Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Языковая образность лирики Н.Рубцова 6
1.1. Язык творчества Н.Рубцова поэта «тихой лирики» 6
1.2. Патриотические мотивы в языке поэзии Н.Рубцова 11
1.3. Язык поэзии Н.Рубцова в свете величия поэтики русских классиков... 19
1.4. Образное лирическое восприятие поэтом в языке о доме, быте, близких и родных 24
1.5. Язык печали и любви в поэтике Н.Рубцова 31
1.6. Душевность и любовь к природе в языке лирики поэта 41
1.7. Выводы к 1 главе 55
Глава 2. Язык поэтического диалога 58
2.1. Гражданственный пафос языка поэзии Н.Рубцова 58
2.2. Мотивы природы и смерти в языке поэтики Н.Рубцова 62
2.3. Языковые интерпретации смерти и поэзии 66
2.4. Окружающая действительность и история в языке лирики поэта 75
2.5. Эстетические мотивы, печаль и грусть в языке лирики Н.Рубцова 87
2.6. Выводы ко 2-й главе 101
Заключение 102
Литература
- Язык творчества Н.Рубцова поэта «тихой лирики»
- Патриотические мотивы в языке поэзии Н.Рубцова
- Гражданственный пафос языка поэзии Н.Рубцова
Введение к работе
Образность языка в современной лингвистической науке рассматривается как изображение объектов литературной перцепции, т.е. восприятия, путем реализации возможностей художественной речи, например, словесных образов (в том числе изобразительных форм, внешних, визуальных, предполагаемых суждений). Объект и способы лингвистического анализа поэтических произведений заметно отличаются от прозаического творчества. Образность синтезирует различные категории художественного творчества -пространство, время, участников персонажной коммуникации, образ автора, эстетический идеал эпохи, жанр, направление, сюжет. Художественный образ в поэзии имеет сложную смысловую структуру, трудноопределимые формальные границы в контексте, находятся в системных отношениях с другими стилистическими единицами (тропами, символами, звукообразами, стилистической окраской слова). Образность языка лирического произведения в поэзии, в стихотворных текстах реализуется многоплановыми формами поэтики.
Объектом диссертационного исследования является лексико-семантический аспект языка поэтического творчества Николая Рубцова. Предметом исследования является рассмотрение категориального значения словесного образа. Особое место отводится определению таких понятий как образная система творчества поэта, образность и перцептивность, образность и бытийность, образное значение речевой единицы.
Актуальность темы исследования реализуется достаточно активным поиском методологических принципов в поэтике современного творчества, связанных с теорией образных парадигм, культурно-исторического сопоставления, визуальных образов вербального текста.
Цель работы заключается в том, что словесная образность поэзии Н.Рубцова дает возможность определить своеобразие языка поэта и его места в системе образных средств языка, соотнести их с образным мышлением и художественным сознанием автора и читателя.
Поставленная цель обусловила следующие задачи:
проанализировать и стилистически охарактеризовать языковые формы реализации поэтики Н.Рубцова;
описать семантико-структурную сущность языка поэтических произведений автора;
3) выявить сходство и различие в языковых интерпретациях творчества
Н.Рубцова с творчеством некоторых русских поэтов для установления
типичного в языковом и поэтическом плане.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что отдельные строфы, извлеченные из текстов произведений Н.Рубцова, анализируются в логико-семантическом аспекте поэтики, языковых инноваций и философских размышлений автора на уровне высокого патриотизма и причисления автора к русскому народу, его культуре, высокой нравственности и человеколюбия.
На защиту выносятся следующие положения:
1) в содержании диссертационной работы заложены идеи о том, что и
«живые» образы поэтической, художественной речи и «застывшие» формы
образности восходят к перцептивной ситуации, мотивирующей единство
образного значения для всех компонентов знака.
2) Поскольку категория образности языка - это универсальная
экспрессивно-стилистическая реальность поэтического языка и
художественной речи, постольку совокупность объектов изображения
составляет идеальную сферу языкового, художественного творчества.
3) Образность языка не может быть установлена иначе, чем путем сравнения одного типа представления с другим. Образная структура поэтического текста как система объектов отражает параллельно образы автора и внутритекстовых перцепторов. Объект речи в образной интерпретации - это наглядно-чувственное представление (облик), его модально окрашенная перцептивная интерпретация.
Теоретическая значимость работы. Диссертационное исследование вносит свой вклад в научную базу анализа наследия Н.М.Рубцова, расширяет арсенал филолого-лингвистических приемов и методов изучения его поэтического языка. Теоретическое значение имеет также подробное рассмотрение словоупотребления в дискурсе Н.Рубцова, изучение преломления содержательно-смыслового заряда поэтического текста в лексико-семантических языковых средствах поэзии Н.Рубцова.
Практическая значимость диссертации. Результаты диссертационного исследования могут быть рекомендованы как один из аспектов, моделирующих лингво-семантический анализ языка поэзии, его семантические параметры с выражением патриотизма, образности изложения, лирической эстетики, гражданского пафоса в плане использования в качестве вспомогательного материала филологами, изучающими творчество Н.Рубцова. Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались на заседаниях кафедры общественных и гуманитарных дисциплин Черноморской Гуманитарной академии.
Основные положения исследования отражены в 8 публикациях. Структура работы. Диссертация состоит из введения, 2-х глав, заключения и библиографического списка использованной литературы.
Язык творчества Н.Рубцова поэта «тихой лирики»
Образность языка поэзии Николая Рубцова, несомненно, принадлежит к ярким лингвистическим проявлениям лексико-семантических характеристик творчества поэта. Читатель, открывающий для себя высокий стиль языка его поэзии, погружается в мир красоты души, в мир вечно свежих и благородных человеческих чувств, доброты, страстной любви к родной земле и ее людям. Но, как известно, не только талантливая языковая интерпретация разнообразных тем, не только искренность порывов поэта определяют языковой стиль, необходима еще и ярко выраженная лингвостилистическая оригинальность мышления.
Язык общей направленности творчества Рубцова таков, что его поэзию часто причисляют к проявлениям так называемой «тихой лирики». Его имя можно включить в созвездие таких углубленно исследующих внутренний мир современного человека поэтов, как А.Прасолов, В.Соколов, Ю.Кузнецов, сколь непохожих друг на друга, столь и чем-то существенно объединенных. А объединяет их отношение к поэтическому слову. Последнее они используют не просто как средство для высказывания своих мыслей по тем или иным проблемам, а как особого рода феномен лингвистической науки, необходимый для языковых инноваций реальности, творимой поэтами. Это умение комбинировать слова таким образом, чтобы текст заключал в себе неповторимый авторский «мир», иначе называют собственным художественным языком. Но обладание своим личным поэтическим почерком, (что само по себе большое достижение) эти поэты применяют для проникновения в самую суть социально-психологических закономерностей времени. Очевидно, что Рубцова и других крупных авторов «тихой лирики» можно назвать лириками интенсивного, углубленного исследования действительности, в отличие от представителей «эстрадной» поэзии
Евтушенко, Вознесенского и других, поставивших и выполнивших задачу экстенсивного, «расширительного» познания жизни, подчинявших свое творчество обнаженно-публицистическому началу, иногда в сочетании с экспериментами на уровне формы (например, многие стихи Андрея Вознесенского).
Что же касается «тихих лириков», в их оценке может быть признанным суждение критика Вадима Кожинова, который видит в них стремление «не просто высказаться по тем или иным вопросам, а пристально вглядеться в духовную жизнь личности и народа» (152, стр.12). Далее он обоснованно доказывает, что их «произведения - не просто стихи, а произведения, для создания которых совершенно недостаточно располагать запасом тех или иных мыслей и чувств о том или ином предмете, необходимо всем своим существом пережить то содержание, которое воплотится в стихах» (152). Все сказанное относится и к языку и к творческому методу Рубцова, в чьем творчестве «тихая лирика» обнаруживается в особенно рельефной лексико-семантической форме.
Патриотические мотивы в языке поэзии Н.Рубцова
Словарь творчества поэта достаточно прост (хотя и не однообразен). В его лучших, ставших хрестоматийными, стихах («Душа хранит», «В горнице», «Памяти матери», «Зеленые цветы», «Тихая моя Родина» и других), как правило, не встречаются малоупотребительные слова и выражения или «заковыристые» рифмы.
В горнице моей светло. Это от ночной звезды. Матушка возьмет ведро, Молча принесет воды (« В горнице») и Сравните со строфой Вознесенского, поэта-антипода:
В скольженьи юзом - специфичность. Но все-таки я повернул, на полной скорости вцепившись не в руль, а в абсолютный нуль.
В отличие от второго четверостишия, в котором относительно современная лексика - «скольжение юзом», «абсолютный нуль», «специфичность», в языке Н. Рубцова наблюдается и оригинальная рифмовка: специфичность - вцепившись, - в рубцовском отрывке все вроде бы и просто, и ясно. Но именно от него идет к нам «чудо настоящей поэзии» (77, стр.150), как назвал эффект стихов Рубцова критик Г.Володин. По каким каналам течет к сердцу читателя из этих незамысловато (на первый взгляд!) подобранных слов нечто такое, что заставляет с удивлением возвращаться к ним еще и еще раз? Весьма затруднительно не только дать исчерпывающий ответ на этот вопрос, но и предложить свое объяснение. Вот что пишет Осип Мандельштам об особом, то есть о поэтическом словоупотреблении: «Всякий период стихотворной речи - будь то строчка, строфа или цельная лирическая композиция - необходимо рассматривать как единое слово» (196, стр.15). То есть - «из песни слова не выкинешь», по русской пословице. Этой народной мудрости теоретик находит научный эквивалент, и только. Но в дальнейшем он развивает эту идею непредсказуемым путем, делая оригинальные и справедливые выводы: «Любое слово является пучком, и смысл торчит из него в разные стороны, а не устремляется в одну официальную точку. Произнося «солнце», мы совершаем как бы огромное путешествие, к которому настолько привыкли, что едем во сне. Поэзия тем и отличается от автоматической речи, что будит нас и встряхивает на середине слова, и тогда оно оказывается гораздо длиннее, чем мы думали, и мы припоминаем, что говорить - значит всегда путешествовать» (196, стр.17). Вот и Рубцов, в совершенном соответствии с этой мыслью другого, очень отличающегося по художественной манере поэта, превращает в могучие орудия поэзии самые общеупотребительные слова, заставляет их лучиться глубинным живым светом. И это не реставрация (потому что слова эти воплощают понятия и предметы самые необходимые, исконные), а раскрытие читательских глаз:
Буду поливать цветы, думать о своей судьбе. Буду до ночной звезды лодку мастерить себе...
Очень простые слова, но в них - до предела живое мерцание характера лирического героя, в обход всего наносного, случайного, поверхностного, что пытается объяснить порой «внешняя образность». Достаточно верной кажется нам мысль В.Кожинова о том, что «...именно простота, даже, если угодно, элементарность заключенных в этих словах «сообщений» оборачивается глубокой содержательностью особенного характера. Да, именно элементарность внешнего (разрядка наша - Н.С.) смысла побуждает как бы заглянуть вглубь...выявляет... эту напряженную внутреннюю жизнь. Словом, простота здесь вовсе не проста» (145, стр.58-59)
Имя Рубцова теснейшим образом связано с емким понятием Родины. Его поэзия - явление прежде всего национальное, русское. Трудно найти что-то более противоположное космополитизму, чем творчество этого поэта. Именно из сыновней любви к русской земле и вырастает естественный патриотизм его поэзии, такой далекой от громких лозунгов (за исключением разве что самых ранних, еще незрелых опытов) или слащавой умиленности, всегда подстерегающей поэта, если он пишет в рамках дежурного отклика.
Родина у Николая Михайловича Рубцова - не абстрактный символ, отчужденный от плоти действительности и не туманно-аллегорический мираж. Русская земля у Рубцова зрима, конкретна, пережита в каждой подробности, отмечаемой в стихе. Его стихи не просто о России, они как бы сама Россия. Но не вся, конечно, страна, а то, что было в ней осознано поэтом и воспето (и сам он писал: «Тобой одним не будет мир воспет»). Ведь страна -не только «природа и люди», не только ее просторы, а весь комплекс мыслей и чувствований нашего современника. Однако, хотя «объять необъятное» не под силу никакому гению, поэт может в результате творческого акта стать неотъемлемой частью Родины. Становится очевидным, что Рубцов сумел достигнуть этого. Значительным явлением в его поэзии стало стихотворение «Привет, Россия!», представляющее собой развернутое признание в любви к родному краю.
Гражданственный пафос языка поэзии Н.Рубцова
Хотя совокупность психических «жестов» и состояний лирического героя, то есть его «душа», и занимает центральное место в языке художественного микрокосма Рубцова, не одна она там «обитает». Особенность сложного, полного противоречивых тенденций времени (а Рубцова, думается, все еще можно назвать нашим современником - в историческом масштабе) еще и в том, что в языке стихов, содержащих одну только исповедь личности, и ничего не говорящих о большом и сложном мире, в котором эта личность существует, вряд ли найдет отклик у широкой аудитории. Тем более не станут достоянием народа (а рубцовская поэзия, несомненно, стала).
Да, Рубцов - певец души. Прав Станислав Куняев: «Его муза никогда не впадала, по словам Блока, в публицистическое разгильдяйство, не соблазнялась модными темами сиюминутной фельетонности, мертво громыхающей гражданственности... Он никогда не потрафлял низменным инстинктам публики, не ласкал ее потребительские страсти. Вглядываясь в свою душу, он пытался понять душу человеческую, душу русскую, с ее извечной добротой, широтой, милосердием, и несовременное слово «душа», вобравшее в себя как бы суть рубцовской поэзии, вдруг обратило к нему сердца и взоры современников» (173,стр. 136).
Но Рубцов не только прекрасный певец свой «личной» души. Даже не столько. Он (и это главное!) воспевает «душу» родной земли, ее коренные нравственные и психическое особенности, ее совесть и незарубцевавшуюся боль. Поэтому Н. Рубцова с неменьшим основанием, чем, например, Е.Евтушенко, можно назвать поэтом-гражданином. Но гражданственность Рубцова зарождается в душе, и лишь потом осознается рассудком. У Евтушенко же, наоборот, исходная позиция - рационалистическое несогласие с тем или иным негативным явлением в жизни, и только затем присоединяется эмоциональное углубление этого конфликта. То есть место рождения основной идеи стихотворения - сфера ratio.
Гражданственный пафос Рубцова, кроме того, менее категоричен. У него практически нет лексики стихотворной публицистики, а если он затрагивает «злобу дня», то лишь в контексте более глубоких художественных обобщений. «Душа» все время контролирует «здравый смысл», все время присутствует рядом: «Ах, город, село таранит, ах, что-то пойдет на слом! Меня всё терзают грани меж городом и селом...», «Вдруг мне загородил дорогу грузовика широкий зад. И я подумал: Слава богу! Село не то, что год назад». В языке обоих приведенных выше отрывках речь идет об общественном, но это общественное осмысливается, во-первых, через активное личностное начало, о чем говорят личные и притяжательные местоимения («меня...терзают», «И я подумал...»). А во-вторых, непосредственный отклик души на окружающее, выражаемый в несколько архаических восклицаниях («Ах!», «Слава богу!») остается для Рубцова важнейшим критерием оценки. Недаром в языке одного из своих стихотворений он восклицает: «Пускай всю жизнь душа меня ведет!». Это его девиз. Как неоднократно замечали критики, слово «душа» - один из краеугольных камней словаря Н.М.Рубцова. Иной раз даже кажется, что поэт обращается к этому слову всуе. Ведь для многих слово «душа» - банальный архаизм. Для Рубцова понятие это наполнено глубоким смыслом. Интересно уже то, что слово «душа» в языковом контексте его стихов чаще относится к сфере «не-я», нежели к личности лирического героя.
Что именно понимал поэт под словом «душа»? Ответ на этот вопрос растворен в самом лингво-поэтическом мире Рубцова. Обладая открытой и тонко чувствующей натурой, Рубцов стремится говорить на особом языке с явлениями и предметами окружающего мира, также, с точки зрения поэта, не лишенными души. Многочисленны его обращения к птицам и животным, к деревьям и цветам, и даже к вещам (например, к догнивающей на речной мели лодке). И, разумеется, к людям-живым или умершим, великим (стихи о Достоевском, Пушкине, Лермонтове, Гоголе) и неизвестным («Брату», «Посвящение другу», «Старик» и др.) Своеобразно понимаемую «душу» видит поэт и в различных природных стихиях - в ветре («что сам не можешь, то может ветер сказать о жизни на целом свете»), в море («Тобою, - ах, море, море! Я взвинчен до самых жил!»).
А какой обобщающей мощью, и в то же время интимной доверительностью дышат слова, отражающие основной пафос творчества поэта: «Россия, Русь! Храни себя, храни!». Это завет грядущим поколениям, завет сберечь и умножить благо родной страны, не забыть ее память, сохранить ее волю к счастью.
