Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Генезис и принципы организации метасюжета судьбы лирического героя в творчестве Есенина
1.1. Биографические предпосылки формирования метасюжета с. 10-24
1.2. Есенинская рефлексия над культурной традицией как одно из начал, организующих метасюжет с. 24-43
1.3. Психологические составляющие организации метасюжета с. 43-57
1.4. Проблема периодизации творчества Есенина в контексте метасюжета судьбы поэта с. 57-62
Глава II. Стадии развития метасгожета о становлении и судьбе лирического героя-поэта: основные мотивные комплексы
II.1 Мотив «детей солнца» как элемент героического комплекса с. 63-77
II.2. Этапы самоидентификации лирического субъекта; от «певца» к «поэту» с. 77-100
II.3. Обретение дара слова как момент рождения героя-демиурга с. 100-120
II.4. Двойственность лирического субъекта: от культурного героя к трикстеру с.120-147
II.5. Проблема одиночества как невозможности возвращения к истокам с, 147-184
Заключение с. 184-189
Библиография с. 190-211
- Есенинская рефлексия над культурной традицией как одно из начал, организующих метасюжет
- Проблема периодизации творчества Есенина в контексте метасюжета судьбы поэта
- Мотив «детей солнца» как элемент героического комплекса
- Обретение дара слова как момент рождения героя-демиурга
Введение к работе
Творчество С.А.Есенина на протяжении многих десятилетий вызывает повышенный интерес и у исследователей, и у читателей пристальным вниманием к глубинным проблемам личности творца, которые образуют особую ауру есенинской лирики. Уже в самом начале творческого пути поэт был вынужден отстаивать собственное место в русской литературе, активизируя мифотворческую составляющую своей лирики, дополняя ее мифом о самом себе. Есенин крайне редко переносил в стихи реальные жизненные ситуации, не преобразуя их в сторону вымысла. Трагическое «утаивание» личностных смыслов, вызванное не только внутренними, но и внешними причинами, определило тот многоплановый подтекст, которым особенно интересно творчество поэта. Мифотворчество как веяние эпохи, своеобразная литературная мода, и мифотворчество как принцип маскировки личностно-значимых проблем переплетаются в творчестве Есенина, давая исследователям богатейший материал для осмысления. Осмысление парадокса «пристальное внимание-утаивание» позволяет вычленить в его творчестве психологические проблемы становления художника в их типологической повторяемости, понять смысл его трагического «пути» в мире.
Личность Есенина привлекает исследователей с самого момента его стремительного вхождения в русскую литературу. Уже Л.Троцкий, М.Горький, А.Воронский, Н.Асеев, Ю.Тынянов и другие в своих статьях, появившихся после трагической гибели поэта, обозначили проблему особого личностного воздействия лирики Есенина на читателей. Правда, после запрещения творчества поэта властями, субъективно значимые смыслы из есениноведения надолго исчезли, уступив место гипертрофированному изучению только одной составляющей - Есенин как крестьянский поэт. В 1980-1990-е годы подходы к изучению литературного наследия поэта коренным образом изменились. Большое внимание уделяется культурным контекстам, включающим широчайшую парадигму кодов и мотивов, освоенных и присвоенных поэтом (Н.Шубникова-Гусева, Т.Савченко, Е.Шокальски, Ю.Орлицкий, Э.Мекш, Е.Самоделова и др.). Появившиеся в последнее время монографии биографического характера, помогают наиболее полно представить личность поэта со всеми его психологическими проблемами (К.Азадовский, А.Марченко, Н.Сидорина, А.Панфилов, А.Лукьянов и др.). Во многом эти работы были инициированы появлением за рубежом книги Г.Маквея «Жизнь Есенина», в которой делается попытка на основании биографических данных проанализировать психические заболевания поэта, наложившие отпечаток на его творчество.
Современное есениноведение исследует те аспекты творчества поэта, которые сделали его одним из величайших лириков, определивших особенности развития русской литературы XX века. Н.Гусева, развивая идеи А.Марченко, А.Бельского, связывает новаторство Есенина с полифоничностью, которую сам . поэт называл «слагаемостью противоположных явлений» (67,с.198). А.Н.Захаров, развивая идею полифоничности, отводит особое место философской составляющей творчества Есенина. Одним из актуальнейших аспектов изучения творчества поэта на современном этапе становится мифологический, связанный как с творчеством поэта, так и с его личной судьбой, восприятием его творчества и читателями, и литературоведами (работы В.Мусатова, С.Семеновой, А.Андреевой, И.Могилевой).
Специфика развития современного есениноведения обусловила и направление нашего исследования. Активно исследуемая учеными мифологизация поэтом своей биографии, желание Есенина скрыть или претворить образно многое, что связано с личной жизнью, делает актуальным изучение особенностей самоидентификации поэта как биографическом контексте, так и на материале его лирики. А.Захаров в докторской диссертации отмечает стремление Есенина написать роман о нелегкой судьбе поэта. Но и в лирике Есенина проблема судьбы художника в России, на наш взгляд, не только обозначена, но и является магистральной. Хотя она и маркируется личностными составляющими, но не может полностью идентифицироваться с биографией самого Есенина, включая в себя масштабные общекультурные смыслы. В последнее время культурные контексты творчества поэта активно изучаются: пушкинский (Ю.Прокушев, О.Воронова, А.Захаров, Н.Шубникова-Гусева и др.), блоковский (Т.Савченко, Ю.Орлицкий и др.), библейский (Л.Киселева, И.Могилева, С.Семенова и др.). Но особенности эволюции культурных кодов на протяжении всего творчества Есенина мало изучены, как и значение их для развития метасюжета судьбы поэта в целом. Таким образом, проблема организации метасюжета о самоидентификации и самоактуализации лирического героя - поэта, объединяющего лирику Есенина в единый контекст, приобретает особую актуальность. Значительное место в работе отводится изучению системы культурных кодов, которые использует художник для формирования метасюжета, а таюке эволюции этих кодов, маркирующих развитие образа лирического героя от первичного самоощущения до самоидентификации в культурной среде.
Целью диссертации является исследование специфики, принципов организации и эволюции метасюжета о судьбе поэта в лирике Есенина с учетом особенностей функционирования культурных кодов. Задачи исследования:
1. Осмысление мифа о рождении героя как структурной основы метасюжета.
2. Выявление принципов кодирования мифа о рождении героя в поэзии Есенина через анализ оформляющих его мотивных комплексов (мотив «детей солнца», библейские мотивы).
3. Анализ культурных кодов как способов репрезентации лирического героя-поэта в лирике Есенина.
4. Выявление динамики трансформации образа лирического героя с учетом символики солярной, ночной, библейской и др.
5. Исследование особенностей кодирования оппозиции «я»/»другой» в лирике поэта. 6. Осмысление периодизации творческого пути поэта в его соотнесенности с метасюжетом судьбы лирического героя.
Материалом исследования является творчество Есенина 1911-1925 гг., стихи, поэмы, статьи, письма, автобиографические заметки, а также воспоминания современников.
Предметом исследования в работе является метасюжет о судьбе лирического героя, реализующийся через систему культурных кодов и мотивных комплексов, которые дают ключ к пониманию процессов самоактуализации лирического героя в космосе, социуме, культуре и объединяют творчество Есенина в единый контекст. Указанные коды и мотивно-образные комплексы, организующие метасюжет, становятся основным объектом исследования в диссертации.
Теоретико-методологическая основа диссертации. Стремление скрыть от стороннего взгляда личностно-значимые смыслы во многом связывает принципы развития образа лирического героя Есенина с областью подсознательного, архетипического. Есенин сам уделяет большое внимание изысканиям русской мифологической школы, в частности работам А.Н.Афанасьева, Характер литературного материала определяет выбор методологии исследования. При изучении лирики поэта мы учитываем теоретические аспекты трудов З.Фрейда, К, Г. Юнга, О.Ранка, позволяющие исследовать глубинные процессы, обусловленные психическими особенностями личности поэта и выявляющие в поэтических артефактах типологическую составляющую. Именно эти процессы предопределяют систему знаков, которые позволяют не только маркировать судьбу творца в любом тексте, но и обозначить принципы кодирования личностно-значимых для самого поэта психологических проблем. Кроме того, методологическую базу исследования составляют фундаментальные труды по теории мифа А.Ф.Лосева, О.МФрейденберг, Е.М.Мелетинского, работы В.Н.Топорова, посвященные изучению мифопоэтики в литературе XIX - XX веков. В процессе работы с литературным материалом мы используем методику структурно-семиотического анализа, представленную в трудах Ю.Н.Лотмана, В.Н.Топорова, Т.В.Цивьян и др. Нас интересуют особенности взаимопроникновения в творчестве художника стабильных мифологических моделей и авторского неомифа. Таким образом, исследование ведется в единстве литературоведческого и культурологического подходов.
Научная новизна исследования
В работе впервые предпринимается попытка выявить специфику эволюции метасюжета о судьбе лирического героя-поэта через реконструкцию и анализ психологически обусловленных смыслов в творчестве Есенина. В связи с этим предлагается подход, связанный с анализом принципов функционирования в лирике поэта структурных составляющих мифа о рождении героя, определяющих не только психологически обусловленные акценты в структуре метасюжета, но и объединяющих биографию поэта, его творчество и культурные контексты в единое целое. Этот подход дает возможность использовать биографию Есенина и культурные контексты в качестве комментария к текстам поэта при выделении их общечеловеческих составляющих.
В диссертации выдвигается и доказывается положение о том, что структурное и семантическое единство творчества Есенина обусловлено присутствием метасюжета, развивающегося по своим специфическим законам и определяющего направление эволюции образа лирического героя в контексте проблемы судьбы художника в мире.
Впервые объектом подробного анализа становятся цитатные пласты есенинской лирики, выявляется полигенетическая природа цитаты, восходящей к различным культурным контекстам и сопрягающей их в новом едином ассоциативном поле. Доказывается, что имплицитно выраженная, а порой и эксплицированная цитатность постоянно присутствует в лирике Есенина. Она становится выражением авторского самоопределения в мире культуры. Цитатный пласт позволяет обнаружить разнообразные культурно художественные коды и мотивные комплексы, организующие метасюжет есенинской лирики.
В диссертации предлагаются новые акценты в осмыслении периодизации творческого пути Есенина (в частности, оценка третьего, завершающего, этапа), возникающие в результате соотнесения этапов творчества поэта со стадиями развития метасюжета судьбы лирического героя.
Теоретическая значимость исследования. Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что в ней разрабатывается методология и методика мотивного анализа лирического текста в единстве культурологического и литературоведческого подходов. Осуществляется новая теоретическая модель исследования лирического субъекта поэзии Есенина. В процессе анализа выстраивается трехуровневая структура исследуемого объекта: на уровне субъектной организации текста (лирический герой) - на уровне системно развивающегося мотивно-образного комплекса единого текста есенинской лирики (субъект самоидентификации, культурно-художественной рефлексии) - в целостном контексте биографии и творчества поэта (автор).
Практическая значимость исследования. Результаты
диссертационного исследования могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов по истории русской литературы XX века, при разработке специальных курсов по теории лирических форм, а также при подготовке учебно-методических пособий по названным дисциплинам. На защиту выносятся следующие положения:
1. В творчестве Есенина особое место занимают психологические составляющие: духовно-эмоциональный импульс, стремление к самореализации и самоактуализации в мире высокой культуры, своеобразная рефлексия над процессами формирования самости.
2. Художественной реализацией этих импульсов становится метасюжет о судьбе лирического героя-поэта, объединяющий весь корпус есенинских текстов в единое целое. 3. Определяющий психологически структуру метасюжета «миф о рождении героя» обусловливает эволюцию образа лирического героя от стихийного, личностно не явленного певца до образа поэта, несущего черты «солнечной» избранности и прошедшего все этапы индивидуации.
4. Метасюжет организуется культурными кодами и воплощающими их мотивными комплексами (плач о мире, пророчество, бунт, солнценосность, смирение и принятие судьбы и др.).. Культурные коды определяют, таким образом, механизмы самоидентификации лирического героя через биографические, мифопоэтичеекие, фольклорные, библейские, литературно - художественные и др. знаковые составляющие.
5. Оппозиция «я»/ «другой» в творчестве Есенина реализуется как проблема онтологического одиночества лирического героя, наделенного солярными признаками, в мире «умирающего солнца».
6. Специфика есенинского осмысления антиномии выявляет отношение лирического героя-поэта к культурной традиции, к идее избранности ивселенского одиночества художника.
Апробация материала:
Основные положения диссертации были представлены в докладах на конференциях «Образ рая; от мифа к утопии», «Пушкинские чтения» в Санкт-Петербурге в 2003 г.; на конференциях «Русская филология: Язык. Литература. Культура» в Омском государственном педагогическом университете в 2005, 2006 гг. Содержание диссертации отражено в шести статьях, изданных в научных сборниках Санкт-Петербургского философского общества, Ленинградского государственного областного университета им. А.С,Пушкина, Омского государственного педагогического университета, Омского государственного технического университета в 2003-2006 гг.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, включающей 292 источника. Общий объем работы 211 страниц.
Есенинская рефлексия над культурной традицией как одно из начал, организующих метасюжет
В таком случае возникает еще одна проблема, связанная с организацией метасюжета судьбы поэта, обойти которую, анализируя принципы его организации, невозможно, - это проблема соотнесения традиции и новаторства в творческом наследии поэта. Наши размышления о реминисцентной поэтике, организующей континуум творчества поэта, в рамках этой проблемы ориентированы на анализ как заимствованных авторских, так и обще культурных мотивов, которые Есенин органично включил в свое творчество. Для него эта проблема предельно актуальна. Отстаивая свое право считаться правопреемником классической русской литературы, поэт не мог не вступить в столь обострившийся в начале XX века спор о судьбе культурного наследия предшествующих эпох. И, конечно, он категорически отрицал все попытки отказаться от достижений предшественников. В 1921 году он пишет небольшую статью «[О пролетарских писателях]», в которой уделяет внимание именно тому, насколько новое искусство умеет использовать творческое наследие предыдущих эпох. Анализируя стихотворение поэта Кириллова, он останавливается на строчках:
Во имя нашего завтра сожжем Рафаэля, Растопчем искусства цветы. Есенин отмечает, что «здесь нет того преступного геростратнзма тю отношению к Софии футуристов с почти вчерашней волчьей мудростью века по акафистам Ницше, но все же это сказано без всякого внутреннего оправдания, с одним лишь чахоточным указанием на то, что идет завтра, и на то, что «мы будем сыты» (68,с 224.). Для него традиция важна, но не в неподвижных формах, а как инициативное и творческое наследование культурного, и, в частности, словесного, опыта предшественников, которое предполагает достраивание собственных эстетических ценностей. Смысловые потенциалы, «закрома» культурной памяти, по мнению Есенина, питают оригинальный художественный образ. Такая позиция определит один из аспектов развития метасюжета судьбы художника - наследника и продолжателя традиции. Вообще, вопрос о традиции в лирике Есенина очень интересен. С одной стороны, поэт сознательно ориентируется на достижения культуры XIX - начала XX веков, сначала ученически осваивая все, вплоть до метрических фигур. Но с другой стороны, в его стихах в спонтанных, порою непреднамеренных формах проявляется народная, «почвенная» культура, по законам которой формируется во многом архетипический образ «коровьего царства» и апокрифические библейские образы и сюжеты второго периода творчества. Изначально они более органичны для поэта, так как на этой традиции он воспитывается. Именно поэтому они и становятся наиболее яркими, узнаваемыми, понятными для любого читательского сознания. Эти образы формируют первый, явно выраженный пласт «двойного видения» в любых, даже самых оригинальных образах поэта. Особенно устойчиво это проявляется в центральной антитезе, пронизывающей все его творчество: стихийный, подверженный страстям, а потому разрушающийся мир луны -рациональный, доступный для немногих избранных мир солнца. Мифопоэтический образ первичен по отношению к «корабельному» и «ангелическому» в теоретических исследованиях Есенина, он подготавливает читательское восприятие к осмыслению более сложных поэтических форм. Образность его лирики строится на специфическом взаимодействии двух культур - интеллектуальной и «почвенной».
Для наших размышлений важно замечание М.О. Чудаковой о судьбе традиции в культуре XX века. Исследователь пишет: «Взамен ей (традиции) явилась «цитата» (реминисценция) и «литературный подтекст» (преимущественно для поэтических текстов)» (260,с.4Ю) Именно в этом ключе осваивает реминисцентную поэтику Есенин. Она позволяет включать в медитативный подтекст лирического текста то, что М.Гаспаров называет «культурной памятью». Мифопоэтический подтекст в сочетании с духовно-биографическим опытом и реминисцентной поэтикой придает особую смысловую насыщенность лирике поэта. Его лирический герой проживает, таким образом, все возможные варианты жизненного пути художника одномоментно, в одной трагической поэтической биографии, в кризисную эпоху.
Лирический герой получает возможность через онтологические темы, по природе своей антиномичные: хаос-космос, жизнь-смерть, путь - бездорожье, свет-тьма, огонь-вода и т.п., - решать и проблемы антропологические. Прежде всего, это духовные начала человеческого бытия: отчужденность-причастность, гордыня-смирение, греховность-праведность. Также можно отметить и исторически-устойчивые формы существования: труд-досуг, будни-праздники, мир-война или революция, жизнь в доме-жизнь на чужбине или скитания, гражданское служение-частная жизнь.
Следует обратить внимание на еще одно достижение литературы начала XX века, которое определило направление развития есенинского метасюжета судьбы лирического героя. Литература становится авто психологии ной. Рефлексивные начала в ней начинают преобладать над ролевыми. Хотя В.Чернявский в своих воспоминаниях о Есенине пишет, что первоначально «никакая рефлексия не размягчала его здоровых мускулов», все-таки именно рефлексия над традицией, основанная на размышлениях о месте поэта в культуре, дала импульс для разработки метасюжета о судьбе художника и реализации его в лирике уже в ранний период, когда размышление определило сознательный выбор лирическим героем «страшного пути», неизбежного атрибута поэта в «страшном мире». Л.Долгополов отмечает, что «лирический герой возникал как личность, ощутившая и осознавшая свою сложность и противоречивость взаимоотношений с людьми и окружающим миром... Изгнав из поэтического обихода описание в чистом виде, избавившись от повествовательной манеры, поэт заменил ее воспроизведением душевного состояния человека, ощутившего себя во власти психологических состояний, каждое из которых он пытается «решить» для себя.» (60,сЛ09).
Проблема периодизации творчества Есенина в контексте метасюжета судьбы поэта
Метасюжет судьбы лирического героя развивается в соответствии с личностно-значимыми для самого Есенина проблемами и на самом деле тесно переплетается с его судьбой, точнее, с теми психологическими изменениями, которые переживает не только лирический герой, но и сам художник. Поэтому принципы отбора материала, образность, приемы типизации лирического субъекта, степень осознанности и значимости темы становления художника эволюционируют, чем и обусловлена актуальность проблемы периодизации творчества поэта. В этой связи следует обратить внимание на замечание Е.В.Ермиловой о развитии образной системы поэта. Исследователь отмечает, что «завязи» ранних стихов поэта «сразу движутся в направлении самых последних (а последние, как бумеранги, возвращаются к началу)... Раннее стихотворение дает как бы схему, которая потом разворачивается, облекается в плоть лучших стихов... Пророчества в той или иной мере сбываются, концы сходятся с концами» (63,с.244). Отметим, что подобная закономерность проявляется и в разработке Есениным проблемы становления творческой личности. Меняются также используемые поэтом культурные кодьт, маркируя происходящие с лирическим героем метаморфозы. Поэтому возможно говорить о непрерывном развитии целостного метасюжета, объединяющего всю лирику поэта. Осмысление возникающих изменений позволяет определить не только тенденции его развития, но и особенности авторского взгляда на судьбу художника на разных этапах его творческого становления. В свою очередь, выявленные «схемы» позволяют говорить о тенденциях развития самосознания поэта. Фиксация выявленных изменений тесно связана с проблемой периодизации творчества художника. И хотя в есениноведении этот вопрос достаточно хорошо изучен, для нашей работы сохраняется актуальность выделения новых акцентов, характеризующих изменения, происходящие с лирическим героем.
Наиболее распространенной в отечественном есениноведении является периодизация, которая делит все творчество поэта на три больших периода: 1) 1910-1917 гг., 2) 1917-1923 гг., 3) 1924-1925гг. В основе ее лежит анализ содержания творчества поэта, учитывающий возникающие новации. Но для нашей работы важно не только то, что отличает один период от другого, но и то, что объединяет всю лирику поэта в единый метасюжет.
Направление развития метасюжета о судьбе художника, на наш взгляд, намечено в предложенной А.Н.Захаровым периодизации творчества поэта с точки зрения особенностей есенинской поэтики:
«Десятые годы: Есенин - «деревенский», «крестьянский» поэт с мифопоэтическим художественным мышлением, свойственным крестьянскому сознанию и крестьянской культуре.
Двадцатые годы: Есенин - общенациональный поэт с реалистическим художественным мышлением» (85,0.141), Этот подход позволяет четко представить не только направление развития самого художника, но и тенденции эволюции образа лирического героя: движение от почвенной культуры к культуре интеллектуальной, а точнее - к городской. А.Н.Захаров предлагает еще один подход к периодизации творчества Есенина, который фиксирует некую циклическую замкнутость творчества поэта, уже отмеченную в работе Е.В.Ермиловой. А.Н. Захаров исходит из эволюции картины мира в поэзии Есенина, предлагая ее типологические характеристики. Исследователь отмечает : « /.../ можно заметить, что творчество Есенина как единая, но эволюционирующая художественная картина вселенной образует три (курсив автора - М.Ж.) различных поэтических мира; 1) наивно-реалистический, нерелигиозный и «бесцветный» 1910-1913 гг.; 2) основанный на «двойном (романтически-реалистическом, «церковно-бьттовом») зрении» мифопоэтический 1914-1919 гг.; 3) реалистический мир 1920-1925 гг.» (85,с.141). Конечно, спорным является тезис о «различных поэтических мирах», эволюция все-таки предполагает развитие единой художественной системы. На этом настаивал и сам Есенин. Но очень интересно замечание о том, что в начале и в конце реалистические тенденции в творчестве поэта преобладают. Для развития метасюжета это принципиально. Освоив все культурные парадигмы, лирический герой все-таки возвращается к той, которая была для него изначально органична и связана с реалистической картиной мира.
В современном есениноведении превалирует тенденция соотносить развитие образной системы поэта не с культурными парадигмами, а с «узловой связью человека с природой» (88,с.17). Образ «человека-дерева», подчиненного природным циклам, положен в основу периодизации творчества Есенина, которую А.Н.Захаров предлагает в работе «Художественно-философский мир Есенина». «Особого пояснения здесь требует «сезонная» и «цветовая» периодизация. Уловив «узловую связь природы с сущностью человека», Есенин изображает эволюцию своего лирического героя как часть природы, проходящей годовой цикл жизни: рождение (весна) - расцвет (лето) - увядание (осень) - смерть (зима). Причем и периоды жизни лирического героя-поэта, являющиеся и этапами эволюции его художественного мира, Есенин окрасил в соответствующие временам года тона (голубой, красно розовый, желтый, черно-белый) и придал им символический смысл» (88,с.17). Но, как нам кажется, нельзя упускать из виду эволюцию героя как человека культуры. И поэтому периодизация, связанная с естественными природными циклами, учитывает не все аспекты эволюции поэтического мира поэта. На самом деле частотность появления весенних, осенних и зимних образов на протяжении всего творчества Есенина высока. Так, и в ранних стихах образы старца и зимнего ненастья встречаются достаточно часто. Именно они намечают ведущие антиномии в лирике поэта - зима-весна, молодость-старость, дом-мир. Кроме того, следует обратить внимание и на некое противоречие: в «наивно-реалистический» период в лирику Есенина органично вплетаются и мифопоэтические образы, связанные с более древними, языческими, зафиксированными в фольклоре образами. «Поет зима - аукает...», «Воспоминание», «Зима», «Песня старика разбойника», «Береза», «Пороша», «Сиротка» и другие стихи написаны в первый период.
Мотив «детей солнца» как элемент героического комплекса
Развитие метасюжета о становлении и судьбе лирического субъекта-поэта в творчестве Есенина теснейшим образом связано с эстетическими поисками русской культуры начала XX века. Если изначально лирический герой «под музыку лягушек...растил себя поэтом», оставаясь «крестьянином» с наивно-реалистическим мировоззрением, но ощущающим «солнце в крови», то постепенно влияния интеллектуальной культуры начинают проявляться в поэтическом мире Есенина. Реализация героического комплекса неизбежно влечет активизацию всей совокупности мифологем, с ним связанных: солярных, близнечных, эсхатологических и др. Следует учитывать, что «биографическое» начало в героическом мифе превалирует, так как генетически связано с формированием личностных качеств. Наиболее ярко в структуре метасюжета выражена солярная атрибутика «поэтического» дара, инициированная разработкой общей для всей культуры Серебряного века проблемы избранничества «детей солнца». Эволюция, образа поэта во многом обусловливается степенью причастности его к светоносным началам мироздания.
Переосмысление традиционной символики в модернистской литературе начала XX века способствовало появлению образов-символов, которые определили развитие общей проблематики у разных художественных группировок. Одним из наиболее выразительных символов становится образ солнца, сохраняющий свою архаическую семантику и наполняющийся, вместе с тем, дополнительными смыслами в новом художественном контексте. Солнечная символика продуцирует развитие мотива «детей солнца», который появляется в русской культуре во многом благодаря переводам поэтами-символистами французских авторов, в частности «проклятых», и, на наш взгляд, имеет французские корни. Образ солнца, символа независимости, высоты, благородства стремлений в начале века активно разрабатывается художниками всех направлений. С одной стороны, как отмечает в статье «М. Горький и проблема «Детей солнца» Л.Долгополов, проблема действительно связана с развитием естествознания, «с новым представлением о месте человека во времени и пространстве» (60,с.68). С другой стороны, в это время и Брюсов, и Белый, и Сологуб активно переводят П.Верлена и А.Рембо. Именно Рембо формулирует идею обретения поэтом статуса «сына солнца». Причем для того, чтобы приблизиться к идеалу, как полагает художник, необходимо пробудить «заблудшую животную энергию». Достигнуть этого можно сугубо материальными средствами, позволяющими пережить онейрические состояния, - алкоголем и наркотиками. Вино пробуждает в крови человека солнечную энергию. В основании этих идей поэта лежат архаические представления о сакральной силе вина, аккумулирующего в себе мировые энергетические токи. Но у Рембо эти смыслы сочетаются с проблемой избранничества художника, изначального отличия его природы от всех смертных, лишенных творческого дара.
В русской литературе рубежа веков проблема «солнца в крови» связывается с борьбой «языческого» и «христианского» начал в человеке. Христианский дуализм разрывает связи, объединяющие человека с природой. Обращение к солнцу - единственному для усомнившегося в вере источнику жизни - актуализирует в лирике поэтов начала XX века архаические коды и приобретает «ницшеанскую» окраску (в духе ницшевой критики христиантва). К.Бальмонт в предисловии к переводу пьесы Г.Гауптмана «Потонувший колокол» пишет: «...устранив ненужное и больное, мы должны прорваться сквозь ветхое к бесчисленному ряду новых воплощений, как родник прорывается сквозь мертвые камни, - и, примирившись с землей, вернуться к Солнцу, чтобы жить, жить, жить»(60,с. Поэт активно развивает проблему солнечной природы поэтического дара в своем творчестве. Выходят в свет стихотворный сборник «Будем как солнце», статья «Пьяность солнца», в которой поэт формулирует идею о том, что каждый народ носит в крови солнечный свет, но только избранные «дети солнца», сознательно и прочно отделившиеся от людей, являются носителями высоких идеалов. Бальмонт считал, что лишь в этом случае «утверждалась личность, апеллирующая к высшей красоте, «солнечности», к свету, личность сильная, волевая, не искушенная в традиционных для декадентского искусства проблемах смерти, отчаяния, страха перед жизнью». Л.Долгополов отмечает, что в лирике поэта «быт и порыв «вдаль» несовместимы \...\. Бальмонт проводит резкую черту между «земной» жизнью и устремленностью в «надзвездные пространства.. .»(60,с.72).
А. Белый в своем творчестве разрабатывает еще один аспект избранничества - постоянное одиночество «солнечных» людей. В сборнике «Золото в лазури», создавая образы аргонавтов, устремленных к светилу, он подчеркивает затерянность Арго в безграничном пространстве. У В.Брюсова, который также много переводит «проклятых», акценты смещены: солнце -обман, не символ жизни, а символ смерти. А в творчестве В.Сологуба и З.Гиппиус центральным «природным» образом оказывается не солнце, а луна, в людях же подчеркивается их зверскость, что, по словам Л.Долгополова, «вообще показательно для русской декадентской литературы»(60,с.67). В свою очередь М.Горький в пьесе «Дети солнца» ценность любой человеческой личности связывает не с социальным происхождением, а с идеей равенства «детей солнца», только поняв свою природу, они «победят темный страх смерти». Кроме того, в пьесе затрагивается и чрезвычайно важная для Есенина проблема разобщенности почвенной и интеллектуальной культуры. Анализируя пьесу «Дети солнца», Горький отмечал: «Тревожное ощущение духовной оторванности интеллигенции - как разумного начала - от народной стихии всю жизнь более или менее настойчиво преследовало меня... . Постепенно это ощущение перерождалось в предчувствие катастрофы. В 1905 году... я пытался разработать эту же тему в неудачной пьесе «Дети солнца». Если разрыв воли и разума является тяжкой драмой жизни индивидуума, - в жизни народа этот разрыв - трагедия» (60,с.89).
Обретение дара слова как момент рождения героя-демиурга
Реализация мифопоэтических схем ярче всего проявляется во второй период, начиная с 1915-1918 гг.. Все намеченные ранее в структуре метасюжета культурные коды наполняются библейскими смыслами и получают мощный импульс для дальнейшего развития, а миф о рождении героя становится ведущим. Разрабатывая образы языческой и христианской мифологий, поэт получает возможность использовать «мифопоэтический подтекст» (106,с.281) в новом контексте. Лирическое «я» приобретает особую силу, позволяющую лирическому герою заполнить собой все мироздание, поэтическая природа словесного дара в этот период практически не упоминается. С 1915 по 1919 год субстантив «поэт» в стихах-Есенина не встречается. Но образ Слова, творящего новый мир, Слова-золотого яйца, Слова-небесной шишки, «посева слов», «звука-строителя» приобретает особое значение. Таким образом, поэт маркирует процессы преодоления «немоты» и мироздания, и художника в креативном акте. Волевое начало становится условием овладения «словом» вопреки узурпации его «богом». Лирическое «Я» обретает целостность, «маски» практически исчезают, первое лицо преобладает, стихотворений, написанных от третьего лица, не встречается. Конфликт самосознания художника с мирозданием обостряется, расширяясь до космических масштабов. Но одновременно завершается и процесс освоения традиций интеллектуальной культуры, цитата становится органичной, не мешает самобытности художественного образа.
Овладение словом, обретение собственного голоса невозможно вне креативного акта. Творческие процессы соотносятся как с женским, так и с мужским началом, но это разные типы творчества. По закону рождения человек связан с женским типом креативности, поэтому и «область луны» у Есенина соотносится с образами матери или женщины вообще. Остановимся на том, что творческие процессы могут инициироваться женщиной. Прежде всего, это акт рождения, связанный с «темным лоном», ввергающим человека в мир смерти. При этом условии солнце, столь значимое для есенинского метасюжета, фетишизируется, наделяется предметной атрибутикой («свешенное в мир ведро», «солнце-барабан», «солнце-кошка», «солнце-клубок».) Поэтому как бы ни была гармонична «Инония» (материнская сфера), достичь желаемого можно только при условии, если: Кто-то с новой верой, Без креста и мук, Натянул на небе Радугу, как лук.(П,68) Идея Есенина традиционно опирается на оппозицию, которая на первый взгляд выражена неявно: темное чрево - голубое лоно. «Чрево» и «лоно» синонимичны. Но эпитеты, которые подбирает поэт, актуализируют амбивалентность созданных им образов. «Темное чрево» характеризует природные творческие процессы, связанные с деторождением, внесением биологической жизни в мир. Именно творческое начало, связанное с «чревом», и наделяет человека звериными чертами, «ядом пожирания», «плотью», живущей по законам, обрекающим человека на разрушение и смерть. Как ни странно, это мир матери, по законам рождения она связывает ребенка с природными циклами, которые его непременно уничтожат. Поэтому старость - атрибут матери, она всегда «старушка», ее время - сумерки, ночь: О други, где вы? Уж близок срок. Темно ты, чрево, И крест высок.(П,48) Но возможен (и желателен для поэта) другой вариант использования творческой энергии. Развивается он по мужскому типу и связан с «голубым 101 лоном», когда возможно духовное «рожденье в посеве слов», соотнесенное с восхождением в небо и наделением лирического героя солярной символики. Солнце становится знаком духовной избранности, поэтому зооморфные образы языческих солярных божеств (бык, телица, петух и т.д.) наполняют лирику поэта, а солнечная символика Христа переносится на лирического героя-поэта. Причем недосягаемость идеала становится ощутимой в развитии метасюжета сразу, так как поэт по условиям биологического рождения несет на себе знаки плоти, связанные, прежде всего, со страстным началом человеческой природы. Женскому творческому началу противопоставляется мужское, которое напрямую связано со Словом. Возможность (или невозможность) постичь тайну «безначального слова» и делает художника, артиста сопричастным к творческому акту, способному преобразовать мир. Дальнейшая судьба мироздания в структуре метасюжета напрямую зависит от способности художника сказать новое слово, которое сможет изменить законы мироздания. Прорыв в дохристианский космос, когда Слово творило мир. также активизирует архаичные модели, поэтому новое божество и наделяется чертами языческих солярных богов. Благодаря этому сумеречному, ночному миропорядку противопоставлен мир солнца, дня, творчества, не связанного со смертным уделом. Бессмертие «в слове» становится некой альтернативой смертности плоти. Поэма «Преображение» такой путь намечает: Способность (или неспособность) художника изречь слово, инициирующее творческие силы мироздания, намечает антиномию, которая мучает лирического героя в контексте всего творчества Есенина: слово немота. Немота томит, лирический герой чувствует свое бессилие постичь «тайну острова безначальных слов». Поэтому сам Есенин так не хочет, чтобы читатели видели в его лирике заимствования, хотя для разработки сюжета о поэте-наследнике не только русской, но, шире, мировой культурной традиции чужое слово является тем материалом, которое и позволяет художнику творить оригинальное произведение. Отметим, что проблема права на обретение собственного слова- сквозная и постоянная для лирики Есенина. Если в раннем творчестве лирическое «я» еще замкнуто в микрокосме русской деревни, и характеристики времени-пространства им ограничены, то во второй период они приобретают вселенские масштабы, в сферу влияния лирического субъекта втягивается и макрокосм. В 1916 году Есенин пишет стихотворение «Голубень». Для нас оно интересно, прежде всего, тем, что в нем привычный образ пасторального пастушка заменяется персонификацией вечера, сумеречной ипостаси лирического героя. Процессы, до этого охватывавшие патриархальный космос, становятся всеобщими, наполняясь онтологическими смыслами: стихии пляшут так же, как и подверженная стихиям человеческая душа.
