Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Русский декаданс и Федор Сологуб 15-55
1. Русский декаданс как феномен культуры 15-43
2. Федор Сологуб как выразитель декадентского мировоззрения 43-55
ГЛАВА ВТОРАЯ. Проблематика романа «тяжелые сны» 56-85
1. Обретение истины как решение вопроса о смысле жизни 58-65
2. «Отрицание» жизни и «приятие» смерти 65-76
3. Этика убийства (Декадентская трансформация проблемы преступления и наказания) 76-83
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Поэтика романа «тяжелые сны» 86-130
1. Принципы организации художественного пространства 89 -102
2. Разнообразие форм и функций художественного времени 102-111
3. Сны как фактор ритмообразования (Ритмическая композиция романа) 112-121
4. «Тяжелые сны» как «неомифологический» роман 121-129
Заключение 131
Список использованной литературы 137-157
- Русский декаданс как феномен культуры
- Обретение истины как решение вопроса о смысле жизни
- Этика убийства (Декадентская трансформация проблемы преступления и наказания)
- Принципы организации художественного пространства
Введение к работе
Наука, постигающая литературный процесс, постоянно сталкивается с целым рядом трудностей, связанных с тем, что творчество чрезвычайно нелегко поддается научному осмыслению и толкованию. Но плод творчества, в данном случае — литературное произведение, по сути является фактом эстетическим, фактом поэтическим и фактом историческим. В этом отношении почти к любому художественному миру, к любым тайнам, сокрытым в нем, — подобрать ключи.
Характерным примером тяжелой судьбы в литературоведении предстает творческое наследие одного из самых оригинальных художников слова в русской литературе конца XIX — начала XX вв. Федора Сологуба (1863— 1927). В настоящий момент оно переживает свое возрождение. Активизируется процесс его литературоведческого изучения \ Далеко не последним фактором, стимулирующим этот процесс, выступает сложность, противоречивость, загадочность фигуры Сологуба. Трудности, с которыми приходится сталкиваться современным литературоведам при анализе различных сторон творчества писателя, аналогичны тем, с которыми сталкивались первые исследователи творчества Федора Сологуба на заре нашего столетия. «Никого нельзя так легко отвергнуть, как его; никто не отгорожен от нас такой плотной завесой, как он и его мир, — писал в 1913 году А. Долинин. — У нас почти нет никаких заранее выработанных приемов, заранее приготовленных путей для вхождения в его душу; нам мало помогает в этом
1 См. указанные в списке использованной литературы работы М.М. Бахтина, М.И. Дикман, Л.В. Евдокимовой, В.В. Ерофеева, СП. Ильева, Р.Я. Клейман, З.Г, Минц, В.Н. Орлова, М.М. Павловой, Н.И. Пустыгиной, Л. Силард, ИЛ. Смирнова, Б.Е. Тагера, З.В. Удоновой, Е.О. Федоренко.
как прошлое нашей литературы, так и современное ее состояние. Ибо Сологуб ... не укладывается ни в какие установленные привычные рамки — в высокой степени исключительный художник, одинокий, сосредоточенный, всю свою жизнь идущий своим особым путем»2. Спустя три четверти века современная наука о литературе может кое-что прибавить к словам одного из первых исследователей творчества Федора Сологуба. Трансформируются старые и создаются новые литературу ведческие школы, совершенствуются традиционные и вводятся новые методологические принципы, накоплен богатый эмпирический и ценный исследовательский материал, однако нельзя сказать, что «завеса» спала. Главная причина того, что успехи в исследовании творческого наследия Сологуба достаточно скромны, видится в неохотном отказе отечественного литературоведения от стереотипов прошлого, в данном случае — от предвзятого отношения ко всему, связанному с понятием «декадентство».
Преодолевая указанную предвзятость, в настоящей работе мы представляем попытку «приподнять завесу» над небольшой частью обширного сологубовского творчества — романом «Тяжелые сны».
Первый роман Федора Сологуба до настоящего времени не являлся объектом специального исследования. Однако анализ отдельных сторон его проблематики и поэтики мы можем найти как в критике рубежа веков, так и в отдельных работах современных исследователей.
При своем появлении 3 роман вызвал шквал неприятия со сто-роны критики. В редакционных обзорах и рецензиях он осуждался за
2 Долинин А. Отрешенный (К психологии творчества Ф. Сологуба) // Заветы.
1913. №7. С. 55.
3 В предисловии к третьему изданию (сентябрь 1908 года) Федор Сологуб
кратко описывает историю создания и публикации своего произведения:
«проповедь разврата и преступления», оценивался как подражательный и откровенно декадентский (в значении — аморальный). Пресса была практически единодушна в своем приговоре первому роману начинающего литератора: «Русская мысль» оценила произведение как «декадентский бред, перемешанный с грубым, преувеличенным натурализмом»,4 «Русскому вестнику» оно показалось всего лишь «курьезным литературным происшествием, беспочвенной выдумкой» 5, а «Новое слово» объявило «Тяжелые сны» «бессмысленно кровавым романом»6. Такие резкие оценки свидетельствуют о непримиримости борьбы, которую вела русская критика с распространением декадент-ских веяний в литературе.
Один из очень немногочисленных умеренных отзывов принадлежал обозревателю «Нивы» Р. Сементковскому, увидевшему в проблематике романа «Тяжелые сны» размышления на тему «лишнего человека»: «Это, по мысли, полное осуждение провинциальной интеллигенции, неспособной даже в лучших своих представителях к какому-
«Роман «Тяжелые сны» начат в 1883 году, окончен в 1894 году. Напечатан в журнале «Северный вестник» в 1895 году, с изменениями и искажениями-, сделанным по разным соображениям, к искусству не относящимся. Отдельно напечатан первым изданием в 1896 году, но и тогда первоначальный текст романа не вполне был восстановлен по тем же внешним соображениям. Для третьего издания в 1908 году роман вновь был просмотрен автором и сличен с рукописями; редакция многих мест изменена» (Сологуб Ф. Тяжелые сны. Л., 1990. С. 18). Третья редакция в дальнейшем воспроизводилась в четвертом и пятом изданиях «Тяжелых снов» и является окончательной. Уточним, что роман Федора Сологуба «Тяжелые сны» является объектом настоящего исследования именно в этой редакции, воспроизведенной в современном издании 1990 года.
4 Русская мысль. 1895. Декабрь. С.637.
5 «Смутные сны», роман Сологуба. СПб. 1896 // Русский вестник. 1896.
С. 247.
6 «Тяжелые сны». Роман Федора Сологуба. СПб. 1896 // Новое слово, 1896.
Кн. 1. Октябрь. С. 105.
6 нибудь плодотворному делу» 7. Восприятие автора как наследника русской классической литературы обеспечило роману признание на Западе, о чем свидетельствуют письма переводчика произведений Сологуба
А. Браунера. Федор Сологуб предстает здесь трансформатором классических традиций, прежде всего— психологизма Ф.М. Достоевского, в новую культурную эпоху. В отечественной критике о психологизме как особом достоинстве «Тяжелых снов» писал Василий Розанов: «Письмо автора не везде ровно; там, где оно касается редких случаев психологии и жизни, именуемых неопытной юностью и недоучившимися своей науке профессорами «извращенностью», там письмо его приобретает такую силу и глубину, что страницы его романа хочется назвать, в данном направлении и с данным содержанием, первенствующими в нашей литературе».9
Высокая оценка, данная Розановым роману «Тяжелые сны» в 1905 году, подытожила критическое и положила начало научному осмыслению произведения. Появление первых исследований, посвященных первому роману Федора Сологуба, приходится на конец 900-х годов — период расцвета его славы, которая пришла к писателю с выходом в свет романа «Мелкий бес». Второй роман Сологуба стал главным литературным событием тех лет: им зачитывались, о нем, некоторое время — только о нем, спорили в литературных и окололитературных кругах. Слава Федора Сологуба шагнула далеко за пределы России. Когда вслед за отдельным изданием «Мелкого беса» в 1907 году появилась трилогия «Навьи чары» (1907 — 1909 годы), а затем в двенадцати-
7 Сементковский Р. Что нового в литературе? // Нива. Ежемесячное приложе
ние. 1895. Кн. X. С. 368.
8 См. об этом: Павлова М. Комментарии // Сологуб Ф. Тяжелые сны. С. 352-
353.
томном собрании сочинений Сологуба, предпринятом издательством «Шиповник», вышла третья редакция «Тяжелых снов», возникла необходимость взглянуть на романное творчество Сологуба концептуально, как на единое целое.
Одним из первых указал на живую связь трех указанных романов Федора Сологуба Владислав Ходасевич, который еще в рецензии на второе издание «Тяжелых снов» писал: «По своему внутреннему содержанию «Тяжелые сны» близки к «Мелкому бесу». И там и здесь главный герой — самодовлеющая пошлость. Разница в том, что в «Тяжелых снах» Сологуб лишь заглянул в нее и ужаснулся, а в «Мелком бесе» уже и возненавидел» 10. Вслед за Ходасевичем связь романов Сологуба рассматривали в своих исследованиях А. Вергеж-ский, В. Кранихфельд, А. Редько, А. Долинин, А. Горнфельд п. Все они, расставляя разные акценты на характере соотношения образов и тем романов, их достоинствах и недостатках, единодушно отмечали большое историко-литературное значение первого романа Федора Сологуба.
Советское литературоведение долгое время практически не уделяло роману «Тяжелые сны» никакого внимания. Причины этого вполне понятны. На родине Сологуба определение «декадентский» являлось клеймом позора, и до 70-х годов упоминания о первом его романе можно встретить разве что в академических «Историях русской литературы» и энциклопедических изданиях. Текст романа до 1990 года не переиздавался и был малодоступен читателям. Несмотря на то, что к
9 Цит. по: Павлова М. Указ. соч. С. 353.
10 Ходасевич В. Федор Сологуб. Тяжелые сны. Роман. 2-е изд. СПб. 1905 //
Золотое руно. 1906. № 2. С. 130.
середине 70-х ситуация в исследовании творчества Федора Сологуба заметно меняется, работы, так или иначе связанные с его первым романом, и сегодня можно, что называется, пересчитать по пальцам.
Из этих немногих работ необходимо выделить статьи Е. Стариковой и З.В. Удоновой. Е. Старикова в работе «Реализм и символизм», не чураясь вполне понятной идеологической оценочности, говорит о чрезвычайно сложной природе романа «Тяжелые сны», где проглядывают как реалистические, так и натуралистические, декадентские и символистские принципы создания художественного мира 12. Это наблюдение представляется справедливым и ценным для понимания идейно-художественного своеобразия первого романа Сологуба. З.В. Удонова в статье «Из истории символистской прозы (о ромагіе Ф. Сологуба "Тяжелые сны")» разделяет мнение Стариковой: «Роман явно не укладывается в рамки известных нам методов — романтизма, реализма, натурализма— его нельзя рассматривать как произведение одностильное» 13. В данной работе наблюдается ставшее традиционным смешение понятий «декадентство», «символизм» и «модернизм». Но оно нисколько не затрудняет понимание концепции ее автора: «Художественный метод романа опирается на реальность, но в реалистические, бытовые картины включаются субъективно-нарочитые описания, они деформируют действительность, придают несвойственный
См. работы указанных авторов, включенные в список использованной литературы.
12 См.: Старикова Е. Реализм и символизм // Развитие реализма в русской ли
тературе. М„ 1974. Т. 3. С. 187.
13 Удонова 3,В. Из истории символистской прозы (О романе Ф. Сологуба
«Тяжелые сны») // Русская литература XX века (Дооктябрьский пери
од). Вып. 7. Тула, 1975. С. 35.
реалистическому повествованию тон» . Этот тон представляется Удо-новой как «ярко выраженная декадентская окрашенность». К чести автора необходимо отметить, что она не довольствуется идеей о «декадентском реализме» Сологуба и в завершении работы приходит (как представляется, не без помощи А.Г. Горнфельда) к важнейшему для нашего исследования выводу: «Декадентское, индивидуалистическое мировоззрение писателя приводит к тому, что факты и события реальной жизни в романе оказываются подчиненными определенной авторской идее, представлениям самого писателя» 15.
В работах последнего времени, в частности — в исследованиях СП. Ильева 16, сложилась тенденция восприятия «Тяжелых снов» как символистского романа и исследования его в рамках и с точки зрения символизма. Результаты, полученные СП. Ильевым, представляют безусловную ценность для уяснения своеобразия некоторых аспектов поэтики произведения, однако кажется односторонним ограничение Художественного своеобразия романа Сологуба координатами символизма. Думается, и содержание, и форма данного произведения гораздо более разнообразны и далеко не так однозначны.
Идейные и художественные особенности романа Федора Сологуба «Тяжелые сны» являются предметом нашего исследования.
Имеющиеся результаты критической и научной интерпретации произведения помогают выработать основной исследовательский подход. Критикой конца ХЕХ века роман определялся как декадентский; прежде всего— по содержанию. Современное литературоведение иг-
14 УдоноваЗ.В. Указ. соч.. С. 46.
15 Там же. С. 48.
16 См. работы СП. Ильева, включенные в список использованной литерату
ры.
норирует это определение и рассматривает «Тяжелые сны» в рамках символизма, представляя, что показательно, немногочисленные опыты анализа некоторых аспектов поэтики произведения. Думается, продуктивно было бы избежать излишней оценочности критики и излишнего формального объективизма литературоведения и рассмотреть роман «Тяжелые сны» в контексте мировоззрения автора, в котором нашел выражение русский декаданс
В западной славистике давно сложилась традиция интерпретации творческого наследия Сологуба в рамках декаданса 18. Единственная серьезная попытка рассмотрения творчества Федора Сологуба в его отношении к русскому декадансу в отечественном литературоведении была предпринята еще в начале нашего века уже упоминавшимся нами А.Г. Горнфельдом. В своей работе «Федор Сологуб», включенной в редактировавшееся С.А. Венгеровым издание «Русская литература XX века», он писал: «До чрезвычайности разнообразно содержание, связываемое с термином декадентство, но, с какой стороны не подойти к нему, приходится признать, что в Федоре Сологубе это литературно-общественное направление нашло, быть может, наиболее глубокое, &с-
Выбор данного термина обусловлен, с одной стороны, необходимостью освободиться от известной оценочности широко употребляемого исследователями ранее термина декадентство (мы понимаем его не как явление, а как свойство), с другой стороны, желанием выдержать терминологическую последовательность, так как мировая филологическая и культурологическая практика пользуется оригинальным наименованием этого явления европейской философской и художественной культуры конца XIX — начала XX в. (франц. Decadence), прочно вошедшим в научный обиход. Помимо этого, будут использованы термины декадентский (относящийся к декадансу) и дека-дент (выразитель декадентского мировоззрения).
18 См., напр.: Brodsky P.P. Fertile fields and poisoned gardens: Sologubs debt^to Hoffman. Pushkin and Hotorn II Essays in literature. 1974. № 1. P. 96-108; Ebert Chr. Symbolismus in Rusland; Zur Romanprosa Sologubs, Remisows, Belys. Berlin, 1988; The silver age in russian literature. London, 1992.
11 тественное и, во всяком случае, наиболее разнообразное выражение»19. Сравнивая творчество Сологуба и других русских декадентов (Д.С. Мережковского и Н.М. Минского), Горнфельд приходит к выводу о самобытности автора «Тяжелых снов»: «Он не только самый настоящий декадент среди русских, но и самый русский среди декадентов» <2 Кроме того, А.Г. Горнфельд в своей работе определил отличительные идейно-художественные особенности декадентского творчества: индивидуализм как «основная идея», асоциальность, «имморальность», мистицизм, эротизм, стремление к художественной усложненности, а также своеобразная символичность21.
Выводы, к которым пришел Горнфельд, представляют для нашей работы особую теоретическую ценность. Цель предлагаемого исследования — определение идейного и художественного своеобразия романа Федора Сологуба «Тяжелые сны». Для этого предстоит осуществить анализ проблематики и поэтики романа в контексте мировоззрения автора и решить следующие задачи;
определить границы понятия «русский декаданс» и соотнести его с мировоззрением автора;
выяснить особенности постановки и решения в романе вопроса о смысле жизни и связанных с ним тем и проблем;
выявить принципы создания художественного пространствуй художественного времени;
— проанализировать особенности ритмической композиции
произведения и своеобразие «неомифологизма» Федора Сологуба.
19 Горнфельд А.Г. Федор Сологуб // Русская литература XX века. Т. 2, Ч. 1.
М., 1915. С. 15.
20 Там же. С. 17.
21 Там же. С. 15-16.
*,
Актуальность обращения к роману «Тяжелые сны» обусловлена недостаточной изученностью произведения, а также его большим историко-литературным значением как в контексте творчества Федора Сологуба (его первый опыт в области большой повествовательной формы), так и в контексте литературного процесса (первый роман, в котором «проглядывает своеобразная модель, канон декадентской про-зы» ). Особенно актуально такое исследование в очередной культурной ситуации «конца века», когда в отдельных образцах элитарной, и молодежной культуры наблюдается возрождение эстетики декаданса.
Научная новизна предлагаемой работы определяется тем, что она представляет собой первую попытку монографического исследования романа «Тяжелые сны» в контексте мировоззрения автора, в его связи с русским декадансом.
Теоретическая значимость исследования связана с корректировкой значения и определением границ понятия «русский декаданс». Кроме того, в работе представлена попытка использования содержа,-тельной сущности ритма художественной прозы при анализе композиционной структуры, а также предлагается новая интерпретация понятия «неомифологический текст».
Методология исследования представляет комплекс подходов к явлениям словесного творчества: историко-типологический, историко-генетический, а также элементы структурного метода. В работе использованы теоретические и методологические идеи М.М. Бахтина, А.С. Бушмина, А.Г. Горнфельда, СП. Ильева, Д.С. Лихачева, М.Ю.
Павлова М. Между светом и тенью // Сологуб Ф. Тяжелые сны. Л., 1990. Сб.
Лотмана, Д.Н. Медриша, Е.М. Мелетинского, З.Г. Минц, А.И. Покровского, Н.Т. Рымаря, М.А. Сапарова.
Практическая значимость исследования в том, что содержание и выводы диссертации могут быть использованы в школьном и вузовском курсах истории русской литературы конца XIX — начала XX века, в спецкурсах по творчеству Федора Сологуба, истории литературных школ и направлений, истории русского романа.
Апробация матеуиала. Основные положения работы были изложены на XII, XIII, XTV и XV студенческих конференциях Волгоградского государственного университета (Волгоград, 1992, 1993, 1994, 1995), на П Межвузовской научно-практической конференции студентов и молодых ученых Волгоградской области (Волгоград, 1995) и на Межвузовской гуманитарной научно-практической конференции студентов и молодых ученых Волгоградской области (Волгоград, 1997), а также использованы в практическом курсе «Русская литература XX века».
На защиту выносятся следующие положения:
русский декаданс являет собой мировоззрение, сложившееся в русской философской и художественной культуре в конце XIX века, и представляет трансформацию и синтез крайнего индивидуализма, нигилизма, пессимизма, аморализма и мистицизма;
Федор Сологуб является единственным последовательным выразителем декадентского мировоззрения в русской литературе рубежа XIX — XX веков;
— своеобразие философской концепции, представленной в ро
мане, определяется крайним индивидуализмом автора, который сказы
вается в постановке и разрешении основных проблем: проблемы обре-
тения истины, проблемы негативного воздействия общества на личность, проблемы преступления и, в конечном счете, в решении вопроса о смысле жизни;
— основной творческий принцип Федора Сологуба —
объективация субъективных мыслей, чувств, переживаний— опреде
ляется мировоззрением автора, выступающим в качестве интегратора
художественной структуры произведения;
сны становятся фактором, определяющим единство художественной формы, конституируя пространственную, временную и ритмическую структуры произведения;
роман «Тяжелые сны» представляет мифологизацию сюжета романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», позволяющую акцентировать внимание на своеобразии мировоззренческой трактовки канонического сюжета, а также вывести повествование на более высо-кую степень объективации.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объем диссертации составил 157 страниц.
*,
Русский декаданс как феномен культуры
В истории мировой культуры встречается масса явлений, которые трудно поддаются однозначной оценке. Они не укладываются ни в какие привычные рамки и лишь со временем открываются пытливому исследователю, к сожалению, часто теряя первозданность, а с нею и ряд существенных признаков. Одним из таких неоднозначных культурных феноменов является русский декаданс.
Русский декаданс — понятие до сих пор окончательно не проясненное. У этого яркого художественного и культурного явления пока нет четкого, универсального определения, что, в общем, вполне объяснимо, ибо связано как со сложностью «перевода» художественных явлений на язык логики, так и со своеобразием самого декаданса.
Сам термин «декаданс» уже с момента своего появления при-обрел многозначность. Возникнув, как известно, во Франции , он неизменно отождествлялся с термином «символизм». Вскоре объем понятия еще более расширился. Вокруг декаданса в России развернулась острая литературная борьба. В ходе ее произошло расщепление понятия: сторонники и противники декаданса, употребляя одно и то же слово, вкладывали в него разный смысл. «Те, кто связывал себя с декадансом, понимал данное явление весьма специфически: это важнейший показатель духовной атмосферы сумеречного времени, «конца века», отмеченного упадком во всех сферах жизни — и в социальном бытии, и в культуре; действительность лишена привлекательных черт, человек утратил способность сильно чувствовать, совершать героические поступки, следовательно, литература и искусство должны отобразить эти важнейшие веяния времени» . Противники декаданса, воспринимавшие его «сущим уродством, болезненным наростом на теле реалистического искусства», объявившие войну декадентским веяниям, «толковали декаданс расширительно — не только в том смысле, что определяли этим понятием всесторонний упадок, в том числе и культурный, но придавали ему и чисто эстетическую оценку, рассматривая новейшие нереалистические течения в литературе и искусстве в целом как упадочные» 25. Это, естественно, вызвало большую путаницу в определениях. Дело дошло до того, что термин «декаданс» стал обозначением всех нереалистических направлений в литературе и искусстве начала XX века. Так, например, в интерпретации критика рубежа веков А.И. Покровского декаданс предстает как «пестрый хаос самых разнообразных и нередко довольно противоречивых направлений: здесь и те, которые, подражая античным поэтам, воспевали распущенность богов у Олимпа и гордо присвоили себе название «парнасцев»; были и такие, которые сущность своего поэтического служения полагали в черных мессах и литаниях диаволу и кичливо назывались — «диаболистами», были и такие, которые, шаржируя Верлэна, смотрели на поэзию, только как на музыку, и занимались бессмысленным набором музыкально-тональных слов и целых строф, за что и были названы «инструменталистами» , находились и такие, которые всю задачу поэзии сводили к сознательному нарушению основных законов версификации, за что и получили кличку «верлибристов» (т. е. свободных стихоплетов); существовали, наконец, и другие, то более или менее понятные— «символисты», «оккультисты», «мистики», «необуддисты», то почти совершенно непонятные декадентские группы — «теургисты», «гидропаты», «изолитисты» и пр. и пр. Но общим, объединяющим и прекрасно характеризующим всех этих «модернистов» определением их явилася термин «декаденты»...» Как видим, уже в начале XX века возникает имеющее место и сейчас27 отождествление понятий «декаданс» и «модернизм», так как именно последний является условным обозначением, объединяющим все нереалистические тенденции в искусстве начала XX века (точнее — его первой трети).
Расщепление понятия делает термин, его обозначающий, расплывчатым, эскизным. Отсюда— неизбежная подмена понятия, вносящая несообразность даже в исследования последнего времени 28.
В исследованиях западных ученых мы также встречаем разные определения декаданса. Однако это многообразие имеет принципиально иные причины. Термин «декаданс», как и полагается термину, лишен полисемантичности. Разница лишь в интерпретации обозначаемого им явления с различных идейных, исторических и, главным образом, методологических позиции
Г. Уинтроп в статье «Многообразие определений значения понятия декаданса» анализирует основные интерпретации данного понятия в мировой социально-философской и культурной традиции. Все многообразие он сводит к четырем основным направлениям, связанным с именами Г. Маркузе, Джода, X. Ортеги-и-Гассета и П. Сорокина. В итоге своих наблюдений и рассуждений Уинтроп приводит следующие основные характеристики интерпретации декаданса: 1) понятие декаданса почти всегда имеет метафизический статус; 2) в большинстве случаев оно используется оценочно и нормативно; 3) в большинстве случаев понятие декаданса используется слишком консервативно (осторожно и даже скромно), что подразумевает его принадлежность к нормам, которые быстро исчезают из культуры, в которой оказываются;
Обретение истины как решение вопроса о смысле жизни
Справедливо замечено, что центральной проблемой романа «Тяжелые сны» является проблема обретения истины ", разрешение которой интегрирует философское содержание произведения. Кроме того— это ключевая проблема декадентского мировоззрения, ярким выразителем которого являлся Федор Сологуб. Причем, понимание ис тины и сути проблемы, представленное в романе, как нельзя более со ответствует духу эпохи и требует дополнительных пояснений. г, Идеалистическое понимание истины как вечно неизменного и абсолютного свойства идеальных объектов идет еще от Платона и Августина. Кант рационализировал это понятие, определяя его как согла 59 сие мышления с самим собой, с его априорными формами. Фундамен-тальная проблема классической концепции истины— проблема критериев истины, проблема соотнесения наших знаний с действительностью 10. Однако во второй половине XIX века в философии усиливается иррационалистический подход к анализу понятия истины, связанный с приуменьшением роли этого понятия в философии и, если можно так сказать, с его дезобъективацией. И иррационалисты, и сенсуалисты так или иначе деформировали понятие истины. Особо примечательна точка зрения датского мыслителя Серена Киркегора, основоположника экзистенциализма. Он рассматривает истину как форму психического состояния личности и видит в ней выражение определенных иррациональных потребностей и эмоций.101 Отсюда— релятивизм в понимании истины, характерный для европейской (в том числе— русской) культуры конца XIX века.
Федор Сологуб, с одной стороны, наследует пафос истины, характерный для философов прошлого, с другой стороны, исходит из иррационального характера истины. Для него актуален не вопрос «что истинно?», и не вопрос — «что есть истина?», а вопрос «где и кому оїїа открывается?» В существовании же такой истины он не сомневается, по меньшей мере, интуитивно ее чувствует или предчувствует. Обретение этой истины— имманентная потребность личности, ее цель. В связи с этим и возникает проблема обретения истины. В определенной степени, к разрешению этой проблемы сводится в романе «Тяжелые сны» разрешение проблемы смысла человеческой жизни.
Осознают это главные герои романа или нет, но в обретении истины и заключается смысл их существования в рамках созданного Сологубом мира. Логин, Анна и Клавдия идут к истине каждый своей дорогой, соответствующей их духовному складу и жизненной ориентации.
Для Логина, человека «умственного», поиски истины сосредоточены на путях разума . Прежде всего своей разумностью он выделяется среди жителей захолустного городка, где разворачивает Сологуб действие своего романа. Окружающий мир представляется герою скопищем зла и порока. Долгие и томительные размышления привели его к мысли, что он — наполовину «живой», наполовину — «труп». «Труп» — это та часть внутреннего мира героя (если угодно — его души), где соединились зло, порок и пошлость мира действительного. «Живая» же его часть — потенциально добра. Такая душевная раздвоенность и ее осознание являются проекцией на отдельную личность декадентской идеи о фатальной раздвоенности мира. Казалось бы, герою Сологуба необходимо бросить все силы на борьбу с собственным «трупом». Но сила Логина — в разуме. Разум же бессилен помочь герою в этой борьбе: согласно авторской установке, разум может постичь некоторые явления духа, но повлиять на них— нет. Разуму не дано проникнуть в тайны бытия. В противном случае человечество, противопоставленное остальной природе своей разумной деятельностью, давно обрело бы все возможные истины и правды.
Автор не ограничивается дискредитацией онтологических возможностей разума. В поисках путей разрешения проблемы Логин обращается к опыту тех, кто на его взгляд еще не утратил или не успел утратить «живое» начало.
Клавдия Кульчицкая — воплощение страсти. Страсть для нее — и смысл жизни, и сама жизнь. «Любить, испытывать страсть, гореть с обоих концов» (С. 58.) — вот какой путь предлагает она по духу близкому ей Логину. Но Логин понимает, что страсть — разрушительна: она подчиняет себе всего человека, опустошает душу и отдает во власть злых сил. Так это происходит и с Клавдией; отвергнутая Логи-ным, она обрушивает страсть на сожителя своей матери — Палтусова, который давно уже избрал Клавдию объектом вожделений, Искушенный в подобного рода «приключениях», Палтусов скоро и без особых усилий поставил страсть девушки на службу собственным интересам, доведя и без того натянутые ее отношения с матерью до откровенной, злой и непримиримой вражды. Целиком поглощенная страстью, Клавдия теряет душевное равновесие. Баланс «живого» и «мертвого» нарушен в пользу последнего, и страсть в конечном итоге оборачивается все теми же злом, пороком и пошлостью. А здесь нет места истине.
Однако автор предпринимает еще одну, на сей раз— последнюю, попытку разрешения проблемы обретения истины, своеобразно, до неузнаваемости, трансформируя идеи Ф.М. Достоевского и Владимира Соловьева.
Этика убийства (Декадентская трансформация проблемы преступления и наказания)
Роман «Тяжелые сны» примечателен тем, что в рамках проблемы смерти здесь заявлена одна из самых животрепещущих проблем русской литературы последней трети XIX века — проблема преступления и наказания. Разрешение ее опирается на сологубовскую идею смерти как освободительницы и вне установки на предельный индивидуализм в ситуации, когда «все позволено», недоступно пониманию. В пределах же декадентского мировоззрения автора данная трактовка смерти вообще и убийства как ее инструмента (одного из путей к ней) может рассматриваться в качестве проявления такого сущностного свойства декаданса, как аморализм
Под аморализмом мы подразумеваем моральный принцип, обосновывающий нигилистическое отношение к общественным формам морали и провозглашающий безнравственность законным способом поведения личности.116 Безнравственность здесь — следствие протеста нигилистически настроенной личности против господствующей морали. Аморализм в поведении, умонастроении и теории особенно широко распространяется в периоды кризисов и упадков того или иного обшА ства, и то, что он нашел воплощение в декадентском мировоззрении, вполне закономерно.
Проявление декадентского аморализма в романе «Тяжелые сны», связанное, как было сказано выше, с авторской концепцией смерти, настолько оригинально и предельно, что в идейном плане противопоставляет роман Федора Сологуба философско-этической традиции русской литературы.
Кульминационный момент в развитии действия романа — убийг ство Логиным Мотовилова. В связи с этим эпизодом автора обвиняли в проповеди преступления, а роман объявлялся бессмысленно кровавым. Однако с точки зрения декаданса, то, что совершил главный герой «Тяжелых снов», далеко не безнравственно. Нравственность (мораль) — это стремление к достижению абсо-лютного Добра (Блага, Царства Божия) . Вопрос в том, как понимается это Добро. Для декадента мир суть «сонмище зла и порока». Человек отрешается от действительности и конструирует свой мир вокруг себя, В рамках этого мира он по-своему понимает пути достижения добра, то есть мораль. Поэтому декадентскую мораль ни в коем случае нельзя отрицать с точки зрения общественной морали, так как общество само по себе — зло. Для достижения добра необходимы общие усилия как общества в целом, так и отдельного человека, хотя— и это особенно важно — осознание добра заложено в каждом индивидууме потенциально. Но если общество зло, то такое общее усилие невозможно. Тогда человек находит свои пути к добру — не всегда понятные на поверхности, но глубоко выстраданные и осознанные внутренне.
Убив Мотовилова, Логин, с одной стороны, убил свой «труп», изъял порок из души, с другой стороны, свершил акт «освобождения» духа самого Мотовилова от злого и порочного тела. Таким образом, человек (Логин) берет на себя функцию общества, которое в силу своей злой природы не может актуализировать потенциально в каждом заложенное стремление к достижению абсолютного Добра. И для Логина это стремление увенчалось успехом на двух уровнях: он достигает добра сам, через собственное освобождение от зла, он достигает добра через достижение добра (в понимании Логина, в понимании Сологуба, в понимании декаданса) другим человеком — Мотовиловым. Он избавил мир от злого человека, а злого человека — от его зла. Так что в рамках созданного Сологубом мира (и в рамках декадентского мировоззрения) убийство — глубоко нравственный поступок, чего, разумеется, нельзя о нем сказать в границах общественной морали, чего нельзя о нем сказать с учетом нравственных уроков русской литературы и, в частности,, наследия Ф.М. Достоевского, уделявшего проблеме преступления и наказания особенно пристальное внимание.
Роман Достоевского «Преступление и наказание» был одной из любимейших книг Сологуба. Содержащий массу аллюзий с темой убийства из «Преступления и наказания», роман «Тяжелые сны» представляется в этом отношении оригинальной мифологизацией романа Ф.М. Достоевского. Мифологизация классических сюжетов и образов была сознательной эстетической установкой Федора Сологуба: «Мне кажется, — писал он, — что такие великие произведения, как «Война и мир», «Братья Карамазовы» и пр. должны быть источником нового творчества, как древние мифы были материалом для трагедии. Если могут быть романы и драмы из жизни исторических деятелей, то могут быть романы и драмы о Раскольникове, о Евгении Онегине и о всех этих, которые так близки нам, что порою мы можем рассказать о них такие подробности, которых не имел в виду их создатель». 118
Принципы организации художественного пространства
Анализ художественного пространства позволяет увидеть, как в романе «Тяжелые сны» складываются основные черты символистской поэтики. «В символистском романе пространство не только топогра-фично, но и топологично, т.е. наделено символическими функциями и семантикой. В зависимости от того, как оно представлено, находится то, что представлено в пространстве и с помощью пространственных форм и отношений, а не наоборот. В таком произведении могут быть отображены два или более типа пространства», — отмечал СП. Ильев, приступая к анализу пространственной структуры романа «Тяжелые сны»
На наш взгляд, СП. Ильев избрал очень удачное направление анализа художественного пространства романов Федора Сологуба. Наиболее ценным представляется выделение исследователем в «Тяжелых снах» трех типов пространства: топографического, топологического и онирического.
В романе Федора Сологуба «Тяжелые сны» можно выделить ряд топографических сегментов, из которых, в разнообразных контамина-циях, складывается и топографическое, и топологическое пространство: сад, река, поле, дорога, дом. Дом, в свою очередь, имеет собственную топографию (комнаты, этажи и пр.). Каждый из этих сегментов топологичен сам по себе как в фольклорном сознании, так и в литературной и культурной традиции. В соединении же друг с другом, в разных вариантах, они образуют новое топологическое пространство, расширяя символическое поле друг друга, создают качественно иное.
СП. Ильев исходит из того, что «топология создается соотношением топографического пространства и признаков предметов и лиц в этом пространстве» , из чего может создаться впечатление отсутствия у топографии собственной семантики. Однако в этом случае вряд ли бы удалось учесть всю сложность пространственной структуры романа, и Ильев в большинстве случаев выходит за рамки собственных определений, что позволяет ему сделать ряд точных и интересных наблюдений. Так, например, рассуждая о месте и роли сада в пространстве «Тяжелых снов», исследователь вначале анализирует топологию сегмента пространства («прообразом сада был ветхозаветный райский сад (Эдем), где совершилось грехопадение прародителей человечества Адама и Евы и где можно "воскресить древнее счастье"»131), а уже затем характеризует ее соотношение с «признаками лиц» в этом пространстве («В отличие от Логина и Анны, для которых сад (парк) — Эдем до грехопадения, для Клавдии и Палтусова сад — Эдем грехопадения»132). Таким образом, топология пространства романа «Тяжелые сны» амбивалентна: она создается соединением символики топографических сегментов с признаками и свойствами «предметов и лиц»,
Доминирующей в художественном пространстве романа «Тяжелые сны» является топология реки. СП. Ильев в своем исследовании показывает, что значение пространственной близости к реке а также пограничного положения дома характеризует всех основных участников действия— Логина, Клавдию, Анну, Мотовилова, Палтусова. Топологическое пространство в данном случае выполняет ту же функцию, что в математике — единый знаменатель, и позволяет автору романа предельно точно отметить своеобразие характера того или иного героя. Федор Сологуб, как представляется, сознательно накладывает на этот топографический сегмент (реку) функцию интегратора топологического пространства. Подтверждается это, например, тем, что в первой редакции «Тяжелых снов» фамилия Палтусова была несколько отличная — Полтусов. Она исключала связь героя с топологией реки, что автор явно почувствовал и внес соответствующие изменения.
Река — граница двух миров, и на этой границе разворачивается основной конфликт романа. Кроме того, она, по верному наблюдению СП. Ильева,— «граница не только двух пространственных миров (культуры и натуры), но и стихия, осуществляющая переход из мира живых в царство мертвых, и наоборот, т.е. одновременно и объединяющая и разделяющая как пространственные, так и непространственные миры».133 В случае с Логиным возникает прямая ассоциация с мифическими реками Аида: Стиксом, соединяющим мир живых с царством мертвых (Логин и его «труп») и Летой— рекой забвения (безнаказанность преступления в том, что оно исключено из памяти).
Клавдия также связана с миром мертвых в контексте топологии реки. Она — русалка (на внешнее сходство и пространственную близость героини с русалкой указывает Ильев 134), а в народной демонологии русалка — это утопленница, неприкаянная душа. То же можно сказать и о другой главной героине — Анне Ермолиной. Она тоже русалка, что подтверждается не столько цветовой, сколько звуковой ассоциацией: автор дает богатую и сложную градацию смеха Анны. Однако, как заметил СП. Ильев, она русалка не речная, а полевая.Ь5 Это разделение, как представляется, исходит из различного соотношения с топологией реки. И не случайно, так как топология усадьбы Ермолиных иная, нежели дома Кульчицких, да и города в целом. Город" й усадьба Ермолиных представляют два составляющих функционально равнозначных типа топографического и топологического пространства романа «Тяжелые сны».
Федор Сологуб лаконично и четко обозначает топографию усадьбы Ермолиных: «деревянный двухэтажный дом с красною железною крышею, весело зеленеющий сад и густо разросшийся парк; дальше, за домом, службы и огород» (С. 29); и прилегающего к ней пространства: «Река делала луку около обрывистого берега. Противоположный ей берег был низменный. Там виднелись поля» (С. 29). Пространство, таким образом, синтезируется из дома, сада, парка и огорода, по сути — это три сегмента: дом, сад, поле. Парк в данном случае представляет разновидность сада; если сад соединяет в себе как духовный (эстетический), так и материальный (плодоносный) потенциал, то парк отличается тем, что выполняет лишь функцию эстетическую и в этом отношении более принадлежит миру культуры, нежели сад. Огород, в свою очередь, — микровариант поля, который также в большей степени принадлежит миру культуры, но, наоборот, по причине утраты эстетической функции и концентрации на функции производства.
