Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Творчество И. С. Тургенева в оценке французской критики 50-70 гг. XIX века (от «Записок охотника» к роману «Дым») 27
Глава 2. Книга Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» и французская критика о И. С. Тургеневе 1880-х годов 73
Заключение 136
Библиография
- Творчество И. С. Тургенева в оценке французской критики 50-70 гг. XIX века (от «Записок охотника» к роману «Дым»)
- Книга Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» и французская критика о И. С. Тургеневе 1880-х годов
Введение к работе
Русская классическая литература стремительно вошла в культурную жизнь человечества и во многих странах мира уже давно стала предметом специальных исследований. В наше время, в эпоху многосторонних контактов и связей между народами, все более возрастает интерес к проблеме, связанной с восприятием творчества русских писателей-классиков иностранными читателями и критиками.
Проблема эта не является новой. К ней широко обращалось отечественное литературоведение уже в конце XIX - начале XX века. Особенно интенсивным стало её изучение в советское время. Но именно тогда в нашем литературоведении произошёл один досадный перекос. Настаивая на революционном содержании русской классической литературы, в которой, вслед за В. И. Лениным, исследователи видели «зеркало русской революции», историко- литературная наука основной акцент сделала на обличительном её пафосе. В тени оставалось позитивное содержание русской классики, имевшее, как известно, православно-христианские национальные истоки. Проблема творческих взаимосвязей между национальными литературами чаще всего рассматривалась с достаточно жёстких идеологических, классовых позиций. А поскольку западноевропейская литературно-художественная общественность обращала преимущественное внимание на жизнеутверждающий духовно-нравственный потенциал русской литературы, в большинстве работ советского времени утверждалась мысль о ложной трактовке русской литературы в зарубежном литературоведении. Классическим примером такой тенценциозности
4 является оценка книги М. де Вогюэ «Русский роман» известной исследовательницей творчества Л. Н. Толстого Т. Л. Мотылёвой: «В своё время, - утверждает она. - М. де Вогюэ без колебаний охарактеризовал мастеров русского романа как реалистов - это для него разумелось само собой - и предварил свою книгу таким общим тезисом: «Мы увидим, что русские защищают дело реализма с помощью новых аргументов, на мой взгляд лучших, нежели аргументы их западных соперников». Однако эти новые аргументы в его анализе сводились к проповеди жалости, коренящейся в христианской религии. Вогюэ (по словам Пьера Паскаля, автора предисловия к новому изданию его книги) хотел противопоставить французской литературе, «радикально материалистической, литературу русскую, которая называла себя реалистической и даже «натуральной», но для которой реальность не исключала души и которая постоянно словно бы ищет источник вдохновения в Евангелии». Предисловие Паскаля носит целиком апологетический характер - даже не упомянуто, какие существенные поправки внёс ход русской истории в концепцию консерватора и монархиста Вогюэ...» (81, С. 171). Подобное понимание существа иностранной критики о русской литературе требует сейчас существенного пересмотра, уточнения и переосмысления.
На наш взгляд, многие западные критики, и в первую очередь французские, высказали ряд интересных и, главное, перспективных суждений как о развитии русской литературы в целом, так и о творчестве отдельных русских писателей. Два обстоятельства побуждали к изучению русской литературы именно французскую критику: во-первых, в этой литературе искали ключ к пониманию страны, породившей «нигилизм», и, во-вторых, французских читателей поражал еще неясно осознаваемый национальный отпечаток высокой идейной и моральной силы русской литературы, а также новаторский характер ее реализма.
В конце XIX века Россия, в неслыханно короткий срок пройдя путь развития европейских литератур, завоевывает мировое признание и начинает оказывать мощное воздействие на духовную жизнь Европы и Америки. Победное шествие русской литературы по странам Западной Европы началось приблизительно с 80-х годов XIX века, с момента ознакомления широкого европейского читателя с романами Толстого и Достоевского. Однако первым русским писателем, завоевавшим мировое признание, явившимся предвестником этого торжества, был Тургенев, начало популярности которого за границей относится к 1860-м - 1870-м гг., а во Франции -даже к середине 1850-х годов.
Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский, а позднее Чехов не только получают мировое признание, но их имена произносятся наряду с именами величайших гениев литературы, - они становятся учителями для нескольких поколений европейских и американских писателей. Ромен Роллан и Голсуорси, Томас Манн и Хемингуэй, Стефан Цвейг и Пристли говорят о том могучем и благотворном воздействии, которое оказали на них русские классики. Трудно перечислить всех писателей Европы и Америки, которые ощутили на себе импульсы, идущие из России.
Говоря об «идеальной» и «реальной» поэзии, Белинский еще в первой половине XIX века утверждал, что в русских произведениях последнего времени «сходятся и сливаются эти два элемента поэзии» (40, С.269). Уникальное слияние «идеального» и «реального» придает русской литературе ту оригинальность, благодаря которой она
6 приобрела всемирное значение. Русская литература отличается не только суровой, трезвой правдой воспроизведения действительности, но и особым характером преобразующей тенденции, активным общественно-нравственным пафосом. Писатели-классики не утрачивали сознания своей ответственности перед родиной и - шире - перед человечеством, веря в конечное торжество идеала. Пушкин в свой «жестокий век» восславил свободу «и милость к падшим призывал». Гоголь, даже создавая «холодные, разрозненные характеры», жил мечтой об их нравственном возрождении. Лермонтов, развенчивая индивидуализм, с тоской наблюдал угасание «добрых чувств» даже в лучших своих современниках. Тургенев, продолжая традиции своих великих предшественников, срывал маску обаяния с людей, зараженных злом индивидуализма, выделял в своих передовых героях жажду подвига ради торжества «общего блага». Л.Н. Толстой назвал Тургенева «стыдливым проповедником добра», не претендующим на роль учителя жизни, но всем своим творчеством утверждающим мораль самоотверженного служения людям, донкихотское начало в человеке. В этом Тургенев истинный представитель русской литературы, и потому всемирное значение его творчества нельзя понять вне контекста целостного движения русской и европейской литературы XIX века.
Изучение значимости тургеневского творчества в контексте мировой литературы привлекало внимание многих отечественных специалистов. Многочисленные работы как русских, так и зарубежных критиков и их широкое обсуждение в литературоведческой среде дали стимул для исследований этой масштабной проблемы.
На тему «Тургенев во французской критике» существует значительная исследовательская литература: ей посвящены диссертации, статьи, монографические исследования русских и зарубежных авторов. Однако в русском тургеневедении преобладают работы общего или рецензионного характера, поэтому выяснение отношения французской критики к творчеству И.С. Тургенева является одной из сложных и еще недостаточно исследованных проблем современного литературоведения.
Тургенев, достойно представлявший русскую литературу на Западе, содействовал расширению идейных и эстетических возможностей современного ему литературного процесса. Он не только внушал своим французским друзьям - писателям и многочисленным читателям - мысль о богатстве русской литературы, но и открыл совершенно новую страницу в русско-французских литературных отношениях, сознательно участвуя в создании литературного движения во Франции (157, С Л 5). Отстаивая приоритет русского реализма перед западноевропейским, он был одним из первых русских теоретиков, поставивших вопрос литературных связей между Россией и Западом на качественно новую основу. Исследование работ французских критиков XIX века о творчестве И. С. Тургенева углубляет понимание общих законов развития европейской литературы с ее господствующей тенденцией — торжеством реализма.
Тургенев сыграл особую роль в истории усвоения русской литературы на Западе. Как верно заметил Л. В. Пумпянский, «Тургеневым начинается нечто принципиально новое, а именно, перевес нашей литературы над западными, превращение нашей литературы в ведущую мировую литературу» (87, С.99). Французы заинтересовались Тургеневым как представителем той русской литературы, которая поразила их не только силой художественного выражения, но и своей социальной отзывчивостью, общественно-нравственным направлением. Захваченные натурализмом, позитивизмом, декадансом и эстетством, западные писатели с надеждой обращались к русской литературе, искали в ней обновления. Лиризм, поэтичность тургеневского реализма, та «идеальность», которая была связана с верой в нравственный смысл жизни, высокое назначение человека, в неисчерпаемые духовные потенции народа, - все это восторженно принималось французскими писателями. Приехав в Париж в 1840-е годы, Тургенев не мог принять бездуховности его быта, а некоторые писатели поразили его эгоистической сосредоточенностью на себе. «Литературный зуд, болтовня эгоизма, изучающего самого себя и восхищающегося собой, - вот язва нашего времени» (5, Т.1, С.373). Естественно, Тургенев пришел к утверждению приоритета русской литературы с ее идеальной осмысленностью и более высоким пониманием человека, обладающего, прежде всего, общественной, духовной сущностью, что особенно ощущалось рядом с французским реализмом, в котором социальная природа человека рассматривалась как нечто, находящееся во власти эгоистических инстинктов, подчиненное его «естественной» материально-телесной природе.
В творчестве Тургенева иностранная критика рано обнаружила именно те черты, которые создали впоследствии мировую славу русской литературе. Уже при оценке французами первого произведения Тургенева, с которым они познакомились, т.е. «Записок охотника» (перевод вышел в 1854 году), всеобщее внимание привлекает своеобразие автора в трактовке народных образов,
9 свободных как от неоправданной идеализации, так и от натуралистической приниженности. Так же единодушно было отмечено разрешение трудного для французской литературы того времени вопроса тенденциозности в литературе путем сочетания правды изображения с идейной значительностью и социальной устремленностью. Впоследствии всё усиливающееся тяготение французского реализма, завоевавшего господствующее положение в литературе, к изображению всего обыденного, серенького, незначительного заставило обратить особое внимание на умение Тургенева рисовать обыденную жизнь, не впадая в тривиальность. Одновременно оценили поэтичность его реализма и политическую заостренность его произведений. В конце 1870-х годов его имя прямо используется критикой в полемике против натурализма с его холодной жесткостью, которой противопоставляется теплое сочувствие русского писателя людям и вера в них. А неудовлетворенность «протокольным методом» фотографирования жизни писателей-натуралистов заставляет обратить внимание на тургеневское мастерство отбора и обобщения. В этих же качествах критики 1880-х годов увидят главное, на их взгляд, преимущество Тургенева перед реализмом Л. Толстого и Достоевского.
В это же время, в связи с усилением тенденций психологизма во французском романе, обращает на себя внимание мастерство Тургенева-психолога. И опять же критика находит в нем те черты, в которых она увидит впоследствии оригинальность русской литературы: умение полнокровно изображать жизнь людей, давать точный анализ их поступков, не трактуя их только как функции животного организма; высокую оценку получает также способность Тургенева улавливать оттенки, «светотень» в душе человека,
10 сохраняя цельность его образа, - качество, обусловленное широким пониманием человека во всех противоречиях его характера.
Несмотря на то что Тургенев не всегда сходился с французскими писателями в своем понимании художественной правды, он был в прекрасных дружеских отношениях со многими из них, принимая и умело используя позитивные черты их творчества. Величайшие люди современной Тургеневу Франции с восторгом отзываются о его творчестве. Среди имен его почитателей мы находим имена Флобера, Мериме, Тэна, Золя, Доде, Мопассана, Гизо, Гуно, Ренана, Ламартина, Санд.
Благодаря литературным связям мы располагаем значительным количеством оценок творчества Тургенева, данных величайшими французскими писателями-реалистами второй половины XIX века. Эти отзывы обнаруживают то оригинальное разрешение сложных и подчас неразрешимых для них вопросов творческого метода, которое они находят у Тургенева. Однако мы не касаемся вопроса взаимоотношений Тургенева с французскими писателями специально, так как на сегодняшний день эта проблема изучена достаточно глубоко. К ней обращались многие отечественные исследователи: В. Каренин (60, С.87-131), Н. Ф. Сумцев (94, С.5-12), А. Е. Грузинский (53, С.89-98), М. К. Клеман (63, С.707-752), О. В. Тимофеева (95), Л.Н. Хохулина (99), С. А. Андреевский (34, С.328-382), Ю. Данилин (56, С.398-405), Д. С. Гутман (54, С.65-81), М. Г. Ладария (70), Ю. В. Удеревский (96), Н. Н. Мостовская (80) и др.
Отечественное литературоведение достигло больших успехов в изучении жизни и творчества великого писателя. Комментарии к изданию сочинений Тургенева (5), летописи жизни и творчества Тургенева М. К. Клемана (62) и Н. Н. Мостовской (79), ряд сборников
11 под редакцией Н. Л. Бродского, издания писем и другие труды значительно облегчили нашу работу. Существенный интерес с точки зрения выяснения общей судьбы русской литературы во Франции представляют обзорные статьи в томах «Литературного наследства», посвященные теме «Русская культура во Франции» (74, С.55-82; 41, С.721-869).
Русское дореволюционное литературоведение рано отметило значение Тургенева как мирового писателя. Однако в глазах современников огромный успех на Западе Толстого и Достоевского несколько затмил европейскую популярность автора «Записок охотника». Ошибочная мысль, что близость Тургенева к европейской литературе помешала ему завоевать на Западе такой успех, как Толстому и Достоевскому, чья самобытность сразу привлекла к ним всеобщее внимание, была высказана А. Н. Пыпиным и стала общепринятой (88, С.301-345).
В плену этой ошибочной мысли оказывается 3. Венгерова. В своей работе она заявляет, что до появления книги Вогюэ «Русский роман», т.е. до середины 1880-х годов, «русская литература интересовала только любителей экзотизма и находила во Франции лишь очень немного ценителей - никакой связи между этим чуждым искусством и требованиями французского вкуса даже не предвиделось» (49, С. 719). В первой главе диссертации мы проследим, каким образом развивался интерес французской критики к творчеству Тургенева. Очевидно, что высказывание 3. Венгеровой не соответствует действительности, так как французы обратили пристальное внимание на произведения русского писателя много раньше появления «Русского романа» Вогюэ. Подобное заблуждение, на наш взгляд, является следствием недостаточно глубокой проработанности материалов, касающихся высказываний французских критиков.
Некоторые исследователи отмечали большое значение Тургенева в распространении русской литературы на Западе, называя его имя в одном ряду с Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым (58, С.230-248). Среди русских литературоведов были и такие, кто упрекал Тургенева в слишком долгой оторванности от Родины и настаивал на губительном влиянии французского окружения на творчество русского писателя. Подобная точка зрения давно уже с успехом опровергалась русскими и иностранными авторами. Следует отметить, например, статью А. А. Андреевой (33, С.553-693), где она приводит большой материал, свидетельствующий о тех серьезных литературных интересах, которые связывали Тургенева с его французскими друзьями, и об авторитете, которым он пользовался в их кругу.
Большую работу с этой же целью проделал Е. Гальперин-Каминский. Он издал в Париже «Сборник писем Тургенева французским друзьям», куда вошла его переписка с крупнейшими писателями и журналистами Франции, в том числе интереснейшие письма к Флоберу, Золя и т.д. (130). Этот сборник снабжен большим предисловием составителя и его комментариями, не лишенными, впрочем, некоторых фактических погрешностей. В своем предисловии автор также доказывает благотворность французского литературного окружения для Тургенева и приводит многочисленные свидетельства его популярности во Франции и того восхищения и преклонения, которые он вызывал как художник и человек у крупнейших французских писателей.
В 1918 году появляется книга Родзевича «И. С. Тургенев» (91), в которой, пожалуй, впервые в русском литературоведении предпринимается попытка разрешить в целом вопрос «Тургенев и Франция». Автор делает целый ряд тонких наблюдений и интересных сопоставлений. Но при этом он исходит из глубоко нигилистического отношения к русской литературе, наиболее отчетливо выраженного в следующих словах: «Тенденциозность и творческое убожество литературного большинства в России в 60-х - 70-х годах хотя бы и с точки зрения только Тургенева, сухой догматизм «передовой» критики - все это могло казаться еще более отталкивающим Тургеневу, при сопоставлении с идеями и настроениями французской реальной школы в литературе» (91, С.54). Поэтому автор настаивает на значительно большей идейной и творческой близости Тургенева к французскому реализму, последователем которого он считает писателя, чем к традициям русской реалистической школы.
Более широкая и объективная трактовка вопроса «Тургенев во Франции» дается в крайне немногочисленных работах. Значительный интерес представляет статья Л. В. Пумпянского «Тургенев и Запад» (87, С.90-107). Она является, пожалуй, единственной, где четко ставится вопрос о мировом значении Тургенева, а его творчество рассматривается как новая глава в истории мирового романа и новеллы. По необходимости, ввиду краткости работы и широты поставленной темы, эти вопросы решаются исследователем только в самом общем виде. Отчетливо вскрыв то «откровение», которым явились произведения Тургенева для европейского читателя в смысле познания определенных сторон русской жизни, автор менее ясно показывает направление его художественного воздействия на европейских писателей. Конечно, это объясняется не только
14 краткостью, но и идейными установками статьи: подчеркивая зависимость Тургенева от различных художественных и философских течений Запада, исследователь несколько принижает его самобытность и связь с русскими традициями.
С. А. Рейсер в статье «Тургенев и Запад» (89, С. 172-173) выясняет в общих чертах отношение Тургенева к западноевропейской культуре и пытается установить мировое значение его творчества. В самой постановке вопроса и в разрешении его автор приближается к концепции Л. В. Пумпянского, на точку зрения которого в большинстве случаев он и ссылается.
И. А. Бернштейн своей кандидатской диссертацией «И. С. Тургенев во французской критике» (1946) внесла новый аспект в изучение французских связей Тургенева (43). Автор проводит исследование творчества И. С. Тургенева по нескольким направлениям: французская критика о творчестве русского писателя (1850-1890 гг.), переводы его произведений на французский язык и отношения русского писателя с писателями Франции (Флобером, Золя, Гонкурами, Доде, Мопассаном). Большой заслугой автора является то, что здесь впервые предпринята попытка собрать воедино отзывы французской критики о творчестве русского писателя. Автор диссертации делает заслуживающие внимания выводы о значении творчества Тургенева для французской литературы. Диссертация является одной из первых работ, в которой исследование взаимоотношений и взаимовлияний творчества вышеупомянутых писателей и Тургенева носит скорее аналитический, нежели описательный характер. Что касается непосредственно критики, очевидны два значительных недостатка этой работы: во-первых, за стремлением охватить как можно больший материал теряется его
15 качественный анализ. Хотя в работе и собраны высказывания многих французских критиков, автор дает лишь поверхностный их обзор. Во-вторых, коммунистическая идеология того времени (сороковые годы двадцатого века) не позволила полностью раскрыть те стороны творчества русского писателя, которые привлекли столь пристальное внимание французских критиков: духовно-нравственное содержание его произведений. Французы увидели у Тургенева то, чего им самим так не хватало: слияние реалистического описания, суровой жизненной правды с глубокой одухотворенностью, нравственным максимализмом.
В 1948 году академик М. П. Алексеев опубликовал статью «Тургенев - пропагандист русской литературы на Западе» (31, С.39-80), а в 1975 году доклад «Русская классическая литература и ее мировое значение» (32, С.54-69), в которых автор пишет о том, что особенности русской литературы (просветительские тенденции, народность, искренность, неустанное искание правды, красота, сила, человечность и т.д.), свидетельствующие о ее действительном своеобразии, привлекали внимание наиболее дальновидных и чутких из европейских критиков. Идейное богатство русской литературы, ее демократический колорит и гуманистическая направленность сознавались также многими ее европейскими читателями. М. П. Алексеев отводит Тургеневу одну из главных ролей в процессе знакомства Запада с русской литературой. Произведения великого русского писателя читались и перечитывались миллионами людей и изучались западными критиками как прекрасные образцы благородного гуманизма и могучей художественности русской литературы. «Естествен вопрос: что обеспечивало русской литературе всё возрастающую популярность и силу воздействия? - пишет М. П. Алексеев, - Если бы речь шла только о том, что она достигла уровня европейской, стала рядом с ней, дальнейший рост этого влияния едва ли бы мог быть особенно значительным. Но уже Белинскому было ясно, что русская литература обладает особыми чертами, что её отличает яркое национальное своеобразие. Впоследствии это стало ещё более очевидным. Чернышевский, например, пытаясь понять происходивший на его глазах расцвет русской литературы и её исключительное значение в истории нашего общественного сознания, писал в «Очерках гоголевского периода», что в России нового времени литература имела особую функцию, не похожую на ту, которую она выполняла в других странах Западной Европы, и что это и поставило её в исключительное положение по отношению ко многим другим» (32, 64 - 65).
Именно потому французская критика самых разных направлений обращала самое пристальное внимание на творчество Тургенева. В нём угадывался ею какой-то новый тип литературы, духовно родственной и в то же время непохожей на литературу французскую. М. П. Алексеев убедительно показывает, как французская критика улавливала в первую очередь именно это своеобразие русского писателя уже в первых оценках ею «Записок охотника».
Но к сожалению мы до сих пор не имеем полного свода суждений французских критиков о Тургеневе. Да и критические высказывания, принадлежащие известным французским авторам, цитируются, как правило, в различных работах, посвященных Тургеневу, вне контекста первоисточника, бессистемно. Многие из них вообще остались незамеченными русским литературоведением. Первые сборники «Иностранная критика о Тургеневе» не претендуют на какую-либо полноту. В издании 1884 года французская критика представлена статьями Ренана, Абу, Вогюэ (в сокращенном виде); в издании 1909 года к этому прибавляется еще очерк П. Бурже. В книге В. Зелинского (57) собран некоторый материал высказываний иностранной печати по поводу смерти русского писателя. Часть статей, касающихся первой оценки «Записок охотника», привлекалась М. Клеманом (63, С.712; 61, С.305-314). Однако они расценивались, главным образом, с точки зрения отражения политической сути отношений России и Франции. Большая же часть журнально-газетного материала, включенного в нашу диссертацию, не использовалась для изучения вообще.
Во Франции до сих пор не угас интерес к вопросу об отношении Тургенева к французским писателям и французской культуре. Часто имя Тургенева упоминается в связи с именами его великих друзей: Флобера, Золя и т.д. (Например, большой фактический материал об отношениях Тургенева и Флобера собран в книге «Descharmes et Dumesnil R. autour de Flaubert» (121)). Однако французские авторы ограничивается обычно перечислением известных фактов и поэтому их работы не представляет научного интереса. Исключением является большая книга о Тургеневе и Мериме под редакцией Монго (123). Богатый материал этой работы в значительной мере используется М. Клеманом в статье «И. С. Тургенев и Проспер Мериме», о которой уже говорилось.
Значительный интерес для тургеневедов представляет статья М. Кадо «Роль Тургенева и Луи Виардо в распространении русской литературы во Франции» (113, №5), расширяющая и уточняющая
18 тему, которой исследователь посвятил немало страниц в своей книге «Россия во французской духовной жизни» (1967). В окончательных своих выводах М. Кадо несколько расходится с выводами М. П. Алексеева, опубликовавшего результаты своих разысканий о деятельности Тургенева как пропагандиста русской литературы на Западе еще в 1948 году (31, С.39-80). Кадо, как нам представляется, не учитывает некоторых существенных моментов, которые препятствовали осуществлению Тургеневым функций посредника между французской и русской литературами в том масштабе, в каком этого хотелось бы исследователю. Дело в том, что, активно приступив к серии своих переводов из русской литературы, Тургенев столкнулся с целым рядом трудностей, среди которых назовем лишь две: весьма невысокий уровень переводов с русского на французский в то время и малую степень подготовленности европейского, в том числе и французского, читателя к восприятию русской литературы. Напомним спор Тургенева с Жорж Санд по поводу перевода Шарлем Роллина «Казаков» Л. Толстого. В ответ на замечания Тургенева относительно качества перевода Ж. Санд писала: «Нас, во Франции, нужно знакомить и просвещать мало-помалу; если бы у нас не было целой сотни прикрашенных, приноровленных и смягченных переводов иностранных великих писателей, мы их никогда бы не поняли» (31, С.39-80). А в 1852 году Тургенев писал Полине Виардо о Гоголе: «Вы знаете только самые незначительные из его произведений, и если б даже вы знали их все, то и тогда вам трудно было бы понять, чем он был для нас, надо быть русским, чтобы это почувствовать. Самые проницательные и умные из иностранцев, как, например, Мериме, видели в Гоголе только юмориста английского типа, его историческое значение совершенно ускользнуло от них» (5, Т.2, С. 386). Нередко
19 переводы русских писателей появлялись в столь экзотических переделках, что вызывали осуждение даже в европейской прессе.
Рассмотрение истории вопроса «Тургенев и французская критика» приводит к выводу, что русские и французские критики, а за ними и учёные как бы распределили между собой «зоны» исследования французских литературных связей Тургенева. В XIX веке французские критики (Эрнест Дюпьи, Эмиль Эннекен и др.) интересовались Тургеневым как представителем малознакомой им страны и литературы, французские учёные в XX веке (Анри Монго, Морис Парюрье, Анри Гранжар, Александр Звигильский и др.) обратились к собиранию и изучению неизданного эпистолярного наследия русского писателя и его французских корреспондентов. Необходимо особо отметить сборник «Cahiers. Ivan Tourgueniev. Pauline Viardot, Maria Malibran» под редакцией А. Звигильского (113), периодическое издание которого обеспечивает систематичность научного интереса французских славистов к Тургеневу.
Таким образом, цель нашей диссертации можно сформулировать следующим образом: показать, каким виделось творчество Тургенева французским критикам 1850-80-х годов, определить место, которое они отводили Тургеневу в мировой литературе, увидеть характерные черты и особенности произведений Тургенева, особенно интересовавшие французских авторов. Выяснение этих проблем является одним из сложных и еще недостаточно исследованных вопросов современного сравнительного литературоведения, важнейшая тенденция которого - определение единства общеевропейского и мирового литературного движения. В этом плане тема данной диссертации вполне своевременна и актуальна. Цель диссертации также определяется задачей
20 систематизировать и обобщить достижения французского тургеневедения по проблеме «Тургенев и французская критика», сделать их достоянием русской историко-литературной науки. В настоящей работе мы даем картину восприятия французским литературным мнением творчества И. С. Тургенева с момента перевода на французский язык «Записок охотника» до появления книги Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» и подходим к оценке того вклада, который внес Вогюэ в обогащение духовной жизни Франции, знакомя французского читателя с творчеством великого русского писателя. По свидетельству авторитетных французских критиков и литературоведов, этот вклад был велик, однако ни его истинные размеры, ни характер еще не определены в полной мере ни в русском, ни во французском литературоведении.
Творчество Тургенева, наряду с пропагандируемыми им во Франции другими русскими писателями, вызывало у его французских коллег необычные для них эстетические представления о природе реализма, исключавшего «крайности» и «предвзятость мысли», о романе как «истории жизни», художественно осмысленной без эффектов и фальши, о более высоком, чем на Западе, идейно-нравственном типе человеческих отношений. Но главное «открытие» Тургенева для французских критиков, конечно, это образ России, русского человека в его национальной и общественно-исторической сути и художественная правда в ее русской интерпретации. Все это не могло не содействовать зарождению во французской литературе второй половины века типа художественного мышления, отвечавшего новым тенденциям развития общеевропейской литературы. Так осуществлялось участие выдающегося писателя-реалиста одной страны в развитии литературного движения другой. В этом
21 заключается великий прогрессивный смысл личного общения и литературных связей Тургенева с писателями Франции XIX века.
Научная новизна нашей работы заключается в том, что объектом исследования в ней выбраны произведения французских критиков, ранее не анализировавшиеся в отечественном литературоведении. Особое внимание уделяется книге Э.-М. де Вогюэ «Русский роман», изменившей восприятие русской литературы французским читателем. Несмотря на популярность книги, она еще не подвергалась пристальному анализу исследователями в России.
Методологической основой диссертации является историко-функциональный подход к изучению литературных произведений, имеющий целью показать динамику осмысления содержания произведений И.С. Тургенева и его творчества французской критикой в разные периоды его жизни. В результате такого исследования творчество великого русского писателя предстает перед нами не в статике своего первоначального бытования, как при историко-генетическом изучении, а в динамике дальнейшего, все углубляющегося осмысления его содержания в движении исторических эпох. С течением времени произведения русской литературы все больше становились достоянием культуры других наций, как и наоборот - ширилось распространение среди русских читателей произведений литературы других народов и наций. Развивался закономерный процесс взаимоотношения и взаимообогащения культур различных народов.
В этом процессе проявилось своеобразие восприятия художественного творения в инонациональной среде. Факт инонационального бытования произведения дает возможность лучше увидеть разницу в восприятии и интерпретации произведений у себя, так сказать, «дома» и в «гостях».
В работе используются также методологические рекомендации В. М. Жирмунского, М. П. Алексеева, Н. И. Конрада, А. С. Бушмина о необходимости применения историко-сравнительного подхода к изучению литературы, о преемственности, традиции и новаторстве в литературном процессе и об изучении взаимодействий различных типов литературных соотношений, выражающихся в двух формах: контактные связи и историко-типологические схождения и аналоги.
Отталкиваясь от общепринятых положений современной компаративистики, связанных с выяснением общественно-исторических, культурно-национальных и эстетических предпосылок литературных межнациональных связей (имеется в виду, в первую очередь, рассмотрение преемственной связи иноязычных литератур с моментом удержания того ценного, что в большинстве случаев содержится в их оригинальном, национально-самобытном выражении, а также закон единства изменчивости и устойчивости -тождество предмета), мы обращаемся к конкретным фактам оценки творчества Тургенева французскими критиками, уделяя значительное внимание критике Э.-М. де Вогюэ, по-своему синтезировавшей труды своих предшественников и оказавшей огромное влияние на пробуждение пристального и устойчивого интереса к русской литературе не только во Франции, но и в Западной Европе вообще.
В ходе исследования анализируются и систематизируются малодоступные, неопубликованные в России научные работы на языке-оригинале. Впервые осуществляется детальный текстовой анализ произведений современных французских авторов, посвященных творчеству Тургенева, не переведенных на русский
23 язык и не исследованных у нас в России. Это и обусловливает научную актуальность предлагаемой диссертации.
При рассмотрении оценки творчества Тургенева французскими критиками в диссертации учитывается, что самобытность каждой из взаимодействующих литератур побуждает их активный интерес друг к другу. В этом общении «... сходство является предпосылкой понимания, различие - источником обогащения» (47, С.58). Нам более важны отличительные черты, свойственные творчеству русского писателя, привлекшие и заинтересовавшие французских критиков, чем сходства с творчеством французских писателей, которые они усматривали у него.
Мы не имеем возможности перечислять все книги и статьи, посвященные Тургеневу, где интересующий нас вопрос мимоходом затрагивается. На некоторые из них нам придется ссылаться по ходу изложения.
Конечно, предлагаемое исследование не может претендовать на полный охват весьма обильного и разбросанного материала французской печати, посвященного Тургеневу. Многие иностранные газеты и журналы отсутствуют в московских книгохранилищах. Однако та периодика, которая оказалась в нашем распоряжении с помощью французских коллег и друзей, с учётом имеющихся во Франции и России библиографических указателей, достаточно полно отражает основные тенденции восприятия Тургенева французской критикой и позволяет отобразить эволюцию этого восприятия. Следует сказать, что французская критика эпохи Второй империи и Третьей республики в ведущих журналах этого времени «Revue des deux mondes», «Journal des debats», «L'atheneum francais», «Revue Moderne», «Revue Britanique», «Revue bleue», а также в газетах
24 «ГIllustration», «Temps» и др., носила в основном позитивистский характер и была озабочена проблемами развития французского реализма. Творчество Тургенева привлекало внимание критиков именно реалистической ориентации, всё более и более сознававших узость тех натуралистических тенденций, которые, начиная с Шанфлери и кончая Золя, последовательно утверждались во французской литературе.
В задачу нашей работы не входят, тем не менее, специальные проблемы типологии французской критики 1850-1880-х годов, вопросы внутренней литературно-критической полемики того времени, поскольку обращение французов к творчеству Тургенева носило, в основном, эпизодический характер и не являлось, особенно в 1850 - начале 80-х годов, ключевой проблемой французской литературной жизни. На общем фоне её выходы к Тургеневу были всё-таки спорадическими и проясняли скорее общую реакцию французской литературной общественности на творчество чуждого им инонационального писателя. Но тем более прояснялись этими «выходами» коренные слабости французского реализма, а взгляд со стороны тем более высвечивал ту грань русской литературной специфики, которая от наших читателей и критиков ускользала.
Критика, обращенная к чужому национальному опыту, обладает своей спецификой, своей типологией, проницательно подмеченной в своё время Н. Я. Берковским. «Ведь вольно или невольно каждый западный критик судил о русской литературе, исходя именно из мировых сопоставлений, он сравнивал её с литературой своей страны, с литературой Европы и так только входил в неё, - характеризовал Н. Я. Берковский своеобразие западной литературной критики, обращенной к оценке русской национальной литературы. - Чуждость,
25 необычность русских произведений и желание их определить заставляли первых западных ценителей литературной России напрягать весь свой художественный опыт, а это был чаще всего национальный опыт, и так только они приобретали опору, чтобы духовно овладеть незнакомым явлением. Расчленённые, наукообразные сопоставления почти не встречаются у западных критиков русской литературы. Особенно у первых по времени критиков всё сводится к общему взрыву мыслей и чувствований, к горячей записи того, что удивило и обогатило их. Зато их отклик на русские явления целен и часто очень жизнен. Сгущённый опыт собственной национальной художественной культуры, на котором воспитан критик, который неотделим от него самого, обыкновенно сказывается в первых же общих его суждениях о русском искусстве. Он сравнивает, сам не зная того, что он производит сравнение и сравнения. Он высказывается лично, не зная, что он высказывается национально-коллективно. Статья, подписанная личным именем, нередко бывает высказываньем от имени целого века национальной культуры» (42, С. 24-25. Курсив мой. - Э. С).
Представительство от лица целого, от лица другой национальной культуры приглушает в критике этого типа оттенки личностных убеждений, индивидуальных мировоззренческих позиций. Во всяком случае, они не играют существенной роли и, как правило, не отражаются на сути тех целостных оценок, которые даёт эта критика явлениям чужой национальной литературы. Сравнительно-историческое литературоведение не всегда учитывает подмеченную Н. Я. Берковским типологию, что и приводит исследователей-компаративистов к выяснению несущественных деталей, к погружению в оттенки индивидуальной литературно-
26 критической позиции того или иного критика. Внимание к деталям вытесняет при этом целостность коллективного, «хорового» взгляда, за деревьями литературовед перестаёт видеть лес и, сам того не подозревая, тонет в «мелочах» внутринациональной жизни, вместо того чтобы заниматься проблемой сравнительно-исторического исследования.
Творчество И. С. Тургенева в оценке французской критики 50-70 гг. XIX века (от «Записок охотника» к роману «Дым»)
Процесс широкого выхода И.С. Тургенева, а вслед за ним и всей русской классики, на западноевропейскую литературную арену в 1880-е годы не был явлением внезапным и одномоментным. Ему предшествовал длительный период постепенного пробуждения во французской литературной общественности внимания к творчеству Тургенева с 1850 до 1870-х годов включительно. Именно в этот период вызревали предпосылки, готовилась духовно-эстетическая почва для того качественного скачка в освоении русских писателей, который произошёл в 1880-е годы и был ознаменован появлением во Франции книги Э.-М. де Вогюэ «Русский роман».
Первым произведением Тургенева, переведенным на европейские языки и сделавшим его имя популярным на Западе, были «Записки охотника». В сознании западноевропейского читателя Тургенев надолго остается, прежде всего, автором этой книги, проникнутой самым высоким гуманизмом. Поэтому интересно проследить, как складывалось во Франции восприятие этого первого произведения русского писателя, правдиво показавшего жизнь русского народа французскому читателю, восприятие, во многом ставшее впоследствии традиционным не только при оценке «Записок охотника», но и многих других явлений русской литературы.
Первый перевод «Записок охотника» появился во Франции в 1854 году, в тот период, когда политическая обстановка и незнание действительной русской жизни французами вызвали большой интерес к России. «Записки охотника» в переводе Эрнеста Шарьера, французского поэта, драматурга и историка, около десяти лет прожившего в России, были выпущены в «Bibliotheque de chemin de fer» в апреле 1854 года в разгар военных событий Крымской кампании 1854-1855 годов (15 марта - объявление Англией и Францией войны России, 10 апреля начало обороны Одессы и т.д.). Текущие события вызвали у французской публики острое желание поднять завесу над жизнью страны, которую журналисты называли «ледяным сфинксом». Любопытство было так же велико, как и незнание действительной русской жизни, что породило огромное количество более или менее фантастических статей, брошюр и книг о России. Были, конечно, и серьезные попытки разобраться в различных сторонах русской действительности. Так, в одном из самых авторитетных парижских журналов, в «Revue des deux mondes» за 1854 год из тридцати статей на историко-литературные темы - семь посвящены России. Издаются географические, исторические и этнографические обзоры, как, например, вышедшие в том же году «Tableaux historique politique et pittoresque de la Russie et de la Turquie» par Joubert et Marnan, «La Russie contemporaine» par Louzan le Due («Историческая, политическая и живописная картина России и Турции» Жубера и Морнана; «Современная Россия» Лузан ле Дюка и др-).
Конечно, официальная Россия, с ее самодержавием, считавшемся опорой всех реакционных сил в Европе, не вызывала симпатий во Франции, тем более что сведения о русской жизни, которыми располагала французская публика, были крайне бедны. Даже для большей части культурных слоев читателей они ограничивались исключительно анекдотическими и фантастическими заметками газет, представлявших Россию какой-то огромной снежной пустыней, населенной варварами.
«Французы ненавидят Россию, потому что они ее смешивают с правительством», - писал в 1851 году Герцен (51, Т. У1, С. 43). Для официальной прессы эпохи Крымской кампании характерен взгляд на Россию, наиболее четко выраженный маркизом де Кюстином, автором книги «Россия в 1839 году», вышедшей в 1843 году в Париже. На эту книгу ссылаются авторы статей о «Записках охотника» как на основной, но далеко недостаточный источник знакомства Франции с таинственной «Московией». В свое время эта книга, имевшая очень большой успех за границей и в России, где она распространялась нелегально, сыграла значительную роль как острый и злой памфлет против русского самодержавия. Эта сторона книги вызвала одобрительные оценки многих представителей русской мысли. Так, Герцен называет ее «самой занимательной и умной книгой, написанной о России иностранцем» (51, Т. У1, С. 54). Однако в поле зрения Кюстина попала только придворная жизнь и жизнь столичного дворянства и бюрократии. На основании наблюдений над этими кругами, достаточно, впрочем, поверхностными, автор делает вывод о полной придавленности, низкопоклонстве и раболепстве русского общества под тяжелой пятой полу азиатской деспотии. Огромные силы протеста, зреющие внутри этого общества, остались незамеченными путешествующим маркизом. Вне поля зрения оказалась у него неофициальная общественность и народная жизнь.
Французское правительство поощряло и всячески поддерживало столь односторонний и тенденциозный взгляд на Россию, стремясь использовать его для поднятия популярности готовящейся войны, а также для доказательства своего либерализма, спекулируя на роли активного врага «русской тирании». Подобные взгляды порождали у французов несколько презрительное отношение к русской культуре и искусству. Так, по поводу «Записок охотника» критики замечают, что русские вообще пишут мало, а тургеневский Гамлет Щигровского уезда, усвоивший Гегеля и цитирующий стихи Мюссе, вызывает изумление и даже некоторое недоверие (169, С. 15). Между тем, русское искусство вызывало все больший и больший интерес. Особенно важным зарубежному читателю казалось знакомство с произведениями русской литературы, так как уже первые из них убеждали в ложности и бессмысленности расхожих представлений об этой загадочной стране.
Книга Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» и французская критика о И. С. Тургеневе 1880-х годов
В истории зарубежного изучения русской литературы заметное место принадлежит книге французского публициста и критика Эжена-Мельхиора де Вогюэ «Русский роман» (1886). Блестяще написанная, очень актуальная для своего времени, она появилась в то десятилетие, когда русский роман широко входил в зарубежную литературную жизнь, и вслед за Тургеневым, не без его содействия, на Западе стали известны Л. Толстой и Достоевский. Об успехе книги Вогюэ свидетельствуют ее переводы и многочисленные отзывы о ней на разных языках.
Итак, более ста лет назад в июне 1886 года в издательстве «Plon» появился «Русский роман» Эжена-Мельхиора де Вогюэ. Кроме вступления, уже важного по своей сути, и двух глав исторического характера, книга включала в себя детальную характеристику жизни и творчества четырех великих русских романистов: Гоголя, Тургенева, Достоевского и Толстого.
Книга не была сюрпризом для сведущих читателей «Revue des deux mondes» и «Journal des debats», в которых с 1879 года было опубликовано множество замечательных статей Вогюэ о России и русской литературе. Лучшие из этих исследований, собранные в одном томе, сделали книгу сенсационной. Впервые картина русской литературы, обогащенной недавним появлением произведений вышеупомянутых романистов, поразила французскую публику, мало информированную о литературе славянского мира.
Успех книги был мгновенным. Благодаря этому успеху перед Эженом-Мельхиором де Вогюэ открылись двери Французской Академии, в которую он был избран в 1888 году и в 40 лет стал самым молодым академиком своего времени.
С июня по декабрь 1886 года во французской прессе можно найти более 25 откликов, комментариев и ссылок на эту книгу. Наиболее известные французские литераторы высказывали вполне обоснованную похвалу (Пастер, Ренан, Леруа-Болье и др.). «Многозначительная работа, эквивалент того, что мадам де Сталь когда-то сделала для Германии», - напишет о «Русском романе» критик Жозеф Текст (Цит. по: 181, С.9). За первым изданием книги последовало еще десять, в среднем одно каждые четыре года с 1886 по 1927. К 1887 году она частично переведена на русский язык, дважды - на английский.
Значимость книги для всех тех, кто интересуется Россией, не уменьшилась и в наши дни. В 1956 году во вступлении к «Советской литературе» Арагон отметил, что «книга сохранила определенную актуальность для умеющих читать» (Цит. по: 181, С.10). Интересно суждение, выдвинутое известным французским специалистом Пьером Паскалем о том, что «во Франции «Русский роман» был настоящим открытием и действительно сделал эпоху. Как введение к русской литературе он был незаменим» (Цит. по: 163, С. 196).
С момента опубликования во Франции «Русского романа» и до наших дней появилось множество работ, посвященных как книге, так и самому Э.-М. де Вогюэ. Столетняя годовщина со времени публикации «Русского романа» (4 июня 1886 г.) - это событие, которое не могло оставить равнодушными славистов и компаративистов: эти две категории исследователей действительно знают, что эта книга является вехой для того, кто интересуется «приемом», как говорят сегодня, великих русских писателей девятнадцатого века.
Некоторые статьи появлялись с конца 1910 года - даты смерти Эжена-Мельхиора де Вогюэ - по 1914 год. Андре Мазон отмечал значительность вклада виконта в изучение русского народа и русской литературы в статье, написанной 15 апреля 1910 года. В то же время в «Revue des deux mondes» появилась другая, не менее интересная и важная статья Николаса де Сегура. Месяцем позже Виктор Жиро посвятил полсотни страниц в «Revue des deux mondes» памяти Э.-М. де Вогюэ, где пытался тщательно проследить литературную и дипломатическую карьеру виконта, особенно заостряя внимание на его мыслях о политике и религии. Эти мысли были оценены автором статьи с удивительной терпимостью для того времени и того класса, который он представлял. Эта дань уважения - «одна из лучших, посвященных Эжену-Мельхиору - была особенно на своем месте в журнале, в котором с 1883 по 1886 год появились те статьи, собрание которых составляет «Русский роман».
Прошло больше пятидесяти лет, прежде чем на книгу вновь обратили пристальное внимание. А. Жид тщательно скрыл важность этой книги, предлагая своего «Достоевского» (1922) и отличающееся от Вогюэ видение творчества одного из русских писателей, о котором писал виконт. При этом Жид не упустил возможность в своем очерке принизить значимость выводов, сделанных предшественником.
После нескольких очень сжатых, но очень справедливых по тону страниц Шарля Корбэ, посвященных «Русскому роману» в его работе «Французское мнение о неизвестном русском (1799-1894)» (1967), первым проявлением интереса к книге Вогюэ было ее переиздание в 1971 году. Автором предисловия был Пьер Паскаль. В следующем году Жан-Луи Баке дал высокую оценку главе о Достоевском. Эту главу он назвал одновременно информативной, глубокой и подлинной.
Существуют две книги, которые, на наш взгляд, возобновили, каждая на свой манер, несколько падающий интерес к «Русскому роману». Во-первых, это единственная известная нам работа, полностью посвященная «Русскому роману», которая написана шведским исследователем Магнусом Релем, изданная в Стокгольме в 1976 году (149). У автора была возможность познакомиться почти со всеми материалами, появившимися на разных языках и касающимися данного сюжета: неопубликованными депешами, собранными виконтом во время его пребывания в России, заметками, письмами, планами работы, которые автор книги изучал в архивах семьи Вогюэ. В целом книга о «Русском романе» Вогюэ стала одной из наиболее удачных.
