Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социальное общение как фактор социальной самодеятельности и социальной самоорганизации 22
1.1. Социальная самоорганизация в контексте общения 23
1.2. Местный социум: проблемы социокультурной интеграции 43
1.3. Местное самоуправление: сомнения социальной самоорганизации 61
Глава 2. Местное самоуправление и социальные коммуникации: стратегия социального развития 76
2.1. Коммуникация в становлении местного самоуправления . 78
2.2. Коммуникативная и бюрократическая рациональности-дилемма местного самоуправления 97
2.3. Коммунитарное мышление как процесс консолидации и самоидентификация населения 115
Заключение
- Социальная самоорганизация в контексте общения
- Коммуникация в становлении местного самоуправления
- Коммуникативная и бюрократическая рациональности-дилемма местного самоуправления
Введение к работе
Российское общество переживает период "синусоидного" развития, что связано с "распадом" и "полураспадом" государственно-этатистских институтов, низким доверием населения к властным структурам и политической элите, доминантой т.н. "импульсивной" социальной адаптации. Упомянутые социальные константы образуют зону "социальной неопределенности". В обществе так и остается открытым вопрос о целях и методах социальной самоорганизации, слишком велик соблазн воспроизвести или имитировать знакомые образцы социального устройства. Кризисное состояние общества консервативные публицисты пытаются объяснить "разрушением" государственной машины и как чудодейственный рецепт, предполагает восстановление "сильного" государства. Но что мы можем использовать в качестве критериев "сильного" государства?
Не вдаваясь в исторические аналогии эпохи Ивана Грозного, Петра Великого или Иосифа Сталина, мы сразу же сталкиваемся с затруднением: военная мощь, многочисленность бюрократии или этатизация общества не обеспечивают эффективность государственного управления и часто воздвигают на пути достижения государственных приоритетов труднопреодолимые барьеры. Следовательно, пользуясь терминологией М. Вебера, мы можем рассуждать об "идеальном" государстве, имея в виду государство, ответственное перед своими гражданами Принимая во внимание реликто-вость понятия "сильное государство", которое навевает негативные ассоциации, мы будем полагать, что дискуссионной для нас является проблема эффективного государства, которое в состоянии выполнять предписывае-
мые государству функции (управленческие, организационные, политические, социальные). Однако какие бы критерии не выдвигались для оценки эффективного государства, ясно, что оно нуждается в не менее эффективной социальной самоорганизации, гражданском обществе, которое в условиях России означает социокоммуникативную совместимость социальных групп, образующих стабильный социальный фон. Нельзя не предвидеть возражения, что российское общество находится в стадии социальной аморфности, что ни одна социальная группа не является аттрактивной, "центрирующей" противоречивые социальные тенденции.
Возможно поэтому, чтобы объектом социально-философского анализа стали не социальные группы, как "автономные" социальные единицы, а характер взаимодействия социальных групп, реальные интерсубъектные и интергрупповые связи, которые могут быть моделированы на уровне социально-философских, понятий и смыслов. Общение социальных групп проистекает в неблагоприятной социальной ситуации, когда налицо "торжество" групповых помыслов и отсутствие "медиаторных" механизмов государства и общества. В период "рыночной" эйфории казалось, что России по принципу " догоняющей цивилизации " остается только трансплантировать институты демократии и вкупе с рыночной экономикой будет обеспечена трансформация России в среднеевропейское стандартное государство.
Реальная социально-политическая ситуация достаточно противоречива: социально-анархистское общество не вызывает у нас симпатии, так как адаптация населения импульсивна на грани бюрократической иррациональности управленческих решений.
Российская общественность во многом обоснованно разочаровалась, и если с чем-то и связываются социальные перспективы, то с деятельностью местного самоуправления, "базисной демократией". Интересно, что
российские политические партии, как квалифицированно показал российский исследователь С. Правосудов,1 сдержанно относятся к идее "сильного" местного самоуправления. Даже "Яблоко", которое считает, что без местного самоуправления нельзя построить гражданское общество в России, не мыслит традиционно проекта в категориях "вертикали власти". Местное самоуправление оказывается инструментом в овладении исполнительными структурами власти.
Достаточно испытанное в условиях коммунитарного общества местное самоуправление до сих пор остается в России "неразвернутым" проектом гражданского контроля за государством, т. е. обнаруживает зависимость от этатистского мышления. Более конструктивно оценивать второй аспект местного самоуправления - эффективно решать многочисленные проблемы социального общежития, которые выглядят нуллифицированными в порциях даже идеального государства. В России с конца 60-х годов земская реформа, половинчатая по целям и средствам исполнения, успешно содействовала развитию образования, здравоохранения, ремесел. Современная история "земства" упускает одну существенную подробность: земство было форумом всех сословий, но так и не сформулировало социальной самоответственности населения. Рискнем выдвинуть предположение, что "нравственно-полицейская" опека и строгий контроль за невмешательством земства в политику не позволили состояться дебюту земства как субстанции гражданского общества, о чем неоднократно подчеркивал в своих трудах американский россиевед А. Райко. У нас так и сохранилась в слегка модернизированном виде "этатизация" местного самоуправления.
Правосудов С. Политические партии и местное самоуправление. Независимая газета, 1999. №8.
Если отвлечься от ретро-традиции, намеченной как возврат к общинной или "земской" моделям местного самоуправления, перед исследованием встает задача осмысления местного самоуправления, в контексте социально "атомизированного" общества с неэффективными социальными институтами. "Дебюрократизация" местного самоуправления, которая выдвигается российскими "неозападниками", тоже требует смыслового уточнения. Видно, что притязания местного самоуправления на позицию независимости от государственной власти не могут осуществляться в полной мере, и дело не столько в "радетелях" государственности, усматривающих угрозу авторитету государства и государственной целостности в развитии местного самоуправления. Проблема местного самоуправления сложна в понимании её социальности, так как в рамках политико-правового подхода мы будем колебаться в пределах "государственности" или "гражданственности".
Суверенитет местного самоуправления - гарантии обеспечить социальную коммуникацию общества, когда вмешательство государства не возможно в условиях самостоятельности социальных групп, референтности социальных интересов на уровне взаимодействия, облеченного в форму социального диалога. Местное самоуправление основывается на местной социальной общности и здесь важно выявить не только социально-географическую близость, но и сформулировать социальные ценности и нормы, которые можно назвать "местным укладом" социальной жизни, "чувством" местной идентичности. Дело в том, что в российском обществе очень слабы "нативные" настроения, питаемые историей, культурой, социальной жизнью конкретного социального образования. Правовые нормы, закрепленные в Законе "Об общих принципах местного самоуправления в Российской Федерации", только устанавливают правовые, экономические и
финансовые основы местного самоуправления . В нем не конкретизируются положения об интересах населения, его исторических и иных местных традициях. Необходимость социально-философского и социологического осмысления местного самоуправления связано с реальностью феномена социальной коммуникации, образующей неповторимый местный социум с неподотчетными правовому акту "правилами" общения и противоречивой социальной реальностью, которая часто преподносит сюрпризы властным российским структурам.
Только социальные коммуникации, передающие интергрупповые "сигналы" и "коды" социального общения, создают реальную социальную общность. Журналисты, анализирующие результаты выборов в местное самоуправление, шаблонно осмысливают процесс формирования местного самоуправления в категориях "завоевывания власти", не обращая внимания на содержательную сторону социальных коммуникаций, в которых власть выполняет роль "координатора" совместной социальной деятельности. К сожалению, в поселениях советского периода, образованного по территориально-производственному принципу, поселение отчуждено в "производственно-цеховые" корпорации, в небольших поселениях доминирует "соседская" взаимозависимость, в мегаполисах формируется" манипу-лятивно-информационное общение". Отсюда "приоритетность" власти как внешне эффективного социального управления.
Множественность форм социальной коммуникации призывает нас к анализу "инвариантности", смыслово-понятийных основ, "языка" социальной коммуникации, дешифровке латентных признаков социальной самоорганизации, не видимых за пеленой внешне однородных политических целей и методов. В местном самоуправлении политическая и экономическая
Закон "О местном самоуправлении в Российской Федерации" М., 1998. с.79
нормативность теряет значение, если не соизмерима с социальным стату
сом и социальными ценностями общности, совместимостью предлагаемых
проектов и рекомендаций с социокультурным континуумом местного насе
ления. Совместимость и совместность, как писал немецкий философ М.
Хайдеггер, не тождественные понятия. Если люди, проживают на одной
территории и связаны первичными социальными интересами, то они ещё не
формируют единое целое, которое можно именовать "местной социальной"
общностью. Чувство "местной идентичности" отражает в социальной ком
муникации интерсубъектный и интергрупповой смысл причастности к
жизни местного социума, духовно-культурное родство с проживающими в
конкретном территориальном образовании. Нельзя выставлять критерием
реальной социальной общности гармонию интересов населения: роль мест
ного самоуправления и состоит, чтобы использовать
"неактуализированные" социальные коммуникации для жизнедеятельности
социального образования.
Нерациональна схема "автономности" местного самоуправления, если она опирается только на "поселенческий" фактор: упования "правовой культуры" разрешить противоречия местного социума перфекцией действующего законодательства оказываются сомнительными по причине отторжения местным сообществом правовых норм, не имеющих социального механизма реализации.
В той или иной степени правовое нормотворчество ориентируется на социальные коммуникации, так как в "сети" социальных коммуникаций правовые нормы функциональны, выполняют роль стандартов социального общения и передачи социальной информации. На эту сторону социальной коммуникации обращают внимание немецкий философ Ю. Хабермас, когда говорит о "коммуникативной рациональности".
Социально-философский анализ "метафизичен" и "инструментален"
в обосновании концепции местного самоуправления, которая исследует параметры развития социальности, фиксирует "современность" в реальном становлении сообразно целям, интересам местного образования, социального поведения "поселенцев" и социального управления, легитимного в глазах населения. Смысловые трудности политико-правового подхода определяются "неоперациональностью" в системе местного самоуправления таких категорий, как "власть", "источник власти", "политический процесс".
Жизнь местного социума измеряется характером и степенью развития социальных коммуникаций, о чем красноречиво говорит опыт электоральных кампаний, проходящих при высокой активности населения в выборах органов местного самоуправления. Не отрицая "близость" местного самоуправления в решении первичных социальных потребностей, в жизнеобеспечении местного социума, можно предположить, что ни меньшее значение имеет "местный уклад жизни", подтверждение тайных или открытых амбиций населения влиять на процессы управления, стать соучастниками перемен или консервации, к которым местное население сопричастно.
Проблемы местного самоуправления мотивируют исследование базисных элементов социальной жизни, социальной самоорганизации и социальной коммуникации. Российское общество пользуется "интегративной" и "стихийно-импульсной" коммуникациями, генерированными в смыслах политического противостояния и "лично-группового" выживания. Фиксированные на достижение политических или "эмбриональных" целей коммуникации такого типа приводят к распаду единого социального и информационного пространства, содействуют распространению "очагов" политической и информационной манипуляции.
Было бы смешно и неправильно ждать разработки "общественного договора" наподобие американской модели "шхуны "Мейфлауэр", когда группа серьезных, ответственных и трезвомыслящих интеллектуалов пред-
ложит обществу рецепт идеального государства. Гораздо проще принять, что установлению государства предшествуют социальные и культурные институты: децентрализация государства может быть эффективной и полезной только в случае формирования управления "снизу".
Централизованная система управления, поддерживающая социальный и политический порядок, выглядит привлекательней гипотетической и наполненной нормативным смыслом модели местного самоуправления. Чтобы побороть искушение "этатизма", так как для него не требуется дополнительных аргументов, за ним стоит историческая традиция и политическая культура населения, местное самоуправление нуждается в предоставлении исторического процесса, когда позитивный социальный мессианизм, присущий российскому обществу в недалеком прошлом, соединяется с эффективностью социального контроля, обеспечением равновесия, разумного компромисса социальной безопасности и свободы граждан, порядка и ценностей демократии.
Местное самоуправление весьма отлично от идеократической персонализированной общности, талантливо описанной американским ученым Э. Геллнером . В формирующимся местном самоуправлении очевидны две противоположные тенденции: бюрократизация управленческой деятельности и робкая непрезентативная система социальных коммуникаций, построенная на предложении, что человек "общественное животное" и, безусловно, нуждается в обществе. Чтобы местное самоуправление было жизнеспособным, оно зависит от равноправия социальных групп и личностей в процессе управления, но ведь никогда члены местного сообщества не имеют равных прав принятия решений. Поэтому обосновывать "демократизм" местного самоуправления изначально не приходиться: чтобы обеспечить
Э. Геллнер. Условия свободы. М., 1995 с. 54
эффективность местного самоуправления, нужен социальный плюрализм, взаимопроницаемость социальных ролей местного сообщества.
"Провал" земского правления в России был предопределен не только обструкционистской политикой правящего режима, сословный характер земства приводил и к непрофессионализму принимаемых решений, и не легитимности местного самоуправления в оценке "не представленных" социальных слоев.
Местное самоуправление "возмещает" недостатки представительной демократии тем, что исключает "политический" или "идеологический" монополизм, ощущаемый во властных структурах: сменяемость должностей в местном самоуправлении и скромность вознаграждения предостерегают от "бюрократизации", как стиля управления, и зол социального анархизма, построенного на "атомизированном" индивидуализме. Человек пользуется множеством способов для обустройства социального пространства, и реально проживание в местных общинах выдвигает на первый план проблему первичной социальной самоорганизации, к деталям и тонкостям которой государство равнодушно.
Степень разработанности проблемы
С середины XIX века, когда в Европе местное самоуправление прочно вошло в орбиту социально-политической жизни исследовательская гуманитарная мысль обращается к основаниям, условиям и следствиям социального взаимодействия на уровне местного самоуправления. На первый взгляд вполне обоснованно предположение, что местное самоуправление обсуждается сторонниками двух основных направлений
"государственного" и "общественного"4. Но как признают авторы данного положения, оно страдает схематизмом и априорно переносит проблемы местного самоуправления в сферу политико-правовых дефиниций. Чувствуется, что и "государственники" и "общественники" были озабочены явной теоретической неполнотой понятия "внутреннего" и "приказного, бюрократического" управления. Перенос характеристик самоуправления с местной общности на административные единицы привел к гипертрофизму политико-правовых притязаний государства.
Проблема ведения самоуправления "сверху" фактически санкционирует давление "снизу", что вовлекает общество в неконструктивные споры о "суверенитете" самоуправления. Вот почему русская либеральная мысль в лице Б. Чичерина, Н. Кареева, П. Новгородцева остро ощущала "дуализм" местного самоуправления - распадение на две самостоятельные сущности чистого государственного управления и местных союзов (общностей). Подобное допущение означало "капитуляцию" в решении проблемы местного самоуправления в рамках "социально-этатистской" концепции.
Институциональный подход, генерированный позитивистской социальной философией (О. Конт, Г. Спенсер, Дж. С. Милль) оказал не малое влияние на понимание местного самоуправления в контексте социальной эволюции, дифференциации социальной жизни. Внимание было сосредоточено на объектности местного самоуправления, достижении социальной гармонии между различными частями социального организма. Местное самоуправление выполняет "низшие" функции, его "простое состояние" служит достижению "естественного" равновесия индивидов и групп.
Представители экзистенциалистского направления (X. Ортега-и-Гассет, М. Хайдеггер, М. Бубер) относят местное самоуправление к факто-
4 Местное самоуправление в Российской Федерации МЛ 998 с. 8
рам "отчужденного" бытия человека, но в экзистенциальной интерпретации местный социум - есть попытка интегрировать индивидов к основе события, налаживания "сигналов" коммуникации. Деперсонализированный "такт" образует только состояния "анонимной демократии", легко замещаемой тоталитарными формами. Социальная коммуникация, если ее понимать как состояние бытия человека социокультурной реальности, предрасположена к "проникновению в жизнь" простого человека. М. Хаидеггер остроумно заметил, что местное самоуправление - возвеличение "титанических" бытовых проблем, которые, прежде всего история быта человечества.
"Экзистенциалисты" в критике объективных форм социальной жизни поставили проблему коммуникации индивидов, "встречных потоков" мысли и желаний. Оптимизм позитивизма подвергается сомнению в силу не очевидности общественного прогресса, делающего поступь вне отдельного человека и часто против его воли. "Экзистенциалисты" рассматривают местное самоуправление в "деобъективации" персонализации социальной жизни, привнося романтизм школы эстетического возрождения (У. Рескин).
Вышеописанные подходы в целом привержены кантианской философской традиции: отталкиваясь от "безличных" социальных структур и неповторимости индивидуального бытия в социуме, можно резонансиро-вать эффект коммунитарности, взаимообратной связи общества и личности. Исследуя местное самоуправление в контексте непреднамеренной социальной деятельности, нельзя замолчать социальную коммуникацию, как сферу достигнутого понимания. Коммуникативная рациональность рассматривается в отношениях согласительных процедур и осмысления конфликтного опыта (Ю. Хабермас).
"Идеалистическая" культура П. Сорокина развертывает систему истин, в которой социальная коммуникация является представлением о ре-
альности социального альтруизма, примирением "социальной метафизики" и рациональности управленческих решений. Благодаря социальной коммуникации социальные страты деонтологически интегрированы в мир "метасимволов социальной солидарности". Вероятно, предчувствуя трудности переноса "социального альтруизма" на американскую прагматическую почву, Т. Парсонс стремится в социальном действии изгнать "бесов" социального романтизма, строго определив местное самоуправление в терминах "принимающей" и "передающей" систем. На что не мог дать ответ Парсонс, заключилось в недостаточности обоснования социальной коммуникации на уровне "чистой" нормативности. Признание самоорганизации социума политически вело к возможности существования "социальных аномии" в процессе адаптации и интеграции. Эту особенность подчеркивал Р. Дарендорф с присущим ему чувством "упорядоченности конфликта": конфликтные группы возникают в со-подчиненности граждан утилитарности социального действия. Р. Дарендорф обозначил проблему "декоммуникативности" при обстоятельствах выполнения государством и гражданами конфликтных ролей.
В работах российских исследователей Н. Постового, Ю. Аверина, С. Юрковой, Е. Петровой, А. Швецова явно превалирует номиналитет социологических (структурно-функциональных) конструкций, определяющих местное самоуправление в контексте взаимодействия социальных групп. Отстаивая позицию ценности общества, важно не упустить особенности участников коммуникации, роль социокоммуникативных кодов в развитии социальной самодеятельности населения.
Осмысление местного самоуправления на уровне социальных коммуникаций требует выработки социальной стратегии, направленной на нахождение адекватных форм социального общения, что отражено в работах Г. Зинченко, Т. Барабашева, А. Когута, Ж. Тощенко. Авторский подход
реализуется в связи местного самоуправления и общественного выбора, социальной инициативы и "кристализированных" социальных форм. Следует отметить, что стратегическая модель местного самоуправления содержит анализ причин и условий существования мобильных групп, неизбежно обрекая на роль социально периферийных тех, кто является носителем "не модернизируемого" местного "образа жизни".
В социально-философской интерпретации весьма вместительны позиции "общинной" теории, "поиск" гармонии местного самоуправления и "прирожденной" коллективности населения. В. Кожинов, Д. Рогозин, О. Платонов имея различные методологические предпосылки, приходят к преемственности в российском обществе: местное самоуправление "возвышает" коллективность в единстве формообразующего (управления) и содержательного (личности). Подчеркивается, что российское общество не может заимствовать опыт европейского самоуправления, основанного на иных социокультурных началах. Глубокое философское значение придается синтезу "государственных" и "общинных" элементов.
Популярная в кругах "неопочвеннической" интеллигенции идея "общинной демократии" может быть оценена позитивно в выдвижении социальных альтернатив, что само по себе полезно в поиске адекватной модели местного самоуправления в России. Бесспорен социально-практический изъян в приложении к урбанизированному сообществу традиций "крестьянской архаики". Мы можем отметить, что близкий по духу проект "казачьего самоуправления" в г. Новочеркасске потерпел неудачу. И дело не только в отсутствии поддержки властных структур, фактор сдерживания состоит в утопичности реконструкции "традиционного сообщества", что по мнению Э. Геллнера, просто заводит общество в тупик "социального
консерватизма"5 Общество чувствует "силу бессилия" в разрушительных эффектах тотального социального контроля, если он и представляется в "лучших чувствах производственной и социальной" солидарности. Вероятно, А. Солженицын на протяжении ряда лет призывающий возродить земство, не рискнул обратиться к образу "крестьянской общины". Местное самоуправление выступает следствием процесса индивидуализации социальной жизни и одновременно потребности в социальной солидарности.
Нельзя беспрестанно делать поклоны в сторону "общинной демократии", не задумавшись об ограниченности общины в организации бюрократического типа, с до рациональным мышлением.
Социальная коммуникация понимается в "пре-существовании" религиозного, культурного и исторического единства поколений, образующих местные общности.
Проанализированные теоретические положения дают возможность утверждать, что обещающее в научном плане исследование социальной коммуникации в контексте местного самоуправления: смысл социальной коммуникации состоит в подчинении функциональности местного самоуправления и "со-единства" местного социума, который, по своей сущности патриархален, инвариантен к политической и экономической динамике. Вероятно, американский исследователь Э. Гелнер считал слабым моментом рассуждений о местном самоуправлении "лицемерие гражданского общества", недостаточность усилий сдерживать доминирование отдельных социальных групп и атомизацию общества6.
Остается надеется, что можно, принимая во внимание описанные подходы и результаты исследования, осуществить интегральный анализ социальной коммуникации в местном самоуправлении.
5 Э. Геллнер. Условия свободы.- М. 1995 с. 65.
6 Э. Геллнер. Условия свободы М. 1995 с. 15
Теоретико-методологические основы исследования составляют произведения классиков социальной философии, социологии, культурологии современных отечественных и зарубежных исследователей. Современная социально-философская парадигма содержит установку на системную методологическую ориентацию, реализуемую в синтезе социально-философского концепта местного самоуправления и теории социальных коммуникаций, характеризующей современное социальное, информационное и управленческое пространство.
Исследовательская позиция состоит в признании культурно-символического и интерактивного смыслов социальной коммуникации, адекватности социальной коммуникации местной общности, которая "управляема" в установлении индивидуально-личностных, социально-групповых и социальных оценок. Использование методологических ориентиров направлено на интерпретацию перехода от "государственно-общинного" формализма к философии "содержательного действия". Местное самоуправление необходимо проанализировать на уровне социального общения смыслов, значений и информации в местном социуме.
Плюрализм методологических установок объясняется базисной ра
циональностью принимаемых социально-философских категорий:
"операциональные" категориальные сетки полагаются на процессы дис
кретных социальных состояний. Коммуникативная рациональность совпа
дает с познавательной рациональностью в смысле
"стандартизированности" исследовательских ситуаций и конвенционально-
стью теоретико-познавательных процедур. Поэтому в исследовании теоре
тическое моделирование и абстрактно-логическое обобщение дополняют
позитивные результаты социально-философской дескрипции.
Авторская гипотеза состоит в том, что взаимооборотные связи местного самоуправления и местного социума развиваются в контексте соци-
альной коммуникации.
Объектом исследования является местное самоуправление, как система социальных коммуникаций, основанная на целерациональности социальной самоорганизации местного социума, а предметом исследования -социальная коммуникация - отношения взаимообмена социальной информацией, социальными ценностями и согласования групповых социальных целей как для решения непосредственных проблем социальной жизнедеятельности, так и развития навыков социального общения между субъектами местного социума.
Изучение социальной коммуникации в местном самоуправлении "переводит" проблемы социального развития общества в сферу социальной самоорганизации и социальной самодеятельности общества, что является реальным условием консолидации общества по принципу социальной и социокультурной идентификации.
Цели и задачи исследования
Целью диссертационной работы является социально-философский и социологический анализ особенностей социальной коммуникации как смысловой константы социального общения на уровне местного самоуправления
Реализация поставленной цели осуществляется путем поэтапного решения следующих задач:
теоретический анализ связей местного социума и местного самоуправления в контексте социальной самоорганизации;
идентификация местного социума в современном обществе;
осмысление местного самоуправления как "прямого представи-
тельства" граждан в социальном управлении;
характеристика социальной коммуникации, форм ее проявления, влияния на жизнь местного социума;
раскрытие особенностей коммуникативной рациональности в местном самоуправлении;
анализ социального мышления индивида в контексте социальных коммуникаций.
Основными понятиями, определяющими дискурс исследования, являются социальное общение, местный социум, местное самоуправление, социальная коммуникация, социальная самоорганизация, социальная самодеятельность, социальная информация, социальные ценности, социальная динамика, социальная регрессия, социокультурная целостность, коммуникативная рациональность, коммунитарное мышление.
Научная новизна диссертационного исследования может быть сформулирована следующим образом:
обозначены интегральные связи местного социума и местного самоуправления в контексте социальной самоорганизации;
определены особенности местного социума в становлении социального и социокультурного пространства современного общества;
местное самоуправление рассмотрено как форма социального диалога индивидов и социальных групп;
выявлена роль социальной коммуникации в становлении местного самоуправления на базе ценностей "социального партнерства" и "свободного социального выбора";
проанализирована коммуникативная рациональность как модель нормативно-ассимиляционного отношения субъектов социальной
коммуникации; - охарактеризована сущность социальной коммуникации в формировании "коммунитарного мышления".
На защиту выносятся следующие положения:
1. Социальное общение, как целеполагающая и целерациональная
деятельность, являются социальной самоорганизацией населения, обеспе
чивая взаимодополняемость общества и локальных сообществ, что объяс
няет зависимость местного самоуправления, как непосредственного пред
ставительства, от конкретных форм социального общения и конкретной со
циокультурной ситуации, связанной с тем или иным типом местного со
циума (патриархальный, безлично-производственный, коммунитарный).
Местный социум формируется в результате взаимовлияния географических, социально-экономических, национальных, культурно-исторических условий, что имеет значение для процессов локализации и интеграции общества.
Местное самоуправление "преодолевает" политические и правовые барьеры в контексте жизнедеятельности местного социума, формирования модели "репрезентативного микрокосма" общества; анализ показывает, что развитие местного самоуправления связано с созданием социальных ценностей "местной идентичности".
Понимание социальной коммуникации, как единства социальной взаимозависимости и социальной автономии, предполагает наличие "выборочного" механизма для институализации местного самоуправления в виде координирующего и согласительного органа, социальные коммуникации можно квалифицировать по двум типам: директивная коммуникация, основанная на иерархии приоритетов и управленческих решений; партици-
парная - отношения социального соучастия, связанные с оптимальным социальным решением, в условиях социального и ценностного плюрализма.
Коммуникативная рациональность позволяет ассимилировать традиции и новации социального общения в рациональные схемы - образцы социального поведения и социального управления, трансформирует "архетипные" мотивации локальной зависимости в ценностно-рациональные ориентации социальной жизни.
Коммунитарное мышление как образец консолидации на основе социальной кооперации и социальной инициативы образуется в "точках соприкосновения" местного уклада жизни и индустриального конструктивизма, что связано с нелинеарной сущностью социальной коммуникации.
Научно-практическая ценность исследования
Результаты диссертационной работы позволяют улучшить теоретические представления в осмыслении социально-философских проблем местного самоуправления, прежде всего, в области исследования социальных коммуникаций. Материалы исследования могут быть использованы в преподавании курсов социальной философии и социологии, а также в практике местного самоуправления и "избирательных" технологиях.
Апробация результатов исследования
Основные положения диссертации прошли апробацию на межвузовских, региональных научных конференциях.
Основные аспекты диссертационной работы раскрыты в 6 публикациях.
Социальная самоорганизация в контексте общения
Анализ научных работ, посвященных феномену местного самоуправления, показывает наличие политико-правового акцента в обозначении массовой социальной самоорганизации населения, каковым является местное самоуправление. Редуцировать местное самоуправление в категориях политики и права рационально только в применении к "социально-статистическим" формам. Социальная динамика регистрирует изменения в структуре и целях местного самоуправления. Политические дефиниции "беспомощны" в характеристике социальной самоорганизации, так как личностно-групповые позиции основываются на "политике" только в дистрибутивно-управленческих процессах. За пределами политической сферы всем известный "общественный договор" обладает характеристикой "модус вивенди", который опирается на смысловой конструкт социального общения.
По этому задачей исследования выступает социальное общение как пространственно-временной континуум, в котором местное самоуправление "включает" только вертикальные социальные связи. Социальная "вертикаль" заранее определяет процесс функционирования общества, в какой степени она способна к саморазвитию и генезису социального разнообразия остается еще доказать. Явный "фемидоцентризм" местного самоуправления в России превышает весы "эволюционизма"; каждый раз, когда мы взываем к императивности местного самоуправления, "молчаливый" оппонент подозревает нас в социальном проектировании, не соотносимым с социальными и культурно-историческими реалиями. Местное самоуправление "социально" в том смысле, что генерировано в контексте социального общения. Каким образом целевые установки органичны социальной самоорганизации и как местное самоуправление влияет на взаимодействие людей в условиях номинированных сообществ?
Любая власть неизбежно "замыкает" социальное общение на себя и проблема доверия к власти кажется надуманной, если люди добровольно вырабатывают в себе склонность к инстинктивному и безрефлексорному подчинению власти8.
Социальное обучение внешне "лишено" социальных антагонизмов и смысловой конструкт "гармонии" можно упрекнуть в "идеализированности" и выпадении из исторического контекста. Аккумуляция индивидов в пространстве социального общения все-таки противоречит концепции "экономического и политического господства". Социальное общение преодолевает "инстинктивную" природу человека: в социальном общении он движим не только социальным самосохранением, основа социального общения - взаимозависимость социальных качеств человека.
Между тем комплекс вопросов, связанных с проблемами социального общения, превращаются в доминирующую тематику: неоднократно предлагаемые проекты новой "социальной этики" рефлексируют необходимость "реабилитации" социального общения. Разрушение человеческого "микрокосма" в обществе связано с деуниверсализацией социального общения, разделения целепологания и целерационализации социальной деятельности. Часто цитируется фраза английского социального мыслителя И. Бентама о социальной арифметике, в рамках которой общество предстает исключительно как "совокупность" человеческих атомов, движимых противоположными интересами. "Социальный альтруизм", введенный в научный оборот П. Сорокиным, зависим от "социальной арифметики". Мы описываем социальное общение в "имманентности" взаимозависимости.
Если общество рассматривается как продукт социальной самодеятельности, то в нем нет места неоязыческому индивидуализму, возвеличивающему натурального возрожденного человека. Рефлексивность социального общения связана с самоопределением человека "усвоении" упорной "самодисциплины" духа, запреты на личный и групповой эгоизмы. В методологическом отношении социальное общение "конструирует" социальную самоорганизацию, "самодостраивает" недостающие звенья социальной эм-патии. В социальном общении варьируется ассоциаций целей, создающих креативное поле поиска. Максимально возможный охват индивидов в процессе социального общения "обусловлен" незаконченностью, нарушением привычной системы социальной упорядоченности.
Социальное общение обретает ясность в выходе за пределы исходных целей: т.н. инновационные скачки связаны с постоянной социальной импровизацией. Социальное общение "предано" индивидам в казалось бы частных целях "вербализации" и рационального осмысления социальных действий. Социальное общение требует "самоусложнения" целеполагания, выстраивания социальных доминант социального притяжения. Будучи общественным существом, человек, не может не объединяться с себе подобными в общности разного уровня, в рамках которого организуется совместная деятельность людей, вырабатываются направляющие ее мотивы, цели, "знания"9. Но, как подчеркивает Г. Дилигенский, реальный живой человек обладает гораздо более богатой гаммой потребностей и динамизмом мотиваций и знаний. Можно согласиться, что индивиды сплошь и рядом не в состоянии воплотить свои внутренние интенции, но вызывает возражение, что, это связано с трудностями рационального соотнесения индивидуальных стремлений и социальных целей.
В акте целепологания заложена генетическая связь индивидуальности и социальности: внутренний мир индивидов сформирован социально и как бы индивид не противостоял социально предопределенному и детерминированному, трудности - в воспроизводстве целей - стереотипов и целей -новаций.
Коммуникация в становлении местного самоуправления
Социальная деятельность в предельной формализации означает подчинение социальной необходимости разделения труда и в этом видятся трудности социальной кооперации "функциональных" социальных индивидов. Герменевтическая традиция (Шюц, Гадамер) успокаивает возможностью интерпретации и реинтерпретации социальных смыслов, предполагается способность каждого индивида к истолкованию жизненно важной информации, между тем, логика включения человека в технологическую социальную общность актуализирует только инструментальные навыки (профессиональные умения и дисциплину). Если человек живет в "отрыве" от общества, он рискует самоизолироваться в понимании реальности, как она представляется на уровне социального взаимодействия. "Частные" значения индивида действительно могут противоречить систематизированному опыту формальных контактов. Так называемый "особый мир" индивида нефункционален и в этом отношении может привести к крайним формам социальной изоляции.
Однако "понимание" в функциональном социальном общении мало напоминает социальное согласие, скорее это принуждение к социальному согласию. Тот факт, что индивиды действуют определенным образом, справляясь с организационными и технологическими задачами, не обязательно связано с взаимной поддержкой. "Механическая солидарность" Э. Дюркгейма вполне адекватна к описанию "функционального сообщества". В властных структурах совместная деятельность непрерывна в организации эффектов внешнего управления: местное самоуправление алиемирует знание личностно-групповой символики, плюрализма социокультурных ролей и культурных традиций. Рутина местного самоуправления казалось бы, не имеет ничего общего с особым миром индивида. Основная посылка местного самоуправления - в эффективности повседневной жизни, предоставлении первичных условий жизнедеятельности, такого рода функциональность перерастает понимание принуждения, подразумевая нефункциональные смыслы (нравственность, эмпатия, со-участие). Социальная коммуникация в формальном аспекте, преподносит генерализующие, абстрактно-всеобщие принципы социального общения. Т. Шибутани постоянно обращается к термину "конвенциональность", полагая "договоренность" согласия и взаимопонимания. Мы склонны подозревать толику социального романтизма, поскольку коммуникации связывают индивидов взаимными обязательствами и проблема - в построении диалогической коммуникации, которая идеально несет элементы понимания.
Способность к пониманию весьма редка в условиях формальных социальных контактов, если выходить за пределы эквивалентных взаимозависимостей. Социальная коммуникация демонстрирует устойчивость общественного организма, дихотомичность формализованных и неформализованных социальных контактов связана с распадом социальной жизни на "публичный" и "приватный" сегменты. Каждый индивид имеет естественную потребность в саморазвитии, которая может быть удовлетворена в процессе социальной кооперации. Гарантии "доступа" индивида к общественным ресурсам обеспечивает местное самоуправление, индивидуальные права и свободы реализуются в социокоммуникативном взаимодействии.
Рациональные законы власти предлагают идеализацию Co-подчиненности индивида и местного самоуправления иерархии социальных приоритетов. Приверженность букве закона часто играет злую шутку с "идеей сильного государства": социальные коммуникации предлагают частные смыслы, если настроены на монолог государства. Внешний побудительный толчок к развитию местного самоуправления связан с преодолением стихийности межличностных коммуникаций. С этих позиций местное самоуправление ограничено знанием "подчиненности власти". В иерархии государственных ценностей местное самоуправление ранжируется по институционализированным признакам (престиж, влияние, место в распределении материального богатства). Это способствует конфликтности в понимании местного самоуправления, так как социальное согласие, не означая совпадения интересов, требует идентификаций личности с местным самоуправлением.
Сегодня доминирует установка на демократизацию, преемственность широкого участия в социальном управлении. Однако, достаточно узок в российском обществе круг людей, способных справляться с управленческими обязанностями в условиях прогрессирующей социальной дезинтеграции. Местный социум подвержен маргинализации основных классооб-разующих слоев и нельзя с очевидностью выделить социально интегрирующие факторы. Рынок, о котором писалось как об основе "среднего класса", по признанию социал-либералов, способен углубить конфликтность в местном социуме и не ясно, какие рецепты понимания можно использовать в контексте ограниченного рынка социальных услуг и плотной патерналистской блокады масс. Наличие подобного коллективизма в определенном смысле подготавливает почву для дефектности местного самоуправления.
Социальный контроль часто предписывается социальной коммуникации в парадигме "приведения к согласию". Трудно ожидать иной интерпретации, если реформу местного самоуправления возглавляет государство. Частный характер любых государственных дел неизбежно приводит к их її отчуждению, формализации и бюрократии . Мы вовсе не желаем базироваться на антигосударственной методологии. Дело в том. что любая социальная проблема определяется совокупностью конфликтов социальной деятельности, если она открыто и последовательно объективирует интересы социальных индивидов.
Коммуникативная и бюрократическая рациональности-дилемма местного самоуправления
В правовой теории местное самоуправление фактически рассматривается в терминах конфликта - отказа социального индивида от формализма делегированной демократии и сопротивления бюрократизации государства. В этих условиях местное самоуправление помогает преодолеть отчужденность от политической деятельности, ибо местное самоуправление -это непосредственное участие в политических решениях.
Конструкция местного самоуправления зависит не только от субъектов местного социума, она зависит и от окружающей социальной среды. Если имеют смысл доводы сторонников огосударствления местного самоуправления, то тогда неправы коммунитаристы с идеей самоорганизации общества. Между прочим, ломка "государственников" рациональна, опирается на известные объяснительные схемы управления, стандартизацию социального общения на основе государственных приоритетов.
В предлагаемом широкому кругу читателей учебнике "Муниципальный менеджмент" утверждается, что "важнейшей формой участия населения в местном самоуправлении являются выборы".41 Авторы видят преимущества современной процедуры выборов в альтернативности кандидатур, всеобщем равном и прямом избирательном праве, что несравнимо с формализмом и парадностью до перестроечных советов. Условия состязательности и открытости повышают объективность волеизъявления граждан, тем не менее, оставляя нерешенной проблему соучастия в местном самоуправлении. Моделирование в местном самоуправлении связей политической системности придает ему статус легитимности: эффект массовости и доступности демократии ставится под сомнение. Вот почему существуют многочисленные оговорки о роли собраний (сходов) граждан, самоорганизации по месту жительства, что опять же приводит к конструированию "дополнительных коммуникаций" с органами местного самоуправления. Социальные коммуникации презентируются в каналы "давления" (митинги, демонстрации, шествия граждан) или амбивалентную "народную законотворческую инициативу".42
Наша исследовательская гипотеза состоит в том, что местное самоуправление действует и развивается на основах коммуникативной рациональности. Управление, как известно, основывается на стандартах достижимости, согласования целей и средств осуществления. Предполагается отсутствие "личностного управления", поскольку всякая иррациональность, восходящая от социального индивида, сопротивляется анонимному смыслу запрограммированных действий. Так называемой общественной инициативе отводится роль "корректора" принимаемых решений. Тем самым косвенно признается недостаточность бюрократической рациональности в многомерности местного социума, который содержит импульсы самоорганизации социальных индивидов.
Если возрастающая сложность общественной системы требует постоянного усиления управления, то соблазн перевести конфликты в административную форму определяет противоречия между расширением простран Муниципальный менеджмент. М., 1997. с. 200 ства планирующих государственных органов и побочными "следствиями" самоорганизации граждан, не попавшими под контроль государства. Это создает новые сложности в государственном управлении, "перегрев" государственной машины. Когда мы являемся свидетелями профессиональной компетентности или коррумпированности государственных управленцев, то вправе задуматься о необоснованности претензий бюрократической рациональности на универсализм социального общения. Идеологические обоснования абсолютности государства, как правило, содержат принцип приоритета правовых норм над частными интересами и нормализуют социальное общение индивидов в пределах формализованной этики долга.
Изменения социальной жизни, создающие различные кризисные состояния, преодолеваются жесткостью государственного управления только отчасти. В качестве неэффективности бюрократических решений можно принять сохранение конфликта личной и групповой идентичностей с местным самоуправлением. Немецкий философ Ю. Хабармас выражает надежду в перестановке механизмов управления: "коллективность, которая возникает в процессе социальных коммуникаций, подчиняет планирующие инстанции рассудочному волеизъявлению".43 Соединить бюрократическую рациональность с "осмысленностью" коллективной идентификации весьма трудно, между тем, коммунитарная модель местного самоуправления обладает притягательностью прагматизма, конструктивного диалога в формулировании и разрешении проблем выживания и развития местных сообществ.
Коммуникативная рациональность не является проекцией индивидуальных смыслов на социальное общение - коллективные рассудочные формулы обретают "плоть и кровь" в процессе интерактивного общения, вербальной и символической коммуникаций. Функциональные взаимозависи Цит. по Философия истории. Антология. М, 1994. с. 289 мости на уровне местного социума предполагают наличие диалоговых конструктов, таковыми выступают "мифологемы" локальной истории, "культурно-реликтовые" образования, "импульсы соседского соучастия". Вытесненные рациональностью функционального общения на периферию подсознательного, коллективные архетипы обретают второе дыхание в условиях дефицита организационных и материальных ресурсов. Оздоровление экологической ситуации в г. Новочеркасске во многом оказалось бы выигрышным, если был актуализирован в массовой коммуникации образ "уютной казачье-чиновнической архаики".
Память прошлого рационализируется на уровне обретения смыслов совместного действия, содержит рекомендацию равноценности традиции и социальной функции. К сожалению, казачество пребывает в проективности государственной службы или политических амбиций, самоуправление отделено от него пропастью социальной самоизоляции. Неразвитость социо-коммуникативной сети пагубным образом сказывается на диалоге организационных структур и носителей групповой самоидентификации, что позволяет сделать вывод об обособленности местного самоуправления от местного социума, понимаемого как сфера смыслов и значений личностных и групповых ориентации.
Коммуникативная рациональность имеет различные степени воплощения в самоорганизации населения. В диапазоне взаимозависимости населения и местного самоуправления идеальный вариант - в партиципатив-ности, которое, собственно, и придает управлению качества самоуправления. Рациональность связана с осознанностью выбора целей местного самоуправления и форм участия, основанных на концепции "равного права голоса". Коммуникативная рациональность предусматривает плюрализм социальных и культурных позиций, одновременно включая обязательность согласия, конвенциональное принимаемых решений. Референдум по важнейшим вопросам местного самоуправления признается в действующем законодательстве законом "Об общих принципах местного самоуправления", его же практическое неприменение означает низкую коммуникативность местного самоуправления, ориентированную преимущественно на бюрократическую рациональность. Деликатность ситуации состоит в том, что в местном социуме не ограничены нормы социальной коммуникации и соответственно не определены локусы общественной инициативы, группы населения, обладающие представительством местного социума, императивом добровольного принятия ценностей социальной коммуникации.
Казачество, возможно, упустило благоприятный старт для возрождения, социально консолидирующей силы: стремление интегрироваться в государственные структуры возобладало над "традицией круга", низовой демократией весьма полезной в условиях "общественного экзамена" для местного самоуправления.
Современная модель местного самоуправления испытывает влияние информационного пространства, что делает возможным формирование автономных, самоопределяющихся локусов социальной коммуникации.
Казачество архаично по образцу командного реагирования, направленности в контексте директивной коммуникации. Во многом это объясняется утратой традиций "круговой ответственности", преобладания функционального опыта "служивого сословия" с середины XVIII века. М. Вебер понимал социального индивида как субъекта социального развития. Соединение с социумом совершается в социальной коммуникации: "ошибка казачества определяется навязыванием групповой идентификации "сверху", ин-струментализацией "мнимой общности в реальных политических процессах. Представляется, что отказ от претензий на обладание абсолютной истиной является первоочередным условием коммуникативной рациональности. Коммуникативная рациональность однозначно запрещает использованиє "давления", шантажа, "бойкота", "манипулирования" и иных средств директивной коммуникации.
Построенная на основе диалога, бинарная корреляция самоидентификации и социальной ответственности требует расширить традиционные пределы формально-юридического анализа проблем российской государственности, ввести в него информацию, полученную на стыке этнологии, культурологии, политологии и других наук.44 Однако "расширительный" подход связан с риском утраты предмета местного самоуправления, мы можем погрязнуть в компаративных дефинициях, так и не отразив сложности местного самоуправления как механизма социального выживания и развития. Коммуникативная рациональность определяется предписыванием местному социуму норм диалогового общения, согласия на основе социальной адаптации, признания взаимных социальных обязательств. Неустойчивость между исполнительной властью и местным самоуправлением вполне можно квалифицировать в терминах "инфантильности" или "иллюзорности" местного самоуправления. Можно подчеркнуть, что местное самоуправление в России остается формальным, так как не видно эффективных организационных и мобилизационных усилий, связанных с ин-тегративными целями местного социума.
Похожие диссертации на Местное самоуправление: Система социальных коммуникаций
