляя их художественные вселенные между собой.
Исследователи советского периода - Н. Бурлаков, М. Гаспаров, Е.Иванова, А. Козловский, Д. Максимов, В. Орлов, Ю. Тынянов, - изучая творчество К. Бальмонта и В. Брюсова, продолжили традицию своих предшественников. При анализе произведений К. Бальмонта они чаще касаются вопросов своеобразия его импрессионистического стиля, в отдельных случаях затрагивая структурные элементы художественного бытия и специфические черты образа лирического героя. В работе В. Орлова «Испытание талантом» констатируется наличие в творчестве К. Бальмонта «космологической картины мира, управляемой Солнцем»: «В книге «Будем как солнце» сделана попытка очертить космологическую картину мира, в цен-
19 Батюшков, Ф. В. Я. Брюсов / Ф. Батюшков // Русская литература XX века (1890 -1910) / под ред. проф. С. А. Венгерова : в 2.т. - М.: Издательский дом «XXI век. Согласие», 2000. -Т. 1. - С. 128.
тре которой поставлено солнце - вечный и животворящий источник всего сущего. В русской поэзии это была тема не новая (вспомним «солнце мира» у А. Фета), но ни у кого она не заняла столь большого и важного места, как у Бальмонта» . Но на этом вопросе В. Орлов подробно не останавливается. Этот же исследователь, обращаясь к анализу взаимосвязи жизни и творчества К. Бальмонта, находит в его сознании некую двойственность, противоречивость: «В нём удивительным образом уживались два человека. Одного он сделал по образу и подобию «страшного Эдгара» и «трагического Бодлера» - как некую модель поэта, «стихийного гения». Другой -натуральный, каким создала его природа» . Данными чертами обладает и лирический герой К. Бальмонта.
Брюсововеды советского периода также выделяют некоторые особенности структуры идеального художественного бытия в произведениях поэта и-исследуют отдельные особенности его лирического героя. Изображение земного мира анализируется в работах Н. Бурлакова, А. Козловского и Д. Максимова. Эти исследователи определяют образ «города» (как основной составляющей земного мира) одновременно и позитивным, и негативным, не останавливаясь на том, в каких отношениях он находится с другими структурными элементами художественной вселенной В. Брюсо-ва.
Н. Бурлаков анализирует в творчестве поэта и особенности изображения мира мечты, а также земной и идеальной природы. С его точки зрения, «мечта» в лирике Брюсова присутствует лишь в ранних сборниках, в то время как для более зрелых произведений в большей мере характерны реалистические образы. Исследователь отмечает особенности изображения мира природы в творчестве поэта: «Природа, на взгляд поэта, антиэстетич-
20 Орлов, В. Н. Испытание талантом / В. Н. Орлов // Орлов В, Н. Избранные работы: в
мире русской поэзии. Очерки и портреты : в 2 т. - Л., 1992. - Т. 2,- С. 593.
21 Там же. - С. 542.
на, безобразна и даже враждебна красоте...» . В том же ключе исследует природный земной мир в позднем творчестве В. Брюсова М. Гаспаров23.
Оригинальна точка зрения 10. Тынянова: «Природа у Брюсова - интеллектуальная, почти рационалистическая; в стихах о природе и о любви у него всегда действующее лицо - сам поэт, наблюдатель, дидактик, сурово анализирующий и разлагающий сложившуюся до конца обыденную эмоцию этих тем»24.
П. Антокольский, Н. Бурлаков, А. Козловский, Д. Максимов обращаются и к анализу отдельных черт лирического героя поэта. Одной из характерных особенностей они считают его вынужденное одиночество. Кроме того, эти же исследователи отмечают его постоянный динамизм и способность к перевоплощению, но не рассматривают вышеперечисленные особенности лирического героя в контексте художественного бытия.
Таким образом, брюсововеды и бальмонтоведы советского периода по-прежнему ограничиваются изучением отдельных составляющих «бытия» (одни - «земного мира», другие - только «идеальной природы» этого мира, третьи - «мира мечты») и лирического героя, его создавшего, не сопоставляя концепции художественного бытия между собой.
В последние годы XX и в начале XXI столетий изучение творческого наследия В. Брюсова и К. Бальмонта становится многоаспектным. Возникли новые пути исследования художественных систем поэтов. Появились работы О. А. Агапова25 и Г. В. Цыкуновой26, раскрывающие роль религии
22 Бурлаков, Н.С. Валерий Брюсов. Очерк творчества / Н.С. Бурлаков. - М.; Просвеще
ние, 1975.-С. 35-36.
23 Гаспаров, М. Л. Академический авангардизм : Природа и культура в поэзии позднего
Брюсова / М. Л. Гаспароа. - М., 1995. - 40 с.
м Тынянов, Ю. Н. Валерий Брюсов // Тынянов 10. П. История литературы. Критика. -СПб.: Азбука-классика, 2001. - С. 479.
25 Агапов, О. А. Лирика К. Бальмонта в свете его религиозных исканий : автореф. дис...
канд. филол. н. / О. А. Агапов; Самар. гос. пед. ун-т - Самара, 2004. -17 с.
26 Цыкунова, Г. В. Религиозные и философские идеи, мотивы, образы в художествен
ном мире К. Д. Бальмонта : автореф. дис... д-ра, филол. н. / Г. В. Цыкунова; Моск. гос.
открытый пед. ун-т им М. А. Шолохова. - М, 2005. - 23 с.
и философии в лирике К.Д. Бальмонта. В исследовании Е. В. Концовой27 показано своеобразие его «поэтического Востока». Н. А. Молчанова28 затронула проблемы творческой эволюции лирических произведений К.Д. Бальмонта. Т. П. Шитова , используя тендерный подход к изучению литературных произведений, показала своеобразие образа женщины в лирике поэта. А. X Сатретдинова исследовала интертекстуальность в поэзии В. Брюсова. Появляются работы, в которых лирика К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова сопоставляется с творчеством других поэтов. В этой связи можно отметить исследования А. Г. Аториной и О. Я. Алексеевой31, посвященные рецепции поэзии Фета в творчестве русских символистов; работу О. Б. Бачеевой32, проанализировавшей особенности взаимодействия литературно-критического наследия М. Волошина и В. Брюсова. Е. А. Ка-зеева, изучая эстетику и поэтику символизма, реализованную в лирике В. Брюсова, сопоставляет её с взглядами на это литературное течение К. Бальмонта и Д. Мережковского, Также исследователь сравнивает между собой лирических героев поэтов. С её точки зрения, «в лирике символистов появился новый лирический герой. Если в поэзии Мережковского и Бальмонта его образ остаётся относительно стабильным, то в лирике Брюсова он претерпевает значительную эволюцию. От одиночества, созна-
27 Концова, Е. В. Своеобразие поэтического Востока в литературе серебряного века (К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников): автореф. дис.канд. филол. и. / Е. В. Концова; Воронеж, гос. ун-т, - Воронеж, 2003. - 22с.
29 Молчанова, Н.А. Поэзия К. Д. Бальмонта : проблемы творческой эволюции: автореф. дис...д-ра. филол. н. III. А. Молчанова; Иван. гос. ун-т. - Иваново, 2002. - 18с, 2<> Шитова, Т. П. Женщина в лирике К. Д. Бальмонта: поэтика, образ, миф : автореф. дис.канд. филол. п./Т.П. Шитова; Иван, гос., ун-т. -Иваново,2003, -20с. 3 Сатретдинова, А. X. Интертекстуалыюсть в поэзии В. Брюсова : автореф. дис... канд. филол. н. / А. X. Сатретдинова; Астрах, гос. ун.-т. - Астрахань, 2004. -17 с.
31 Алексеева, О. Я. Рецепция лирики А. А. Фета в творчестве русских символистов
(В. Брюсов, А. Блок, А. Белый) : автореф. дис... канд. филол. и. / О. Я. Алексеева;
Моск. гос. ун-т, - М, 2003. - 20 с; Аторина, О. Г. А. А. Фет и русский символизм:
К. Д. Бальмонт, В. Я. Брюсов, А. А. Блок, А. Белый : автореф. дис... канд. филол. п. /
О. Г. Аторина; Смол. гос. пед. ун-т. - Смоленск, 2003. - !9с.
32 Бачеева, О. Б. М. Волошин и В. Брюсов (Литературно-критический диалог): автореф.
дис... канд. филол. и. /О. Б. Бачеева; Тюмен. гос. ун-т. - Тюмень, 2004. -24 с.
тельного уединения, пессимистического восприятия окружающей действительности (как у Мережковского) он стремится к приобщению ко всем культурам, растворению в них (как у Бальмонта)»33.
Оригинальный аспект изучения произведений русских символистов избирает М. М. Шилкина34. Обращаясь к образам драгоценных камней в поэзии символистов, автор раскрывает особенности организации пространственных и временных оппозиций в лирике К. Бальмонта и В. Брюсо-ва «небо - земля», «день - ночь», «человек - Вселенная».
По - прежнему анализируются общепризнанные области творческого наследия К. Бальмонта, например, тема идеальной и земной природы и специфические импрессионистические черты его лирики. В традиционном ключе рассматривают «культ мига» поэта Н. В. Барковская, Е. П. Берен-штейн, Н. В. Зайцева, А. В. Леденев, А. Леонтьев, Ю. Р. Кричевская, Д.Г.Макогоненко, А. И. Мандельштам, О. В. Сельменева и др.
Частные аспекты темы идеальной и земной природы исследуются в работах Н. А. Галактионовой «Анимализмы в поэзии Бальмонта» и М.В. Марьевой «Семантика образа цветка в лирике Бальмонта (к вопросу о языковом символизме)»35.
Новые пути исследования особенностей изображения природы в произведениях К. Бальмонта предлагают П. В. Куприяновский, Т. С. Петрова, В.' В. Шапошникова и Е. П. Беренштейн. П. В. Куприяновский рассматривает земную природу К. Бальмонта как часть поэтического космоса, приближающегося к небесному миру и абсолюту36; Т. С. Петрова разраба-
33 Казеева, Е.А. Эстетика и поэтика символизма в лирике В. Я. Брюсова (1892 - 1909):
дис... канд. филол. наук/Е.А. Казеева;Мордовск. гос. ун-т. -Саранск,2003.-С. 73.
34 Шилкина, М. М. Мотивы драгоценных камней в русской поэзии рубежа XIX начала
XX века : автореф. дис... канд. филол. и. IМ. М. Шилкина; Волгоград, гос. пед. ун-т. -
Волгоград, 2004. - 24 с.
35 Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межву
зовский сборник научных трудов. Вып. 3. -Изд-воИван.гос. ун-та., 1998. -С.218 -219.
36 Куприяновский, П.В. Поэтический космос Константина Бальмонта / П. В. Куприянов
ский // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века :
тывает концепцию музыкального образа мира природы37; В. В. Шапошникова смотрит на природу через призму отдельного словообраза «Сада»38, а Е. П. Беренштейн раскрывает в природе некие загадки стихийной жизни, заключённые в болотах и пустынях39, Л.А. Киселёва40 утверждает, что в ряде произведений К. Бальмонт ставит знак равенства между собой и при-родой. В контексте избранной темы достаточно оригинальной является точка зрения М. Эпштейна, осуществившего сопоставительный анализ образов природы в лирике К. Бальмонта и В. Брюсова. Традиционно противопоставляя рационализм одного и идеализм другого поэта, критик наделяет соответствующими чертами и «их природу». По мнению М Эпштейна для природы В. Брюсова характерны «жёсткие, строго очерченные формы», которые наиболее ярко воплотились, например, в стихотворении «Чёткие линии гор»; для природы К. Бальмонта, напротив, нежные, зыбкие состояния природы (чары лунного света, мягкое шуршание камышей и т.д.). Критик выделяет и другие черты мира природы. Он считает, что природа у К. Бальмонта представляет собой «не столько пейзаж в его конкретной наглядности, сколько мир стихий отвлечённых от места и времени, пребывающих в абсолютной чистоте и вечности»41; «Брюсов возродил в русской поэзии интерес к космическим темам, планетным сферам, звёзд-
Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. - Иваново : Изд-во Иван, гос. ун-та., 1998.-С. 5-17.
37 Петрова, Т. С. Музыкальный образ мира в творчестве К. Д. Бальмонта / Т.С. Петрова // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века : Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. - Иваново : Изд-во Иван. гос. ун-та., 1998, -С. 18-24.
3> Шапошникова, В. В. Словообраз «Сад» в поэзии К.Д. Бальмонта // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. - Иваново : Изд-во Иван. гос. ун-та., 1998. - С. 24 -32. 35 Беренштейн, Е. П. «...Поэт Божьей милостью» Судьба и стихи Константина Бальмонта /Е. П. Беренштейн //Литература в школе 1994.-№3.-С. II -21.
40 Киселёва, Л.А. Поэтические диалоги серебряного века: К. Д. Бальмонт и Н. Л. Клюев
// http: // / academia / dialog, htm.
41 Эпштейн, M. Природа, мир, тайник вселенной (Константин Бальмонт) //
ным катаклизмам, тот грандиозный масштаб восприятия природы, который был утрачен после М. Ломоносова и Г. Державина»42.
Большое внимание бальмонтоведы 90-х годов XX века уделяют динамизму лирического героя. Е. П. Беренштейн, А. Леденев и А. Леонтьев,
A. Г. Соколов указывают на связь движения героя поэта с культом мига:
«Движение - всё, конечная цель - ничто, - мог бы сказать поэт. Ему в выс
шей степени была свойственна способность смешивать разнородные впе
чатления, на огромной лирической скорости беспрерывно менять предмет
разговора. Это стало возможным потому что, в основе его художественных
образов - не столько переживание реальности, сколько отражение отраже
ний. Иными словами, оборотной стороной многогранности поэзии Баль-
монта оказывается ее поверхностность» .
С точки зрения, В. Ковского динамизм характерен и для лирического героя В. Брюсова: «Движение создаёт один из образов-символов брюсов-ской поэзии, образ неустанного путешественника по жизни, поэта-странника, со всеми его атрибутами - «посохом», «путями и перепутьями» покинутым «домом»...В целом же поэт видит движение как восхождение, созидание, совершенствование. Это последовательное, трудовое, и, я бы сказал, истовое восхождение столь же решительно отличается от «нисхождений» старших символистов, как и от демонстративно-вдохновенных воспарений Бальмонта»44.
Иначе анализирует образ лирического героя в творчестве К. Бальмонта и В. Брюсова 10. Р. Кричевская. В её исследовании лирический герой К. Бальмонта предстаёт как «стихийный гений», непохожий на челове-
41 Эпштейн, М. Природа, мир, тайник вселенной (Валерий Брюсов) //
www. stixiya
45 Леденев, А.В., Бальмонт и Брюсов / А.В. Леденев // Карсалова Е.В. Серебряный век
русской поэзии / Е.В, Карсалова, А.В. Леденев, IO.M. Шаповалова. - М: Новая школа,
1996.-С. 73.
" Конский, В.Е. «Здесь в стране исканий...» (Творческая система Валерия Бргосова) /
B. Е. КовскиЙ // Ковский В,Е. Реалисты и романтики: Из творческого опыта русской со
ветской классики. - М.: Худож. литература, 1990. - С. 58 - 59.
ка, порывающийся не только за «пределы предельного», но и за пределы правды и лжи», как положено «сверхчеловеку», исповедующему ницшеанскую веру»45. Как мы видим, критик наделяет его стремлением к самосовершенствованию и чертами «сверхчеловека». Лирического героя В. Брюсова Ю. Р. Кричевская, напротив, представляет в виде «образа поэта-пахаря, бредущего с каплями пота на челе за плугом литературного твор-
чества» .
В работах В. Ковского, С. Ломтева, А. Мандельштама, И. Семибра-товой, М. Шаповалова и др. продолжается изучение темы города и природы, в рамках которой поднимается вопрос соотношения понятий культуры, природы и цивилизации в художественном мире В. Брюсова. При анализе урбанистической тематики некоторые литературоведы образ земного «города» представляют несколько упрощённо. М. Шаповалов видит город в сугубо реалистических тонах: «Он (В. Брюсов) умеет откликаться на жизнь низов, видит бесправие простого человека («Фабричная»). Многое открыто взору поэта, и грозным предупреждением звучат его прозрения: «...скрывают бешенство проклятий среди железа и огня давно испытанные рати» («Ночь»)47. В таком случае, в творчестве В. Брюсова можно увидеть некрасовские мотивы. На достаточно близких М. Шаповалову позициях стоят И. Семибратова и А. Мандельштам .
Неоднократно и под разным углом зрения (работы В. В. Бурдина, Н.В.Зайцевой, Ю. Р. Кричевской, А. И. Мандельштама, Н. Н. Неженца,
45 Кричевская, Ю. Р. Бальмонт / Ю.Р. Кричевская // Кричевская 10, Р. Модернизм в русской литературе: эпоха серебряного века. - М. ; ТОО «ИнтелТех», 0-во «Знание» России, 1994.-С. 29. "Там же.-С. 22.
47 Шаповалов, М. А. Брюсов, Годы и книги / М. А. Шаповалов /Литература в школе. -1991.-№3.-С. 19-27.
4Й Семибратова, И. В. Брюсов // Бавин С. Судьбы русских поэтов серебряного века: Библиографические очерки / С. Бавин, И, В. Семибратова. - М. : Кн. Палата, 1993. -С. 86 - 94; Мандельштам, А. И. Брюсов / А. И. Мандельштам // Мандельштам А, И. Серебряный век: русские судьбы. - СПб. : Предприниматель Громов А.А., 1996. - С. 66 -79.
О.В.Сельменевой и др.) анализировались особенности изображения в лирике К. Бальмонта и В. Брюсова элементов «небесного мира», в первую очередь, на примере функционирования отдельных образов-символов его составляющих.
В работе Т. С. Петровой и Л. А. Поникаровой49 анализируются мифологические и фольклорные мотивы в произведениях поэта. В связи с этим исследователи обращаются к образу мирового древа, воплощающему универсальную концепцию вселенной. Тем самым литературоведы доказывают наличие классического, с точки зрения мифологии, многомирия у К. Бальмонта («земного», «небесного» и «подземного» - «инфернального»).
Новый поворот в изучении поэтического наследия К. Бальмонта и В.Брюсова наметился с появлением фундаментальных исследований А.Хансен-Леве и И. В. Гречаник.
И. В. Гречаник в работе «Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX в.» разработала теоретическую базу для исследования «художественной концепции бытия», опираясь на труды литературоведов и философов: И. Кириевского, А. Хомякова, И. Ильина, В. Розанова, Г. Флоровского, П. Флоренского, М. Бахтина, А. Лосева, В. Кожи-нова и др. С её точки зрения, «бытие эпохи и бытие художника находятся в динамических взаимодействиях и взаимовоплощениях, перетекают одно в другое и творят друг друга»50. Именно поэтому художественная концепция бытия представляет собой «формулу» творческого мировоззрения первой трети XX века, а эта «формула» точнее всего выявляется, прежде всего, в поэзии. По мнению исследователя, «художественная концепция бытия
А9 Петрова, Т, С, Образ мирового древа в лирике К. Д. Бальмонта / Т. С. Петрова, Л.А, Поникарова // Русский язык в школе. - 1994. - № 5. - С. 3 - 10. 50 Гречаник, И. В. Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX в. : дис... д-ра. филол. наук / И. В. Гречаник; Моск. гос. открытый пед. ун-т им М. А. Шолохова. - М., 2004. - С. 4.
включает в себя систему доминат, которые материализуются в индивидуализированном интуитивном художественном мышлении поэта - категории, соотносимой с типом художественного сознания эпохи и замыкающей эти реалии в структуре поэтического произведения»51. Создав такое определение «художественной концепции бытия», И. В. Гречаник описывает её разные онтологические парадигмы (творчество, вера, любовь, свобода, одиночество, безумие, самоубийство, смерть) и их воплощение в русской лирике первой трети XX в. С точки зрения литературоведа, «использование вышеперечисленных личностных установок является в свою очередь фактором, изменяющим индивидуальное бытие, которое характеризуется субъективными пространством и временем»52. В рамках данной работы, И. В. Гречаник анализирует отдельные черты художественного бытия К.Бальмонта и В. Брюсова. Кроме того, исследуя русскую лирику начала XX века, критик замечает, что «одним из центральных моментов в поэзии названного периода являлось разделение бытия на «зримое» и «незри-мое»,53соответственно, обосновывая наличие реальных и ирреальных миров в произведениях русских символистов.
Таким образом, И. В. Гречаник одна из первых даёт определение термину «художественное бытие». Опираясь на её исследования, а также работы А. Лосева можно следующим образом охарактеризовать это поня-
тие :
1) в художественном произведении есть свое бытие, но это не бытие
жизни;
51 Гречаник, И. В. Художественная концепция бытия в русской лирике первой трети XX
в. ; дис... д-ра. филол. наук / И. В. Гречаник; Моск. гос. открытый пед. ун-т им
М. А. Шолохова. - М, 2004. - С. 5.
"Там же.-С. 15.
" Там же. - С. 24.
" Лосев, А.Ф. История античной эстетики : в 5 т. /А.Ф. Лосев. - М.: Искусство, 1975. -
ТА-С. 1071.
бытие жизни неповторяемо, - бытие художественного произведения бесконечно повторяемо при новом чтении;
бытие жизни умирает во времени, бытие художественного произведения вновь оживает при чтении, независимо от ушедшего времени;
бытие жизни всегда часть и включено в общий поток жизни, уносящий его, - бытие художественного произведения замкнуто в себе, изолировано от меняющегося бытия жизни;
бытие жизни совершается вне предопределений нашего разума, -бытие художественного произведения всегда предопределено творцом;
для бытия жизни не поставлена цель, - художественное произведение создано всегда для определенной цели, оправдывающей его бытие;
бытие жизни может быть непостигаемо разумом, но будет существовать, а бытие художественного произведения, не будучи постигаемо разумом, не существует.
Исходя из этого, можно выделить несколько особенностей художественного бытия К. Бальмонта и В. Брюсова. Оно обладает «бессмертностью», «изолированностью» (уникальностью); создано по принципу целесообразности; предопределено творцом (обладает индивидуализмом) и, наконец, суть его можно постичь извне разумом.
Глубокому переосмыслению в исследовании А. Хан сен-Леве «Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм» подвергается лирический герой в поэзии русских символистов (и, в частности, К.Бальмонта и В. Брюсова). Она отождествляет лирического героя с дьяво-лическим художником-демиургом, полностью противопоставленным Богу-творцу. С точки зрения А. Хансен-Леве, концепция поэтического мироздания представляет собой анти-космос, в центре которого находится сам
дьявол. Он выворачивает божественный космос наизнанку, извращая при этом иерархию ценностей и бытия и превращая её в небытие55.
А. Хансен-Леве выделяет несколько параметров, характеризующих специфику лирического героя русских символистов:
«поэт-демиург является повелителем и творцом «истинного мира», которому отдаётся предпочтение перед «не истинным» внешним миром, - продуктом Божьего творения»56.
«дьяволический поэт является своим собственным творением постольку, поскольку становится одновременно и автором своего мира и его обитателем, точно также Бог-творец как «призрак» в душе человека превращается в творение его собственного мира» .
«демоническая сущность художника, как и всё остальные его каче-ства, находятся в состоянии «Ни-Ни» (Ни Бог, ни человек)» .
Все эти черты лирического героя были обнаружены А. Хансен-Леве и в творчестве К. Бальмонта и В. Брюсова.
Кроме того, она в своей работе достаточно подробно исследует компоненты структуры мироздания художников (земной, инфернальный и «мечта»). По ее мнению, сфера мечты у К. Бальмонта разделена на позитивную (мистическую, космическую, эротическую) и негативно-деструктувную. Позитивная отражает искомый идеал поэта; негативная становится неотличима от деструктивного сна, заблуждения. «Мечта» В. Брюсова уравнивается А. Хансен-Леве с действительностью59. С точки зрения исследователя, в рамках анти-космоса лирического героя появляется дьяволическая природа, которая приближается к аналогу инфернального
" Хансен-Лёве, А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм./ А. Хансен-Лёве; пер. с нем. С. Бромерло, А. Ц. Масевича и А. Е. Барзаха. - СПб., Академический проект, 1999. - С. 310. "Тамже.-С. 312. "Тамже. -С. 312. 5ВТамже.'-С314. 54 Там же.-С. 247.
мира. Это следует из того, что в лирике поэтов присутствуют явления природы, заключающие в себе атрибуты теневого бытия существ пограничного мира . Именно поэтому эти образы является своего рода индикаторами наличия инфернального мира в творчестве К. Бальмонта, В. Брюсова и других русских символистов. Кроме того, А. Хансен-Леве анализирует урбанистическую лирику в творчестве К. Бальмонта и В. Брюсова, выделяя в ней позитивный и негативный город и раскрывая связь его с природой.
История изучения лирики К. Бальмонта и В. Брюсова свидетельствует о том, что творчество поэтов исследовалось в большей мере на предмет выявления стилевых доминант. Следствием данного типа анализа является появление тенденции «несравнимости» творчества того и другого. Таким образом, литературоведы, определяя наличие отдельных элементов художественного бытия в творчестве поэтов («земной», «небесный», «инфернальный» миры и «мир мечты») и рассматривая своеобразие лирического героя, не сопоставляли авторские модели идеальных вселенных. Анализ лирики К. Бальмонта и В. Брюсова, направленный на выявление закономерностей воплощения художественного бытия в их произведениях, позволит освободиться от вышеназванного стереотипа. Поэтому научная новизна работы состоит в выявлении своеобразия идеальных вселенных через установление взаимосвязи между процессами эволюции лирического героя и формирования мироздания в поэтическом наследии К. Бальмонта и В. Брюсова.
Предметом данного исследования стало своеобразие художественных вселенных, воплощенных в лирике К. Бальмонта и В. Брюсова. Объектом изучения являются поэтические произведения зрелого периода творчества художников (1890 - 1914 гг.), а также их литературно-критические статьи, дневники и письма.
60 Хансен-Лёве, А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм./ Л. Хансен-Лёве; пер. с нем. С. Бромерло, А. Ц. Масевича и А. Е. Барзаха. - СПб., Академический проект, 1999, - С. 183.
Цель диссертационного исследования - выявить и сопоставить основные закономерности воплощения художественного бытия в лирике К.Д. Бальмонта и В.Я. Брюсова.
Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
рассмотреть особенности структуры художественного бытия в лирике К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова и сопоставить их;
выявить сходство и различия между реальными и ирреальными мирами в лирике К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова;
определить принципы ориентации лирического героя в особых измерениях художественного бытия, воплощённого в поэзии К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова;
раскрыть особенности динамизма лирического героя в художественном пространстве поэзии К.Д. Бальмонта и В.Я. Брюсова.
Цель исследования обусловила методологическую базу данной работы, в основе которой лежат историко-литературный, сравнительно-типологический и герменевтический подходы.
Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы в ходе разработки новых программ базовых и специальных курсов по истории русской литературы XX века в вузовском преподавании и в школьной практике, а также в процессе дальнейшего исследования истории русской литературы конца XIX - начала XX века.
Структура художественных мирозданий К. Бальмонта и В. Брюсова
В лирических произведениях К. Бальмонта и В. Брюсова выстраивается достаточно сложная структура художественного бытия. На наш взгляд, она включает в себя несколько определенным образом соположен-ных элементов, которые условно можно назвать «мирами»; «объективно» существующие («земной», «небесный» и «инфернальный») и «субъективно» существующие («мир мечты»). По этому же признаку поэты оценивают миры, составляющие художественную вселенную: условно «объективно» существующие воспринимаются ими негативно, «субъективно» существующие - позитивно. Однако основания для такой оценки художники выбирают разные.
К. Бальмонт видит составляющие своего художественного бытия через призму наличия либо отсутствия в них движения и, соответственно, духовной эволюции (такой особенностью у него в полной мере может обладать только «мир мечты»). Подтверждение этому мы видим в стихотворении «В бездонном колодце», где центральным становится образ «колодца», представляющего собой замкнутое пространство, обособленное от «земли» и земного существования людей: Меж стен отсыревших, покрытых грибками, В бездонном колодце, на дне глубоко Мы ждём, притаившись, и дышим легко, И звезды в лазури сияют над нами. Таким образом, обособившись от мира земного, погрузившись в мир ин 26 фернальный, наблюдая за небесным (именно на это указывает противопоставление света и тьмы: свет лазурных небес контрастирует с темнотой колодца), герой, «замерев», «притаившись», проникается чувством приближающегося творческого порыва, на что указывает образ «звезд». Следующее четверостишие подтверждает сказанное: Лучистые звёзды, горящие днём Для тех, кто умеет во тьму опускаться, Чтоб в царстве беззвучья полнее отдаться Мечтам, озарённым небесным огнём. (Бальмонт, с. 123) Именно наличие прямой оппозиции «инфернального» и «небесного» миров, способность, «погружаясь» в один, «видеть» другой, позволяет приступить к созданию собственного «мира мечты». «Царство беззвучья», характеризующее «мир колодца», заставляет «притаиться» лирического героя: Сплетаются звёзды - и искрятся днём Для тех, кто умеет во тьму опускаться, Для тех, кто умеет во тьме отдаваться Мечтам, озарённым небесным огнём. (Бальмонт, с. 124) «Умение погружаться во тьму» рассматривается поэтом как способность целиком «отдаваться» процессу сотворения особого мира «мечты». Это связано с тем, что принцип бесконечно отражающихся друг в друге антиномий заставляет творца «мира мечты» считать, что «тьма» и «свет» находятся в нём самом и поэтому, чем больше он погружается во тьму, тем в большей мере он способен создать «мечту, озарённую небесным огнём»: Вдали от людского нестройного гула, Не видя, как скользкая плесень растёт, Мечтой мы бежим всё вперёд и вперёд. Вселенная сном безмятежным уснула. (Бальмонт, с. 124) Последнее четверостишие подводит итог рассуждениям автора. Лирический герой, проникнувшись «мечтой», оставляет позади «объективно» существующую «Вселенную». Миры, которые входят в ее состав, отличаются друг от друга, но их объединяет «однообразие состояний» («людской гул», «скользкая плесень», «безмятежный сон»), являющееся синонимом отсутствия движения. «Мечта» же, напротив, явно динамична, только она способна увести героя из «царства беззвучия и сна». Логическим продолжением духовного поиска поэта является стихотворение «Из-под северного неба», в котором лирический герой, оказавшийся в «мире мечты», как ни странно, стоит перед выбором: что предпочесть - север или юг. Из-под северного неба я ушёл на светлый Юг, Где звучнее поцелуи, где пышней цветущий луг. Я хотел забыть о смерти, я хотел убить печаль И умчаться беззаботно в неизведанную даль. (Бальмонт, с. 117) При этом обозначается оппозиция: «светлый Юг» полон жизни, север же, напротив, напоминает о смерти и печали. Противопоставление обостряется в следующих строках, где юг прямо обозначен как место, стимулирующее создание «мечты»: .. .Отчего же здесь на Юге, где широк мечты полёт, Мне так хочется увидеть воды, убранные в лёд. (Бальмонт, с. 117) В финале стихотворения лирический герой возвращается на север, в «царство тьмы»: Полный слёз, туманным взором я вокруг себя гляжу, С обольстительного Юга вновь на Север ухожу. И как узник, полюбивший многолетний мрак тюрьмы, Я от солнца удаляюсь, возвращаюсь в царство тьмы. (Бальмонт, с. 117) В этом стихотворении перед нами конечный результат выбора, совершаемого лирическим героем. Атрибуты севера являются аналогичными тем, которые в стихотворении «В бездонном колодце» характеризовали «инфернальный мир»: оппозиция «свет» - «тьма», замкнутость, мрак, «царство тьмы»; а главное - указание на статичность данного мира; и именно он способствует увлеченности лирического героя своей мечтой. Видимо, мечта привела его на «светлый Юг», но, воплотившись, материализовалась, она приобрела черты мира статичного, мира плотского, земного. Тем самым герой вынужден вернуться к «объективно» существующей вселенной, чтобы вновь начать процесс творения «мира мечты».
В -стихотворениях К. Бальмонта «Колеблются стебли зелёной долины...», «На вершине» и в одном из сонетов под названием «Поздно» описываются различные грани взаимоотношений лирического героя с «объективно» существующей вселенной, которые, однако, не всегда полностью соответствуют его внутренним потребностям в «непрерывном мифотворчестве». В этих случаях присутствие и взаимосвязь миров в большей мере лишь констатируется, но в силу тех или иных причин не является полной иллюстрацией поэтапного процесса творения «мира мечты».
Образные составляющие художественного бытия у К. Бальмонта и В. Брюсова
В данном случае хаос - это некий сгусток творческой энергии, не способной к самоорганизации: «Там (в солнечном мире) творений колебанье / Вдохновенная вражда». Соответственно, поэт описывает небесное светило как небесное тело, заключающее в себе некое беспорядочное движение. Именно по этому признаку В. Брюсов противопоставляет солнцу лирического героя, представляя его в образе «кометы» либо «бродячего светила»:
Тоска бродячего светила По дерзкой вольности своей Меня недавно осенила В раздолье голубых полей. Но вновь, как верная комета. Свершив размеренный свой путь, Я возвращаюсь к бездне света -В сияньи солнца потонуть. (Брюсов, 1,с. 186)
Характеризуя лирического героя как образ «бродячего светила», поэт заостряет.внимание читателя на его постоянной траектории движения, проходящей через соприкосновение с «бездной света» (солнцем).
Таким образом, в стихотворениях «Беспощадною орбитой» и «Тоска бродячего светила» В. Брюсов противопоставляет солнце своему лирическому герою по принципу наличия способности управлять своим движением у одного и отсутствия этого качества у другого.
Проанализированные выше образы, на первый взгляд, могут показаться малозначимыми по сравнению с более крупными составляющими системы художественного бытия К. Бальмонта и В. Брюсова, однако без них общий механизм оказывается работающим не в полной мере. Образы огня, солнца, луны и звёзд не принадлежат ни к одному из миров, созданных поэтами, но заостряют внимание на отдельных чертах их лирических героев.
Важная роль в творчестве художников отведена образу огня, выполняющего функцию вершителя перемен. Он управляет временем и помогает лирическому герою перемещаться в пространстве из одного мира в другой.
Помимо образа «огня», есть и другие образы, которые характерны для творчества художников. У К. Бальмонта ими являются солнце и луна, у В. Брюсова - солнце и звёзды. Главной особенностью этих образов является автономность и независимость от воли творца в системе художественных координат. Тем самым актуализируется их «идеальность», в какой-то степени отражающая устремления самых авторов.
В первой главе диссертации были выявлены основные закономерности построения художественного бытия в лирике В. Брюсова и К. Бальмонта. Оно представляет собой однотипную структуру мироздания, состоящую из «объективно» существующих миров, к которым относятся земной, небесный и инфернальный, и «субъективно» существующих (сотворенный ими «мир мечты»). Все миры взаимосвязаны между собой. Эта взаимосвязь осуществляется через участие «объективно» существующих миров в рождении «мира мечты».
Художники представляют земной мир через соотношение города и природы. Однако у К. Бальмонта это единые стихии, а у В. Брюсова они распределяются на идеальные и земные составляющие (идеальный и земной город, идеальная и земная природа).
Поэты единодушны в трактовке небесного мира. Он воспринимается ими неоднозначно. С одной стороны, как символ чистоты и святости, с другой стороны, как мир, лишённый движения, эволюции, а потому не являющийся совершенным.
Художники в своих произведениях изображают инфернальный мир, который является своеобразной копией загробного мира. «Миры мечты» К. Бальмонта и В. Брюсова создаются как альтернатива миру реальному, вследствие чего они подчиняются законам мистической диалектики и превращаются в «идеальную реальность». «Миры мечты» К. Бальмонта и В. Брюсова обладают динамизмом, индивидуальностью, наличием либо отсутствием большей или меньшей степени свободы, позволяющей им развиваться без прямого участия творца; детерминизмом, антропоморфизмом.
В рамках художественного бытия поэтов присутствует ряд образов, выполняющих уточняющую функцию отдельных черт лирического героя. У К. Бальмонта этими образами являются огонь, солнце и луна, у В. Брюсова - огонь, солнце и звёзды.
Рассмотрев особенности художественного бытия К. Бальмонта и В. Брюсова, мы выяснили, что главной его чертой является двоемирие. Это позволяет в полной мере раскрыть основные черты теории двух бездн авторов, что нам предстоит сделать во второй главе.
Эволюция лирического героя поэзии К. Бальмонта и В. Брюсова в системе динамических миров
Лирические герои поэтов, вследствие неудовлетворённости «объективно» существующими мирами (анализ которых осуществлялся нами в первой главе), в противовес им создают свои миры. Тем самым осуществляется эволюция лирических героев, выражающаяся через особое виденье вновь созданных миров. Так появляются «две бездны» в творчестве К. Бальмонта и В. Брюсова.
На основе сопоставительного анализа произведений К. Бальмонта и В. Брюсова мы выяснили, что взаимоотношения лирического героя с «объективно» существующими мирами (небесным и земным) и процесс создания «мечты» внешне напоминает гегелевскую диалектическую триаду: тезис-антитезис-синтез. Однако на самом деле полной её реализации мы не наблюдаем. В данном случае в качестве тезиса выступает земля, ставшая отправной точкой для недовольства лирического героя внешним миром. Каждое, явление имеет свою противоположность; для земли - это небо и инфернальный мир (антитезисы). Так как лирического героя в полной мере не может удовлетворить ни один, ни другой, ни третий миры, возникает четвёртый «мир мечты» (синтез), который соединяет в себе черты первого, второго, и третьего. Но, согласно гегелевской логике, «каждая следующая ступень отрицает предыдущую, превращаясь в её противоположность, а синтез не только отвергает антитезис, но и соединяет в себе по-новому некоторые черты обеих предыдущих ступеней развития. Синтез, в свою очередь, является началом новой тезы...» . Здесь же синтез заключается лишь в вольном объединении черт миров в один. Соответственно, в поэтическом наследии В. Брюсова и К. Бальмонта мы наблюдаем двойное повторение антидиалектической триады, её вольную трактовку.
В связи с этим имеет смысл говорить о динамической природе «мечты» и её создателя. Тем самым повышается роль категории движения художественного бытия. Во-первых, это позволяет понять принципы реализации в творчестве поэтов теории двух бездн, во-вторых, сконструировать динамические модели их художественных вселенных. Именно поэтому необходимо исследовать траекторию движения лирических героев.
У К. Бальмонта показательным в этом отношении можно назвать стихотворение «Боль». В нём лирический герой выступает как «полновольная душа», которая сама себя «устремляет с высоты» в «царство мысли и мечты»:
Уже в первой строфе мы обнаруживаем дуализм. Лирический герой одновременно находится в двух местах: «в вечной сфере» (в мире небесном) и в своей «мечте». Наделяя себя этими способностями, герой тем самым возводит себя в ранг властителя не просто рядового «мира мечты», а целой вселенной, позволяя себе быть одновременно и Богом, и дьяволом.
Отправной точкой движения для лирического героя К. Бальмонта становится вечная сфера. Он «устремил себя...в область времени и меры / В царство мысли и мечты». В этом случае возникает логичный вопрос о местонахождении этой «области времени и меры». Поэт выбирает для своей «мечты» такое положение в пространстве, которое находится между небесным и земным мирами как воплощённый «синтез». Выбор местонахождения идеального мира даёт нам возможность понять, что оно, в отличие от вечной сферы, подчиняется категориям времени и меры.
Художник неоднократно в своих произведениях подчёркивает вечность созданного им мира. Под ней подразумевается бесконечное продолжение или повторение её бытия во времени. В философии аналогичным образом определяется предел существования любого объекта, однако в данном случае предела быть не может, так как у К. Бальмонта время становится формой индивидуального сознания. То есть поэт сближает два понятия: мечту и мысль. Мечта - это нечто, созданное воображением, мыслимо представляемое88. Мысль - то, что явилось в результате размышле 89 НИИ,идея .
Сравнивая между собой общеупотребительное значение терминов «мечта» и «мысль», можно отметить, что мысль рассматривается К. Бальмонтом как составная часть «мечты», а, соответственно, «мечта» включает в себя комплекс взаимосвязанных между собой мыслей. Раскрыв особенности местонахождения «мира мечты» К. Бальмонта, обратимся вновь к его создателю - лирическому герою. Его двуликость, отмеченная нами ранее, дополняется ещё одной чертой. Лирический герой («полновольная душа») сам себя «устремил с высоты» в «царство мысли и мечты» для того, чтобы, создав «мечту», опуститься в земной мир, то есть приблизиться к «концу»: В контексте содержания вышеизложенной строфы «полновольная душа» показана в движении. Переместившись единожды в «царство мысли и мечты», через некоторое время она оказывается в мире земном для того, чтобы, потеряв свою «мечту», впоследствии вновь возвратиться в «вечные сферы». Подтверждением являются последующие строфы стихотворения «Боль». В нём прогнозируется весь путь страданий и боли «полновольной души», связанный с поиском ею идеального мира:
В данном случае мечта одновременно напоминает образ падшего ангела (дьявола) и мировой души (Софии), отпавшей от вечных сфер, что, возможно, является следствием влияния на поэта философских учений гностиков (Валентина)90 и B.C. Соловьёва91.
В результате движение «полновольной души» напоминает непрерывный (челночный) процесс перемещения в пространстве из одной точки в другую (из «вечных сфер» в «царство мысли и мечты», в земной мир и обратно).
Характерной особенностью бездны является беспредельность. Однако у К. Бальмонта эти бездны имеют свою предельную точку, дойдя до которой то, что находится в верхней бездне незамедлительно должно отразиться в нижней бездне. Здесь можно увидеть связь творчества поэта с учением Гермеса Трисмегиста, в частности с особенностью восприятия и трактовки одного из пунктов Изумрудной скрижали: «То, что находится внизу, соответствует тому, что пребывает вверху; и то, что пребывает вверху, соответствует тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи»92.
Лирический герой поэзии К, Бальмонта и В. Брюсова в системе пространственно-временных отношений
Таким образом, при построении художественной модели мира важную роль играет образ башни, символизирующий «мечту» поэта. Он позволяет доказать уникальность лирического героя как создателя идеального мира и мировой вертикали. Кроме того, в связи с этим можно выделить другую особенность. Если в мифологиях народов мира демиург отделяет небо от земли и тем самым начинает процесс творения жизни, то в поэтическом творчестве художников мы видим обратный процесс. Лирический герой при помощи создания своего «мира мечты» соединяет небо и землю, прекратив процесс эволюционного развития земной жизни и переходит к качественно новому этапу, отличному от прежнего.
В поэтическом наследии К. Бальмонта и В. Брюсова он, с одной стороны, представляет собой связующее звено между небесным и земным мирами благодаря созданному им «миру мечты», с другой стороны, только наблюдает за тем, как происходит слияние неба с землёй. Это отражено в произведениях «Равнина» К. Бальмонта и «Я провижу гордые тени...» В. Брюсова:
Я провижу гордые тени Грядущих и гордых веков, Ушедшие в небо ступени, Застывшие громады домов... (Брюсов, 1,с. 172) Как угрюмый кошмар исполина, Доглотивши луга и леса, Без конца потянулась равнина И краями ушла в небеса. (Бальмонт, с. 187) Итак, мы видим, что у К. Бальмонта слияние неба и земли происходит «на фоне природы». В данном случае равнина сравнивается поэтом с «угрюмым кошмаром исполина», что позволяет нам представить некую стремительную чёрную лавину, «поглощающую луга и леса». У В. Брюсова слияние неба и земли происходит в городе. Таким образом, в одном случае, лирический герой является свидетелем слияния неба с землёй, в другом это событие предрекается им на ближайшее будущее, в связи с этим появляются «гордые тени грядущих веков», в совокупности представляющие собой «историю прошлую и будущую». «Ушедшие в небо ступени» у поэта изображают гигантские дома (небоскрёбы), упирающиеся своими крышами в небо. В пользу такой трактовки говорит последующая строфа: «застывшие громады домов». В конечном итоге, у В. Брюсова в ближайшем будущем должно произойти поглощение небесного мира земным городом. ...И краями пронзила пространство, И до звёзд прикоснулась вдали, Затенив мировое убранство Монотонной печалью земли. И далёкие звёзды застыли В беспредельности мёртвых небес,.... (Бальмонт, с. 188) ....Улицы, кишащие людом, Шумною дикой толпой, Жизнь, озарённую чудом, Где каждый миг - роковой; Всю мощь безмерных желаний, Весь ужас найденных слов, Среди неподвижных зданий, В теснине мёртвых домов. (Брюсов, 1., с. 173) У-поэтов слияние неба и земли происходит потому, что земля поднимается в небо, однако конечный результат этого движения они представляют по-разному. У К. Бальмонта описывается победа земли и смерть неба, у В. Брюсова побеждает небо и умирает земля. Эта картина также является отражением символического поединка между добром и злом, который может завершиться в пользу той или другой стороны.
Проведённый нами анализ траектории движения лирического героя поэтов позволяет понять особенности духовной эволюции творцов «мечты».
В-творчестве В. Брюсова мы видим путь непрерывного самосовершенствования при помощи поиска «мечты». Эволюция лирического героя заключается в строительстве аналога Вавилонской башни, происходящем в несколько этапов. На отдельно взятом периоде своего самосовершенствования творец «мечты» уподобляется комете, движущейся по орбите. При этом направление его движения связано с принадлежностью к нескольким мирам одновременно: к небесному, земному, инфернальному и «миру мечты». Именно поэтому лирический герой перемещается в пространстве от одного мира к другому, от «бытия» к «небытию» и от «света» («мир мечты») к «тьме» (инфернальному миру). В результате суть эволюции лирического героя В. Брюсова заключается в том, что чем дальше он перемещается «по орбитам» от земли, тем более высокого духовного развития достигает. Учитывая вышеизложенное, мы пришли к выводу о том, что функционирование художественного бытия В. Брюсова происходит по эллипсоидной спирали.
Духовная эволюция лирического героя К. Бальмонта не исчерпывается маятникообразньш типом динамики идеальной вселенной, поскольку эта особенность движения является лишь одним из этапов на пути к самосовершенствованию. Интересующий нас вопрос наиболее полно отражен в стихотворении «Предопределение». Творческая эволюция, с точки зрения поэта, доступна не каждому, а только тому, кого «позовёт Судьба»:
