Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Литературная сказка и проблема народности .. 14
Глава 2. Расцвет сказки в творчестве Пушкина и Жуковского 1831 года 70
Глава 3. Эволюция жанра в литературе 1832-1839 годов 132
Заключение , 183
Приложение 188
- Литературная сказка и проблема народности
- Расцвет сказки в творчестве Пушкина и Жуковского 1831 года
- Эволюция жанра в литературе 1832-1839 годов
Введение к работе
Понятие "литературной сказки" недостаточно разработано в современном литературоведении. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что статья "Сказка" в "Краткой Литературной энциклопедии" посвящена целиком фольклорной сказке, литературная же едва упомянута (281) . Отдельная статья о жанре литературной сказки в "Краткой Литературной энциклопедии" отсутствует, что само по себе показательно. Как пишет исследовательница скандинавской литературной сказки Л.Ю.Брауде, "порой... понятия "народная" и "литературная" сказка не дифференцируются вообще и слово "сказка" употребляется, когда речь идет как о первой, так и о второй" (172, с.5).
Между тем литературная сказка представляет из себя самостоятельный литературный жанр, имеющий свои внутренние законы и свою эволюцию. При этом определить границы жанра оказывается достаточно сложно, поскольку литературная сказка объединяет самые разнородные явления. Рассмотрим определение жанра, даваемое Л.Ю.Брауде: "Литературная сказка - авторское художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо придуманное самим писателем, но в любом случае подчиненное его воле; произведение, преимущественно фантастическое, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев и в некоторых случаях ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, помогает охарактеризовать персонажей" (172, с.6-7; 171, с.234).
Уже в первой части этого определения содержится серьезная проблема. В какой степени авторскими можно считать, к примеру, сказки братьев Гримм? Они, безусловно, созданы на фольклорной - 4 -основе, однако несут зримый отпечаток личности собирателей. В этом и в других подобных случаях трудно провести четкую границу между записью фольклорной сказки и сказкой авторской, литературной. Однако эта граница несомненно существует. Она состоит в наличии или отсутствии авторского замысла, индивидуальной концепции произведения. Согласно этому критерию среди сказочных текстов выделяются следующие: запись фольклорной сказки (которая может быть дословной или менее точной), литературная обработка фольклорной сказки и собственно литературная сказка. По такой классификации сказки братьев Гримм относятся ко второму разряду.
В предлагаемой работе рассматриваются лишь те произведения, которые безусловно можно отнести к собственно литературным сказкам, то есть оригинальные авторские сказки. Однако последние также неоднородны по своей жанровой природе, что отражено в приведенном определении Л.Ю.Брауде. Литературные сказки могут быть основаны на фольклорном материале, а могут быть полностью плодом авторского вымысла, и это определяет принципиальную разницу между двумя жанровыми разновидностями.
Тип литературной сказки, не связанной с фольклором, наиболее ярко представлен в западноевропейской традиции. Особенно выделяются сказки немецких романтиков - Э.Т.А.Гофмана, В.Гауфа, Нова-лиса, В.Вакенродера, Л.Тика, К.Брентано. Как пишет исследовательница немецкого романтизма А.Б.Ботникова, "романтическая сказка -плод чистой фантазии, почти без опоры на традицию. Она не подчиняется никаким канонам и правилам..." (170, с.5).
Совершенно иное явление представляет из себя литературная сказка, основанная на фольклорных источниках. Здесь, напротив, жанровая природа произведения в большой степени предопределена традицией, над автором довлеет фольклорный канон, который вступает в самые разные отношения с его творческой волей. Соответст- ' венно, такая литературная сказка соединяет в себе черты индиви-. дуального авторского творчества с использованием в большей или меньшей мере традиции фольклорной сказки. Эта традиция уже сама по себе несет определенное содержание, что и позволяет автору литературной сказки сочетать в идейной структуре своего произведения всеобщее, универсальное и индивидуальное, личностное.
В русской литературе рассматриваемого периода представлены оба типа сказок. С одной стороны, это произведения, не имеющие отношения к сказочному фольклору - сказка Антония Погорельского (А.А.Перовского) "Черная курица" (1829), сборник В.Ф.Одоевского "Пестрые сказки" (1833) и его же "Городок в табакерке" (1834). С другой стороны, это сказки А.С.Пушкина, В.А.&уковского, В.И. Даля, П.П.Ершова, П.А.Катенина, Н.Ы.Языкова, связанные в разной степени с народным творчеством. Некоторые исследователи русской литературной сказки рассматривают эти произведения в одном ряду (213; 230, с.142-№).
По нашему мнению, разница между двумя описанными типами литературной сказки настолько велика, что целесообразно рассматривать их совершенно отдельно. Сказки Антония Погорельского и В.Ф.Одоевского, ориентированные на немецкую романтическую сказку, скорее могут, быть охарактеризованы как фантастические повести. Сказки же Пушкина или Даля вполне оправдывают свое жанро- вое определение тесной связью со сказочным фольклором . Именно такие сказки и являются объектом предлагаемого исследования.
При этом мы ограничиваемся лишь стихотворными сказками, выделяя их в особую жанровую разновидность. В стихотворной сказке наиболее отчетливо проявляются жанровые свойства литературной сказки в отличие от обработок фольклорного сказочного материала. Прозаическая форма литературной сказки, адекватная сказке фольклорной, допускает более или менее точную стилизацию, тогда как - б - в стихотворной сказке уже сама фирма становится проявлением активной творческой воли поэта, знаком установки на самостоятельное авторское произведение. Показательно, что прозаическая сказка, в отличие от сказки стихотворной, так и не дала в первой половине ИХ века подчеркнуто авторских произведений, отмеченных печатью творческой индивидуальности (о специфике сказок Даля будет сказано в соответствующем месте). Если прозаическая сказка тяготеет к стилизации фольклора, то стихотворной свойственен личностный лиризм, определяющий ее жанровое лицо.
Уже в "Краткой риторике" А.Ф.Мерзлякова литературная сказка как самостоятельный жанр получила свое теоретическое осмысление. А.Ф.Мерзляков писал: "Вымышленные повествования отличаются друг от друга их содержанием, формою и слогом... Когда их содержание основано на народных рассказах и несбыточных чудесностях, принимают они название сказок. Главное достоинство их состоит в слоге, который отличается легкостью, натуральною живостию и некоторою простотою... Времена рыцарские и баснословные царства фей суть обыкновенные магазины для сего рода сочинений" (61,с.79-80).
Теория здесь явно обогнала практику: жанра литературной сказки как такового не существовало в России вплоть до 1830-х годов. Однако это не означает, что русская литературная сказка возникла вдруг, на пустом месте. Развитие других жанров, связанных с фольклором, подготовило почву для сказки.
Наиболее близким к стихотворной сказке жанром является жанр сказочно-богатырской поэмы. Этот жанр достиг особого подъема в конце ХУШ - начале XIX века - в это время создаются "Илья Муромец" (1794) Н.М.Карамзина, "Добрыня" (1796) Н.А.Львова, "Бова" (1798-1799) А.Н.Радищева, "Алеша Попович" (1801) и "Чурила Плен-кович" (1801) Н.А.Радищева, "Царь-девица" (1812) Г.Р.Державина и др. Названные произведения отражают определенный интерес к 1 народной поэзии в русской литературе рубежа веков. Важно, одна-, ко, определить принципиальную разницу между этими и подобными им произведениями и более поздними стихотворными сказками,
Авторы сказочно-богатырских поэм ориентировались не столько на фольклор, сколько на чулковско-левшинскую традицию, связанную с западноевропейским рыцарским романом- . Использование былинных образов и отдельных сказочных мотивов не определяет поэтики сказочно-богатырских поэм, а имеет орнаментальный характере. Несмотря на это, роль поэм Карамзина, А.Н.Радищева, Н.А.Радищева, Львова, Державина в формировании жанра литературной сказки достаточно велика, в этих произведениях предпринята, хотя и не последовательная, попытка освоения мотивов и образов народной поэзии. Сказочно-богатырские поэмы непосредственно подготовили появление пушкинского "Руслана и Людмилы" - этапного произведения в овладении сказочной тематикой.
Сложность изучения сказки состоит, в частности, в том, что неустойчивость жанровых представлений определила и неустойчивость термина: "сказкой" в конце ХУШ - первой трети XIX века называли произведения самых разных жанров. С одной стороны, Карамзин назвал своего "Илью Муромца" "богатырской сказкой", а с другой стороны, Пушкин именовал "сказками" не только собственно сказки,но и "Повести Белкина", а также гоголевскую "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем (301,т.4,с.133).
К тому же, термин "сказка" был прочно закреплен за жанром, не^имеющим ничего общего с предметом нашего исследования. Это жанр стихотворной новеллы, широко распространенный в русской поэзии конца ХУШ - начала XIX века. В 1779 году из печати выходит сборник "Басни и сказки" И.И.Хемницера, в 1796 - "Басни и сказки" И.И.Дмитриева, в 1814 - "Басни и сказки" А.Е.Измайлова. В перечисленных сборниках под названием "сказок" фигурируют небольшие - 8 -стихотворные сюжетные произведения сатирического звучания,близ-' кие по своей жанровой сути к басням, с той разницей, что действуют в них в основном не "аллегорические персонажи, а люди" (308, с.8). Б таких "сказках" преобладает установка на достоверность и нравоучительность. Иногда произведениям этого жанра дается также синонимичное жанровое определение "быль". По мнению А.Н.Соколова, "термин быль как синоним сказки появился, по-видимому, из желания подчеркнуть жизненную, бытовую достоверность этого жанра, существенно отличающегося от сказки в традиционном смысле, как произведения, основанного на далеком от реальной действительности вымысле" (308,с.8). Как видим, такую "сказку" с собственно литературной сказкой объединяет лишь название.
История изучения литературной сказки складывается из двух -типов исследований. Большая их часть посвящена сказкам отдельных авторов - о таких исследованиях говорится в соответствующих местах предлагаемой работы. Меньшая часть исследований посвящена истории жанра в целом, именно на них мы здесь и остановимся, по необходимости кратко.
Первой работой, в которой был собран богатый материал по литературной сказке, стала работа дореволюционного исследователя Н.Н.Трубицына "О народной поэзии в общественно-литературном обиходе первой трети XIX века, вышедшая в 1912 году (317). В этой книге впервые предпринята попытка обобщения обширных сведений по использованию сказочного фольклора в русской литературе первой трети XIX века. На основании просмотра большого количества периодических изданий Н.Н.Трубицын выявил с почти исчерпывающей полнотой многочисленные интересные факты и мельчайшие подробности литературных полемик, развернувшихся вокруг проблемы освоения фольклора, и это является несомненным достоинством книги.
Важно и то, что в работе Н-. Н.Трубицына жанр сказки рассмотрен , в широком контексте литературного движения, на фоне споров о народности, наряду с другими подобными жанрами - "русской песни", "простонародной" баллады, сказочно-богатырской поэмы. Но работа Н.Н.Трубицына носит обзорный характер, в ней отсутствует анализ поэтики сказок (что, впрочем, предопределено задачами книги). Разнородный фактический материал, собранный в ней, не находит должного осмысления. Несмотря на это, исследование Н.Н.Трубицына до сих пор сохраняет свое научное значение как собрание фактов о взаимодействии народной поэзии и литературы первой трети XIX века.
Первым фундаментальным и систематическим исследованием русской литературной сказки явилась книга И.П.Лупановой "Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века" (Госиздат Карельской АССР, Петрозаводск, 1959). Задачи исследования определены автором следующим образом: "Предлагаемая монография представляет попытку разработки проблемы литературно-фольклорных связей, исходя из истории освоения русской литературой в целом на протяжении сравнительно небольшого исторического периода (первой половины XIX века) одного из популярнейших жанров народного творчества - сказки" (243,с.4). Согласно этой задаче, в книге рассматриваются произведения различных литературных жанров, так или иначе испытавшие на себе влияние фольклорной сказки. Объектом анализа становятся и литературные обработки и переложения фольклорных сказок, и сказочно-богатырские поэмы, и повести или романы, использующие сказочные мотивы, и баллады, и наконец литературные сказки. Монография И.П.Лупановой стала этапной работой в истории изучения литературной сказки. Здесь рассмотрен огромный материал от сборников В.А.Левшина, М.В.Попова, М.Д.Чулкова до сказок Н.А.Некрасова, вводится в научный оборот - 10 -Целый ряд не учтенных фактов обращения писателей к миру фоль- < клорной сказки. Книга И. П.ЛуПановой отличается высокой компетентностью, и добросовестностью исследования. Однако ракурс, избранный исследовательницей, делает изучение литературной сказки в ее книге несколько односторонним. Литературные сказки рассматриваются в работе с позиций фольклориста, то есть с точки зрения того, какой фольклорный материал ложится в основу произведения и как этот материал используется писателем. И.П.Лупанова сосредоточивается главным образом на выявлении фольклорных параллелей к литературным образам и мотивам.
Выяснение этих вопросов, безусловно, необходимо, но этим не может ограничиваться исследование жанра. Рассмотрение литера-_ турных сказок лишь с точки зрения близости к фольклору значительно обедняет их интерпретацию, поскольку фольклорные традиции определяют только одну сторону содержания и поэтики сказок. В остальном литературные сказки не меньше, чем произведения любого другого жанра живут по законам литературы, а не фольклора.
Односторонность подхода И.П.Лупановой к литературной сказке до некоторой степени восполняется книгой Т.Г.Леоновой "Русская литературная сказка ХЕХ века в ее отношении к народной сказке (поэтическая система жанра в историческом развитии)" (Томск: Издательство Томского университета, 1982). Задачи своей работы -Т.Г.Леонова формулирует следующим образом: "Считаем необходимым рассмотрение сказок писателей в единстве составляющих их компонентов (народно-поэтических и собственно авторских) - компонентов двух художественных систем (фольклорной и литературной), объединенных в произведении в одну жанровую систему" (230,0.8). Именно соотношение фольклорных и литературных элементов (заметим, что разграничить их порою бывает достаточно трудно) становится для исследовательницы той призмой, через которую она изучает -II -
, историю жанра на протяжении всего XIX века. '
Такая постановка вопроса не вызывает возражений. При этом хочется подчеркнуть, что любой традиционный образ, сюжет (и фольклорный и литературный) входит в произведение не сам по себе, а кэе часть авторского замысла, и связан таким образом с мировоззренческими основами творчества. Поэтому литературная сказка, как и всякое литературное произведение, требует изучения в контексте всего творчества писателя. Примером подобного подхода к литературной сказке могут служить статьи B.C.Непомнящего о сказках Пушкина (266; 267; 268,с.14-3-2П).
К сожалению, в книге Т.Г.Леоновой сказки анализируются как нечто отдельное от творчества писателя в целом. Здесь не ста-вится вопрос о том, почему пришли к сказкам Пушкин и Жуковский, как связаны сказки Пушкина с другими его произведениями 1830-х гг., или сказки Жуковского - с его лирикой и поздним эпосом. А между тем это все реальные и конкретные проблемы, остающиеся в большой степени неясными. Тенденция изолированного изучения жанра сказалась и в том, что в книге практически отсутствует контекст той или иной эпохи. Это не дает автору возможности показать эволюцию сказки как часть живого литературного процесса во всех ее многообразных связях с другими жанрами и традициями.
Серьезные возражения вызывает и принцип отбора материала в книге Т.Г.Леоновой. Исследование в основном сосредоточено на сказках Пушкина и Салтыкова-Щедрина. Однако автор поставил перед собой задачу изучить историю жанра на протяжении всего XIX века, а эта задача может быть выполнена лишь на самом широком материале. Между тем среди стихотворных сказок в книге не упомянуты три из четырех сказок Жуковского, не говоря уже о сказках менее известных писателей, таких как Е.Б.Кульман, А.А.Фукс, И.Анордист, Ф.Миллер и др. Интереснейшим сказкам Катенина и Язы- —12 -нова отведено по нескольку строк, причем неверно указано название сказки Катенина ("Княжна" вместо "Княжна Милуша"), а также дата ее написания (1834-г. - вместо 1832-1833). Среди прозаических сказок не упомянута большая часть сказок Даля и Одоевского, а также сказки С.Т.Аксакова, М.Л.Михайлова, К.Д.Ушинского, В.М. Гаршина, Д.Н.Мамина-Сибиряка, Н.Г.Гарина-Михайловского, Л.Н. Толстого . Без учета этих сказок картина истории жанра выглядит искаженно.
Использованный в книге Т.Г.Леоновой материал не подвергается необходимой дифференциации. В одном ряду рассматриваются стихотворные и прозаические сказки, а также сказки, ориентированные на фольклор и не связанные с ним. В попытках уяснить типологию жанра Т.Г.Леонова проводит прямую связь между "Сказкой о золотом петушке" Пушкина и сказками Салтыкова-Щедрина - мысль о такой преемственности настойчиво проводится в разных главах книги. Однако и с точки зрения содержания и с точки зрения жанровых особенностей сказок такое сближение представляется по меньшей мере необоснованным. Сказки Салтыкова-Щедрина являются, как известно, аллегорическими памфлетными произведениями остро публицистического звучания (то же самое можно сказать и о сказках Д.Д.Минаева, А.П.Барыковой, П.В.Шумахера, С.А.Басова-Верхоянце-ва). Это скорее псевдосказочные произведения, и слабо выраженная сказочная традиция играет здесь служебную роль, чего никак нельзя сказать о пушкинской сказке. Подобное смещение является результатом недостаточного внимания к мировоззренческому содержанию сказок. Схема эволюции жанра, построенная Т.Г.Леоновой, поглощает в ее анализе индивидуальные особенности рассматриваемых произведений. .
Отмеченные недостатки не отменяют важности и актуальности книги Т.Г.Леоновой. При этом целый ряд вопросов, связанных с -І3 - историей и поэтикой литературной сказки, еще ждет своего разрешения.
Кроме работ русских и советских исследователей, русской литературной сказке посвящена книга австрийской исследовательницы Рут Паули "Русская стихотворная сказка от Пушкина до Цветаевой. К истории и анализу жанра", вышедшая в Вене в 1978 году (340). Как явствует уже из заглавия книги, в ней рассматриваются лишь стихотворные сказки; с точки зрения хронологии книга охватывает материал ХУШ-ХХ веков. Такие широкие хронологические_ рамки исследования не позволяют автору работы подробно проанализировать сказки отдельных авторов. Книга Р.Паули мало что прибавляет к исследованиям русских и советских литературоведов, в_ ней отсутствует концептуальная определенность, а отдельные про- изведения сказочного жанра интерпретируются упрощенно и неточно .
Настоящая работа посвящена стихотворной литературной сказке 1830-х годов. Основная задача работы состоит в том, чтобы обосновать выделение 1830-х годов как наиболее важного периода в истории жанра, в течение которого сказка, интенсивно развиваясь, переживает заметную эволюцию. При анализе сказок акцент делается не на фольклорных параллелях, а на собственно литературной специфике произведений.
В первой главе работы "Литературная сказка и проблема народности" рассматриваются общественно-литературные предпосылки возникновения жанра. Здесь исследуется проблема народности в русской литературе в том ее аспекте, который связан с формированием литературной сказки. В этой же главе сказки 1830-х годов рассматриваются и с функциональной точки зрения, изучается их восприятие в литературной критике и в широких литературных кругах. Таким образом основная задача первой главы сводится к выяснению места сказок в литературном процессе.
Задача второй главы "Расцвет сказки в творчестве Пушкина и Жуковского 1831 года" - показать значение сказок Пушкина и Жуковского 1831 года для истории жанра. Здесь обосновывается необходимость нового подхода к сказкшл Пушкина и Жуковского, а также ставится вопрос о том, насколько идеологически и эстетически закономерным для обоих поэтов было обращение к сказочному жанру. При анализе сказок Пушкина и Жуковского, написанных в ходе так называемого сказочного "соревнования" царскосельским летом 1831 года,преобладает установка на выявление общих черт в содержании и поэтике сказок, в противовес существующей традиции их противопоставления.
В третьей главе "Эволюция жанра в литературе 1832-1839 гг." рассматриваются сказки Пушкина 1833-1834 гг., сказки Катенина, Ершова, Языкова и массовая сказка 1832-1839 гг. Выясняются основные направления развития жанра в указанный период, а также индивидуальные пути поэтов в освоении сказочного материала. Ставится вопрос о том, почему к 1840-м годам литературная сказка отодвигается на периферию литературной жизни.
В заключении подводятся итоги работы.
Литературная сказка и проблема народности
Для русской общественной мысли 30-х годов проблема народности являлась, безусловно, центральной проблемой, занимавшей всеобщее внимание. Однако проблема эта отнюдь не была нова для общественно-литературного движения. Возникнув еще в ХУШ веке, она была остро поставлена в критике декабристов и вообще в русской романтической критике 1820-х годов. После того, как П.А.Вяземский в 1819 году ввел термин "народность" в русский обиход1, это слово все чаще и чаще появляется в критических статьях. Проблема народности подробно аб.суждаетоя в 1824 г. в полемике Вяземского»с М.А.Дмитриевым (по поводу "Бахчисарайского фонтана"), в ходе которой найденный термин закрепляется у Вяземского за романтическим понятием "местности", местного колорита .
Под влиянием идей И.Г.Гердера русская романтическая эстетика выдвигает требование народности как условие поступательного движения литературы. Особо следует выделить статьи декабристов и критиков декабристской ориентации А.А.Бестужева, В.К. Кюхельбекера, К.Ф.Рылеева, О.М.Сомова, для которых народность являлась важнейшим критерием общественной значимости и художественной ценности литературного произведения (см.статьи Бестужева "Взгляд на старую и новую словесность в России" (1823), "Взгляд на русскую словесность в течение 1823 г." (1824),"Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 г." (1825); статью Кюхельбекера "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие" (1824); статью Сомова "О романтической поэзии" (1823); статью Рылеева "Несколько мыслей о поэзии" (1825).) Во всех названных статьях проблема народности интересует авторов не сама по себе, а лишь в связи с вопросами романтизма; поэтому сама категория народности у декабристов еще достаточно расплывчата, неопределенна.
Однако некоторые обобщения все же могут быть сделаны. Главной бедой русской литературы декабристы считали подражательность. Поэтому требование народности имело для них прежде всего патриотический-, гражданский смысл. По словам В.И.Кулешова, "отождествляя народность с национальностью, декабристы свой национальный, патриотический долг видели в борьбе с самовластием, тем самым они придавали и проблеме народности политический оттенок. Одновременно их требования народности подразумевали обращение к самобытным источникам, летописям, песням, сказаниям. Они считали, что, изучая народную поэзию, можно лучше узнать настроения народа; тем самьш народ и его голос Б поэзии оказывались критериями специфики русской литературы. Тут понятие народности уже начинало отделяться от понятия национальности" (229,с.97).
В 1825 году проблема народности активно обсуждалась в полемике между Н.А.Полевым и Д.В.Веневитиновы!.! по поводу первой главы "Евгения Онегина". В ходе этой полемики и. Полевой и Веневитинов высказали целый ряд. ценных суждений о народности, во многом предвосхитивших более поздние мысли Гоголя и Белинского .
При этом проблема народности в первой половине 1820-х годов остается еще на периферии литературных споров, а само понятие народности фактически отождествляется с местным колоритом. В это время связь народности и фольклоризма ощущается еще слабо, и лишь некоторые романтики (Сомов, Кюхельбекер) указывают на фольклор как на один из источников народной литературы.
Многое в вопросах народности прояснилось в процессе полемики о русской басне в I82S-I825 гг. Эта полемика была начата П.А.Вяземским и Ф.В.Булгариным, впоследствии к ней подключился Пушкин, для которого оказался неприемлемым аристократический эстетизм Вяземского .
На пушкинских представлениях о народности отразились сложные общественно-литературные искания 20-х годов, все указанные нами выше полемики и размышления. Отклики на эти мнения встречаются в его письмах, статьях, отдельных заметках. Так, скажем, в статье "Опровержение на критики" (1830), слышатся отголоски полемики Вяземского с М.А.Дмитриевым о значении слова "народный": Пушкин называет Крылова "во всех отношениях самым народным НаШИМ ПОЭТОМ ( & p "S hcvtioHa et U pu.S po ucur & )" (82, т.7,с.І28). Приведенные слова являются также откликом на полемику Вяземского с Булгариным о народности басен Крылова.
Известной неоконченной пушкинской заметке "О народности в литературе" (1825-1826) также отразились разноречивые суждения о народности, звучавшие в русской критике первой половины 20-х годов. Глубоко закономерно, что Пушкин проявил особый интерес к народности именно в это время - в 1825-26 гг. 1825 год справедливо считается переломным в .творчестве Пушкина. Создание народной трагедии "Борис Годунов" знаменует начало так называемых "тридцатых годов", когда споры о романтизме уступают место поискам самобытного пути обновления русской литературы. С этого момента проблема народности становится центром эстетических споров.
Пушкин в своей статье намеревался подытожить искания первой половины 20-х годов и изложить свое понимание народности. Прежде всего Пушкин указывает на непроясненность понятия: "С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думал определить, что разумеется под словом народность" (82, т.7,с.28). Далее Пушкин приводит некоторые мнения о том, что является признаком народности. "Один из наших критиков, кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории", - пишет Пушкин и далее решительно возражает своему оппоненту: "Но мудрено отъять у Шекс-.пира - в его "Отелло", "Гамлете", "Мера за меру" и проч. - достоинства большой народности; v ecjct и Кальдерон поминутно переносят во все части света, заемлют предметы своих трагедий из итальянских новелл, из французских ле. Ариосто воспевает Карло-ыана, французских рыцарей и китайскую царевну. Трагедии Расина взяты им из древней истории.
Расцвет сказки в творчестве Пушкина и Жуковского 1831 года
История изучения сказок Пушкина богата открытиями и острыми дискуссиями. Сказки изучались как сами по себе, так и в рамках широкой проблемы пушкинского фольклоризма. Обзор (далеко не полный) основных работ о пушкинских сказках, опубликованных до 1965 г., представлен в статье И.М.Колесницкой (225). В статье выделены три аспекта, по которым в основном шло изучение сказок: проблема источников, проблема стиля и "изучение сказок Пушкина в соотношении с русской народной традицией, с фольклором народов СССР, зарубежных стран и с творчеством некоторых писателей, создававших-произведения в народном духе" (225,с.443). Выводы статьи, а также изложенные в ней материалы нуждаются в некотором комментарии. Все охарактеризованные И.М.Колесницкой аспекты изучения сказок объединяются одним: так или иначе главной задачей остается выявление связей сказок Пушкина с фольклором. При разработке проблемы источников имеются в виду прежде всего фольклорные источники; при стилистическом анализе обнаруживаются фольклорные основы стиля; бытование пушкинских сказок опять-таки оказывается чисто фольклористической проблемой. В качестве перспективы дальнейшего изучения сказок И.М.Колесницкая выдвигает задачу углубленного их рассмотрения в соотношении с фольклором. Между тем, рассмотрение литературных сказок с точки зрения близости к фольклору составляет лишь один аспект их интерпретации. Бесспорно, сказки Пушкина связаны с фольклором теснейшими связями, игнорировать которые нельзя. Однако эти связи изучены глубоко и подробно, и на этом фоне чрезвычайно бедным является наше представление о собственно литературном аспекте пушкинских сказок. На первом этапе изучения главным предметом исследования становились моменты сходства между сказками Пушкина и их фольклорными параллелями. В качестве примера можно назвать работы Бс.Миллера (258), Н.Ф.Сумцова (312,с.277-296),Ю.А. Яворского (382), М.К.Азадовского (133; 136,с.65-105, 143,144), С.Ф.Елеонского (203,с.П4-135), Ю.М.Соколова (309), М.А.Шнеер-сон (329), Р.М.Волкова (179), Г.А.Пелисова (276), И. П. Плотникова (279), В.И.Чернышева (327), И.П.Лупановой (243,0.150-208). В последнее время стали появляться работы, где помимо моментов сходства,, акцентируются и так называемые "отступления" Пушкина от фольклорных канонов - сюжетных, образных, стилистических:это книга Т.Г.Леоновой (230,с.21-109), а также статьи Т.В.Зуевой (216; 217). Однако и такой подход оказывается далеко не достаточным. На сегодняшнем этапе изучения пушкинских сказок наиболее актуальными остаются проблемы мировоззренческого генезиса сказок, их места в творческой и духовной биографии поэта. Важно определить не столько фольклорный, сколько литературный контекст сказок, уяснить их связи с другими пушкинскими произведениями,а также их место в истории жанра русской стихотворной сказки, в литературном процессе 1830-х годов. И основой для решения этих задач становятся, безусловно, все результаты предшествующих исследований, рассматривавших сказки Пушкина главным образом в их отношении к фольклору.
Первой, на наш взгляд, попыткой определить личностное содержание сказок Пушкина была вступительная статья А.Л.Слонимского к изданию сказок Пушкина 1933 года (303) (позднее эта работа в более обоснованном, расширенном и углубленном вариан-_ те, но с сохранением основных положений, вошла в книгу А.Л.Слонимского "Мастерство Пушкина") (302,с.413-454). "Сказка о попе и работнике его Балде", "Сказка о рыбаке и рыбке" и "Сказка о золотом петушке" рассматриваются А.Л.Слонимским как сатирические, две другие сказки - "Сказка о царе Салтане, . , и "Сказка о мертвой царевне, . . - как личностные, лирические произведения, отразившие душевные переживания поэта, связанные с его семейной жизнью. В ранней работе Слонимского велики издержки прямолинейного биографизма. Исследователь писал, в частности, что "в образе прекрасной царевны Лебеди и влюбленного в нее Гвидона отразилось личное чувство Пушкина к его жене" (303,с.20), а "Скае-ка о мертвой царевне.?, является намеком Наталии Николаевне в связи с ее поведением в свете. Такие крайности биографического подхода превращают сказки в плоские аллегории. Совершенно справедливо возражал А.Л.Слонимскому М.К.Азадовский: "Нет сомнения, -писал он, - что вне личных переживаний художника и какого-то его личного жизненного опыта нет художественного произведения, но это не значит, что можно сводить к деталям и подробностям личного быта центральные художественные образы и отдельные детали" (134,с.327).
Заметим, что в статье, вошедшей впоследствии в книгу Слонимского, интерпретация сказок стала гораздо более корректной и разносторонней. При всей очевидной неверности узкобиографических выводов, в статье А.Л.Слонимского впервые сказки Пушкина рассмотрены не как стилизации, а как вполне "авторские" произведений. Таким подходом характеризуется и статья А.А.Ахматовой о Сказке о золотом петушке", вышедшая одновременно с работой Слонимского (154).
Однако со всей полнотой и определенностью вопрос о мировоззренческом смысле сказок Пушкина был поставлен лишь в последнее время - в большой, цельной работе В.С.Непомнящего, опубликованной в виде двух статей в 1972-1973 гг.(266;267) и вошедшей в несколько переработанном виде в сборник статей исследователя (268;. . В. С. Не помнящий показал, что "Сказки были для Пушкина не просто литературной задачей, но личной потребностью" (268,0.155). Заметим, что в сказках Пушкина I83I-I834 гг. "литературная задача" уникальным образом совпала с "личной потребностью", так что жанр, актуальный в эстетическом смысле, оказался актуален для Пушкина своим этическим и философским содержанием, В работе Непомнящего прослежена эволюция сказок поэта в связи с его личной и творческой эволюцией, сказки осмыслены как завершенный цикл, основанный на идейном и эстетическом единстве. Отнюдь не все положения В.С.Непомнящего представляются бесспорными, однако, несмотря на это, работа Непомнящего наиболее близка нам по пафосу и принципам исследования.
По сравнению со сказками Пушкина, сказки Жуковского изучены недостаточно. Если все работы о сказках Пушкина просто невозможно перечислить, то о сказках Жуковского написано совсем немного, причем чаще всего - в сравнении с Пушкиным. Специально стихотворным сказкам Жуковского посвящены глава "Сказочник Жуковский" в книге ЇЇ.ПЛупановой (243,с.285-336) и статья Е.П.Званцевой "Жанр литературной сказки в творчестве В.А.Жуковского"(211). О прозаических переводах сказок братьев Гримм писали в 1913 г. Н.Н.Трубицын (318) и Е.Елеонская (202). В советское время появились работы Ц.С.Вольпе (182), С.Ф.Елеонского (203,с.83-85), М.К.Азадовского (135,с.210-213), Е.А.Маймина (245,с.42-45),И.М. Сеыенко (295,c.239-24S; 296,0.555-559), Т.Г.Леоновой (230,с.43-56), которые в той или иной степени затрагивают сказки Жуковского. Все названные исследователи противопоставляют сказки Жуковского сказкам Пушкина как "псевдонародные" - истинно народным произведениям. Приведем лишь один пример. В своей книге о Жуковском И.М.Семенко, говоря о царскосельском "соревновании" 1831 года, пишет: "Несомненным победителем оказался Пушкин. Пушкинские сказки более народны, чем сказки Жуковского" (295,с.64).
Эволюция жанра в литературе 1832-1839 годов
В истории стихотворной сказки 1831 год выделяется как год создания вершинных, классических образцов жанра. В дальнейшем сказка претерпевает заметную эволюцию, в ходе которой определяются различные пути ее развития. В последней главе предлагаемой работы будут рассмотрены сказки Пушкина 1833-1834 гг., сказки Ершова, Катенина, Языкова, так называемая "массовая сказка" 1830-х годов, отразившая процесс разрушения жанра.
Сказки Пушкина, написанные в 1833-1834- гг., представляют собой качественно новый этап пушкинского сказочного творчества по сравнению со сказками I830-I83I года. Эти поздние сказки несут в себе черты серьезных перемен в пушкинском мировоззрении и эстетике. Прежде всего эти перемены сказались на идейно-тематическом содержании сказок, изменились также некоторые принципы работы над источник шли, тональность, формы авторского присутствия, стилистические особенности сказок.
Непосредственную основу "Сказки о попе..." и "Сказки о ца- ре Салтане..." составили пушкинские записи русских народных сказок. И хотя пушкинская народность никогда не ограничивалась национальным колоритом (о чем уже неоднократно писалось), все-таки в ранних сказках, особенно в "Сказке о попе...", Пушкин явно стремится придать как можно большую национальную определенность сюжетам, героям, стилю сказок. В поздних пушкинских сказках картина заметно меняется - здесь всеобщее, универсаль-_ ное, общечеловеческое начало преобладает над национальным колоритом, поглощает его.-Если первым двум сказкам Пушкина более или менее точно соответствует какая-либо версия в русском фольклоре, то теперь Пушкин свободно контаминирует русские и западные, устные и книжные источники, предпочитает международные сюжеты, а в последней сказке вообще отходит от русского фольклора. Рассмотрим последовательно проблему источников поздних пушкинских сказок.
Относительно происхождения "Сказки о рибаке и рыбке" (написана в Болдине 14 октября 1833 г.) давно ведутся споры, в кото-рых_в разное время принимали участие В.В.Майков, Л.Н.Майков, П.Р-ов, Н.Ф.Сумцов, В.В.Сиповский, Н.И.Сазонов, М.К.Азадовский, Ю.М.Соколов, Р.М.Волков, С.М.Вонди, М.Ф.Мурьянов, Г.А.Пелисов, В.Я.Евсеев. Результаты дискуссий обобщены в работе Д.Н.Медриша (255,с.97-101). Сюжетная схема сказки очень распространена в мировом фольклоре - как в европейском, так и в восточном, при этом конкретное наполнение сюжета может быть самым различным. В указателе Андреев-Аарне этот сюжет значится под номером 555. Сказка представлена в сборнике Афанасьева (!!н 75), однако на сегодняшний день считается установленным, что этот вариант восходит к пушкинскому тексту (64,т.1,с.478). Основным источником пушкинского текста является "Сказка о рыбаке и его жене" из сборника братьев Гримм, французский перевод которого (132) имелся в библиотеке Пушкина, что, конечно, не исключает знакомства Пушкина и о русскими версиями сюжета. Наиболее убедительным сопоставительный анализ пушкинской сказки и сказки братьев Гриш проделан М.К.Азадовским в работе "Источники сказок Пушкина" (136, с.66-75). Анализ М.К.Азадовского сосредоточен на совпадениях мотивов "Сказки о рыбаке и рыбке" с мотивами гриммовской сказки. Не менее важно выяснить и сам принцип обработки Пушкиным фольклорного материала.
При анализе "Сказки о попе..." и "Сказки о царе Салтане..." мы видели, что Пушкин значительно расширяет источник, вносит в _ него описания, подробности, детали, оживляет каждый эпизод, придает сказке психологическую определенность и таким образом создает на основе фольклорной записи совершенно новое литературное произведение. При написании "Сказки о рыбаке и рыбке" работа идет в ином направлении: Пушкин сохраняет лишь остов гриммовско-го сюжета, устраняет детали и подробности, значительно сокращает сказку. В "Сказке о попе..." Пушкину важно было литературно обработать каждый фольклорный мотив, точно воспроизвести стиль фольклорной .сказки; в "Сказке о царе Салтане..." Пушкин уже обращается с фольклорной записью более свободно, варьирует эпизоды, вводит новые образы и даже целую сюжетную линию, при этом сюжетный план доминирует в поэтике сказки. Совсем иную картину видим в "Сказке о рыбаке и рыбке": здесь нет ни стилизации, как в "Сказке о попе...", ни разветвленной системы образов и.тщательно продуманного сюжета со множеством перипетий, как в "Сказке о царе Салтане...". Предельно скупыми художественными средствами Пушкин дает квщнтэссенцию фольклорной сказки , очищая сюжет от лишних подробностей, а диалоги - от усложняющих реплик. Приметы национального стиля также сведены до минимума. Сказка таким образом приобретает универсальное звучание, вырастает до уровня философской притчи,о содержании.которой будет сказано ниже.
Сложнее обстоит вопрос с источниками "Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях" (написана в Болдине 4 ноября 1833 г,). Среди Михайловских записей 1824 года имеется запись, соответсву-гощая, хотя и не точно, второй части пушкинской сказки. Эта запись, так же как и другие михайловские записи, конспективна и похожа скорее на план литературного произведения, чем на запись фольклорной сказки. Справедливо писала И.П.Лупанова, что "отрывочность текста - не следствие отрывочности его устного оригинала, но результат столь близкого знакомства автора со сказками этого типа, при котором возникает возможность записывать чрезвычайно конспективно, опуская подчас целые куски" (243,с.191). Действительно, не только запись, но и сам текст сказки Пушкина свидетельствуют о том, что ему хорошо был известен сказочный сюжет "мертвая царевна", широко представленный в мировом фольклоре. В указателе Андреева-Аарне этот сюжет зафиксирован под номером 709, в сборнике Афанасьева - под № 2I0-2II, русские версии сюжета (в сопоставлении с пушкинской сказкой) рассмотрены в книге И.П.Лу-пановой (243,с.191-204). При этом И.П.Лупанова расширительно толкует понятие источника сказки Пушкина, считая таковым фактически весь русский сказочный фольклор. Такая позиция вообще характерна для многих исследователей сказок Пушкина в их соотношении с фольклором. Назовем работы Р.М.Волкова (179), Б.Л.Розенфельда (290), И.Плотникова (279). Нам эта позиция кажется не совсем верной. Конечно, при создании сказок для творческого сознания Пушкина была актуальна вся поэтика фольклора в целом, но для сравнения могут привлекаться лишь те непосредственные источники, знакомство Пушкина с которыми считается установленным, или по меньшей мере весьма вероятным.
