Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эллис и актуальный литературный процесс с. 15-87
1. Эллис в «Весах» с. 15-24
1.1. Реалистическая эстетика в критике Эллиса (И. Бунин, М. Горький, Иванов-Разумник, СМ. Степняк-Кравчинский) с. 24-30
1.2. Эллис и «эпигоны» (Л. Андреев, Б. Зайцев) с.30-35
1.3. Эллис и альманахи с.35-37
1.4. Эллис и Вяч. Иванов с. 37-42
1.5. Эллис и Д. Мережковский с. 42-44
1.6. Эллис и А. Блок с.44-47
2. Эллис и литература европейского символизма с.47-62
3. Теория символистского театра Эллиса в контексте театральных концепций эпохи с.62-77
4. Творчество Эллиса в оценке критики с.77-87
Глава 2. Книга «Русские символисты»: итоги пятилетней критической деятельности с.88-179
1. Теоретические и эстетические основы критического метода с. 88-109
2. К. Бальмонт в «Русских символистах» с.109-130
3. В. Брюсов в «Русских символистах» с.130-154
4. А. Белый в «Русских символистах» с.154-177
5. Некоторые общие замечания с. 178-179
Заключение с. 180-183
Библиография с. 184-196
- Эллис в «Весах»
- Эллис и литература европейского символизма
- Теоретические и эстетические основы критического метода
- К. Бальмонт в «Русских символистах»
Введение к работе
Данное диссертационное исследование имеет своей целью изучение критического наследия Л.Л. Кобылинского (Эллиса) доэмигрантского периода. Эллис - один из наиболее ярких и характерных представителей русской литературы рубежа XIX-XX вв, пользующийся, однако, устоявшейся репутацией писателя второго ряда и потому до сих пор не привлекавший к себе пристального и должного внимания литературоведов. Вместе с тем очевидно, что Эллис играл важную культурную роль в синтетичной эпохе литературы рубежа веков. В рамках построения объективной истории отечественной словесности начала 20-го столетия его творчество должно стать объектом самого пристального изучения. Личность писателя показательна в том отношении, что ярко сфокусировала в себе наиболее характерные токи эпохи: поэт, переводчик, драматург, знаток западной литературы, один из ведущих теоретиков и критиков символизма, мистик-богоискатель, прошедший путь от марксизма через увлечение теософией к сознательно выбранному христианству.
Место Эллиса — на пересечении разных рядов, в точке соприкосновения философского, религиозного и эстетического. Но прежде всего его немалая роль в истории русской литературы этого периода связана не с поэтическими достижениями, а с литературно-
критическими выступлениями. На протяжении нескольких лет Эллис был одним из самых ярких символистских критиков, который взял на себя роль программного автора журнала «Весы» - центрального печатного органа русского литературного модернизма. Кроме того, Эллис стал автором первого теоретико-исторического монографического трактата («Русские символисты», опубл. в 1910 г.), осмысляющего символизм в контексте «большого времени» мировой культуры как важнейшую - и во многом итоговую - ее страницу. Вместе с тем этот трактат до сих пор даже не был удостоен научной републикации с соответствующим филологическим аппаратом (таковой нельзя считать переиздание, предпринятое в 1998 г. «Водолеем»1, в котором текст Эллиса был механически воспроизведен в новой орфографии с первоисточника и отсутствовал даже популярный комментарий). О полноценном осмыслении исследователями роли этой монографии - равно как и параллельных ей критических выступлений Эллиса в «Весах» в истории русской художественной мысли пока говорить не приходится. Уже поэтому особую актуальность приобретает анализ именно литературно-критической и теоретико-эстетической стороны творчества писателя. Этим обусловлена и новизна темы исследования.
Основная задача диссертационного исследования заключается в изучении всего разнообразия тем и мотивов критического наследия Эллиса периода его сотрудничества с журналом «Весы», а также особенностей его критического метода. Несмотря на переиздание в
1 Эллис. Русские символисты: Константин Бальмонт. Валерий Брюсов, Андрей Белый. Томск, 1998. - 288 с.
6 последние годы многих критических статей писателя , опубликованных в журналах «Весы» и «Труды и дни», а также «Русских символистов», его критическое наследие не включено в современную филологию с адекватной полнотой. Отдельного исследования, посвященного доэмигрантской критике Эллиса, до сих пор не появилось. Однако эта тема, как и другие аспекты творчества автора, затрагивалась в работах современных российских и зарубежных филологов.
Бесспорно, в ряду литературы о творчестве Эллиса в первую очередь стоит упомянуть монографию немецкой исследовательницы Хайде Виллих «Lev L. Kobylinskij-Ellis: Vom Symbolismus zur ars sacra. Eine Studie uber Leben und Werk» , где критическим и теоретическим выступлениям Эллиса в печати посвящена отдельная глава «Ellis als Theoretik und Kritiker». В своем исследовании Хайде Виллих предпринимает успешную попытку рассмотреть весь жизненный и творческий путь писателя - монография насыщена важными материалами и фактами. Однако эта книга очень обширна по своей тематике, она стремится в сжатом виде охватить все наследие Эллиса (поэзию, прозу, переводческую деятельность, критические и теоретические статьи) и носит характер лапидарного справочника, где можно найти информацию по многим фактам творческой биографии писателя, но не приходится рассчитывать на их достаточно подробное и аналитичное освещение.
Различные частные аспекты критического наследия Кобылинского рассматриваются в ряде статей А.В. Лаврова. Первой работой в
2 Эллис (Кобылинский Л.Л.). Неизданное и несобранное / Сост., подгот. текста, примеч. А.В. Лаврова, Г.В.
Нефедьева, СИ. Мироненко. Томск: Водолей, 2000. - 480 с.
3 Munchen: Verlag Otto Sagner, 1996.
7 современной отечественной филологии, посвященной творчеству Эллиса, стал доклад А.В. Лаврова и С.С. Гречишкина «Эллис - поэт-символист, теоретик и критик (1900-1910-е гг.)», представленный на XXV Герценовских чтениях4. Уже стала хрестоматийной в современной науке о русской литературе рубежа веков написанная А.В. Лавровым в соавторстве с Д.Е. Максимовым статья о журнале «Весы»5, где стиль критических выступлений Эллиса рассматривается в контексте критической деятельности других сотрудников журнала. Работе Эллиса-критика в крупнейшем символистском издании посвящена и вступительная статья Лаврова к опубликованным им письмам Эллиса В. Брюсову6.
Целый ряд исследований посвящен изучению вопросов о взаимоотношениях писателя с его современниками и восприятии им их творчества, а также того образа Эллиса, который складывался в творческом сознании окружавших его литераторов. Первой в этом ряду следует назвать статью А. В. Лаврова «Брюсов и Эллис»7, где поставлена проблема творческих взаимосвязей двух активных сотрудников редакции журнала «Весы». Проблема отношений между Эллисом и А. Блоком получила освещение в обширном предисловии А.В. Лаврова к письмам Л.Л. Кобылинского А. Блоку , публикация которых состоялась в серии «Литературное наследство». Автор этой
* Гречишкин С.С, Лавров А.В. Эллис - поэт-символист, теоретик и критик (1900-1910-е гг.)// XXV Герценовские чтения. Литературоведение. Краткое содержание докладов. Л., 1972. - С. 59-62.
5 Лавров А.В., Максимов Д.Е. «Весы»// Русская литература и журналистика начала XX века. 1905-1917.
Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. - С. 65-136.
6 Лавров А.В. Эллис в «Весах»//Писатели символистского круга: Новые материалы. СПб.: ИРЛИ РАН
(Пушкинский дом). - С. 287-292.
7 Брюсовские чтения 1973 г. Ереван, 1976. - С. 217-236
8 Эллис. Письма к Блоку (1907)/ Вступит, статья, публ. и коммент. А.В. Лаврова// Литературное наследство.
Т. 92. Александр Блок: Новые материалы и исследования. М., 1981. Кн.2- С. 273-291.
статьи обращает внимание читателя также на специфику
теоретического и литературно-критического мышления Эллиса, что, безусловно, внесло свой вклад в изучение его творческих и мировоззренческих установок и о чем еще пойдет речь в диссертации.
Тема творчества Л. Андреева в рецепции Эллиса стала объектом внимания в диссертационной работе М.В. Мысляковой «Концепция творчества Леонида Андреева в символистской критике»9, где исследователь анализирует практически все высказывания Эллиса о Леониде Андрееве, приходя к значимым выводам о сущности его критической концепции.
Изучались и некоторые иные аспекты творчества Эллиса. Так, ряд работ посвящен вопросу о месте теософии и антропософии в жизни и творчестве писателя. Связи Эллиса с мистицизмом и оккультизмом затрагиваются в исследовании Ренаты фон Майдель10. Г. Нефедьев в своей работе прослеживает путь Эллиса от спиритизма к увлечению антропософией11. Проблема взаимоотношений Эллиса и Штейнера рассматривается в статьях Хайде Виллих . Эта же тема получает
1 ^
освещение в работе Даниэлы Рицци . Эволюции мистически-религиозных увлечений, духовному пути Эллиса посвящена публикация Ф. Полякова «Чародей, рыцарь, монах: Биографические маски Эллиса
Мыслякова М.В. Концепция творчества Леонида Андреева в символистской критике. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1995.
10 Майдель Рената фон. «Спешу спокойно»: К истории оккультных увлечений Эллиса// НЛО, 2001, № 51. -
С. 214-239.
11 Нефедьев Г.В. Русский символизм: от спиритизма к антропософии (Два документа к биографии
Эллиса)//НЛО, 1999, №39.- С. 119-140.
12 Виллих X. Эллис и Штейнер // НЛО. 1994. № 9. - С. 182-191; Виллих X. Л.Л. Кобылинский-Эллис и
антропософское учение Рудольфа Штейнера (К постановке проблемы) // Серебряный век русской
литературы: Проблемы, документы. M., 1996. - С. 134-146.
13 Rizzi D. Эллис и Штейнер // Europa Orientalis. 1995. Vol.14. № 2. - С. 281-294.
(Льва Кобылинского)» .
Другой пласт исследований затрагивает аспект творческой деятельности Эллиса как историка культуры. Важному вопросу рецепции Эллисом творчества Данте посвящены публикации А. Асояна15. В работе Веры Пепитони «Ellis-Kobylinskij tra Dante е Marx» анализируется труд Эллиса-переводчика, переводившего отрывки из «Божественной Комедии», а также его статьи о Данте16. Тема «Эллис и Данте» затрагивается и в исследовании Лены Силард, посвященном вообще значению итальянского поэта для русских символистов . Увлечение Эллиса личностью и творчеством Ш. Бодлера рассматривается в монографии А. Ваннера «Baudelaire in Russia»18.
Существует ряд исследований, освещающих общие аспекты творчества Кобылинского. Так, особенности поэтической системы Эллиса затронуты в статье Л.В. Спроге «Мотив «Рыцаря Бедного» в поэзии символистов (Организация художественного единства книги стихов Эллиса «Арго»)19. Ф. Поляков опубликовал неизвестный прежде сборник стихов и переводов Эллиса . Творчеству Эллиса в эмиграции посвящены работы западных исследователей Хайде Виллих и Ф.
14 Lebenskunst - Kunstleben: Жизнетворчество в русской литературе XVTII-XX вв./ Hrsg. Von Schamma
Schahadat. Munchen, 1998.-С. 125-139.
15 Асоян A.A. «Эволюция» Эллиса sub specie Dante: 1904-1914 гг.// Дантовский сборник, 1996. - С. 89-103;
Асоян А.А. Дантовский «текст» в биографии Эллиса// Культура и текст. СПб., Барнаул, 1997, вып. 1:
Литературоведенье. 4.1. - С. 83-85.
16 Pepitoni V. Ellis-Kobylinskij tra Dante e Marx// Dantismo Russo e cornice Europea. Firenze, 1989. Vol. II. - P.
293-314.
17 Силард Лена, Барта Питер. Дантов код русского символизма// Силард Лена. Герметизм и герменевтика.
СПб., 2002. - С. 167-171.
18 Wanner A. Ellis: the Priest of Baudelairism// Wanner A. Baudelaire in Russia. Gainesville: University Press of
Florida, 1996. - P. 127-145.
19 Пушкин и русская литература: Сб. научных трудов. Рига, 1986. - С. 102-109.
20 Поляков Ф. Неизвестный сборник стихотворений и переводов Эллиса (Л. Кобылинского) // Символ.
<Париж>, 1992, июль, № 28. - С. 279-294.
21 Виллих X. Жизнь и творчество Л.Л. Кобылинского-Эллиса (1879-1947) в эмиграции: Эллис как посредник
между русской литературой и немецкоязычными читателями// Культурное наследие российской эмиграции,
1917-1940: В 2 кн./Под общ.ред. Челышева Е.П., Шаховского Д.М. M., 1994. Кн.1.- С.62-63; Кн. 2. - С. 258-
10 Полякова22., в том числе и фундаментальная книга последнего «Literarische Profile von Lev Kobylinskij-Ellis im Tessiner Exil»23.
Но ни одно из указанных исследований не ставит своей целью изучение именно критического наследия Эллиса раннего периода творчества, поэтому представляется оправданной постановка подобной проблематики в данном диссертационном исследовании. Задача работы состоит в максимально полном представлении критического творчества Эллиса-Кобылинского в период его сотрудничества с журналом «Весы» (1907-1909 гг.). Мы ограничились указанным периодом творческой деятельности писателя, поскольку это издание являлось рупором идей московских символистов и Эллис на протяжении нескольких лет выступал в качестве одного из ведущих критиков журнала, что уже обеспечило ему совершенно особое место в литературном процессе и определенный резонанс его критическим выступлениям.
Став сотрудником ведущего печатного органа символистов, Эллис смог полностью раскрыть свой потенциал. Объектом исследования в диссертации выступают его статьи, опубликованные непосредственно в «Весах» с 1907 г., а также книга «Русские символисты», которая создавалась параллельно с работой в журнале. По мере необходимости привлекаются критические выступления Эллиса в других органах печати, чтобы рельефнее выявить существенные составляющие его критического метода.
264; ВитихX., Козьменко М.В. Творческий путь Эллиса за рубежом/УИзвестия АН. Серия литературы и языка, т. 52, 1993, № 1. - С. 61 - 69.
22 Поляков Ф. Утраченная книга Эллиса о Пушкине (По материалам неизданной переписки 1934-1937 гг.)//
Диаспора. Новые материалы. СПб., 2001. Вып. П. -С. 269-290.
23 Poljakov Fedor. Literarische Profile von Lev Kobylinskij-Ellis im Tessiner Exil: Forschungen-Texte-
Kommentare. Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verlag, 2000 (Series: Bausteine zur slavischen Philologie mid
Kulturgeschichte. Reihe A, Slavistische Forschungen ; N.F., Bd. 29).
11
Эллис являлся фигурой, чрезвычайно вовлеченной в литературный
процесс на рубеже 1900-1910-х гг., поэтому изучение всего корпуса его
критических сочинений - задача обширного исследования.
Традиционно его творчество хронологически разделяют на два периода - до и после эмиграции. Однако нам представляется, что ранний этап биографии писателя, в свою очередь, с очевидностью распадается на два подпериода, которые связаны с его журнальной деятельностью: 1) сотрудничество с «Весами» (1907-1909) и 2) работа в журнале «Труды и Дни» (1912-1914 гг.).
Эти этапы в творческом отношении достаточно самостоятельны, на каждом из них он активно выступал как критик. По сравнению со временем работы в «Весах» Эллис в 1910-е гг. предстает человеком с иным мировоззрением, поэтому его сотрудничество в «Трудах и Днях» следует рассматривать как отдельный период творческой биографии. Предлагаемая периодизация обусловлена как собственно биографическими факторами (работа в разных печатных изданиях), так и факторами идеологическими: период «Трудов и Дней», в отличие от предшествующего, окрашен неистовым увлечением Эллиса антропософией Рудольфа Штейнера, что не могло не наложить отпечаток на все созданное им в 1910-е гг.. Безусловно, это отдельный самостоятельный этап, к которому относятся чрезвычайно объемные культурологические выступления Эллиса. Изучение творчества периода «Трудов и Дней» обязательно должно повлечь за собой анализ антропософских увлечений автора, его связей с мистикой теософо-антропософского круга, что явно выводит нас за проблематику чисто историко-литературную и является задачей более объемного
12 исследования в будущем. Поэтому, оставаясь в историко-литературном пространстве, в своей работе мы ограничились первым периодом его критической деятельности - сотрудничеством с журналом «Весы», «закрытым», самостоятельным этапом его биографии.
Целью данной работы является изучение взаимодействия Эллиса с современным ему литературным процессом, описание его творческого метода как определенной художественной системы и выявление доминант в эстетическом мышлении автора. В исследовании также совершается попытка проанализировать связь между теоретическими постулатами, выдвигаемыми в книге «Русские символисты», и их реализацией в журнально-критической практике автора.
Методология исследования построена на сочетании традиционного сравнительно-исторического анализа с элементами структурно-типологического подхода к литературному феномену, которое нашло успешное применение в работах таких отечественных ученых, как Ю. Лотман, 3. Минц, А. Лавров, Н. Богомолов.
Структура работы обусловлена спецификой избранного объекта исследования. Диссертация состоит из «Введения», двух глав, «Заключения» и библиографии.
Первая глава «Эллис и актуальный литературный процесс» содержит обзор критической деятельности Эллиса периода работы в журнале «Весы» (1907-1909). В главе в соответствии с тематическим критерием выделены четыре параграфа -_«Эллис в «Весах» (содержит общую характеристику программных установок «Весов» и рассматривает позицию Эллиса-критика в контексте текущей политики журнала), «Эллис и литература европейского символизма»
13 (рассматриваются статьи и рецензии Эллиса о западных поэтах), «Теория символистского театра Эллиса в контексте театральных концепций эпохи» (разбор статей о символистском театре в «Весах», а также авторской теории театра на фоне концепций других символистов), «Творчество Эллиса в оценке критики» (исследование полемической реакции литераторов на критические (как правило, негативные) рецензии писателя).
Вторая глава - «Книга «Русские символисты»: итоги пятилетней критической деятельности» - посвящена важнейшему труду Эллиса, который является первым в России опытом историко-литературного осмысления феномена символизма и попыткой изучить его философские и эстетические корни в европейском и русском изводах. Глава состоит из пяти параграфов, что соответствует композиции самой книги: «Теоретические и эстетические основы критического метода» (рассматриваются существенные положения критического подхода в монографии Эллиса, анализируется его теория символа), «К. Бальмонт в «Русских символистах»», «В. Брюсов в «Русских символистах»», «А. Белый в «Русских символистах»», «Некоторые общие замечания» (выводы о соотношении книги «Русские символисты» с критическими выступлениями Эллиса в журнале «Весы»).
В заключении диссертации подытоживается опыт проведенного
исследования и осуществляется попытка выделить ряд составляющих
теоретико-критической платформы сочинений Эллиса,
систематизировать содержательно-смысловые концепты его критического метода, которые выявились при анализе статей и труда «Русские символисты», что в целом дает увидеть уникальное положение
Эллиса - «декадента»-индивидуалиста и «аргонавта»-софиолога в одном лице, ортодоксального символиста и «запоздалого романтика» - в истории русского символизма.
Эллис в «Весах»
Период наиболее интенсивной литературно-критической деятельности Эллиса проходил под знаком «Весов», где он сотрудничал в 1907-1909 г. Известно, что в течение первых трех лет существования журнала Эллис не принимал участия в его создании, находясь в конфликтных отношениях с Брюсовым, редактором «Весов»24. Однако можно предположить, что именно в тот период Брюсов заметил характерные особенности темперамента Эллиса - неистовый энтузиазм и фанатичную преданность идеям, которые впоследствии пришлись весьма к месту в формировании наступательной тактики «Весов». Еще до появления в редакции «Весов» Эллис развил достаточно активную литературную деятельность: он выпустил два сборника переводов25, опубликовал ряд своих стихов26, принимал энергичное участие в создании сборников «Свободная Совесть» и «Молодая Бельгия» , был одним из основателей кружка «аргонавтов» . А. Белый писал об «аргонавтах», что это общество было «утопией» Эллиса, «его мечтой, которой он защищался против твердого ... староарбатского быта»30. Он признает за Эллисом безусловное лидерство в качестве идеолога кружка - «с исчезновением Эллиса из России никто не вспомнил об «аргонавтах» .
Несмотря на активную творческую деятельность этого периода, полностью раскрыть свой потенциал Эллис смог, став сотрудником ведущего печатного органа символистов - журнала «Весы». Появившись в редакции «Весов» весной 1907 г., Эллис проявил себя как чрезвычайно активный участник и, как пишет А.В. Лавров, «во многом содействовал определению его эстетической платформы и тактико-полемической линии» . Он же приводит проницательное высказывание Б. Садовского о неслучайном появлении Эллиса в «Весах»: «Разумеется, приглашение Эллиса на амплуа первой скрипки является хитрым тактическим приемом; на подобные приемы Валерий Яковлевич был величайший мастер» . Эллис занял свою нишу в редакции в то время, когда формировалась новая полемическая программа журнала, уже сосредоточенная на борьбе не с «враждебными» литературными течениями, но с возникающими внутри символизма разнонаправленными попытками его реформации и переосмысления его философско-эстетических основ. Самым ярким явлением этого плана стал «мистический анархизм» Г. Чулкова, поддержанный Вяч. Ивановым. Эта доктрина с доминантой идеи соборности и общественности оказалась противопоставленной учению о самоценности искусства, культу индивидуализма и эстетизма, насаждаемого журналом «Весы». Такая позиция журнала как нельзя более была близка Эллису, яростно отстаивавшего чистоту символизма от примесей других литературных направлений и убежденного в необходимости принципа индивидуализма в искусстве. Например, свою статью «Еще о соколах и ужах. О последних драмах Максима Горького: «Варвары», «Враги», «Последние»» Эллис заканчивает категоричным выводом: «путь отверженства и одиночества, т.е. путь строжайшего индивидуализма (выделено мной. -Я. У.), и есть единственный, достойный путь художника-творца»3 , - и об этом он не раз говорит в других своих работах. Для Эллиса русский символизм сделался пошлостью сразу же, как из круга избранных попал в руки «газетчиков», и выход для тех символистов, «кто еще не сделался окончательно жрецом сразу всех храмов, вроде Вяч. Иванова и А. Блока», возможен только один - «дифференциация и аристократическая обособленность» творчества35. Несмотря на характерное для Эллиса религиозно-мистическое, «аргонавтическое» мироощущение, в сущности, чуждое Брюсову, его позиция вполне соответствовала тем принципам, которые Брюсов культивировал в «Весах». Как и Брюсов, он был погружен в культуру французского декаданса, но вместе с тем не мог всецело замкнуться в декадентском индивидуализме и эстетизме, и трактовал символизм как форму религиозного сознания. Он полагал, что эстетический индивидуализм, свойственный старшим символистам, «декадентам», есть не что иное как "религиозность наизнанку", которая рано или поздно должна перерасти в открытую форму религии. Тем не менее, как отмечают А.В. Лавров и Д.Е. Максимов, критерии художественных оценок Эллиса в целом были значительно уже и специфичней того широко понимаемого индивидуалистического принципа, на котором формировал свои взгляды на искусство Брюсов
Эллис и литература европейского символизма
Тема «Эллис и театр» заслуживает особого внимания. Эта составляющая его критико-теоретических выступлений не получила достаточного освещения, а, между тем, изучение этого аспекта раскрывает
Эллиса с точки зрения личности, пытающейся осмыслить в рамках своей эстетики явления не литературного ряда.
На рубеже серебряного века, как известно, многие русские символисты обратились в своем творчестве к театру. Драмы И. Анненского, В. Брюсова, А. Блока, Вяч. Иванова отразили новые потребности театра и искусства; с другой стороны, театр и его деятели обращались к символизму. Так, например, наряду с драматургическими экспериментами В. Брюсова даже более важную роль в формировании новой театрально-драматургической ситуации сыграли его теоретические воззрения. Режиссер Вс. Мейерхольд создавал свой театр, опираясь на модель театра, предложенную Брюсовым. Он не раз ссылался на статью Брюсова «Ненужная правда» как на основу своей режиссерской системы, отталкиваясь от брюсовской идеи «сознательной условности». В декабре 1906 г. Мейерхольд осуществил постановку «Балаганчика» А. Блока с музыкой М. Кузьмина, что явилось важным событием в истории русского театра. К театральным взглядам Брюсова прислушивались К. Станиславский и В. Комиссаржевская. Брюсов писал, что символизм, обновивший в конце прошлого века все формы искусства, перекинулся, наконец, и в театр .
Символисты увлеченно выступали с различными статьями-проектами, посвященными современному театру и театру будущего. То новое, что они внесли в драматическое искусство, воплотилось в понятии «символ». С помощью символа художник стремился дополнить изображаемое, выявить скрытый смысл явлений и продолжить реальность, намекая на ее глубинное значение. «Символы - лейтмотивы образа, символы - материализация процессов, происходящих в бессознательно интуитивной сфере души, символы - знаки присутствия на земле «неизвестных сил», рока, - все эти смыслы были призваны создать глубокий второй план произведения. Но чаще всего, символ, понимаемый в самом широком смысле слова, выступал как образ, связывающий два мира: частный, бытовой, единичный и всеобщий, космический, вечностный» Символистам принадлежит идея возрождения «культового театра», где активное участие зрителей в представлении виделось как буквальное участие в религиозно-культовом действии, которое должно было заменить традиционное зрелище, где зритель - лишь пассивный наблюдатель. Главным теоретиком возрождения коллективного культового театра стал Вяч. Иванов. Его работы и статьи, разрабатывающие символистскую теорию трагедии , были вдохновлены Р. Вагнером и Ф. Ницше. Вяч. Иванов развивал утопическую концепцию, в которой театр представлял собой синтез искусств, и должен был призывать зрителя к общему «соборному действу»; театр должен был стать выражением истинной воли народа. Театр, как акт коллективного переживания, должен был принять форму своеобразных русских «дионисии», в которые выльется стихийное брожение народа. Идея «соборности» подразумевала трансформацию театра в храм, а далее, «прорыв» его в жизнь, на площадь. В хоровом действе мистерии, как это виделось Вяч. Иванову, должны рождаться высшие универсальные ценности, раскрывающие тайный смысл человеческого бытия и в силу этого гармонизирующие взаимоотношения человека и мира.
Символисты воспринимали драматическое искусство не как одну из сфер выражения нового художественного сознания, но как важнейшую форму, в которой это сознание воплощается и соприкасается с жизнью. В драме, писал А. Белый в статье «Театр и современная драма» , «форма искусства стремится здесь расшириться до возможности быть жизнью и в буквальном, и в переносном смысле слова»224. Жизнь, по Белому, - одна из категорий творчества, и основным содержанием драматического произведения Белый называет изображение борьбы с роком,- «быть может, последняя цель драмы содействовать преображению человека в таком направлении, чтобы он стал сам творить свою жизнь, населяя ее событиями роковыми». Белый говорит, что творчество жизни становится самоцелью, а драмой оно впервые осознается.
Он уверен, что призывам преобразовать современную драму в мистерию не стоит доверять. Время для этого еще не пришло - оно настанет, «когда человек преодолеет классовую борьбу, этот тормоз всякого истинного утверждения или отрицания жизни ... Она (борьба - Я.У.) начнется в новых формах социального равенства. Когда спадут маски с рока, все человечество пойдет на последний бой за жизнь и счастье свое. Вот тогда-то из разорванных форм искусства, как из разорванных форм личной жизни, брызнет святой огонь жизненного творчества»225, т.е. станет осуществимой мечта о мистерии.
Теоретические и эстетические основы критического метода
Книга Эллиса «Русские символисты» была выпущена в июне 1910 г. издательством «Мусагет». Очевидно, что Эллис работал над книгой, главным IRQ образом, в первой половине 1909 г. , и летом 1909 г. основной объем книги уже был написан
Книга «Русские символисты» является первым опытом историко-литературного осмысления феномена символизма, первой попыткой изучить его философские и эстетические корни в европейском и русском изводах. Безусловно, появление «Русских символистов» сопровождалось выходом важнейших теоретических работ Брюсова, Вяч. Иванова, Белого и др. Однако существует заметное отличие между такими трудами как «Далекие и близкие», «Луг зеленый», «Арабески», «Борозды и межи» и «Русскими символистами» - тогда как первый ряд представляют сборники статей авторов, находящихся «внутри» процесса, книга Эллиса - попытка взглянуть на развитие символизма «извне». В своем исследовании Эллис, едва ли не наиболее последовательный теоретик символизма, берет на себя функцию историка новой эстетики, пытается определить ее место во временном движении культуры. Это связано с осмыслением его собственной функции внутри символизма как «летописца». Этот аспект самоопределения определяет его выражение во всем символистском движении, т.к. книга пишется в то время, когда формулируется тезис о кризисе символизма и начинаются разнонаправленные попытки его реформации или отхода от заданной линии. Кризисным моментом Эллис называет 1907 г. - год возникновения концепции «мистического анархизма» Г. Чулкова, что существенно, т.к. дата, с которой традиционно связывается кризис символизма,- это 1910 г. Этот год характеризуется возникновением новых процессов в русской литературе, первым проблеском оппозиционного символизму движения, - будущего «постсимволизма», представленного в первую очередь журналом «Аполлон», вначале еще символистского, но впоследствии ставшего печатным органом акмеизма.
Жанровые особенности книги «Русские символисты» примечательны тем, что это не строго литературно-критический труд, но труд, который совмещает в себе историю эстетики, теоретическую эстетику, причем не только словесного творчества, а много шире, - философская составляющая здесь не менее важна, - и непосредственно литературную критику. Каждый из этих аспектов концептуально «закрыт» Эллисом и представляет собой законченную систему. В данной работе предпринимается попытка реконструировать каждый из этих уровней: историко-эстетический, теоретико-эстетический и литературно-критический, понять определенную роль, своеобразие каждого из этих уровней, для того чтобы подойти к осмыслению роли всей книги. Все три составляющие труда приводят к генеральной задаче, к «сверхпроекту», который заключен в «Русских символистах», - к проекту обоснования универсальности эстетики будущего, которая у Эллиса сопряжена прежде всего с откровениями символизма._В тот момент, когда символизм начинает постепенно «рассыпаться», ортодоксальный символист Эллис стремится собрать все эти «брызги» вновь в единый поток, пытаясь таким образом представить новое искусство как универсальную парадигму будущего, будущей культуры. В целом книга Эллиса представляет собой тотальный эстетический футурологический проект, - неслучайно она завершается главой «Символизм и будущее».
Хотя название этой работы - «Русские символисты» - претендует на максимальный охват представителей этого направления в России, Эллис останавливается на анализе творчества лишь трех, по его мнению, ведущих представителей русского символизма, принадлежавших к московской группе символистов. «Петербургских символистов» - Д. Мережковского, 3. Гиппиус, Ф. Сологуба, Вяч. Иванова, А. Блока - он несколько раз упоминает в своей работе, и анонсирует следующий выпуск «Русских символистов», в котором предполагает рассмотреть творчество некоторых из них. Труд Эллиса состоит из пяти глав: в первой главе Эллис пытается охарактеризовать суть символизма («О сущности символизма»). Главы со второй по четвёртую составляют главную часть книги и посвящены представителям русского символизма, имена которых Эллис ставит во главе течения: К. Бальмонту, В. Брюсову и А. Белому. В последней главе Эллис рассуждает о будущем символизма («Символизм и будущее»).
Уже во вступлении Эллис называет главную проблему, поставленную в этой книге: современный символизм находится в кризисе. Означает ли кризис современного символизма конец этого стиля или русский символизм будет продолжать жить дальше, достигать новых значений?
К. Бальмонт в «Русских символистах»
В главе о К. Бальмонте Эллис рассматривает его художественные произведения в контексте развития русского символизма, начиная с 1894 года и заканчивая приблизительно 1909-м. Примечательно, что посвятив свое исследование творчеству трех крупнейших современников-символистов, Эллис в этих главах многократно совершает обширные экскурсы в историю европейского символизма и отечественной литературы и журналистики рубежа 19-20 вв., не ограничиваясь информацией, данной в вводной главе «О сущности символизма». Автор делает попытку воссоздать целостную картину литературных предпосылок появления в русской поэзии таких фигур как Бальмонт, Брюсов и Белый, а также подробно описать ситуацию в русской литературе и критике, сопутствующую их творчеству.
Наиболее подробно Эллис обсуждает ранние книги стихов Бальмонта «Под северным небом», «В безбрежности», «Тишина», «Горящие здания» и «Будем как солнце», прослеживая постепенное развитие Бальмонта от романтика к символисту309. Говоря о трех первых книгах, Эллис указывает, что в них Бальмонт выступает как романтик. В этот период ему присуще четкое романтическое миросозерцание, хотя, безусловно, уже с отдельными проблесками нового художественного мышления. Однако, рассуждая об ярко выраженном романтизме «молодого» Бальмонта, Эллис иногда противоречит сам себе, например: «Как бы ни хотелось сблизить таких абсолютных отрицателей реальности из семьи символистов, каковыми являются О. Уайльд, Метерлинк, Роденбах или К. Бальмонт (в своих первых произведениях), с романтиками начала XIX века, это желание оказывается призрачным при строгом изучении и тех, и других школ» [PC, с.6]. Здесь необходимо более подробно остановиться на значении концепта «романтизм» у Эллиса310, смысл которого не до конца определен. Эллис, подчеркивая новизну и оригинальность символистской литературы, как будто не связанную преемственно с литературой традиционной, в то же время неоднократно проводит параллели между романтизмом и символизмом. С одной стороны, романтизм предшествует символизму, с другой стороны, поздний романтизм, по Эллису, и есть символизм. «В наши дни старые заветы романтизма стали новыми обетами символизма», -заявляет Эллис в трактате «Vigilemus!» . Выделяя существенную составляющую в миросозерцании той струи символизма, которую он определяет как «эстетизм», Эллис подчеркивает преемственность с идеалами романтизма, - лозунгом эстетизма «осталось исконное безумие романтизма претворить жизнь в сказку, а личность в поэму» [PC, с.7]. Еще более оригинален Эллис, определяя романтизм как высшую форму символизма . В статье «Лебедь «Молодой Бельгии» Эллис замечает, что противопоставлять символизм романтизму (как и классицизм романтизму, убежден автор) не имеет смысла, т.к. «символизм является всюду тотчас же, как только начинается созерцание идеи на предмете, т.е. тотчас же вслед за реализмом»313. Называя раннего Бальмонта «романтиком», Эллис имеет в виду первый вариант бытования этого термина, т.е. свойственный поэзии Бальмонта «чистый» романтизм до Э. По, до Гофмана, до Бодлера, до «кризисного» романтизма, который, по Эллису, вырастает в новое качество.
Он пишет: в первых опытах Бальмонта «особенно ценно и дорого именно их исконно-романтическое, вечно-поэтическое значение. Для нас перелом в творчестве Бальмонта, превративший его в лирика всех интимных изгибов современной души, начинается ... с появления «Горящих зданий» [PC, с.49]. Хотя есть четкая межа между романтизмом и символизмом как сменяющими друг друга во времени литературными течениями, Бальмонт выступает неким соединяющим звеном, примером творческой системы, где одно со временем перерастает в другое, что и пытается доказать Эллис в своей работе. Анализ ранней поэзии Бальмонта у Эллиса постоянно сопровождается отсылками к романтизму.
