Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Образ власти в сознании общества.
1. Отображение власти в жизненном мире 25
2. Концептуализация образа власти в сознании общества 50
Глава II. Категории политического сознания в российской культурной традиции.
1. Вера как один из источников власти 71
2. Власть как реализация правды 87
3. Власть как способ организации пространства 100
4. Власть как распоряжение временем 111
Заключение 126
Список использованных источников и литературы 133
- Отображение власти в жизненном мире
- Концептуализация образа власти в сознании общества
- Вера как один из источников власти
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Во-первых, социально-философское исследование форм и уровней отражения феномена власти в сознании общества является необходимым в настоящее время в связи с ярко выраженным вниманием к вопросу цивилизационного и политического самоопределения России. При стремлении различных общественных сил уяснить себе основной вектор исторического движения страны сегодня и в ближайшем будущем, осмысление прошлого, культурных традиций позволяет выстроить более эффективную модель коммуникации между властью и обществом.
Во-вторых, осмысление образа власти в отечественной культурной традиции предполагает анализ конкретного исторического материала, поскольку, повседневность - исторична: она представляет собой мир культуры, который, по мысли Шюца, мы воспринимаем в его традиционности и привычности и который доступен наблюдению, потому что "уже данное" отсылает человека к его собственной деятельности и к деятельности других, своеобразным итогом которой он является. Привычные формы восприятия власти существовали до нас и усваивались нами в процессе обучения и воспитания (в качестве своеобразной всеобщей "истории" предметно-смыслового освоения мира), сами же эти формы сложились в деятельности предшествующих поколений и вошли в жизненный мир повседневности.
Особенно актуальным в этой связи является исследование процесса формирования идеологии Московского царства как Третьего Рима. С одной стороны, доминировавшая в этот период идеология надолго вошла в консервативную государственно-центристскую часть спектра политической мысли, а с другой стороны, имеющиеся источники демонстрируют и оппозиционные взгляды, получившие определенное развитие в последующие периоды истории.
В-третьих, исследование образа власти в культурной традиции России имеет большое значение для понимания способов ее существования, эффективности деятельности в различные исторические эпохи. Зная взаимосвязь между основными категориями, при помощи которых происходило осмысление власти, мы получаем методологическое основание для исследования форм бытия власти в истории.
Отображение феномена власти в сознании общества характеризуется многоплановостью, наличием значительного числа взаимосвязанных категорий. В настоящей работе, при исследовании образа власти, сложившегося в общественном сознании в рамках отечественной культурной традиции, рассматриваются основные измерения последней, а именно: религиозное, нравственное измерения феномена власти в связи с базисным, фундаментальным пространственно-временным ее измерением. По мысли А.С. Панарина историческая идентичность и историческое задание русского народа зарождались в момент окончания татарского ига и падения Византии.1
В этой связи историческая парадигма России сочетала следующие узловые элементы: 1. Русская государственность предстает в качестве православной, то есть отмеченной свыше. Эта государственность воплощает и отстаивает не столько земные интересы, сколько высшие, мироспасительные. Власть в сознании общества здесь ценна не сама по себе, а необходима прежде всего для защиты сакральных ценностей, остальные ее применения либо вытекают отсюда, либо не имеют особого значения. Власть воспринимается обществом в качестве хранительницы истинной веры. 2. Нравственное измерение власти получает свою, особую актуальность в связи с развитием категории правды, которую необходимо соблюдать прежде всего носителю власти. Праведность сопряжена с предельной ответственностью и порождает особый тип идейной мобилизации. 3. Если российское государство осознает себя в качестве православной теократии, то субъект
1 Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в ХХ1веке.М.,1996.С.54-58.
властных отношений воспринимается обществом как держатель святой земли, пространства на котором это государство стоит. С. Лурье отмечает, что власть в народном восприятии понималась как держатель «России как мира», а задача государя - восстановить единство народа и государственности, сохраняя тем самым единство последней в качестве хранительницы веры и справедливости. Для идеологического оправдания политической мобилизации общества субъект властных отношений использует как глобальные исторические задачи, стоящие перед цивилизацией, так и обращенность к сакральному прошлому.
Степень разработанности проблемы. Проблема власти, ее отражения находится в центре дискуссий, ведущихся философами, историками, социологами, представителями политической науки. В силу своей комплексности и многоаспектности она приобретает междисциплинарный характер. Интерес различных сфер гуманитарного знания к проблематике власти породил обширную и многоплановую литературу. Получили освещение вопросы о происхождении и сущности отражения власти в общественном сознании, его структуре и социальных функциях. Необходимо отметить, что важнейшие аспекты общественного сознания, особенно проблемы, касающиеся социальной психологии, массового сознания, идеологии, разработаны у нас глубоко и на довольно высоком профессиональном уровне. Здесь следует назвать, прежде всего, работы Б.А. Грушина, Г.Г. Дилигенского, Б.Ф. Поршнева, А.К. Уледова, B.C. Барулина, Н.Н. Козловой, А.И. Бурдиной, Г.М. Гак, В.В. Мшвениерадзе, Г.И. Вайнштейна, В.А. Ядова, В.А. Ребрина.1
1 Грушин Б.А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М.,1987; Дилигенский Г.Г. В поисках смысла и цели: проблемы массового сознания современного капиталистического общества. М.,1986; Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.,1979;Уледов А.К. Общественная психология и идеология. М.,1985;Уледов А.К.. Духовное обновление общества. М.,1990; Уледов А.К. Отношение материального и
В трудах представителей русской философии первой половины XIX столетия затрагивается вопрос о специфике национального образа власти в сознании общества сквозь призму проблематики правосознания, геополитики, истории Русской Православной церкви. Здесь необходимо назвать работы И.А. Ильина, Н.А. Бердяева, СИ. Булгакова, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, Г. Федотова и др.1
Необходимо отметить большой вклад в разработку проблематики сакрализации власти монарха в России, привнесенный в науку представителями тартуско-московской семиотической школы Б.А. Успенским, В.М. Живовым, Ю.М. Лотманом, A.M. Панченко, М.Б. Плюхановой.2
В отечественной исторической науке, при рассмотрении взаимоотношения власти и общества, раскрывалась сущность власти царя в
идеального как проблема исторического материализма.Барнаул, 1970; Уледов А.К. Соотношение материального и идеального в обществе. М.,1977;Козлова Н.К. Социализм и сознание масс. М.,1989; Бурдина А.И. Общественное сознание как проблема диалектического и исторического материализма. М.,1979; Гак Г.М. Учение об общественном сознании в свете теории познания. М.,1960; Мшвениерадзе В.В. Философия - политика - культура. -В кн.: СССР - ФРГ: навстречу друг другу. М.,1990;Вайштейн Г.И. Массовое сознание и социальный протест в условиях современного капитализма. М.,1990;Ядов В.А. Идеология как форма духовной деятельности общества. М.,1964;Ребрин В.А. Методологические проблемы социалистического общественного сознания. Новосибирск, 1974.
1 Ильин И.А. О монархии и республике//Соч. т.2. Кн.1. М.,1993;Ильин И.А. Путь духовного обновления. М.,203; Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.,1990; Бердяев Н.А. Судьба России. М.,2001; Булгаков С.Н. Православие. М.,2003;Флоренский С.Л. Вопросы религиозного самопознания. М.,2004; Франк С.Л. Смысл жизни. М.,2004; Федотов Г. Святые Древней Руси. М.,1990.
Успенский Б.А. Этюды о русской истории. Спб,2002;Успенский Б.А., Живов В.М. Царь и самозванец: самозванчество в России как культурно-историческийфеномен. М.,1982;Лотман Ю.М. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологическом освещении//Византия и Русь. М.,1989; Панченко A.M. О русской истории и культуре. Спб.,2000;Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. Спб., 1995.
период Московского государства, повлиявшая и на последующие эпохи развития Российской цивилизации. К числу историков, способствовавших накоплению огромного массива информации по соответствующей проблематике необходимо, прежде всего, отнести СМ. Соловьева, В.О. Ключевского, Р.Г. Скрынникова, А.И. Клибанова.1
Большой интерес при осмыслении образа власти представляют работы Ж. Ле Гоффа, А.Я. Гуревича и А.А. Юрганова, выделивших своеобразную категориальную сетку «самооснов» культуры эпохи средневековья.
Значительные усилия в осмыслении сущности социальной власти были сделаны отечественными представителями политической науки. В диссертации используются относящиеся к этой проблематике труды А.С. Панарина, В.В. Ильина, Л.Г. Ионина. К.С. Гаджиева, Ю.И. Аверьянова.
Серьезный прорыв к углубленному современному истолкованию образа власти в сознании общества при помощи анализа историко -культурной традиции, а так же разработке определенных значимых для исследуемой в диссертации проблематики был осуществлен благодаря работам А.К. Козыревой, П.В. Копнина, А.И. Демидова, И.В. Кондакова, B.C. Степина, И.А. Щербинина, С.Д. Домникова.
При работе над диссертацией автором использовались ставшие классическими труды М. Вебера, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, М. Фуко, П. Бурдье, Ю. Хабермаса.
На сегодняшний день вопросы структуры, форм, уровней и функций общественного сознания можно считать хорошо освещенными, несмотря на остающуюся дискуссионность или недостаточную разработанность
1 Соловьев СМ. История России с древнейших времен.; Ключевский В.О. Курс русской истории.//Соч.: В 9 т. М.,1987-1990;Скрынников Р.Г. Третий Рим. Спб.,1994;Скрынников Р.Г.. Царство террора. М.,1992;Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М.,1977; Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М.,1996.
Ле Гофф Ж. цивилизация средневекового Запада. М.,1992; Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М.,1990; Юрганов А.А. Категории русской средневековой культуры. М.,1998.
некоторых важных положений. Собран богатый источниковый материал, характеризующий эволюцию образа власти в общественном сознании России на протяжении исторического развития. При работе над диссертационным исследованием автор обращался к историческим источникам, составившим эмпирическую базу исследования и, с учетом историографической традиции, проводил (в необходимых рамках) их самостоятельный анализ.
Однако до сих пор некоторые аспекты образа власти в отечественной культурной традиции, сложившегося в период Московского царства, и повлиявшего на последующие эпохи развития общественного сознания в России, рассмотрены не до конца, особенно в связи с его категориальной основой, важнейшими фундаментальными формами бытия, ценностного сознания, что и обусловило выбор темы диссертационного исследования.
Объектом диссертационного исследования является традиционное сознание как сложный, многоуровневый феномен в его развитии и социокультурной обусловленности.
Предметом диссертационного исследования являются условия и формы отображения власти в традиционном сознании общества.
Цель и задачи исследования: Целью диссертации выступает определение и исследование основных форм и категориальных оснований формирования образа власти в традиционном сознании российского общества.
Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:
- проанализировать специфику отображения власти в жизненном мире
повседневности;
- дать анализ оснований и процесса концептуализации образа власти;
- выяснить значение веры как категории традиционного сознания,
формирующей образ власти;
определить взаимосвязь нравственной оценки власти и категории правды в политическом сознании;
установить природу пространственного измерения власти;
изучить соотношение категорий времени и власти в рамках политического сознания общества.
Методологические основы исследования определялись
особенностями темы и структурой работы. В диссертационном исследовании нашел свое применение сравнительный метод, был использован герменевтический принцип изучения источников, а также принцип историзма.
Структура диссертации и ее основное содержание. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации - 141 страница.
Во «Введении» обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень научной разработанности поставленной проблемы, определяется объект и предмет исследования, цели и задачи. Раскрывается методологическая основа диссертационного исследования, а также его научная новизна и положения, выносимые на защиту.
В главе первой - «Образ власти в сознании общества» -рассматривается общественное сознание в качестве сложного, многоуровневого образования, включающего в свой состав образ политической власти.
В первом параграфе - «Отображение власти в жизненном мире» -рассмотрены основные характеристики жизненного мира, социальной психологии, отождествляемой нами с обыденным уровнем повседневности, выявлены основные элементы формирования представлений о власти в процессе ежедневной, будничной практики.
Во втором параграфе - «Концептуализация образа власти в сознании общества» - раскрыта роль идеологии как фактора формирования
концептуального уровня в общественном сознании, исследуется эволюция категориального наполнения идеологии при формировании образа власти по сравнению с обыденным восприятием повседневности.
Отображение власти в жизненном мире
При рассмотрении образа власти, существующего в сознании общества, следует учитывать тот факт, что общественное сознание представляет собой сложное многоуровневое, многокачественное образование, обладающее весьма сложной структурой. Для его изучения могут быть применимы категории, выработанные в феноменологии Э. Гуссерля, феноменологической социологии А. Шюца и его последователей.
Движение к истине в феноменологической философской традиции осуществляется на основе первичных данностей сознания и "глубинных интуиции" познающего субъекта. В своих поздних работах Э. Гуссерль усматривал функцию философии в том, чтобы раскрыть "жизненный мир" -донаучный мир уверенностеи, которые в человеческой жизни приняты в качестве безусловно-значимых и практически апробированных. В этом он видел путь выхода из кризиса объективизма: преодоление последнего усматривать в том, чтобы мнениям, верованиям, "очевидностям" обыденного опыта придать большее значение, чем истинам науки.1 "Жизненный мир", т.е. мир в его значимости для человека является предпосылкой всего остального знания. Согласно Гуссерлю, только сознание может быть рассмотрено само по себе, а предметный мир может быть познан только через посредство сознания. Касаясь проблемы соотношения мира и сознания, Гуссерль дал определение, которого придерживаются последователи феноменологии: мир всегда дан не как сущее само по себе, но как то, в чем из чего все сущее понимается. Таким образом феноменология обращается к проблеме социального содержания сознания.
Альфред Шюц при изучении "жизненного мира" ставил те же цели, что и Гуссерль, хотя его интересы сосредотачивались прежде всего в области социальных наук. "Предметом всех эмпирических наук, - писал Шюц, илагая соответствующие положения теории Гуссерля, - является мир как преданное, но они, эти науки как и их инструментарий, сами являются элементами этого мира".1 Значит науке, если она действительно желает быть "строгой", необходима не столько формальная строгость, т.е. логическая формализация и т.н. объективные научные методы, сколько выяснение ее генезиса и обусловленность миром предданого, из которого она рождается и в котором она живет. Это - "жизненный мир", предшествующий объективизирующей научной рефлексии, - мир человеческой непосредственности, феноменальной (в гуссерлевском смысле) мир чувствования, стремления, фантазирования, желания, сомнения, утверждения, воспоминания о прошлом и предчувствования будущего . Шюц определяет его как мир, в котором "мы, как человеческие существа среди себе подобных, живем в обществе и культуре, зависим от их объектов, которые воздействуют на нас и, в свою очередь, подвергаются нашему воздействию".
Согласно Шюцу, "жизненный мир" - это значение, которое наличествует, мир суъективной повседневности, конституированный в прошлом. Шюц, в отличие от Гуссерля, понимал "жизненный мир" как мир непосредственного данного, в котором потоки "Я" и "других" пересекаются, позволяют познающему субъекту наблюдать "другого" как феномен этого мира и конституировать содержание его знания, вкладывая в него собственную интерпретацию феноменов опыта. Шюц анализирует переход от
непосредственного личного опыта индивида к социальному как объективному, к представлению о социальном мире как мире "вещей": индивидуальное сознание конституирует значимые элементы опыта из нерасчлененного единства потока переживания, знание индивида объективируется во взаимодействии с другими индивидами, далее "Другой" выступает носителем типичных свойств, в свою очередь, характеризующих стабильные социальные структуры, объективно существующие "в точках пересечения" практических целей и интересов взаимодействующих индивидов. Таким образом феноменологическая социология Шюца проходит от субъективных значений до конструкций социальных наук.
Научное познание, так же как и обыденное знание о социальном мире, предполагает типизацию. Но научные понятия не соответствуют типическим конструктам обыденной жизни. Это "типы второго порядка, типы отдельных типов" или "идеальные типы субъективных значений". Поскольку они строятся в соответсвии с процедурами эмпирической науки и составляют теоретическую систему, они выступают в качестве "объективной системы субъективных значений".
Согласно Шюцу, мы воспринимаем все во взаимодействии с другими, на основе способности людей общаться и понимать друг друга. В ее основе лежит способность типизирующего "понимания", которое обеспечивается взаимозависимостью перспектив.
На обыденном уровне типизации явления выступают такими, какими они предстают для "здравого смысла", составляющего основу для обыденного восприятия. Обыденный "здравый смысл" несет в себе черты коллективно разделяемого опыта: нормативное знание, которое в фактической жизнедеятельности общности обретает черты универсальности и безличности - черты социальности. В силу этого они лишены субъективности и принимаются на веру членами данной социальной общности. Индивид как участник определенного культурного круга понимает действительность, в которой он живет посредством общих категорий культуры.
Жизненный мир, представляя собой целостную структуру человеческой практики, воспринимает власть в связи с основными условиями бытия. «Категории, которые фиксируют наиболее общие, атрибутивные характеристики объектов, включенных в человеческую деятельность, выступают, - как пишет B.C. Степин, - в качестве базисных структур человеческого сознания» . Они универсальны, поскольку любые объекты могут стать предметами деятельности и в любых объектах обнаруживаются атрибутивные характеристики, которые развивающая практика оставляет в предметном мире, и перенося их в идеальный план сознания, фиксирует в форме категорий пространства, времени, движения и т.п.
Концептуализация образа власти в сознании общества
Обыденное сознание жизненного мира, социальная психология повседневности, впервые соприкасаясь с феноменом власти, определенным образом задает логику развития представлений о последней, формирует при помощи обыденно-практических форм освоения действительности (как правило, через использование семантических ресурсов обыденного языка) категорий, при помощи которых происходит отражение власти, накопление знаний о ее сущности. Дальнейшее развитие представлений о власти в общественном сознании происходит на уровне идеологии, которая, двигаясь вслед за обыденным сознанием, поднимает восприятие властных отношений в социуме на более высокий уровень, развивая, в том числе, и категории жизненного мира повседневности. А.Т. Бибиков в предисловии к русскому изданию «Политической онтологии Мартина Хайдеггера» Пьера Бурдье отмечает, что философская терминология выстраивает определенную игру на многозначности слов, которые используются как в обыденном, так и в специализированном языке. В этом смысле, профанный язык улицы служит ресурсом для обновления содержания категориального аппарата философии (хотя, по его мнению, в результате многочисленных заимствований из европейских языков русский философский язык во многом лишает себя этой возможности).1
По мысли А. Шюца, процесс формирования категорий социальной науки представляет собой одну из разновидностей процессов жизненного мира -научную типизацию. Здравый смысл для Шюца является ресурсом в научной работе: он находится в мире предданного, но затем его делают очевидным и самостоятельным объектом исследования. Наука, концептуализированное осознание феномена власти вытекают из мира преданного, сохраняя постоянную обусловленность этим миром.
Научное знание - это абстрактный мир научных понятий и законов, в котором образование понятий предполагает типизацию - научную типизацию. Она является знанием второго порядка - типы обыденных типов (конструкты конструктов). Это знание составляется научным пониманием специалистов (типизацией), при помощи чего исследователь интерпретирует и понимает осознанные здравым смыслом структуры (типизации) жизненного мира. Социальная феноменология предстает в качестве научной типизации с соответствующей ей эмпирической методикой. Она выступает как "совокупность идеальных типов субъективных значений" (т. е. объективная система субъективных значений): субъективные значения, типизируясь, -объективизируются. Критериями объективности являются: во-первых -логическая связанность, обеспечивающая объективную обоснованность конституируемым исследователем мыслительным объектам (идеальным типам) - теории; во-вторых - адекватность, обеспечивающая совместимость повседневной жизни с "конструктами конструктов" ( правила перевода эмпирического материала в теоретические понятия); в-третьих - субъективная интерпретация, обеспечивающая соотносимость научного объяснения социальной реальности с субъективными значениями действий индивидов, из которых она формируется (проверка положений науки). Шюц трактовал "научную установку" в качестве позиции, с которой исследователь наблюдает жизненный мир, следуя за Гуссерлем: теоретическая деятельность ученого сосредоточена на "тематезированном закрытом мире" -мире специалиста, который недоступен непосредственному (прямому) постижению. Исследователь, становясь на эту позицию, покидает жизненный мир как "здесь-и-сейчас" и рассматривает свою позицию в нем как безразличную относительно целей собственной научной деятельности. Тем самым исследователь вступает в новый тематизированный мир - мир науки, который организуется вокруг него в "корпусе" научного знания. В этой рефлексии темы жизненного мира с его непосредственностью переводятся в опосредованные понятия объективного научного знания.
Для складывания и функционирования политического института необходимо определенное духовно-идеологическое его обоснование в общественном сознании. Эта обоснование представляет собой образ зарождающегося института, включая его структуру, цели его деятельности, место в системе властных отношений. Такого рода программы возвышаются над уровнем обыденного сознания (хотя и не всегда поднимаются до теоретического, не всегда соответствуют критериям объективности научной типизации, выделенным А. Шюцом). В этом смысле появление политических институтов в поле властного взаимодействия, предполагая значительную ступень развития общества, и специальную работу по подготовке таких программ, опирается на более высокое развитие общественного сознания. Идеология является структурным компонентом, благодаря которому государственная власть функционирует именно в качестве политической, представляя собой мощное средство политического управления обществом.
Вера как один из источников власти
Православный выбор, сделанный при Крещении Руси, во многом определил не только в целом социальное, экономическое и культурное развитие Российской цивилизации, но и, в частности, повлиял на государственно-политическое устройство страны. Образ власти, сформировавшийся под восточно-христианским Византийским влиянием, можно рассматривать в качестве результата деятельности православной церкви «как куколки» цивилизации, по терминологии А.Дж. Тойнби, «сконцентрировавшей вокруг себя все накопленное наследство» и способствовавшей его перенесению на Российскую почву1. В том же время, нельзя не отметить, рассматривая вопрос о влиянии веры на образ власти в сознании общества, что ядро «культуры - вера» (А.М.Панченко), как «некоего традиционного начала, пронизывающего все сферы культуры и социума, все уровни общественного сознания» (с конца X по XVII вв.), сложилось в ситуации двоеверия, наложения восточнославянских, языческих элементов восприятия власти на христианские (к примеру, пространственные характеристики власти - см. 3) с одной стороны, и в развитии, эволюции, появлении новых идей, которых не знала Византия с другой. Необходимо проанализировать под воздействием каких факторов сложился относительно целостный образ власти, существующий и развивающийся (в ситуации модернизаций на различных этапах исторического развития России) в отечественной политической культуре.
«Две силы, внутренне чуждые миру классической древности и в своем двуединстве составляющие формообразующий принцип «византинизма», -как отмечает С.С.Аверинцев, - императорская власть и христианская вера -возникают почти одновременно. Византийские авторы любили отмечать, что рождение Христа совпало с царствованием Августа»1. Более того, языческий период в сознании византийских интеллектуалов ассоциировался с децентрализацией государственной власти («народов многовластием»), а окончательное воцарение единого всевластного цезаря, императора, означает соответствие буквальному низведению Царства Божия на землю - в форме самодержавного единовластия, сознается как материальный, политический аналог всемирной власти Христа, как воплощение идеалов христианства. «Если христианство и цезаристская идея священной державы в эпоху Константина встретились, составив два полюса византийского общественного сознания, необходимым образом дополняющих друг друга, то их сопряженность следует мыслить достаточно противоречивой. Христианство смогло стать духовным коррелятом самодержавного государства именно ... благодаря своей моральной обособленности от этого государства. Конечно, после христианизации империи церковь очень далеко пошла навстречу светской власти: христиане, когда-то умиравшие за отказ поклоняться обожествленному императору, стали применять к своим земным повелителем эпитеты Царя Небесного» .
Византийская модель власти, сложившаяся на границе Европы и Азии и повлиявшая на общественное сознание России, была во многом продуктом Древнего Востока. Византия находилась в регионе, тысячелетия включенном в древневосточный цивилизационный процесс и народы, которые формировали ее культуру, были наследниками древних азиатских цивилизаций. Они, по мысли И.Яковенко, привнесли в византийский культурный синтез архаическую «доосевую» ментальность, идею обожествления власти, характерную для восточных деспотий (идеи персидского царя, ассирийских монархов, египетских фараонов)1. С.Аверинцев отмечал, что установление империи означало торжество такой системы отношений между властью и человеком, которая оказалась непривычной для греко-римского мира, но была давно отработана в ближневосточных деспотиях. И «богоизбранность», византийских «христолюбивых государей» имела для себя точный прообраз в «богоизбранности» властителей Востока .
Парадоксальность органического единства сильной деспотической власти и христианства с его евангельской заповедью: «Воздайте кесарево Кесарю, а Божие - Богу» (Лк.: 20, 25) или: «Царство Моё не от мира сего» (Ин.: 18, 36) была укоренена в социальной психологии подданных, поглощенных системой огромного и всесильного государства: человек был почти без остатка включен в самодержавную государственную систему Византии, он обязывался к послушанию от имени религии. Человек, преклоняясь перед обожествленным носителем власти, благодаря вере сохранял сознание того, что он покорен власти не ради нее самой, не только из преклонения перед силой, но «ради своего Бога, который будет судить держателей власти наряду с ним самим» . Таким образом, в Византии вера (восточная ветвь христианства) и государственно-политическое устройство обрели друг друга как два взаимосвязанных и взаимообусловленных феномена.
